Словарь по философии

Своеобразие подхода, предложенного Д. в философии и методологии науки, связано с его программой обоснования точных наук (геометрии, арифметики, физики). Возможность такого обоснования Д. видел в обращении к целеустремленным нормированным действиям, к операционным правилам, которые решающим образом влияют на осуществление науки. В отношении к теоретическим построениям эти действия и правила выступают не как элементы теорий, но как то, что образует предпосылку научного познания. Отвергая взгляд эмпиризма (как классического, так и неопозитивизма*) на особенности построения точных наук, Д. в своем «оперативизме» предлагает операциональную реконструкцию фундамента науки, когда основные понятия и аксиомы получают определение и смысл в контексте планов действия, идеальных требований или регулятивных идей. Последние вопросы об обеспечении истинности и значимости точных наук не могут быть решены в рамках самих этих дисциплин; лишь философия может дать на них ответ. Таким образом, в «методической философии» Д. обращается (как до него Брентано* или Гуссерль) к идее науки, epis'ferne, как завершенного здания, внутренне упорядоченной системы.

В поисках исходного пункта системы познания Д. полемизирует с сенсуализмом Маха*, у которого первично данное рассматривалось как совокупность простых элементов -- чувственных восприятий. По мнению Д., такой взгляд на природу данного еще не позволяет выйти за пределы сконструированного, лишенного непосредственности. В нем не преодолевается зависимость от предшествующих знаний. Мир, обнаруживаемый в беспредпосылочной «нулевой точке» должен быть дан свободным от всяких следов неявно присутствующих в опыте конструкций и схем. Очищая опыт от теоретических образований, мы должны получить такой взгляд на мир, когда все будет «действительно здесь». Д. называет это ситуацией «предоднозначности». Подлинный характер достигаемого таким образом данного, наличного, обозначается Д. понятием «das Unberuhrte» -- нетронутое (Das Unberuhrte, Zeitschrift fur die gesamte Naturwissenschaft, 1942), это то, что впервые вступает в отношение к Я в состоянии, которое не тронуто мыслительными операциями и осознаваемыми высказываниями, а скорее предшествует им.

Для обеспечения первых шагов познания мы должны отказаться от созерцательной позиции и принять решение относительно «последних принципов», которые составляли бы фундамент значимости всех последующих высказываний о действительности. По Д., всякая философия есть в конце концов «децернизм» (от лат. decemere -- решаться). В сознательном волевом акте Д. видит источник достоверности знания. Критериям истины, опирающимся на принципы очевидности и индукции, он противопоставляет «волю» -- последнюю и активную инстанцию, обосновывающую самое себя: она есть та дологическая реальность, в которой фундированы утверждения и общезначимые высказывания. На первый план выходят не «очевидные» положения, а руководства к действию и правила изготовления, коренящиеся в «воле к однозначности», в «воле к науке». Искомое знание приобретается через действие и в действии. То, что Д. называет «последним фундаментом значимости», не является ни метафизическим принципом в шопенгауэровском смысле, ни предметом психологии.

В методическом волюнтаризме Д. действующая, активная и живая воля выступает как теоретикопознавательный принцип и, тем самым, оказывается в сфере однозначности, позволяя осуществить построение завершенной «системы», «абсолютной науки».

В динглеровском операционализме, предложившем особый путь опосредования теории и опыта в частных науках, с подобным децернистским (волюнтаристским) подходом связан играющий большую роль «принцип прагматического порядка». Прагматический порядок -- это такая последовательность действий, когда в определенном действии А содержатся необходимые условия для выполнения действия В. Нарушение этого порядка внутри «однозначной системы» приводит к ошибкам и погрешностям. «Принцип прагматического порядка» имеет чисто методическое значение. Рассматриваемый как руководство к действию, он не нуждается в доказательстве, получая свое обоснование из полагания цели. Он позволяет организовать и привести в естественный порядок совокупность действий как теоретического, так и прикладного характера, которые входят в построение конструктивной науки как творческого синтеза. Этим достигается главная цель науки -- последовательными шагами осуществить овладение реальными природными процессами. (См.: его книги «Система. Основная философскорациональная проблема и точный метод философии» (1930) и «Философия логики и арифметики» (1931).)

Первичность практического, оперативного заключается в том, что основные формы «идеальных наук» (например, геометрические идеи) выступают как планы, указания к действию по изготовлению таких форм в действительности. Они не заимствуются из «природы» и не носят конвенционального характера, но выбираются нами из множества других как однозначно реализуемые «элементарные формы».

Основные геометрические понятия («плоскость», «прямая», «твердое тело», «ортогональность») определяются посредством метода конструкции. Напр., «активная дефиниция» плоскости содержится в методе, применяемом для изготовления реальной плоскости. Д. находит его в фабричной процедуре ручного изготовления точнейших плоскостей посредством шлифовки трех стальных пластин друг об друга. Производимая в результате фигура (Gestalt) должна обладать тем минимумом свойств, которые (вне зависимости от эмпирического своеобразия материала) реализуются в какомлибо предмете при осуществлении этого метода. В процессе исследования растет точность измерений, в определенных границах происходит «исчерпание» норм, т.е. их более точное исполнение («принцип конвергентной точности»). Общие дефиниции и извлекаемые из них следствия (вся система аксиом евклидовой геометрии) имеют априорный характер. Поскольку они не относятся ни к области простого представления, ни в области эмпирического бытия, а в качестве организованного заранее плана присутствуют в действиях, направленных на изготовление реальных предметов, то и априори приобретает здесь новый смысл, становясь «операциональным априори», «априори изготовления».

В работах «Эксперимент. Его сущность и история» (1928) и «Метод физики» (1938) Д. сосредоточивает внимание на целенаправленных действиях в экспериментировании. Отказываясь от понимания точного эксперимента как пассивного посредника, а его результатов, выраженных на математическом языке как «откровения, ответа природы», он исследует его априорную сторону: фигурирующие в эксперименте измерительные приборы, аппараты и инструменты производятся в мастерских посредством реализации однозначных идей. Ими обеспечивается научная ценность эксперимента -- его воспроизводимость, возможность осуществления буквально «из ничего», «в любое время и в любом месте».

