Базовая идейная структура право-радикальных идеологий в современной России

Историк испанского фашизма и франкоизма С.Г. Пайн признает свою солидарность с концепцией Р. Гриффина. Именно Пайн является разработчиком знаменитой концептуальной рамки, сочетающей и примиряющей в себе три направления и традиции интерпретаций фашизма.

Типологическое описание Ф: А. Ф Негации: антилиберализм; антикоммунизм; антиконсерватизм (признание допустимости временных альянсов); Б. Идеология и Цели: создание нового националистического авторитарного государства, основанного не только на традиционных принципах и моделях; организация регулируемой, мультиклассовой, интегрированной национальной экономической структуры (корпоративизм; синдикализм; национальный социализм); построение империи или радикальное изменение места нации на международной арене; идеалистическое, волюнтаристское кредо, предполагающее попытку реализации новой формы современной (модерн), суверенной, секулярной культуры; В. Стиль и Организация: эстетизм собраний, символов, политической хореографии; массовая мобилизация и милитаризация; партийная милиция; позитивная оценка насилия и готовность его использовать; мускулинность как принцип и подчеркивание значимости мужского доминирования через отсылки к органическому видению общества; возвеличивание молодости; склонность к авторитарному, харизматическому, личностному стилю властвования. S.G. Payne Fascism: Comparison and Definition. - Wisconsin: University of Wisconsin Press. 1980. 243 P. Ch.1 What Do We Mean by Fascism? С незначительными изменениями (преимущественно формулировок) определение перешло в более позднюю историческую работу исследователя (1995): блоки Б и А поменялись местами, вероятно, подчеркивая важность позитивных элементов идеологии в противовес отрицаниям; из блока В был исключен пункт о насилии.

Отметим ряд моментов, подчеркиваемых Пайном: Ф есть побочный продукт (ответвление) базовых идей Просвещения (идеал Цельного Человека; поиск истинной сущности Человека); для Ф характерны стремление к современным, агностическим и атеистическим формам трансценденции (утверждение само-трансцендирования), секулярный имманентный мессианизм, идея перманентной революции и расплывчатость образов "утопии".

Пайн предлагает интересную типологию "авторитарных национализмов": Ф, правый радикализм, радикальный консерватизм. Эти группы многое объединяло: национализм; отрицание умеренного консерватизма девятнадцатого века, а также либерализма и марксизма; запрос на более современную, технически эффективную авторитарную систему. Однако в связи с разногласиями по вопросам осмысления проблем эпохи и нахождения адекватных решений, часто возникающие "тактические" альянсы раскалывались, приводя к гомогенизации политико-идеологического пространства по лекалам доминирующей группы. В частности, достижение компромисса оказалось невозможным по следующим направлениям: судьба традиционной религии; проблема ницшеанского витализма; идеал революционаризма (новые элиты) или сохранения легальной преемственности во власти (кооптация и адаптация элит); характер решения проблемы "восстания масс"; допустимость построения парамилитаристских структур; степень желаемой модернизации экономики и экономических классовых отношений (формы корпоративизма); интенсивность империализма. В целом, подытоживает исследователь: консерваторы оказались более умеренными, нежели Ф, а правые радикалы - лишенными "левых" элементов Ф. S.G. Payne A History of Fascism, 1914-1945. - Wisconsin: University of Wisconsin Press. 1995. 592 P. Ch. Introduction Fascism: A Working Definition

Именитый историк считает недопустимым исследование фашизма через изучение режимов, признает революционный и модернистский характер этой идеологии и соответствующих режимов, а также адекватность подхода Гриффина, центрирующего список "целей и идеологии" фашизма идеей "возрождения". Об этом свидетельствует итоговое краткое определение: Ф может быть определен как разновидность революционного ультра-национализма национального возрождения, основанного на преимущественно виталистской философии, структурированной на экстремальном элитизме, массовой мобилизации, Принципе-Фюрера, позитивном оценивании насилия как цели и средства, тенденции к нормализации и внедрению военных добродетелей. S.G. Payne A History of Fascism, 1914-1945. - Wisconsin: University of Wisconsin Press. 1995. P. 14

Однако, по мнению Пайна, "эпоха фашизма" прошла, а потому о современном Ф размышлять бессмысленно и некорректно. Выдвинув "ретродуктивную теорию фашизма", Автор приводит "таблицу факторов" или "элементов ретродуктивной теории фашизма", состоящей из пяти блоков и восемнадцати пунктов. Действительно, крайне маловероятно воспроизводство в настоящее время ситуации сочетания культурных, политических, социальных, экономических и международных факторов, приведших к возникновению массовых фашистских движений. См. Ibid P. 489 он убежден, что после 1945 года Ф, как нечто целостное, родственное классическим идеологиям межвоенного периода, невозможен, ибо радикально преобразованы условия его возможности: отброшена империалистско-националистическая политика; всеми сторонами идеологического конфликта идеализм замещен гуманистическим материализмом; кризис идеи мощной власти; доминирование идеалов равенства; всепоглощающий марш бюрократии; ускорение и "натурализация" социальной атомизации. Впрочем, Ф как значительная идеологическая инновация двадцатого века оставил ряд идей, которые заимствуются отдельными разработчиками "современных" систем смысла, и черт, воспроизводимых политическими партиями и режимами второй половины двадцатого - начала двадцать первого века. Автор выделят шесть таких идей-черт (features): националистический однопартийный авторитаризм, не полагающий себя чем-то переходным; принцип харизматического лидерства; поиск особой синтетической этницистской (ethnicist) идеологии (Третьего Пути); авторитарная система политической экономии корпоративистского или синдикалистского типов; философский принцип волюнтаристского активизма, не сдерживаемого философским детерменизмом. S.G. Payne Fascism: Fascism: Comparison and Definition. - Wisconsin: University of Wisconsin Press. 1980. 243 P. Ch.9. Generic Fascism: A Conclusion Однако не упускает ли историк "изменчивость" фашизма, способность к адаптации? Странным кажется то, что, не допуская существования современного фашизма, Пайн подчеркивает многообразие и специфичность межвоенных фашизмов, предполагая, соответственно, вариативность "проявлений" единого "фашизма" (единство в многообразии), схватываемого интеллектуальными "типовыми конструктами", допустимость которых им признается (для проведений сравнительных исследований).

