История Соединенных Штатов Америки

Некоторые экологические исследования имели важное значение с точки зрения развития теоретических основ сельского хозяйства. Так, Э. В. Хильгард в конце XIX в. впервые в США стал изучать биоценозы как показатель почвенных условий. Однако эти исследования, как и упомянутые идеи Форбса, настолько опередили свое время, что в течение нескольких десятилетий практически не упоминались в научной литературе США. Г. Аллард и Г. Стори одними из первых ввели экологический принцип в фитопатологию, показав роль насекомых в передаче ряда болезней сельскохозяйственных растений.

В области селекции наиболее значительными были достижения Л. Бербанка, который вывел более тысячи новых сортов растений, в том числе такие не встречавшиеся в природе формы, как грецкий орех с очень тонкой скорлупой, кормовые и плодовые кактусы без колючек, персико-миндаль и т. д. Результаты, полученные Бербанком, в полной мере не были оценены академической наукой; одна из современных американских сельскохозяйственных энциклопедий отмечает по его поводу: «...он осуществлял свои исследования исключительно, чтобы получить практические результаты, а не для того, чтобы открыть какие-либо научные принципы»76. Но более справедливым представляется отзыв К. А. Тимирязева, согласно которому результаты Бербанка «одинаково важны как в практическом, так и в научно-теоретическом отношении» 77. В самом деле, Бербанк показал ранее неизвестные возможности методов гибридизации и отбора. Его деятельность в историческом плане, несомненно, были связана с характерным для рассматриваемого периода возрастанием в США (как и в других странах, под влиянием дарвинизма) интереса к вопросам изменчивости организмов и ее механизмам.

В проникновении эволюционного образа мышления в американскую биологию, а в какой-то мере и в общественное сознание в целом немалой была заслуга неоднократно приезжавших за океан английских последователей дарвиновского учения: Т. Гексли, Дж. Гукера, А. Уоллеса. Ранние американские пропагандисты эволюционизма, в частности ботаник Аза Грей или популяризатор науки Дж. Фиск, также участвовали в этом процессе, хотя их воззрения носили компромиссный характер и нередко сочетались с фидеистической и даже теологической (например, у Фиска) интерпретацией биологического прогресса.

Распространение эволюционизма, в особенности в его материалистически-дарвинистской форме, сталкивалось с упорным противодействием со стороны влиятельных клерикальных кругов, с основанием усматривавших в новом учении не просто орудие биологического исследования, но и явный вызов креационизму и религии. Борьба продолжалась и в течение первой четверти XX столетия, о чем свидетельствуют принятые в ряде южных штатов законы против преподавания теории происхождения человека и печально знаменитый «обезьяний процесс» 1925 г., когда учитель из штата Теннесси был приговорен к штрафу за нарушение этих законов.

Неудивительно, что многие американские ученые, в том числе и сами немало давшие для филогенетики, в то же время избегали открытого признания эволюции. Так, по поводу Дж. Лейди, одного из родоначальников палеонтологических исследований в США, Г. Осборн писал в воспоминаниях, что тот «в тайне был эволюционистом: эволюционистом, никогда не употреблявшим слова „эволюция"» 78. Что касается самого Осборна, автора капитальных трудов по ископаемым хоботным и копытным, он склонен был признавать в качестве механизма эволюции наследование приобретенных признаков (в действительности не существующее) 79, т. е. стоял на неоламаркистских позициях, а позже выдвинул откровенно идеалистическую концепцию аристогенеза как творческого и непознаваемого в своей сути процесса формирования новых свойств.

На неоламаркистской точке зрения стояли Э. Коп и Ф. Клементе, а также геолог и палеонтолог К. Р. Кинг, пропагандировавший в последние десятилетия XIX в. концепцию «неокатастрофизма», согласно которой дарвиновский естественный отбор действует только в промежутки между геологическими переворотами: образование новых форм имеет место только в моменты этих переворотов. К этой гипотезе вполне применима характеристика, данная Ф. Энгельсом катастрофизму Кювье как теории, которая «была революционна на словах и реакционна на деле» 80.

Дарвинизм нередко (особенно после лекций Г. Спенсера в США в 1882 г.) распространялся в приданной ему Спенсером вульгаризованной форме: в качестве учения об эволюции как о переходе от простого к сложному, как о движении к равновесию через интеграцию и дезинтеграцию. Однако частые злоупотребления дарвинистской фразеологией не должны затушевывать того факта, что дарвинизм и в целом представления об историчности и диалектичности природы продолжали влиять на мировоззрение и мироощущение прогрессивных и либеральных слоев американского общества. В 1886 г. поэт и публицист Дж. Р. Лоуэлл выразил впечатление, которое производило на него колоссальное расширение естественнонаучной картины мира: «Естествознание, указав человеку на его эфемерность, в то же время облагодетельствовало человечество, ибо признало за человеком как коллективным существом часть того непреходящего достоинства, в котором пришлось отказать индивидууму. Человек теперь -- уже не сотворенное совсем недавно существо, но высшее произведение природы, наследник бесчисленных веков, ибо время теперь стало таким же бесконечным, как раздвинутое астрономией пространство» 81.

Вклад американских биологов в исследование эволюции для рассматриваемого периода можно разделить на два этапа. На первом, приблизительно до 1909--1910 гг., основное внимание уделялось филогенетической перестройке традиционных биологических дисциплин, в особенности систематики и морфологии. Так, Ч. Э. Бесси в 1893 г. (а затем в усовершенствованном виде в 1915 г.) предложил эволюционную классификацию цветковых растений, принципы которой (единство генезиса всех цветковых, происхождение однодольных от двудольных, переход от сложных к вторично простым формам) в XX в. стали широко признанными. Э. Ч. Джеффри в начале XX в. предпринял разработку «стелярной теории», с помощью которой ему удалось выяснить тенденции морфогене-тической эволюции современных и ископаемых папоротников п хвойных. Б. М. Дэвис в 1903 г. сделал попытку вывести их строение из более древних форм (водорослей). Г. Н. Колкинс в 1901 г. построил систему простейших в своей монографии, первой в США на данную тему.

