Арабские страны Западной Азии и Северной Африки

Заслуга Бен Апи состоит в том, что благодаря гибкой и осторожной политике в экономической и политической сферах, избегая риска социальных волнений, он сумел консолидировать тунисское общество, вовлечь широкие его слои в борьбу с «религиозным фанатизмом» (тунисский термин), привлек к ней многочисленные общественные организации и ассоциации, выступавшие за наведение порядка в стране, одновременно используя при этом и аппарат государственного принуждения.

Спустя 10 лет результаты этой политики налицо, они выражаются в достижении экономической и политической стабилизации, умеренном, но достаточно устойчивом экономическом росте и укреплении престижа страны на международной арене.

Продолжается взятый в начале 70-х годов курс на структурную перестройку экономики, интенсификацию промышленного производства и развитие экспортных отраслей обрабатывающей промышленности при широком привлечении частного национального и иностранного капитала. Основой экономической стратегии развития является либерализация экономики, приватизация нерентабельных предприятий госсектора и развитие частного предпринимательства.

Проводимый правительством курс на поощрение частной инициативы, создание благоприятного инвестиционного климата для иностранного и национального частного капитала укрепили базу для роста, в первую очередь, низших форм капиталистического производства в Тунисе, увеличения прослойки мелкой буржуазии, по численности (более 450 тыс. человек) самой многочисленной среди тунисской буржуазии. Численность средней буржуазии ниже, но и она имеет тенденцию к росту. Представителей крупной буржуазии пока не так уж и много1. Тунисская буржуазия, и, в первую очередь, многочисленная мелкая буржуазия, заинтересована в экономических реформах для своего дальнейшего роста, в либерализации внутриполитической жизни и стабильной обстановке для развития деловых контактов, что, в свою очередь, содействует продвижению по пути структурных реформ.

Важным звеном в структурной перестройке народного хозяйства стала провозглашенная в 80-е годы приватизация государственной собственности. Этот процесс активизировался после прихода к власти Бен Али. По официальным данным, в период с 1989 по 1996 гг. из 250 предприятий госсектора, числящихся в списках подлежащих приватизации, 77 уже были проданы в частные руки, из них 19 - в 1996 г.2. Важнейшей целью приватизации является не только сокращение обременительного для государства бюджетного дотирования малоэффективных предприятий, но и расширение социальной базы режима Бен Али, содействие росту не только мелкой, но и средней и крупной буржуазии, представители которой могли бы в будущем взять в свои руки крупные тунисские промышленные фирмы, в том числе и в «стратегических» отраслях.

В середине 90-х годов в частном секторе экономики было сосредоточено более 50% инвестиций, в дальнейшем их удельный вес в этой сфере предполагается довести до 70%. В настоящее время частный сектор финансирует около 63% капиталовложений в промышленность, а в туристический сектор - до 98%3.

Благодаря достаточно либеральному инвестиционному законодательству в Тунисе создан благоприятный инвестиционный климат. Кодекс промышленных инвестиций 1987 г. установил, в частности, новые льготы и гарантии для иностранных вкладчиков, включая право свободного перевода за рубеж вложенного в твердой валюте капитала, прибылей и средств от продажи или ликвидации активов, находящихся в стране.

В последние годы продолжалась либерализация внешней торговли, снижались таможенные пошлины на многие категории товаров. К 1995 г. свободные цены были введены на 90% в сфере производства и на 50% в сфере распределения. Импорт был либерализирован на 90%, а высший уровень таможенных пошлин составил 43%4. Большое значение для стабилизации положения в финансовой области имело достижение конвертируемости тунисского динара. Наконец, в 1995 г. Тунис первым из арабских стран подписал новое соглашение об ассоциации с Евросоюзом, открыв свои рынки для европейских промышленных фирм, что, несомненно, свидетельствует об укреплении тунисской экономики.

Меры по последовательному введению в экономику рыночных механизмов под строгим контролем государства, приватизация части госсобственности и либерализация цен при одновременном усилении налогового контроля со стороны государства привели к положительным сдвигам в народном хозяйстве. С 1987 г. годовой прирост ВВП составлял в среднем 4-5%, экспорта - 6%, а уровень капиталовложений - около 26%. В период с 1986 по 1996 гг. дефицит бюджета снизился с 5 до 3%, а инфляция уменьшилась с 9 до 5%. Уровень внешней задолженности также снизился и составил в 1996 г. 51% (по сравнению с 60% в 1986 г.). Показатель обслуживания внешнего долга в 1996 г. выразился в цифре 18,3% текущих поступлений (в 1986 г. - 26,7%)5.

Сложнее обстоит дело с проблемой безработицы, которая продолжает сохраняться на прежнем уровне (15% в 1986 г. и 15,5% экономически активного населения в 1995 г.), и это вызывает сильную озабоченность властей. Несмотря на предпринимаемые усилия по созданию новых рабочих мест, их число отстает от ежегодно возрастающего количества ищущих работу, среди которых основная масса - молодежь. Власти опасаются, что в перспективе, в связи с ассоциацией с Европейским союзом, положение с безработицей может еще более обостриться, так как устранение таможенных барьеров приведет к разорению многих фирм и спаду в промышленном производстве на 15-30% по прогнозам тунисских экспертов. Поэтому правительство вынуждено принимать специальные меры для смягчения положения. По данным министерства профессионального образования и занятости ежегодно придется переобучать около 10 тыс. увольняемых с подлежащих реструктуризации промышленных предприятий рабочих.

В целом, однако, несмотря на имеющиеся проблемы, следует признать, что за истекшее десятилетие, благодаря динамичному развитию обрабатывающих отраслей промышленного сектора, развитие экономики поднялось на новый, более высокий уровень. Промышленные структуры Туниса в настоящее время состоят из сети 10.000 предприятий, на которых занято 450 тыс. человек, их работа обеспечивает треть ВВП, 70% экспорта товаров и дает 50% инвалютных поступлений от экспорта.

