Терроризм в условиях глобализации как фактор политической деструкции: политологический анализ

Следует отметить, что в рамках международных отношений наблюдается значительное сопротивление самой идее о том, что государства могут быть виновниками терроризма, даже несмотря на то, что подавляющее большинство актов государственного насилия, особенно в отношении местного населения, в качестве цели определяет террор и приводит к гораздо большим жертвам, чем акты негосударственного терроризма. Часто считается, поскольку существование государства основано на его монополии на принудительную власть, то существует фундаментальное различие между терроризмом, совершаемым негосударственными субъектами, и насилием, совершаемым государством. Иными словами, государствам разрешается применять насилие, поэтому мы не должны называть его терроризмом. Подобная позиция не может быть принятой.

Тем не менее некоторые ученые не согласны с тем, что терроризм со стороны государств должен приравниваться к терроризму со стороны негосударственных субъектов. В. Лакер, например, утверждает, что «существуют основные различия в мотивах, функциях и последствиях между притеснениями со стороны государства (общества или религии) и политическим терроризмом. Приравнивать их, уничтожать - значит сеять смятение» Laqueur W. Reflections on Terrorism // Foreign Affairs. 1986. № 65. Р. 89.. Он также говорит о том, что включение государственного терроризма в исследования терроризма «сделало бы исследование терроризма невозможным, поскольку оно включало бы не только внешнюю политику США, но также Гитлера и Сталина» Laqueur W. No End to War: Terrorism in the Twenty-First Century. New York: Continuum, 2003. Р. 140..

Позиция В. Лакера свидетельствует, что его анализ терроризма основан на акторах, а не на действиях. Даже если мотивы, функции и последствия терроризма у государственных и негосударственных субъектов одинаковые, сам акт терроризма в первом случае таковым не является, поскольку основные характеристики терроризма должны подтверждать виновность государственного или негосударственного субъекта. Аргумент В. Лакера также служит укреплению предполагаемой моральной легитимности беспредельного государственного насилия. Он утверждает, что те, кто считает, что государственный терроризм должен быть включен в исследования терроризма, игнорируют тот факт, что «само существование государства основано на его монополии власти. Если бы оно было иным, государства не имели бы права и не были бы в состоянии поддерживать тот минимум порядка, на котором основывается вся цивилизованная жизнь» Ibid. Р. 237..

Б. Хоффман Hoffman B. Inside Terrorism. New York: Columbia University Press, 1998. Р. 34. придерживается аналогичной точки зрения. Он утверждает, что невозможно провести различие между государственным и негосударственным насилием, приравнивая невинно убитых со стороны государств и негосударственных субъектов; «игнорировать тот факт, что, хотя национальные вооруженные силы и ответственны за большее количество смертей и разрушений, чем террористы, они, возможно, никогда не стремятся добиться этого, представляя тем самым принципиальную качественную разницу между двумя видами насилия». Он утверждает, что это различие основано на историческом появлении «правил и принятых норм поведения, которые запрещают применение определенных видов оружия» и «запрещают различные тактики и запрещают нападения на конкретные категории целей». Он добавляет, что «террористы», напротив, «нарушают все эти правила». В этом контексте важным будет проведение различия между преступной деятельностью отдельных лиц, насилием со стороны государства и государственным терроризмом, тем самым оставляя за собой ярлык государственного терроризма для тех актов, которые на определенном уровне поощряются государством и имеют целью терроризировать более широкую аудиторию. Такая позиция, однако, опровергается подходом, при котором государственное насилие находится в легитимных рамках, что формирует институт государства и права, за которыми при совершении актов устрашения в отношении невиновных для достижения политических задач, в том числе и за пределами своего суверенитета, государства становятся таким же субъектом терроризма, как и террористические группы.

Государственный терроризм широко используется репрессивными режимами в качестве инструмента для сдерживания политической оппозиции. Использование терроризма государствами, которые в настоящее время считаются мировыми лидерами с точки зрения их демократических принципов и прав человека, как в прошлом, так и в настоящее время, редко признается и гораздо менее хорошо понимается. При этом использование терроризма этими государствами лучше всего понимается с точки зрения их более широких внешнеполитических целей. Следуя исторической традиции можно утверждать, что существует важная преемственность во внешней политике ныне могущественных либерально-демократических государств Запада, которая восходит к еще европейской колониальной эпохе. В частности, эти государства последовательно стремятся обеспечить доступ к ресурсам и господство над ними в государствах Юга. Там, где это необходимо, принуждение, в том числе с использованием государственного терроризма, подкрепляют усилия по достижению этих целей, особенно в тех случаях, когда более согласованные средства их достижения, как представляется, могут оказаться безуспешными. Что и можно наблюдать на территории юго-западных областей современной Украины.

Принуждение изначально доминировало в колониальной практике европейских держав, как в процессе колонизации, так и в рамках усилий по поддержанию контроля над завоеванными территориями, а также в раннем американском империализме. Империи, практикуемые европейскими постфеодальными государствами, были направлены на доминирование торговли и добычу ресурсов посредством эксплуатации труда коренных народов, а в некоторых случаях посредством доставки рабского труда с одной завоеванной территории в другой регион империи. Колонизаторы часто терроризировали коренное население для достижения своих целей. Например, колонизация Бразилии Португалией была связана с геноцидом 2 миллионов коренных жителей (80% населения), в то время как на территориях, оккупированных испанцами, была начата волна крайнего насилия в отношении коренных народов, которые отказались сдавать продукты питания. Это насилие имело преднамеренный эффект террора, при этом местное население было не только свидетелями насилия, но и объектом террора, чтобы поставлять ресурсы для избегания подобной участи Bethell L. The Cambridge History of Latin America. Vol. II. Cambridge: Cambridge University Press, 1984. P. 8-10..

