История Соединенных Штатов Америки

Разрыв отношений с Германией вызвал откровенный энтузиазм кругах буржуазии США, ожидавшей деловой активности, «новой эры индустриального роста» 14. На Нью-Йоркской бирже дельцы кричали о начале необыкновенного процветания.

Основания для радости банкиров и промышленников были: с 6 апреля 1917 г. оплату военного бизнеса вместо Антанты взяло на себя американское государство. Конгресс сразу же отпустил на нужды войны 7 млрд. долл. Военные расходы составили за войну более 35 млрд. долл. большая часть которых шла на закупку товаров и услуг для государст' ва15.

В итоге таких обильных ассигнований почти все отрасли американской экономики пережили новый подъем. Производство главных видов промышленной продукции значительно возросло. Это относилось прежде всего к автомобильной, нефтехимической, энергетической и другим отраслям хозяйства. Так, производство электроэнергии за 1916--1918 гг. возросло более чем на треть и составило в конце войны 29,2 млрд. квт. Добыча нефти поднялась с 300,7 млн. баррелей в 1916 г. до 356 млн. в 1918 г., а угля соответственно -- с 526,8 млн. т до 605,5 млн. Медленнее росло металлургическое производство. Некоторые отрасли, не затронутые потребностями войны, даже сократили выпуск продукции, но в целом налицо был экономический подъем.

В среднем индекс промышленного производства за время войны возрос на 32%, значительно увеличились сельскохозяйственное производство, вывоз товаров и капиталов, а также другие экономические показатели. Национальное богатство США приравнивалось в 1912 г. 187,7 млрд. долл., а в 1920 г. оценивалось (в текущих ценах) в 290 млрд. долл. США давали более половины мирового производства станков, стали, добычи нефти, угля, 85% автомобилей и держали в 1918 г. около 40% мирового золотого запаса 16. Произошло невиданное усиление США, превратившихся в результате войны в центр хозяйственной и финансовой эксплуатации всего капиталистического мира. Выросли престиж и влияние финансовой олигархии США. Доллар окончательно утвердился на мировом денежном рынке как самая прочная валюта.

Война способствовала небывалому обогащению американской буржуазии, прежде и больше всего монополистической. Многие компании получали баснословные прибыли, превышавшие в 5--10 раз доходы 1914 г.1 Чистая прибыль корпораций с 2684 млн. долл. в 1914 г. выросла в 1917 г. до 7958 млн., т. е. почти втрое, составив в 1918 г.-- 4513 млн. долл. (после вычета налогов) 18.

Важнейшим следствием войны явилось усиление монополий. Число предприятий с годовой продукцией более 1 млн. долл. выросло за 1914--1919 гг. с 2,1 до 4,6% общего числа предприятий, а их доля в общей продукции -- с 48,6 до 67,8%.

Однако эти факты и явления не исчерпывали всего содержания экономического развития США в годы активного участия в войне. Едва была объявлена война Германии, как американские дельцы бросились в погоню за гигантскими барышами, за выгодными военными заказами и доставками. Это вызвало невероятный хаос, путаницу, трудности и даже срывы в военном производстве и снабжении, способствовало росту лихоимства и казнокрадства. Деловой мир США как бы взялся подтвердить известные слова В. И. Ленина о том, что работа на войну «есть систематическое, узаконенное казнокрадство» 20.

Но война требовала иного -- внесения элементов планомерности, организации экономики, ее руководства из единого центра. А это противоречило частному предпринимательству с его анархией и конкуренцией. Военное производство означало работу на государство, «на казну» и создавало по сути дела новый тип хозяйственного механизма.

В столкновении этих начал -- частнокапиталистического хищничества и военно-государственной организации -- нашел свое выражение в условиях войны конфликт между гигантским ростом обобществления производительных сил и системой частнособственнических отношений. На его основе даже в условиях благоприятной конъюнктуры обострились все противоречия капиталистической системы хозяйства, чему способствовал рост концентрации производства и капиталов в руках монополий при сохранении и ужесточении конкурентной борьбы. Вот это и было главными причинами перехода к военному регулированию, а вовсе не плохая зима 1917/18 г., хотя, действительно, таких буранов и морозов не было в стране 40 лет.

