Традиционная культура: сущность и существование

Мифология Гондваны имеет иные доминирующие мотивы. Там преобладают магические сюжеты при полном отсутствии событий глобального масштаба: творение, потоп, разделение на добро и зло. Локализация этой мифологии - Австралия, Папуа Новая Гвинея, Африка.

В лавразийской мифологии и мифологии Гондваны встречаются как перекрестные мотивы, так и исключения. М. Витцел полагает, что это признак еще более архаичного мифологического пласта, и возводит его к пра-мифологии Пангеи. Он рассматривает изучение мифологии как один из важнейших методов антропологии наряду с генетикой, лингвистикой, археологией, изучением жестов, цветовых и музыкальных вкусов разных народов. Вкупе эти методы позволили бы проверить идею моно происхождения человека из Африки. В данной работе мы не ставим такую фундаментальную задачу. Это по силам только коллективу исследователей. Мы хотели бы на примере ИЕ народов рассмотреть динамику ТК.

5.1 Антиномии индоевропейской традиционной культуры

Жозеф фон Гёррес (1776-1848) под влиянием открытых в его время древнеиндийских текстов выдвинул тезис о том, что Индия является колыбелью европейской цивилизации и что именно там можно обнаружить корни всех мифологических и религиозных традиций. Поскольку ВК сохранилась лучше других древних культур, следует предположить, что там наиболее успешно осуществлялась трансляция культурных ценностей.

Следы влияния индоарийской культуры находят в Малой и Передней Азии - «миттанийский арийский язык». В документах из Миттани (Северный Ирак, Сирия), Нузи, Алалаха, Эль-Амарны и Богазкёя содержались следующие индоарийские имена, коневодческие термины:

bahuvrIhi (bahu - большой), tatpuruSa (этот человек) - составные слова;

Indarota - в РВ indrota означает «поддержанный Индрой»;

Sumla - санскр. sumAla, «с прекрасными венками»;

Artaumara - санскр. Rta (священный порядок), smar (вспоминать);

Turatta - санскр. duSratha («тот, чья колесница приносит вред врагам»), или санскр. daSaratha («тот, кто в битве подобен десяти колесницам»);

Brasna - санскр. vIrasena («тот, у кого войско героев»);

Sutarna - санскр. suta (возница; выжатый сок сомы), raNa (наслаждение), sutaraNa из РВ («легкопроходимый»);

Bardawa - санскр. vArddhAZva (сын vRddhAZva);

Saumati - санскр. saumati (сын Сумати);

wartanna (круг для тренировки коней) - санскр. vartana (путь, поворот);

aika (один) - санскр. eka

t(i)er(a) (три) - санскр. tri;

panza (пять) - санскр. (paN~ca);

atta (семь) - санскр. sapta;

nawa (девять) - санскр. nava;

awaanni (тренер) - санскр. azva (конь), zalm (утомлять);

paprunnu (коричневый) - санскр. pinkarannu (рыжий)

Mitrail - санскр. mitra;

Uruwanail - санскр. varuNa (ср. «Уран»);

Indara - санскр. indra;

Naatianna - санскр. nAsAtyA.

У касситов встречается имя бога Солнца uriaa (санскр. sUrya), у хеттов имя бога огня Akni (санскр. agni), у царей Передней Азии выделяют имена богов Aura (санскр. asura) и Jami (санскр. yamI).

Индоиранское родство реконструируется прежде всего через анализ РВ и Авесты. Авеста - священный текст ИИ, мигрировавших на территорию Древнего Ирана в середине 2-го тыс. до н.э. Значительная часть Авесты была составлена пророком-реформатором Заратуштрой между X-VI вв. до н.э. Форма и содержание текстов настолько похожи, что выглядят как разные версии одного произведения. Они по сути являются ритуальной поэзией, соотносящей мир людей и мир богов и исходящей от религиозных гениев. Помимо сходной направленности произведений есть и ряд содержательных соответствий. Похоже описание получения ритуального напитка сомы (ав. хаомы), обожествление огня, Солнца; Зороастр рождается из капель священного напитка - нектара, а в РВ (7.33.9-14) говорится о несколько подобном рождении Васиштхи. (см. табл. 9).

Таблица 9

Города в бассейне Инда уже давно торговали с ближними (Белуджистан, Раджастан, Иран, Афганистан, Тибет) и дальними странами, такими, как Месопотамия. Ее достигали морем, о чем говорят раскопки портовых сооружений в Лотхале, штат Гуджарат, позволяющие понять, что индоарии были неплохими мореплавателями). При раскопке Шумера, в слоях, датируемых 2300-2000 лет до н.э. найдены индийские печати и некоторые предметы. Возможно, что упоминаемая в шумерских текстах страна «Мелуха», находящаяся за морем, и есть страна индоариев. Как и в случае с другими странами, мы имеем редкие свидетельства того, чтобы Шумер экспортировал что-либо в Индию.

Четырнадцатый век до н.э. отмечен в Египте деятельностью фараона-реформатора Аменхотепа IV, принявшего имя Эхнатона (т. е. угодный Атону - богу Солнца). Произошло усиление этического элемента в древнеегипетской религии эпохи Нового Царства. Именно тогда появляется гл. 125 «Книги мертвых» с ее идеей нравственного суда. «Негативная исповедь» на суде в Чертоге двух истин гласила: «Я не совершал несправедливостей против людей; я не был жесток к животным; я не совершал грехов в Месте Истины... я не был безразличен, видя зло; я не отнимал ничего у бедняка; я не нарушал божественного запрета; я не вредил служителю в глазах его хозяина; я не отравлял; я не заставлял никого рыдать; я не убивал; я не приказывал убивать...». Нарушения этого морального кодекса карались моральным судом.

Императора Эхнатона (Аменхотепа) часто называют первым монотеистом, так как он установил поклонение божественному началу во множестве воплощений. Им стала монотеистическая троица Ра-Птах-Амон. Его реформы можно объяснить как возрождение некоторой еще более древней традиции, возможно, постведийской. Письма из Амарны свидетельствуют, что Эхнатон был связан через своих родителей и жену с миттанийцами, которые имели ИЕ пантеон богов и говорили на языке, близком к санскриту.