Англичане, бельгийцы, немцы и французы были вовлечены в очень похожие практики в своих колониях в 1800-х годах, полагаясь на террор как средство достижения своих целей. К началу ХХ века британская держава добивалась такого же эффекта, используя воздушные бомбардировки. В ответ на восстание в Ираке в 1920 году были совершены 4008 полета и сброшено 97 тонн бомб на предполагаемых повстанцев, используя тактику ночных рейдов. При этом согласно официальной позиции властей, они должны быть безжалостной и неослабевающей силой, проводящей операции непрерывно днем и ночью, по домам, жителям, скоту и урожаю Glancey J. Our Last Occupation: Gas, chemicals, bombs: Britain has used them all before in Iraq [Electronic resource] // The Guardian. 19 April 2003. URL: http://www.guardian.co.uk/world/2003/apr/19/iraq.arts (date of access: 02.03.2018)..

В послевоенную эпоху несколько европейских держав использовали широко распространенные методы государственного терроризма при противостоянии в своих выживших колониях движениям за национальную независимость. Неизбирательные задержания и пытки широко применялись в Кении, находившейся под британским управлением, в 1950-х годах и во французском Алжире во время войны 1960-х годов Blakeley R. State Terrorism and Neoliberalism: The North in the South. Routledge Critical Terrorism Studies; London: Routledge, 2009. Р. 84-85.. Например, в Кении в 1952 году британцы объявили чрезвычайное положение в ответ на восстание движения Мау-Мау. Мау-Мау в основном состоял из Кикую, беднейшей и наиболее эксплуатируемой группы под британским правлением. Независимость их не была обеспечена до 1963 года, и в течение десятилетнего периода в основном Кикую подвергались крайнему насилию, массовым тюремным заключениям и пыткам. Официальные данные о задержанных составляют цифры около 78,000. Однако детальное исследование раскрытых сейчас рассекреченных документов указывает на количество как минимум в два, а скорее всего, в четыре раза выше Beckett I. Modern Insurgencies and Counter-Insrugencies: Guerrillas and their Opponents Since 1750. London: Routledge, 2001. Р. 125..

В начале ХХ века террористическая деятельность США была на подъеме. Они уже проявляли активность в войне 1901-1902 годов, направленной на то, чтобы поставить Филиппины под контроль США; война, в которой американские войска участвовали с применением пыток, изнасилований, расстрелов, повешений и систематического сжигания домов и деревень, все они были направлены на подавление поддержки повстанцев Welch R. American Atrocities in the Philippines: The Indictment and the Response // The Pacific Historical Review. 1974. № 43 (2). Р. 233-253. . Это был лишь небольшой спектр методов, которые будут использоваться в дальнейшем для продвижения интересов США и закрепления США в качестве глобального гегемона ко второй половине ХХ века. На протяжении «холодной» войны вмешательство США во всем мире было публично оправдано как необходимое для сдерживания коммунизма. Часто продвигался основной императив, связанный с проведением принудительных мероприятий, направленных на борьбу с антиподами развивающегося американского мирового порядка, в основу которого была положена всеобщая свободная торговля как американский стратегический приоритет Layne Ch. The Peace of Illusions: American Grand Strategy from 1940 to the Present. New York: Cornell University Press, 2006..

Официальные лица недвусмысленно указывали на экономические угрозы, создаваемые для США при избрании «левых» правительств, и часто заявляли, что вмешательство в поддержку репрессивных режимов будет служить капиталистическим интересам США. Так было в Гватемале в 1954 году, когда ЦРУ участвовало в перевороте, который вытеснил правительство Арбенца после того, как его программа экономических реформ включала экспроприацию земель, ранее оккупированных американской «Объединенной фруктовой компанией». Точно так же рассекреченные записки, касающиеся военного переворота в Чили, свидетельствуют, что ЦРУ было соучастником в его организации и что американское государство продолжало поддерживать последующую кампанию государственного террора. Эта кампания проходила параллельно с периодом интенсивной неолиберальной экономической реструктуризации, которая непосредственно служила интересам США.

Действительно, угроза американским инвестициям, создаваемая относительно мягкими экономическими реформами Альенде, была ключевым фактором для свержения его правительства, как было указано в записке Г. Киссинджера президенту Никсону: «Укрепление власти Альенде в Чили создало бы очень серьезную угрозу нашим интересам и положению в этом полушарии и повлияло бы на развитие событий и наши отношения с ними в других частях мира: инвестиции США (на общую сумму около миллиарда долларов) могут быть потеряны ... Чили, вероятно, станет лидером оппозиции нам в межамериканской системе, источником разрушения в полушарии и центром поддержки подрывной деятельности в остальной части Латинской Америки» Kissinger H. Memorandum for the President, from National Security Council Meeting, 6 November, Chile (National Security Archive, George Washington University, Washington DC, Document 2 of NSA Electronic Briefing Book 110)', (6 November 1970) [Electronic resource]. URL: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB110/chile02.pdf (date of access: 24.02.2018)..