Проведенные в стране экономические реформы и развитие промышленных отраслей содействовали расширению международных обменов товарами, привели к еще большей интегрированности Туниса в мировую экономику, что вытекает из приводимых Центральным банком Туниса данных. Так, за период с 1986 по 1995 гг. отношение экспорта к ВВП повысилось с 19,8% до 30,3%, уровень открытости экономики увеличился с 52,6% до 74,1%, а уровень зависимости от внешнего рынка - с 32,9% до 43,8%6.

Итак, что касается экономического положения в настоящее время, то можно констатировать, что поставленная в середине 80-х годов задача достижения стабилизации осуществлена. Однако в отношении развития рыночных механизмов в экономике стране предстоит еще пройти долгий и нелегкий путь. Необходимо преодолеть продолжающую существовать узость внутреннего рынка, поддержать и развить далее современную индустрию, повысить конкурентоспособность тунисских товаров на мировом рынке, модернизировать аграрные отрасли, развить внутренний рынок капиталов и др.

Стабилизация в области экономики сопровождалась процессом демократизации политической жизни, изменением политического климата в стране в лучшую сторону. Эти процессы тесно взаимосвязаны: успешное осуществление экономических реформ может происходить только в условиях политической стабильности, а спокойствие во внутренней жизни общества может быть достигнуто лишь путем преодоления застоя в экономике, улучшения жизни народа.

За минувшие 10 лет кабинетом министров и лично президентом Бен Али было многое сделано в плане демократизации политической жизни, избавления от тяжелого наследия времен позднего бургибизма. Всеобщая амнистия, объявленная 31 декабря 1987 г., символизировала отказ от политики преследования за несогласие с политикой прежнего режима. В результате амнистии были освобождены профсоюзные деятели, участники антиправительственных выступлений в Гафсе в 1974 г., всеобщей забастовки 1978 г., «хлебного бунта» 1984 г., студенты, принимавшие участие в забастовках в высших учебных заведениях в 1985-1987 гг., а также 405 активистов крупнейшей тунисской организации исламских фундаменталистов - «Движения исламского направления» - ДИН (позже «Ан-Нахда»). Президент помиловал и председателя ДИН Рашида аль-Ганнуши. Было разрешено вернуться на родину всем покинувшим Тунис из-за преследований в связи с несогласием с политическим курсом прежнего руководства. Профсоюзные активисты, уволенные за свою деятельность при прежнем режиме, были восстановлены на работе, а бывший руководитель крупнейшего профсоюзного объединения Всеобщего тунисского объединения труда Хабиб Ашур был освобожден из-под ареста. Этими шагами новые власти продемонстрировали свое желание вести диалог со всеми оппозиционными силами в стране.

Важным шагом в деле преодоления конфронтации между разными политическими силами и урегулирования политической жизни в стране на основе многопартийности стало подписание в ноябре 1988 г. Национального пакта представителями правительственной партии Демократическое конституционное объединение (ДКО), преемницы СДП, действующих легально политических партий и крупнейших общественных организаций. Национальный пакт признавал необходимость развития демократического процесса на базе национального единства, политического плюрализма и демократизации внутренней жизни.

3 мая 1988 г. был подписан закон о политических партиях, закрепивший переход от однопартийности к многопартийной системе в Тунисе. В настоящее время кроме правящей партии ДКО в стране официально действуют еще 6 политических партий, имевших в 1994 г. 250 первичных организаций. В руководстве всех оппозиционных партий насчитывается 1800 человек. На выборах в Национальное собрание в 1994 г. представители оппозиционных сил получили 19 из общего количества в 163 места. Правящая партия ДКО получила на этих выборах 97,7% всех поданных голосов.

Одна из наиболее крупных оппозиционных партий буржуазно-либерального направления - «Движение демократов-социалистов» (ДДС), выделилась из правящей СДП в 1974 г. Была основана бывшими министрами правительства и членами руководства СДП. Насчитывает 149 первичных организация по всей стране, объединяющих до 40 тыс. членов. Выступает за демократизацию политической жизни, против эксплуатации человека человеком. Выдвигаемые партией социалистические лозунги довольно расплывчаты. Хартия Движения, принятая в 1993 г., провозглашает борьбу за создание социалистического строя, который бы обеспечил экономическое развитие на принципах социальной справедливости, за «социалистическое самоуправление» в экономической сфере, укрепление госсектора. Отстаивает принцип арабо-мусульманской специфики страны. На парламентских выборах 1994 г. получила 10 мест в Национальном собрании. Издает газету «Аль-Мустакбаль» («Будущее»). Пост председателя партии до недавнего времени занимал Мохамед Мауида.

Партия народного единства (ПНЕ) откололась от запрещенного в свое время «Движения народного единства», объединявшего сторонников бывшего министра экономики при Бургибе и автора «социалистического эксперимента» Бен Салаха, и оформилась в самостоятельную партию в 1980 г. Как и ДДС, была легализована в 1983 г. Насчитывает 36 партийных ячеек, объединяющих в своих рядах 10 тыс. человек. Выступает за демократизацию внутриполитической жизни, самообеспеченность с целью избавления страны от внешнеэкономической зависимости от Запада, поддерживает экономическую интеграцию стран Средиземноморья. Настороженно относится к проводимой правительством политике форсированной либерализации, выступает за сбалансированное развитие государственного, кооперативного и частного секторов в экономике. Имеет 2 места в парламенте.

Движение «Ат-Тадждид» («Движение обновления») является преемником Тунисской компартии, реформированной в 1993 г. Выступает как демократическое, патриотическое движение, борется за создание более широкого движения, построенного на основе прогресса, рационализма и модернизма. В экономической области выступает против форсированной либерализации, в поддержку госсектора, отстаивает принципы социальной защиты малоимущего населения. Имеет 4 места в парламенте. Насчитывает 23 первичные организации, издает газету «Ат-Тарик аль-Джадид» («Новый путь»). Председатель - Мохаммед Хармель. Работает легально с 1981 г.