Некоторые параллели наблюдаются в представлениях о мире у египетских жрецов и брахманов: переселение души, цикличность времени, космогония. Геродот писал: «Египтяне также стали первыми учить о бессмертии человеческой души. Когда умирает тело, душа переходит в другое существо, как раз рождающееся в тот момент. Пройдя через [тела] всех земных и морских животных и птиц, она снова вселяется в тело новорожденного ребенка».

У египтян и вавилонян было распространено поклонение форме Господа. Антропоморфная статуя почиталась как сосуд божественного присутствия и освящалась после изготовления по строгим правилам. Ежедневно ей оказывалось служение: кормление, умащивание ароматическими маслами. Это служение выполняли жрецы, ибо только они могли заходить к Божеству. Сам фараон имел такую возможность раз в год, когда Божество готовили к прогулке по городу. Все вышеописанное храмовое поклонение с незапамятных времен существует в Индии и практикуется до сих пор.

В пуранах большое значение в понимании природы времени придается циклам (юги). Египтянам были известны космические циклы, заканчивающиеся потопом. Так, Платон пишет о том, что Солон, пересказывая события древнейшей жизни его народа, остановлен египетским жрецом, которому известно не только о потопе, бывшему 1000 лет назад, но и о потопе, который был еще 10 000 лет до этого.

Существуют также и некоторые космогонические сходства. Согласно гелиопольской космогонии, в начале был Хаос, который назывался Нун - бескрайняя, неподвижная и холодная водная гладь, окутанная темнотой. Проходили тысячелетия, но ничто не нарушало покоя: Первозданный Океан оставался незыблемым. Но однажды из Океана появился бог Атум - первый бог во Вселенной. Вселенную по-прежнему сковывал холод, и всё было погружено во тьму. Атум стал искать в Первозданном Океане твердое место - какой-нибудь островок, но вокруг не было ничего, кроме неподвижной воды Хаоса Нуна. И тогда бог создал Холм Бен-Бен - Изначальный Холм.

По гермопольской космогонии солнечное божество, осветившее землю, пребывающую во мраке, родилось из цветка лотоса, который вырос на Изначальном Холме. Согласно пуранам, Вселенная первоначально была наполнена водой. Брахма, вторичный творец Вселенной, рождается из лотоса. Выйдя из лотоса, Брахма осматривается во всех направлениях, но не может увидеть ничего, кроме тьмы. В конце юги дует ветер опустошения, вздымая огромные круговые волны и раскачивая лотос.

Историк математики А. Сейденберг после изучения геометрии египетских пирамид и зиккуратов Месопотамии пришел к выводу о том, что они были построены с помощью геометрии, использовавшей производные функции. Подобная геометрия могла быть заимствована из шулва-сутр, ведийских математических трактатов.

Несомненно, между древними культурами больше различий, чем сходства. Это можно объяснить тем, что по мере движения во времени региональный компонент культур начинает преобладать над ранними образцами. Среди различных космогонических представлений Древнего Египта можно различать те, которые архетипичны для многих культур и указывают на древнюю основу, заложенную какими-то цивилизаторами, и те, что возникли от людей, они наслаивались позднее.

Изменение в ценностно-смысловой линии поведения приводит к социальным и культурным сдвигам. Расселение индоарийского населения способствовало формированию крупнейших очагов цивилизации - в Иране, на берегу Ганги и на прочем ИЕ пространстве. Географическая и временная удаленность народов способствовала постепенному становлению самобытных традиций в этих регионах. Ведийская традиция продолжила свою преемственность в бассейне Ганги и стала генератором самых разных синкретических и реформаторских течений. При этом изначальный смысл трансценденции ВК своеобразно преображался и в реформированном посттрадиционализме, и в реформаторском традиционализме. Сама же трансценденция как «заданность абсолютными императивами» остается как сущность, изменяются лишь ее оттенки.

По мере заселения Средиземноморья, на одном пространстве оказались ахейцы, египтяне, пеласги, кельты, этруски, а позднее эллины и римляне. Современный идеал объединенной Европы долгое время формировался в особенностях многокультурной полифонии. Воздействие ВК на становление средиземноморского сообщества происходило в результате миграции ИЕ народов, диффузии ценностно-смысловой страты.

Выше уже говорилось о схожем социальном устройстве ведийского общества и кельтов, положении брахмана и друида, способе коммуникации сакральных знаний. В кельтском обществе наблюдается преемственность в родовых ценностях почитания предков. Центральный праздник в календаре кельтов - Симхайн (Halloween). Он отмечается по лунному циклу и заключается в подношении пищи умершим, которые приходят получить ее в этот день. В ВК почитание предков проводится в праздник Махалая, последний день лунного календаря. Существуют также сходства в поклонении богам, в картине мира, что еще ждет своего подробного исследования. Здесь мы вынуждены полагаться на скудные археологические находки и свидетельства античной литературы.

Торговые и культурные связи между античным миром и Древней Индией с IV в. до н.э. фиксировались документально. «Индика», труд Мегасфена, посла Селевка Никатора при дворе царя Чандрагупты, остается главным источником римско-эллинистических представлений об Индии. Известны также «Индики» Деймаха и Арианна. В качестве посла Мегасфен в течение ряда лет жил в Паталипутре. Это была самая развитая часть страны на тот период (долина Ганги).

Для античного мира и Индии было свойственно посвящать семь видимых движущихся небесных тел дням недели: (Aditya-bara [Солнце] - Solis dies - Sunday; Soma-bara [Луна] - Lunae dies - Monday, Lundi; Mangala-bara [Марс] - Martis dies - Mardi; Buddha-bara [Меркурий] - Mercurii dies - Mercredi; Brhaspati-bara [Юпитер] - Jovis dies - Jeudi; Sukra-bara [Венера] - Veneris dies - Vendredi; Sanaiscara-bara [Сатурн] - Saturni dies - Saturday).

Существуют свидетельства влияния Индии на Древний Рим. Между двумя странами шла активная торговля. На территории римского государства обнаружили древнеиндийские артефакты: ювелирные изделия, предметы роскоши, специи, монеты. В Индии были найдены римские изделия из стекла. Полагают, что в «Махабхарате» встречается название города Рим:

antAkhIM caiva romAM ca yavanAnAM puraM tathA |

dUtair eva vaze cakre karaM cainAn adApayan ||

«И [Сахадева], подчинил Антиохию и Рим, города яванов, и, через послов, заставил их платить контрибуции».