Кампании противодействия (КП), проводимые местными военными и военизированными группами при значительной поддержке Вашингтона, были отличительной чертой спонсорства США государственного терроризма на протяжении всей послевоенной эры. Помощь США в области безопасности своим союзникам в нестабильных регионах была направлена на переориентацию сил безопасности от внешней обороны к внутренней безопасности, патрулированию населенных пунктов в целях борьбы с признаками политических беспорядков или подрывной деятельности. Компании противодействия формировали основу помощи США, десятки тысяч офицеров иностранных сил безопасности проходили подготовку на протяжении холодной войны в США и за ее пределами Blakeley R. Still Training to Torture? US Training of Military Forces from Latin America // Third World Quarterly. 2006. № 27 (8). Р. 1439-1461; Priest D. US Military Trains Foreign Troops // Washington Post. 12 July 1998.. Обучение США борьбе с повстанцами фокусировалось не только на разгроме вооруженных групп, но и на контроле над населением страны, в пределах которой находятся обучаемые, для нейтрализации признаков «подрывной» деятельности.

Так, в одном учебном пособии времен холодной войны, опубликованном армией США, четко говорится о так называемых «показателях повстанческой деятельности» включающих в себя деятельность политических организаций, которые настаивают на «немедленных социальных, политических или экономических реформах». В частности, силы Компании противодействия должны быть в поиске: отказов крестьян платить арендную плату, налоги или кредитные платежи или необычных трудностей в их сборе, увеличения числа артистов с политическим посланиями, фактов дискредитации судебной системы и полицейских организаций, характеристики вооруженных сил как врага народа, появления сомнительной доктрины в системе образования, появления многих новых членов в уже созданных организациях (профсоюзы, партии и т.п.), участившихся волнений среди рабочих, увеличения активности студентов против правительства и полиции, или в отношении групп меньшинств, иностранцев и тому подобного, возросшего количества статей или объявлений в газетах, критикующих правительство, забастовок или остановок работы, призванных выразить протест против действий правительства, увеличения числа петиций, требующих от правительства удовлетворения жалоб, распространение лозунгов, указывающих на конкретные обиды, организации кампаний по написанию писем газетам и правительственным чиновникам, осуждающим нежелательные условия и обвиняющим лиц, находящихся у власти DoD, Field Manual 30-21: Stability Operations Intelligence (Washington DC: US Department of Defense: Army). 1970..

Государственный терроризм фактически укрепляет монополию на законное насилие, осуществляемое государством, хотя в рамках норм права ясно, что некоторые акты государственного насилия не допускаются. Широкое распространение государственного терроризма может возникать в результате применения других форм государственного насилия, когда главной целью является не террор, а вторичные и зачастую желанные последствия.

Следует отметить, что как государственный терроризм, так и незаконное использование государством других форм насилия, преследуются международным правом. Тем не менее важно попытаться определить, когда государства используют незаконное насилие в качестве средства запугивания неограниченного количества лиц, выходя за рамки прямого воздействия на жертву насилия, тем самым совершая акт государственного терроризма. Это объясняется тем, что при этом они совершают не одно, а два тяжких преступления - незаконное применение силы и террористический акт. Если же в этом контексте опять затронуть украинский вопрос, то такие противоправные действия ежедневно находят свое применение на территориях Донецкой и Луганской областей Украины. Основным мотивом данных преступлений является попытка изменения политического выбора повстанцев посредством применения абсолютно террористических методов при полном отступлении от положений Международного гуманитарного права, применяемого при ведении боевых действий: это абсолютное насилие с применением авиации и артиллерии, наносящих неизбирательные удары по инфраструктуре мирных городов и иных населенных пунктов, не связанных с ведением боевых действий, создание обстановки полного хаоса и страха у граждан своей страны только лишь для того, чтобы достигнуть корыстные политические цели.

Следовательно, государственный терроризм включает в себя преднамеренные угрозы или акты насилия в отношении потерпевших со стороны представителей государства, или с угрозой применения такого насилия, когда сформирована атмосфера страха уже проведенными актами государственного терроризма, чтобы вызвать страх у определенных наблюдателей, которые идентифицируют себя с жертвой, так что целевая аудитория будет вынуждена рассмотреть вопрос об изменении их поведения в некотором роде.

Определить намерения государственных субъектов терроризма нелегко. А при их выявлении достаточно сложным является выявление их истинной мотивации. Часто цели таких лиц, в лучшем случае, будут неоднозначными. Это объясняется главным образом тем, что в большинстве случаев правительства стремятся скрыть масштабы использования ими методов терроризма, а когда такая деятельность подвергается опасности, она, как правило, оправдывается как «необходимые меры» или более благожелательно, как «действия полиции» Nicholson M. Opt. cit. Р. 31.. Получить данные об актах терроризма, совершаемых государствами, чрезвычайно трудно, поскольку они, как правило, не афишируют свою террористическую деятельность или намерения Chambliss W. State-Organized Crime The American Society of Criminology, 1988 Presidential Address // Criminology. 1989. № 27 (2). Р. 203-204; Gibbs J. Conceptualization of Terrorism // American Sociological Review/ 1989. № 54 (3). Р. 330.. При выявлении такой деятельности требуются значительные аналитические усилия для определения того, является ли такой акт государственным терроризмом, поскольку они вряд ли будут включены в основные массивы данных о террористических актах. Это также означает, что не всегда возможно сделать конкретные выводы о том, представляют ли собой определенные акты государственного терроризма. Особенно в условиях наличия значительных средств психологического и идеологического противодействия.

Политизированное гражданское общество всегда характеризовалось как угроза стабильности и, следовательно, как легитимная цель кампаний противодействия Stokes D. Global Energy Security and American Hegemony. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 2010. P. 62-74.. С точки зрения США «психологические операции» («psyops») рассматриваются как основная форма этих усилий, нацеленных на «местное гражданское население», включая развертывание программ, предназначенных для внушения сомнений и страха. Однако, если «psyops» потерпит неудачу, может возникнуть необходимость в более агрессивных действиях в виде жестокого обращения или даже похищений. Похищение и жестокое обращение с ключевыми вражескими гражданскими лицами может ослабить веру коллаборационистов в силу и мощь их вооруженных сил DoD Field Manual 33-35: Psychological Operations (Washington DC: US Department of Defense). 1962..