Во имя общих интересов буржуазии, прежде всего монополистической, правительство вынуждено было провести в жизнь систему военного регулирования государством экономической, социальной и даже духовной жизни страны. Однако разработка и воплощение принципов государственного регулирования проходили в упорной борьбе различных классов, социальных групп, разных фракций буржуазии, отдельных монополий и т. п.

Столкновение этих сил произошло уже в мае 1917 г. при обсуждении в конгрессе внесенного конгрессменом Э. Левером билля, который должен был создать законодательную основу военного регулирования, как его понимали в то время в правительстве, т. е. обеспечить сырьем, топливом, транспортом и средствами связи развитие военного производства, а также решить проблему снабжения продовольствием, имевшую важное военное и социально-политическое значение. Вокруг билля завязалась острая дискуссия. Сторонники laissez faire кричали об уничтожении свободы торговли и отвергали «диктат автократов и дилетантов» из Вашингтона. Представители аграрных штатов оспаривали твердые цены на пшеницу. Профсоюзы, напротив, требовали твердых цен на все продовольственные товары. Республиканцы искусственно затягивали дискуссию, добиваясь создания «военного кабинета» с их участием или хотя бы комиссии конгресса, которая контролировала бы деятельность правительства. Президент, раздраженный проволочками, пустил в ход все меры воздействия на конгресс и даже обратился 12 июля 1917 г. к общественному мнению с речью о несовместимости патриотизма и выколачивания прибылей на военных заказах. С большим трудом значительно измененный билль был принят 10 августа 1917 г.

Акт о контроле над продовольствием, сырьем и топливом давал президенту США право создавать новые учреждения и принимать любые другие меры для снабжения армии и флота всем необходимым, а также для предупреждения спекуляций. Для осуществления контроля вводилась система лицензий, предусматривалась возможность реквизиций предприятий и продукции, но за соответствующую компенсацию. Однако твердых цен закон не вводил, кроме цены на пшеницу в 2,2 долл. за бушель (т. е. ниже рыночной). Никаких серьезных наказаний за нарушение закона не устанавливалось.

Таким образом, закон Левера провозглашал принцип государственного контроля в экономике, хотя и ограничивал его применение сферой продовольствия, топлива и сырья. Он значительно увеличивал права исполнительной власти, позволяя, в частности, президенту США создавать новые органы регулирования, не обращаясь в конгресс. Вместе с тем закон охранял прибыли и не запрещал их увеличение, тем более что Вильсон изменил в пользу монополий ряд статей законопроекта 22. Пункт о реквизициях не смущал капиталистов, уверенных, что суды ее не допустят. Понятно отсюда то одобрение, с которым встретили новый закон в буржуазных кругах. В целом в законе Левера были изложены основные идеи и принципы государственного вмешательства, содержалось правовое обоснование будущих чрезвычайных решений президента, были заложены основы механизма регулирования социально-экономической жизни страны.

Подписав акт Левера, Вильсон в тот же день назначил Г. К. Гувера главой Продовольственной администрации (ПА) с весьма широкими полномочиями. Проблема снабжения вооруженных сил, союзников и населения страны продуктами питания к этому времени резко обострилась, от ее решения во многом зависела судьба войны. Анархия в производстве, конкуренция множества закупочных комиссий, стремление фермеров взять «свое», грабеж и спекуляция монополий и всякого рода посредников создали в деле продовольственного снабжения хаос и неразбериху, грозившие значительными политическими осложнениями.

Положение масс мало изменялось к лучшему. Весной 1917 г. в ряде городов Северо-Востока прошли «голодные бунты» и демонстрации. Демократические силы поставили вопрос о национализации пищевой промышленности и введении твердых цен на продовольствие23. Крупная буржуазия требовала «подтянуть пояс», разумеется за счет трудящихся. Эту задачу в сущности и должна была выполнить Продовольственная администрация. Ее глава Г. К. Гувер предлагал решить проблему, опираясь на добровольное сотрудничество всех патриотов, а на деле требовал от президента полномочий «продовольственного диктатора», независимого от правительства. Гувер собрал в аппарат ПА реакционных бизнесменов и политиков и организовал несколько кампаний по экономии продовольствия с помощью массовой пропаганды, сопровождавшейся угрозами. С большим трудом ПА удалось наладить снабжение армий и населения, хотя еще весной 1918 г. в этом деле были серьезные срывы.

