Базовая идейная структура право-радикальных идеологий в современной России

Более интересными являются концепции, высвечивающие "национализм" как "архе" ПР. Р. Итуэлл, задавая Extreme Right, предпочитает говорить о "холистском национализме", выражаемом в демонизации Другого и идее (мифе) "сакральной родины". Eatwell R. The Rebirth of the `Extreme Right' in Western Europe? // Parliamentary Affairs. 2000. 53. P.412 Последний концепт отсылает к этно-символистской традиции исследования наций и национализма, ведущим апологетом которой является Э. Смит, считавший важными, особенно для наиболее последовательных и радикальных версий национализма, культ аутентичности, родственный идее сакрального в религиях, идеал "земного" спасения, фигуры Героев и Пророков, выражающих народную волю и воплощающих коллективную добродетель. Smith A.D. Chosen Peoples. Sacred Sources of National Identity. - Oxford: Oxford University Press. 2003. 360 P. Т. Беихелт, словно продолжая, отмечает, что Radical Right опираются на романтизированное видение нации, обуславливающее необходимость отказа от таких черт модернизации как возрастание автономии индивида от коллектива и функциональной дифференциации общества и, следовательно, основываются на оппозиции (контр-позиции) к быстрому росту экономических и культурных изменений. Beichelt T. Two variants of the Russian radical right: Imperial and social nationalism // Communist and Post-Communist Studies. 2009. 42. pp. 505-526 Более того, ультра-национализм оказывается "логикой" конституирования и присвоения "наследия", актуализирующегося в форме проблемы в периоды революционных сломов и кризисов. Для П. Игнаци ключом к пониманию ПР становится этноцентрическая интерпретативаня рамка, Схожую идею выдвигает М. Варга, признающий ПР идеологией "этнических линз" (этнический редукционизм), предполагающей подчинение всех политических тем и проблем отношениям между этническими группами, интерпретации всех социальных феноменов в этнических категориях. Varga M. Hungary's “anti-capitalist” far-right: Jobbik and the Hungarian Guard // Nationalities Papers. 2014. V.42, №5. pp. 791-807 предполагающая высокую оценку монистичной, холистской и авторитарной культуры. P. Ignazi Extreme Right Parties in Western Europe. - Oxford: Oxford University Press. 2003. 310 P. Дж. Ридгрен указывает ядром Right-wing Radicalism этно-национализм, укорененный в мифах о далеком прошлом, программой - усиление нации посредством этнической гомогенизации и возврату к традиционным ценностям (социокультурный авторитаризм; закон и порядок; семейные ценности). Rydgren J. The Sociology of the Radical Right // Annual Review of Sociology. 2007. V.33. P.242 Автор отмечает обусловленную национализмом склонность к популизму, а именно, к обвинению элиты в курсе на интернационализм и ориентации на личные интересы. Схожее определение дают М. Минкенберг и Р. Перринэу: в центре right-wing radicalism помещен "миф о гомогенной нации, романтический и популистский ультра-национализм, противостоящий концепту либеральной и плюралистической демократии и поддерживающих его принципов индивидуализма и универсализма". Minkenberg M., Perrineau P. The radical right in Europe: An Overview. - Bertelsmann Stiftung. 2008. P.12-13 Выделяемые подгруппы определяются спецификой задания нации, следовательно, критерием исключения. На основе анализа и некоторой интерпретации работы М. Суингедоу и Ж. Ивальди, можно заключить, что они определяют ПР как идеологию, фундаментальным принципом которой становится "этнический утопизм", раскрывающийся в системный концептуальный комплекс, заключающий представления о культурном группизме (момент основания), этнически сознательном и верном авангарде (момент движения), образе органической общности (момент холистского идеала). Swyngedouw M., Ivaldi G. The extreme right utopia in Belgium and France: The ideology of the Flemish Vlaams Blok and the French front national // West European Politics. 2001. V.24, №3. pp. 1-22 Надо полагать, что именно следствиями этого комплекса являются социально-экономический солидаризм, критика иммиграции, антипартийность (против политиков и политического расщепления).

Заметим, все приведенные характеристики, отражают иерархию концептов, полагающую семантическую подчиненность одних, представленных в идеологии ПР идей, другим. Мы наблюдаем крайне близкие определения, каждое из которых, однако, основывается на по-своему расставленные приоритеты, указывает на особые смысловые связи, высвечивает отдельные аспекты интересующего комплексного феномена.

М. Феннема определяет Extreme Right, исходя из признания фундаментальной политической аксиомы "неравенства" как социальной и моральной дифференциации и иерархии, превращающей наиболее последовательно выражающие и развивающие этот принцип силы в непримиримых врагов "демократического кредо". Представляется тотальная альтернатива "современному" обществу. Заметим, согласно дефиниции, идеология Extreme Right, даже настоящего времени, идентична типовому фашизму, хотя политическая практика может значительно отличаться. М. Феннема выделяет четыре ключевые темы (особенность их - политическая доктрина): этнический национализм (метафизическое видение нации); отрицание демократии (правления "денег"; партийного разобщения; ликвидации иерархий; культа количества); анти-материализм (сопротивление культу буржуазного индивидуалистического комфорта и панэкономизму марксизма); теории заговора. Fennema M. Some Conceptual Issues and Problems in the Comparison of Anti-Immigrant Parties in Western Europe // Party Politics. 1993. V.3. pp. 473-492