Экспериментальное исследование складывается из трех взаимосвязанных уровней: построение измерительных приборов;организация и осуществление опыта, который дает в результате числа; теоретическое и математическое объяснение и обработка материалов опыта. Экспериментальное овладение природой, осуществляемое с помощью элементарных форм, заключается в однозначном воспроизведении процессов. Общезначимость этих законов берет свое начало в человеческом духе, а не является конечной, «энумеративной» всеобщностью, предлагаемой в принципе индукции. Тем самым, в своем наукоучении Д. ставит под сомнение «веру в мировую машину» со скрытыми в ней независимыми законами, предлагая свой ответ на кантовский вопрос «как возможна чистая наука?»

Проясняя логическую структуру этики, Д. также следует «методической философии» и стремится показать, что именно в воле должны иметь свою основу осознанные, целеустремленные действия, поступки (Handein), направленные к высшей этической цели.

Некоторые существенные пункты операционализма Д. были восприняты и переосмыслены у его последователей Лоренцена* и П. Яниха, разработавших концепцию конструктивного обоснования логики и математики. Ими, однако, было отвергнуто понятие «абсолютной науки» и связанная с этим программа «последне.го обоснования», имеющая в философии Д. первостепенную значимость. А. В. Михайловский

ДИСКУРС. (I) Во французском словоупотреблении слово Д. имеет широкий спектр значений -- от свободной беседы и рассуждения до методически отрефлектированной философской речи. В словаре Фуко* употребление термина Д. сильнее, чем в первом смысле, но слабее, чем во втором. В Д. выявляют себя порядки (и, в частности, порядки знания), что не обязательно должно увенчаться наукой, но является ее условием. Д. есть результат дискурсивных практик, находящихся в определенных отношениях к недискурсивным практикам. Если в работе «Слова и вещи» термин Д. применяется для обозначения классической эпистемы*, для которой характерна функция репрезентации, то в кн. «Археология знания» понятие Д. обретает терминологический смысл. Оно означает, вопервых, общее поле всех высказываний, вовторых, определенную группу высказываний, и, наконец, втретьих, некоторую регулярную практику, ответственную за определенное количество высказываний. Высказывания (enonces) не играют роль мельчайших единиц Д., а берут на себя функцию всего Д. Высказываниями генерируются и применяемые знаки, и применение определенных правил, и осуществление процедур.

Высказывания, будучи неразрывно связаны со знаками, делают возможным операции наделения значениями, предписания правил, а также самого практицирования некоторого Д. Они определяют то, что может быть сказано и понято. Эту свою функцию высказывания выполняют на поверхности, не указывая на некий предшествующий Д. или сокрытый внутри него тайный смысл.

Смысл всегда полностью наличен в позитивности сказанного. Д. есть инстанция производства знания. Именно на этом, и только на этом, уровне можно решить, что является выразимым, а что невыразимым в ту или иную эпоху, т.е. что принадлежит, а что не принадлежит к порядку знания. Порядок знания не предзадан дискурсом, но возникает в процессе его производства.

(II) В немецкоязычном словоупотреблении Д. -- подчиненное понятие по отношению к понятию диалога. Д. есть диалог, ведущийся с помощью аргументов. У Хабермаса* и Апеля* Д. -- форма коммуникации*, а именно, такой способ коммуникации, в котором сталкиваются различные высказывания, явным или неявным образом содержащие притязания на общезначимость. Основное допущение теории Д. (Diskurstheorie), развиваемое Хабермасом*, состоит в том, что истина суждений и правильность действий может быть найдена на основе рациональных процедур анализа притязаний на общезначимость, заключенных в этих суждениях и этих действиях. Теория дискурса Хабермаса и его последователей (Апель*, Аксель Оннет, Хауке Брунхорст) сосредоточена на возможности рационального обоснования нормативных содержаний человеческих высказываний и действий, откуда вытекает такая цель, как рациональное решение спорных вопросов. Все моральные суждения должны быть обоснованы дискурсивнотеоретически, т.е. опираясь на формальную рациональность процедур аргументации. Отказ о таких формальнорациональных процедур сделал бы невозможным решение конфликтных ситуаций.

ДИСПОЗИТИВ-- в широком смысле: порядок, расположение; в смысле, приданном этому термину Фуко* и его последователями: гетерогенная совокупность элементов, к числу которых относятся дискурсы*, политические и общественные установления, административные решения и мероприятия, а также научные, философские и моральные высказывания в той мере, в какой они носят регламентирующий характер. Поскольку термин Д. тесно связан с анализом структур и отношений власти*, он встречается чаще всего именно в таком сочетании («диспозитив власти»).

ДОБЖАНСКИЙ (Dobzhansky) Teoдозиус, наст. имя Феодосии Григорьевич Добржанский, (19001975)-- украинскоамер. биолог, работы которого оказали большое влияние на развитие генетики и эволюционной теории в XX в. Род. в г. Немирове, изучал биологию в Киевском унте, затем генетику в Ленинградском унте. В 1927 выехал на стажировку к известному амер. генетику Т. Моргану в Колумбийский унт в НьюЙорке. Через год вместе с Морганом перешел в Калифорнийский технологический институт ассистентом по курсу генетики. Решил остаться в США, с 1936 -- проф., в 1937 -- получил амер. гражданство. В 1940 вернулся в Колумбийский унт проф. зоологии, в 196270 работал в Рокфеллеровском унте в НьюЙорке. После официальной отставки Д. переехал в Калифорнийский унт в Дэвисе. Избирался президентом нескольких научных обществ, членом и почетным доктором многих академий и унтов. На родине его имя замалчивалось, в конце 1940х он был объявлен «врагом народа» за выступления против Т.Д. Лысенко.