«Прогрессивное социалистическое объединение (ПСО) - демократическая партия, создана в 198З г., легализована в 1988 г. Выступает за социальное освобождение, сохранение арабо-мусульманской идентичности, интеграцию стран Магриба. Заявляет о поддержке социализма. Имеет 14 партийных ячеек, издает газету «Аль-Маукиф» («Позиция»). Генеральный секретарь - Неджиб Шебби.

«Демократическо-юнионистский союз» (ДЮС) действует с 1988г. Это демократическая партия, близкая к ДКО. Объединяет ряд группировок тунисских националистов, связана с арабскими националистическими движениями. Выступает за демократию и плюрализм в политической области, развитие экономики на основе государственного и частного секторов, интеграцию стран Магриба. Насчитывает 22 партийные организации, издает газеты «Аль-Иттихад» («Союз») и «Аль-Ватан» («Родина»). Имеет 3 места в парламенте.

«Либерально-социалистическая партия» (ЛСП) - демократическая партия либерального направления, выступает в поддержку либерализации в экономической и политической жизни. Участвовала в парламентских выборах 1989 и 1994 гг. Издает газету «Аль-Уфук» («Перспективы»)7.

Все легально действующие оппозиционные политические партии получают финансовую поддержку от государства. В частности, они получали средства во время последних парламентских и президентских выборов. Печатание и распространение избирательных бюллетеней в округах фактически также обеспечивалось государством. Оно также финансирует до 50% расходов на издание газет оппозиционных партий. Их издания, также как и другие газеты страны, пользуются общими установленными государством льготами.

Из других важных актов президента и правительства, направленных на демократизацию общественной жизни, заслуживают внимания отказ от пожизненного президентства (изменения внесены в конституцию в 1988 г.), упразднение Суда государственной безопасности и чрезвычайных трибуналов, сокращение сроков задержания и предварительного заключения до 4 дней, ликвидация каторжных и принудительных работ, облегчение процедуры восстановления гражданских прав (отныне они восстанавливаются автоматически после истечения срока наказания или в случае, когда обвиняемый подпадает под амнистию). 13 декабря 1987г. был создан Конституционный совет, орган контроля, в функции которого входит оценка важнейших законопроектов с точки зрения их соответствия конституции, в отношении защиты гражданских прав и свобод.

Одним из наиболее важных шагов по укреплению влияния пришедших к власти сил и завоевания доверия в обществе стала реорганизация административного и партийного аппарата, проведенная в целях избавления от сторонников прежнего режима и лиц, скомпрометировавших себя в глазах общества неблаговидными поступками, а также коррумпированных элементов. Уже ко времени внеочередного съезда правящей партии в 1988 г. была осуществлена почти полная смена состава губернаторов провинций и других высших административных чиновников, в результате чего госаппарат был в значительной мере освобожден от старых бургибовских кадров. Эта акция способствовала не только обновлению, но и омоложению кадров, что в сложившихся условиях было крайне важно для повышения эффективности административных и экономических структур.

После 1987 г. в госаппарате происходит постоянная ротация кадров. По данным на сентябрь 1997 г. из видных политических фигур прошлого лишь два политических деятеля - премьер-министр Ахмед Каруи и генеральный секретарь ДКО Абдельазиз бен Дхиа занимали высокие государственные должности при Бургибе. Нет на высших должностях в госаппарате и лиц, близких к окружению Бен Али во время переворота в ноябре 1987 г. Лишь Абдалла Каллель, министр юстиции и Мохамед Ганнуши, министр по делам международного сотрудничества и иностранных инвестиций входили в правительство, когда премьер-министром еще при Бургибе был Бен Али.

Для расширения социальной базы правящего режима президент опирается на людей нового поколения с умеренными взглядами, представителей технократии, промышленных кругов, лиц свободных профессий, делая ставку на молодежь.

Однако, несмотря на произошедшие изменения в политической жизни и послабления оппозиции, стержнем всей политической жизни в стране является партия ДКО, обладающая реальной властью в стране. За прошедшие годы эта партия, преемница СДП, подверглась существенной реорганизации. Во-первых, СДП была переименована в Демократическое конституционное объединение, что по существу означало официальное отмежевание от политики и практики прежней СДП. Смена лидера, которым стал Бен Али, привела и к изменениям в политике, по крайней мере, на уровне официально провозглашенных принципов.

Стремясь заручиться поддержкой широких слоев тунисского общества, она в своей программе выдвинула цели, импонирующие простому народу, трудящимся. В политической сфере - это борьба за единство народа, политический плюрализм, против «фанатизма», в экономической - повышение темпов экономического роста на базе развития предпринимательства и частной инициативы, более равномерное распределение национального богатства между отдельными слоями тунисского общества, ликвидация безработицы и создание новых рабочих мест для молодежи.

Эти лозунги привлекли в партию много новых членов, в основном это была молодежь, поддержавшая курс Бен Али. Численность партии значительно возросла. Если в бывшей СДП состояло около 900 тыс. членов, и для Туниса это считалось высоким показателем, то в ДКО в 1993 г. насчитывалось уже 1.803.447 членов (при численности населения в 9 млн. человек). Они состояли в 6.809 первичных партийных организациях. Число избранных руководителей партийных ячеек составило 60 тыс. человек. По данным на 1997 г. численность ДКО составляла уже около 2 млн. членов, а число первичек достигло 7.000. Значительно вырос приток в партию представителей интеллигенции: преподавателей, лиц либеральных профессий. Так, членами ДКО являются почти 25% преподавателей университета и других высших учебных заведений Туниса (в 1987-1988 гг. они составляли только 1% от общей численности). Увеличился и приток студентов: если в 1987 г. в рядах ДКО состояло лишь несколько сотен студентов, то к 1995 г. их насчитывалось уже 8 тысяч. После внутрипартийных выборов 1993 г. руководство ДКО было обновлено на 49%. 70% руководителей первичных партийных организаций составляют лица в возрасте от 30 до 50 лет. Среди руководителей насчитывается 2.930 женщин. Председателем ДКО является Зин аль-Абидин бен Али. ДКО издает газету и журнал на французском языке «Лё Рёнуво» («Обновление»), газету на арабском языке «Аль-Хуррия» («Свобода») и еженедельник «7 ноября»8.