В энтомологию идеи эволюционной классификации в 80--90-е годы были введены Дж. Л. Леконтом, Л. Говардом (он был также одним из зачинателей сельскохозяйственной энтомологии в США) и Дж. Хорном; в ихтиологию -- Д. С. Джорданом. А. Хайатт на обширном ископаемом материале выяснил взаимосвязь онтогенеза и филогенеза у аммонитов. Р. Басслер в 1900 г. дал первый монографический обзор североамериканских представителей очень важной в палеонтологическом отношении группы мшанок. Эволюционно-палеонтологическое изучение позвоночных начато Дж. Лейди, открывшим много богатых костями местонахождений в западных штатах США, и с успехом продолжено Э. Копом, О. Маршем и Г. Осборном.

Второй этап в исследованиях эволюции был связан с преимущественным вниманием к вопросам генетики и микроэволюции. Его началом можно считать 1909--1910 гг., когда Т. Г. Морган и его сотрудники К. Бриджес и А. Стертевант приступили к изучению изменчивости и наследования у дрозофилы (плодовой мушки). Морган экспериментально установил ряд кардинальных генетических феноменов: зависимость крос-синговера от расстояния между участвующими в нем генами, локализацию генов в хромосах, наличие сцепленного с полом наследования. В 1910 г. Стертевант, Бриджес и Г. Дж. Мёллер выявили роль х- и у-хромосом в детерминации пола; с 1913 г. было начато составление генетических хромосомных карт.

В ряде случаев авторы этих исследований недооценивали роль естественного отбора и склонялись к тому, чтобы считать мутационный процесс непосредственным и даже единственным фактором эволюции (в 20--30-е годы эти ошибки были исправлены благодаря работам С. С. Четверикова, И. И. Шмальгаузена и других представителей советской генетической школы, показавших полную совместимость дарвинизма с генетикой). Однако и на уровне, достигнутом в первые два десятилетия XX в., проведенные в лаборатории Моргана изыскания способствовали постановке эволюционных исследований на твердую экспериментальную почву.

В области геолого-географических исследований надо упомянуть полярную экспедицию А. Грили, проведшую в 1881--1884 гг. метеорологические и магнитные наблюдения на севере Гренландии и на о-ве Элсмир. Широта, достигнутая экспедицией (83°24/ с. ш.), долгое время оставалась рекордной. Организованная военным министерством в порядке выполнения Первого международного полярного года, экспедиция тем не менее была крайне недостаточно финансирована и страдала от нехватки оборудования, а затем н от голода; из 25 ее участников 18 погибли на обратном пути.

В 80-х годах, вслед за открытием золота на Аляске, туда был направлен ряд экспедиций, однако они носили в основном золотоискательский характер, и только с 1897 г. Геологическая служба начала сплошное геологическое обследование полуострова (экспедиции А. Брукса, Э. Леф-фингуэлла) в рамках программы геологического изучения и картирования всей территории США и их владений. Р. Э. Пири в ходе своих экспедиций 1892--1906 гг. несколько раз пересек и обследовал северный купол Гренландии, а 6 апреля 1909 г. достиг Северного полюса.

Ф. Кларк в 1889 г. начал подсчеты среднего содержания элементов в земной коре и вывел практически для всех известных тогда элементов показатели, которым позже по предложению уточнившего их А. Е. Ферсмана было присвоено название «чисел Кларка», или просто «кларков». Работавший совместно с Кларком Г. С. Вашингтон начиная с 1905 г. создал оригинальную схему геохимической зональности Земли.

Дж. Хейфорд в 1909 г. выполнил наиболее точный для начала XX в. расчет фигуры Земли, и его модель была затем принята в качестве эталона Международным геодезическим и геофизическим союзом. В области физики атмосферы значительным достижением явился тот факт, что А. Кеннелли (в 1887--1894 гг. работал в качестве главного ассистента Эдисона в его лаборатории в Уэст-Ориндже) в 1902 г. указал на существование в атмосфере на высоте 100--300 км отражающего электромагнитные волны слоя. Этот важнейший компонент ионосферы получил название слоя Кеннелли -- Хевисайда, поскольку одновременно с Кеннелли он был открыт английским физиком О. Хевисайдом.

В истории геоморфологии заметный след оставило учение У. Дейвиса о формировании рельефа от взаимодействия экзогенных и эндогенных факторов; его же концепция возникновения асимметричных пластовых ландшафтов (куэстовых гряд); разработанные Г. К. Джилбертом представления о зависимости рельефа от поднятий (преимущественно молодых в геологическом смысле) и опусканий земной коры.

Таким образом, в конце XIX -- начале XX в. для американской науки характерны в основном те же тенденции, что и для мировой науки в целом, включая рост масштабов и эффективности исследования, интеграцию (например, между биологическими и медицинскими, астрономическими и физическими знаниями) и дифференциацию, усиление совместного характера научного труда на базе новых форм организации и коммуникации в науке. Были достигнуты существенные успехи на ряде участков научно-технических работ, в особенности за последние годы рассматриваемого периода (генетика, экспериментальное подтверждение квантовой физики, ряд областей астрономии и т. д.). Не случайно и прогресс в организации научных исследований приходится в основном на эти годы, хотя, с другой стороны, немалую роль здесь сыграло и стремление поставить науку на службу военному производству, поскольку этот отрезок времени совпал с подготовкой и участием США в первой мировой войне. Это стремление усилилось под воздействием признанпя необходимости науки для укрепления экономического, индустриального и военного потенциала.

Усиление эксплуатации научно-технической сферы со стороны монополий, выделение ими определенной части своих доходов на цели исследований и разработок не могли не привести к проникновению в эту сферу коренных пороков империализма: конкуренции; зависимости от экономической конъюнктуры и кризисных спадов; дискриминации, в частности расовой 82; милитаристских тенденций.

Все в большей мере проявлялись отрицательные последствия неорганизованного и хаотического технического воздействия на природу: эрозия почвы, рост загрязненности окружающей среды, вымирание многих видов ранее обитавших на территории США организмов. Почти исчезли бизоны, до 80-х годов встречавшиеся миллионными стадами; к 1900 г. вымер странствующий голубь -- характерный представитель животного мира Северной Америки; невосстановимо погибли и многие другие виды растений и животных.