Научная деятельность Д. началась в те годы, когда и биологи искали основания для объединения дарвиновской теории эволюции с менделевской генетикой. Включившись в эти исследования, Д. опубликовал в 1937 кн. «Генетика и происхождение видов» (Genetics and the Origion of Species), в которой впервые был достигнут основополагающий синтез этих концепций, в результате чего эволюционная генетика стала самостоятельной и общепризнанной научной дисциплиной. На основе изучения генетики и палеонтологии человека Д. разработал концепцию коэволюции биологического и социального, заложив фундамент современной социобиологии*. Его кн. «Эволюционирующее человечество» (1962) стала столь же популярной среди антропологов, как его труд о происхождении видов среди тех, кто изучал эволюцию животного мира. Склонный к философствованию и пытавшийся понять, куда может завести в будущем человеческая эволюция, Д. оставил работы, в которых размышлял о природе человека, о цели и смысле его жизни и смерти: «Биологические основы свободы человека» (1956) и «Биология смерти» (1967).

Ш Essays in Evolution and Genetics in Honor of Theodosius Dobzhansky. N.Y., 1970 (содержит детальное описание его научной работы и библиографию до 1969).

ДРЕЙ (Dray) Уильям (р. 1921) канадский философ, автор работ по философии истории*. Подчеркивая различие между спекулятивной и критической философией истории, Д. причисляет себя к последней и характеризует ее как аналитическую по стилю философию и методологию исто.рического познания. С 1950х он является лидирующей фигурой в дискуссиях по проблеме исторического объяснения *, в которых противостоит неопозитивистскому представлению о методологическом единстве наук и доказывает ограниченные возможности применения в истории дедуктив , нономологической модели объяснения Гемпеля*. Д. считает, что предполагаемое в этой модели подведение эмпирического материала под универсальные, «охватывающие» законы большей частью бесполезно в истории как по причине тривиальности закономерностей по настоящему бесспорных, так и изза слишком большой дистанции между логической формой закона и спецификой конкретного исторического контекста. К тому же далеко не во всех ситуациях могут быть прослежены независимые от человеческой воли универсальные эмпирические закономерности. Поэтому указание на них не является ни необходимым, ни достаточным элементом исторического объяснения. Д. принадлежит также убедительная критика ряда послегемпелевских концепций, в которых он находит ослабленные варианты того же неопозитивистского стремления свести историческое исследование к порождению законообразных утверждений.

Определенное влияние на формирование собственных методологических воззрений Д. оказала философия истории Коллингвуда* с его концепцией воспроизведения историком интеллектуального опыта изучаемой эпохи. Теории охватывающих законов Д. противопоставляет теорию рационального объяснения, цели которой скромно ограничиваются тем, чтобы «сделать исторические феномены менее странными и загадочными». Анализируя действия исторических персонажей, исследователь путем рационального воссоздания мотивов поведения действующих лиц стремится понять взаимосвязь между специфическими условиями ситуации и конкретными историческими поступками. При этом рациональность объяснения рассматривается скорее как методологическое требование к воссоздающему ее историку, но не как непременная эмпирическая характеристика человеческого поведения. В концепции рационального объяснения Д., ориентируясь на антипозитивистскую методологическую традицию, использует вместе с тем арсенал аналитической теории социального действия. В результате интуитивноиррационалистическая составляющая исторического понимания и объяснения отступает у него на второй план, и акцентируются те ее аспекты, которые допускают аналитическую реконструкцию.

ДРИШ (Driesch) Ханс (18671941) -- нем. биолог и философ, один из основоположников современного витализма*, ученик Э. Геккеля. В 191134 -- проф. в Гейдельберге, Кёльне и Лейпциге, в 1935 лишен нацистами права читать лекции. Д. начинал с исследований в духе геккелевского механицизма, но быстро отказался от него, убедившись в необходимости обосновать самостоятельность биологии. Немеханистический подход, согласно Д., означает отказ от применения к живой природе понятий физикохимической причинности как исчерпывающего объяснительного средства и утверждение телеологизма, свойственного органическим процессам. Знаменитые опыты Д. с яйцами морского ежа показали способность организма развиваться из нестандартного набора клеток эмбриона. Машина, в отличие от живого организма, не способна к саморегенерации и самовоспроизводству, к сохранению обычной формы и функций при необычных воздействиях среды. Инстинктивные действия, по Д., не сводимы к простым машинообразным рефлексам, тем более необъяснимы через механическую причинность сознательные поступки. Системы такого рода Д. называл «эквипотенциальными» и «гармоническими», а регуляции, ведущие разными путями к одной цели, -- «эквифинальными». Все это, по его мнению, говорит о наличии особого действующего фактора, обусловливающего суверенность живого. Вслед за Аристотелем Д. назвал его «энтелехией», но это понятие имело у него не только натурфилософский, но и операциональный, научный смысл. Затормаживая и растормаживая естественные процессы, энтелехия, по Д., осуществляет «каузальность целостности». «Целостность» и «индивидуальность», по Д., усматриваются интуитивно. Эта установка обусловила интуитивнофеноменологический характер его философской концепции. Энтелехия, по Д., может быть только мыслима, задача состоит в том, чтобы объяснить природнокаузальный эффект этого мыслимого фактора. Усмотрение связи мыслимого с эмпирически наблюдаемым Д. исследовал в рамках так называемого «учения о порядке», в которое входили методология науки, этика и эстетика.

