Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков)

Психологическая теория права, пронизанная психологизмом и иррационализмом, получила распространение в начале XX в. в Германии (Бирлинг, Кнапп) и Франции (Тард).

Наиболее основательно и оригинально эта теория была разработана в дореволюционной России Л.И. Петражицким ^{См.: Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. Т. 1. СПб., 1909; Т. II. СПб., 1910.}. Суть его концепции в том, что он различал позитивное право, официально действующее в государстве, и интуитивное право, истоки которого ко-ренятся в психике людей и складываются из того, что они, их группы и объединения переживают как право. Позитивное право, выражаемое в законах и других актах государственной власти, мало доступно гражданам, чьи представления и иллюзии об этом официальном праве Петражицкий называл «фантазмами».

Иное дело, интуитивное право: с ним человек сталкивается на каждом шагу в своих отношениях с другими людьми. Среди различных психологических состояний людей на первый план выдвигаются импульсивные эмоции -- переживания, побуждающие человека совершать определенное действие. Такие эмоции Петражицкий подразделял на две группы: 1) императивные, или нравственные, эмоции; 2) императивно-атрибутивные, или правовые.

Императивная эмоция предполагает одностороннее переживание лицом обязанности совершить то или иное действие в отношении другого лица, однако оно не сопровождается переживанием другой стороной права потребовать выполнения данной обязанности. Например, переживание прохожим обязанности подать мило-стыню нищему, при котором сам нищий не испытывает переживания права потребовать от прохожего выполнения такой обязанности. Это личное дело прохожего. Или, взять христианский принцип «возлюби ближнего как самого себя». Любой индивид может переживать данную библейскую заповедь как свою обязанность по отношению к какому-то другому индивиду. Но при этом, независимо от того, следует ли лицо на деле или нет упомянутой заповеди, переживаемая им обязанность не предполагает и не вызывает у «ближнего» (другого лица) встречного переживания права потребовать обязательного выполнения данной обязанности, носит односторонний характер. Подобные императивные эмоции образуют, по Петражицкому, мораль (или нравственность, что одно и то же).

Императивно-атрибутивная -- двусторонняя эмоция, при которой переживание одним лицом обязанности по отношению к другому лицу сочетается с переживанием последним права потребовать вы-полнения данной обязанности. Например, отношения должника и кредитора, продавца и покупателя, портного и заказчика и т.д.

Из таких двусторонних императивно-атрибутивных эмоций и складывается интуитивное, психическое право, которому, по мнению Петражицкого, принадлежит первостепенное место в регулировании имущественных, семейных, наследственных, жилищных и других отношений, постоянно возникающих в жизни людей. При этом ученый исходил из того, что сколько людей, столько может быть и интуитивных прав.

Нетрудно заметить, что Петражицкий под правом понимал правосознание и правоотношения. Значительный интерес представляют его рассуждения, по сути, о субъективных правах и юридиче-ских обязанностях. Однако главное в его учении -- попытка перенести проблему из области социальной жизни в сферу человеческой психики.

Идеи Л.И. Петражицкого получили развитие в работах представителей скандинавской школы права (Росс, Оливекрона и др.), социологической теории, особенно, в ее вариантах, получивших рас-пространение в США, и некоторых других современных направлений учения о праве.

Нормативистская (абстрактно-нормативная) теория берет свое начало от «категорического императива» И. Канта как общеобязательного требования «чистой» воли, независимой от каких-либо внешних явлений. Под воздействием философии Канта она выступала в XIX в. как либеральная нормативная теория, использующая идеи естественной школы права и выводившая право из нравственности. Она способствовала упрочению законности и ограничению судейского усмотрения, выдвинула идею правового го-сударства в смысле самоограничения власти законом (П.Н. Новгородцев, Е.Н. Трубецкой и др.).

Существенный вклад в формирование данного научного направления был внесен, хотя и с иных позиций, Р. Иерингом, который тесно связывал представление о праве как средстве юридической защиты интересов отдельных лиц и обеспечения жизненных условий общества в целом с правовыми нормами, исходящими от государства и поддерживаемыми его принудительной силой.

Однако к концу XIX в. -- второму десятилетию XX в. данная правовая школа претерпела существенные изменения, главенствующее место в ней заняло так называемое «чистое» учение о праве, наиболее видным представителем которого был Г. Кельзен ^{См.: Чистое учение о праве Ганса Кельзена // Сб. переводов. Вып. 1. М.: ИНИОН, 1987; Вып. 2. М.: ИНИОН, 1988; Кеlsen Наns. Риге Тhеогу оf law. Сloucester, Маss. 1989.}. Он и его сторонники противопоставляли право как «мир должного» «миру сущего», т.е. реалиям социальной жизни. Понимая под правом юридические нормы, представители данной тео-рии рассматривали их в отрыве от экономики, политики, социальной структуры общества, достигнутого уровня цивилизации и т.д. Они исходили из того, что правовые нормы обязаны своим возникновением и развитием не реальным общественным отношениям, а либо формальным установлениям государства, либо возвышающейся над обществом «суверенной, главной норме», определяющей иерархическую пирамиду, согласно которой каждая норма черпает свою юридическую силу в норме, занимающей более высокую по сравнению с ней ступень пирамиды.

Без права царят анархия и хаос, чреватые гибелью общества. И, напротив, помощью права обеспечиваются упорядоченность, стабильность и справедливость во взаимоотношениях людей. Посредством стоящей над их бытием некой высшей нормы и проистекаю-щих из нее остальных норм, представляющих собой независимые от внешних влияний правила должного поведения людей, членам общества предписываются жестко определенные обязанности. Тем самым все они ставятся в формально равное положение перед законом, создается правопорядок, необходимый для нормального существования как общества в целом, так и каждого индивида в отдельности. Совокупность таких норм и составляет право.

