Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков)

В связи с изложенным трудно признать достаточно обоснованной предлагаемую в литературе классификацию, согласно которой функции права разграничиваются на основные (специально-юридические) -- регулятивную и охранительную и социальные -- экономическую, политическую и воспитательную ^{См.: Радько Т.Н. Функции права // Общая теория права: Курс лекций / Под ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 274 и др.}.

Думается, неудачно применение самого названия «социальные функции» для перечисленных выше функций права, выделяемых на основании регулируемых «определенных сфер, типов общественных отношений», ибо все функции права без исключения являются социальными. Такая классификация вольно или невольно создает впечатление, что «основные» и «социальные» функции осуществляются раздельно, как бы сами по себе. Хотя в действительности то, что понимается автором, например, под «экономической» или «политической» функцией, -- это те же «регулятивная» и «охранительная» функции, комплексно осуществляемые в какой-то определенной широкой сфере общественной жизни. И, наконец, неприемлемо отнесение к социальным функциям права воспитательной функции в связке с экономической и политической, т.к. при этом не учитыва-ется различная природа последней и первых двух функций, не говоря о том, что воспитательная функция права не может выделяться на основании отнесения к какой-то одной определенной сфере отношений (в данном случае духовной). На самом деле воспитательное воздействие данной функции, имеющей, разумеется, и относительно самостоятельное общесоциальное значение, сопутствует осуществлению всех без исключения специально-юридических или, что одно и то же, собственно правовых функций.

Вот почему подход к рассматриваемому вопросу, по которому мы высказали некоторые критические замечания, не помогает выяснению особенностей воспитательной функции и в известной ме-ре принижает ее значение.

Представляется целесообразным наряду с двуединым критерием -- характером и целью воздействия права на общественные отношения использовать в качестве еще одного, второго критерия классификации функций права -- сферу общественных отношений, избирательно подпадающих под функциональное воздействие права, т.е. под правовое регулирование. По данному основанию могут быть выделены многие другие функции права, производные от его основных функций.

При этом, как верно отметил И.Ф. Казьмин, в качестве функций права следует выделять лишь достаточно крупные и важные направления его действия, достаточно четко различающиеся по своим конкретным целям, способам их достижения, сферам реализации. «Кроме того, -- писал он, -- для функций права в целом очень важно, чтобы они были присущи не отдельным отраслям или более мелким подразделениям права, а всему праву в целом, имели бы межотраслевой характер. В остальных случаях можно говорить лишь о подфункциях общеправовых функций, о функциях отдельных отраслей, подотраслей или правовых институтов, в которых конкретизируются и реализуются основные функции права» ^{Казьмин И.Ф. Общие проблемы права в условиях научно-технического прогресса. М., 1986. С. 64.}.

Рассматривая различные функции права в аспекте их взаимодействия с научно-техническим прогрессом и особенно -- в плане влияния на них НТП (что само по себе представляет интерес как новое направление исследования проблемы), И.Ф. Казьмин предложил вычленять в общеправовых функциях подфункции права. В частности, в составе охранительной функции, по его мнению, следует различать пять подфункций: профилактическую, контрольную, конфликтную, восстановительную и карательную; в структуре экологической функции права -- четыре подфункции: природопользовательную, природоохранительную, восстановления (реконструкции) уничтоженных или поврежденных объектов природы, управляемого развития природы, ее целенаправленного изменения ^{См.: Казьмин И.Ф. Указ. соч. С. 69, 81-82.}.

С учетом изложенного представляется возможным предложить следующую классификацию функций права:

1. Основные общеправовые функции -- регулятивно-статическая, регулятивно-динамическая, регулятивно-охранительная.

2. Воспитательная функция.

3. Производные от основных общие функции права, представляющие собой стабильное комплексное приложение основных, собственно юридических функций к однородным крупным сферам общественных отношений. К их числу относятся, в частности, экономическая, политическая, социально-культурная функции права. Каждая из них включает в себя соответствующие подфункции (например, научно-техническая подфункция как составной компонент экономической функции права).

4. Производные от основных частные функции права, представляющие собой комплексное приложение основных специально-юридических функций определенным, более или менее широким сферам общественных отношений, правовое регулирование которых в связи с конкретной исторической обстановкой выступает на передний план, требует к себе повышенного внимания. К числу таких функций права в данный момент относятся экологическая, налоговая, демографическая и некоторые другие, а также соответствующие им подфункции.

Известное сходство в названиях отдельных функций права с некоторыми функциями государства ни в коей мере не колеблют различия данных явлений по существу: в первом случае речь идет о направлениях правового регулирования и, более широко, воздействия права; во втором -- о направлениях деятельности государства.

5. Производные от основных функции отраслей права ^{См.: Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. Л., 1965; Мельников АЛ. Социальные функции советского гражданского процесса // Сов. государство и право. 1975. № 2; Иванов С.А Функции советского трудового права // Сов. государство и право. 1976. № 12 и др.}. Это Функции конституционного, административного, финансового, трудового, гражданского, уголовного, гражданско-процессуального и других отраслей права. Функциям каждой отрасли права присуще свое специфическое содержание. Например, функциям уголовного права -- определение деяний, признаваемых преступлениями, и установление наказаний за их совершение, запрет совершения преступлений.

6. Производные от основных и отраслевых функции правовых институтов. Например, функция учреждения основ конституционного строя или функция закрепления прав и свобод человека и гражданина (конституционное право), функция приобретения права собственности (гражданское право), функция института усыновления (удочерения) детей (семейное право), функция института административного взыскания (административное право).