Философия Д. строится на строго солипсической основе, но, как и у Гуссерля*, не в догматическом, а в «методическом» смысле. Я -- пассивно, недеятельно, оно «имеет» нечто, причем усматривает в нем «порядок», т.е. некую «окончательностьвсебе» этого имеемого нечто. Осознавать знание и значит, согласно Д., философствовать. Знание есть знание о порядке. Оно достигается «полаганием», т.е. акцентированием окончательной обособленности имеемого нечто. Различая «теперь» и «прежде», можно, по мысли Д., прийти к понятию «становления» как порядка особого типа, связывающего основание со следствием. Это позволяет мыслить разные типы каузальности, в том числе и «каузальность целостности», где основанием становления является энтелехия. «Учение о порядке» Д. не есть ни теория познания, ни онтология. Но, следуя внутренней логике своей концепции, он приходит к трансформации ее в направлении «учения о действительности». Согласно Д., можно усмотреть больше порядка, положив за эмпирически данным «действительное», «абсолютное». Познание «действительного» индуктивно и заключение о нем гипотетично. Витализм Д. был популярен в первое десятилетие XX века, а его логические и онтологические идеи -- в 20е годы. Существенное влияние его концепция оказала на философскую антропологию Гелена* и Плеснера*.

ДРУГИЕ СОЗНАНИЯ (other minds) -- одна из важных проблем эпистемологии и философии сознания, обсуждаемая в XX в. преимущественно в рамках аналитической философии*. Она заключается в вопросах: как можно знать о том, что существует сознание помимо .моего собственного, как можно знать о содержании арути\ сознаний, насколько достоверно такое знание. Эта проблема возникла в тех направлениях новоевропейской философии, в которых в качестве непосредственно и достоверно данного принимались только содержания собственного индивидуального сознания («эгоцентрическое допущение»). Отсюда появляются проблемы. Как я знаю о существовании другого сознания, которое не дается мне непосредственно? Как на основе единственно достоверного знания текущих состояний сознания можно построить знание о внешнем мире, о прошлом и будущем, наконец, о ментальном мире других людей?

Аргумент по аналогии. К Декарту, который исходил из эгоцентрического допущения, восходит решение проблемы Д.с., получившее название «аргумент по аналогии». Декарт указывал, что сходство во внешне наблюдаемом поведении и использовании языка другими людьми позволяет заключить, что они, как и я сам, обладают сознанием. Классическую формулировку аргументу по аналогии дал Дж.С. Милль: «Я сознаю в себе серию фактов в однообразной последовательности, началом которой являются изменения моего тела, серединой -- ощущения, чувства, последним звеном -- внешнее поведение. В случае других человеческих существ у меня есть наблюдаемые свидетельства о первом и последнем звене цепи, но нет доказательств среднего звена. В моем собственном случае я знаю, что первое звено производит последнее через среднее и не может произвести иначе. Опыт, таким образом, обязывает меня заключить, что здесь должно быть среднее звено. У других оно может быть таким же как и у меня, но может быть и другим. Однако если я предполагаю, что это звено имеет ту же сущность, то я подчиняюсь законным правилам экспериментального исследования». Иными словами, на основе знания о собственных ментальных состояниях и собственных телесноповеденческих феноменах субъект может установить серию психоповеденческих обобщений, которые фиксируют устойчивые связи между ментальными и телесными феноменами. Наблюдая у других сходные с собственными телесные и поведенческие проявления, он может на основе этих обобщений заключить по аналогии, что в «других сознаниях» существуют ментальные состояния, сходные с его собственными.

Слабости аргумента по аналогии состоят в следующем. Во-первых, этот аргумент по структуре индуктивен, но индуктивный вывод психоповеденческих обобщений опирается на опыт только самого (одного) субъекта, поскольку только ему даны все части психоповеденческих связей. Во-вторых, этот аргумент допускает заключения о существовании у других лишь таких ментальных состояний, которые я могу обнаружить в собственном сознании. Это не позволяет объяснить, как возможно знание о ментальности людей, систематически отличающейся от нашей собственной, что ставит под сомнение знание в таких областях, как психиатрия, этнография и т.п.

Далее, разделение ментального (ненаблюдаемого) и телесного (физического, наблюдаемого) ведет к скептицизму. Скептики утверждают, что (1) сознание и поведение связаны случайно (если бы эта связь была необходимой, то мы не могли бы помыслить поведение без наличия определенного ментального состояния, и аргумент по аналогии оказался бы ненужным) и (2) вполне возможно существование одного без второго. Аргумент по аналогии признает первое утверждение, но отрицает второе, в результате чего ему не хватает последовательности. Витгенштейн* привел также критическую аргументацию в пользу того, что положения об отделении ментального от физического и о возможности понимания другого сознания несовместимы. Все эти трудности аргумента по аналогии заставляют искать иные решения проблемы Д.с.

Бихевиоризм * и гештальтпсихология * пытались найти такие решения. Бихевиористы считают, что объективное знание дает только изучение эмпирически наблюдаемого поведения живых существ. Они, вместе с критиками аргумента по аналогии, полагают также, что психо-поведенческие обобщения нельзя сделать эмпирически обоснованными. Это происходит потому, что они по своей природе и не являются эмпирическими обобщениями. На самом деле они суть определения, дефиниции тех или иных ментальных понятий через соответствующие наблюдаемые виды поведения. Существо, демонстрирующее определенный вид поведения, по определению имеет такие-то и такието восприятия, желания и т.п. Поэтому слова, которые обычно относят к ментальной сфере, должны быть переведены на язык, обозначающий определенные связанные наборы актов поведения. Например, боль мы должны понимать не как внутреннее переживание, а как спектр наблюдаемых телесных реакций. В 194050е годы ряд психологов и философов пытался придать этим идеям более конкретный и рабочий характер. Однако выяснилось, что перевести психологические понятия, даже простейшие, на язык поведения непросто. Фактически, даже для какоголибо одного ментального понятия не удалось разработать необходимые и достаточные условия его «поведенческого» применения. Поэтому увлечение бихевиоризмом пошло на спад, и проблема Д.с. в его рамках осталась нерешенной. Отрицание специфики ментального, того, что оно не только выражается внешне, но и переживается, является очевидным недостатком бихевиористского подхода.