Жертвами кампаний «экономии» и всей деятельности ПА были фермеры и наиболее обездоленные слои городского населения. Зато агропромышленный бизнес через ПА и созданную ею зерновую корпорацию США и сахарную компанию сохранил и даже увеличил свои прибыли. Капиталисты нарушали все предписания ПА, отделываясь символическими штрафами. Регулирование снабжения продовольствием явилось ярким образцом реакционно-бюрократических методов борьбы с голодом.

Таким же по классовому характеру и целям оказалось решение топливной проблемы. К лету 1917 г. гигантская угольная промышленность США стала работать с перебоями, появились признаки нехватки угля в промышленных центрах, началась спекуляция углем. Все попытки правительства уговорить многочисленных шахтовладельцев (добыча угля была слабо монополизирована) установить твердые цены ниже тех, на которых они настаивали, ни к чему не привели. Ширились требования национализации шахт. Взвесив все обстоятельства, Вильсон решил избежать прямой национализации отрасли, учредив приказом от 23 августа 1917 г. Топливную администрацию (ТА) во главе с Г. Гарфилдом24. Несмотря на все старания, к началу зимы снабжение топливом резко ухудшилось, к тому же возникли заторы на транспорте. Лишенные угля школы, больницы и многие предприятия, особенно мелкие, закрывались, останавливались паровозы и пароходы. Возникли стихийные «угольные бунты». Тогда Гарфилд с одобрения Вильсона отдал 17 января 1918 г. распоряжение о прекращении поставок угля, т. е. о фактическом закрытии на востоке страны всех невоенных учреждений и предприятий на пять дней и о введении «безугольных понедельников» до конца марта.

Страна была потрясена столь бесцеремонным вмешательством в частный бизнес, которое тяжело отразилось и на положении широких масс. В конгресс посыпались протесты рабочих организаций, фермеров, мелких и средних бизнесменов. Но монополии, так или иначе связанные с военным производством, не пострадали от этих мер.

Что касается снабжения нефтью, то Рокфеллер быстро подчинил себе и Топливную администрацию и все комитеты, ведавшие этой отраслью. «Нефтяные короли» не только нажили за войну гигантские прибыли, но и добились фактически принудительного картелирования всей отрасли, опираясь на «гибкую» политику правительства.

Провал попыток хозяев железнодорожных компаний наладить работу транспорта вынудил В. Вильсона и в этой отрасли прибегнуть к государственному регулированию. Острейшая конкурентная борьба за выгодные поставки, казнокрадство, произвол, пренебрежение вопросами безопасности и эффективности движения довели транспорт, находившийся и без того в кризисном состоянии, до развала. В портах и на товарных станциях Северо-Востока скопилось 200 тыс. неразгруженных вагонов, a на Западе не хватало более 158 тыс. вагонов для отгрузки военной продукции.

Вся хозяйственная деятельность и ведение войны оказались под угрозой краха. «Ситуация на дорогах беспокоит больше, чем Россия», -утверждал печатный орган Уолл-стрит . С новой силой раздались требования передать дороги в государственную собственность. Вильсон, прe_ дупреждая более решительные меры и не дожидаясь обсуждения вопроса в конгрессе, объявил о создании Железнодорожной администрации (ЖА) во главе с министром финансов У. Макаду. Этой администрации с 31 декабря 1917 г. вручался контроль над всеми системами транспорта, кроме городского26. После недолгого обсуждения конгресс принял 21 марта 1918 г. соответствующий закон, по которому на период войны и 21 месяц после ее окончания (или раньше -- по приказу президента) железные дороги передавались под контроль Железнодорожной администрации. Их владельцы сохраняли право собственности и получали гарантированный доход, равный средней годовой прибыли за три предшествующих года. На содержание и ремонт дорог конгресс отпустил первоначально 500 млн. долл.; вопрос о ставках тарифов решал теперь сам президент США. Таким образом, несмотря на некоторые ограничения (например, пассажирского движения) и уступки Макаду рабочим (повышение заработков, признание профсоюзов), в целом правительственное регулирование помогло не только улучшить работу транспорта, но и значительно укрепило позиции хозяев железных дорог, которые получили, кроме прибыли в 1,8 млрд. долл., еще 2 млрд. компенсации за контроль, плюс еще 716 млн. долл. было безвозмездно вложено государством в усовершенствование и эксплуатацию дорог в период контроля.