Экологические нарушения, вызванные научно-техническим прогрессом и ростом производительных сил в условиях бесконтрольного загрязнения и нарушения среды, привели к необходимости срочных мер по восстановлению численности промысловых рыб, редких животных, по охране ценных экологических комплексов и т. д. Однако такие меры, если не считать организации нескольких заповедных территорий и рыбонадзорных станций 83, практически отсутствовали. Вплоть до 1916 г., когда был принят акт о службе национальных парков, не существовало какой-либо общей системы охраны природы в масштабе страны.

Все в возрастающей мере наука и техника в конце XIX -- начале XX в. использовались в целях придания массового, стандартизованного характера не только материальному, но и духовному производству, в целях капиталистической интенсификации труда и увековечения существующих социальных отношений. Неудивительно, что господствовавший в широких слоях интеллигенции в середине XIX в. сциентистский оптимизм все чаще уступал место антисциентистским настроениям. Достаточно сравнить знаменитое уитменовское «ура позитивным наукам! да здравствует точное знание!» («Песня о себе») 84 с интонациями, например, Т. Олдрича: «мы заурядности черты вдыхаем с догмами наук» 85.

Конечно, отрицание, подчас эстетски-снобистское, достижений научно-технического прогресса, характерное для ряда идеологических направлений США и других стран в эпоху империализма, имело мало общего с реальными трудностями и кризисными явлениями в самой науке: с мировоззренческой перестройкой при переходе от классической физики к квантовой и к теории относительности, с эволюционной и генетической переориентацией биологии и т. п. Однако сочетание трудностей роста самой науки, сомнений в отношении ее социального престижа и нараставшего давления на науку в целях ее капиталистически-милитаристского использования создало (на фоне еще не изжитого сциентистского опти-мизма и прогрессизма XIX в. с его надеждами, что наука «сама по себе» устранит социальные трудлости) к началу XX столетия своеобразную ситуацию в развитии естествознания, проявившуюся в социально-экономических условиях США, быть может, наиболее ярко по сравнению с другими капиталистическими странами.

Еще в последние десятилетия XIX в. объективный вклад ученых США в мировую науку не мог сопоставляться по своей значимости с достижениями европейских стран. Вспомним, что американских ученых в отличие от европейских не было ни среди деятелей раннего -- до 1900-х годов -- периода становления генетики, ни среди предшественников и первых пропагандистов открытого Д. И. Менделеевым периодического закона, ни (если не считать Гиббса) среди основателей современной теоретической физики, ни в ряде многих других важнейших научных движений той эпохи, породивших в конечном счете современное естествознание. Однако начиная с 1910-х годов американская наука на своем новом этапе стала быстро приобретать интернациональный характер, и обращение к достижениям мировой науки наряду с использованием собственных ресурсов способствовало интенсификации научных исследований в США, в том числе и сравнительно отстававших прежде фундаментальных исследований.

Глава восемнадцатая ЛИТЕРАТУРА И ИСКУССТВО

1. ЛИТЕРАТУРА

В литературном процессе после окончания гражданской войны и Реконструкции и до 1918 г. достаточно отчетливо выделяются два этапа; «водоразделом» здесь оказывается испано-американская война 1.

На исходе столетия завершают свой путь Уитмен, Лонгфелло, Мел-вилл, исчерпывает себя романтическое движение, выдвигаются на первый план писатели, приверженные к реализму и социальной критике. Это прежде всего центральная фигура литературного процесса второй половины XIX века -- Марк Твен. Реалистические принципы закрепляются в творчестве У. Д. Хоуэллса, Э. Беллами, Ф. Брет Гарта, литература обогащается психологическим анализом в романах Г. Джеймса, в поэзии Э. Диккинсон. В 90-е годы начинается развитие натуралистических тенденций (у Норриса, Крейна, Гарленда, молодого Драйзера), что явилось во многом реакцией на буржуазно-охранительные веяния. Важный фактор литературного процесса в США -- активное усвоение художниками слова (Хоуэллс, Джеймс) опыта русской (Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов) и французской литератур (Флобер, Золя, Мопассан). В исследуемый период усиливается кризис буржуазно-демократических иллюзий, блекнет вера в американскую исключительность. Эти настроения окрашивают позднее творчество Марка Твена. Настроения разочарования характерны для последних лет жизни Уитмена.

Обострение социальных противоречий в стране в последние десятилетия XIX столетия нашло отражение в процессе углубившейся поляризации сил в литературе. Художественно-эстетические споры писателей, естественно, определялись и их различиями в социально-политическом плане. В условиях спекулятивного «бума», наступившего после гражданской войны, усиливаются буржуазно-апологетические тенденции в литературе; в частности, знамением времени становится так называемая «деловая повесть», прославляющая добродетели бизнесмена и дельца. Одним из ее творцов был Джордж Хорас Лоример (1867--1937), известный как редактор массового, рассчитанного на вкусы «среднего американца» журнала «Сэтерди ревью оф литерачур» (с 1899 по 1936 г.), тираж которого поднялся с 1800 экземпляров до 3 млн. Сам Лоример был автором известной повести, содержавшей откровенное поучение о том, как накопить капитал: «Письма купца, сделавшего самого себя, своему сыну» (1902). Другой характерной фигурой литературы такого рода был Хорейшо Олджер (1832--1899), священник, автор более 130 бестселлеров для детей, расходившихся огромными для того времени тиражами. Особой популярностью пользовалась серия повестей, в центре которых был образ Оборванца Дика. В них разрабатывался сюжет, потом многократно варьировавшийся Олджером: ребенок, познавший нужду, поднимался к богатству и успеху. «Розовые» сказки Олджера должны были внушить читателю убеждение в «американских возможностях»: ведь в США каждый мог сделать сам себя, достичь процветания, выказав трудолюбие, бережливость, находчивость.

В 70--80-е годы художественные вкусы во многом диктовались группой литераторов буржуазно-охранительной, консервативной ориентации, сторонников так называемой «традиции утонченности». За ученость их часто называли «браминами», иногда «бостонцами».

Рупором «бостонцев», группировавшихся вокруг Гарвардского университета, был журнал «Атлантик мансли». Их деятельность была своеобразной реакцией на вульгарность и торгашеский дух «позолоченного века» 2, попыткой отгородиться от серьезных жизненных проблем в сфере «чистой» красоты. Ориентация на европейские и особенно английские образцы, культ «чистой» формы, враждебность к реализму, которому приписывались «грязь» и «грубость» в искусстве, соединились с политическим консерватизмом.