Безотносительно к особенностям взглядов, для всех сторонников нормативистской теории как наиболее распространенного проявления буржуазного юридического позитивизма характерны устремленность на возвышение авторитета действующего права и требование беспрекословного соблюдения его предписаний. Но, если представители либерального течения исходили при этом из общечеловеческих этических принципов, то Кельзен и его сторон-ники, начисто отвергая теорию естественного права, утверждали, что никакого иного права, кроме опирающегося на государство, не существует, обязательность правовых норм проистекает не из нравственности, а из государственного авторитета. Казалось бы, вопреки этому само государство Кельзен выводил из права, пони-мая под государством ничто иное, как организацию и воплощение правопорядка. Поскольку право, по его мнению, -- также порядок должного поведения, фактически он приходит к отождествлению государства и права.

Суть своих взглядов Кельзен выразил в сформулированном им «каучуковом» определении права, согласно которому оно есть «совокупность норм абстрактного долженствования». В свете изложенного представляется обоснованным высказанное в литературе мнение о том, что «именно кельзеновская концепция права заслуживает наименования узконормативной» ^{Явич Л.С. Общая теория права. Л., 1976. С. 104.}.

Своеобразной самостоятельной разновидностью буржуазного нормативизма явилась теория солидаризма и социальных функций, возникшая в конце XIX -- начале XX вв. во Франции. Ее представители (Э. Дюркгейм, Л. Буржуа и, особенно, Л. Дюги), отталкиваясь от идеи солидаризма, ранее высказанной основоположником философского позитивизма Огюстом Контом, полагали, что спасение общества от гибели, которую несет ему обострение социальных противоречий, возможно лишь на основе их примирения, обеспечения солидарности и гармонии интересов различных классов и иных социальных групп. Путь к этому -- безукоснительное выполнение каждым членом общества, будь то рабочий, крестьянин, капиталист, чиновник и т.д., своих общественных обязанностей -- «социальных функций», предписанных для них возвышающейся над обществом «высшей нормой социальной солидарности».

По утверждению виднейшего представителя солидаризма Леона Дюги, «люди подчинены социальной норме, основанной на соединяющей их взаимозависимости» ^{Дюги Л. Общество, личность и государство. Социальное право, индивидуальное право и преобразование государства. СПб., 1909. С. 7.}. Как Евклид основал свою систему геометрии на постулате параллельных, так, по мнению Дюги, и современный человек может основать политическую и социальную системы на постулате нормы поведения, обязательной для всех. При этом Дюги подчеркивал два обстоятельства. Во-первых, норма поведения есть не правило морали, а норма права. Эта «норма является, -- писал он, -- как бы органическим законом общественной жизни» ^{Там же.}. Во-вторых, «глубокая пропасть» отделяет его концепцию социальной нормы от прежней концепции естественного права. В отличие от данной традиционной доктрины, покоящейся на признании за всяким индивидом известных прав, естественно принадлежащих ему в силу того, что он -- человек, Дюги энергично отвергал эти права, рассматривал их как «априорные метафизические понятия, не могущие служить основанием для позитивной политической системы».

Что касается постулируемой солидаристами социальной нормы, то она, по утверждению Дюги, только заключает в себе для индивидов, обладающих силою, власть организовать общественную реакцию против тех, кто нарушает эту норму. Она заключает в себе также для всех власть свободно исполнять обязательства, установленные ею. «Словом, -- писал Дюги, -- она не дает ни коллективу, ни индивиду субъективных прав, т.е. власти противопоставлять другим свою личность, как таковую, личность коллективную или индивидуальную. Она только создает всякому индивиду известное положение в обществе, тесно ограниченное положением других... Таким образом, никто в социальном мире не имеет иной власти, как исполнять то, к чему обязывает его социальная норма, или, если угодно, к чему обязывает его положение, занимаемое им в системе взаимозависимости, соединяющей членов одной социальной группы» ^{Дюги Л. Указ. соч. С. 8.}. Суммируя изложенное, Дюги приходит к выводу, что «в настоящее время... создается общество, из которого исключается метафизическая концепция субъективного права, чтобы дать место понятию объективного права, содержащего в себе социальную обязанность каждого исполнить некоторую миссию и власть совершить акты, необходимые для выполнения этой миссии» ^{Там же. С. 8-9 и сл.}. При этом источником обязательности объективного права, по Дюги, является не государство, а высшая норма социальной солидарности, которая, помимо всего прочего, предопределяет назначение и самого государства как организации служения общему благу, предусматривает «пределы» государственной власти.

Теория солидаризма и социальных функций оказала значительное влияние на развитие западной юриспруденции и социологии, была поддержана и по сей день интерпретируется теоретиками социалдемократии.

Социологическая теория права. Предтечей этой теории явилась «школа свободного права», представители которой (Е. Эрлих в Германии, С.А. Муромцев в России и др.) выступали за «живое право» народа, основанное не на законе, а на свободном усмотрении судей.