7. Производные от основных, отраслевых и функций правовых институтов функции отдельных правовых норм ^{Подробнее см.: Радько Т.Н. Функции советских правовых норм // Нормы советского права. Проблемы теории / Под ред. М.И. Байтина, В.К. Бабаева. Саратов, 1987.}, например, учредительная (конституционное право), поощрительно-ориентационная (трудовое право), компенсационная (гражданское, трудовое, экологическое право), восстановительная (гражданское, трудовое и др. отрасли права), запретительная (уголовное, административное и другие отрасли права).

Все рассмотренные функции права в гармоничном взаимодействии выражают многосложный процесс правового регулирования и правового воздействия в современной России.

Глава 6. Право и правовая система: вопросы соотношения. Постановка и разработка проблемы, правовой системы. Понятие и структура правовой системы. Норма права и правоотношение в структуре правовой системы. Норма права - генерализующий фактор правовой системы

Одним из позитивных результатов дискуссии о правопонимании в последние два десятилетия стала возникшая в ходе нее потребность в синтезированном, многоаспектном подходе к праву, заключающемся в четком различении таких тесно взаимосвязанных, но не совпадающих понятий и стоящих за ними сложных социальных явлений, как право и правовая система, в разностороннем и конкретном изучении их соотношения и взаимодействия, многосложного взаимоопосредования права и других правовых явлений, входящих в правовую систему ^{Категорию «правовая система» не следует смешивать с понятием «система права», представляющей собой внутреннее строение права как нормативного образования.}

^{Такая оговорка не только не излишня, но и необходима, поскольку отдельные сторонники широкого правопонимания и сегодня выступают против различения указанных понятий, вообще не приемлют в качестве самостоятельной категорию «правовая система». В частности, А.В. Поляков не видит оснований обращаться в «поисках правового» к работам советских правоведов, которые} «^{разрабатывали категорию правовой системы». «В том-то и дело, -- утверждает он, -- что вместо анализа права они "разрабатывали категорию" (?!} -- ^{примеч. мое. -- М.Б.). Системный подход может только тогда принести пользу, когда он} "^{работает" вместе с другими методами, а таких методов в арсенале советских авторов не было (?! -- примеч. мое. -- М.Б.). Потому-то они и полагали, что правовая система -- это право вкупе с другими элементами, но не смотрели на само право как на систему (?! -- примеч. мое. -- М.Б.)». (См.: Коммуникативная концепция права: вопросы теории. Обсуждение монографии А.В. Полякова. СПб., 2003. С. 116.)}

^{Соответственно сказанному А.В. Поляков соглашается (хотя, как он говорит, и по другим основаниям) с В.С. Нерсесянцем в том, что «трактовки "правовой системы" в качестве какого-то нового правового понятия, охватывающего все право (все правовые феномены и категории), по существу означают подмену общего понятия права неким довольно условным (и во многом случайным) словосочетанием "правовая система". Попытки такой подмены, начавшиеся еще в советские времена, преследовали цель под ширмой новых словообразований сохранить существо официального советско-легистского правопонимания и с помощью подобных словесных новаций всячески противодействовать уже формировавшемуся в нашей наукеюридическому (антилегистскому и антипозитивистскому) правопониманию». (См.: Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства: Учебник для вузов. М., 1999. С. 450.)}

^{«Является ли случайным то обстоятельство, -- заключает А.В. Поляков свой взгляд на рассматриваемый вопрос, -- что в настоящее время работ по этой тематике практически не появляется? Думаю, что нет. Просто это направление в том виде, как оно сформировалось в советский период, себя исчерпало. И заимствовать оттуда нечего (без комментариев -- примеч. мое. -- М.Б.)». (См.: Коммуникативная концепция права: вопросы теории. С. 117.)}. Такоймногоаспектный подход представляется плодотворным как в научно-практическом отношении, так и в плане сближения взглядов российских правоведов на понятие права, выработки единого в главных чертах его понимания.

Само выдвижение и обсуждение в 80-х годах новой идеи правовой системы стало, по сути, определенным компромиссом между сторонниками нормативного и широкого пониманий права. Отвечая на вопрос, каким же понятием можно охватить совокупность всех известных правовых явлений, чтобы «сохранить четкость, "неразмытость" научной категории, выражающей главное в правовой действительности, --институционное социально-классовое нормативное образование, т.е. объективное право», С.С. Алексеев писал: «Представляется, что им может служить понятие правовой системы» ^{Алексеев С.С. Право и правовая система // Правоведение. 1980. № 1. С. 31.}.

По мнению Н.И. Матузова, те, кто стремится расширить понятие права и включить в него помимо норм ряд других элементов, получают, наконец, категорию, которая может отразить все это. «Ведь стремление некоторых авторов к более широкому пониманию права само по себе понятно, но для этого надо ввести новую категорию и пользоваться ею в указанных целях. Такой категорией вполне может служить правовая система» ^{Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С. 12-13.}.