Р.О. Пакстон в ключевой своей работе The Anantomy of Fascism выступает против статичного идеального типа, необходимого для преодоления последовательного "номинализма", но упускающего динамизм Ф. Он предоставляет следующее определение Ф, отделяющее исследуемый феномен от консерватизма, авторитаризма, военной диктатуры и классической тирании: Ф может быть определен как вид политического поведения, характеризуемого одержимой озабоченностью упадком общности, унижением или жертвенностью и компенсирующими это культами единства, энергии, чистоты, в которых массовая партия убежденных националистов, объединяется в непростой, но эффективный альянс с традиционными элитами, отбрасывает демократические свободы, этические, юридические ограничения и обращается к искупительному насилию ради достижения внутреннего очищения и внешней экспансии. R.O. Paxton The Anatomy of Fascism. - NY: Alfred A. Knopf. - 2004. P. 218 Обращаясь к идеям Ф, исследователь предлагает размышлять о "мобилизующих страстях", имплицитно представленных в действиях Ф режимов, риторике лидеров и ключевых текстах: ощущение колоссального кризиса, неразрешимого традиционными средствами; первичность группы, не индивида; признание (своей) некоторой группы жертвой, оправдывающей любые действия по восстановлению своего статуса; обеспокоенность разложением группы под воздействием либерального индивидуализма, классового конфликта, внешних влияний; жажда интеграции и очищения общности; необходимость авторитета и вера в истинность его лидерских инстинктов; вера в принцип верховенства Воли; право избранных народов на господства. Мы полагаем, что указанные черты всецело соответствуют базовым идеям "нового консенсуса". Признание "падения" представлено, хотя обещание "возрождения" дано в скрытой форме и выражено в иных терминах.

Ценность представляет пятиступенчатая (допускается большее количество ступеней) модель эволюции Ф: изначальное создание движений; укоренения движений как партий в политической системе; взятие власти; использование власти; радикализация и энтропия. R.O. Paxton The Five Stages of Fascism // The Journal of Modern History. 1998. V.70. P. 11 Не станем подробно ее рассматривать, ибо здесь, в первую очередь, схватываются изменчивые черты Ф у власти, его политика и альянсы. Более того, весь путь прошли только два Ф - Итальянский и Немецкий, потому попытка моделирования и обобщения представляется затруднительной.

Учитывая совершенный автором поворот от идеологического конструкта к режимной модели Ф, представляется целесообразным считать Пакстона находящимся на стыке "идеологической" и "политической" (по типам социальной власти М.Манна) традиций исследования данного феномена. В результате, исследователь оказывается ближе к А.А. Каллису, нежели Р.Гриффину. Первый знаменит "режимной моделью" фашизма, объемлющей четыре показателя (фактора), характеризующие исследуемый режим: См. A.A. Kallis The `Regime-Model' of Fascism: A Typology // European History Quarterly. 2000. 30. pp. 77-104 идеология (степень синкретизма по оси "радикализм - консерватизм"); внутренняя политическая консолидация (тип фашистской консолидации: кооперативный - антагонистичный; степень: ограниченная - диффузная (динамичная) - всеохватывающая); темп); контекст формирования политики (необходим учет внешних для режима факторов: степень консолидации традиционных элит, экономические и военные ресурсы страны, события и констелляция сил на международном уровне и т.д.), масштаб и долгосрочные проекты политики (восстановление порядка в стране (защита от коммунизма) - возрождение нации - преобразование Европы и мира посредством "новой концепции жизни"). Важно обозначить, что исследователь в целом разделяет концепцию палингенетического мифа как характерной черты фашистской идеологии: Будучи экстремальными и идиосинкразическими вариантами гипер-националистической традиции, все Ф режимы приступали к реализации своего видения внутреннего восстановления, перерождения, тотального обновления (regeneration).

Важность модели Каллиса для нашего исследования заключается в том, что указывается ценность показателей, необходимых для изобретения типологии Ф. Нам нужны лишь показатели, затрагивающие сферу идеологии. Итак, идеологии могут распределяться (1) по степени (1) радикализма (уровень принятия консервативных элементов национальной традиции); (2) по характеру и наличию идеологической оправданности готовности к союзу с элитами; (3) по оси "партикуляризм - универсализм".

3. Дополнения к "новому консенсусу"

Автор подхода и наиболее активный его апологет, Р. Гриффин утверждает, что, как минимум, в рамках англо-саксонской науки начинает складываться "консенсус", опирающийся в своем формировании на базовые постулаты его описательной модели Ф. В статье 2002 года он пишет о "негласном" принятии идеи "палингенетического" мифа как основания Ф в среде исследователей, многие из которых отрицают принадлежность к "консенсусу", однако, судя по их работам и высказываниям, разделяют необходимый минимум, заставляющий интегрировать их в лагерь сторонников нового подхода. R. Griffin The Primacy of Culture: The Current Growth (Or Manufacture) of Consensus within Fascist Studies // Journal of Contemporary History. 2002. V.37. pp. 21-43 В частности, такие знаковые для исследования фашизма ученые как Г. Моссе, З. Стернхелл и А.Дж. Грегор, по мнению, Гриффина, разделяют идею о "национальном перерождении" как идеологическом базисе и важнейшей метке Ф. Отдельно можно добавить: П. Моргана; По Моргану, Ф движения были радикальными гипернационалистическими кросс-классовыми, имеющими характерную милитаристскую организацию и активистский политический стиль. В атмосфере воспринимаемого национального кризиса (опасности) они стремились к восстановлению (возрождению) своих наций через насильственное разрушение любых форм и сил, полагаемых ответственными за национальный разлад и разделенность, а также создание нового национального порядка, основанного на моральном или "духовном" исправлении (преображении) своих народов, реализации "культурной революции", достижимой лишь через "тотальный" контроль над обществом и внедрение регулирующих, межклассовых социально-экономических инстанций корпоративистской природы. P. Morgan Fascism in Europe, 1919-1945. - London: Routledge. 2003. P.13-14; А. Умланда. Изучает преимущественно правый радикализм в России и в Украине. О его понимании фашизма смотри A. Umland Zhirinovsky's Last Thrust to the South and the Definition of Fascism Zhirinovsky's Last Thrust to the South and the Definition of Fascism // Russian Politics and Law. 2008. V.46. pp. 31-46 Впрочем, надо заметить, что безоговорочного принятия этой концепции не происходит. Об этом свидетельствуют критические замечания отдельных авторов - сторонников подхода в целом, в сборнике по итогам международной конференции о теории палингегенетического мифа как основания фашизма: Fascism Past and Present, West and East: An International Debate on Concepts and Cases in the Comparative Study of the Extreme Right