Среди ревностных апологетов «традиции утонченности» был Томас Олдрич (1836--1907), прозаик, поэт и критик, редактор журнала «Атлантик мансли» (1881--1890). Сторонник традиционных форм, изысканно-рафинированного стиля, консервативной идеологии, Олдрич отрицательно воспринимал все свежее и жизненное; Уитмен, например, был для него не более как «шарлатан». Другим поборником «идеального» стал критик Эдмунд Кларенс Стедмен (1833--1908), который в своих многочисленных сочинениях ориентировался на английские «викторианские» образцы. В группу ведущих «бостонцев» входил поэт Ричард Генри Стоддард (1825--1903), стихи которого, популярные в свое время, несли печать сентиментальности и безликости. Наконец, приметную роль играл и поэт Байярд Тейлор (1825--1878), оставивший около десятка томов стихов, в основном среднего уровня, среди которых выделяется лишь сборник «Домашние пасторали» (1875).

В известной мере близки к «бостонцам» были и некоторые писатели, чья лучшая пора связана с аболиционистским движением; Г. Бичер-Стоу, Г. У. Лонгфелло, Дж. Г. Уитьер, Р. У. Эмерсон, Дж. Р. Лоуэлл, О. У. Холмс. На склоне лет они во многом растеряли боевой пыл и радикализм молодости, обрели статус «мэтров» и довольно органически вписались в новоанглийский университетский культурный контекст. В это время они продолжали полезную деятельность как просветители, переводчики, критики, содействовавшие ознакомлению американской публики с шедеврами европейской художественной культуры. Наиболее решительно «бостонские» стандарты утверждали их эпигоны во главе с Олдричем и Стедменом.

К началу 90-х годов «традиция утонченности» оказалась во многом дискредитированной на фоне очевидных достижений художников-реалистов. Этому способствовало творчество таких писателей, как Г. Джеймс, У. Д. Хоуэллс, Э. Беллами и, конечно же, М. Твен.

Термин «позолоченный век», ставший весьма меткой характеристикой конца XIX столетия, времени спекулятивного разгула и массовой коррупции, закрепился после опубликования в 1873 г. одноименного романа, созданного Твеном совместно с Ч. Уорнером.

Генри Джеймс (1843--1916) --одна из выдающихся фигур американской литературы второй половины XIX в., художник, ставший международно признанным. Интеллектуал, влюбленный в искусство, аристократ духа, Джеймс ощущал свою «несовместимость» с миром вульгарной буржуазной практики, которая окружала его в США. Это во многом объясняет его добровольную экспатриацию: большую часть жизни он провел вне родины -- в Европе (с 1875 г. поселился в Англии, где в 1915 г. принял британское подданство). Эстетическая критика буржуазных нравов занимала существенное место в его творчестве. Пребывание в Европе позволило ему как художнику слова обогатиться благодаря дружбе и переписке с выдающимися современными ему художниками: Флобером, Тургеневым, Мопассаном и др. В то же время многолетняя оторванность от родной почвы, общение исключительно с миром художественной интеллигенции не могли не сказаться на его творчестве, отличающемся известной узостью тематики, сосредоточенностью на проблемах искусства. Наследие Джеймса -- романиста, новеллиста и критика -- весьма обширно. В романах («Родрик Хадсон», 1876; «Европейцы», 1878; «Площадь Вашингтона», 1880; «Женский портрет», 1881; «Бостонцы», 1886 и др.), в повести «Дейзи Миллер» (1878), имевшей большой успех, Джеймс по преимуществу осваивает две главные темы: взаимоотношения американцев и европейцев; столкновение наивного, неискушенного сознания с миром алчности и денежных интересов. Иногда эти две темы взаимосвязаны. Герои Джеймса -- по большей части выходцы из состоятельной среды, художники, литераторы. В последний период творчества, в 1900-е годы Г. Джеймс эстетически интерпретирует главным образом проблемы, затрагивающие творческую деятельность, жизнь художников, писателей (например, в повести «Письма Асперна», 1888); нередко прибегает к сложным стилевым приемам (романы «Поворот винта», 1898; «Послы», 1903; «Крылья голубки», 1902, и др.). Не остается Джеймс глухим к социальным противоречиям своей эпохи: в романе «Принцесса Казамассима» (1886), например, изображен Лондон, город острых социальных контрастов. Однако революционеры представлены Джеймсом тенденциозно, во многом предвзято, как люди, склонные к террористическим методам.

В историю литературы Г. Джеймс вошел как мастер психологического анализа, тонко улавливавший нюансы в поведении и настроениях своих героев, как изощренный стилист, уделявший пристальное внимание вопросам художественной формы, повествовательной манере, стремившийся к теоретическому осмыслению самого творческого процесса, вопросов писательского мастерства.

Опираясь на опыт русских и французских писателей-реалистов, Г. Джеймс полемизировал с принципами «традиции утонченности», с попытками лакировки действительности, отстаивал правду в искусстве, а главное -- первым среди американских критиков занялся проблемами романной формы (статья «Искусство романа»).

Значительную роль в литературном процессе конца века играл и Уильям Дин Хоуэллс (1837--1920), романист, очеркист, журналист и влиятельный литературный критик, путь которого характеризуется отходом от «бостонских» канонов. Как и Джеймс, Хоуэллс был связан с европейской культурой, в молодости занимал пост консула в Венеции, на его ранних произведениях (книга очерков «Жизнь в Венеции», 1866 романы «Их свадебное путешествие», 1872; «Случайная встреча», 1873; и др.) заметно влияние «традиции благопристойности», а объект изображения -- малозначительные семейные и любовные коллизии в среде американской аристократии, путешествующей за океаном. В это время он еще полагал, что «улыбча-тые стороны жизни» являются «наиболее американскими». В дальнейшем тематика Хоуэллса расширяется и углубляется: он критикует с этических позиций буржуазный успех (роман «Современная история», 1882), показывает горестную судьбу «честного», «старомодного» предпринимателя, столкнувшегося с бесстыдными дельцами новой формации (в романе «Карьера Сайласа Лафэма», 1885).