Многообразие регионально детерминированных вариаций ПР принуждает задуматься об адекватности универсального концепта. Например, изучение Extreme Right в США явно указывает на идеологическую пропасть между американской и европейской традициями правого радикализма и экстремизма. Американский ПР представляет собой отказ от современного либерализма и возврат к классическому либерализму девятнадцатого века. Сущность этой идеологии - антропологический атомизм (индивид как источник и финальный арбитр в вопросах "истины"), обуславливающий необходимость "пробуждения индивида" к самостоятельной деятельности и к осознанию своих "эгоистических" интересов, а также полагающий государство, отсутствующее в экономике, но сильное во внешней политике. Rush G.B. Toward a Definition of the Extreme Right // The Pacific Sociological Review. 1963. V.6. pp. 64-73 Однако допущение возможности адаптации универсального понятия к культурной и политической специфике представляется, все же, более конструктивным. Необходимо описание и интерпретация функционирования механизмов трансформации универсальной идеологической базы, осуществляющих предсказуемую и объяснимую настройку базовых положений в зависимости от контекста. Например, А. Педахзур и А. Перлигер адаптируют трактовку К. Мудде специально для случая Израиля, ориентируясь на релевантность для политики данного государства тем и идеологических сюжетов). Ядром израильских ПР становится: (1) Национализм; (2) Исключение; (3) Ксенофобия; (4) Анти-демократия; (5) Традиционные ценности. Радикальный религиозный традиционализм оказывается сущностной чертой целой группы ПР. Восполнение упущения важного разграничения на религиозные и националистические ПР видится значимой заслугой исследователей. На материале Румынии выявлена характерная для ПР Восточной Европы особенность: коммунистическое наследие позволяет сочетать социально-культурный консерватизм с государственно-ориентированной экономикой. В этом регионе экономическое измерение ПР окажется более размытым, ибо окажутся более широко представленными "правые" "социалисты". P.E. Sum The radical right in Romania: Political party evolution and the distancing of Romania from Europe // Communist and Post-Communist Studies. 2010. 43. pp. 19-29 Впрочем, как замечает М. Минкенберг, внедрение разделения "фашистского автократизма" и "националистического коммунизма" для Восточной Европы является искусственным и избыточным, так как,экономическое измерение для ПР вторично, а позиции их по этому вопросу изменчивы и противоречивы. Minkenberg Concepts and Contexts: The East European Radical Right in Its Political Environment //

Paper for IPSA 23rd World Congress of Political Science Panel ЇTransforming the Transformation? The East European Radical Right in the Political Process. 2014. pp. 1-34 К. Мудде, признавая уникальность исторического пути Восточной Европы, предлагает классифицировать соответсвующие ПР по источнику идеологических постулатов, характеру идеала и принятому стилю на пре-коммунистические, коммунистические и пост-коммунистические (близки к современным западноевропейским ПР). Mudde C. Extreme-right Parties in Eastern Europe // PATTERNS OF PREJUDICE. 2000. V.34. pp. 5-27 Успех тех или иных партий зависит от характера коммунистической традиции (стал ли коммунизм ассоциироваться с национальной политической и идейной традицией); идеологической ориентации группы, взявшей власть после крушения коммунистического проекта; успешности (наличия) проводимых реформ; периода и специфики реализации проекта "национального государства" и т.д. Широкий перечень черт, шаткость консенсуса в научной среде, необходимость допущения эзотерического и экзотерического уровней идеологий, концептуальные противоречия и нестыковки, эмпирические опровержения, - все это обуславливает возникновение позиций отказа от формирования понятия. Radical Right оказываются глубоко разделенными не только в срезе идеологии и политических преференций, но и организационных особенностей и стиля; анализ выявляет взаимную враждебность этих партий и политический антагонизм. Conti N. The radical right in Europe, between slogans and voting behavior // Anбlise Social. 2011. 46. pp. 633-652 Отмечая данные затруднения, Н. Конти утверждает о крайней проблематичности использования ПР как особой единой "семьи". Результат свидетельствует об ущербности своих оснований, в частности, изначальной концептуализации ПР, которая, надо заметить, все же, позволила объединить некоторое количество отдельных партий в единую группу для исследования.

Исследования Европейских Radical Right (объединение в европарламенте), группы "Identity, Tradition and Sovereignty", фиксируют отсутствие идеологического единства (существенные расколы): между популистами и элитистами; традиционными ПР и новыми; сепаратистами на национальном уровне и интеграционистами (сторонники национального государства и \ или его разрастания); Startin N. Where to for the Radical Right in the European Parliament? The Rise and Fall of Transnational Political Cooperation // Perspectives on European Politics and Society. 2011. V.11. pp. 429-449 по отношению к национальному прошлому (проблема борьбы "Оси" и "Союзников") и стилю протестной деятельности (связь с неонацистскими группировками; отношение к насилию и парламентской деятельности; готовность отхода от идеологической последовательности ради укрепления позиций). Macklin G. Transnational Networking on the Far Right: The Case of Britain and Germany // West European Politics. 2013. V.36. pp. 176-198 Полагаем, подобные замечания высвечивают не невозможность ПР, а наличие идеологических подгрупп, выделение которых должно быть обеспечено адекватно сконструированным концептом. Далее, вскрываемая некоторыми авторами весьма успешная стратегия ПР, заключающаяся в апроприации радикалами либеральных ценностей посредством интерпретации либерального как глубоко национального, монополию на объективацию которого захватывают сами ПР, Электоральный успех и одобрение СМИ зависит от способности ПР выстроить равенство: ПР = Национальное = Либеральное = Гражданское + Секулярное + Современное = Санкционирующее "исключение" ценностей и традиций, и, соответственно, людей их "воплощающих".

Halikiopoulou D., Mock S., Vasilopoulou V. The civic zeitgeist: nationalism and liberal values in the European radical right // Nations and Nationalism. 2013. 19(1). pp. 107-127 так же представляется потенциально интегрируемой в расчлененное в себе понятие.