Объясняя теоретико-познавательные корни введения в научный оборот понятия «правовая система», авторы первой главы монографии, посвященной данной проблеме, В.Н. Кудрявцев, А.М. Васильев, В.П. Казимирчук исходили из того, что «в настоящее время в юридической науке сложилась ситуация, когда аналитические разработки в праве перешагнули через наличные теории (ведь понятие, по существу, есть развивающаяся теория). Поскольку же наличный аналитический материал уже не укладывается в существующие теории, потребность синтеза необходимо ведет к новой теории (понятию), более адекватно обобщающей данные анализа». С их точки зрения, решению такой задачи сегодня более всего отвечает идея правовой системы ^{См.: Правовая система социализма: В 2 кн. Кн.1. Понятие, структура, со-циальные связи / Отв. ред. А.М. Васильев. М., 1986. С. 31-32. См. также: Тихомиров Ю.А. Правовая система развитого социалистического общества // Сов. государство и право. 1979. № 7; Тиунова Л.Б. О понятии правовой системы // Правоведение. 1985. № 1; Байтин М.И. Право -- связующее звено меж-ду политической властью, государством и правовой системой общества // Вопросы теории государства и права. Саратов, 1988. Вып. 8.; Он же. Право и правовая система: вопросы соотношения // Право и политика. 2000. № 4; Синюков В.Н. Российская правовая система. Саратов, 1994; Петелина И.В. Тео-ретические проблемы российской правовой системы: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1996; Российское государство и правовая система. Современное развитие, проблемы, перспективы / Под ред. Ю.Н. Старилова. Во-ронеж, 1999. Разд. 2.}.

В целом соглашаясь с такой постановкой вопроса о понятии правовой системы и необходимости его основательной разносторонней разработки, подчеркнем принципиальное значение связанной с ним трактовки многоаспектного подхода к праву. Это -- не широкое понимание права и не конгломерат нормативного и широкого понимания права, а качественно новый подход, учитывающий наиболее рациональное как в нормативном, так и в широком пони-мании права. Он позволяет, с одной стороны, не смешивать право с другими правовыми явлениями, охватываемыми наряду с ним понятием правовой системы, четко вычленять своеобразие, особенности каждого ее элемента. С другой стороны, такой подход предполагает раскрытие образования, развития и действия права, всех его сторон и проявлений, а также взаимосвязей с правовой системой в целом и составляющими ее компонентами в отдельности, т.е. выяснение места и роли права в правовой системе. Именно в этом состоит суть рассматриваемой проблемы, а не в переходе от концепции права к концепции правовой системы, как предлагалось некоторыми участниками научно-координационной конференции в Звенигороде (октябрь 1985г.), посвященной тенденциям развития правовой системы ^{См.: Конференция в Звенигороде // Сов. государство и право. 1986. № 3.}. Стало быть, многоаспектный подход не только не снимает, а, напротив, исходит из необходимости четкого выяснения и различения понятий права и правовой системы, их соотношения ^{Четкое различение права и правовой системы, выяснение соотношения между ними, характерные для сторонников нормативного правопонимания, вызывает резкие возражения некоторых представителей широкого подхода к праву, по-прежнему отождествляющих его с тем, что мы рассматриваем в качестве правовой системы. (См.: Коммуникативная концепция права: вопросы теории. СПб., 2003. С. 116.)}

^{Сторонники же разграничения понятий «право» и «правовая система» и раньше и сейчас рассматривают право не иначе как сложное системное образование, но не смешивают при этом, подобно А.В. Полякову, систему права как его внутреннее строение с правовой системой общества. (Подробнее о системе права см. посвященную ей главу 8 данной книги.)}.

Понятие «правовая система» тесно соотносится также с понятиями «правовая надстройка», «система права», «система законодательства», «механизм правового регулирования», «механизм правового воздействия», «правовая основа государственной и общественной жизни». Однако все они, будучи в значительной мере однопорядковыми категориями, различаются по теоретической и функциональной нагрузке, объему, назначению и т.д. Этот исходный момент так или иначе справедливо получил выражение в ряде определений правовой системы, предлагаемых различными авторами, исследующими данную проблему. Так, С.С. Алексеев акцентирует внимание на том, что определение правовой системы призвано не только дать структурную характеристику правовой действительности, ее общую конструкцию, но и отразить генетический аспект системы, в данном случае -- роль и соотношение правотворчества и правоприменительной деятельности компетентных органов ^{См.: /Алексеев С.С. Право и правовая система // Правоведение. 1980. №1. С. 31.}. В упоминавшейся коллективной монографии определение понятия правовой системы связывается с тем, что она «дает возможность не только охватить собой весь комплекс правовых явлений, но и представить в системах связи организацию и взаимодействие всего правового как особого феномена нашей общественной жизни» ^{Правовая система социализма. М., 1986. Кн. 1. С. 32.}. В принципе, с тех же позиций подходит к рассматриваемому вопросу Н.И. Матузов, полагая, что «правовую систему можно определить как совокупность внутренне согласованных, взаимосвязанных социально однородных юридических средств, с помощью которых государство оказывает необходимое нормативное воздействие на общественные отношения (закрепление, регулирование, охрана, защита)» ^{Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С. 26.}.

Последнее определение вызывает у нас два замечания. Во-первых, представляется более правильным видеть в правовой системе «совокупность» не «юридических средств», а «юридических явлений», включая и «юридические средства», поскольку любое правовое средство всегда правовое явление, но не всякое юридическое явление есть правовое средство. Сведение же правовой системы исключительно к правовым средствам при всем их значении вольно или невольно сужает и обедняет представление о разнообразном спектре правовых явлений данного общества.