В середине 80-х годов, прежде всего под воздействием хеймаркет-ской трагедии, потрясшей Хоуэллса, воззрения писателя заметно радикализируются, в его творчестве происходят очевидные перемены. В связи с казнью лидеров трудящихся в Чикаго, жертв буржуазного лжеправосудия, писатель отправил письмо протеста в газету «Нью-Йорк дейли трибюн», что было актом немалого гражданского мужества в обстановке кампании травли, развернутой против «красных» и «анархистов». Это выступление Хоуэллса по праву сравнивается со знаменитым письмом Золя в защиту Дрейфуса «Я обвиняю». «Историческая действительность такова,-- приходил к выводу Хоуэллс,-- что свободная республика убила пять человек за их убеждения» 3. Горькое сознание того, что американская демократия перерождается в плутократию, наложила отпечаток на последующее творчество писателя. В 80-е годы Хоуэллс-критик начинает формулировать свои реалистические эстетические принципы, заостренные как против «традиции утонченности», так и против эпигонов романтизма. Он пропагандирует достижения передовых писателей Европы, в частности Золя, Ибсена и особенно Льва Толстого, который с середины 80-х годов стремительно завоевывает сердца американских читателей.

Хоуэллс испытывал в эти годы разнородные идейные влияния таких художников и мыслителей, как Э. Беллами, Л. Гронлунд, У. Моррис и Л. Н. Толстой; определяющим же для него был принцип экономического равенства всех людей и признание недостаточности формальной буржуазной демократии в политической сфере. Хоуэллс был первым американским писателем, открыто называвшим себя социалистом; правда, его социализм носил христианско-реформистскую окраску. В серии «нью-йоркских», пли «экономических», романов («Энни Килберн», 1889; «Превратности погони за богатством», 1890; «В мире случайностей», 1893) писатель выходит за пределы узкосемейной тематики, в поле его зрения оказывается коренной для США контраст богатства и нищеты. Роман «Превратности погони за богатством» (1890) -- широкая социальная панорама; в нем показаны в конфликте и противоборстве старая американская аристократия и воротилы «большого бизнеса», представители литературно-художественной интеллигенции, богачи и бедняки Ист-Сайда.

Во многом под влиянием Морриса и Беллами Хоуэллс создает социально-утопическую дилогию «Путешественник из Альтрурии» (1894) и «Через игольное ушко» (1907), в которой острая критика расколотых социальным имущественным неравенством современных США, их идеологической надстройки, господствующих нравственно-этическпх понятий оттеняется с помощью изображения идеальной страны Альтрурии. В Альтрурии реализованы принципы социальной справедливости, труд носит всеобщий характер, исчезла паразитическая прослойка населения, а жестокая конкурентная борьба уступает место альтруизму, взаимопомощи, братству людей.

Хотя в позднем творчестве Хоуэллса заметен некоторый спад социально-критических мотивов (роман «Сын Ройала Лэнгбрита», 1904; книга очерков «Чудесные английские города», 1906; и др.), в своей публицистике он стоит на антибуржуазных позициях. В начале 90-х годов Хоуэллс участвует в антитрестовском движении, позднее вместе с Марком Твеном входит в Антиимпериалистическую лигу, осуждает политику «большой дубинки» на Кубе, в Мексике. Тема его рассказа «Эдита» (1902), связанного с событиями испано-американской войны 1898 г.,-- пагубность милитаристского дурмана.

Правда, радикальные общественные воззрения Хоуэллса заметно «опережали» его художественный метод. Писатель испытывал на себе «табу» «респектабельного» общества, его мягкой, спокойной манере не хватало резких, решительных красок; писателю кабинетного типа, ему недоставало жизненного опыта, прежде всего знания быта низов. Хоуэллс олицетворял определенный ранний этап в развитии реализма в литературе США. Он ободряюще напутствовал первые шаги нового поколения писателей: Т. Драйзера, С. Крейна, X. Гарленда, Р. Херрика, Ф. Норриса, которые пошли дальше Хоуэллса. То зло, о котором спорили, теоретизировали герои Хоуэллса в гостиных и кабинетах на страницах его романов, предстало в творчестве этих художников в виде наглядных конкретных картин нищеты, бедности, человеческой деградации.

В обстановке резкого углубления социальных противоречий в США в 80-х годах Э. Беллами (1850--1898) опубликовал свой знаменитый роман «Взгляд назад» (1888). Его выход явился событием не только литературного, но и общественного значения. В романе, используя мотив летаргического сна, Беллами переносил главного героя Джулиана Уэста из Бостона 1887 г. в 2000 г., в обстановку «новой цивилизации человеческого братства». Обличая пороки и противоречия капитализма, порождающего обнищание масс, кризисы, безработицу, унижение трудящегося человека и безжалостную конкуренцию, Беллами рисовал с присущей ему обстоятельностью образ Нового Мира. В нем воплощалось в жизнь экономическое равенство, все орудия и средства производства переходили в руки государства, техника достигала сказочно высокого уровня, соперничество конкурентов сменяли отношения взаимопомощи.

Правда, эклектически соединив некоторые положения марксизма с теориями современных ему либеральных реформаторов, Э. Беллами при многих прозрениях упрощенно представлял будущее как некое царство мещанского комфорта, автоматически разрешившее все жизненные противоречия. Однако доходчивость манеры Беллами, убедительность и конкретность предложенного им плана весьма импонировали читателям. В США возникло политическое движение «национализаторов», целью которого была реализация планов Беллами по передаче всех средств производства в руки государства; возникли также клубы Беллами.

Роман вызвал оживленную литературную и общественную полемику4: в конце 80-х --начале 90-х годов увидело свет несколько десятков утопических романов. Часть из них развивала идеи Беллами (С. X. Стоун, С. Шиндлер, «альтрурийская» дилогия У. Д. Хоуэллса), в то время как некоторые литераторы консервативного направления (А. Додд, К. Вильбранд, Р. Михаэлис и др.) занялись продуцированием антисоциалистических пасквилей. Полемическим откликом на роман Беллами с его идеей мирного перехода к социалистическому обществу стал роман-предостережение И. Доннелли «Колонна Цезаря» (1890), изображавший народное восстание против тирании олигархии как «кровавый и ужасный урок». Своеобразная полемика с уравниловкой и фетишизацией техники в романе Беллами содержалась в романе английского социалиста У. Морриса «Вести ниоткуда» (1891).