Опираясь на определения фашизма и комментарии следующих исследователей, можно заключить о (допустимости) необходимости произведения некоторой концептуальной "настройки" фундаментального постулата о "палингенетическом" мифе и концептуальной структуры Ф, развиваемых.

Проследим моменты слияния "английской либеральной традиции" исследований Ф и марксистской. Гриффин пытается наметить альтернативную марксистскую модель исследования Ф, демонстрирующую перспективы адекватного примирения двух (антагонистичных) лагерей научного сообщества. R. Griffin Exploding the Continuum of History: A Non-Marxist's Marxist Model of Fascism's Revolutionary Dynamics // A Fascist Century Essays by Roger Griffin Ed. by M. Feldman. - NY: Palgrave Macmillan. 2008 pp. 46-71 Он выделяет четыре выдвинутых авторами - марксистами тезиса о Ф, с которыми он согласен и которые необходимы для реализации его проекта переосмысления марксисткой традиции: (1) относительная независимость идеологии Ф как "надстройки" от базиса (А. Грамши); (2) Ф как трансклассовый (массовый) феномен, содержащий истинно радикальный элемент, независимый от капиталистической реакции буржуазии (Э. Лакло); (3) фашистский культ прошлого заключает в себе революционный активизм (В. Беньямин); (4) Ф как анти-консервативная революционная сила, направленная на достижение альтернативного модерна и "нового порядка" (П. Осборн).

Д.Д. Робертс, комментируя попытки Гриффина проложить мосты между "новым консенсусом" и марксизмом, обращается к более глубокому рассмотрению идей обозначенных исследователем фигур и приходит к заключению о проблематичности даже обозначенных "точек соприкосновения". Интересно следующее замечание: марксистов и Гриффина объединяет видение "реальной" закрытости истории. Если телеология марксизма очевидна, то схожее в позиции британского исследователя обнаруживается на путях положения им либеральной перспективы обозрения любой современной революции, якобы неизбежно проектирующиеся вокруг палингенетического мифа (в марксизме - возрождение примитивного состояния, но в ситуации изобилия), обреченного на негативность и провал. Гриффин торопливо заключает, что альтернативой революционному поиску "палингенезиса" может быть только "метаморфозис" в кантианском смысле. D.D. Roberts Fascism, Marxism, and the Question of Modern Revolution // European Journal of Political Theory. 2010. 9. P. 198 Робертс настаивает на необходимости преодоления, как марксисткой трактовки революции, так и палингенетической и понимания изначальной и неизбежной контестации самой идеи революции.

М.Н. Лайонс предлагает объединение идеологического раскрытия революционной динамики фашизма и классового анализа, выдвигая следующее определение: Ф есть революционная форма правого популизма, воодушевленная тоталитарным видением коллективного возрождения, оспаривающая капиталистическую, политическую и культурную власть, но предлагающая выстроить (иную; истинную) экономическую и социальную иерархию. M.N. Lyons Two Ways of Looking at Fascism // Socialism and Democracy. 2008. V.22. P. 148 Отдельным преимуществом "настройки" трактовки Гриффина является, по словам автора статьи, схватывание религиозного фундаментализма.

Для Гриффина харизматическое лидерство и принцип фюрера были производными, скорее, от эпохи, нежели от фашистского ядра. Пожалуй, стоит поддержать исследователей, делающих заключение о необходимости этих идеологических моментов в системе фашизма. Вождь полагается как воплощение проекта цельности. Он представляет собой реализацию пути к Сверхчеловеку, "триумфу Воли", господству над собой и окружением, освобождению от декаданса; вождь выступает одновременно как авторитарный и свободный Творец и как продукт для массового потребления. T. J. Saunders A "New Man": Fascism, Cinema and Image Creation // International Journal of Politics. Culture and Society. 1998. V.12. pp. 227-246 Реальный Вождь сливается с фигурой Цезаря, намеченной Г.Л. Моссе. При этом важно заметить, что вождь не обязательно должен воспроизводить стиль Муссолини или Гитлера. Милитаристский культ и специфика общения с массами - следствия межвоенного периода. Можно заключить, что фашизм предполагает "героическую фигуру", но обязательно опирающуюся на синтез идеологической и харизматической форм легитимации. См. о дополнении триады форм политической легитимности Вебера идеологической формой A. Costa Pinto, S.U. Larsen Conclusion: Fascism, Dictators and Charisma // Totalitarian Movements and Political Religions. 2006. V.7. pp. 251-257

Гриффин утверждает, что агрессивный экспансионизм не является сущностной чертой Ф. А. Каллис развивает этот тезис, выводя разграничение между "экстравертными" и "интравертными" Ф не из сущности фашизма, но из особенностей национальной традиции и характера геополитического положения. Экспансионизм как идеологический постулат наблюдался там, где национальное возрождение традиционно ассоциировалось или с территориальным разрастанием, или с возвращением Отечеству его идеальной территориальной формы. Кроме этого, противниками статус-кво могли быть только сильные региональные державы, элиты которых полагали возможным достигнуть скорой внутренней консолидации. По словам исследователя, Ф экспансионизм возник на базе территориально сознательных (озабоченных; центрированных) национальных традиций, где Ф нашел благоприятные исторические условия для вынесения на первый план видения территориальной реконструкции идеального (великого) Отечества, тем самым возрождая (конструируя и эксплуатируя) веру в историческое право наций на слияние утопии и реальности, исполнение судьбы и реализацию своего потенциала (возвращение-к-себе-действительному). A.A. Kallis To Expand or Not to Expand? Territory, Generic Fascism and the Quest for an 'Ideal Fatherland' // Journal of Contemporary History. 2003. V38. P. 260