Обратимся к статье Х.П. Цукуэте, подталкивающей ко второму, параллельному формированию региональных схем, варианту преодоления проблемы "дурного" многообразия. Автор отмечает некоторые тенденции, характерные для отдельных ПР последнего времени: возврат к Христианству; переход к фило-семитизму; отказ от идеи нации в пользу Европейской интеграции и регионализации, путь от крайностей политического дискурса к центру (отстаивает социально-одобряемые позиции, в частности, по проблемам разработки и имплементации программ адаптации мигрантов, необходимости замирения Ислама и освобождения исламских женщин); дискурс упадка Европы перестает быть монополизированным ПР и адаптируется консервативными партиями. Zuquete J. P. The European extreme-right and Islam: New directions? // Journal of Political Ideologies. 2008. 13(3). pp. 321-344 Как полагает автор, все эти тенденции спаиваются воедино проблемой распространения Ислама, Дж. Розентал отмечает противостояние Исламу одной из немногих общих для всех ПР черт. Rosenthal J. Continental Divide Immigration and the New European Right // WORLD AFFAIRS. 2011. V.7. pp. 56-64 центрирующей идеологию современных ПР и детерминирующей их развитие. Значит ли это, что ПР вновь ускользает от нашего понимания, а схватывание его концептуальными схемами обречено на провал? Или, возможно, противодействие Исламу оказывается истинной сущностью данных систем? Мы считаем, что здесь важно указание на "изменчивость", динамику идеологий, оформляемых прямо и опосредованно "средой обитания".

Обозначим интерпретации разделения Старого и Нового ПР, фокусируясь на концептуальном оформлении последнего. П. Игнаци определяет extreme right как (а) расположенные на самом правом краю национального политического спектра, а также, или устанавливающими четкие и сущностные связи с фашизмом, или проводящие последовательную де-легитимирующую анти-системную политику. Первые - традиционные, заключающие, например, идеи корпоративизма и "Третьего пути"; палингенетического возрождения; ориентации на тотальную революцию и "новый порядок", выражающие тоску по славному межвоенному периоду, использующие фашистскую фразеологию и систему символов. Вторые - постиндустриальные, отрицающие связи с фашизмом, но имеющие цели, несопоставимые с принципами и структурами либерально-демократической системы. При этом они признают "правила игры" и стараются не выходить за пределы дозволенного, раздвигая, добавим, его границы. П. Игнаци выделяет следующие черты: анти-парламентаризм, анти-плюрализм, отвержение разделения и поиск естественной социальной гармонии, враждебность к иностранцам, вера в иерархические структуры, недоверие демократическому индивидуальному представительству, отрицание эгалитаризма, верховенство этоса, призыв к сильному лидерству и государству. Ignazi P. Extreme Right Parties in Western Europe. - Oxford: Oxford University Press. 2003. P.33 Схожую, но дополненную, типологию предлагает М. Минкенберг: фашистский \ авторитарный тип (близок к традиционным радикальным ПР); расистский \ этно-центристский тип (близок популистскому "новому расизму"; умеренному ПР; регионализму); религиозный фундаменталистский тип (религиозный национализм). Последний вскрывает особое, принципиально важное, ответвление ПР идеологии. Minkenberg M. Repression and reaction: militant democracy and the radical right in Germany and France // Patterns of Prejudice. 2006. V.40, №1. pp. 25-44 У этого автора есть несколько иной вариант типологии, где добавляется популистский авторитаризм (харизматический лидер + расплывчатая националистическая или ксенофобская идеология). Minkenberg M. Concepts and Contexts: The East European Radical Right in Its Political Environment // Paper for IPSA 23rd World Congress of Political Science Panel ЇTransforming the Transformation? The East European Radical Right in the Political Process. 2014. pp. 1-34

Указание "постиндустриальности" как контекста возникновения нового типа ПР отсылает к работам, написанным в русле теории "модернизации". Наиболее известной и значимой является книга Г. Китчхелта. Автор предлагает мыслить современный ПР составленным из партий "нового правого радикализма", "шовинизма благосостояния" и "анти-этатистского популизма". Kitschelt H. The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. 352 P.

Исследователь, посредством наложения нормального распределения электората Западной Европы 1980-х на схему, спроектированную пересечением политико-социальной (libertarian-authoritarian dimension) и экономической (socialist-capitalist dimension) осей, сделал заключение о появлении раскола, ухваченного большинством политических партий, отделяющего "проигравших" социальной модернизации и глобализации и "победителей". "Новый Правый Радикализм" стал "выигрышной" стратегией ПР, позволяющей интегрировать разрозненные социальные группы недовольных современными политическими (сближение консерваторов и либералов - нейтрализация), экономическими (высокие налоги; социальная поддержка "чужих"; опасности глобализации) и культурными (специфичность "ценностей самовыражения") тенденциями, посредством формирования идеологии, примиряющей про-рыночную ориентацию с социально-культурным авторитаризмом. Главным недостатком этой концепции является неопределенность родового понятия, предположительно "подразумеваемого", но задаваемого иногда ad hoc. Вычленяется лишь расплывчатый "авторитаризм", а некоторые его позиции оказываются весьма близкими к "умеренному консерватизму". С этим связано не разъяснение разведения radical right и extreme right.

Противопоставление искомой "семьи" "Новым Левым" направляет так же Д. Айеша и Н. Реннвальда, фокусирующихся на реакции 1980-х. Populist Right-Wing определяются по тому, каковы общие ценности, конституирующие коллективную идентичность. Такой комплекс авторы называют Традиционно-коммунитаристским (национальные границы; культурная гомогенность; традиционнаые властные иерархии). Кроме этого, для этой "семьи" характерно конструирование коллективной идентичности "сверху-вниз" политическими лидерами. Oesch D., Rennwald L. The Class Basis of Switzerland's Cleavage between the New Left and the Populist Right // Swiss Political Science Review. 2010. 16(3). P.364 Имплицитно совершается связывание ПР с "Новыми Правыми", деятельностью "фабрик мысли" А. Бенуа. Организация подобного пересечения становится основанием определения А. В. Шеховцова "Новый правый радикализм - это идеология, основывающаяся на идее сохранения, реализации и воспроизводства этнически и культурно однородного типа общества в рамках либерально- демократической системы". Шеховцов А. В. Новый правый радикализм: к вопросу об определении // Вісник СевДТУ: Зб. наук. праць. -- Вип. 91. -- Севастополь: Вид-во СевНТУ, 2008. C.143 Схожая идея представлена Дж. Ридгреном, объясняющим возникновение новой "семьи" Right-wing Populist Parties сменой "господствующего фрейма" extreme right. Успех Национального Фронта в 1984 году во Франции продемонстрировал силу синтеза доктрины этноплюрализма и популизма противодействия политическому истеблишменту. "Окно возможностей" оказалось открытым интеллектуалами, изобретшими современную версию ПР, сохранившую фундаментальные идеи и вписавшую их в контекст функционирования развитых демократий. Rydgren J. Is extreme right-wing populism contagious? Explaining the emergence of a new party family // European Journal of Political Research. 2005. 44. pp. 413-437