Стремясь завоевать симпатии граждан и разрядить внутреннюю обстановку, власти, наряду с реорганизацией и обновлением госаппарата, сделали упор на развитие социальной сферы, приняв ряд неотложных мер с целью содействия улучшению положения трудящихся. Были, в частности, разработаны и приняты специальные программы по развитию отсталых районов страны (строительству инфраструктуры, школ, жилья, обеспечению качественной питьевой водой), сокращению безработицы. Была увеличена минимальная заработная плата в промышленности и сельском хозяйстве, повышена зарплата некоторым категориям трудящихся, внесены изменения в существующую систему медицинского обслуживания с целью сделать его более доступным для беднейших слоев населения и др.

Выдвигая задачу достижения «социального равновесия» в условиях «открытой» капиталистическому развитию тунисской экономики со всеми вытекающими отсюда отрицательными последствиями для рядовых граждан и стремясь по мере возможностей сгладить трения в обществе, правительство в 1993 г. создало Фонд национальной солидарности для добровольных пожертвований отдельных лиц и организаций, больше известный в стране как «Счет 26-26». Как заметил Садок Шаабан, бывший советник президента по общеполитическим вопросам, а позже советник по правам человека, основание Фонда имело целью «создать социальный механизм, благодаря которому бедняк не чувствует себя заброшенным, а богатый знает, что его долг перед нацией состоит в оказании помощи другим»9.

Цели создания Фонда широко пропагандируются администрацией, ДКО и средствами массовой информации. Средства, аккумулируемые на «Счете 26-26», направляются администрацией на реализацию программ помощи отсталым районам, развитие в них «базовой инфраструктуры», создание новых источников доходов. На счет Фонда поступают немалые средства, и пожертвования постепенно увеличиваются: в 1993 г. они составили 34.375 тыс. тунисских динаров, а в 1994 г. - 38.315 тыс. дин., что эквивалентно соответственно 4,9 и 5,2% суммы прямых налогов10. Помощь малоимущим слоям населения оказывают также политические партии и различные благотворительные организации.

Несмотря на сохраняющиеся в стране региональные диспропорции и глубокое имущественное неравенство между отдельными слоями тунисского общества, следует все же признать, что достигнутая в последние годы стабилизация экономики положительно отразилась на положении трудящихся и по многим параметрам в социальной сфере Тунису удалось добиться больших успехов в этой области, чем некоторым другим странам региона с таким же примерно уровнем жизни.

Благодаря осуществлению государственной программы по планированию семьи, темпы роста населения сократились за 10 лет с 2,4 до 1,7%, а детская смертность уменьшилась с 44 детей на тысячу новорожденных к началу 90-х годов до З0 в 1997 г. В целом тунисцы стали жить лучше. Темпы роста дохода на душу населения увеличились с 1,15% в среднем в год в 1981-1986 гг. до 2,44% после 1987 г. Показатель абсолютной бедности упал с 11,2% в 1985 г. до 6,2% в 1995 г. Сейчас только 1 тунисец из 20 живет ниже официальной границы бедности, а в 1970 г. это соотношение составляло 1:3. Безработица, хотя и удерживается пока на значительном уровне (14-15% экономически активного населения), она все же поддается контролю и власти прилагают большие усилия к ее снижению11.

Тунисцы гордятся своей страной и ее достижениями в экономической и политической областях и в целом одобряют экономическую политику правительства, принесшую спокойствие в стране и более комфортабельную и сытую жизнь. Проведенный в 1993 г. Национальным бюро социологических исследований опрос выявил, что 51,3% респондентов считают, что нынешние условия жизни значительно лучше, чем были у их родителей, 11,1% ответили, что жить стало труднее, 12% - что жизнь изменилась, 8,4% - что она осталась прежней. При этом подавляющее большинство опрошенных (76,1%) оптимистично оценили будущее страны. На вопрос о том, какие структуры способны наилучшим образом защитить интересы граждан, 56,3% респондентов ответили, что больше всего доверяют государству, остальные полагались на профсоюзы, кооперативы, политические партии, другие общественные организации12. Эти данные свидетельствуют о значительной степени доверия граждан существующему режиму.

Политическая стабильность - это фактор, который высоко оценивается как внутри страны, так и за рубежом. Внешне тунисский режим имеет институционную структуру плюралистической демократической системы. В соответствии с конституцией проводятся президентские, парламентские и муниципальные выборы. Сам президент Бен Али был избран на второй срок в 1994 г. Работает правительство, действуют 6 оппозиционных режиму партий. Страна имеет развитую судебную систему. Однако все ли так безоблачно на тунисском политическом горизонте, как выглядит внешне? И какой ценой была достигнута политическая стабильность, о которой так много говорят за рубежом?

Факты свидетельствуют о том, что после прихода к власти Бен Али постепенно устранял с политической арены всех, кто не был согласен с проводимым им курсом. Это касается, в первую очередь, религиозной оппозиции. На парламентских выборах 1989 г. исламские фундаменталисты, в основном из партии «Ан-Нахда», выступив в качестве «независимых», получили 13% голосов в 8 вилайетах страны, причем в столице - около 30%, заявив тем самым о себе как о реальной политической силе. Пропагандируя идею создания государства на принципах шариата и используя нелегальные методы борьбы против существующего строя, радикальные исламские фундаменталисты всегда являлись проблемой для режима светского характера. Решительно разгромив религиозных экстремистов и религиозную оппозицию в лице партии «Ан-Нахда» в 1989-1992 гг., применив силу государственного принуждения, что вызвало волну критики в стране и за рубежом, Бен Али фактически устранил с политической сцены единственного заслуживающего внимания конкурента проправительственной партии ДКО.