Во-вторых, нет оснований ограничивать функционирование всех свойственных данному обществу правовых явлений лишь нормативным (специфически юридическим) воздействием на общественные отношения, т.е. правовым регулированием. Как известно, помимо юридических явлений, задействованных в механизме правового регулирования, правовая система включает в себя и юридические явления, охватываемые более широким понятием правового воздействия, в частности, правосознание, правовую культуру, правовое воспитание. В связи с этим представляют интерес соответствующие высказывания некоторых западных ученых-юристов, которые несколько раньше обратились к понятию правовой системы. Так, по мнению французского социолога права Жана Карбонье, к понятию «правовая система» прибегают «для того, чтобы охватить весь комплекс юридических явлений... Все юридические явления данного общества, существующие в одно и то же время на одном и том же пространстве, взаимосвязаны отношениями общности, которые и объединяют их в систему» ^{Карбонье Ж. Юридическая социология: Пер. с франц. М., 1986. С. 177.}. Образно выражаясь, он говорит «о правовой системе как вместилище, средоточении разнообразных юридических явлений» ^{Там же. С. 197.}.

Представляется возможным, обобщая изложенное, определить правовую систему как совокупность внутренне организованных и взаимосвязанных, социально однородных и устремленных, в конечном счете, к общим целям, правовых явлений данного общества, каждое из которых выполняет свою специфическую роль в правовом регулировании или выходящем за его пределы правовом воздействии на общественные отношения.

Обоснование сложного, многоуровневого понятия правовой системы в сочетании с его переводом из абстрактно-теоретической в научно-практическую плоскость тесно связано с выявлением и раскрытием структуры правовой системы, статической и динамической сторон ее содержания. По этому вопросу в российской юридической литературе получили выражение, по крайней мере, три подхода. Первый представлен авторами, сужающими представление о структуре правовой системы. Так, Ю.А. Тихомиров предложил различать в числе ее элементов: 1) цели и принципы правового регулирования; 2) основные разновидности правовых актов и их объединения; 3) системообразующие связи, обеспечивающие взаимодействие всех элементов и целостность системы ^{См.: Тихомиров ЮЛ. Правовая система развитого социалистического общества // Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 33.}. Такую трактовку правовой системы С.С. Алексеев обоснованно охарактеризовал как «весьма узкую», поскольку «рассматриваемым понятием охватываются лишь основные источники права и элементы правовой идеологии (системообразующие же связи -- это именно связи, свойство системы, а не ее элемент)» ^{Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1981. Т. 1. С. 90.}.

Столь же узко представлял себе понятие и структуру правовой системы Л.С. Явич, характеризуя их как «пирамиду, которая складывается из структурированных норм, группирующихся в отдельные институты права, образующие отрасли права, объединяющиеся в более крупные автономные образования, составляющие в своем единстве правовую систему государства» ^{Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 126 и сл.}. Тем самым он отождествлял правовую систему с правом в объективном смысле, с системой права как его внутренним строением, что не только не правильно по существу, но и лишает какого-либо смысла введение наряду с известными нового понятия «правовая система» ^{В более поздней работе Л.С. Явич сам признал, «что понятие правовой системы нельзя отождествлять с системой объективного права». Одновременно он высказался против неограниченного рассмотрения этого понятия, включения в него «всей правовой действительности». См: Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 41.}. Как справедливо заметил Ж. Карбонье, «если бы выражение "правовая система" было лишь простым синонимом "объективного права" или "позитивного права", то его значение было бы сомнительным» ^{См.: Карбонье Ж. Указ. соч. С. 176. Ср. также: Фридман Л. Введение в американское право: Пер. с англ. М., 1993. С. 9.}.

Более правильным и обоснованным представляется подход к рассматриваемому вопросу (назовем его вторым), связанный со стремлением конкретизировать структуру правовой системы под углом зрения оптимального приближения к действительности, предметно вычленить существенные основные ее элементы, круг которых довольно широк. Так, С.С. Алексеев включает в число таких основных элементов правовой системы собственно право как особое институционное нормативное образование, судебную и иную юридическую практику, правовую идеологию; правотворческую и правоприменительную деятельность компетентных органов, всю совокупность правовых актов-документов, в том числе нормативных, индивидуальных, интерпретационных; индивидуальные правовые предписания, правоотношения (субъективные права и обязанности, юридические санкции) ^{См.: Алексеев С.С. Указ. соч. С. 86-91.}.

В.Н. Кудрявцев, А.М. Васильев, В.П. Казимирчук различают такие элементы структуры правовой системы, как правовые нормы, институты и принципы; юридические учреждения; правовое сознание, правовая культура; правотворчество, правореализация в формах применения, использования, соблюдения и исполнения права; правопорядок ^{См.: Правовая система социализма. М., 1986, Кн. 1. С. 38-44.}.

Н.И. Матузов помимо права как стержневого элемента называет в ряду множества других слагаемых правовой системы: правотворчество, правосудие, юридическую практику, нормативные, правоприменительные и правотолкующие акты, правоотношения, субъективные права и обязанности, правовые учреждения (суды, прокуратура, адвокатура), законность, ответственность, механизм правового регулирования, правосознание и др. ^{См.: Теория государства и права: Курс лекций / Под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 1997. С. 159. В другой работе он относит к элементам правовой системы наряду с иными «правовые учреждения, осуществляющие правовую политику государства», «субъекты права (индивидуальные и коллективные), организующие и приводящие весь правовой механизм в действие». См.: Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С. 25.}

Такое широкое видение структуры правовой системы представляется в целом оправданным и правильным. Однако необходимо предусмотреть и объективные пределы данного подхода, предупреждающие от произвольного субъективного расширения понятия правовой системы в результате смешения ее структурных элементов с некоторыми политическими и другими социальными факторами, которые, хотя и оказывают непосредственное влияние на правотворчество, правоприменение, правосудие и иные правовые явления, но не составляют их непосредственного содержания ^{Ср.: Явич Л.С. Сущность права. Л., 1985. С. 41; Петелина И.В. Теорети-ческие проблемы российской правовой системы: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1996. С. 9.}. Основным критерием этого и должно быть отнесение к правовой систе-ме, признание в качестве ее структурных элементов только соб-ственно правовых явлений.