Важным примером антиповстанческих акций, как формы государственного терроризма, является операция «Феникс», в рамках которой ЦРУ ставило цель уничтожения инфраструктуры и руководства вьетконговцев. На самом деле она была связана с широким применением пыток и убийств, направленных на внушение страха гражданам, подозреваемым в поддержке повстанцев. При реализации «Феникса» проводились жестокие пытки с использованием изнасилования, электрошоковых пыток и других форм пыток и насилия, что документально подтвердил Д. Валентайн Valentine D. The Phoenix Program. 2nd еdition edn.; Lincoln: Authors Guild BackinPrint.Com, 2000. P. 85.. По данным ЦРУ, число погибших в рамках программы «Феникс» составляет около 20 000 человек. Правительство Южного Вьетнама число жертв определяет свыше 40 000 человек.

Программа «Феникс» была важным предшественником методов, используемых многими поддерживаемыми США латиноамериканскими государствами для обеспечения национальной безопасности во время холодной войны. В тех случаях, когда реформистские режимы были свергнуты, дружественные США силы были укреплены благодаря повышению уровня подготовки Компаний противодействия. Рассекреченные документы показывают, что американские военные были соучастниками развязанной в Гватемале после переворота кампании государственного терроризма в виде обширной военной подготовки и материальной поддержки, несмотря на то, что американскому государству было известно о широко распространенных нарушениях прав человека, совершенных против всех слоев населения Vaky V. Memorandum to State Department: Evolution of US Human Rights Policy in Argentina. National Security Archive, George Washington University, Washington DC, Document 13 of NSA Electronic Briefing Book 73, Part Two.(11 September 1978) [Electronic resource]. URL: http://www.gwu.edu/~nsarchiv/NSAEBB/NSAEBB73/780911.pdf. Действительно, 20 000 человек исчезли или были убиты поддерживаемым США режимом только в период с 1966 по 1976 год, при этом военная помощь США оказала значительное влияние на нарушения прав человека, которые имели место Tomuschat, Christian, Lux-de-Cotн, Otilia, and Balsells-Tojo, Alfredo 'Guatemala: Memory of Silence, Report of the Commission for Historical Clarification', CEH, (26 February 1999). http://shr.aaas.org/guatemala/ceh/report/english/toc.html (date of access: 13.09.2018). . Подобные кампании государственного террора характеризовали стратегии многочисленных поддерживаемых США режимов в 1970-х и 1980-х годах, наряду с укреплением экономических реформ, которые позволили бы большее проникновение США и других западных государств.

Также «чилийская модель» стала основой для возглавляемой США инициативы по развертыванию неолиберализации в Южном полушарии в последующие десятилетия Robinson W. Promoting Polyarchy: Globalisation, US Intervention, and Hegemony. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. P. 165-166., при этом восприимчивые местные элиты часто получали значительную политическую и материальную помощь со стороны США, чтобы оградить свою программу реформ от народных форм сопротивления. Принуждение, часто с использованием стратегии террора, было доминирующим средством, с помощью которого США установили контроль над ресурсами и рынками за рубежом во время «холодной» войны. Оно и сегодня продолжает составлять основу стратегии США в тех случаях, когда маловероятно, что развертывание «неолиберализма» будет происходить без сопротивления. Это отчетливо видно на примере Колумбии, которая получала огромные суммы военной поддержки США, проводя кампанию государственного террора, чтобы оградить капиталистические социальные отношения от сопротивления Stokes D. America's Other War. London: Zed Books, 2005.. Хотя помощь США определяется по-разному как антикоммунистическая, контрнаркотическая или антитеррористическая кампания, она, в первую очередь, предназначена для обеспечения процессов неолиберализации, особенно в нефтяном секторе. Так, подразделения, получавшие прямую американскую подготовку и финансирование, на протяжении десятилетий проводили устойчивую кампанию государственного террора, направленную против политиков, профсоюзных деятелей, церковных лидеров, правозащитников и общественных активистов. Пытки и исчезновения носили эндемический характер и конкретно были направлены на создание страха среди широких слоев населения The 'Sixth Division': Military-Paramilitary Ties and US Policy in Colombia [Electronic resource] / By Human Rights Watch. - New York: Human Rights Watch, 2001.The Social Psychology of Suicide Terrorism // ICT. URL: https://www.ict.org.il/Article/1233/The-Social-Psychology-of-Suicide-Terrorism (date of access: 08.12.2017)..

Следует отметить, что использование военизированных формирований и частных сил безопасности является стратегией, которую часто применяют государства, желающие скрыть свое участи в насилии. Использование военизированных формирований может также повысить степень террористического влияния, с которым сталкиваются целевые аудитории, помимо того, что является результатом собственно военного насилия. На примере конфликта на юго-востоке Украины, как раз факт использования проворенных «добровольческих» батальонов подтверждает эту идею о террористическом влиянии, создавая в массовом сознании ситуацию непонимания у гражданского населения основания и причинности их применения, так как назвать их военнослужащими достаточно сложно. Это во многом и порождает тот страх, что с гражданским населением ведет войну непонятная военизированная сила, не имеющая правового статуса ни в мирное, ни в военное время, не подчиняющаяся украинским законам и осуществляющая свою деятельность с признаками, свойственными террористическим организациям

Как отмечает М. Штоль Stohl M. The State as Terrorist: Insights and Implications // Democracy and Security. 2006. № 2. P.10., страх максимизируется за счет использования заведомо слабых групп, которые широко признаны в обществе и предназначены действовать в качестве агентов государства, но которые юридически ограничены таким образом, что не могут быть признаны как официальные органы. Хотя государства часто делают все возможное для того, чтобы скрыть свое соучастие в терроризме в отношении своего собственного или внешнего населения, тем не менее всегда есть объекты для подобных актов, права которых и нарушаются.