Теоретики гештальтпсихологии В. Кёлер и К. Коффка доказывали, что состояния другого человека воспринимаются как геиггальткачества. Воспринимая, например, схематизированных персонажей мультфильмов, мы непосредственно воспринимаем их эмоции. Тем более это справедливо по отношению к реальным людям, в обществе которых мы находимся постоянно. Непосредственное схватывание сложных состояний души другого возможно между близкими людьми, например, родителями и детьми. Но то, что в этих случаях проявляется отчетливо, в менее выраженных формах имеет место и в иных случаях восприятия «другого Я». Однако и этой концепции не удалось дать убедительного решения вопроса о достоверности знания о Д.с.

С середины века в аналитической философии проблема Д.с. была переведена в плоскость анализа ее языка. В этом виде она была в центре внимания Уиздома* и Остина*. Послед' ний считал, что наше знание суть узнавание, которое состоит в восприятии признаков, известных нам по прошлому опыту. При этом содержание воспринимаемого не всегда может быть описано словами. Кроме того, узнавание опирается на память, которая часто неточна и ненадежна, это же относится и к ощущениям. В результате, по Остину, невозможно выделить специфические черты класса суждений, в которых выражаются собственные ощущения субъекта. Поэтому и знание о чужих ментальных состояниях не должно опираться на эти суждения и возможно так же, как и знание о многом другом. Как и любое другое знание, полученное из «вторых рук», оно базируется на принципе доверия к словам собеседника, за исключением тех случаев, когда есть веские причины не доверять этому источнику.

Важный сдвиг в осмыслении проблемы Д.с. и в преодолении сопутствующего ей скептицизма и солипсизма связан с доказательством невозможности приватного языка Витгенштейном. Он показал, что внутренняя, ментальная сфера не может быть описана приватным языком без обращения к внешним ситуациям, что употребление слов должно регулироваться правилами, которые предполагают участников языковой игры*, иными словами, определенное сообщество. В результате проблема Д.с. оказывается в рамках «эгоцентрического допущения» противоречивой, и ее современное понимание требует отказа от посылок классического эпистемологического фундаментализма* как эмпирического, так и рационалистического типа.

Одно из таких нефундаменталистских решений проблемы связано с предложенной П. Чёрчлендом и др. специалистами по философии сознания идеей объяснительных гипотез «народной психологии» (folkpsychology). Под последней понимается сеть понятий и принципов, описывающих и объясняющих связи ментальных состояний между собой, с телесными проявлениями и с поведением. Эта «концепция» эволюционно складывалась в течение столетий в рамках естественного языка и здравого смысла, она позволяет достаточно успешно объяснять и предсказывать поведение человеческих существ. Согласно современным эпистемологическим представлениям, знание о ненаблюдаемом всегда требует той или иной теории. Это относится и к ментальным состояниям, причем не только «другого Я», но и собственным, поскольку их непосредственная наблюдаемость весьма сомнительна.

В принципе могут быть использованы разные теории для описания и объяснения Д.с. (нейрофизиологичаская, бихевиористская и т.п.), однако среди этих альтернатив, даже на сегодняшний день, предпочтительнее по своему объяснительному и предсказательному успеху выглядит «народная психология». Достоинствами этого решения проблемы Д.с. являются простота и совместимость с принципами современной эпистемологии. Но чтобы его принять, нужно согласиться с тем, что концептуальная система здравого смысла для описания и объяснения ментальных состояний обладает основными свойствами теории. Не все сочтут это допущение приемлемым. К тому же тезис о том, что не только чужие, но и собственные ментальные состояния являются «теоретическими сущностями» может выглядеть довольно странным.

В результате проблема Д.с. продолжает оставаться открытой, что впрочем, не мешает нам на повседневном уровне и в позитивных науках верить в то, что мы можем знать, что переживают и о чем думают другие люди. Е.Е. Суровцева, В. П. Филатов

ДЬЮИ (Dewey) Джон (18591952) -- амер. философ, виднейший представитель и систематизатор прагматизма*. Преподавал в Мичиганском, Чикагском и Колумбийском (НьюЙорк) унтах. Центральное понятие философии Д. -- опыт, в который он включал все формы и проявления человеческой жизни. Философия, по Д., возникла не из чувства удивления, а из социальнопрактических напряжений и проблем. Ее задача -- способствовать реконструкции опыта, прежде всего социального, сделать человека способным решать те реальные проблемы, с которыми он сталкивается в жизни. Центром философии Д. считал теорию познания, однако познание для него -- это не установление неких чистых истин, но возможность эффективного разрешения проблемных ситуаций, вызывающих затруднения и побуждающих к мышлению. В качестве средства для этого Д. предлагал свою теорию исследования, ядро которой составляет экспериментальная, или инструментальная логика решения проблем. В ней Д. выделяет пять этапов: (1) осознание затруднения, проблемы; (2) формулировка проблемы, прояснение ее содержания и границ; (3) выдвижение гипотезы для возможного решения проблемы; (4) выведение следствий из нее и критическое их рассмотрение; (5) экспериментальная, практическая проверка гипотезы. Все проблемные ситуации, по Д., уникальны, поэтому для их разрешения не существует общего ключа. Инструментальный метод требует каждый раз начинать все сначала и двигаться путем проб и ошибок. Таким образом, понятия, идеи, теории выступают для Д. в качестве интеллектуальных инструментов, необходимых для решения проблемы. В той мере, в какой они оказываются успешными и пригодными для этой цели, они признаются истинными.

Д. разработал педагогическую концепцию прогрессирующего образования, оказавшую большое влияние на современную педагогическую мысль и реформу школы. Основная ее идея состоит в том, что школа -- не подготовка к будущей жизни, а сама жизнь в ее особой форме. Школа должна «обучать посредством деланья»: не наполнять головы детей готовыми знаниями, а развивать у них навыки решения различных проблем. Интерес

Д. к социальному эксперименту в СССР привел его к участию в 30е годы в работе международной комиссии по расследованию деятельности Л. Троцкого, объявленного на родине «врагом народа». Д. пришел к выводу о невиновности Троцкого и выступал в его защиту, чем вызвал недовольство советских властей. В своих социальнополитических работах Д. отстаивал реформистскую программу постепенных и частичных улучшений жизни общества путем решения отдельных социальных проблем. Свой общий метод он считал пригодным для решения любых проблем в демократическом обществе, в защите принципов которого он видел свою главную социальную и моральную задачу.