Отзываясь на развернувшуюся полемику, Беллами выпустил белле-тризованный трактат «Равенство» (1897), сюжетно связанный с романом, но художественно бледный. Сенсационный успех романа «Взгляд назад» 5, воспринятого многими читателями едва ли не как прямое руководство к действию не только в США, но и во многих других странах, объясняется интернационалистским характером тех социалистических идеалов, которые в нем при всех противоречиях нашли выражение. Клара Цеткин, переведшая роман на немецкий язык, считала его крайне полезным для трудящихся масс6. В Нидерландах создали специальную Ассоциацию Беллами. Книгу с жадностью читали в России. По мнению У. 3. Фостера, вместе с книгой социалиста Л, Гронлунда «Кооперативная республика» роман Беллами «способствовал популяризации социалистических и полусоциалистических идей среди американских масс»7. Ф. Фонер назвал роман «первым учебником социализма» в США.

Марк Твен (литературный псевдоним Сэмюэла Клеменса, 1835-- 1910) был не только центральной фигурой литературного процесса второй половины XIX столетия, но и, подобно Уитмену, ярким олицетворением культуры США, ее национальных особенностей. Хоуэллс, друживший с Твеном, назвал его «Линкольном американской литературы». Творчество Твена отразило важнейшие черты духовной жизни целой эпохи, более того, пути американской истории. Б. Шоу заметил как-то, что по произведениям Твена можно будет изучать историю США XIX столетия так же, как по произведениям Вольтера историю Франции XVIII в. Сама эволюция Твена от жизнерадостного юмора в раннюю пору к глубокому скепсису и горечи на склоне лет по-своему отразила драматические сдвиги и перемены в жизни страны.

Марк Твен пришел в литературу из самой гущи народной жизни: прежде чем заняться серьезным творчеством, перепробовал немало профессий, был учеником типографа, лоцманом на Миссисипи, старателем в Неваде, газетчиком провинциальной прессы. Дебютировав новеллой «Знаменитая прыгающая лягушка из Калавераса» (1865), он заявил о себе как писатель, несущий свежее, национально-самобытное начало, грубоватый юмор Запада, впитавший элементы фольклора «границы», простонародную демократическую стихию, что было своеобразным вызовом стерильности, анемичности новоанглийской словесности. Эти особенности Твена отчетливо сказались на фоне его тяготевших к европейским образцам современников, таких, как Хоуэллс и Джеймс. Ранние новеллы Твена («Разговор с интервьюером», «Журналистика в Теннесси», «Как меня выбирали в губернаторы» и др.), а также книги («Простаки за границей», 1867; «Налегке», 1872) отражают светлое мироощущение молодого писателя, пронизаны жизнерадостной веселостью, искрометным юмором, отмечены неуемной фантазией. Наряду с критическими мотивами они еще исполнены оптимистической веры Твена в американские возможности, в превосходство молодой демократии Нового Света над «старушкой» Европой. Постепенно, однако, кристаллизуются его критические воззрения на американскую действительность (роман «Позолоченный век», 1873).

Обратившись в «Приключениях Тома Сойера» (1876), первой части автобиографической трилогии, к дорогой ему поре жизни в Ганнибале, Твен создал своеобразный поэтический эпос юности. Красота великой реки, романтика лоцманского труда запечатлены во второй части трилогии «Жизнь на Миссисипи» (1882). Но подлинный шедевр Твена -- роман «Приключения Гекльберри Финна» (1884), образец зрелого реализма и критицизма писателя по адресу буржуазной цивилизации. В этом произведении ярко выписаны образы Гека и негра Джима, их приключения показаны на богатом социальном фоне США. Роман, исполненный гуманистического пафоса, органично соединил объективное повествование с гротеском, символикой, метафоричностью и лиризмом, он словно бы аккумулировал в себе темы, мотивы, литературные приемы, характерные для последующего художественного развития в США. Э. Хемингуэй верно уловил значение романа, сказав о нем: «Вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, которая называется „Гекльбери Финн"».

В середине 80-х годов общественно-политическая позиция Твена заметно радикализируется. В марте 1886 г. писатель произносит знаменитую речь: «Рыцари труда--новая династия» (была полностью обнародована лишь в 1957 г.). В ней Марк Твен осудил господствующую в США социальную несправедливость и высказал убеждение, что фальшивая знать уберется прочь, а законный владелец вступит во владение своим домом. В подымающемся рабочем классе он видел «нового короля», способного взять власть с помощью всеобщего избирательного права.

Питая особый интерес к истории, к эпохе средневековья, что показали повесть «Принц и нищий» (1882) и книга «Личные воспоминания о Жанне д'Арк» (1896), Марк Твен улавливал в далеком прошлом очевидные параллели с современностью. Об этом ярко свидетельствовал и роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889), в котором сатира писателя метила не только в титулованную знать артуровских времен (VI в. н. э.), но и в новоявленных «королей нефти, индустрии, денежного мешка», в тех, кто олицетворял «новый феодализм». В этой «сказке артуровских времен» Твен солидаризировался с правом народа на восстание, выдвигая в качестве идеала широкую концепцию народовластия 10. Однако при всей проницательности и остроумии социальной критики Марк Твен не выходил за рамки общедемократических воззрений, прошел мимо набиравшего силы в начале 1900-х годов социалистического движения.

На исходе века юмор Твена перерастает в жгучую обличающую сатиру: таков его знаменитый рассказ «Человек, который совратил Гедлисберг» (1899), этот убийственный вердикт буржуазному двуличию, социальное обобщение большой силы. Твен возвышает голос против агрессивной внешней политики США, сатира исполнена гнева, его знаменитые памфлеты бичуют империализм. Он клеймит расизм («Соединенные Линчующие Штаты», 1901), империалистическую агрессию и вероломство («В защиту генерала Фанстона», 1902; «Человеку, ходящему во тьме», 1901), колониальный грабеж («Монолог короля Леопольда», 1905), милитаризм («Военная молитва», 1905, впервые напечатано в 1923 г.), деспотизм российского самодержавия («Монолог царя», 1905).