Социологическая школа права как одно из основных направлений буржуазной правовой науки, внешне противоположное абстрактно-нормативному и выступающее с его критикой, сложилась в первой трети XX в. первоначально в Европе, а затем получила наибольшее распространение в США. Представители этого направления, пронизанного философией прагматизма и распадающегося на ряд течений («бихевиористы», «инструменталисты», «реалисты» и др.), Д. Дьюи, Р. Паунд, Д. Фрэнк, К. Ллевеллин ^{cm.: Pound R. Interpretations of Legal History. Cambridge (Mass.), 1946; Pound R. An Introduction to the Philosophie of Law. New Haven, 1961; Frank J. Law and the Modern Mind. Princeton, 1949; Llewellin K. A Realistic Jurisprudence -- the Next Step. 30 Col. L.R. 1930 и др. См. также: Аржанов М. Фило-софское кредо американских юристов // Известия АН СССР. Отд. экономики и права. М., 1946. № 6; Александров Н.Г. Сущность права. Гл. V. М., 1950; Иваненко О.Ф. Правовая идеология американской буржуазии. Гл. II. Казань, 1966; Туманов В.А. Буржуазная правовая идеология. Гл. четвертая (п. 6). М., 1971 и др.} и другие эклектически охватывают собирательным понятием «право» административные акты, судебные решения и приговоры, обычаи, правосознание судей и иных должностных лиц, правоотношения, а также и юридические нормы, значение которых в ряду названных правовых средств воздействия на поведение людей всячески принижается.

В представлениях сторонников социологической теории право должно рассматриваться не иначе, как в «действии», в процессе применения, анализа реальных правовых отношений. «Право, -- по утверждению Джона Дьюи, -- есть деятельность, посредством которой можно осуществлять вмешательство в другую деятельность». Что касается правовой нормы, то она лишена сколько-нибудь активной роли: она всего лишь «глас вопиющего в пусты-не», «клочок бумаги», «голый стандарт», наполняемый содержанием в каждом конкретном случае посредством издания индивиду-альных судебных или административных актов. Особой способностью творить право наделяются судьи: «право состоит из норм, которые устанавливает суд, определяя права и обязанности сторон». При этом подчеркивается значение психического переживания судьей того, что есть право, при разрешении конкретного дела, а также того, что он «не просто судья, а американский судья». Вместе с тем, как утверждает К. Ллевеллин, право -- это не только судебная, но и управленческая деятельность. Соответственно, подчеркивает он, «центральное звено права нужно видеть не только в том, что делает судья», но и в том, что «любой носитель государственной должности», например, чиновник налогового управ-ления, «делает в таковом качестве».

Несмотря на различные модификации, общее во взглядах юристов-«социологов» на право состоит в том, что все они так или иначе понимают под ним совокупность правовых отношений, возникающих и существующих независимо от норм; сложившийся в жизни «социальный порядок» или «правопорядок», а в конечном счете, «фактический образ деятельности» правительства, судов и других государственных органов и его должностных лиц, чиновников.

Не трудно заметить, что подобное понимание права, с одной стороны, приближает его к реальной жизни, юридической практике, на что ссылаются представители социологической школы права, а с другой, теоретически обосновывает и оправдывает административный и судебный произвол.

Марксистская теория права. В отличие от рассмотренных выше и иных учений, основанных на различных течениях философского идеализма, марксистская теория права, как и учение марксизма в целом, зиждется на материалистической философии.

Согласно взглядам К. Маркса и Ф. Энгельса, право -- часть надстройки над экономическим базисом общества. Будучи обусловлено материальными условиями жизни, оно оказывает на них активное обратное воздействие. Главное в праве основоположники марксизма видели в его классовой сущности. Сформулированная в «Манифесте Коммунистической партии» характеристика буржуазного права (и вместе с тем права вообще) как возведенной в закон воли господствующего в данном обществе класса «^{Ваше право, -- писали, обращаясь к буржуазии, К. Маркс и Ф. Энгельс, -- есть лишь возведенная в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса». (Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 4. С. 443).} стала определяющей для марксистского понимания права вообще.

Объясняя механизм образования права, Маркс и Энгельс писали: «Помимо того, что господствующие при данных отношениях индивиды должны конституировать свою силу в виде государства, они должны придать своей воле, обусловленной этими определенными отношениями, всеобщее выражение в виде государственной воли, в виде закона, -- выражение, содержание которого всегда дается отношениями этого класса...» ^{Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 3. С. 322.}.

Характеризуя право в качестве социального регулятора в классовом обществе, Маркс отмечал, что всякое право по своей природе есть применение равной меры к различным, фактически неоди-наковым людям.

Для марксистской теории характерно рассмотрение права в тесной связи с государством, которое не только формирует, но и поддерживает право в процессе его реализации: «право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права» ^{Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 33. С. 94-95.}.

По мысли основоположников марксизма, с исчезновением классов и переходом к коммунизму право, как и государство, должно утратить политический характер и постепенно отмереть.

Марксистская теория права, несомненно, оказала существенное влияние на развитие материалистического понимания права. Вместе с тем апологетическое отношение к данной теории как единственно верной и непогрешимой во всех своих ипостасях влекло за собой негативные последствия. Советские юристы и философы, придерживающиеся нормативного понимания права, на протяжении многих десятилетий неизменно исходили из марксистской трактовки права, важнейший, определяющий признак которого ви-дели в его классово-волевом характере.

Такая трактовка права в свое время сыграла определенную положительную роль. Она способствовала материалистическому объяснению возникновения и развития права в обществе, разделенном на антагонистические классы, осмыслению его сущности и социального назначения в условиях древневосточного и античного рабовладения, феодализма, промышленного капитализма и импе-риализма, а также в период установления диктатуры пролетариата и строительства социализма в России, СССР и других социалистических странах.

Вместе с тем в конце XX в. при переходе в третье тысячелетие н.э. марксистский подход к праву, исключающий саму возможность возведения в закон, наряду с волей господствующего класса, также и проявлений воли других классов и слоев общества, и, стало быть, отрицающий сочетание в праве классового с общечеловеческим, акцентирующий внимание преимущественно на принудительной стороне права, становился все более односторонним, расходился с практикой, упрощал и обеднял представление о праве. Таким образом, сама жизнь, реальные исторические события обнаружили несоответствие ряда принципиальных положений марксизма о праве действительности и неприемлемость отношения к ним как к непререкаемой догме.