Права человека - это те права, которые все граждане имеют в соответствии с международным правом, как в мирное время, так и во время вооруженных конфликтов. Наиболее важными из них являются право на жизнь, запрещение пыток или жестокого, бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, запрещение рабства и подневольного состояния. Нападения на вооруженных комбатантов противника являются законными в ходе военных действий, однако некоторые акты тем не менее запрещены. К ним относятся убийства военнопленных или применение к ним пыток или других бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Они представляют собой незаконные акты государственного насилия, когда нарушаются законы, запрещающие такие акты; государства также могут быть виновны в государственном терроризме, если эти незаконные акты были направлены на запугивание более широкой аудитории или имели своим результатом причинение смерти. Международное гуманитарное право серьезным образом затрагивает вопрос о том, какие акты допустимы в ходе войны, когда могут возникнуть жертвы среди гражданского населения.

Нападения на гражданских лиц запрещены как Международным гуманитарным правом (МГП), так и Международным правом по правам человека (МППЧ) во время войны и мира. Вместе с тем в МГП признается, что жертвы среди гражданского населения могут быть вторичным следствием определенных действий, которые считаются законными в вооруженном конфликте. Поэтому МГП озабочен обеспечением того, чтобы при проведении таких операций предпринимались максимальные усилия по защите гражданских лиц, и обеспечением того, чтобы любые риски, сопряженные с гражданской жизнью, были соразмерны совершаемым актам. Это далеко не так просто в связи, например, с применением стратегических воздушных бомбардировок.

Законодательство ясно гласит, что не должно быть никаких отступлений от положений МГП, которые защищают право на жизнь и право на свободу от бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания. Таким образом, государственный терроризм существует только через незаконные нападения на отдельных лиц, которые государства обязаны защищать. В этой связи, как и в случае других форм государственного насилия, одним из ключевых элементов государственного терроризма является то, что он связан с актами, которые являются незаконными по международному праву. Когда негосударственные субъекты совершают такие акты, они считаются незаконными и бесчеловечными, но не менее бесчеловечно, если виновным является государство.

Независимо от того, затрагивает ли государственный терроризм действия, ограниченные небольшим числом жертв и ограниченной аудиторией, или же он направлен против гораздо более широких слоев населения, используемые методы всегда включают преднамеренные нападения на лиц, защищаемых международным гуманитарным правом. Такие методы включают похищение людей, исчезновения, произвольные или тайные задержания, пытки и другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания, убийства и массовые убийства. Все эти акты запрещены международным правом как в мирное время в соответствии с международным правом прав человека, например Конвенцией против пыток и Международным пактом о гражданских и политических правах, так и во время войны в соответствии с Международным гуманитарным правом, в частности Женевскими конвенциями.

В некоторых договорах МППЧ существуют разрешения на отступление от определенных обязательств в условиях чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации, но есть некоторые права, которые не должны быть нарушены. Вместе с тем отступления должны быть соразмерны существующему кризису, не должны вводиться на дискриминационной основе и не должны противоречить другим нормам международного права, включая нормы МГП. Некоторые права человека никогда не допускают отступлений. Среди них право на жизнь, свободу от пыток или бесчеловечного или унижающего достоинство обращения и наказания, запрещение рабства и подневольного состояния и запрещение ретроактивных уголовных законов. Но государственный терроризм предполагает отступление от одного или нескольких из них в отношении отдельного лица или группы, с тем чтобы вызвать страх у более широкой аудитории. Объектом незаконного нападения может быть гражданское лицо или вражеский комбатант, который был разоружен и содержится под стражей. Здесь особо следует подчеркнуть, что статус военнопленного на них не распространяется.

Поэтому государственный терроризм ничем не отличается от негосударственного терроризма по своим характеристикам. Общим для большинства определений терроризма являются три ключевых элемента. Во-первых, речь идет об угрозах или актах насилия, направленных против «защищаемой жертвы». Во-вторых, насильственный субъект стремится, чтобы насилие вызвало террор у некоторых категорий свидетелей, которые, как правило, отличаются от жертвы. В-третьих, насильственный субъект намеревается или ожидает, что запуганный свидетель насилия каким-либо образом изменит свое поведение Walter E.V. Terror and Resistance. Oxford: Oxford University Press, 1969..

Единственное различие между терроризмом, совершаемым государственными и негосударственными субъектами, заключается в агенте (субъекте), совершающем акт. Поэтому для того, чтобы акт представлял собой государственный терроризм, существует четвертый элемент: акт совершается агентами от имени или совместно с государством, включая полувоенных и частных агентов безопасности, против лиц, которых государство обязано защищать. Что прямо выделяет невоенный, освободительный или полицейский характер деятельности субъектов государственного терроризма, а именно ее террористическую направленность. Это имеет важное значение, поскольку помогает проводить важное различие между отдельными случаями преступной деятельности или государственного насилия, с одной стороны, и государственным терроризмом - с другой.