В поздний период творчества, увенчанный славой «король смеха» Твен переживает внутреннюю драму, с горечью видя крушение былой веры в демократические идеалы, ощущая раскол с буржуазной Америкой. На страницах «Автобиографии», которую он пишет, по его словам, «из могилы», возникают сатирически окрашенные фигуры столпов американской государственности, сенаторов, магнатов промышленности (Т. Рузвельт, Дж. Хэй, Дж. Гульд, Э. Карнеги и др.). Будущее видится Твену безнадежно мрачным, господствующее зло -- почти извечным, «вселенским» в своих масштабах (трактат «Что такое человек?», 1906; повесть «Таинственный незнакомец», впервые опубликована в 1916 г.). Твен горько корит себя за то, что не всегда находил мужество высказать («всю правду» о своей стране, которую любил.

Среди современников Твена, писателей-реалистов, выделялся и Ф. Брет Гарт (1836--1902), пришедший в литературу с немалым запасом жизненного опыта. Пребывание в Калифорнии (1854--1871), завороженной «золотой лихорадкой», где он с головой погрузился в быт старателей и горняков, оказалось для него самой счастливой и плодотворной порой. Рассказы «Счастье Ревущего Стана», «Изгнанники Покер-Флета», «Мигглс», «Компаньон Теннесси» и другие принесли писателю мировую известность. В них Брет Гарт воспевает романтику борьбы с природой, трудностями, дух приключений, художественно запечатлевает целый уклад жизни. Это Калифорния -- земля, залитая южным солнцем, с поселками старателей, колоритный мир людей Дальнего Запада (горняки, трактирщики, уличные женщины), зачастую не нашедших места в «цивилизованном» обществе, отверженных, неспособных на благородные, мужественные поступки.

В ряде новелл Брет Гарта показана разлагающая власть золота («Человек из Солано»; «Миллионер из Скороспелки»), осуждается расизм («Ван Ли -- язычник», «Трое бродяг из Тринидада»), с симпатией изображена нравственная красота простых людей («Граница прилива»). Его критические воззрения на американскую действительность, неприятие спекулятивной горячки отчетливо проявляются в романе «Габриэль Конрой/ (1876), повести «История одного рудника» (1878).

Выступал Брет Гарт и как поэт, автор баллад из жизни старателей. В остроумных пародиях на современных ему писателей, европейских и американских, Диккенса, Булвер-Литтона, Дюма-отца, Гюго, Купера и других (книга «Романы в самом кратком изложении», 1867) он заявил о себе как сторонник реализма.

Брет Гарт не сумел, однако, закрепить свой литературный успех. Разлад с родиной привел к тому, что с 1878 г. Брет Гарт, переживший глубокую душевную драму, обосновывается в Европе; произведения последних лет, весьма многочисленные, уступают ранним, хотя в них Брет Гарт продолжает осваивать калифорнийскую тему («Восточные и западные стихи», 1871; «Двое из Сэнди бара», 1876; «Сузи», 1893). В это время Брет Гарт заинтересовался также, без особого успеха, историей. В повести «Тэнкфул Блоссом» (1877) действие происходит в 1779 г., в эпоху борьбы за независимость, создан заметно идеализированный образ Вашингтона; в романе «Кларенс» (1895), произведении неровном, не лишенном мелодраматизма, Брет Гарт пишет о событиях гражданской войны 1861--1865 гг., создает ряд удачных батальных сцен.

После смерти великого писателя на протяжении почти полувека -- это случай едва ли не уникальный в истории мировой литературы -- продолжались публикации из архива не увидевших свет произведений, как правило, исполненных критического пафоса. Среди них некоторые памфлеты, «Записные книжки» (1936), ряд глав из «Автобиографии», содержащих резкие характеристики его маститых современников, сатирический рассказ «Письмо ангела-хранителя» (1946), антиклерикальная сатирическая книга «Письма с земли» (1962) и др. Усилиями советских (М. О. Мендельсон, А. И. Старцев, М. Н. Боброва, А. С. Ромм и др.) и прогрессивных американских твеноведов (Ф. Фонер, М. Гайсмар) опровергнута долго бытовавшая легенда о Твене как беззлобном юмористе, мастере анекдота, показана значимость его социальной сатиры, освещена общественная позиция.

Последнее десятилетие XIX в. в истории США характеризуется дальнейшим обострением социальных конфликтов, что нашло отзвук в искусстве слова, в котором все решительней укрепляются позиции реализма, принципы жизненной правды. Социальная проблематика начинает играть все более значительную роль. На исходе XIX столетия выдвигается группа писателей «новой волны», в творчестве которых четко проявилось стремление к художественному познанию глубинных процессов, происходящих в американской действительности. Это Ф. Норрис, С. Крейн, X. Гарленд, X. Фредерик, Г. Фуллер. Тогда же начинают свой путь молодые Т. Драйзер и Дж. Лондон.

Критики обычно относят их, прежде всего Норриса и Крейна, к натуралистам. Проблема натурализма как направления в литературе США на рубеже веков сложна, до сих пор вызывает споры. Действительно, с конца 80-х годов творчествo Э. Золя и его теоретико-эстетические воззрения, в частности изложенные в книге «Экспериментальный роман», привлекают пристальный интерес американских писателей. В книгах Норриса, Крейна, ряда других художников слова отражаются такие черты натуралистической доктрины, как прямолинейный детерминизм, т. е. рассмотрение характера в качестве продукта социальной среды, акцентировка внимания на физиологических, биологических чертах личности, беспристрастность, объективизм, культ факта, пессимизм и фатализм в подходе к историческому процессу.

Однако в США не сложилось цельной школы натурализма, каждый из названных писателей шел своей дорогой. Даже Норрис и Крейн не были натуралистами «в чистом виде»; в их лучших произведениях, так же как и у ценимого ими Золя (в отличие от «стопроцентного» натуралиста, скажем, Гюисманса), ведущей оставалась реалистическая тенденция, осложненная натуралистическими веяниями и элементами. Своеобразие натурализма в США заключалось в том, что он развивался в конфронтации с мифом об американской «исключительности», в споре с «традицией утонченности», с буржуазно-апологетической литературой, со столь влиятельной пуритански-ханжеской идеологией, враждебной правдивому, нелицеприятному изображению действительности. Американским писателям-«натуралистам» были чужды бесстрастное наблюдение жизни, равнодушие к добру и злу: Норрис и Гарленд сочувствовали популистскому движению; Крейн был участником Антиимпериалистической лиги; Дж. Лондон -- активным членом социалистической партии. Они художественно, не без помощи социологии, нелицеприятно исследовали жизнь, в том числе ее мрачные стороны и контрасты, а не спешили «подогнать» ее под априорную натуралистическую схему.