Поэтому трудно не возразить тем из упомянутых выше ученых, которые предлагают рассматривать в качестве элементов правовой системы «юридические учреждения», к каковым относят «правотворческие и правоприменительные, в том числе правоохранительные, государственные органы, предназначенные для реализации и защиты права, борьбы с его нарушениями... и некоторые общественные организации, специально занимающиеся юридической прак-тикой, например, коллегии адвокатов» (В.Н. Кудрявцев, А.М. Васильев, В.П. Казимирчук), «правовые учреждения (суды, прокуратура, адвокатура)», «правовые учреждения, осуществляющие правовую политику государства» (Н.И. Матузов). Существенно заметить, что перечисленные органы юрисдикции и другие государственные органы рассматриваются в структуре надстройки не как юридические (правовые) учреждения, к числу которых относятся нормы права, правовые институты, отрасли права, а как политические учреждения. В этом качестве они представляют собой структурные элементы механизма государства, вместе с различными негосударственными общественными объединениями (в т.ч. и адвокатурой) относятся к компонентам политической системы общества.

То обстоятельство, что, как пишут авторы монографии «Правовая система социализма», у них «так или иначе речь идет об учреждениях, без деятельности которых не могли бы быть созданы и реализованы на практике правовые нормы» ^{См.: Правовая система социализма. М., 1986. Кн. 1. С. 41.}, не может служить убедительным аргументом в поддержку их точки зрения по рассматриваемому вопросу, ибо, как известно, государственные органы и правовые формы их деятельности, равно как и связанные с ними виды юридической практики, -- не одно и то же. Именно эта деятельность органов государства, в частности, правотворческая, прежде всего законодательная, управленческая, судебная, контрольно-надзорная, а не сами государственные органы, в т.ч. суд, прокуратура и другие правоохранительные органы, суть элементы правовой системы ^{Сообразно этому нуждается в уточнении и утверждение В.К. Бабаева о том, что юридическая надстройка -- это «составная часть правовой системы, включающая в себя правовые взгляды, правовые нормы, правовые отноше-ния и правовые учреждения» (курсив мой. -- М.Б.) (См.: Бабаев В.К. Правовая система общества // Общая теория права: Курс лекций / Под ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 86). Из приведенной цитаты следует, что автор, различая нормы права и правовые учреждения, подразумевает под последними органы юрисдикции, правопорядка, не учитывая, что они, как и иные государственные органы, суть политические учреждения, относятся к политической части надстройки. Правовую же часть надстройки, как известно, составляют правовые взгляды общества, соответствующие им юридические учреждения (нормы, институты, отрасли права) и правоотношения, которые одновременно с тем, но уже наряду с другими правовыми явлениями, выступают также в качестве элементов содержательно и функционально более широкого образования, именуемого правовой системой.}.

Кроме рассмотренных выше можно выделить и третий подход, отличающийся чрезмерно широкой, по сути, «безграничной» трактовкой правовой системы. Наиболее выпукло такая трактовка получила выражение у В.Н. Синюкова, предпринявшего исследование российской правовой системы в ее культурно-историческом аспекте ^{См.: Синюков В.Н. Российская правовая система. Введение в общую теорию. Саратов, 1994.}.

Его попытка соединения «социокультурного, исторического и специально-юридического подходов к анализу юридических явлений» ^{Синюков В.Н. Российская правовая система (вопросы теории): Автореф. Дис. ... д-ра юрид. наук. Саратов, 1995. С. 5.}, конечно же, представляет определенный интерес. Однако трудно признать правильными основанные на этом выводы, согласно которым В.Н. Синюков наряду с тем, что было высказано о структуре правовой системы другими авторами, определяет в качестве составляющих ее элементов также: структуру юридических, в т.ч. правоохранительных ведомств и организаций; региональную и местную правовую инфраструктуру; надзорную и контрольную подсистему; систему профилактики правонарушений и социальный контроль; систему правового информирования и правовых коммуникаций; организацию юридической реабилитации правонарушителей; инфраструктуру обеспечения прав человека; систему юридического образования, переподготовки и повышения квалификации кадров; «мозговые центры» генезиса, воспроизводства и хранения правовой идеологии (НИИ, центры, фонды, культурные сообщества юристов и т.д.) ^{См.: Синюков В.Н. Российская правовая система. Саратов, 1994. С. 164-165.}. И хотя В.Н. Синюков полагает, что такой взгляд на структуру правовой системы «не противоречит имеющимся в литературе, но отличается, пожалуй, большей степенью учета строения и функционирования именно российских правовых институтов» ^{Там же. С. 165.}, в действительности данное элементное, структурное видение правовой системы, безотносительно субъективных пожеланий автора, создает гипертрофированное представление о ней, ведет к смешению собственно правовых явлений с историко-политическими, социально-культурными, национально-духовными и иными, к стиранию границ между юридическим и неюридическим в жизни общества и государства ^{Высказанные выше критические замечания в полной мере относятся и к субъектно-личностному варианту безбрежно широкой структурной трактовки правовой системы, согласно которой в числе ее компонентов, причем первостепенных по своему значению, выделяются субъекты права. Не их юридически значимая деятельность, не субъективные права и обязанности, а необъятное число их носителей! Как утверждает В.Д. Перевалов, «именно человек (гражданин, иностранный гражданин, лицо без гражданства) и его объедине-ния (общественные организации и движения, акционерные общества, другие коммерческие и некоммерческие организации и государство в целом), обладающие правами и несущие юридические обязанности, выступают реальными элементами правовой системы». (Теория государства и права. Екатеринбург, 1996. С. 463-464. См. также: Семитко АЛ. Российская правовая система // Указ, учебник. С. 483-484.)}.