Государства часто используют насилие в отношении своего собственного или внешнего населения в качестве средства достижения своих политических целей. Насилие со стороны государства часто также представляет собой государственный терроризм, поскольку оно используется для внушения страха более широкой аудитории, чем непосредственная жертва насилия. Именно это отличает государственный терроризм от других форм государственного насилия. Это также помогает объяснить, почему большая часть насилия, совершаемого государствами против своего собственного или другого населения, также представляет собой государственный терроризм. Государства считают, что терроризм способствует достижению их политических целей. Но большая часть государственного насилия используется для принуждения населения к выполнению желаний элит, использующих насилие для того, чтобы вселить страх в аудиторию за пределами прямой жертвы насилия.

В целом, в государственном терроризме можно выделить две основные формы. Первая связана с мелкомасштабными операциями, направленными на конкретные цели, которые следует назвать ограниченным государственным терроризмом. Это включает в себя разовые события и мелкомасштабный террор, направленный против одной группы или сектора или серии мелких операций. Например, покушения на убийство могут предприниматься в отношении ведущих политических деятелей, особенно лидеров оппозиции, или, в случае государственного терроризма, в отношении лидеров других государств. В таких случаях целевой аудиторией являются союзники тех политических лидеров, которых предупреждают о рисках их продолжающейся политической оппозиции и деятельности. Примеры этого включают первоначальное использование исчезновения, незаконные и произвольные задержания и пытки, совершенные силами национальной безопасности латиноамериканских государств во время «холодной войны». В таких государствах, как Чили при Пиночете и Аргентина при военной хунте, изначально конкретные политические оппоненты, критические журналисты и профсоюзные лидеры исчезли, а их тела так и не были найдены. Следует отметить, что кампании ограниченного государственного терроризма часто распространяются на более общие усилия по терроризированию всего населения.

Конкретной целью таких актов было стремление посеять страх среди групп, критикующих политический режим. Но эти акты не просто осуществлялись внутри государства. В некоторых случаях эти государства могли нападать на граждан, находящихся в изгнании за рубежом. Это происходило в рамках таких программ, как операция «Кондор», в рамках которой разведывательные службы Аргентины, Бразилии, Уругвая, Парагвая и Чили сотрудничали в деле пресечения, задержания, пыток и иногда убийств лиц из одного государства или лиц из государств-партнеров, проживающих за рубежом Dinges J. The Condor Years. New York: The New Press, 2004; McSherry, J. Tracking the Origins of a State Terror Network: Operation Condor // Latin American Perspectives, 2002. № 29 (1). Р. 38-60.. Аналогичным образом, многочисленные покушения ЦРУ на убийство кубинского лидера Фиделя Кастро можно считать «ограниченным государственным терроризмом» McClintock M. Instruments of Statecraft. New York: Pantheon Books, 1992..

Вторая форма государственного терроризма заключается в том, чтобы внушить страх широким слоям населения. Это можно было бы назвать обобщенным или расширенным государственным терроризмом, предполагающим его использование в качестве инструмента для контроля над населением в мирное время или во время войны. В качестве примеров можно привести воздушные бомбардировки, массовые задержания, допросы и пытки. В прошлом государства осуществляли для этих целей конкретные программы. Военные стратеги утверждают, что воздушные бомбардировки были направлены на атаку стратегически важных целей. Это также могло включать нанесение ударов по гражданскому населению с целью запугивания населения, с тем чтобы спровоцировать определенную политическую реакцию.

Однако даже в этих случаях государство по-прежнему должно нести определенную ответственность за действия своих представителей. Будет ли понятно то, что государство санкционировало этот акт и, следовательно, было причастно к государственному терроризму через своих агентов, может зависеть от того, как государство отреагирует впоследствии на определенный теракт. Если государство не осуществляет судебного преследования в полном объеме и не выплачивает компенсацию жертвам, а также если государство пытается каким-либо образом оправдать эти действия, то государство потворствует действиям этого лица. Поэтому можно утверждать, что государство было соучастником.

Поэтому в целом задача исследователей должна состоять в определении того, можно ли квалифицировать акты насилия со стороны представителей государства как государственный терроризм, и когда акты государственного терроризма являются частью более широкой, институционализированной политики. Как и в случае других злодеяний, имеется мало доказательств того, что такие акты были санкционированы государством. В этой связи часто исследователи и сталкиваются со значительными трудностями в определении мотивов и возможностей совершения злодеяний. Но преодолеть некоторые из этих проблем возможно, поместив конкретные акты государственного насилия в гораздо более широкий контекст восприятия государственного терроризма.

4.3 Особенности проявлений терроризма в условиях глобализации: ядерный терроризм, киберртерроризм, религиозный терроризм

В условиях эволюции глобализационных социально-политических процессов трансформация сущности терроризма выделяет наиболее опасные формы, оказывающие воздействие на динамику этих процессов. Помимо классического политического терроризма, являющегося методикой борьбы экстремистских организаций, и в условиях глобализации принимающего формы цивилизационного противостояния, происходит формирование и глубокая содержательная трансформация таких проявлений терроризма как терроризм, ядерный терроризм, киберртерроризм, религиозный терроризм.

Ядерный терроризм представляет серьезную угрозу национальной безопасности, что наглядно продемонстрировано 11 сентября 2001 года «Аль-Каидой», когда были совершены нападения на Всемирный торговый центр и Пентагон. Эти удары выявили уязвимость современной критической инфраструктуры, к которой могут быть отнесены и ядерные объекты, перед террористическими угрозами и подчеркнули реальную возможность того, что террористические группы могут использовать также и ядерное оружие против любого государства мира. В частности, подтверждением этого является то, что террористическая организация в состоянии произвести подобные удары по атомным электростанциям с еще более разрушительными последствиями. Более тревожным представляется и то, что «Аль-Каида» стремилась приобрести ядерные материалы - плутоний или высокообогащенный уран, а также провести необходимые научные экспертизы, связанные с созданием ядерного оружия, предположительно для совершения взрывов на гражданских объектах Al Qaeda bought nuclear weapons [Electronic resource] // Rediff.com. 22 Mar. 2004. URL: http://www.rediff.com/news/2004/mar/22mir.htm; Warning over al Qaeda nuclear weapons fear [Electronic resource] // Daily Mail. 24 May 2005. URL: http://www.dailymail.co.uk/pages/live/articles/news/news.html?in_article_id=349848&in_page_id=1770; 356. Al-Qaeda's Nuclear Ambitions [Electronic resource] // Economists for Peace and Security. 2005. URL: http://www.epsusa.org/publications/newsletter/june2005/alqaeda.htm (date of access: 18.03.2006)..