ДЭВИДСОН (Davidson) Дональд (p. 1917) -- амер. философаналитик и логик. Проф. унта в г. Беркли (Калифорния). Основные направления исследований Д. относятся к логическим проблемам естественного языка и философскопсихологическим вопросам описания и истолкования человеческих действий. Главную свою задачу Д. видит в разработке формальной теории значения, тесно связанной с вопросами обучения языку. Для исследования структуры языка Д. использует аппарат первопорядковой экстенсиональной логики, дополненной логической теорией наречий. Отталкиваясь от семантической теории истины *для формализованных языков, он стремится эксплицировать механизмы порождения бесконечного количества истинных предложений естественного языка из конечного набора аксиом и правил вывода. Решение этой задачи, согласно Д., позволит объяснить, как происходит понимание* говорящего в процессе коммуникации. Понимание отдельного предложения он связывает со способностью понимания человеком всего языка как единой концептуальной системы. В своей «радикальной теории интерпретации» Д. показывает связь семантического значения предложений с индивидуальными и социальными структурами убеждений, верований, желаний, целеполаганий, намерений и т.п. Семантическая теория Д. поэтому связана с теорией действий, построенной на основе принципа рационализации (как разновидности каузального объяснения действий). Свою философскую позицию Д. квалифицирует как «аномальный монизм», сущность которого в противовес «номологическому монизму» состоит в признании несводимости ментального к физическому, а также в приписывании «событиям» наряду с объектами базисного онтологического статуса. Д. развивает оригинальную теорию метафоры, согласно которой значение метафорических слов и выражений буквально, а употребление -- специфично.

ДЮРКГЕЙМ (Durkheim) Эмиль (18581917) -- франц. социолог и философ, проф. унтов в Бордо и Париже, основатель и глава франц. социологической школы, группировавшейся вокруг журнала «L 'Annee sociologique». Продолжатель традиции Р. Декарта, последователь А. СенСимона и О. Конта, Д. испытал также влияние Ш. Монтескье, Ж.Ж. Руссо, И. Канта, Г. Спенсера, Ш. Ренувье, Э. Бугру.

Д. обосновал особое место социологии среди наук о человеке, что определило его трактовку онтологических проблем социальной реальности. В противовес редукционизму* биологического и психологического направлений в социологии он не уставал доказывать, что общество -- это реальность особого рода, несводимая к другим'формам реальности, в том числе к биопсихическим, индивидуальным аспектам человеческого существования. Человек, по Д. -- это homo duplex, двойственная реальность, сочетающая в себе индивидуальное и социальное начала, причем последнее в человеке доминирует. Отсюда -- дюркгеймовский «социальный реализм» умеренного толка, согласно которому общество, возникая как результат многообразных взаимодействий индивидов, образует внеиндивидуальную и надиндивидуальную реальность. Онтологический аспект социологической теории Д. тесно связал с ее методологическим аспектом. В кн. «Правила социологического метода» (1895) (в рус. пер. -- «Метод социологии») Д. провозгласил главный принцип своей методологии в формуле: «Социальные факты нужно рассматривать как вещи». В его интерпретации это означало, что исследованию в первую очередь должны подвергаться не понятия о социальной реальности, а она сама непосредственно. В противовес интуитивизму* и интроспекционизму «философии жизни»*, Д. отстаивал необходимость распространения принципов рационализма и детерминизма на познание социальных явлений, настаивал на применении объективных методов по образцу естественных наук.

В методологии Д. приверженность отдельным положениям предшествующего эволюционизма сочетается со структурно-функциональным анализом социальных явлений. Эволюционистская тенденция проявилась у него главным образом в типологии обществ, в трактовке сложных обществ как комбинации простых, в объяснении социальных институтов посредством обращения к их «элементарным» формам. В то же время, соединив присущий биоорганическому направлению взгляд на общество как на интегрированное целое, состоящее из взаимозависимых частей, с идеей специфичности социального организма, Д. в развернутой форме представил один из первых вариантов структурнофункционального анализа. Под социальной функцией он понимал соответствие того или иного явления определенной потребности социальной системы. Отношение Д. к философии было двойственным и противоречивым. С одной стороны, он отмечал в качестве одного из отличительных признаков своего социологического метода независимость от всякой философии, что было обусловлено его отрицательным отношением к многочисленным умозрительным спекуляциям современной ему социальной философии. С другой стороны, Д. свойственно стремление решать философские проблемы с позиций социологизма*.

ДЮФРЕН (Dufrenne) Микель (р. 1910) -- франц. философ и эстетик. Использовал феноменологический метод Гуссерля* для анализа искусства и эстетического опыта. На мировоззрение раннего Д. наиболее сильное влияние оказали идеи Хайдеггера*, МерлоПонти* и Канта. В дальнейшем испытал воздействие Адорно* и Маркузе*. В первый период своего творчества, в работе «Феноменология эстетического опыта» (1953), Д. занят исследованием специфики художественноэстетического отношения человека к миру и сопряженного с ним чувственносмыслового уровня субъективности. Д. занимался обоснованием онтологического значения эстетического опыта, возможности которого определяются особым видом аффективного априори. Оно одновременно задает как ценностносмысловую структуру эстетического объекта, так и экзистенциальную позицию субъекта, посредством чувств выражающую глубину человечного в человеке. Поскольку аффективное априори у Д. идентично экзистенциальному и космологическому аспекту бытия, то эстетический опыт приобретает наиважнейшее значение. Искусство не только возвращает человека к самому себе, но и открывает «человеческий облик» вещей, выражая тем самым гармоничное единство человека и природы и позволяя ему вернуться к исконному, непотребительскому отношению к ней. Придавая большое значение анализу языка искусства, Д. выступил против одностороннего сведения художественного произведения к его знаковой структуре, лингвистическому или семантическому аспекту.