Вот почему, не отказываясь вообще от историко-культуро-логического направления анализа рассматриваемой проблемы, представляется необходимым более осторожно и аргументированно пользоваться данным подходом, уточнить предмет и пределы основанного на нем видения правовой системы и ее элементного состава, объективные критерии определения ее структурных элементов, сосредоточить основное внимание на исследовании именно юридических, а не иных социальных явлений.

Еще один немаловажный дискуссионный вопрос, возникший в связи с введением в научный оборот понятия правовой системы, -- это вопрос о соотношении теории права и теории правовой системы.

Некоторые ученые, исходя из того, что понятием правовой системы охватывается более обширный круг правовых явлений, нежели понятием права, пришли к заключению, будто теория права должна теперь восприниматься как составная часть теории право-вой системы. «Понятие (теория) правовой системы, -- пишут авторы книги «Правовая система социализма», -- не отменило понятия (теории) права, а включило его в себя как объяснение одного из своих компонентов» ^{См.: Указ. соч. С. 38. В связи с процитированным положением существенно заметить, что представляется неточным отождествлять «понятие» и «теорию» как права, так и правовой системы. Понятию права принадлежит ключевое место в теории права, понятию правовой системы -- в теории правовой системы. Но при всем огромном значении того или иного понятия, оно не есть еще соответствующая теория в целом. Последняя, на наш взгляд, шире по объему и содержанию, не сводится к какому-либо одному, пусть даже самому важному, определяющему для данной теории понятию, содержит кроме него и другие понятия.}. Еще более определенно высказался по этому поводу Н.И. Матузов. Справедливо отмечая, что нет никакой необходимости в замене концепции права концепцией правовой системы, он вместе с тем заключает: «Просто концепция права должна стать ... составной частью концепции правовой системы как более широкой и многоаспектной, органически слиться с ней» ^{Матузов Н.И. Правовая система и личность. Саратов, 1987. С.12.}.

Однако такой вывод представляется несколько поспешным и не подкрепленным убедительными доводами. Думается, что сам вопрос о соотношении теории права и теории правовой системы должен быть поставлен в иной плоскости и решаться не в зависимости от того, какое из двух явлений -- право или правовая система шире другого, а учитывая, какая из этих концепций составляет теоретический фундамент другой. Следовало бы задуматься и над тем, правильно ли вообще сопоставлять как одноуровневые теорию права и теорию правовой системы. Общая теория права одна -- единственная фундаментальная теория для всей юридической науки. Наряду с ней существуют, как известно, опирающиеся на нее, более частные теории как внутри нее -- правосознания, правотворчества, применения права, правоотношения и т.д., так и вне ее -- теории отдельных отраслевых юридических наук: государственного (конституционного) права, административного права, гражданского права, уголовно-процессуального права и др. Общее у всех этих теорий при всем их разнообразии и определенной относительной самостоятельности состоит в том, что они так или иначе производны от общей теории права, зиждятся на ней. В этом смысле одной из таких частных теорий, что нисколько не умаляет ее значения, многоуровневого и многоэлементного содержания, является и теория правовой системы.

В качестве доводов в обоснование данного вывода можно сослаться на то, что теория правовой системы находится еще в стадии формирования, она стала предметом специального исследования в юридической науке сравнительно недавно, тогда как развитие теории права имеет многовековую историю. Сама постановка вопроса о необходимости самостоятельной концепции правовой системы возникла и ее научная разработка ведется на основе теории права в рамках общей теории государства и права. Именно на базе этой теории российскими учеными-юристами проведена значительная работа по исследованию, в т.ч. на монографическом уровне, не только сущности и понятия права, но и его создания и действия, различных сторон его проявления и соотношения с другими правовыми явлениями, рассматриваемыми ныне в качестве структурных элементов правовой системы. Совершенно очевидно, что их дальнейшая углубленная разработка, с учетом современных условий и новых данных, будет вестись на базе общей теории права.

Все это позволяет утверждать, что выделение концепции правовой системы не только не заменяет собой концепцию права, но ни в коей мере не умаляет самостоятельное значение теории права, которая, будучи органически взаимосвязанной с производной от нее теорией правовой системы, не сливается и тем более не поглощается ею. А это означает, что обоснованная характеристика соотношения таких правовых явлений, как право и правовая система, как части и целого не может быть распространена на соотношение между теорией права и концепцией правовой системы. Первая была и остается фундаментальной научной основой второй.

Для правильного представления о правовой системе, всех ее компонентах, в т.ч. и прежде всего права, принципиально важное значение имеет четкий ответ на вопрос, что является системообразующим, цементирующим фактором для правовой системы в целом. Вопрос этот непростой, и ответ, который дают на него различные ученые, неоднозначен. Одни видят центральное звено, ядро правовой системы в юридической деятельности (В.В. Копейчиков, Л.Б. Тиунова) ^{См.: Конференция в Звенигороде // Сов. государство и право. 1986. № 3.}, другие -- в совершенствовании законодательства (С.В. Поленина, Н.В. Сильченко, Ш.З. Уразаев) ^{См.: Перестройка в правовой системе, юридической науке, практике: Матер, конф., Звенигород, 18-20 мая 1987 г. // Сов. государство и право. 1987. №12.}, третьи -- в индивидуальных и коллективных субъектах права (В.Д. Перевалов, А.П. Семитко) ^{См.: Теория государства и права / Под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 1997. С. 463, 471 и др.} и т.д.