Рим упоминается как город яванов, покоренный Сахадевой во время его завоевания сторон света (диг-виджайа) к югу и западу от современной Индии. Слово, использованное в стихе, женского рода - romA. В других версиях Сахадева завоевывает что-то другое, Рима и близко нет. В разных редакциях «Махабхараты» варьируются:

romAN (мужской род, мн.ч.) - «романцы»;

rAmaM ca (RAma, вместо romA);

dAsaM ca = [возможно город по имени] Даса;

purIM ramyAM = [указание на первый город в строчке] приятный город;

rocamAnam = [указание на первый город] блистательный.

В соответствии с датировкой Ливия, Рим был основан примерно в 753 г. до н.э. В это время там доминировала культура этрусков, с их характерными обычаями (например, поклонение антропоморфным богам, кремация умерших и помещение их праха в двухъярусные урны). Этруски же в культурном отношении похожи на ионийских греков Трои и Финикии. По легенде, поселение на Тибре было основано Энеем, после которого следует Ромул через девять поколений, а через тринадцать следует Рем. Таким образом, Эней мог существовать около 1150 лет до н.э. (он бежал из разрушенной Трои около XII в. до н.э.)

Конечно, есть и противоречия в версии упоминания античных городов в «Махабхарате». До завоевания этого города (городов) Сахадева по тексту был в Южной Индии, включая современный Тамилнад, Кералу, Андхру и часть Ориссы. А сразу же после завоевания он отправляется с окружением в Бхарукаччха, что, возможно, и есть провинция Бхаруч (между Суратом и Бародой, штат Гуджарат). В сегодняшнем названии «бхару» сохранилось, а «каччха» (болото) редуцировалось до «ч». Болотистые местности до сих пор есть в Гуджарате, например, Большой Качский Ранн. Так что маловероятно, с одной стороны, чтобы Италия была где-то между Тамилнадом и Гуджаратом. С другой стороны, сам факт существования в «Махабхарате» названий, похожих на италийские города, вызвал у исследователей громадный интерес. Тем более, что «yavanAnAM puraM tathA» не обязательно связывать с «romAM», можно перевести через запятую: «И Рим, и город яванов…» Антиохия же основана Селевком Никатором в 301-300 гг. до н.э., что не совпадает с датировкой «Махабхараты».

Уже в средние века Мадхавачарья говорил о многочисленных интерполяциях в «Махабхарате». Однако, в критическом издании Сабха парвы «Махабхараты» Эдгертона включен именно стих с упоминанием «Рима» и «Антиохии».

В Южной Индии было найдено большое количество монет с изображениями Антония Пия (86-161), Марка Аврелия (121-180), что свидетельствует о налаженной торговле с Римом. Недалеко от Салоник в Греции в 1977 г. было найдено царское захоронение, которое, по мнению большинства исследователей, принадлежит царю Филиппу, отцу Александра Македонского. Интересно оно еще и тем, что в захоронении было найдено множество артефактов из Индии. Это означает, что предпосылки к межкультурным контактам были, учитывая, что римско-эллинистический мир относится к ИЕ страте так же, как и Индия.

Удивляться тому, что Рим и Антиохия присутствуют в «Махабхарате» можно в том случае, если мы считаем, что этих городов не было во времена «Махабхараты», в то время как сам текст ее датируется II-IV вВ.Н.э. (хотя сюжеты могут быть и более ранними).

Параллели между Энеем и Пандавами, Турном (царь рутулов, соперник Энея) и Дурйодханой, Латином и Дхритараштрой позволяют предположить, что Вергилий был знаком с «Махабхаратой», возможно, через Египет.

Были найдены изображения этрусков и римлян со знаками на лбу, напоминающими индийские тилаки, в одеждах, подобных дхоти. Популярные в ведийский период Индии сюжеты Кришна и Рама лилы находят на древнеримских артефактах с Апеннинского полуострова - на посуде и домашней утвари. На одной из ваз, выставленной в музее этрусков в Риме, можно обнаружить сцену из «Рамаяны», где Вали похищает Тару, жену его брата Сугривы.

Символическая характеристика вскрывает много параллелей не только между древнеиндийской и греко-романской мифологией, но также с норманнской и иранской. Общность индоарийцев с древнеиранскими народами обнаруживается при сравнении Авесты с РВ. При этом часто бывает полезна и другая ИЕ мифология, в том числе славянская и скифская. На основании этого сравнения мы можем говорить об индоиранской языковой и культурной общности.

5.2 Место славян в индоевропейской традиционной культуре

Особое значение представляет индентификация славян в ИЕ ТК. Интерес к происхождению славян неуклонно растет. Свидетельством тому является увеличение числа статей, авторских публикаций и монографий на эту тему. Положительно оценивая данную тенденцию, нельзя не отметить и рост дилетантизма в указанной проблематике. Одной из тем, подвергшейся наибольшей околонаучной и политической спекуляции, является родство ариев и славян. Вновь, как это уже было в конце XIX и начале XX вв., представители отдельных этносов, пытаясь доказать свою геополитическую значимость, выводят прародителей ИЕ семьи из своего локуса, как будто это позволило бы им претендовать на некую культурную гегемонию. Есть подобные тенденции и среди славяноязычных авторов. Украинский исследователь Ю.А. Шилов находит прародину ариев в Приднепровье, отечественный мыслитель А. И. Асов говорит об их первоначальном расселении на Севере, энтузиасты-археологи, делающие раскопки в Аркаиме, считают их выходцами из Южного Урала. Cреди специалистов стала даже ходить шутка: «Откуда ученый - оттуда и арии». Поэтому спорный вопрос о границах культурного влияния предков индоевропейцев не потерял своей актуальности. Он может быть решен на основании сравнения ценностно-аксиологических детерминант народов, знания о способе наследования их традиций.