Подчеркивая принадлежность Туниса к арабо-мусульманской цивилизации и поддерживая развитие в стране официального ислама, Бен Али делает акцент на его социальной и просветительской роли в противовес используемому в политических целях «фанатичному» исламу религиозных экстремистов. Радио и телевидение Туниса в положенное время вновь пе-редают призыв муэдзина к молитве, в стране отмечаются все религионые праздники и даты, в последние годы возродилась былая слава Аз-Зитуны как главной соборной мечети и старейшего исламского университета. Тунисцы вновь отмечают начало месяца рамадан и праздник разговения Ид аль-Фитр одновременно с остальным мусульманским миром.

При Бен Али возросла роль Высшего исламского совета, пропагандирующего подлинные ценности ислама и выступающего против всякого искажения ислама, его политизации. Совет рассматривает издаваемую литературу, программы религиозного воспитания молодого поколения с точки зрения их соответствия подлинным исламским ценностям и высказывает свое мнение по этому вопросу. В стране идет активное строительство мечетей. После 1987 г. было построено более тысячи новых мечетей. Власти всячески поощряют изучение Корана, лучшие его знатоки награждаются специальными президентскими премиями. Принимаются меры для обновления языка религиозного общения, для чего организуются специальные семинары и курсы лекций для имамов. Ежегодно в дни рамадана с поощрения администрации для малоимущих, престарелых и больных тунисцев готовится и раздается угощение.

Все эти меры принимается для укрепления официального ислама, усиления влияния правящего режима в массах. Сегодня в Тунисе религиозная оппозиция экстремистов практически не имеет возможностей для открытой пропаганды своих взглядов. Ее руководство находится в эмиграции, большинство активистов - в тюрьмах, а пропаганда ислама в политических целях запрещена законом.

Партии легальной оппозиции в сегодняшнем Тунисе не составляют и не могут составить сколько-нибудь ощутимой конкуренции ДКО. Они были ослаблены во время политической борьбы еще в конце 80-х годов, а приход к власти Бен Али и деятельность его правительства, получившая одобрение народа, еще более отодвинули оппозицию на задний план. Она не пользуется никакой реальной властью. На парламентских выборах 1994 г. оппозиции было предоставлено 19 из 163 мест, а на муниципальных выборах 1996 г. она и вовсе получила только 6 из 4.090 мест, что явилось причиной для обвинения властей в нарушении избирательного закона и подтасовке результатов голосования. Оппозиционные партии, включая ТКП, приняли предложенные президентом правила игры и действуют в русле принципов подписанного ими Национального пакта, поддерживая политический и экономический курс Бен Али и получая от государства финансовую помощь и льготы.

Средства массовой информации, оказывающие серьезное влияние на идеологическую обстановку в стране, широко используются властями и ДКО для пропаганды своих взглядов и деятельности. Радио и телевидение контролируются государством, а оппозиционная пресса получает дотации от правительства, поэтому серьезная критика действий властей, как правило, отсутствует, освещение событий дается необъективно и односторонне. Независимые источники отмечают, что хотя иногда на страницах печати и высказываются некоторые критические замечания, общая направленность публикаций всегда остается проправительственной.

Представители оппозиции часто упрекают Бен Али в том, что он стремится создать культ личности, как при Бургибе. Действительно, его высказывания и речи по любому важному или не совсем важному поводу доминируют в прессе и на радио, а портреты можно увидеть в любом учреждении, фирме, магазине или на улице.

Некоторые оппозиционные группы сетуют на то, что как правящая партия ДКО получает от правительства гораздо бульшие средства, чем любая другая партия или организация, что ставит их в неравные условия на политической арене. В ответ представители ДКО заявляют, что основная часть ее фондов формируется из взносов членов партии, а поскольку по численности рядов ДКО не имеет себе равных, то и по финансовым средствам она имеет громадное преимущество перед любой другой партией или организацией. Контроль со стороны ДКО пронизывает все стороны жизни тунисского общества. Имеются свидетельства того, что на местном уровне представители ДКО частенько превышают свои полномочия, вмешиваясь в деятельность других партий или группировок и оказывая на них давление в принятии тех или иных решений.

Иностранные издания подвергаются в Тунисе жесткой цензуре. Об этом свидетельствуют, в частности, такие факты. После критических выступлений марокканской газеты «Опиньон», осудившей преследования руководителей ДДС, марокканские издания исчезли из газетных киосков Туниса. По той же причине было запрещено распространение французской газеты «Монд» и некоторых алжирских изданий.

Легальная оппозиция, в том числе и тунисская Лига защиты прав человека, поддержавшие курс Бен Али, считают, что Тунис значительно продвинулся вперед в направлении строительства правового государства, в то время как имеющая свое отделение в Тунисе международная правозащитная организация «Международная амнистия» неоднократно упрекала власти Туниса в нарушении прав человека, применении пыток в отношении заключенных.

Несмотря на отсутствие в настоящее время какой бы то ни было реальной угрозы в стране правящему режиму, стремление правительства к контролю над внутренней жизнью возрастает. Численность тунисской полиции за последние 10 лет увеличилась в 4 раза. Ныне покой тунисских граждан охраняют 90 тыс. полицейских (по 1 полицейскому на 112 человек населения), в то время как при Бургибе их насчитывалось 20 тысяч человек, что считалось необоснованно высоким уровнем для небольшой по размерам страны13.