На таких же выгодных для капиталистов условиях государство в самом конце войны взяло под контроль все средства связи, спасая этим телеграфные компании от угрозы забастовки 25 тыс. рабочих.

Огромные средства -- до 2 млрд. долл.-- правительство вложило в создание торгового и транспортного флота, строительство верфей. «Стальные короли» с весны 1918 г. почти полностью подчинили себе судостроительную программу правительства, извлекая немалые барыши. После войны построенные за счет налогоплательщиков суда были проданы капиталистам по цене в 20--40 раз дешевле их стоимости 27.

Весьма энергично администрация США контролировала внешнюю торговлю, пытаясь закрыть доступ стратегически важных товаров, продовольствия в первую очередь в Германию и высвободить для войны дефицитные суда. Совет по торговле и Военно-торговое управление, в которых члены кабинета заседали вместе с бизнесменами, взяли под контроль более тысячи наименований товаров, запрещенных к вывозу (без особых лицензий) в 56 стран, включая страны Антанты и их колонии28. В деловых кругах сопротивлялись такому контролю, утверждая, что президент душит американскую торговлю. Протестовали и нейтральные страны, оказавшиеся на грани голода. Между тем объем торговли США, в том числе и вывоз в невоюющие страны мира, в 1917--1918 гг. продолжал расти, а вместе с ним и прибыли монополий.

3. ГОСУДАРСТВЕННОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИКИ И ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ

В правительстве США еще до вступления в войну, изучив опыт воюющих стран, поняли необходимость перевода всей экономики на «военные рельсы» и создали соответствующий военно-экономический аппарат. Участие США в войне явилось испытанием, которого этот аппарат руководства военной экономикой не выдержал. Выяснилось, что никто в США не представлял ни масштабов войны, ни характера и степени участия в ней американских вооруженных сил. Соперничество закупочных органов усиливало хаос и неразбериху в военном производстве, способствовало искусственно созданной нехватке ряда товаров. Как показали расследования, во время войны были расхищены колоссальные средства. Так, из 18 5 млрд. долл., затраченных военным министерством в 1917--1919 гг., треть просто разворовали .

Конкурентная борьба предпринимателей усиливала рыночную стихию, бешено росли цены (например, цены на сталь с июля 1914 г. по апрель 1917 г. поднялись до 340%, а за апрель--июль 1917 г.--до 435%) 30. Спекулятивная горячка, хищничество мелких и средних предпринимателей не только затрудняли военные приготовления, но и подрывали сложившееся и выгодное монополиям соотношение цен на рынке, угрожали стабильности их прибылей. Были и политические аспекты этой проблемы. Администрация опасалась, что, не создав мощной военно-экономической базы, США окажутся не в состоянии ни помочь победе Антанты, ни предупредить ее поражение. А это, в свою очередь, могло повлиять на роль США за столом мирных переговоров и при переделе мировых рынков.

Наконец, широкие массы открыто возмущались наглым грабежом капиталистов и требовали национализации важнейших отраслей экономики. Вновь оживились антимонополистические настроения, и общественный энтузиазм, вызванный военной пропагандой с таким трудом, мог исчезнуть.

Учитывая все это, крупный капитал в лице Торговой палаты США и отдельных монополистов потребовал решительных мер. После состоявшегося в сентябре 1917 г. «Военного съезда американского бизнеса», созванного в Атлантик-Сити, где собрались 200 представителей разных отраслей экономики, делегация Торговой палаты вручила президенту США и членам правительства меморандум, в котором предлагалось провести полную реорганизацию управления военной экономикой, вплоть до создания министерства военного снабжения, остановить рост цен и т. д., короче, внести порядок и централизацию 31.

После обсуждений в правительстве, слушаний и скандальных разоблачений в конгрессе, когда республиканцы и некоторые демократы прямо заявили о развале военной машины США, президент Вильсон, поколебавшись, пошел на решительный шаг. Он учитывал и давление деловых кругов, и резкое ухудшение снабжения союзников и экспедиционных войск США, и обострение под влиянием Октябрьской революции политического положения в стране и Европе. 4 марта 1918 г. президент выделил созданное еще в июле 1917 г. Военно-промышленное управление (ВПУ) из подчинения СНО и военного министерства и поручил ему, теперь уже самостоятельному органу под контролем только президента, координировать все снабжение вооруженных сил США и союзников, развитие военного производства, изыскание и распределение материальных ресурсов, рабочей силы и т. д.32 Право окончательного решения этих вопросов передавалось председателю ВПУ, известному биржевому маклеру и спекулянту, близкому к «медные королям», доверенному лицу В. Вильсона Бернарду М. Баруху.