Проблема генезиса славян опирается на древнейшие сведения о славянах, которые относятся к первым векам нашей эры. По свидетельству римских историков I-II вв. Плиния старшего, Тацита и александрийского географа Птолемея, славяне, известные римлянам и грекам под именем «венедов» или «венетов», были в это время «великим народом», заселявшим обширные территории к северу от Карпат и Дуная - вплоть до Балтийского моря. Известны также сообщения III-V вв., которые позволяют предполагать присутствие в это время славяноязычных племен на Среднем и Нижнем Дунае (Феофилакт Симокатта, Прокопий Кесарийский).

Однако, с большой долей уверенности можно утверждать, что упомянутые источники не являются древнейшими. Некоторые исследователи, занимающиеся историей праславян, находят сведения о народах, заселявших северные территории, в текстах РВ и Авесты (1-3 тыс. до н.э.).

Появившаяся еще в XIX в. теория об общих корнях славян и аpиев (об этом говорил А.Н. Афанасьев, сравнивая обряды тех и других), получила поддержку у многих видных ученых. Крупнейшие ученые-слависты XX в. - Б.А. Рыбаков, О. Н. Тpубачев, В.Н. Топоpов, И. И. Сpезневский - признавали общность двух народов. Все эти авторы провели колоссальную работу по анализу лексики русского и ИЕ языков, что позволило опереться на их фундаментальные исследования.

В приложении 2 мы приведим результаты сравнения ТК индоариев и славян. Они позволяют говорить о символической общности ариев и славян. Лингвистика свидетельствует о том, что мы едины по архаичным языковым структурам. Фольклористика позволила найти множество мифологических соответствий. Однако, с точки зрения ценностно-смыслового ядра, славяне не являются наследниками ариев.

До сих пор у нас мало ценностно-смысловых свидетельств о близком родстве славян и ариев, а еще меньше доказательств того, что места расселения северных славян есть истоки арийцев. Анализ возможных славяно-арийских текстов, семиотических параллелей позволяет сделать вывод либо о заимствовании славянами некоторых второстепенных ведийских идей и мифов, либо о постепенной утрате ценностно-смыслового ядра ВК.

Славянская культура, несомненно, принадлежит к ИЕ семье, но не на основании наследования ценностей и смыслов. Соответствия между двумя культурами позволяют говорить о возможном варианте культурогенеза по сценарию отпочкования одной из периферийных групп. В дальнейшем эта группа находилась в отдаленном географическом соседстве со своим источником и сформировала свой тип ТК.

Поиск индоарийских корней русской культуры через неоязычество, попытки реконструкции не только ее обычаев, дохристианских памятников, но даже и социальных форм (создание общин, реконструирующих языческий образ жизни) представляют разновидность исторических игр (в рыцарей, пиратов), так как ментальность таких обращений и общий фон реконструции все равно сохраняет посттрадиционный характер (трансцендирование без трансценденции). Ведийская модель ТК - это идеальное образование. Она существует там, где есть иерархия смыслов, высшим из которых задана трансценденция, а для ее достижения выстраиваются такие культурные средства, как этика ненасилия, целомудрия, аскетизма, бескорыстия, установка на самопознание. Время сводит топос и номос, а затем разъединяет их.

Сходные лингвистические и семиотические архетипы недостаточны для отнесения культуры к ведийской ойкумене. Решающим фактором выступают ценностная и мотивационная сферы, которые тесно связаны с сферой, ибо формируют у человека определенные установки и ценностные ориентации, в соответствии с которыми он либо принимает, либо отвергает вновь познанное, увиденное и услышанное. Именно ценностная сфера культуры дает человеку возможность самостоятельной оценки всего того, с чем он сталкивается в жизни, то есть делает его личность неповторимой. Ценности нельзя архивировать для последующего изучения. Эпоха посттрадиционной культуры характеризуется высмеиванием, отбрасыванием традиций как ненужного хлама, но она менее опасна времени будто-традиции - симулирования традиции за деньги, выставления ее как продукта купли-продажи. Именно такая инверсия губит больше традицию, нежели борьба с ней. Анимация ИЕ прошлого славян может служить привлекательной туристической или политической приманкой, но она далека от подлинного духа традиции.

Приведенные примеры показывают, каким образом ИЕ субстрат с течением времени дает новые формы культуры в Малой Азии и Средиземноморье. В настоящее время проводятся глобальные междисциплинарные разработки, подтверждающие возможность влияния ИЕ культуры на другие регионы мира. Факты близкого семиотического и смыслового соответствия древних культур приводятся в отношении египтян, кельтов, германцев, скандинавов, друзов, майа, ольмеков, инка (стоит ли упоминать всю Юго-Восточную Азию, Полинезию, Японию и Китай). Все это, несомненно, еще требует тщательной проверки.

Следует ли объяснять эти параллели межкультурным взаимодействием или существованием традиционной протокультуры? Была ли эта протокультура индевропейской (ведийской)? Была ли она лавразийской или гондванской? На настоящий момент об этом можно рассуждать лишь гипотетически.

Следует избегать опасности «панведизма», т. е. поспешного заключения о ведийских корнях мировых культур, сделанного на основании ложной этимологии нескольких слов. Так же как не стоит делать выводы о принадлежности к ВК лишь на основании сходства символов, лингвистических параллелей. Все это не так важно, по сравнению с наследованием идей, ценностей. Культура передается не по кровеносному принципу, а через трансляцию смыслов. ВК творится «здесь и сейчас», если мы задаемся ее иерархией смыслов. Базисной ценностью этой культуры является ненасилие, т. е. охрана жизни всех живых существ, а не только человека. Поэтому ненасилие в ВК понимается не в узком смысле выхолощенного пацифизма (как раз такое ненасилие и не свойственно ВК), а как активное действие, противостояние феномену «атма-ха». «Атма», помимо тела и ума, означает также и духовное «я», а «ха» - убийство. Сбережение жизни всего живого осуществляется для определенной цели - духовной эволюции. Из всех живых существ в ВК, конечно, особо охраняется человек, так как ему даны неординарные возможности для духовного прогресса. Веды будят человека на соматическом уровне сознания, предостерегают его от метафизического самоубийства (атма-ха), ставят его перед проблемой само-чтойности (атма-джигьяса).