Обоснование утверждения Гриффина о проблематичности "утопии" в Ф может быть дополнено и несколько переориентировано. Например, можно связывать нестабильность "утопического видения" фашизма не с туманностью образа, но с конфликтом образов, напряжением между ними. C. Burdett Italian Fascism and utopia // HISTORY OF THE HUMAN SCIENCES. 2003. V.16. pp. 93-108 Ф создавал ряд утопий: прошлого (монументальный Рим); настоящего (стиль господства и власти); беременного будущим и безграничными возможностями (в частности, колонизация как обращение к Terra Nova). Поднимается проблема идеологической необходимости колонизации. Опыт Италии: Ливия как образ иной земли и иного мира, мира вне прогресса, подчиненного необходимости; этот образ помогает схватить историю и понять разрыв эпох, соответственно, уважать фашистский опыт; открывается перспектива посредством трансформации Ливии показать могущество и регенеративную силу фашизма; происходит столкновение прошлого с настоящим, позволяющее схватить эсхатон (будущее в настоящем). См. C. Burdett Italian Fascism, Messianic Eschatology and the Representation of Libya // Totalitarian Movements and Political Religions. 2010. V.11. pp. 3-25 Более того, фашизм был занят конструированием контр-утопий, снимающих соблазн проектов США и СССР, других "мессианских" стран. О критике проектов альтернативного модерна СССР и США смотри R. Ben-Ghiat Fascist modernities : Italy, 1922-1945. - Los Angeles: University of California Press. 2001. 332 P. Ch. 3 Envisioning Modernity

О противоречивости представления Америки, о комплексности образа культуры США, в фашистской Италии смотри E. Gentile The Struggle for Modernity: Nationalism, Futurism, and Fascism. - London: Praeger. 2003. 224 P. Ch.9 Impending Modernity: Fascism and the Ambivalent Image of the United States

Приведем комментарии, касающиеся непосредственно палингенетического мифа. М. Манн, приводя близкое "новому консенсусу" определение Ф, замечает, что "перерождение" не может быть взято как ключевая черта Ф, так как эта идея есть сущностная черта идеологии национализма, которая неизбежно (за исключением пары случаев) соотносится с феноменом (продуктом) модерна - нацией, О научных спорах вокруг теории нации и национализма, столкновении исследовательских традиций Примордиализма \ Перенниализма с Модернизмом \ Конструктивизмом, смотри Э. Смит Национализм и модернизм. Критический обзор современных теорий наций и национализма. но при этом полагает нацию древней (глубоко историчной; вечной; примордиальной), что приводит к конфликту необходимо соприсутствующих в системе смысла интерпретаций, разрешаемого посредством идеи возрождения некоторой исконной сущности в ситуации современности. M. Mann Fascists. - NY: Cambridge University Press. 2004. P.13 Приведем определение самого Манна: Фашизм сущностно предполагает порыв трансцендентного и очищающего nation-statism'а через парамилитаризм. Ibid 13 Дефиниция, безусловно, предполагает, некоторый "идеал" нации, "очищенной" и "цельной" (transcendent здесь понимается, как ситуация преодоления расколов). Однако что конкретно добавляется в этом определении, позволяющее надстроить фашизм над национализмом? Курс на национальное "единство", подразумевающий преодоление конфликтов и искоренение "чужаков", имманентен национализму и его центральному мифу о "возрождении". Остается "этатизм" национального государства и парамилитаризм. Возможно, стоит обозначить курс на "ритуализацию массовой культуры", а также конкретизировать понятие парамилитаризма, который изначально (идеологически) служил цели выстраивания "ядра" общности внутри разрозненного общества, то есть, был лишь частным инструментом общего проекта ковки "нации", реализуемого посредством проектирования и трансляции (воплощения) миф-символического комплекса.

С.Д. Шенфилд - автор книги о русском Ф, выдвигает дефиницию, "Fascism is an authoritarian populist movement that seeks to preserve and restore premodern patriarchal values within a new order based on communities of nation, race, or faith". S.D. Shenfield Russian fascism : traditions, tendencies, movements. - NY.: M.E. Sharpe. 2001. P. 17 сужающую палингенетическую идею ссылкой на необходимость привязанности Ф к premodern патриархальным ценностям. Исследователь не признает в качестве Ф такие палингенетические идеологии и движения, которые черпают мифы, ценностные установки, нормы, образы, вдохновение преимущественно из более ранних этапов национального модерна, например, для России - из Советского периода. Ibid 18 Здесь возникает проблема определения сущности и перечня "досовременных" ценностей. В частности, автор отмечает "критику Просвещения", отрицание индивидуализма, запрос на сферу сакрального, героизм и восстание против разума, корпоративизм. Оставляя в стороне спорность и "спекулятивность" любой трактовки Модерна, а также противопоставления его неким прошлым эпохам (каким? Средние Века, Греко-Римский мир?), поставим вопрос о важности различения модальностей "Традиции" и "Мифа" любых "не-современных" (от modernity) ценностей, образов и институтов, помещаемых в ситуацию и структуру координат Модерна, надо заметить, глубоко расчлененного в себе. "Традиционализм" аристократических палео-консерваторов будет полагать, например, ценность христианской религии совершенно иначе, нежели Ф, интерпретирующий все в контексте "воли к власти".