Привлекает к себе внимание точка зрения А.П. Семитко, который, отталкиваясь от исторических и социально-культурных истоков российской правовой системы, по-новому, на концептуальном уровне высвечивает вопрос об исходном, системообразующем факторе правовой системы. На его взгляд, «главным компонентом (подсистемой) и одновременно центром, ядром правовой системы является субъект права или, шире, субъект правовой системы. Прежде все-го -- это человек в его юридическом качестве носителя субъективных юридических прав и обязанностей и участника правовых отношений...». Соответственно «по тому, какие лица и организации являются (признаются) субъектами права, каким объемом прав и свобод они наделены и реально обладают, пользуются, можно судить о данной правовой системе» ^{См.: Семитко А.П. Российская правовая система // Теория государства и права. Екатеринбург, 1996. С. 483; Теория государства и права / Под ред. В.М. Корельского, В.Д. Перевалова. М., 1997. С. 471.}. Такая постановка вопроса обосновывается автором тем, что «в обновленной теории государства и права личность, субъект права», в отличие от российского дореволюционного и советского прошлого, «выдвигается на центральное место во всей правовой действительности и выступает в качестве отправного пункта и основания научных исследований» ^{Там же.}.

Хотя приведенные суждения автора относительно роли личности в развитии всех сфер общественной жизни, в т.ч. и правовой, несомненно, представляют интерес, располагают к себе, их интерпретацию применительно к правовой системе и ее структуре трудно признать правильной.

Как обоснованно, на наш взгляд, отмечается в литературе, позиция А.П. Семитко «по меньшей мере спорна. Правильнее было бы указать на то, что человек как носитель прав и обязанностей -- центр правовой жизни, но не правовой системы. В правовую систему входят права, свободы и обязанности (субъективное право), но не их носители -- физические и юридические лица -- граждане, организации, предприятия, учреждения, иностранные фирмы и компании, государственные органы, общественные объединения, политические партии, государство в целом». Все они -- субъекты права, «но включение самих субъектов права в правовую систему, тем более в качестве "ядра", "главного компонента" правовой системы, лишает последнюю качеств "правовой" и "системы", превращая понятие правовой системы в бессодержательную, лишенную здравого смысла абстракцию» ^{Глебов А.П. Правовая система России и ее развитие // Российское государство и правовая система. Современное развитие, проблемы, перспективы / Под ред. Ю.Н. Старилова. Воронеж, 1999. С. 325.}.

Следует заметить, что приведенный далеко не полный перечень различных мнений относительно отправного пункта, системообразующего ядра правовой системы отражает преимущественно взгляды, представляющие собой отдельные исключения, в основном же ответ большинства ученых-правоведов на этот ключевой вопрос связывается либо с нормами права, либо с правоотношениями, что придает особое значение выяснению соотношения именно этих структурных элементов правовой системы и важнейших категорий правовой науки.

Для многих ученых, придерживающихся широкого (многоэлементного) понимания права, характерны признание приоритета в его структуре за правоотношениями, представление о правоотношении как центральном звене, своего рода стержне права и всей правовой системы.

Еще Е.Б. Пашуканис в книге «Общая теория права и марксизм» (1924) писал: «Юридическое отношение -- это первичная клеточка правовой ткани, и только в ней право совершает свое реальное движение. Право как совокупность норм наряду с этим есть не более как безжизненная абстракция... Право как объективное социальное явление не может исчерпываться нормой или правилом, все равно, записанным или незаписанным. Норма как таковая... или прямо выводится из существующих уже отношений, или, если она издана как государственный закон, представляет собой только симптом, по которому можно судить с некоторой долей вероятности о возникновении в ближайшем будущем соответствующих отношений» ^{Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 78-80.}, т.е., по мнению автора, права.

Некритически восприняв эти положения Е.Б. Пашуканиса, написавшего упомянутую работу, имея в виду критику буржуазного юридического позитивизма, прежде всего нормативизма ^{Там же. С. 188-189.}, некоторые советские и современные российские авторы также видят в правоотношении, противопоставляемом норме права, «центральную категорию» правовой науки, основополагающий элемент права и правовой системы. Соответственно этому, например, А.П. Дудин характеризует правоотношение «как особенное свойство самих общественных отношений», как свойственную им самим специфическую «правовую сущность» ^{Дудин А.П. Диалектика правоотношения / Под ред. В.О. Тененбаума. Са-ратов, 1983. С. 4.}. Он утверждает, что «общественные отношения саморазвиваются в правовые по своей сущности отношения в силу естественно-исторической (экономической и политической) необходимости, а не становятся таковыми в результате воздействия норм права на какие-то не правовые фактические отношения» ^{Там же. С. 5 и сл.}, что «общественные отношения становятся или не становятся правовыми... независимо от воли государства, а в зависимости от внутренних объективных причин» ^{Там же. С. 94-95.}.

Примерно к таким же выводам, хотя и с несколько иных позиций, приходит А.П. Семитко, рассматривая вопрос о субъекте права как носителе прав и обязанностей и субъекте правоотношения.