Но следует возразить против высказываемых некоторыми учеными предложений отказаться от использования марксистского учения о праве как и о государстве в целом. Думается, такому шараханью от одной крайности к другой не должно быть места в науке. В марксистской теории права, как и в других известных учениях о праве, есть немало положений, которые сохраняют свое значение, представляют интерес и в настоящее время.

Глава 2. Основные подходы к правопониманию в советской и современной российской правовой науке. Развитие правопонимания в советском прошлом и современной России, два основных направления правопонимания в российской юриспруденции: нормативное и широкое, значение чёткого выяснения, их содержания и различий в трактовке понятия права

Развитие советской правовой мысли после Октябрьской революции складывалось на основе марксистского учения о государстве и праве, в процессе острой критики рассмотренных выше и других буржуазных теорий права, хотя одновременно и под влиянием некоторых из них.

Усилиями многих видных ученых-юристов, представляющих как общую теорию государства и права, так и отраслевые юридические науки, в числе которых были М.А. Аржанов, М.М. Агарков, Д.М. Генкин, С.А. Голунский, А.Е. Пашерстник, Н.Н. Полянский, М.С. Строгович, Н.Г.Александров, С.Н. Братусь и другие, в конце 30-х - 40-х годах были выработаны нормативное понимание и определение права как системы действующих в государстве юридических норм в их материалистической трактовке Оценивая сложный путь, пройденный с тех пор юридической наукой в нашей стране, есть основания утверждать, что нормативное понимание права явилось определенным ее достижением, несмотря на отдельные недостатки и даже ошибки, которые пришлось впоследствии исправлять.

Наряду с нормативным складывалось и более широкое понимание права, зачатки его, как и нормативного, возникли еще в 20-х годах (П.И. Стучка, Е.Б. Пашуканис).

В конце 30-х - 40-х годах А.К. Стальгевич, а затем в 50-х С.Ф. Кечекьян и А.А. Пионтковский предложили понимать под правом помимо норм также и правоотношения. Вскоре Я.Ф. Миколенко высказался за включение в понятие права еще и правосознания.

С конца 60-х -- начала 70-х годов вновь развернулась оживленная дискуссия о понятии права, в ходе которой с новой силой обозначились два различных направления правопонимания: нормативное (нормативно-материалистическое) ^{Применительно к рассматриваемой концепции оба названия идентичны. Второе, взятое в скобки, предлагается лишь для того, чтобы и терминологически отразить коренное отличие материалистического нормативного понимания права от буржуазного нормативизма, юридического позитивизма и догматизма. В этих целях ранее в литературе, в т.ч. и автором этих строк, употреблялся так же термин «нормативно-классовое» понимание права. Однако с позиций сегодняшнего дня наименование «материалистическое нормативное» (или «нормативно-материалистическое») понимание права представляется более правильным и точным. Именно оно имеется в виду, когда и без упоминания данной терминологии речь идет о современном нормативном понимании права.} и широкое.

Четкое, правильное представление об этих подходах к праву, основных концепциях правопонимания имеет принципиальное значение как для выяснения сути полемики, так и дальнейшего исследования обсуждаемых в ходе нее вопросов развития юридической науки и практики.

В связи с этим трудно согласиться с мнением В.С. Нерсесянца о том, что литература и дискуссии последних десятилетий свиде-тельствуют о наличии в советской правовой науке «трех таких основных подходов»: 1) нормативного, сформировавшегося еще в 30-е годы; 2) «широкого», сторонники которого «с середины 50-х годов выступали с предложением о включении в понятие права кроме норм также правоотношений (С.Ф. Кечекьян, А.А. Пионтковский, А.К. Стальгевич и др.), правоотношений и правосознания (Я.Ф. Миколенко), субъективного права (Л.С. Явич и др.)»; 3) подхода, предложенного в 60-е годы, «Представители которого обосновывают такое понимание (и понятие), которое исходит из концепции различения права и закона» ^{Нерсесянц В.С. Право: многообразие определений и единство понятия // Сов. государство и право. 1983. № 10. С. 27; Он же. Право и закон. М., 1983. С. 351-356.}.

Приведенное суждение нуждается в уточнениях. Во-первых, «широкий» (не по названию, а по сути) подход к пониманию права был предложен в советской юридической литературе не с середи-ны 50-х годов, а с начала 20-х годов (практически одновременно с нормативным), в частности, в известной работе Е.Б. Пашуканиса «Общая теория права и марксизм: опыт критики основных юридических понятий», с конца 30-х и в 40-х годах -- А.К. Стальгевичем и только затем получил распространение в 50-х годах и особенно в последующее время.

Во-вторых, нет сколько-нибудь убедительных оснований наряду с нормативным и широким подходами выделять в качестве самостоятельного еще и третий подход, ибо все относимые к нему В.С. Нерсесянцем сторонники различения права и закона используют данную концепцию в качестве одного из основных доказательств того или иного варианта широкого понимания права ^{См.: Лукашева Е.А. Общая теория права и многоаспектный анализ правовых явлений // Сов. государство и право. 1975. № 4. С. 34. Следует заметить, что сама идея различения понятий права и закона была привнесена в советскую юридическую науку еще П.И. Стучкой в 1921 г. См.: Стучка П.И. 13 лет борьбы за революционно-марксистскую теорию права. М., 1931. С. 67.}. В полной мере это относится и к самому В.С. Нерсесянцу. Правда, формально он не считает себя представителем широкого понимания права и даже признает очевидной логическую несостоятельность «перечисления в определении права наряду с нормой производных от нее явлений», таких, например, как правоотношение, правосознание, субъективное право ^{См.: О понимании советского права // Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 72; Нерсесянц В.С. Право и закон. С. 352.}. Но когда В.С. Нерсесянц, вопреки только что процитированному, совершенно правильному, на наш взгляд, утверждению, приходит к заключению, что «правовые нормы, правовое сознание, правовые принципы, правовые формы, правовые отношения и т.д. -- это составные элементы единого понятия права» ^{Нерсесянц В.С. Право и закон. С. 355.}, он явно выступает с позиций широкого понимания права.