Распад бывшего Советского Союза привел к оживлению «черного» рынка радиоактивных изотопов, включая долгоживущие материалы, которые могли бы стать эффективными взрывчатыми веществами для ядерных боеприпасов. По мнению должностных лиц Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), существует значительное количество как подтвержденных случаев незаконного оборота урана (любого обогащения) или плутония, так и иных видов радиоактивного материала.

В настоящее время точка зрения о значимости ядерного терроризма в трансформации современных политических процессов меняется. В прошлом аналитики рассматривали ядерный терроризм как маловероятное явление. Но сегодня появилась новая порода террористов, движимых религиозными, а не политическими целями. И они, как представляется, меньше озабочены возможностями появления в результате их деятельности большого количества жертв. Поэтому такие группы как раз и могут использовать ядерное оружие, если им будет предоставлена такая возможность. Это во многом определяется тем, что террористические группировки, обладающие ядерным потенциалом, могут иметь квазигосударственный характер и опираться на престиж, связанный с владением этим оружием как средством манипуляции позицией, как государства, так и мирового сообщества с целью совершения ими политических уступок.

При этом следует учитывать и то, что на риторике ядерного терроризма, его угрозе, основываются позиции западного сообщества в разнообразных обвинениях о ядерной угрозе глобального масштаба. Террористическим был Ирак, который, якобы, разрабатывал и намеревался применить оружие массового поражения, и это стало поводом для его оккупации. В терроризме обвиняется Иран, и эти обвинения также основываются на стремлении Ирана к разработкам в ядерной области, которые интерпретируются, как стремление к получению ядерного оружия, в связи с чем раздаются призывы к военному вторжению. Северная Корея тоже, по мнению США, заслуживает суровых мер из-за разработок ядерного оружия. Из этих примеров видно, что ядерное оружие является одним из важнейших элементов современных геополитических процессов, основанных на антитеррористической риторике.

В настоящее время риски, создаваемые ядерным терроризмом, носят тройственный характер: 1) существует необходимость в формировании адекватной защиты ядерных объектов; 2) существует возможность того, что террористические агенты могут создавать или приобрести ядерное оружие; и 3) существует вероятность того, что террористы могут создать «грязные бомбы». В частности, большинство ядерных энергетических реакторов уязвимы для нападений со стороны террористических групп в силу их недостаточной охраны либо комплекса природных и антропологических предпосылок. Страх состоит в том, что теракт против АЭС может уничтожить существующие системы безопасности, тем самым нарушив целостность ядерного топлива, привести к катастрофическим последствиям, состоящим в выбросе радиоактивных продуктов.

Другой проблемой является возможность создания террористической группировкой ядерного устройства. По существующим оценкам специалистов, при наличии научного сопровождения и необходимых материалов ведущими Террористическими группировками может быть создан действующий ядерный заряд мощностью до одной килотонны. Данный сценарий опирается на возможности террористов приобрести на «черном» рынке радиоактивные материалы (плутоний или высокообогащенный уран), которые могут быть использованы для создания такого заряда. Но на «черном» рынке такие материалы могут появиться только в результате краж с ядерных объектов. В этой связи Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ) устанавливаются достаточно жесткие стандарты и проводятся проверки, направленные на выявление возможных технологических потерь делящихся материалов, а также обеспечение адекватной защиты и недопустимости хищении материалов при перевозке и в хранилищах. Однако остается проблематичным то, что стандарты МАГАТЭ применяются в настоящее время только к перевозкам радиоактивных материалов и не затрагивают безопасность объектов, где они обрабатываются, используются и хранятся.

Третьей угрозой ядерного терроризма является применение так называемых «грязных» бомб. Грязная бомба содержит обычное взрывчатое вещество, но включает и радиоактивные изотопы в виде порошка или крошечных гранул, которые при взрыве загрязняют радиоактивными веществами большую территорию. Главной целью применения таких боезарядов является создание паники с параллельным заражением людей и их имущества радиоактивными материалами Ensor, D. Al Qaeda interested in 'dirty bomb [Electronic resource] / D. Ensor // CNN. 2001. Mode of access: archives.cnn.com/2001/US/12/04/ret.nuclear.report (date of access: 23.04.2018). . Помимо непосредственного физического ущерба, причиненного ядерным террористическим нападением, психологические, экономические и социологические последствия такого нападения будут разрушительными. В отличие от стихийных бедствий, ядерная атака может произойти без предупреждения, оставляя мало шансов для подготовки к ней.

В частности, Ирак рассматривал вопрос применения радиологического оружия во время войны с Ираном, но посчитал его дорогостоящим и в военном отношении неэффективным. Но как для террористического оружия его военная эффективность менее важна, чем паника, которую могут вызвать даже небольшие количества радиоактивных материалов. При этом террористы могут использовать изотопы, обычно используемые в коммерческом обороте. Многие из таких изотопов достаточно радиоактивны для того, чтобы загрязнить незащищенные городские территории, даже когда они рассеяны в небольших количествах. Такая атака будет иметь разрушительное как психологическое воздействие на тех, кто подвергается воздействию рассеянных материалов, так и физический результат, состоящий в повышенном риске развития рака или генетических дефектов.