Подведем итог. Представленный сжатый обзор позволяет установить критерии, которым должна соответствовать эвристически ценная концептуальная схема ПР. 1). Указание разграничения (отсутствия) между терминами radical right, extreme right, far right. 2). Выделение содержательного "ядра" идеологии, производных и вторичных черт. 3). Обнаружение фундаментального принципа разворачивания системы, логики ее функционирования. 4). Предельно возможная интеграция и "примирение" теоретических и эмпирических находок разных исследователей. 5). Допущение и проработка вариантов конструирования вспомогательных схем, интеграции иных тем и черт, необходимых для адаптации схемы к иным региональным контекстам. 6). Разграничение "индустриальных" ПР и "постиндустриальных" с демонстрацией их базового единства. 7). Допустимость выделения типов ПР, в первую очередь, возможности интеграции, при недопущении смешения, религиозных и националистических групп. 8). Обозначение меры и специфики использования таких понятий как "фашизм", "Новые Правые", "традиционализм" в ходе конструирования концепта ПР.

ПРИЛОЖЕНИЕ 4

Обратимся к интерпретации Правого Радикализма (ПР) Г. Китчхелта, обозначим некоторые критические замечания, выдвигаемые против нее, и предложим вариант преодоления теоретических затруднений при конструировании системы смысла ПР.

Трактовка Г. Китчхелта представляет колоссальный интерес, так как преодолевает "списочные" определения изучаемого феномена, решительно отвергает тезис о ПР, как о "партиях одной темы". Исследователь предлагает обратиться к "логике" конструирования таких систем.

Г. Китчхелт предлагает мыслить современный ПР составленным из партий "нового правого радикализма"(НПР), "шовинизма благосостояния" (welfare chauvinism) и "анти-этатистского популизма". Kitschelt H. The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. P. 42 Данные позиции объединены обусловленностью политико-экономической ситуации пост-индустриализма, тем самым отделены от "старого" ПР, представленного фашизмом и свойственной периоду индустриальной социальной модернизациией.

Структурные изменения в экономике приводят к появлению новых социетальных расколов. Конец 1970-х - кризисное время для развитых капиталистических систем, поставившее на повестку дня проблему неэффективности государственного капитализма, необходимого для обеспечения проекта государства всеобщего благосостояния. Быстрое разрастание "сектора услуг", характерная черта постиндустриальных экономик, и перенос индустриальных мощностей Европы в страны Азии обусловили необходимость сокращение числа "рабочих", которых охватывало растущее беспокойство относительно их будущего благосостояния. Представители мелкого и сельскохозяйственного бизнеса, наиболее заинтересованные в максимизации прибыли, соответственно, увеличения инвестиций и достижения преимуществ на все более загруженном и опасном рынке, были недовольны высокой нормой перераспределения доходов. Как первые, так и вторые винили в своих проблемах экономическую систему и политическую элиту.

Обращаясь к европейской социально-политической ситуации 1980-х годов, исследователь зафиксировал раскол между "победителями" модернизации и "проигравшими", где последние оказались потенциально консолидированными вокруг желаемого "синтеза" "авторитарных" ценностей в социально-культурном измерении и жесткой "капиталистической" программы в экономическом. Kitschelt H. The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. P. 15

Указанные выше позиции оказываются стратегиями "extreme right" акторов, каждая из которых оказывается доступной и электорально выгодной в определенных ситуациях. Появление НПР, совмещающих про-капиталистическую ориентацию с социально-культурным авторитаризмом, обусловлено обозначенным специфическим "окном возможностей", допускающим объединение в рамках единой партийной идеологии "межклассового альянса владельцев мелкого бизнеса, занятых на рутинной работе "белых воротничков", не активных в трудовых отношениях (в особенности, пенсионеров и домохозяек) и "голубых воротничков". McGann A.J., Kitschelt G. The Radical Right in The Alps: Evolution of Support for the Swiss SVP and Austrian FPЦ // PARTY POLITICS. 2005. V.11. P. 149 Вторая и третья группы добавляются к ключевому электорату, скорее, в качестве попутчиков. Подобный "синтез" исследователь назвал "Выигрышной Формулой" (ВФ), так как ее обнаружение и реализация предоставили бы предельные электоральные выгоды.

"Шовинизм благосостояния", совмещающий ксенофобию и высокую норму экономического перераспределения остается проигрышной стратегией в ситуации сокращения и ослабления традиционного рабочего класса. Обратим внимание читателя на важный сюжет: К. Мудде полагает "welfare chauvinism" характерной чертой практически всех extreme right. Однако противоречия между исследователями нет, когда последний понимает под этим термином позицию, согласно которой национальная экономика должна работать в первую очередь, на благо "своего народа", а не на отчужденную элиту, иммигрантов и международную благотворительность. Mudde C. The ideology of the extreme right. - Manchester: Manchester University Press. 2000. P. 174-175 Безусловно, Г. Китчхелт согласен считать такой "националистический" (не прото-социалистический или корпоративистский) "шовинизм благосостояния" характерной чертой НПР.