Вместе с тем обращает на себя внимание особая позиция В.С. Нерсесянца по данному вопросу. Отдавая должное усилиям приверженцев широкого понимания права, он одновременно полагает, что «с точки зрения соотношения права и закона их полемика против распространенного ныне определения права носит непринципиальный характер», поскольку «и те и другие по сути дела в своих теоретических построениях остаются в рамках законодательства» ^{Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 72; Нерсесянц В.С. Право и закон. С. 353.}. Он же предлагает коренной пересмотр этого, по его выражению, «распространенного» представления о норме права и праве в целом. Однако то, что В.С. Нерсесянц понимает под нормами права и включает в понятие права, -- хочет он того или нет, -- в реальной жизни не может быть ничем иным, как обычаями, традициями, принципами, нравственными, корпоративными, рели-гиозными и иными возможными правилами поведения людей ^{См.: Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 71; Нерсесянц В.С. Право и закон. С. 338, 344-345, 348, 350 и др.}. А это, в конечном счете, не что иное, как один из вариантов широкого (причем наиболее широкого!) понимания права, когда в его понятие предлагается включить, по существу, неправовые явления, и, в отличие от большинства других сторонников широкого правопонимания, на корню пересмотреть служившееся в правовой науке представление о юридической норме.

Возражая против рассмотренного выше взгляда на основные подходы к праву, поскольку «между "широким" правопониманием и "концепцией различения права и закона" нет принципиальных расхождений, Д.А. Керимов видит в позиции В.С. Нерсесянца попытку «подняться над так называемым "узким" и "широким" правопониманием» ^{Керимов Д.А. Философские основания политико-правовых исследований. М., 1986. С. 177-178.}. Но интерпретация сложившейся ситуации с правопониманием, предлагаемая самим Д.А. Керимовым в книге «Философские основания политико-правовых исследований», по нашему убеждению, не только не способствует приближению к истине, но, напротив, еще больше отдаляет от нее.

По мнению Д.А. Керимова, все участники дискуссии о понятии права «разделились на две основные группы: на тех, кто безоговорочно выступает в защиту традиционного определения права, и тех, кто считает необходимым его уточнение, изменение и развитие. Первая из этих групп, по Д.А. Керимову, условно именуется в литературе группой «узконормативного» правопонимания, вторая -- группой «широкого» правопонимания ^{Там же. С. 154.}.

Не так просто поверить, что процитированное утверждение могло выйти из-под пера Д.А. Керимова, который в свое время наряду с другими учеными активно выступал в защиту нормативного понимания права ^{См.: Керимов ДА., Недбайло П.Е., Самощенко И.О., Явич Л.С. К вопросу об определении понятия социалистического права // Правоведение. 1966. № 2.}. Поэтому, независимо от перехода в последующем на позиции широкого правопонимания, ему должно быть хорошо известно, что нормативный (или, как отмечалось, нормативно-материалистический) подход принципиально отличается от узко-нормативистской теории Кельзена, главное в которой не в том, что право рассматривалось как совокупность норм, а в том, что сами нормы представлялись как нечто самодовлеющее, «абстрактно-должное», оторванное от «сущего», от реальных общественных отношений. Вопреки этому непреложному факту Д.А. Керимов в названной книге на протяжении большей части главы, посвященной понятию и определению права, ведет непримиримую полемику именно с «нормативизмом», с «теми, кто изучение права ограничивает "правовыми догмами", изолируя их от реальной общественной жизни, от всего того, что их обуславливает, оплодотворяет и развивает, от их воздействия на эту жизнь».

Такого рода абстрактная критика свойственна, к сожалению, не только Д.А. Керимову, но и многим представителям широкого правопонимания, вследствие чего они, по общему правилу, ведут борьбу не с действительно имеющей место научной позицией ученых, отстаивающих нормативное направление в теории права, а с необоснованно приписываемой им, субъективно интерпретируемой абстрактной моделью «узконормативного» правопонимания.

Итак, суть вывода Д.А. Керимова об определяющих подходах к праву состоит в попытке подмены (используя метод «борьбы с ветряными мельницами») одного из двух основных направлений нынешнего правопонимания -- нормативного так называемым «узконормативным», что, по нашему убеждению, ставит обсуждение вопроса о понятии права «с ног на голову».

Нуждается в уточнении и высказанное В.Н. Кудрявцевым и А.М. Васильевым мнение, согласно которому «к настоящему времени можно считать, что различные взгляды на понятие права сгруппировались в такие подходы к данному вопросу, которые условно можно назвать "нормативным", "генетическим" и "социологическим" ("функциональным")» ^{Кудрявцев В.Н., Васильев А.М. Право: развитие общего понятия // Сов. государство и право. 1985. № 7. С. 5.}.

Думается, что здесь сглаживается суть и распыляется предмет развернувшейся полемики; допускается смешение двух основных направлений в теории права -- нормативного и (почему-то не упомянутого авторами статьи) широкого, с отдельными методами и сторонами изучения права, к которым условно можно отнести то, что предлагается именовать «генетическим» и «социологическим» («функциональным») подходами, причем перечень такого рода подходов можно было бы продолжить.