Художником большого дарования, которое не успело раскрыться, был Стивен Крейн (1871--1900), начинавший, подобно многим его собратьям по перу, как журналист, репортер-газетчик: он побывал на Кубе во время восстаний 1895 и 1896 гг., был очевидцем греко-турецкой (1897) и испано-американской (1898) войн. Близкий в молодые годы к кругам нью-йоркской богемы, он всю жизнь стремился к приключениям, познанию неизведанного. В его творчестве прочерчиваются три главные темы: жизнь трущоб, трагедия войны и обездоленность детей. Сюжетом повести «Мэгги -- девушка с улицы» (1893) стала горестная судьба работницы, живущей в трущобах Бауэри, соблазненной, вынужденной пойти на панель и кончающей жизнь самоубийством. Нагнетая мрачные, натуралистические подробности, Крейн рисовал нью-йоркское «дно», что шокировало буржуазных издателей, отклонивших произведение писателя, который подвергся нападкам и был обвинен в «безнравственном натурализме».

В дегероизации войны -- пафос его романа «Алый знак доблести» (1895). Главное в нем -- изображение психологического состояния юноши Генри Флеминга, солдата, осознающего себя винтиком безличной армейской машины. В романе сказались пацифистские тенденции, равно как и натуралистическая интерпретация войны, предстающей в виде бессмысленной, разрушительной стихии. Крейн внес существенный вклад в жанрово-тематическое обогащение американской новеллистики, обратившись к широкому кругу проблем; он пишет о детях («Его новые варежки», «Стыд», «Смерть и чудовище»), о трагизме провинциального существования («Чудовище», «Голубой отель»), о быте городских трущоб («На тему о нищете», «Мать Джорджа»), о войне («Военный эпизод»). Крейн предвосхитил некоторые мотивы, настроения и темы в американской литературе XX в., в частности у Драйзера, Хемингуэя. Его оригинальный стиль, соединивший лаконизм и точность повествования, драматизм, первые опыты внутреннего монолога, импрессионистически окрашенные детали, предварили важные художественные искания писателей XX столетия.

Как и Крейн, Фрэнк Норрис 1870-- 1902), проживший недолгую и бурную жизнь, пришел в литературу в начале 90-х годов, много сил отдавал журнально-газетной работе, побывал в разных концах страны, а также в Южной Африке, где наблюдал первые выступления буров, и на Кубе во время испано-американской войны. С первых шагов он заявил о себе как последователь Золя, в его художественной программе, реалистической в своей основе, заостренной против украшательской, анемичной, худосочной буржуазной литературы, имелись натуралистические тенденции (биологизм, несколько прямолинейный детерминизм). В сборнике «Ответственность романиста» (1903), вошедшем в историю литературно-критической мысли в США, Норрис выступает как противник, по его словам, «формализма и старых кумиров», как поборник социально активного искусства, которое должно быть обращено к народу, «единственному искателю Истины». Его воодушевляет мечта о создании «Великого американского романа», способного выразить коренные качества американской жизни. Крайне важным для Норриса, так же как и для Хоуэллса, Крейна, Драйзера, Гарленда, был пример и опыт Толстого. В своих ранних произведениях Норрис отдает дань романтизму, в даль-нейшем по-своему реализует эстетические принципы Золя. Особенно показателен в этом плане роман «Мак Тиг» (1899), в котором он стремится запечатлеть «кусок жизни». История сан-францисского дантиста Мак Тита, его жены Трины и их окружения служит иллюстрацией того, как алчность, зависть и жестокость имеют своим результатом разрушение личности. Самым же значительным произведением Норриса стала его эпическая трилогия «О пшенице», состоящая из двух романов: «Спрут. Калифорнийская история» (1901), «Омут. Чикагская история» (1902). Последний роман «Волк» он задумал, но не успел написать.

«Спрут»-- выдающееся, эпическое по размаху произведение американской реалистической литературы отразило, в частности, интерес Норриса к популистскому движению и знакомство с его лидерами. В основу романа Норрис положил реальный исторический эпизод открытой классовой борьбы, «великой трагедии», вооруженное столкновение в округе Мусоельслаф в 1880 г. В основе произведения -- противоборство железнодорожной монополии и живущих в калифорнийской долине Сан-Хоакин фермеров, которые логикой событий принуждены с оружием в руках отстаивать право на землю и труд. Их движение представлено во многом как стихийный, слабо осознанный протест.

В этом эпическом полотне поистине сверкает богатая палитра художественных красок. Норрис тяготеет к символике, к многозначной метафоре. Спрут -- символ страшной, распространившей свои щупальца монополии, которой противостоит «сквозной» образ живого моря пшеницы, олицетворяющей вечную природу. В «Омуте», романе художественно менее удачном, интересным оказался образ «громады торговой биржи», во главе которой стоит монополист Джеджвин, в итоге сокрушенный своими конкурентами.

Почти одновременно с Крейном и Норрисом начал путь и Хамлин Гарленд (1860--1940). Сын бедного фермера, он остался в литературе как значительный мастер, хорошо изображавший знакомый с детства сельский быт. Широкую известность приобрел его первый и, пожалуй, лучший сборник рассказов «Главные проезжие дороги» (1891), в котором он первым среди американских писателей правдиво, сурово и без прикрас запечатлел жизнь, заботы, труд людей, связанных с землей. Эпиграф к книге удачно передавал ее дух и атмосферу: «Главная проезжая дорога долга и однообразна, вдоль нее встречаются то глухой городок, то дом фермера-труженика. Как по столбовой дороге жизни, проходят по ней люди, представляющие разные классы общества; но всего более бедняков и тех, кто измучен жизнью». Далее последовал сборник «Люди прерий» (1893).