В этой главе мы смогли прийти к выводу, что бытие ТК заключает в себе потенциальное ее небытие, диверсификацию и дивергенцию традиционных ценностей и смыслов. Можно предположить и обратное - небытие ТК таит в себе ее бытие. ТК тождественна вселенской возможности по конфигурации бытия. Аналогично видел проблему умножения традиционных миров Р. Генон: «Традиционной цивилизацией мы называем цивилизацию, основанную на принципах в прямом смысле этого слова, то есть такую, в которой духовный порядок господствует над всеми остальными, где все прямо или косвенно от него зависит, где как наука, так и общественные институты суть лишь переходящее, второстепенное, не имеющее самостоятельного значения приложение чисто духовных идей. В соответствии с общим ходом вселенского проявления, которое ведет от Единого к множественному, Первозданная Традиция распалась на ряд отдельных традиционных форм, каждая со своей системой второстепенных традиционных наук: алхимией, астрологией, нумерологией и т. д. Все эти науки носят символический характер, ибо учение, касающееся невыразимого, может быть преподано лишь с помощью соответствующих символов, служащих подспорьем для созерцания».

Таким образом, глава 5 высветила проблему гетерогенетики на примере ТК. Мы выяснили, что этот феномен обладает контурами однородности при эссенциалистском рассмотрении, однако, его процессуальный аспект свидетельствует о вариабельности и неоднородности. Современная культурологическая практика ищет ответ на вопрос о том, как сохранить культурное своеобразие и осуществлять органично процесс разумной культурной интеграции. В этой ситуации сохраняет свою актуальность дальнейшая разработка, как общей проблемы сущности культуры, так и конкретных подвижных ее форм для многостороннего раскрытия феномена ТК.

ГЛАВА 6 СТАТУС ТРАДИЦИОННОЙ КУЛЬТУРЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

6.1 Постмодернизм и неотрадиционализм как пост-традиция

Ранее мы выяснили, что ценностно-смысловое ядро ТК опирается на принципы иерархичности бытия, множественности уровней сознания, трансценденции как высшего смысла культуры. С точки зрения права, традиционной культурой называют такую форму организации жизнедеятельности, в которой сакральное право действует не только в общественной сфере, но и в частной. Наследование ТК опирается на нарративы, транслирующие обилие сакральных и профанных смыслов. В социальном измерении традиционное общество основано на категории дара, там также сильны фамилиальные связи. Поведение человека в ТК определено нормами, которые заданы сакральной традицией, религией или коллективом, являющимся носителем таких ценностей. В противоположность этому, посттрадиционная культура ориентирована не на следование генеральному смыслу сакральной традиции, а на обновление культурных смыслов или, возможно, внесмысловое существование.

Постмодернизм - это широкое культурное течение в рамках пост-культуры, объединяющее философию, искусство, эстетику, религию. В этом параграфе мы предложим обоснование сходства постмодернизма и неотрадиционных явлений. Общим для этих двух феноменов являются смешение стилей, эклектизм; отказ от построения системы, логико-категорической организации мысли и принятие внерациональной словесной текучести; отход от дихотомии духовное - телесное, священное - мирское, этическое - аморальное, истинное - ложное; антисистематизм; адогматизм; самоутверждение личности в свободе творчества.

Неотрадиционные явления образуют сложный калейдоскоп религиозных, политических, идеологических и околонаучных воззрений. К ним, в частности, можно отести движение New Age, провозглашающее вступление в эру Водолея и начало новой традиции, неоязыческие организации, альтернативные оздоровительные, психологические направления. Некоторые еще не имеют четких границ, находятся на стадии формирования. Мы взяли в качестве примера неотрадиционного движения неоиндуизм, который существует уже больше двух веков.

Генезис ТК этого региона способствовал выработке эклектичного термина для характеристики совокупности верований и практик со стороны соседей. Термин «индуизм» происходит от санкритского «синдху», что может означать «водоем, океан, река». Так арии назвали реку, образовывавшую западную границу их территории. Синдху дал греческое india и персидское hindu. Персы, в частности, именовали словом «Хиндустан» северную и центральную часть субконтинента, расположенного между Гималаями и горами Виндхья.

Социодинамика индоарийского общества привела к изменениям жизненных смыслов внутри. Отметим наиболее значимые тенденции: формализация ведийского ритуала, кристаллизация социальной памяти, монополизация брахманами права на спасение, распространение неортодоксальных путей спасения. В целом состояние индоарийского общества к концу I тыс. до н.э. можно охарактеризовать как постведизм, т. е. постепенное оставление Вед как источника идеи трансценденции. Начинает преобладать прагматическое отношение к миру. Все это сопровождается усилением внешнего давления. Походы персов, завоевание Индии мусульманами и дальнейшая колонизация Британской империй приводят к называнию постведизма уже термином внешним. Еще персы стали именовать разнородное население, а вместе с ним и различные культурные практики, к востоку от реки Инд, термином «хинду», тем самым закладывая принцип понятийного эклектизма в отношении этой традиции. Термин «индуизм» до сих пор неразборчиво объединяет всю совокупность обрядовых практик, ритуалов и философско-религиозных течений, основанных на наследии Вед.

Неоиндуизмом стали называть колониальные и постколониальные направления индийской мысли, ставящие своей целью апологетику Индии и её самоактуализацию через применение своего философского наследия в области ценностей и смыслов. В отечественной индологической традиции термин «неоиндуизм» применяется по отношению к разнородным реформаторским движениям, генетически связанным с Индией. Среди таких неоиндуистских движений оказываются часто несхожие между собой «Брахмосамадж», «Миссия Рамакришны», «Общество божественной жизни», а также такие представители, как Раджниш, Махариши, Анандамурти, Нирмала Дэви, Саи Баба, Чинмой, Вивекананда, Ауробиндо. А.А. Ткачева объединяет двух последних в «универсалистский индуизм»: «Эта разновидность религии родилась как движение духа, как поиск определенной мировоззренческой платформы и идеологии, адекватной задачам национального возрождения и освободительного движения, родилась среди индийских интеллектуалов, озабоченных проблемами будущего своей цивилизации».