В самом деле, отмечается, что основу генетического подхода к пониманию права составляет его обусловленность материальными условиями жизни общества. Но разве этот элемент материалистической диалектики не является исходным для нормативно-материалистического понимания права.

То же следует сказать и относительно соображения о выделении в особое направление «социологического подхода». При нем за критерий правопонимания принимают то, что право рассматривается «не как застывшая совокупность норм, а как деятельность» субъектов правоотношений (граждан, государственных и общественных организаций и др.), подход, который означает «правопонимание, ориентированное на право в действии» ^{Там же. С. 9.}. Но, во-первых, право -- не сама деятельность субъектов, а особый регулятор этой деятельности, поведения людей, общественных отношений. Во-вторых, общеизвестно, что сторонники материалистического нормативного понимания права, в противоположность буржуазному нормативизму и, прежде всего, кельзеновской теории «чистого права», никогда не рассматривали право «как застывшую совокупность норм», в каче-стве «права ради права», а, напротив, акцентировали внимание на действенной, активной, творчески-организующей роли права как государственного регулятора общественных отношений, на тесной органической связи права с его реализацией, с правоотношениями, а следовательно, с основанными на праве поведением, деятельно-стью людей. Стало быть, и не в этом различие между названными подходами к выяснению понятия права.

Не менее существенные возражения вызывает и точка зрения, высказанная по рассматриваемому вопросу Р.З. Лившицем. «Если попробовать свести все обилие правовых школ к каким-то обобщающим критериям, -- пишет он, -- то можно ... выделить три подхода: нормативный, согласно которому право есть прежде всего нормативные акты, закрепляющие правила поведения людей ^{Следует уточнить, что согласно нормативному подходу право -- не нормативные акты, а правовые нормы, выраженные в нормативных актах и других формах (юридических источниках).}; социологический, в соответствии с которым право -- это сложившиеся в обществе отношения; нравственный, т.е. право -- суть определенные гуманные идеи и принципы» ^{Лившиц Р 3 Государство и право в современном обществе: необходимость новых подходов // Сов. государство и право. 1990. № 10. С. 18. С незначительными модификациями данный взгляд разделяется О.Э. Лейстом. См.: Леист О.Э. Три концепции права // Сов. государство и право. 1991. № 12. С. 3 и сл.}.

Нельзя не заметить, что вопреки обещанию исходить из «обобщающих критериев» Р.З. Лившиц ставит в один ряд с таким основным направлением правопонимания. как нормативное, отдельные, частные, произвольно выбранные варианты другого основного подхода к праву -- широкого. В частности, варианты, взятые им за основу выяснения подходов к праву, отражают позицию ученых, охватывающих понятием права правосознание, правовые нормы и правоотношения. Но, как известно, существует множество и других вариантов широкого правопонимания, различающихся между собой прежде всего неодинаковым «набором» правовых явлений, составляющих, по мнению тех или иных авторов, понятие права. Поэтому критерий, предлагаемый Р.З. Лившицем, вольно или невольно служит основанием для выделения чрезмерно большого числа частных направлений, лишенных какой-либо объективной основы, и тем самым (а это главное!) отвлекает от сосредоточения внимания на фактически сложившихся основных подходах к правопониманию -- нормативном и широком, от их углубленного сис-темного рассмотрения. Хотя, по признанию самого Р.З. Лившица, именно сформировавшееся «так называемое "широкое" понимание права ... явилось первой серьезной альтернативой концепции права только как совокупности норм» ^{Лившиц Р.З. Теория права. М., 1994. С. 63.}.

Обосновывая свою позицию, Р.З. Лившиц утверждает, что «выбор той или иной идеи в качестве основы права носит личностный, субъективный характер. Это отнюдь не недостаток, -- утверждает он, -- ибо позиция исследователя всегда субъективна; именно субъективность исследователей составляет основу плюрализма в подходах, без чего настоящая наука невозможна» ^{Там же. С. 65-66.}.

В самом деле, вряд ли кто-нибудь станет отрицать огромное значение субъективности, личностности позиции исследователя для науки. Но вместе с тем, -- и это не менее важно, -- наука не терпит од-носторонности. Наряду с субъективным не менее существенен в ней объективный фактор, объективная основа субъективных взглядов, идей ученого. Стало быть, не умаление, отрицание, замалчивание или противопоставление значения одного из этих факторов, а тесное органичное сочетание субъективного и объективного в исследовании поставленных проблем -- необходимое условие развития науки.

В связи с изложенным выше трудно признать конструктивным и суждение В.К. Бабаева, согласно которому, «уясняя суть права и его признаки, уместно вернуться к старой, хорошо разработанной в дореволюционной, в т.ч. и русской, юриспруденции идее деления права на естественное и позитивное (положительное)» ^{Общая теория права: Курс лекций / Под общей ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С.} 113. ^{Более подробно о делении права на естественное и позитивное, о правопонимании как споре естественно-правовых и юридикопозитивных традиций см.: Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. С. 219-270.}.

В действительности такое деление, способствовавшее (хотя и со значительной долей условности) познанию права в прошлом, неприемлемо для этой цели в настоящее время.

Во-первых, канули в Лету такие условия, определявшие суть деления права на естественное и позитивное, как их противоборство, противостояние. Сегодня, как отмечает В.А. Туманов, «можно говорить не только о мирном сосуществовании, но и об известной интеграции этих направлений» ^{Туманов В.А. Учения о праве // Общая теория права: Курс лекций. Н.Новгород, 1993. С. 22-23.}.