Последнее любопытное уточнение поступает от М. Неоклеус, вскрывающего простую связь между национальным возрождением, как ядром Ф, и смертью. Эта необходимая связь проливает свет на одержимость Ф смертью, жертвой, мученичеством. Культ падших связан с победой личности над смертью, ведь Герои на самом деле не мертвы, но вечно живы в нации. Смерть, возрождение и бессмертие оказываются лишь моментами единого смыслового комплекса, расчленение которого приводит к искажению доктрины Ф и мироощущения наиболее преданных сторонников. Мотивирует и мобилизует Ф не некрофилия или суицидальность, но желание бытия-вместе, преодолевающего смерть, гарантирующего воскрешение; а клич к "пробуждению" Нации становится коллективным запросом на воскрешение через политическое действие. Центральным для Ф становится внедрение в массы идеи воскрешения именно как политической идеи. M. Neocleous Long live death! Fascism, resurrection, immortality // Journal of Political Ideologies. 2005. 10(1). P. 45 Однако у этого оптимизма есть оборотная сторона: если предполагается бессмертие нации, то допускается и возрождение ее врагов. Неоклеус выводит из данного соображения, весьма спекулятивного, объяснение жестокости и бескомпромиссности нацистов в деле уничтожения еврейского народа. Нацисты, по словам автора, принимали участие в "вечной борьбе", где на кону, однако, не жизнь, но бессмертие.

4. Отдельные дополняющие замечания к изучению Ф

А). Американский фашизм. Подчеркнем: мы исключаем рассмотрение современного "американского Ф". Работа сфокусирована на европейских "правых радикалах". Опосредованно, интерес представляет, пожалуй, редко встречающиеся концептуальные разграничения американского ПР и европейского. Например, В.С. Феркисс заключает, что фашизм по обе стороны Атлантики примерно одинаков. Однако, важными отличительными чертами американского (английского) Ф оказываются практически полное отсутствие псевдо-мистического возвышения Государства и изоляционистский (не империалистский) характер национализма. V.C. Ferkiss Populist Influences On American Fascism // Political Research Quarterly. 1957. 10. P. 351-352

Многие, затрагивающие данную тему, работы, оказываются чрезмерно идеологизированными, написанными с явно "критических" левых позиций, а также лишенными концептуальной ясности, а потому эвристической ценности. Известный представитель подобной литературы - Дж. Голдберг. Либеральный фашизм. - СПб: Рид Групп. 2012. 510 С. Полемичная книга прекрасно встраивается в контекст резкого противостояния наиболее радикальных "демократов" и "республиканцев" в США. Однако написана она, что любопытно, не с "левых", но с "правых" позиций, ибо именно либерально-демократический курс американской элиты называется "фашистским". Ф наступает по трем (пересекающимся) направлениям. Во-первых, он полагается "ответом на кризис транснационального спекулятивного капитализма", разрешаемого посредством проведения реформ сверху, спасительных для "Системы" и настоящих элит. W.I. Robinson, M.Barrera Global capitalism and twentieth-first century fascism // Race Class. 2012. 53. pp. 4-29 Во-вторых, утверждается наличие опасности гражданскому обществу и секулярным ценностям, культурной сфере в целом со стороны новых религиозных (христианских) правых, призывающих вернуться к фундаментальным догмам, санкционирующим рыночную экономику ссылками на божественное провидение, представляющим идеологию "Доминионизма". Доминионизм или реконструкционизм есть фундаменталистская идеология, рассматривающая Новый Завет буквально, как слово Бога, признающая его (Слово) за абсолют и ставящая над законами людей. Владычество над сотворенным Богом миром - удел избранных непосредственно Богом людей. Их великая цель - реконструировать мир и подготовить его к возвращению (пришествию) Бога. J. A. Rountree, M. Pilisuk Divine Politics and Warning Signs of Fascism // Peace Review: A Journal of Social Justice. 2008. 22. P. 194 Радикальный политический протестантизм, согласно "теореме Мертона", оказывается функциональным аналогом европейского фашизма. Их объединяет нативизм в форме агрессии и исключения "чужих", поддержка модели закрытого репрессивного общества. В целом, действительное родство прослеживается не в "форме", а в "сущности", где мы имеем политический, религиозный и моральный абсолютизм. M. Zafirovski The Merton Theorem Revisited and Restated: Conservatism and Fascism as Functional Analogues // Am Soc. 2010. 41. pp. 142-173 Идеология "Христианской Идентичности" именуется религиозным нео-фашизмом, размывающим границы фундаментализма и синкретизма в области религии, обретающим себя на пересечении палингенетического фашизма, политической религии, апокалиптицизма, милленаризма, метафизического и политического дуализма. Berlet C. Christian Identity: The Apocalyptic Style, Political Religion, Palingenesis and Neo-Fascism // Totalitarian Movements and Political Religions. 2004. V.5. pp. 469-506 В-третьих, развязывание империалистических войн (Ирак) оказывается симптомом тенденции к консолидации "имперского проекта" США, легитимированного "запросом" на "безопасность", оправдывающего усиление политических элит и растущее вмешательство в жизнь граждан. Ф пробуждается ко второму пришествию современной одержимостью "безопасностью" и "сохранностью", исходящей из стратегического страха перед терроризмом, спроектированного с целью имплантации террористического режима страха доминирующего над ежедневной жизнью (бытом) населения. H. Harootunian The Imperial Present and the Second Coming of Fascism // Boundary. 2007. V.34. P. 11 При этом "фашистские симптомы" обнаруживаются в модальности расизма (white suprematism), J. Scott Why Fascism When They Have White Supremacy? // Socialism and Democracy. 2008. V.22. pp. 73-107 обеспечиваемого "криминализацией расы" (посредством "police rule") и конструированием "белой культуры". S. Martinot The Question of Fascism in the United States // Socialism and Democracy. 2008. V.22. pp. 17-44 В конечном счете: В неолиберализме (!) США достигают синтеза и высокой степени координации политические стратегии (и тактики) расово-тюремного (racial-carceral) государства, bionatalist государства и имперского военного государства. N. Singh The Afterlife of Fascism // The South Atlantic Quarterly. 2006. 105. P. 88

Концептуальную ценность представляет обозначение расколов внутри американских Новых Правых (практически приравнены Ф; правому радикализму): поддержка международной свободной торговли - сторонники популистского протекционизма; изоляционисты - экспансионисты; христианские националисты - христианские теократы; сионисты - антисемиты; colourblind - расисты; авторитарные - либертарные. C. Davidson, J. Harris Globalisation, theocracy and the new fascism: the US Right's rise to power // Race & Class. 2006. V.47(3). pp. 47-67 Намечается разделение на секулярный консерватизм (уклон в экономизм), религиозный консерватизм (христианский национализм; христианский теократизм; палео-консерватизм).