Во второй период творчества, начавшийся после студенческих волнений 1968, Д. акцентирует внимание на проблемах эстетизации повседневности*, взаимосвязи художественной практики и политики, искусства и революции. Критикуя официальное искусство, Д. развивает концепцию обновленного искусства, искусства игры*. Последнее служит разрушению антигуманных технократических и бюрократических структур, преодолению отчуждения* человека. Это искусство освобождает воображение и творческие способности человека, возвращает утраченный вкус к наслаждению и счастью созидания прекрасного, превращая жизнь в праздник. Искусствоигра вписывает художественную практику с ее свободой и творчеством в повседневность, объединяет всех людей в общем деле, утверждает более гуманный тип ценностей в отношениях человека к миру, природе и самому человеку. Именно поэтому оно способно вдохновлять непрерывную культурную революцию и давать ей верную ориентацию. В.Л. Кошелева

ДЮЭМ (ДЮГЕМ) (Duhem) Пьер (18611916) -- франц. физик, философ и историк науки. Проф. физики в унтах Лилля, Ренна, Бордо. Физические исследования Д.относятся к области термодинамики, гидродинамики, теории упругости. Он является также автором многочисленных трудов по истории науки. Одним из первых Д. осознал важную роль истории науки для философско-методологического анализа научного знания. В своих работах он подчеркнул различие в понимании физической теории в двух научных традициях: Декарта Лапласа (теория как объяснение)и Паскаля--Ампера (теория как описание). По мнению Д., физическая теория не должна быть гипотетическим объяснением эмпирически полученных законов на основе законов о некоторых сущностях, недоступных наблюдению. Подобные объяснения носят печать метафизики *, от которой наука должна освобождаться по мере своего развития. Основная цель теории состоит в описании -- логической систематизации и классификации большого числа экспериментальных законов. В этом проявляется инструментализм* Д. в понимании статуса и роли научной теории. Этой установке в значительной мере противоречит его же тезис о том, что целью физической теории является также постепенное превращение ее в естественную классификацию, отражающую действительный порядок вещей, недоступный нашему восприятию. Д. отвергает традиционное толкование описания как индуктивного обобщения наблюдаемых явлений и резко критикует индуктивистскую историографию. Согласно Д., опытные данные не имеют самодовлеющего характера и всегда рассматриваются сквозь призму теоретических понятий, превращающих экспериментальные данные в символические конструкции, несводимые к индуктивным обобщениям. Критика индуктивизма Д. тесно связана с другой его важной разработкой, получившей впоследствии

ДЮЭМА (ДЮГЕМА) КУАЙНА ТЕЗИС -- объясняет особенности взаимоотношения научной теории и опыта. Первоначально этот тезис был сформулирован Дюэмом*, согласно которому развитая (математизированная) физическая теория имеет системный характер, а ее отдельные положения получают значение лишь в контексте теории в целом. В случае установления несоответствия предсказаний теории экспериментальным данным оказывается невозможным зафиксировать, какая именно часть (или конкретная гипотеза) теории ошибочна. В тезисе подчеркивается, что потерпевшая предсказательную неудачу физическая теория может быть скорректирована самыми различными способами. Все из них в принципе равноправны, так что выбор основывается лишь на конвенции ученых. На этом основании Дюэм отвергал возможность «решающего эксперимента» как такого способа эмпирической проверки теории, который позволяет однозначно подтвердить или опровергнуть ее.

Согласно Куайну*, нет научных положений, совершенно независимых от опыта, а само разделение на аналитическое* и синтетическое знание лишено смысла. В соответствии с такой установкой он дал более широкую интерпретацию тезиса, распространив его действие на любую научную теорию, ни одна из которых не обладает иммунитетом к пересмотру в свете опыта, хотя на практике и подвергается корректировке с целью ее сохранения. В целом тезис (в сильной или слабой его формулировке) отвергает возможность как окончательной сепаратной верифицируемости* научной гипотезы, так и ее окончательной сепаратной фальсифицируемости*. Комплекс идей, содержащихся в данном тезисе, является одним из центральных в современной философии науки.

ЕСТЕСТВЕННАЯ УСТАНОВКА понятие феноменологии* и феноменологической социологии, обозначающее «наивную» установку сознания, для которой миры -- природный и социальный -- несомненны, непосредственно даны и приняты на веру как само собой разумеющиеся. По Гуссерлю*, мир, воспринимаемый в Е.у., суть целостный естественный мир как обыденного, донаучного, так и позитивнонаучного мышления. Этот мир фактичен и реален, он постоянно доступен нам и находится «здесь, перед нами». Для Гуссерля анализ Е.у. является предварительным для осуществления феноменологической редукции, в ходе которой происходит «воздержание» от Е.у., «заключение ее в скобки» как путь к обнаружению и описанию трансцендентальной сферы «чистого» сознания. Такая трактовка Е. у. стимулировала более развернутые исследования наивного, ситуационно ограниченного сознания у МерлоПонти*, Сартра* и др.

Отказавшись от гуссерлевского трансцендентализма, Шюц* сделал мир Е.у. основной темой феноменологического анализа. На этой основе он и его последователи разработали феноменологическую социологию, а затем и феноменологическую программу в современной социологии знания*. В рамках этого направления реальность, данная в Е.у., реальность повседневной жизни, трактуется как реальность par exellence, как высшая и наиболее самоочевидная реальность. По сравнению с ней другие реальности оказываются конечными областями значений, анклавами в се рамках. Мир Е.у. окружает их со всех сторон, и сознание всегда возвращается к нему из специализированных сфер значений. Таково отношение Е.у. и различных сфер теоретического мышления, религиозного сознания,искусства и т.п. Все это конечные области значений по сравнению с универсальным, неспециализированным восприятием мира в Е.у. повседневной жизни.