Во-вторых, нельзя не учитывать, что естественное и позитивное право -- неоднородные явления, вследствие чего не могут быть классифицированы на основании общих для того и другого критериев. Естественное право, как уже отмечалось, -- не право в юри-дическом смысле, не «юридическое право», каковым является только позитивное, а связанные с ним проявления (формы) общественного сознания, прежде всего правосознание и мораль. По-этому нет причин для рассмотрения как естественного права в качестве самостоятельной системы права, существующей и действующей наряду с позитивным правом, так и основанных на данной посылке обобщений, относящихся к праву вообще. Иной подход неизбежно ведет к смешению понятий. Примером может служить вывод В.К. Бабаева о том, что благодаря делению права на есте-ственное и позитивное, «возникновение права (какого права?! -- примеч. мое. -- М.Б.) не связывается с государством, поскольку естественное право возникло задолго до государства и может существовать помимо него» ^{Общая теория права: Курс лекций / Под ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 114.}. Сказанное автором целиком относится к естественному праву, но не имеет отношения к характеристике права в юридическом смысле, т.е. позитивного права, которое, как справедливо признает тремя строками ниже процитированного суждения и сам В.К. Бабаев, «вне государства немыслимо и является результатом государственной правотворческой деятельности».

В-третьих, предложение о том, чтобы в качестве основных подходов к пониманию права в современных условиях признать деление его на естественное и позитивное, абстрагируется от того, что понятием позитивного права, наряду с нормативным, охватываются и иные, не совпадающие по своему содержанию и значению направления правопонимания.

Наконец, в-четвертых, нынешнее нормативное понимание права исходит из единства естественного и позитивного права, необоснованности попыток перенесения из прошлого на современную почву подхода к правопониманию как «спору естественно-правовых и юридико-позитивистских традиций» ^{Мальцев Г.В. Понимание права. Подходы и проблемы. М., 1999. С. 219-279.}. И не случайно В.К. Бабаеву не удалось привести сколько-нибудь убедительные доводы в подтверждение вывода о том, что с делением права на естественное и позитивное как бы само собой снимается ряд проблем и споров в юридической науке, «теряет смысл "широкое" и "узкое" ^{Следует заметить, что используемый автором термин «узкое» для обозначения нормативного понимания права неадекватен его содержанию.} понимание права, ибо идея естественного и позитивного права четче, полнее и убедительнее теоретически и целесообраз-нее, конструктивнее в практическом отношении» ^{Общая теория права: Курс лекций / Под общей ред. В.К. Бабаева. Н. Новгород, 1993. С. 113.}.

Буквально каждое из приведенных выше утверждений автора вызывает вопрос -- «почему?». Ответа, по существу, ни на один из них не дается. Таким образом, анализ наиболее заслуживающих внимания взглядов различных ученых по рассматриваемому вопросу показывает, что они не опровергают вывод о том, что, как уже отмечалось, в процессе развития отечественного правоведения сложились два основных направления правопонимания: нормативное и широкое. Особенно наглядным выражением этого явилось обсуждение данной проблемы на заседании «Круглого стола» редакции журнала «Советское государство и право» ^{См.: Сов. государство и право. 1979. № 7. С. 56-74; № 8. С. 48-67.}. Однако это полезное, интересное обсуждение, как и его продолжение в печати и последующие научные исследования, не исчерпали предмета полемики и не привели пока к единому пониманию проблемы, что подтверждает необходимость дальнейшего поиска истины и возможного сближения различных позиций.

Разумеется, было бы неправильным заниматься исключительно вопросом о понятии права, уделять ему чрезмерное внимание в ущерб анализу других теоретически и практически важных проблем теории права. Вместе с тем очевидно, что конструктивное, творческое исследование всех этих разносторонних проблем в духе требований времени возможно лишь на основе верного понимания права, в неразрывной связи с выявлением и обоснованием его научного понятия ^{В противном случае придется сталкиваться с ситуацией, имевшей место на некоторых научных конференциях по теории права, организованных ИГ-ПАН в начале 80-х годов в Звенигороде и Москве, где докладчики и выступавшие в прениях, придерживаясь своего рода «джентельменского соглашения» -- не касаться вновь при обсуждении поставленных проблем вопроса о понятии права, вынуждены были говорить как бы «на разных языках», поскольку исходили из принципиально различного понимания явления, вопросы развития которого собирались обсудить.}.

Вопрос о понятии права -- исходный, ключевой (своего рода sancta sanctorum, punktum saliens) в теории права. В прямой зависимости от его решения понимаются и трактуются все другие пра-вовые явления -- правосознание, норма права, форма (источник) права, соотношение права и закона, система права и систематизация законодательства, законность и правопорядок, реализация права, правоотношение, соотношение объективного и субъектив-ного права, правонарушение, юридическая ответственность, пра-вовая система и т.д. Только на основе правильного, четкого представления о том, что есть право, можно определить перспективы развития и пути повышения эффективности не только юридической науки, но и практики нормотворчества, применения и толкования права, обеспечения законности и правопорядка, создания цивилизованного гражданского общества и правового государства. Напрямую с этим связан и вопрос о формировании юридической док-трины России XXI века. Именно под этим углом зрения и следует рассматривать и оценивать существующие основные направления правопонимания в российской юриспруденции.

Поэтому важно четко представлять себе, в чем заключается современное нормативное понимание права, каковы наиболее существенные черты его широкой трактовки, в чем различие, плюсы и минусы этих двух подходов к понятию права, его сущности, содержанию, форме и назначению, к соотношению права, закона, закон-ности, правопорядка и других правовых явлений, образующих в своей совокупности правовую систему общества.

Глава 3. Современное нормативное понимание права: понятие, основные признаки, определение. Государственно-правовой характер права как выражение его общечеловеческой (общесоциальной) и классовой сущности, нормативный характер права, властно-регулятивный характер права, общее определение понятия права

Любое определение права неполно, относительно, так как не может охватить всего многообразия различных его свойств, черт, характеристик, связей. С позиций нормативного подхода краткое определение права призвано отразить лишь наиболее общие, основные, главные признаки этого сложного явления.