Б). Ф и Новый Правый Радикализм. Наметим расхождения классического Ф и современного правого радикализма. ПР, в отличие от своего "предшественника", (а) возник в атмосфере длительного мирного процветания (нет травматического и дезориентирующего опыта войны, но разрастание скуки-отчуждения-чувства бессилия (психологическое опустошение)); (б) вынужден адаптироваться к демократическому порядку и демократическим идеалам; (в) социальный антагонизм выводится из конфликтов мультикультурного общества; (г) предстал реакцией не на империализм, но на болезненные процессы деколонизации (расизм ранее был вызван чувством превосходства, а в настоящее время - страхом). D. Prowe 'Classic' Fascism and the New Radical Right in Western Europe: Comparisons and Contrasts // Contemporary European History. 1994. V.3. pp. 289-313 Изменение исторического контекста принуждает к необходимости разведения этих двух феноменов. Впрочем, важен не столько контекст, сколько специфика реакции, идеологическое воплощение которой действительно четко отделят правый радикализм второй половины двадцатого века от Ф.

Н. Копси разводит Ф, понимаемый им сходным "новому консенсусу" образом, и Национал-Популизм. N. Copsey Changing course or changing clothes? Reflections on the ideological evolution of the British National Party 1999-2006 // Patterns of Prejudice. 2007. V.41, №1. pp. 61-82 Последний, в отличие от первого, реформистский и не представляет действительную всеобъемлющую альтернативу либерально-демократическому порядку (признает демократию); предлагает более умеренную версию этноцентрического национализма; важнейшим моментом этой идеологии оказывается популистский дискурс отстаивания интересов "молчаливого большинства". Наконец, национал-популистские партии готовы смягчать идеологические позиции ради максимизации электоральной поддержки.

Обратимся к трактовке ПР Г. Китчхелта, посвятившего половину первой главы своего труда сопоставлению Нового Правого Радикализма (New Radical Right) и Старого Фашизма (Old Fascist Right). Различия таковы: (1) OFR выступает с антикапиталистической риторикой, а NRR защищают рыночный капитализм; (2) авторитаризм NRR обусловлен не "революционным проектом", как у OFR, но необходимостью поддержания "капиталистической этики" труда, опирающейся на традиционные ценности, а также обеспечения работоспособности рыночных механизмов посредством ограничения демократических запросов на перераспределение ресурсов и прибылей; (3) если расизм и "ethnocultural parochialism" были случайными и вторичными в OFR, то в NRR они играют значимую, даже ключевую, роль. H. Kitschelt The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. P. 30-32 Оставаясь верным своей теории, исследователь рассматривает эти идеологии и движения через призму трансформаций капиталистической экономики и эволюции Европы в целом. Соответственно, запрос на Ф практически отсутствует, в то время как NRR пользуется стабильной, если не растущей, популярностью.

Попытка психологической интерпретации Ф и ПР не обеспечивает адекватного разграничения. В целом, можно прослеживать отличия между старым авторитарным синдромом, улавливаемым шкалой Altemayer'а (RWA), и новым авторитаризмом, считываемым посредством индекса социального доминирования (SDO). Если первый, условно, схватывает религиозность, конформизм и послушание власти, являющиеся следствием ориентации на безопасность (уязвимые слои; "проигравшие" модернизации; охранители), то второй улавливает иное - отрицание религии, но главное, стремление к борьбе и господству, выражаемое в жажде конкуренции и осознанном отказе от политики компромисса (неоконсерваторы). B. Duriez, A. van Hiel The march of modern fascism. A comparison of social dominance orientation and authoritarianism // Personality and Individual Differences. 2002. V.32. pp. 1199-1213 Приведенный раскол, мы считаем, пролегает не между старым Ф и новым ПР, но внутри их обоих. Первые разделяются на ("деспотических") революционеров (молодежь; интеллектуалы; лидеры) и буржуазный средний класс, обеспокоенный напряженностью классовой борьбы. Вторые - на радикальных сторонников рыночного капитализма и популистов "политики идентичности".

В). Неполный Ф. Попытаемся определить целесообразность использования таких терминов как "пара-фашизм" и "прото-фашизм".

Относительно первого термина, согласимся с позицией, изложенной в статье `Fascism', `Para-fascism' and `Fascistization': On the Similarities of Three Conceptual Categories. A.A. Kallis `Fascism', `Para-fascism' and `Fascistization': On the Similarities of Three Conceptual Categories // European History Quarterly. 2003. 33(2). pp. 219-249 Автор подчеркивает проблематичность разделения Ф и парафашизма, ибо оно предполагает признание единого статичного понимания самого фашизма современниками. Однако Ф претерпевал трансформации, обретал множество интерпретаций: марксистскую, либеральную, консервативную. Фашизм рассматривался с позиций трех идеологических сил, так или иначе боровшихся с "коричневой чумой": марксизма, консерватизма и либерализма. Каждая из них, претендуя на объективность, выработала традицию исследования фашизма. При этом, на самом деле, мы получили три разных объекта, как минимум, гипертрофирование отдельных его аспектов. Консерватизм выделял "популизм" фашизма, его способность быть диктатурой мобилизации массового энтузиазма; либерализм рассматривал фашизм через призму разрушения рациональной парламентской политики и разрушения основ индивидуальной свободы; марксизм оценивал своего конкурента в терминах поставщика "ложного сознания", приводного ремня правящей элиты и уничтожителя организованного рабочего движения. Действительно, возникает насущная необходимость более системного и объективного анализа фашизма. См. C. Dandeker Fascism and Ideology: continuities and discontinuities in capitalist development // Ethnic and Racial Studies. 1985. V.8. P. 353-355 Предлагается рассматривать Ф через призму консервативных стратегий властвования. Благодаря этому, формируется "шкала" "фашизации", требуемая для отделения фашизма, как полного типа, от парафашизма, как незавершенного. Консерваторы межвоенного периода, в зависимости от напряженности классовой борьбы, силы государственной власти, степени вовлеченности масс в политику, выбирали между тремя альтернативами: добровольной фашизацией, превентивной фашизацией и фашизацией как последней надеждой. От выбора зависела судьба фашистских элит, степень адаптации консерваторами идей и практик фашистских движений, характер трансформации фашистской идеологии. В результате, о Ф как таковом можно говорить лишь в том случае, если рассматривается активистская и революционная фаза движения. Режимы авторитарно-фашистского слияния (Германия и Италия в начальный период у власти) и успешной фашизации сверху (фашизм сведен к организационным и символическим формам, а также некоторым политическим новшествам, отвязанным от ранних радикальных целей) нельзя считать фашистскими и отражающими его дух. Впрочем, автор отказывается и от термина парафашизм, предпочитая интерпретировать реальность в терминах "фашизации" как процесса и техники обеспечения господства действующих элит. Парафашизм целесообразно в нашей работе использовать для характеристики различных форм организованной мимикрии, "фашизации" различных политических сил и идеологических систем.