Образования очертаний лагеря "проигравших" модернизации недостаточно. Для адекватного функционирования ВФ требуется конвергенция умеренных правых и левых партий, а также отсутствие "партийной и экономической системы патронажа". Отсутствие первого условия приводит к краже идеологического преимущества, с которым столкнулись ПР, например, в Эстонии и Латвии. В этих случаях ключевые партии не отказывались от радикальной риторики и программ, что, возможно, объяснялось отсутствием традиций парламентаризма. Auers D., Kasekamp A. Explaining the Electoral Failure of Extreme-Right Parties in Estonia and Latvia // Journal of Contemporary European Studies. 2009. V.17. P. 251 Наличие второго фактора приводит к возрастанию популярности "анти-этатистского популизма", оказывающегося непосредственным конкурентом НПР, но значительно менее авторитарным (крайне близки умеренным консерваторам) при весьма про-рыночных позициях, способным практически монополизировать эту ориентацию в связи с невозможностью занятия этих позиций партийной политической элитой, значительно сросшейся с экономическими интересами.

Исследователь заключает, что ВФ была найдена (Новый Правый радикализм) ПР Франции, Норвегии и Дании, упущена (Шовинизм благосостояния), из-за действий умеренных партий или исторического наследия фашизма, в Великобритании, Германии и Италии (MSI), а "популистские антистатистские (anti-state)" партии образовались в Австрии и Италии (Lega Nord). Kitschelt H. The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. P. 275

Ценность данной интерпретации подрывается неопределенностью родового понятия ПР, оказывающегося искусственно "склеенным" из нескольких действительно присутствующих в политике систем. Однако попытка выявления общего приводит лишь к констатации некоего расплывчатого "авторитаризма", специфика и характер которого сильно (всецело?) зависит от конкретной системы, при этом логика и принцип объективации и трансформации оказываются скрытыми. Вероятно, это вызвано тем, что автор, отбирая случаи для анализа, опирался на относительное расположение партий на конкретных политических спектрах. Кроме этого, не представлено четкого разъяснения различия между "extreme" и "radical" правыми. Исследователь явно не опирается на часто принимающуюся в науке немецкую юридическую традицию разграничения этих феноменов, согласно которой "экстремисты" характеризуются отрицанием базовых принципов конституционного демократического порядка, а "радикалы"- желанием разрешать интеллектуальные и социально-политические проблемы посредством обращения к основаниям и истокам. 2013 Annual Report on the Protection of the Constitution: Facts and Trends. - Berlin: Federal Ministry of the Interior, 2013. - 35 p. [Электронный ресурс]. URL: http://www.verfassungsschutz.de/embed/annual-report-2013-summary.pdf (дата обращения: 12.09.2014).

Знаменитый исследователь ПР К. Мудде, критикуя ВФ, демонстрирует, что отстаиваемая ПР экономическая политика не является отчетливо "капиталистической", так как предполагает государственные субсидии, протекционистские меры, централизованную борьбу с безработицей, поддержание социального благосостояния "своего народа". Mudde C. The single?issue party thesis: Extreme right parties and the immigration issue // West European Politics. 1999. V.23. P. 189 Более того, он замечает, что ВФ НПР в большей степени подходит для идентификации неоконсерватизма, нежели (populist) radical right. Mudde C. Populist radical right parties in Europe. - NY: Cambridge University Press. 2007. P. 50; 258 Заметим, К. Мудде пишет о extreme right \ (populist) radical right, а не о new radical right, добавляя, однако, что, скорее, отмечаемая им экономическая позиция оказывается "выигрышной". Отталкиваясь от приведенного примера, отметим имплицитное присутствие в научной литературе двух вариантов критики теории, (а) основывающегося на некорректном понимании (подмене) понятий; (б) ставящего под вопрос электоральную эффективность конкретных стратегий. При этом первая проблема оказывается иногда преодолеваемой посредством обращения к идентичным примерам, что, однако, не снимает вопроса о важности концептуальной определенности.

Оставляя в стороне понятийную неразбериху, укажем, что наиболее конструктивная интерпретация ВФ и ее критики может быть получена посредством обращения к диахроническому аспекту ПР идеологий. Отмечают смещение ПР к центру по экономической оси (экономическое измерение практически перестало играть существенную роль) при сохранении (радикализации) "авторитарных" установок. Lange S.L. A New Winning Formula? The Programmatic Appeal of the Radical Right // Paarty Politics. 2007. 13. P. 414-415 Угрозы экономической глобализации заставляют ПР занимать промежуточную позицию в вопросах экономики, так как, в современных реалиях национальным интересам соответствует только "национальный капитализм". Как пишет А. Азманова, изучая реорганизацию европейского капитализма, "открытость" экономики в 1980-е воспринималось как благо всеми ПР (свободный рынок + суверенность (консерватизм)), однако, в начале двадцать первого века, обнаружился раскол между, "populist right" (закрытая экономика + суверенность) и "extreme right" (открытая экономика + суверенность). Azmanova A. Capitalism Reorganized: Social Justice after Neo-liberalism // Constellations Volume. 2010. V.17. pp. 390-406 Рыночная ось сменила модальность: с "регулируемый рынок - свободный рынок" на "открытая экономика - закрытая экономика". Последовательный "евроскептицизм", характерный для всех ПР, объясняется как результат экономически амбивалентной, но националистически последовательной, программы, заключающей внутренний либерализм и внешний националистический меркантилизм, поддержку "уменьшения" государства социал-демократического консенсуса при сохранении сильного и независимого от международных акторов государства. Mughan A., Bean C., McAllister I. Economic globalization, job insecurity and the populist reaction // Electoral Studies. 2003. 22. P. 619 Изучение программ BNP подкрепляет видение возможности корректного идеологического примирения "либеральной" экономической политики на внутреннем рынке и "гражданских" принципов в целом ("малый бизнес" поддерживает) и "протекционистской", ведомой государством, внешней экономической политики при националистически обуславливаемом исключении "чужих" из программ "социального обеспечения" (поддержка, как "малого бизнеса", так и "рабочих", "низших классов")). См. D. Halikiopoulou, S. Vasilopoulou Towards a `Civic' Narrative: British National Identity and the Transformation of the British National Party // The Political Quarterly. 2010. V.81. pp. 583-592