Не ограничившись разгромом религиозной оппозиции, режим подвергает преследованиям и своих критиков из легально действующей оппозиции. Подорвало престиж Туниса на международной арене так называемое «дело Мауиды». Мохамед Мауида, лидер оппозиционной партии ДДС, пытался опротестовать результаты муниципальных выборов 1995 г., заявив об имевших место нарушениях избирательного закона. Когда эта попытка окончилась неудачно, он обратился с открытым письмом к президенту, обвинив ДКО в «гегемонизме» и призывая к большей политической свободе. В ответ Мауида был арестован, обвинен в покушении на безопасность государства и даже в шпионаже и приговорен к 11 годам тюремного заключения. Волна протестов против этого несправедливого приговора прокатилась в стране и за рубежом, и под давлением общественного мнения в декабре 1996 г. Мауида был условно освобожден из тюрьмы под надзор полиции, но ему было запрещено заниматься политической деятельностью. Этот случай привел к кризису в ДДС, еще больше ослабив партию. Известный деятель Движения демократов-социалистов Мустафа бен Джафар в 1994 г. пытался основать собственную партию, однако правительство не прореагировало на поданную им заявку, но в назидание отобрало у него паспорт. Правительства стран Европы, которые весьма чувствительно относятся к нарушениям прав человека, эти факты, видимо, не очень смутили, так как по соглашению об ассоциации с ЕС Тунису без промедления была оказана причитающаяся финансовая помощь. По-видимому, политическая и экономическая стабильность средиземноморского партнера для Объединенной Европы важнее, чем происходящие в Тунисе ограничения демократии и нарушения прав человека.

Многие тунисцы, поддерживающие курс президента и разделяющие его нетерпимость к религиозному фанатизму, вполне согласны с его утверждением о том, что Тунис еще не совсем готов к полной демократии. Однако одновременно они задаются вопросом, как страна может набраться политического опыта при существующей гегемонии правящей партии ДКО и систематическом подавлении каких бы то ни было проявлений критики режима со стороны крайне слабой и к тому же вполне «ручной» оппозиции.

По мнению же тунисского руководства, обеспечение внутренней безопасности является необходимым условием успешного завершения реформ и достижения поставленных целей, несмотря на то, что применяемые методы и вызывают критику оппозиции. Представители администрации, правда, признают, что существуют отдельные случаи нарушения прав личности, превышения полномочий должностными лицами, получения признаний от обвиняемых с помощью применения физической силы и др., но считают их не системой, а ошибочными действиями отдельных должностных лиц, которые и несут за это наказание. Поддерживая курс на активизацию политического процесса и поддержку официального ислама, власти одновременно принимают жесткие меры по подавлению всех видов религиозного экстремизма и пресечению любой критики оппонентов режима. Лишь такой подход, по мнению официальных кругов, может предотвратить начало хаоса в стране и обеспечить стабильное экономическое развитие. Официальные лица заявляют, что политическая гласность постепенно наступит, ссылаясь на намерение Бен Али предоставить оппозиции больше мест при последующих выборах в муниципальные органы власти и парламент.

Итак, в политической жизни Туниса наблюдается, с одной стороны, определенное развитие демократического процесса при жестком государственном контроле, обеспечивающем поступательное экономическое и политическое развитие общества, с другой - ограничение демократии во имя внутреннего спокойствия и гарантии этого развития, усиление авторитарных черт режима. Используя термин российского ученого А.М.Васильева, в политическом режиме современного Туниса можно заметить элементы «просвещенного авторитаризма», который он определяет как «режим, ориентированный на развитие, ограничивающий демократию, но соблюдающий права человека, режим, обеспечивающий экономическое и социальное развитие»14. При этом, безусловно, большое значение для продвижения страны по пути реформ имеет роль лидера государства и авторитет внутри страны и на международной арене самого президента Бен Али, который является как бы гарантом обеспечения стабильности в стране, продвижения по пути реформ.

Как пойдет развитие страны в будущем? Удержатся ли власти от соблазна еще большего ужесточения контроля над политической жизнью общества, усиления авторитаризма? Уже сейчас принимаемые правительством ограничения деятельности оппозиции, свободы печати, репрессии против отдельных политических деятелей дают представителям тунисской общественности повод усомниться в действенности существующего законодательства. Они все чаще задаются вопросом, не скажется ли все это в конце концов отрицательно и на строительстве правового государства, и на осуществлении экономических реформ.

Г.Г. Косач

ДЕМОКРАТИЗАЦИЯ В СТРАНАХ АРАБСКОГО ВОСТОКА: РЕАЛЬНОСТЬ И ПЕРСПЕКТИВЫ (ВЗГЛЯД АРАБСКИХ ПОЛИТОЛОГОВ)

Исследование современных политических процессов на Арабском Востоке ставит, по крайней мере, два принципиальных вопроса, которые связаны с обстоятельствами развития расположенных в этом регионе стран. Что означает применительно к ним понятие «демократии», и в какой мере вытекающие из этого понятия представления уже стали реальностью арабского мира? Если демократизация политической надстройки как итог деятельности определенных политических сил уже обрела какие-то ощутимые формы, то кем представлены инициировавшие ее силы и насколько они готовы пойти на последовательное углубление ранее проведенных ими преобразований?

Предварительный анализ ситуации в арабском мире дает возможность положительного ответа на вопрос о том, стал ли процесс демократизации реальностью арабского мира. Провозглашение политики плюрализма взглядов, партий и движений в Тунисе, Египте и Иордании, расширение норм парламентской жизни в странах Залива и Аравийского полуострова, длительная традиция многопартийности в Марокко, - все это действительные факты, подтверждающие, казалось бы, эволюцию политического процесса в этих странах в направлении последовательного расширения основ демократической жизни. Список этих стран может быть и более широким. В конечном итоге, речь идет о методологии подхода к проблеме демократизации, которая может определяться и на основе предлагаемой теми или иными властными структурами и принимаемой общественным мнением ее интерпретации.

Вместе с тем, все та же попытка анализа приводит к выявлению специфичности местных вариантов демократического развития, если они соотносятся с западными моделями, естественно воспринимаемыми как идеальная матрица демократии: «Демократически избранные режимы… обычно игнорируют конституционные ограничения их властных полномочий и лишают избравших их граждан основных прав и свобод»1. Американский автор арабского происхождения констатирует очевидное нарушение порядка вещей, - демократические нормы не становятся преградой для авторитаризма государства, которое, усваивая их, отнюдь не превращается в подобие тех стран, где эти нормы возникли. И даже более того: «В исламском мире, от Палестинской автономии до Ирана и Пакистана, демократизация содействует усилению роли теократических политиков, разлагая казавшиеся устоявшимися традиции секуляризма и терпимости… Если бы завтра в Тунисе, Марокко, Египте и некоторых государствах Персидского залива состоялись выборы, то режимы, которые возникли бы в итоге этих выборов, были бы менее либеральны, чем те, которые существуют там сегодня»2. Возникает непредусмотренный вариант эволюции западной идеи демократии. Его начинают рассматривать как «нелиберальную (illiberal) демократию». Этот феномен нуждается в объяснении.