К таким наиболее существенным признакам права относятся: 1) государственно-волевой характер; 2) нормативность; 3) властно-регулятивная природа. В свою очередь, содержание каждого из этих признаков, представляющих собой главные компоненты понятия права, отличается комплексным, многоуровневым характером, сложной структурой, складывается из ряда специфических черт и свойств, раскрывающих и конкретизирующих данный основной признак права.

Государственно-волевой характер права заключается в том, что право выражает государственную волю общества, обусловленную экономическими и духовными, а также национальными, религиозными, демографическими, природными и другими усло-виями его жизни.

Право немыслимо вне осознанной, волевой деятельности людей. Право всегда есть воля, но не всякая воля -- право. Так, не является правом воля отдельного индивида, воля тех или иных социальных групп, слоев, классов. Не становится сама по себе правом также воля политических партий и других общественных объединений, выраженная в их документах. Это негосударственные виды (формы) воли. Только когда воля «...выражена как закон, установленный властью» ^{Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 32. С. 340.}, она становится государственной.

Право -- это государственная воля общества. Не господствующего класса, как утверждает марксизм, а именно общества! Новое в такой трактовке нормативного понимания государственной воли проистекает из признания необходимости познания права не только с классовых, но и с общечеловеческих позиций, раскрытия его понятия с учетом сочетания в нем одновременно и общесоциальных и классовых начал.

В самом деле, через государство «проходит» или, что одно и то же, «возводится в закон», становясь государственной, обязательной для всех людей, не только воля господствующего класса (там, где он есть), но и воля других классов, слоев и иных социальных образований данного общества, выражающая их интересы и притязания. Стремясь к смягчению и преодолению существующих противоречий, компромиссу между различными социальными слоями ^{В этом ряд исследователей видят современное значение права в государствах мирового сообщества. См., напр.: Ливший Р.З. Государство и право в современном обществе: необходимость новых подходов // Сов. государство и право. 1990. № 10.}, государство учитывает, корректирует и обобщает многосложную и противоречивую волю общества, придавая ей новое качество и всеобщее выражение в виде воли государственной. От других разновидностей воли государственная воля отличается: во-первых, тем, что в ней аккумулируются экономические, социальные, культурные и иные интересы и притязания различных классов, слоев и групп населения; во-вторых, она, будучи не зависимой от воли отдельных лиц и их объединений, обязательна для всего общества; в-третьих, она объективируется в исходящих от государства и охраняемых им общеобязательных установлениях, правилах поведения, именуемых правовыми, или юридическими нормами, выступающих разнообразными властно-официальными регуляторами отношений междулюдьми.

Именно такая государственная воля общества, воплощенная в правовых нормах, и есть право,

Сущность и содержание права определяются не только экономическим строем данного общества, но и политикой, моралью, правосознанием, наукой, культурой, религией и всеми другими реалиями социальной жизни, достигнутым уровнем цивилизации.

Особого внимания заслуживает такой духовный общечеловеческий фактор, вот уже несколько столетий оказывающий мощное влияние на формирование и развитие права, как учение о естественных, прирожденных, неотчуждаемых правах человека, которые должны лежать в основе позитивного права, официально действующего в данном государстве. Лишь в этом случае последнее, согласно естественно-правовой доктрине (Г. Гроций, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Д. Локк, С. Пуфендорф, Ф. Вольтер, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Т. Пэн, А.Н. Радищев и др.), признается соответствующим человеческому разуму, природе человека, и потому гуманным и справедливым.

С тех пор, как провозглашенные естественно-правовой теорией законы, синтезирующие общечеловеческие представления об идеях и принципах морали и правосознания, впервые получили выражение в качестве государственной воли в одном из замечательных документов Великой французской буржуазной революции -- Декларации прав и свобод человека (1789 г.), они прошли большой и сложный путь, ознаменовавшийся их международно-правовым признанием в принятой ООН Всеобщей декларации прав человека (1948 г.) и в последующих развивающих ее международно-правовых и внутригосударственных документах о правах и свободах личности. Собственно вопрос -- соответствует или не соответствует право того или иного государства идеям признания и охраны прирожденных, фундаментальных прав и свобод человека и гражданина -- стал фактически международно-признанным критерием определения демократической или тоталитарной природы данного государства и права.

В советском прошлом в течение многих десятилетий естественно-правовая теория наряду с другими, так называемыми «идеалистическими, буржуазными» учениями, догматически рассматривалась как несовместимая с официальной идеологией; в юридической науке преобладало необоснованное противопоставление естественного и позитивного права.

Воздействие идей естественно-правовой теории на развитие современного российского права впервые получило официальное признание и выражение в Декларации прав и свобод человека и гражданина РСФСР (1991 г.) и особенно в Конституции Российской Федерации, принятой 12 декабря 1993 г.

Непосредственно с этим связан происходящий ныне процесс углубления нравственно-этических начал отечественного права, сближения права и морали демократического общества, возможного преодоления возникающих между ними противоречий. Соответственно один из новых моментов, характеризующих нормативный подход к праву, состоит в стремлении к полному преодолению существовавшего ранее отрыва от идей естественной школы права, обеспечению единства естественного и позитивного права в теории и на практике.

Итак, в том, что право -- государственная воля общества на данном этапе его развития, обусловленная экономическими, политическими, духовными и другими условиями его существования, состоит общечеловеческая и классовая сущность права. Непосредственным ее выражением и является государственно-волевая природа права. Анализ этого признака права неразрывно связан с рассмотрением другого его важнейшего признака -- нормативности.