В контексте идеологических трансформаций ПР наиболее показателен случай французского "Национального Фронта", являвшегося в 1980-е ключевым примером ВФ НПР для Г. Китчхелта. На 2002 года политика этой партии характеризовалась как синтез анти-фискального либерализма и национального протекционизма, раскрываемого в анти-глобализме и противодействии европейской интеграции. Hainsworth P. The extreme right in France: the rise and rise of Jean?Marie Le Pen's front national // Representatio. 2004. V.40. P. 107 Экономический манифест, подготовленный к выборам 2012 года, лишь закрепляет избранный ранее "левый" курс на более государственнический социальный протекционизм. Evans J., Ivaldi G. Forecasting the FN presidential vote in 2012 // French Politics. 2012. V.10. P. 49

Наконец, сам Г. Китчхелт в 2005 году отмечает смягчение нео-либерализма изучаемых им идеологий, а также заключает, что ВФ сводится к механизму достижения компромисса между мелкой буржуазией и рабочим классом. McGann A.J., Kitschelt G. The Radical Right in The Alps: Evolution of Support for the Swiss SVP and Austrian FPЦ // PARTY POLITICS. 2005. V.11. P. 162-163 Получается, что идеологическая компонента ВФ утрачивает свою относительную независимость, призрачно присутствовавшую в изначальной трактовке данного синтеза, оказываясь всецело производной от социологической.

Исторический аспект подводит нас к выявлению структуры принципов идеологических систем ПР, прояснению ключевых для успеха моментов. Дж. Ровни пишет о сознательной тактике "размывания позиций" по экономическим вопросам, позволяющей ПР, посредством перевода борьбы из многомерного пространства в одномерное, наиболее полно разыгрывать выигрышные "авторитарные" темы, сохраняя при этом выход на имеющие разные экономические интересы группы населения. Rovny J. Where do radical right parties stand? Position blurring in multidimensional competition // European Political Science Review. 2013. V.5. P. 20 Этот тезис подтверждают Д. Спиес и С.Т. Францман: "либеральная" экономическая доктрина ПР обеспечивает нормализацию и реализацию иных, ключевых для партий, идеологических моментов. С одной стороны, это позволяет интегрироваться в демократическую систему, участвовать в выборах и относительно свободно осуществлять пропагандистскую деятельность. С другой стороны, выгодно отличаться от ключевых для политии партий в ситуациях низкой поляризации политики по экономическим вопросам и обострения "культурных" и "социальных" проблем, вуалируя при этом слабость и вторичность экономических программ. Spies D., Franzmann S.T. A Two-Dimensional Approach to the Political Opportunity Structure of Extreme Right Parties in Western Europe // West European Politics. 2011. V.34. P. 1061

Обозначенные указания подводят к утверждению главенства в системах ПР принципов социально-культурного авторитаризма. С этим согласится большинство исследователей, расшифровывающих каждый по-своему этот смысловой комплекс. Р. Иэтуэл отмечает, что всех ПР объединяет "холистский национализм", а, также, как необходимое производное, тезис о справедливости стратегии "национальной преференции" в распределения социальных благ национальной экономики. Eatwell R. The Rebirth of the `Extreme Right' in Western Europe? // Parliamentary Affairs. 2000. 53. P. 413 П. Хайнсворт указывает на "первенство политического", раскрывающегося в национализме, которое препятствует господству экономической логики. Hainsworth P. The Extreme Right in Western Europe. - London: Routledge. 2008. P. 86 Х.П. Цукуэте отмечает момент идеологического конструирования угрозы Ислама, центрирующей системы смысла современных ПР и детерминирующей их развитие. Zuquete J. P. The European extreme-right and Islam: New directions // Journal of Political Ideologies. 2008. 13(3). pp. 321-344 Отдельно приведем заключение анализа частного случая, а именно, одной из наиболее про-капиталистических ПР партий Vlaams Belang: экономическое противопоставление между Фландрией, процветающей, опирающейся на глубокие традиции мелкого предпринимательства, и дотационной Валонией, в данном случае, является инструментом конструирования идентичности, требующейся для эффективного продвижения "националистического" курса. Coffe H. (Small) Enterpreneurs first! Analysis of the economic discourse of the Vlaams Belang // Journal of Language and Politics. 2008. 7(1). pp. 31-52

Вернемся к Г. Китчхелту и попытаемся выяснить, разрушают ли приведенные критические замечания теорию ВФ или, наоборот, позволяют предоставить более корректную ее интерпретацию. Полагаем, что первичность экономического момента относится к НПР как стратегии, раскрывающей и дополняющей идеологическое ядро Extreme Right, оказывающееся, в свою очередь, расплывчато авторитарным в политико-культурной сфере, но конкретизируемым в каждом отдельном случае специфическим разворачиванием некоего фундаментального принципа. Экономический (нео-) либерализм первичен для одной из стратегий ПР, для НПР, но вторичен для идеологии ПР как относительно свободной от изменений временного и пространственного социального контекста, тем самым сохраняющей свою тождественность в претерпеваемых или налагаемых на себя сознательно изменениях.

Изменения структуры политико-идеологических возможностей, приводящие к трансформации содержания ВФ, по нашему мнению, проявляют сущность данного концепта, указывая на сам механизм приспособления продвигаемой смысловой конструкции к характерным национальным и эпохальным условиям. Однако данный механизм целесообразно рассматривать в двух аспектах: идеологическом и социологическом, или внутреннем и внешнем.

Идеологический - отсылает к интерпретативному процессу разворачивания системы смысла, осуществляемому посредством "наведения мостов" между "ядром", базовыми аксиомами идеологии, и окружающим ее "миром". В целях "раскрытия" и "укоренения" системы производятся (заимствуются) дополнительные идеологические элементы, становящиеся, будучи вовлеченными в логику идеологии, моментами. В контексте изучения ПР, про-капиталистический экономический концептуальный кластер оказывается элементом периферии. Таким образом, ВФ можно трактовать как стратегию вписывания экономического блока в идеологическую программу ПР.