Предлагаемое арабскими политологами объяснение отталкивается, прежде всего, от мысли о том, что в арабском мире существуют иные, чем на Западе, характеристики социальной лояльности. Разумеется, среди этих характеристик присутствует принадлежность к мусульманскому вероисповеданию и связанной с ним цивилизацией. Тем не менее, более существенной в их ряду становится принадлежность к специфической социальной единице - племени, религиозной общине, землячеству или семейно-клановому объединению. И лишь в последнюю очередь личность в арабском мире идентифицирует себя с тем или иным государственным образованием3.

Возникновение тех иных форм государственности на территории современного арабского региона никогда не приводило к исчезновению иных характеристик социальной лояльности. Доказательством тому становился весь путь исторического развития этого региона, а его наиболее принципиальной вехой становилась эпоха раннего ислама, а также время возникавших впоследствии и включавших в свой состав арабские территории мусульманских государств. При этом важнейшим аспектом анализа арабских политологов становились мусульманские политические представления и их воздействие на процессы становления государственности.

Ислам как религия и, одновременно, как доктрина, определяющая идеологию и способы построения светской жизни не смог, в конечном итоге, выработать четких основ политики, включая и базовые установки государственного устройства. Мнение бахрейнского политолога М.Дж. аль-Ан-сари становилось, в этой связи, показательным: «Мусульманское политическое законодательство (аль-фикх) никогда не поднималось до уровня более высокого, чем разработка основ богослужения или определения личного статуса членов общины. Приходится лишь сожалеть об этом, поскольку политика являлась основополагающей нормой жизни религиозной уммы»4. Непосредственным итогом возникавшей, в силу этого обстоятель-ства, ситуации становилось, по его же мнению, «превосходство власти, го-сподство принципа «султаном становится тот, кто убил султана» как ведущего не только в мамлюкскую эпоху, но во многом и сегодня определяющего судьбу арабов… Мусульманское политическое законодательство не располагает какими-либо реальными юридическими противовесами, способными разрушить господство грубой силы»5.

Возникало и еще одно, не менее существенное развитие мысли о неразработанности нормативных представлений ислама, связанных с вопросами политики и государства. Если «грубая сила» всегда определяла основные направления созидания государственных образований в арабском регионе, то могло ли создававшееся тем или иным правителем государство эволюционировать, сохраняя себя как стабильное политическое образование? Для ведущих арабских политологов ответ на этот вопрос негативен. «Государство не располагало действительно устойчивыми структурными единицами управления, - отмечал ливанский политолог Г. Саляме. - Мусульманские законодательные представления, воплощавшиеся в принципе совещательности (аш-шура) никогда не находили своего адекватного выражения в реально существующих и сохраняющих свою историческую преемственность институтах, с помощью которых могла бы быть реализована практика политической жизни. Важность принципа аш-шура, например, вовсе не означала создания устойчивых институтов государственного управления, основанных на этом принципе. За исключением института халифата и определявшихся его деятельностью департаментов (дававин) административной и исполнительской направленности, политическая жизнь арабов и мусульман в рамках их государственных образований не смогла создать сколь-либо стабильной и прочной политической структуры. Исключением были лишь объединения оппозиционных групп, но по отношению к ним государство использовало открытое насилие. В свою очередь, эти группы откровенно выражали сомнение в легитимности существовавшего института халифата»6.

Итак, цивилизационная матрица арабского мира, - ислам, - не смогла выработать каких-либо идентичных западным представлений о соответствующих современным представлениям о демократии нормах государственного строительства и взаимоотношений государства и личности. Речь, тем не менее, не шла об ущербности этой матрицы. Она представляла собой некую данность, параметры которой должны быть учтены при постановке вопроса о тенденциях развития стран арабского региона. Специфика мусульманской цивилизации была важна при определении характерных особенностей существующих государств и, наконец, возможностей их развития в направлении демократизации. Важнейшим среди параметров этой цивилизационной матрицы становилось отсутствие позитивных точек соприкосновения между личностью и государством. Для личности более притягательными оставались узы привычных для нее вариантов самоидентификации. Она принадлежала к миру ислама, ее больше интересовали проблемы ее конфессиональной группы, которые были достаточно многочисленны в границах арабо-мусульманской общности, рода, племени или клана. Иными словами, эта личность в значительно большей степени осознавала себя как исповедующую ислам, как принадлежащую к суннитскому большинству или шиитскому, друзскому или алавитскому меньшинству. Лишь в последнюю очередь все та же личность рассматривала себя в качестве гражданина Сирии, Иордании, Судана или какой-либо другой страны региона.

Проблемы государств, цивилизационной основой которых становился ислам, не исчерпывались только этим. В конце-концов, лояльность личности по отношению к реально существующему государственному образованию может быть создана в течение более или менее обозримого времени. Государства арабского мира - это феномен, который в своем окончательном виде, имея в виду временные границы завершения этого процесса, возник в период между двумя мировыми войнами. Их возникновение определялось крушением Османской империи и европейской колониальной экспансией а, в дальнейшем, после окончания второй мировой войны обретением независимого статуса. Если в течение столь длительного периода исторической эволюции этих государств приоритет характеристик лояльности их граждан не подвергся существенным изменениям, то, по всей видимости, это обстоятельство не может быть объяснено лишь ссылками на специфику мусульманской цивилизации.