Второй термин - semifascism, используемый для обозначения, например, некоторых ближневосточных арабских идеологий и движений (1930-е - 1940-е), которые возвышали ценности, подчеркивали необходимость мощной власти, национального возрождения, военизированного порядка, эффективности. J. Scholtyseck Fascism--National Socialism--"Arab "Fascism": Terminologies, Definitions and Distinctions // Die Welt des Islams. 2012. 52. P. 287 Однако провалы подобных проектов обрести массовую поддержку, явно оппортунистское поведение некоторых элит, рассчитывающих на помощь Германии и Италии в борьбе с "плутократическими" нациями, а также характер секуляризации этого региона не позволяют именовать соответствующе движения даже полуфашистскими. Термин семифашизм будет относиться к системам, где ключевые Ф темы выражены слабо (не раскрыты) или вторичны, а идеология в целом не полна и не развернута (фрагментарность).

Перейдем к протофашизму. Во-первых, полагание нечто протофашизмом заключает в себе претензию на выявление "свернутого" Ф или его истоков. Например, З. Стернхелл использует этот термин для обозначения интеллектуальных попыток достижения синтеза между ревизионистским социализмом и национализмом. Поиск "грандиозного союза" революционной идеи и революционной силы был реальной историей прото-фашизма, над поиском "формулы" активно работали ethical socialists межвоенного периода - наиболее аутентичные наследники революционного синдикализма. Z. Sternhell The 'Anti-Materialist' Revision of Marxism as an Aspect of the Rise of Fascist Ideology // Journal of Contemporary History. 1987. V.22. P. 382

Указание идейных оснований Ф может привести к нежелательной историзации феномена. Безусловно, нередко вступительные главы трудов о становлении фашизма начинаются со ссылок на "Суверена" Ж.Ж. Руссо, "Национальное Я" И.Г. Фихте, "Государство" Г.В.Ф. Гегеля, социал-дарвинизм, расизм. Ж. де Гобино, "Сверхчеловека" Ницше, теорию элит В. Парето и Г. Моска, психологию масс Г. Лебона. Именно так открывается книга Р. Итуэлла Fascism: A History. R. Eatwell Fascism: A History. - London: Penguin Books. 1997. 432 P. Несмотря на ценность подобных "генеалогий" с точки зрения "истории идей", стоит поддержать предостережения большинства исследователей (в том числе Итуэлла) о недопустимости применения термина протофашизм для характеристики философов и мыслителей прошлых эпох. Ф синтез опирался на старые идеи, иное и немыслимо, однако, нельзя утверждать, что он "раскрывал" и "разворачивал" лишь такие идеи, которые были "протофашистскими". Впрочем, пожалуй, целесообразно, соглашаясь с Стернхеллом и Гриффином, использовать данный термин для характеристики ряда интеллектуальных и политических направлений и тенденций эпохи 1880-1914.

Судя по радикальным заявлениям некоторых авторов о неизбежности, при некоторых условиях, перерождения консерватизма в Ф, можно предположить иную трактовку протофашизма, где последний будет означать наиболее последовательную форму консерватизма, находящегося на грани "перерождения". М. Зафировски выдвиагает тезис об идеологическом и, в межвоенный период, политическом альянсе двух сил, единых в обращениях к идеалам предемократического и прелиберального мира, поддержке агрессивного национализма (воскрешение военной и внешнеполитической власти) и авторитарного государства. M. Zafirovski `All in the extended family': the Pandora's box of conservatism and fascism reopened // International Review of Sociology. 2010. V.20. pp. 189-213 Различия между ними количественные, а не качественные; консерватизм в ситуации экономического, политического и культурного кризиса (или достижения господства) превращается в Ф, или вступает с ним в симбиотические отношения. Консерватизм, подводит итог автор, будучи доведенным до своего предела и полноты, оказывается Ф. Однако, по нашему мнению, эвристическая ценность подобного слияния консерватизма, как "протофашизма", и собственно Ф, минимальна.

Р. Гриффин обращается с данным термином совершенно иначе: протофашизм отсылает к фашистам, не совершающим попыток (или неспособным) создать массовую партию и движение. R. Griffin The Nature of Fascism. - London: Routledge. 2003. P. 50-51 Сделаем поправку: отбросим тех, кому не удалось выполнить эту задачу, ибо иначе не ясно, что подразумевать под "успехом" и как относиться к случаям, где "фашизация" наказуема (не только общественным неприятием, но и законом). Таким образом, оставим термин для характеристики групп интеллектуалов, могущих оказывать косвенное воздействие на политические силы, иногда придерживающиеся принципа последовательного элитизма.