Социологический оказывается даже более глубинным, выводящим на "мета-" уровень идеологии уровень изначального пред-понимающего раскрытия "мира", задания "правил игры" и критериев "победы", очерчивания сферы "политического". К этой идее нас подводит статья Дж. Муиса и М. Шолте, в которой авторы показывают, что успешные ПР, будучи рациональными максимизаторами электоральной поддержки и власти, принуждаются структурой политических возможностей европейских стран активно использовать электоральные стратегии "охотника" (обращение к наиболее актуальным и новым проблемам, которые выявляют не охваченные другими группы населения) и "аггрегатора" (реагирование на смещение позиции целевой аудитории). Muis J., Scholte M. How to find the `winning formula'? Conducting simulation experiments to grasp the tactical moves and fortunes of populist radical right parties // Acta Politica. 2013. V.48. pp. 22-46 Реальная гибкость и адаптивность ПР показывает, что партии используют эти стратегии, ориентируются на социальные противоречия и смещения позиций конкурентов. Подчеркнем, эти механизмы всецело признаются и ключевыми политическими силами, функционирующими в современных демократических системах. Как "умеренные", так и "радикалы" едины в признании "логики парламентаризма", полагающей необходимость борьбы за избирателей, накопления коалиционного потенциала, усиления своего присутствия в массовом публичном пространстве. Безусловно, можно говорить о фундаментальном неприятии парламентских практик ПР, однако, их поведение на экзотерическом уровне доказывает их родство с системой. Более того, "харизматические" ПР партии оказываются отлично приспособленными к политической деятельности в современно мире, так как они имеют наибольший адаптационный потенциал (роль лидера партии), высоко ценятся СМИ за резкость высказываний и активность в продвижении своих позиций, имеют меньший ограничивающий "след".

Итак, за возведенной в форму всеобщности ВФ скрывается открытая для ПР партий стратегия выбора путей и вариантов идеологической реализации глубинного принципа Парламентаризма. ВФ указывает задачей интеграцию "проигравших" модернизации посредством раскрытия "авторитарных" и "партикуляристских" принципов.

Безусловно, поступая таким образом, мы преодолеваем ВФ, однако, мы полагаем, что подобная операция позволяет сохранить достижения концепции Г. Китчхелта, обернуть критику ВФ обозначением фундаментального принципа, эвристически ценного для научных исследований ПР. В частности, целесообразно рассмотреть отношение Парламентаристских и не-Парламентаристских (например, "Культурной Гегемонии" Новый Правых) систем; определить специфику Парламентаризма различных ПР; определить наличие и характер прочтения Парламентаризма ПР в контексте эзотерического и экзотерического уровней их идеологий.

Несмотря на проблематичность ВФ, теория в целом позволяет нам выявить принципиальные характеристики одного из направлений современного ПР, осмыслить механизмы, приведшие к его формированию, а также определять эмпирически разрозненные идеологические и партийные явления как нечто концептуально единое, что, безусловно, представляет эвристическую ценность. Выделим моменты теории ВФ, являющиеся принципиально важными именно для нашего исследования.

Во-первых, ПР подчинен логике "парламентаризма", что располагает его к адаптации популистских элементов. "Парламентаризм", обращаясь к идее имманентного дуализма идеологий, стоит считать мета-идеологией, предоставляющей единое пространство для конкуренции "своих", "признанных" идеологий, предопределяющей принципы конструирования подобных идеологий, определяющей правила их взаимодействия и определения победителей и побежденных. Данная "логика" побуждает акторов к максимизации электоральной поддержки при сохранении "ядра" социальной поддержки.

Во-вторых, ПР оказывается расчлененным в себе. Х-Г. Бетц выделяет в рамках radical right-wing populism (в данном случае, популизм вторичен), нео-либеральный популизм (индивидуализм; рыночная ориентация) и национальный популизм ("закон и порядок"; социальное государство; борьба с миграцией; ксенофобия; традиционные ценности). Становление таких идеологий и партий обосновывается постиндустриальными конфликтами: См. H-G. Betz The Two Faces of Radical Right-Wing Populism in Western Europe // The Review of Politics pp. 663-685 (1) Спор о будущей роли государства: сторонники новой социальной и экологической ответственности против сторонников классического капитализма. Борьба, как пишет Бетц, разворачивается между левыми либертарианцами (например, "зеленые") и нео-либеральными популистами. Последние отражают системную реакцию на ценности Новых Левых, предлагая в качестве ориентиров экономический рост, технологический прогресс, жесткую позиция по вопросам "закона и порядка", возврат к традиционным моральным ценностям. (2) Восприятие угрозы некоторым отраслям экономики со стороны технического прогресса и экономической глобализации: представители процветающих отраслей (услуги и высокие технологии) против занятых в проблемных отраслях (производство). В данном случае, основные партии оказываются между "молотом" нео-либерализма и "наковальней" национального популизма. (3) Конфликт продвинутые и отсталые регионы: единым фронтом выступают нео-либеральные и национальные правые популисты как выразители регионального эгоизма, противостоящие усилению глобальной зависимости и перераспределению средств в пользу отсталых регионов. Важно отметить, что конфликт наблюдается как между нациями, так и между отдельными регионами единых наций. Ценным представляется связывание популизма с "объективным" процессами, а объединение под "крышей" популизма различных идеологических традиций лишь доказывает вторичность изучаемой надстройки по отношению к "полным" идеологиям.

В-третьих, несмотря на расколотость, ПР должен заключать в себе нечто, способное стать фундаментом объединения и примирения двух, обозначенных выше, идеологических блоков. Капиталистическая ориентация с жестким авторитаризмом в области культуры, все же, примиряются. Предположим, что объединяющая сила имеет источник, с одной стороны, в смысловой амбивалентности идеи "традиционных ценностей" и "этнократического" комплекса.

"Традиционные ценности" связывают воедино "протестантскую этику" труда, склонность к свободному предпринимательству при почитании политической власти, уважение к ритуалам и "бытовой морали" христианства (иудаизма) религий. Ксенофобия и социально-культурный авторитаризм лишь дополняют складывающийся комплекс. В целом, здесь можно вспомнить фигуру "Буржуа" по В. Зомбарту.