Возникновение ислама и включение в сферу исповедания этой религии значительных человеческих групп в границах современной арабской Азии и Северной Африки ни в коей мере не приводило к коренному изменению общественно-политического устройства, а также социальной структуры жителей этих огромных территорий. Ислам лишь налагался на ставшие уже привычными для новообращенных мусульман более ранних, доисламских форм их бытия, сохраняя в практически неизменном виде эти старые формы. Более того, они в огромной мере пережили породившее их время, продемонстрировав тенденцию к внутренней стабильности, саморазвитию и приспособлению к менявшимся условиям их функционирования. Иными словами, ислам, даже став, казалось бы, ведущим уровнем лояльности сегодняшнего гражданина любой из стран Арабского Востока, ни на этапе своего возникновения, ни в настоящее время не только не мог, но, скорее всего, и не стремился уничтожить вторую характеристику этой лояльности - самоидентификацию родо-племенного или кланового порядка. Видимое выдвижение общерелигиозной принадлежности на передний план общественно-психологического осознания последователей этой религии не исключало для них в качестве более значимого вторую характеристику лояльности. Ни во время своего становления, ни много веков спустя ислам не становился основополагающим инструментом формирования национальных сообществ людей. К арабам это относилось едва ли не в первую очередь.

Арабские политологи нащупывали в связи с этой стороной проблемы центральное звено возникавшего уже в новейшую эпоху истории региона феномена «нелиберальной демократии». Этим звеном выступало отсутствие в регионе сформировавшегося гражданского общества, которое, в свою очередь, не могло появиться, прежде всего, потому, что ни одна из составляющих арабскую региональную общность стран не обладала реально существующим в пределах ее границ национальным единством. Государство и его граждане не были связаны между собой, существование каждого из этих компонентов современности даже не предполагало этой связи.

Тунисский социолог М.А. Аль-Хармаси предлагал в этой связи свое видение ситуации, которую он называл «безразличием людей по отношению к государству», унаследованной арабскими странами Северной Африки от прошлого. Он подчеркивал: «Мы можем найти группы людей, общины или клановые образования, возникающие в связи с необходимостью решения собственных жизненных проблем. Эти человеческие группы совершенно независимы от официальных правительственных кругов, департаментов труда и занятости, банков и тому подобных институтов и учреждений. ...Но существует и другой феномен. Это этнорегиональное предпринимательство. Для Северной Африки речь идет об объединениях выходцев из региона Сфакса, острова Джерба, мзабитах, кабилах, марокканских суси. Эти люди создали предпринимательские общины, члены которых объединены общими ценностями, узами солидарности, стремлением сохранить в секрете информацию о функционировании этих общин». И далее тунисский исследователь замечал: «Их общины предлагают представителям соответствующих регионов или этноконфессиональных групп возможности более эффективной, чем на государственной службе, реализации талантов и возможностей»7.

Арабские политологи анализировали историческое прошлое огромного геополитического региона для того, чтобы найти ответ на вопрос, касающейся того, насколько ситуация в этом регионе может быть изменена в интересах его демократизации. Их точка зрения в этой связи была неутешительна. Речь шла о государствах, лишь формально наследовавших цивилизационные нормы ислама, лишь прокламировавших эти нормы в качестве базовых основ своей жизнедеятельности. Реальная исламская государственность возникла на фундаменте других, далеких от западных образцов принципов. Исламское общество эволюционировало иначе, чем его западные аналоги. Однако его естественная эволюция была прервана европейской экспансией.

Нынешние формы существования арабского регионального сообщества кардинально отличаются от тех его форм бытия, которые были реальностью эпохи до начала экспансии европейских государств. Эта мысль выступает в качестве ведущей для многих арабских политологов. Она оформляется как противопоставление понятий «аль-ватан» («отечество»), понимаемого как единое территориальное и национально-культурное пространство арабского мира, с одной стороны, и «аль-кутр» («страновое государство»), осознаваемое как реально существующая политико-государственная единица сегодняшнего дня, с другой. По сути дела, это противопоставление, первоначально возникшее в политической речи оппозиционных групп контрэлиты, противостоявших традиционным национальным партиям и колониальной администрации времени после второй мировой войны, стало общим местом арабских политологических и социологических исследований.

Это противопоставление по своему внутреннему содержанию не нейтрально. Позитивность «аль-ватан» резко контрастирует с негативностью «аль-кутр». Первое понятие имплицитно воспринимается в качестве цели, которая рано или поздно будет арабами достигнута и, тем самым, будет восстановлено существовавшее до прихода европейцев в арабский мир статус-кво. В свою очередь, второе достаточно очевидно рассматривается как явление временное и преходящее, существующее только потому, что соотношение сил в современном мире не отвечает арабским интересам, что в самих арабских странах еще прочны позиции тех, кто противится восстановлению утраченного единства национальной территории.

Тем не менее, гораздо более существенным кажется другое обстоятельство. Нынешняя ситуация единого геополитического и национально-культурного пространства, раздробленного на множество страновых государств, становится, по мнению арабских политологов, едва ли не основным препятствием на пути развития в границах этого пространства процесса демократизации. Речь идет о том, что в каждом из этих страновых государств уже сложились группы правящей элиты, не заинтересованные в восстановлении единства этого пространства. «Если в прошлом, - отмечал один из этих исследователей, - недемократичность отношений во многих арабских государствах могла быть сравнительно легко объяснена существованием у кормила правления в этих государствах ограниченных в классовом отношении групп, единолично эксплуатирующих национальные богатства и отстраняющих от этого процесса широкие классы трудящихся, а также наличием на территориях этих государств иностранных войск или военных баз, то в настоящее время ситуация стала значительно более сложной». И далее он продолжал: «Возникновение политических партий и движений, в той или иной мере выдвигавших лозунги национального освобождения, социальной справедливости и общенационального единства, в дальнейшем пришедших к власти во многих арабских государствах на основе этих лозунгов ... ни в коей мере не изменило ранее существовавшей ситуации. Граждане этих государств все также страдают от невозможности пользоваться элементарными гражданскими правами и свободами. Неправящие партии и организации действуют в ситуации угрозы насилия и физического уничтожения их членов»8.