Вместе с тем, если затронуть вопрос конструирования ядерного устройства, то террористам необходимы для сборки различные компоненты такого оружия. Создание работоспособного ядерного взрывного устройства для любого актора - государственного или негосударственного - предполагает соблюдение определенных технологических действий: 1) разработку конструкции своего ядерного устройства или получение такой конструкции из определенного образца ядерного оружия; 2) производство расщепляющегося материала для взрывного устройства или получение его из внешнего источника с последующим снаряжением ядерного боеприпаса; 3) необходимо создать или получить от внешних источников неядерные части боеприпаса, включая высоковзрывчатые элементы и компоненты, которые будут детонировать ядерный заряд; 4) нужно проверить надежность различных элементов и боеприпаса как системы.

Ни один из этих шагов не является простым. Поэтому создание даже примитивного ядерного взрывного устройства может представлять для террористических групп достаточно сложную задачу. Для производства ядерного оружия террористическая организация должна обладать специализированными экспертными знаниями в таких областях, как взрывчатые вещества, топливо, электроника, ядерная физика, химия и инженерия. При этом у нее должен быть и детальный проект, и чертежи компонентов оружия и конечного собранного устройства. В этой связи актуальной становится проблема государственного терроризма, построенного на возможности применения ядерного оружия.

Поэтому программа террористов, направленная на производство любого объекта ядерного оружия, могла бы, вероятно, обойти потребность в ноу-хау и ресурсах в связи с быстрым распространением технических знаний и спонсорской поддержкой (включая и уровень государств). Более того, большая часть основной технической информации, необходимой для создания работоспособного ядерного устройства, имеется в открытой литературе и в сети Интернет. В отличие от других ресурсов, Интернет обеспечивает удобную анонимность для тех, кто размещает или ищет конфиденциальную информацию. Эгоцентричные люди могут размещать информацию анонимно или под псевдонимами и с комфортом хвастаться их техническим мастерством. Учитывая эту анонимность, Интернет может функционировать в качестве мгновенного глобального центра обмена информацией и как источник необходимой информации для террористических групп.

В случаях, если ядерное оружие или самодельное ядерное устройство не является технически жизнеспособным вариантом для террористической организации, стремящейся вызвать массовые жертвы, организация, скорее, будет использовать неядерные факторы массовых разрушений, о чем свидетельствует, например, решение «Аум Сенрике» в начале 1990-х годов отказаться от ядерного и биологического оружия в пользу химического оружия. Примечательно, что основные ограничения на «Aум» были техническими, а не мотивационными. Но для такой политико-религиозной группы, как «Аль-Каида» или «Исламское государство», желание контролировать ядерное оружие имеет два аспекта. Во-первых, предание гласности приобретения ядерного оружия будет иметь экстраординарное психологическое воздействие на целевую аудиторию. Реальная угроза, создаваемая контролем над ядерным оружием, значительно укрепит любые политические цели террористической группировки. Во-вторых, группа может принять решение о том, что оружие должно превысить значение такой угрозы. Так, взрыв такого боеприпаса немедленно выполнит стратегическую задачу группы в форме нанесения сокрушительного удара по предполагаемому врагу. Физический ущерб будет катастрофическим, так же как и психологический и экономический Hyams K.C. Responding to chemical, biological, or nuclear terrorism: the indirect and long-term health effects may present the greatest challenge // Journal of health politics, policy and law. 2002. Vol. 27, №. 2. Р. 273-292; Kelle А. Annette Schaper Terrorism Using Biological and Nuclear Weapons: A Critical Analysis of Risks After 11 September 2001 // PRIF Report No. 64. Peace and Research Institute, Frankfurt, 2003. P. 28-29..

В настоящее время политико-религиозные террористы не заботятся лишь о смерти и разрушениях. Затяжное психологическое воздействие, вызванное нападением, также имеет значительный вес. Таким образом, и грязная бомба может также оказаться выгодным фактором для политико-религиозной террористической группы. Для традиционных националистических и сепаратистских террористических группировок преимущества от приобретения ядерного оружия не связаны с желанием его применения для массового уничтожения. Скорее, фактор престижа будет движущей силой для приобретения целой ядерной боеголовки или создания самодельного ядерного устройства. Более традиционные террористические группы мотивированы политическими целями. Для этих групп ядерное оружие имело бы стратегическое значение.

Но обладание либо ядерной боеголовкой, либо самодельным ядерным устройством позволит националистическим и сепаратистским террористическим группировкам получить признание и затронуть некоторые интересы государства, тем самым продвигая свои националистические цели. Соответственно, проблема состоит не просто в наличии или отсутствии такого оружия у террористических группировок, но и в возможности его применения. В частности, лидеры террористов, такие как Усама бен Ладен, подчеркивали необходимость и право иметь такое же оружие как их враги, ведущие к оправданию их «справедливой войны против неверных»: «Приобретение оружия для защиты мусульман является религиозным долгом. Если я действительно приобрел это оружие, то я благодарю Бога за возможность мне это сделать. И если я стремлюсь приобрести это оружие, то я выполню служебный долг. Было бы грехом для мусульман не пытаться владейте оружием, которое предотвратит причинение неверными вред мусульманам» Rahimullah Y. ABCNEWS Interview with Osama Bin Laden December 1998 [Electronic resource] // ABC News. - 26.09.2001. URL: http://www.abcnews.com (date of access: 23.03.2018)..