Раскроем "этнократический" комплекс". С одной стороны, мелкая буржуазия заинтересована в обеспечении экономического доминирования, для чего требуется максимально эффективное участие в современной экономической гонке, где побеждают лишь те игроки, которые ориентируются на "модернизацию". Здесь пути развитых и развивающихся стран расходятся, а подобное расхождение должно объяснять кажущийся идеологический разрыв между правыми лидирующих экономически стран и правыми догоняющих стран. Если первые должны в предельной степени высвобождать индивидуальные творческие ресурсы (регионализм; снятие внешних и внутренних обязательств), то вторые, скорее, обязаны максимизировать инвестиции в национальную экономику (государственное регулирование) и оберегать свою экономическую систему от угроз со стороны глобального рынка и сильнейших его игроков (диверсификация; риторика национальной суверенности, подкрепляемая отсылками к необходимости сохранения уникальной "культуры"; риторика противодействия "чужим" (курс на гомогенность)). Таким образом, этнократический комплекс, сложный и многосоставной, позволяет охватить и объединить две ключевые для правых радикалов социальные группы.

Х-Г. Бетц предлагает схожее обоснование возможности правых радикальных партий объединять столь различные группы населения, победителей и проигравших модернизации: Безработная молодежь и маргинализованные рабочие могут сходиться с представителями нового среднего класса частного сектора в негативном отношении к политикам, профсоюзам и государству, которое защищает интересы укоренившихся организованных групп, препятствуя посторонним свободно выступать на рынке и представлять свои интересы. H-G. Betz The New Politics of Resentment: Radical Right-Wing Populist Parties in Western Europe // Comparative Politics. 1993. V.25. P. 424 К жажде обретения "места под солнцем", чем бы она не обосновывалась и не подкреплялась, добавляется ненависть к "чужим" и противодействие идеям фундаментального равенства, подрывающим стремление одних к максимизации экономического господства, а вторых к обитанию в культурно и этнически гомогенной общности.

Гетерогенность аудитории идеологии правых радикалов, все же, налагает ограничения на возможности политического маневрирования. Нео-либеральный экономический и ксенофобский культуралистский курсы не могут, по нашему убеждению, быть одновременно представленными, последовательно и полно, в единой системе. Предельные идеологические высказывания, все же, обретаемы только на специфических идеологических основаниях, поэтому подобный двойной радикализм представляется немыслимым. Принимая это во внимание, стоит спроектировать два идеальных типа правого радикализма: "экономистский" и "культуралистский". Они суть полюса единого континуума, определяемого через имманентную расколотость "выигрышной формулы". Особый интерес при подобной постановке ориентиров будут представлять промежуточные случаи, то есть, такие идеологические системы, где комплекс идеологических высказываний представляется производимым из различных идеологических оснований.

ПРИЛОЖЕНИЕ 5

ПОПУЛИЗМ. ИДЕОЛОГИЯ И ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТИЛЬ

Попытаемся выяснить, является ли "популизм" идеологией, как он соотносится с "правым радикализмом", а также обозначим трактовку "популизма", значимую для данного исследования. Актуальность и проблематичность определения популизма как политологического концепта обусловлены, во-первых, хорорризацией в публичной информационной среде явлений, предположительно соответствующих данному концепту, во-вторых, неспособностью или нежеланием исследователей достижения консенсуса относительно понятия (типологии понятий), определяющего родовую принадлежность популизма. Например, популизм может рассматриваться как противоположная элитизму идеалотипическая стратегия поведения руководителя в некоторой компании в рамках традиции критических исследований менеджмента (CMS). См. S. Stookey he Future of Critical Management Studies: Populism and Elitism // Organization. 15. pp. 922-924

М. Канован призывает исследователей преодолеть презрение к популизму как интеллектуальному конструкту и социальному явлению, обратиться к тщательному рассмотрению и анализу идеи популизма как средоточия теоретически неразрешенных проблем, в частности, к осмыслению философско-исторического концепта "Народа". См. M. Canovan Populism for political theorists? // Journal of Political Ideologies. 2004. 9(3). pp. 241-252

Попытаемся упорядочить достижения в этой области, представив условный спектр, континуум интерпретаций, полюсами которого выступают реляционная дискурсивная и субстантивная стратегии осмысления. Последняя опирается на сбор и обобщение эмпирических данных, нацеленных на производство популизма как идеологии с позитивным содержанием, представленной в форме списка черт. Представляет данный подход, например, П. Уилес, чьё определение состоит из двадцати четырех черт. P. Wiles A Syndrome Not a Doctrine \\ Ed. by G. Ionescu, E. Gellner Populism: Its Meaning and National Characteristics, London 1969, pp. 166-79. Р. Итуэлл выделяет центральные черты популизма: претензия на выражение истинной воли "народа"; борьба против политического истеблишмента; предпочтение "низкого" стиля и простых концептов; склонность к опоре на харизматического лидера; стремление к достижению внимания индивида и его поддержки посредством преимущественно символических актов. R. Eatwell Introduction The new extreme right challenge // Western Democracies and the New Extreme Right Challenge Ed. by R. Eatwell and C. Mudde. - London: Routledge. 2004. P. 11-13 П. Таггарт пишет о пяти общих характерных чертах популизма: враждебность репрезентативной политике; политика "heartland'а"; отсутствие универсальных "core values"; реакция на ощущение экстремального кризиса; политическое самоограничение - позиционирование себя как "политиков по необходимости" или "аполитичных политиков". P. Taggart Populism and representative politics in contemporary Europe // Journal of Political Ideologies. 2004. 9(3). pp. 269-288 Обращаясь к А-С. Хриссогелосу, можно дополнить этот перечень "политикой паба", то есть, предложение простых и быстро реализуемых решений для комплексных и укорененных социальных проблем. A-S. Chryssogelos Undermining the west from within: European populists, the US and Russia // European View. 2010. V.9. pp. 267-277