Не соглашаясь со сторонниками позитивистского правопонимания в том, что названные свойства субъект приобретает в силу законодательно закрепленных, исходящих от государства правовых норм, он разделяет социологический подход, согласно которому субъектом права является тот, кто реально (или через своих представителей) участвует в правовой деятельности, вступает в правовые отношения, заключает сделки, договоры и т.п., т.е. «тот, кого сами участники данных "(отношений признают в качестве субъекта независимо от того, как к этому отнесется государство» ^{Семитко А.П. Российская правовая система // Теория государства и права. Екатеринбург, 1996. С. 484.} (курсив мой. -- МБ.). В действительности же, как известно, то, о чем говорит здесь А.П. Семитко, имеет место не без ведома государства, которое закрепило в Гражданском кодексе РФ (часть первая, ст. 8, п. 1(1)) норму о том, что гражданские права и обязанности субъектов возникают из договоров и иных сделок, как предусмотренных законом, так и договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему. Или, как, ссылаясь на естественно-правовую доктрину, пишет тот же автор, «юридические свойства субъекта права принадлежат человеку от рождения -- никто ему их не дает и никто не может отнять» ^{Там же. С.485.}.

Вполне очевидно, что сказанное им, в частности применительно к нашей стране, оставалось бы, как и в прошлом, не более чем хрустальной мечтой, прекраснодушным пожеланием, если бы в Конституции РФ (ст. 17, п. 2) не была бы установлена норма, согласно которой «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». В чем же тогда смысл противопоставления естественного права позитивному?

Общая негативная направленность приведенных выше взглядов представителей социологического направления широкого правопонимания состоит, как нам представляется, в том, что отрывая правоотношения, их юридическое содержание и т.д. от норм права, авторы этих взглядов одновременно с тем отрывают правоотношения от политической власти и государства ^{В свое время П.И. Стучка, высоко оценивавший в целом книгу Е.Б. Пашуканиса «Общая теория права и марксизм», вместе с тем заметил по ее поводу: «На одно наше расхождение я еще тогда обратил внимание: это на недооценку им для права роли государства... А между тем для меня еще в первой работе государство для права играло центральную роль». Стучка П.И. Революционная роль советского права. М., 1931. С. 91-92. См. также: Стучка П.И. 13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права. М., 1931. С. 149-150.}.

В связи с этим в литературе вполне оправданно ставится во-прос: почему у сторонников подобных взглядов «государство -- всегда зло? То же противопоставление общества и государства, личности и государства? Почему на первое место ставится проблема противопоставления, а не их гармонии? Из одной крайности -- юридического позитивизма обновившиеся теоретики права бросаются в другую крайность -- едва ли не полностью исключить государственный момент из правовой жизни общества» ^{Глебов А.П. Правовая система России и ее развитие // Российское государство и правовая система. Современное развитие, проблемы, перспективы / Под ред. Ю.Н. Старилова. Воронеж, 1999. С. 326.}. И как все это, не говоря о прочем, совместить с конституционно закрепленной целью создания в России правового государства?

Сторонники нормативного подхода к праву,- напротив, исходят из того, что правоотношение -- результат, следствие урегулирования фактического жизненного отношения нормой права, которая, в свою очередь, служит необходимой юридической предпосылкой правоотношения.

Конечно же, правоотношение возникает не из нормы права, а из реального отношения между людьми. Но очевидно и то, что правоотношение не как трава растет. То или иное фактическое, жизненное отношение приобретает характер правового, становится правоотношением не само по себе, а лишь вследствие его урегулирования исходящей от государства и охраняемой им нормой права.

Сказанное ни в коей мере не умаляет значения правоотношения как сферы реализации права, непосредственного поля его действия -- применения, исполнения, соблюдения, использования, одной из основных, важнейших, наряду с правом, нормой права, кате-горий правовой науки, но акцентирует внимание на особенностях содержательной и функциональной характеристик права и правоотношения как различных компонентов правовой системы.

По убедительно аргументированному мнению И.Е. Фарбера, «от того, как ответить на вопрос -- какая часть надстройки (или возьмем шире -- правовой системы общества. Примеч. мое. -- МБ.) является правом, зависит развитие науки и практики. Если мы говорим об источниках права, то подразумеваем источники нормы права, а не источники правоотношения или правосознания; когда употребляем понятие "система права", то имеем в виду систему норм права, а не систему правоотношений; когда речь идет о применении права, то подразумевается применение именно норм права, а не правоотношений» ^{О понимании советского права // Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 59.}. То же самое относится к понятиям правотворчества, субъективного права и юридической обязанности, законности и правопорядка, правомерного поведения, правонарушения, юридической ответственности и других правовых явлений. Содержание, роль и место каждого из них в единой правовой системе могут быть правильно осмыслены и определены лишь в их соотношении и взаимосвязи с правом, с составляющими его правовыми нормами.

Из изложенного следует, что правильно объяснить систематизирующий элемент правовой системы позволяет нормативный подход к понятию права. Как справедливо отмечают В.Н. Кудрявцев и А.М. Васильев, «для правовой системы нормы являются системообразующим фактором. Они входят в систему в качестве такого звена, с которым так или иначе связаны все другие компоненты правовой системы. Целостность правовой системы зависит от устойчивости этих связей так же, как и от включенности всей правовой системы в более широкий социальный контекст» ^{Кудрявцев В.Н., Васильев А.М. Право: развитие общего понятия // Сов. государство и право. 1985. № 7. С.13. См. также: Матузов Н.И. Право как централь-ный элемент и нормативная основа правовой системы // Вопросы теории государ-ства и права. Саратов, 1988. Вып. 8.}. И это понятно, ибо воздействие политической власти, государства на правоотношения и все другие компоненты правовой системы так или иначе связаны с правом, проецируются через него.