5. Фашизм: проблема обусловленности фашизма в современной России

Обоснуем замену непосредственного "Ф" поиском и аналитикой его сущности, или элемента, или производного. В чем причина отказа от исследования Ф в современных российских идеологиях? Выделить пять условий избранного сценария работы.

Во-первых, наличествует культурная, вмененная исторически, невозможность Ф в России. Ф как таковой, обозначаемый характерной символической системой, эксплицитно единящий себя с европейскими диктатурами середины двадцатого века, отсылающий, как к авторитетам, к наиболее одиозным представителям движений и режимов, известных на постсоветском пространстве под именем Ф, очевидно, крайне затруднителен в России. Однако проблема не только в том, что Ф сущность опасается принимать Ф формы в виду предвидения резко негативной реакции общественности и спецслужб, но и в закреплении имени-символа Ф преимущественно за его германским вариантом, гитлеровским национал-социализмом, родство которого с типовым Ф иногда отрицается некоторыми исследователями. Таким образом, как ни парадоксально, отрицая Ф, современные отечественные деятели могут быть последовательными Ф. Действительно, прочтение Ф через биологический расизм, активную завоевательную политику на Восток, формирует некоторый Ф, которого теоретически могут придерживаться в России, дистанцируясь от советского опыта, связываемого с еврейским заговором, и обращаясь к культу Арийства и могуществу западной технической цивилизации в противовес отсталой России. Однако стоит предположить, что иной, возможно, более опасный, Ф будет упущен, окажется скрытым за противопоставлением пропагандируемой "русскости" его апологетов-патриотов и радикальным воинственным западничеством, проявляющимся в яркой форме в европейском Ф. Необходим "типовый" термин, идеальный тип, иначе исследователь рискует потеряться в многочисленных "фашизмах", за которыми у того или иного исследователя может скрываться нечто произвольное, никак, что более важно, не освещающее истину его собственной позиции.

Во-вторых, принятие идеального типа Ф не позволяет снять проблему. Сущность Ф, требуемая для производства соответствующего идеального типа, остается не проясненной, в научном сообществе в настоящее время не установлен консенсус. При этом, проблема не только в достижении компромисса касательно основания и стержня Ф, но и в адекватности использования такого эвристического инструмента как идеальный тип. Не станет преувеличением утверждение, что большинство исследователей отказывается от конструирования и адаптации типовых терминов. Сторонники "generic fascism" подхода оказываются представителями лишь одной ветви в широкой традиции изучения Ф, где, впрочем, нельзя с уверенностью говорить о единстве объекта исследования. Однако даже в рамках этого отдельно взятого направления нет единства мнений. Впрочем, консенсус, как замечает основатель второго поколения "типового фашизма" Роджер Гриффин, складывается, а спорные места имманентны современной науке и движут ее вперед. Но если сущность Ф представляется приобретшей относительную определенность, то схожего нельзя сказать о вопросах симптоматики Ф в современном мире или, более широко, возможности существования Ф после 1945 года. Имеем ли мы право говорить о современном фашизме, или целесообразно принимать подобное спорное нечто за новый феномен? Таким образом, идеальный тип Ф должен быть выбран определенным образом, чтобы в максимальной степени соответствовать российской ситуации и целям исследования. Иными словами, и здесь "фашизм", как таковой, хоть и опосредованный достижениями современной науки, оказывается подчиненным каким-то внешним соображениям, хотя и находит себе место в названии работы. Ф не преодолевается, но опосредуется.

В-третьих, Ф в его развернутой целостности нетрудно уловить и диагностировать, если, конечно, иметь соответствующую типологию. Такой Ф очевиден, а значит, проводить какое-либо политологическое исследование смысла нет. Проводить диагностику стоит тогда, когда важно выявить истоки некоторого явления, обозначить состояние его условий. Задача схватить пониманием Ф в зародышевой форме требует не столько знания полноты Ф, которое предоставляется вкрадчивой исторической аналитикой немецкого и итальянского опыта, но понимания состояния среды, в которой он может формироваться, а также концептуального наследия, которое может им использоваться. Могут существовать в обществе такие системы идей, которые сами по себе Ф не являются, его в себе непосредственно не заключают, однако, оказываются диагнозом опасного состояния общества, имеющего склонности к возникновению полновесного Ф решения, и идеальным источником, нарастающие вокруг которого системы будут неизбежно иметь Ф очертания. Могут нарождаться некоторые идеи, которые могут быть положены как "ядро" идеологии, тем самым став основополагающей идеей Ф.

В-четвертых, прямое и открытое наступление на Ф, предполагающее принятие Ф за некоторую целостность, не позволяет различить, и это непосредственно пересекается с третьим пунктом, концептуальных элементов, свойственных идеологии Ф, но могущих в современных условиях быть интегрированными в иные, не находящиеся на грани законности, системы смысла. После 1945 года Ф, вероятно, был препарирован и растащен другими идеологиями, иногда заключен в различные суб-культуры. Например, формы корпоративизма, культы эзотерического знания, принципы иерархизма и органицизма специфическим образом сохранились в новых системах смысла. Конечно, нельзя говорить о том, что подобные моменты являются имманентно фашистскими. Нельзя вступать на скользкую тропинку эссенциализма. Однако предполагается, что некоторые концептуальные темы в значительной мере склонны включаться в Ф системы. Имеет смысл определить, не процветают ли важнейшие для Ф идеи под крышей признанных в современной России идеологий, а также уяснить, какие концептуальные метаморфозы претерпели интересующие нас элементы при интеграции в новую систему. Важно не столько наложить "черную метку" на некоторых отечественных мыслителей, выявив их прото- или квази-фашизм, но обозначить риск смещения центра тяжести с принятого здесь и сейчас ядра идеологии на Ф элемент, тем самым переориентации идеологии в целом. Забегая вперед, скажем, что подобное, с точки зрения морфологического подхода к исследованию идеологий, возможно, ведь идеологии меняются в ходе своей истории и, не имея точного инструмента познания, нельзя заключить, происходит ли эволюция системы, или мы становимся свидетелями ее перерождения в нечто новое или, как стоит всегда предполагать, "новое старое".