Сам факт модернизации не является, однако, еще достаточным, чтобы называть какое-либо течение с приставкой «нео», особенно, если обновление непротиворечиво той традиции, в которой функционирует это течение. Иначе, учения Шанкары, Мадхавы, Рамануджи, Чайтаньи также следовало бы отнести к неоиндуизму, сославшись на их новации. Ведь во всяком учении присутствует некоторая динамика.

Модернизация культуры представляется регрессом, если результатом ее является форматирование ценностно-смыслового ядра. Сосуществование традиционных анклавов в индустриальном обществе - обычное дело, равно как и модернизированных анклавов в традиционном обществе. Все это составляет современный коэволюционный котел культуры.

СМИ имеют тенденцию определять как неоиндуизм любое учение, пришедшее из Индии в XX в. в Европу. То, что западные люди начинают следовать учениям адвайтизма, вишнуизма (кришнаизма), тантризма, шактизма, шиваизма заставляет называть эти направления неоиндуизмом. «Неоиндуизм» применим к индийскому экспорту религии и философии настолько, насколько в конкретных направлениях осуществляется отход от традиции, её реформа в сторону уже вышеуказанных черт пост-культуры. При трансплантации ценностно-смыслового ядра традиции на инокультурную почву аффикс нео- не отражает суть явления. Так, активизация деятельности вишнуитских и шиваитских течений в Европе и Америке может быть связана с их внутренней динамикой развития, с процессами глобализации. Если изменения, привнесённые руководителями подобных организаций, носят структурный характер, но при этом сохраняются ортодоксальность и приверженность традиционным религиозным догмам (санитарно-гигиенические нормы, вегетарианская диета, сексуальные табу и пр.), то это отличает подобные движения от подлинного неоиндуизма, имеющего иные признаки: уход от авторитета, ценность жизненной свободы, бесформенность, антирациональность, радикализм в области своей традиции, готовность её менять ради самореализации.

Догматика традиционных ведийских учений открыта к некоторым модификациям. Об этом свидетельствует само существование литературы преданий наряду с литературой откровения. Традиция адаптируется к современным условиям через учителей, следующих в преемственности друг за другом. Ученик живет рядом с духовным учителем и получает от него не только знания (самбандха), нормы (абхидхея), но и ценности, смыслы (прайоджана). Это впоследствии помогает отбирать все жизнеспособное, делать ценностно-смысловой экстракт ВК. Такой метод наследования ВК называется «парампара» - «от одного к другому». Поэтому вслед за Ведами появляется литература, следующая ведийской традиции, которая может быть не обязательно написана на санскрите.

Однако, открытость традиции для модернизации не всегда означает, что может быть изменено ее ценностно-смысловое ядро:

- вера в закон моральной причинности (карма);

- признание перевоплощения души, цикличного космического миропорядка;

- принятие духовных авторитетов;

- вера в «шабда прамана» - откровение Вед как средство познания;

- признание форм социально-духовной стратификации общества (деление на варны и ашрамы),

- спасение, как цель религиозной практики.

Отрицание этих положений, усиление мистицизма, посттрадиционалистские тенденции помещают новое религиозное движение в категорию неоиндуизма. С индуизмом такое течение связывает лишь происхождение основателя и обращение к элементам индийской философии.

Представители неоиндуизма пришли к такой новационной версии индуизма вследствие процесса глобализации, наступления эпохи пост-культуры, пост-традиции. Посттрадиционализм - общечеловеческое явление, имеющее место не только на Западе, но, как мы видим, и в Индии. Если обновленческие идеи не выходят за рамки традиции, не посягают на её основные догматы, то еще рано причислять движение к неоиндуизму. В то время как представителей, связанных с индуизмом лишь номинально, действительно лучше именовать «неоиндуизмом». Они настаивают, что моральный облик не имеет ничего общего с открытием божественного, самопознанием. В жизни представителей неоиндуизма можно увидеть примеры мистификаций, PR-технологий, шокирующего сексуального поведения.

Потребность в учителе, передающем знания мистическим путем, неоиндуистскими направлениями признается вследствие невозможности дискурсивного познания истины. В них учитель остается как мистический символ. Показательно, что гуру-коммерсанты стали, прежде всего, востребованы именно в западных странах, а не в самой Индии. Поэтому, неоиндуизм явление чисто западное, это адаптация индийского мистицизма и философии для потребителя пост-культуры, индуистская «постмодернистская теология» (Х. Кокс).

Все эти представители разделяют главную характеристику постмодернизма - его эклектичность, признание равноправия разных стилей, направлений, возможности их смешения, принципиальная адогматичность. Не является ли открытость признаком, унаследованным неоиндуизмом от индуизма? Так называемый релятивизм индуизма, выраженный в расхожем выражении «ята мата тата патха» (сколько мнений, столько дорог) является не более, чем поговоркой. Ортодоксальные даршаны (школы) известны своей принципиальностью, а традиция спора в Древней Индии вошла в историю тем, что побеждённый должен был принять точку зрения противника. Нечёткость границ, признание истинности противоречивых утверждений - это скорее признак эпистемологии посттрадиционной культуры, частью которой и выступает неоиндуизм.

Следующее, что, пожалуй, объединяет не в меньшей степени этих мыслителей - это утверждение абсолютной ценности свободы жизни человека. Если в классических школах индийской философии свобода понималась как освобождение от физической телесности (мокша), то здесь свобода - это состояние в самой жизни, самоценное и не обусловленное догмами.

Отсутствие сколь либо серьезных трений между индуизмом и неоиндуизмом объясняется характером древнеиндийской мысли, направленной больше на позитивное движение в рамках своей традиции, нежели на борьбу с еретиками. Однако, эпатаж общественных норм, по каким бы причинам он не осуществлялся, не является новым для этой традиции. В разных частях Индии время от времени объявлялись пророки с нестандартным поведением, экзальтированные святые и «боголюди». Показательно в этом отношении то, как Р. Генон характеризует миссионерские начинания Свами Муктананды, Свами Чинмаянанды, Свами Девананды как «восточные только по названию, если не считать немногих, сугубо внешних признаков, рассчитанных на то, чтобы заинтриговать любопытствующих и привлечь дилетантов, спекулируя на их пристрастии к экзотике самого дешевого свойства».