Реальность повседневной жизни предстает как интерсубъективный мир, который человек разделяет с другими людьми. Благодаря интерсубъективности* мир Е.у. отличается от других осознаваемых человеком сфер реальности. Повседневность* в качестве реальности имеет <<само собой разумеющийся характер». Она не требует никакой дополнительной проверки сверх того, что она просто существует.

Понимание повседневной Е.у. как подобной базисной структуры привело к формированию новой, феноменологической перспективы в социологии знания. Прежде эта дисциплина занималась преимущественно теоретическим знанием. Между тем фокус внимания на интеллектуальное истории, на теориях не может быть главным в социологии знания. Только небольшая группа людей в обществе занята теоретизированием, производством «идей». Поэтому социология знания должна заниматься всем тем, что считается «знанием» в обществе, т.е. прежде всего тем, что люди «знают» как «реальность» в их Е.у. повседневной дотеоретической жизни.

ЖИЗНЕННЫЙ МИР (нем. Lebenswelt) -- особая тема и понятие позднего Гуссерля* (особенно в его кн. «Формальная и трансцендентальная логика» и «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология»). Тема Ж.М. возникает в контексте его поиска первоначальных очевидностей, которые кристаллизуются в субъективной донаучной практике и определяют последующие научные интересы. Действительность мыслится им не в терминах реально и внесубъективно существующего, но как система значений и смыслов, производимых субъективностью, понимаемой как универсальный исток в своем особом трансцендентальнофеноменологическом пределе или чистоте. Гуссерль поэтому не принимает картезианского разделения на природу и дух как онтологически первичного, равным образом и разделение наук для него есть лишь культурноисторическая поверхность, за которой лежит первичное единство жизненно-мирового опыта.

ЖИЗНЕННЫЙ ПОРЫВ (франц. elan vital) -- центральное понятие теории эволюции Бергсона*, изложенной в работах «Творческая эволюция» и «Два источника морали и религии». Согласно Бергсону, жизнь, зародившись первоначально в одном центре, развертывается в виде порыва через серию взрывов, качественных скачков по многим расходящимся, параллельно развивающимся направлениям. Жизнь растительная, инстинктивная и разумная -- три различные направления эволюции. Каждый вид, каждая частная форма эволюционного процесса по достижении наивысшей стадии развития останавливается и вращается по кругу, в то время как эволюция идет по другим линиям. Вершина эволюции -- «открытое общество» *, объединяющее «избранные личности» на основе христианских этических принципов.

ЖИЛЬСОН (Gilson) Этьен (18841978) -- франц. религиозный философ, ведущий представитель неотомизма*. Ж. -- автор многочисленных работ по истории европ. философии, академик (1946), проф. Коллеж де Франс, унтов Лилля, Страсбурга, Парижа, Гарварда. Директор Института средневековых исследований в Торонто (Канада). С 1921 -- основатель и издатель журнала «Etudes de la philosophic medieval».

Основной задачей своих исследований Ж. считал возрождение влияния учения Фомы Аквинского, утверждавшего необходимость гармонии разума и веры, тесного единства философии и богословия. Подобно Маритену*, Ж. предлагает экзистенциальное толкование божественного бытия: оно предстает чистым актом существования, благодаря которому появляется все многообразие природного и социального мира. В теории познания Ж. придерживается умеренно-непосредственного реализма, который предполагает, что состоящие из материи и духовной формы вещи непосредственно постигаются человеком на чувственной ступени познания. В суждении, опирающемся на интуицию бытия, констатируется существование вещи и одновременно выявляется ее сущность. Ж. создал также оригинальную историко-философскую концепцию. Философы разных эпох и народов, по Ж., по своему интерпретировали бытие, постигая некоторые перво-принципы. В этом смысле историк имеет дело с «вечной философией», никогда не прекращающей собственный путь к бытию. Природа философских заблуждений предстает как абсолютизация относительных, неполных представлений о мире и человеке. Уже в античной философии, в трудах Платона, Аристотеля и неоплатоников многое сделано для понимания бьпия. Ее синтез с христианством, осуществленный представителями патристики и мыслителями средневековья, Ж. оценивает как продуктивный шаг, наметивший стратегию единства философии и теологии. Он видит вершину средневековой мысли в учении Фомы Аквинского, а все последующее развитие философии Ренессанса и Нового времени считает процессом, имевшим негативные следствия и приведшим к разладу философскотеологической мудрости и науки. Сциентистское поклонение науке, родившееся, на его взгляд, в трудах Декарта и Канта, продолжается позитивистской традицией и имеет противоположным полюсом антисциентизм. Их противоборство, поЖ., составляет важнейшую черту панорамы европ. философии XX в. и может быть преодолено лишь возрождением влияния томизма.

ЖИРАР (Girard) Рене (р. 1923) франц. литературовед, антрополог, философ. Преподавал сравнительное литературоведение в амер. унтах, в 80 е годы -- проф. Стэнфордского унта. Мышление Ж., несмотря на свою традиционность, и даже консервативность, сближается в некоторых ключевых пунктах с постструктурализмом* -- это касается проблематики репрезентации и мимесиса, новая теория которого лежит в основании всей «фундаментальной антропологии» Ж. «Религиозное» (священное, жертвенное) Ж. считает основанием всякого культурного и социального строя. Социальный строй, по Ж., возникает благодаря разрешению «жертвенного кризиса» -- войны всех против всех -- после принесения так называемой «заместительной жертвы». Это реальное, «основывающее», согласно Ж., событие воспроизводится затем в ритуалах с целью предотвращения подобного кризиса в будущем. Все виды ритуалов, а также социальных запретов Ж. относит к механизму «заместительной жертвы». Это замещение, по Ж., имеет двойной характер: сначала «изначальная жертва» заменяет всех «братьевврагов», которые сражаются друг с другом в обществе, находящемся в состоянии кризиса, а затем ритуальная жертва замещает изначальную. Замещение регулируется механизмом мимесиса. Подобно насилию, мимесис может быть как смертельно опасным, так и благотворным. Так, например, Ж считает, что «единодушное насилие» над жертвой кладет конец жертвенному кризису.