У истоков реформации индуизма стоял Раммохан Рай (1772 - 1833), критиковавший некоторые его догматы (политеизм, поклонение изображениям божеств), а также обычаи индуизма. Тенденции к радикальной реформе индуизма отмечают еще в этот период. Основательно проштудировавший христианские тексты Р. Рай планировал обосновать упанишады с точки зрения чистого деизма.

А.А. Ткачева считает, что симптомы нарастания адаптирующихся к современным условиям религиозных движений характерны, прежде всего, для 70-80-х гг. ХХ в. Действительно, начиная с 60-х гг. мы наблюдаем увеличение интереса к восточному мистицизму на Западе, однако, это обусловлено не экспансией индуизма, а, скорее, поиском западной мыслящей молодежью альтернативных образов жизни. Для кого-то такой альтернативой стала богемная жизнь хиппи, а кто-то нашел «свое» в ашрамской жизни под руководством харизматического лидера. Если бы причина в популярности индуизма действительно исходила только с Востока, то тогда мы бы имели крупные очаги распространения индуизма еще в конце XIX в., когда разные ачарьи направляли своих учеников проповедовать на Запад. Уникальная ситуация подъема интереса к индуизму и неоиндуизму сложилась лишь к 60-м гг. ХХ в., когда западная молодежная культура была охвачена аксиологическим кризисом. Особенно быстро приобретал своих последователей неоиндуизм, поскольку в нем совмещаются и претензия на мистицизм (импонировавший антисциентистским устремлениям молодежи), и открытие внутреннего знания, совмещающееся с контртрадиционализмом и самоактуализацией.

В силу индивидуальности проповедников и учителей, подчас сложно провести разграничительную линию их отношения к традиции. Многие лидеры, видимо, сознательно не дают однозначного ответа на вопрос об их отношении к реинкарнации, карме, делению общества на варны и ашрамы, положению Бога и Вед. Так, Рамакришна в некоторых случаях говорил о том, что греховность человека есть результат дурных поступков в предыдущих рождениях, а в другом, на вопрос о том, принимает ли он доктрину переселения душ, отвечает: «Да, говорят, что-то вроде этого существует. Как можем мы понять пути Господни своим ограниченным умом?».

Более решительно Рамакришна высказывается против незыблемости авторитета священного текста. Брахман оскверняется словом, если его описывать, поэтому Веды, пураны, упанишады, тантры, классические философские системы Индии несут на себе печать осквернения. Это очень характерная черта неоиндуизма - упрощение обращения индивида к Богу, и она присутствует в учении Рамакришны.

Другой посттрадиционный ход движения его мысли, не менее характерный для других реформаторов неоиндуизма - антикастовость. Однако и здесь характер его выступления против разделения людей двойствен. Кастовые различия стираются, когда человек постигает и проникается Богом.

Последователь Рамакришны Вивекананда в большей степени «неоиндуист», нежели его учитель. Его идеи раскрепощения человека, антропоцентризма и даже некоторый сентиментализм, нехарактерны для аксиологии трансценденции Индии: «Мы слуги того Бога, которого незнающие зовут человеком», «Я не верю в Бога или религию, которые не могут утереть вдовьи слезы или дать сироте кусок хлеба».

Вивекананда выступает против поклонения сверхъестественным существам. Религия для него имеет идеал общественно значимый, в котором нет места таинственному и мистическому. Самопожертвование для Бога у Вивекананды понимается как служение человеку, выражающееся как альтруизм, патриотизм, борьба за мир, развитие системы образования, передовой технологии, ликвидация бедности, неграмотности (последние положения относятся особенно к Индии).

За Дж. Кришнамурти (1895-1986) закрепился образ человека, отказавшегося от роли Учителя и Мессии, вместе с тем его длительная наставническая деятельность позволяет вынести некоторые суждения о нём, как о представителе неоиндуизма. Кришнамурти был противником логического метода, системности, его подходом являлось озарение, попытка непосредственного видения истины, он считал подчинение авторитету вредным и не видел заданных путей постижения истины. Сколько религий - столько тюремных клеток. Необходимо освободить человека от догм, условностей: «Знания, вера, убеждения, умозаключения и опыт - всё это препятствия для истины». Полнота человека - в его пустоте. Теории только создают препятствия. Есть только жизнь и реакция на неё, и это - истина. В этих суждениях ясно улавливаются пост мотивы абсурдности, иррационального, бессистемного, парадоксального: «Искать истину - значит отрицать истину», «Никакой идеологии - тоже идеология». Кришнамурти выступает против норм, стандартов, дисциплины, формы. Человек, пустой изнутри, ищёт внешних форм - искусство, красоту и тем самым бежит от себя. В своей жизни Дж. Кришнамурти последовательно заставил своих поклонников пережить крушение их надежд, связанное с его мессианством, распустив теософский «Орден звезды», организованный для Учителя Мира А. Безант.

Вместо обоснованного ответа на философские вопросы о смысле жизни учитель предпочитает отвечать метафорически: «Жизнь… зелёный листок, и увядший листок». Исходя из этого и других признаков, Г. С.Померанц также приходит к выводу, что способ мышления Кришнамурти импульсивен, «не укладывается в логическую систему и с точки зрения дисциплинированного ума крайне противоречив».

Ошо (Бхагаван Шри Раджниш (1931-1990) - один из ярких представителей неоиндуизма и пост-культуры. Он полагал, что важную роль в познании жизни играет личный опыт индивида и его самоутверждение: «Бог… создан Вашим воображением». Истина - вне конкретных форм, установок, вербальных формулировок, практик, логики, а её постижение осуществляется хаотическим, а не систематическим методом. «Чем больше вы погружаетесь в язык, тем больше мёртвым он вас делает… отбросьте все мантры, все техники. Позвольте существовать моментам без слов». Не только вербальная форма - вымысел и обман, конкретные традиции - это лишь временная форма, тексты - условны, в конечном счёте христианин должен забыть Библию, индус свою Гиту, последователь Ошо - то, чему учил Бхагаван: «У меня нет системы. Системы могут быть только мёртвыми. Я - бессистемный, анархический поток, я даже не личность, а просто некий процесс. Я не знаю, что я говорил вам вчера». Форма не важна как самому учению, так и объекту, Бог у Ошо - это всё, «…это то, что здесь и сейчас. Эти деревья, этот ветер, облака, это небо, вы, я - вот что такое Бог».

Нет ни формы, ни метода познания, есть только то, что есть, а всё, что есть - это вымысел. Не стоит пытаться рационально осмыслить учение Ошо через призму какой-то традиции, так как оно - антирационально и антитрадиционно. Он призывает делать то, что исходит из чувства, течёт из сердца: «Никогда не следуйте разуму…не руководствуйтесь принципами, этикетом, нормами поведения». Если раджниешизм против рационально-логического познания, может, нужна вера? Нет, вера - это тоже барьер, должна быть просто жизнь. Поэтому это направление не является и эзотерическим. Тот, кто живёт, не заботится о приличии, не уважает общество, для него всё естественно (видимо, поэтому ашрамы Бхагавана становились объектом критики за антиобщественную деятельность: промискуитет, обвинения в правонарушениях и т. д.).

Своеобразна философия тела Раджниша. Вместо аскетики, изложенной в «Йога-сутре» Патанджали (ахимса - воздержание от насилия, сатья - правдивость, астейа - воздержание от посягательств на чужую собственность, апариграха - нестяжательство, брахмачарья - сексуальное воздержание), Раджниш побуждал последователей извлекать свои низменные желания и выплескивать их наружу в любой форме. Санньяси у Раджниша - это не традиционные аскеты, отрекшиеся от мира, а половые гиганты, не испытывающие никакой вины. Высшее состояние йогического транса у Раджниша заключалось в конвульсивных содраганиях, истерии.

Что касается данных противоречивых высказываний, которые Ошо называет «совместимыми несовместимостями», то в свете алогического подхода они не представляются чем-то необычным. Возможно, что Раджниш, ещё преподавая в университете Джабалпура, напрямую познакомился с предтечами постмодернизма, и они оказали на него своё влияние. На эту мысль наводят некоторые его высказывания, имеющие оттенок философии жизни: «Не задавайте философских вопросов… На них невозможно ответить. Не задавайте метафизических вопросов. Например, на вопрос «Кто создал мир?» нельзя дать ответ. Он абсурден… Задавайте личные, интимные, экзистенциальные вопросы». Признание важности личностного бытия, личной интерпретации, реализации собственного понимания продолжает тему самоутверждения. Ошо интересует только то, что говорит он сам, текст он применяет только, чтобы подтвердить свою свободу выбора - «Иисус, Кришна, Будда, Лао-Цзы - я приспосабливаю их к себе». Антидоктринерство оказалось близким и понятным его западным последователям, знакомым с неорганизованным, экзистенциальным познанием.

Можно говорить о свободном принятии Ошо разных элементов других учений, смешении стилей. Так, его утверждение о том, что он учит антидоктринальному, антифилософскому, антиинтеллектуальному опыту походит на сентенции дзэна: «Как быть: просто тому как быть. Тому как быть здесь и сейчас». Не следует считать, что он дзенец, в разные времена Ошо мог доказывать преимущество христианства, суфизма, хасидизма, даосизма, дзэна, тантризма над всеми другими практиками. Сам он называл свой эксперимент по смешению религий и философией уникальным и сравнивал его с составлением букета: «…цветок груб, аромат тонок… Вот что я пытаюсь сделать - свести воедино все цветы тантры, йоги, Дао, суфизма, дзэна, хасидизма, иудаизма, мусульманства, индуизма, буддизма, джайнизма…». Мы считаем, что эксперимент Ошо обусловлен не эвристической задачей. Скорее, это стилизация под традицию с целью подачи своего экзотического продукта - пепла былой традиции.

Ошо призывал быть открытым ко всему, в действительности же это направление неоиндуизма самое ограниченное, так как оно замкнулось на теологизации биологических потребностей. Независимая самоактуализация Дж. Кришнамурти и Ошо принадлежит современной ситуации пост-культуры и имеет все права называться неоиндуизмом. Они создают новый гуманитарный продукт, используя традицию как референцию для рекламы: «Тенденция симуляции ТК успела перекинуться и на те народы, которые к живой традиции стоят гораздо ближе, чем современные европейцы: используя наследие традиции лишь как приманку для туристов».

Таким образом, распространение профанной эзотерики есть пример псевдотрадиции и квалифицируется как явление западное по сути. Имитация полноценной традиции, использование ее в качестве коммерческой декорации - это то, что сближает пост-культурное пространство Востока и Запада. Объяснение феномену унификации культурных тенденций можно найти в становлении единого информационного и смыслового поля с прозрачными границами. Образование общей семиосферы обнажило базисный утилитарный интерес к миру, что и обусловило повышенный интерес к технике, как способу обретения счастья.

Альтернативное объяснение пост-культурной унификации коренится в глубинах самой традиции: направление современной цивилизации связано с особым циклом мировой истории - четвёртым космическим циклом, Кали-йуга. Первые три эпохи (Сатья, Двапара и Трета) по убыванию отходили от традиции, хотя по сравнению с нынешней ситуацией Кали-йуги, все они представляются идеальными. В эклектизме и всеядности, согласно этому объяснению, повинен не сам неоиндуизм, а эпоха, выпавшая на его долю. Следует отметить, что время в ведийской традиции - это не независимая субстанция Ньютона, не характеристика длительности состояний объектов и не атрибут массы материи Эйнштейна. Время здесь принимается активным преобразующим началом, волей Провидения.

Энтропия традиции вполне вписывается в естественно-научную и гуманитарную модель. Согласно второму постулату термодинамики, в закрытой системе более полезная энергия со временем превращается в менее полезную энергию. Р. Генон пишет: «…развитие всякого проявления с необходимостью предполагает всё большее и большее удаление от принципа». Р. Генон трактует современное состояние западного и восточного общества, а также его культуры как царство количества, отдаление от единого Духовного Принципа. Удаление происходит от традиционного типа культуры по направлению к состоянию, все более отклоняющему от традиционного, т. е. - пост-культуре. И неоиндуизм, и постмодернизм характеризуются контртрадиционным духом и выступают в данном случае частными процессами одной тенденции.