Персонал управления (около 1,5 тыс. человек) состоял из разного рода чиновников и экспертов, но преобладал «цвет американского бизнеса» -- менеджеры крупных корпораций почти из всех промышленных центров. В этом отношении управление являло пример теснейшей личной унии капитала и государства, характерной для государственно-монополистического капитализма.

Целью ВПУ было наведение порядка в снабжении войск всем необходимым, ограничение конкурентной борьбы и не в последнюю очередь подрыв «популярных планов социализации промышленности» 33. ВПУ добилось некоторого порядка и централизации в военном снабжении, успешно провело кампанию стандартизации и унификации, сокращения типоразмеров изделий, что повысило конкурентоспособность американских товаров после войны 34. Была проделана работа по экономии и накоплению дефицитных изделий и видов сырья, по переводу ряда мирных отраслей на военное производство. Резко сократилось гражданское строительство. Но полного успеха ведомство Баруха вопреки его утверждениям не достигло. Оно так и не стало единственным, или центральным, органом снабжения и потерпело полное поражение, попытавшись ограничить производство легковых автомобилей и других товаров, не предназначенных непосредственно для ведения войны. И, наконец, Вильсон изъял из ведения ВПУ вопрос о ценах.

После вступления в войну правительство США попыталось остановить рост цен (и, следовательно, прибылей) на каком-то «разумном», «справедливом» уровне. Вильсон предложил формулу «стоимость производства плюс разумная прибыль», но крупный капитал отверг ее. Начавшиеся осенью 1917 г. переговоры о ценах на сталь, медь, уголь превратились в острые стычки. Хозяева «Стального треста», «медные короли» в итоге одержали победу, заключив выгодные для себя соглашения о ценах на производимые их корпорациями изделия. Администрация Вильсона отступила. Возник, как и во многих других отраслях, союз правительства и крупнейших трестов против потребителей и мелких производителей. Весной 1918 г. вопрос о ценах был передан специальному Комитету по фиксации цен во главе с В. Брукингсом. Этот отставной делец и миллионер проповедовал необходимость уступок рабочим, дабы предотвратить стачки, но переговоры о ценах с предпринимателями вел тем не менее всегда на основе их добровольного согласия, никогда не прибегая к принуждению.

Общие итоги решения вопроса о ценах могли только радовать крупный капитал. Всего под регулирование подпали 573 наименования товаров, но цены на контролируемые изделия были выше и росли быстрее, чем' на неконтролируемые, принося капиталистам огромные барыши. И в Америке и в Германии, подчеркивал В. И. Ленин, регулирование экономической жизни обеспечивало капиталистам «прибыли выше тех, какие были до войны» 35.

Правительство США пыталось как-то регулировать и самую индивидуализированную отрасль экономики -- сельское хозяйство. Но помощь на деле была невелика и свелась к попыткам (лишь отчасти успешным) обеспечить фермеров рабочей силой, удобрениями, научно-технической и экономической информацией и, наконец, деньгами через систему сельскохозяйственного кредита, созданную еще в 1916 г. Зато стимулирование производства важнейших продуктов питания и сырья было организовано с размахом. Побуждаемые правительством фермеры резко увеличили запашку, ввели в оборот новые земли, которые, однако, вскоре пострадали от эррозии, пыльных бурь и были заброшены.

Администрация не сумела регулировать движение рабочей силы в стране, хотя и стремилась к этому. Попытки уменьшить текучесть рабочей силы наталкивались на острейшую борьбу предпринимателей, переманивавших к себе рабочих, особенно квалифицированных. Малоэффективными оказались меры разного рода ведомств и учреждений по охране труда, в частности труда женщин и детей. Военно-трудовые органы не смогли преодолеть анархию капиталистического производства.

Важнейшей проблемой в 1917--1918 гг. было финансирование войны. По этому вопросу в стране все время шла острая борьба. Мелкая и средняя буржуазия, демократические организации требовали «мобилизации богатства», т. е. ограничения прибылей монополий (не более 3--6% на капитал и не более 100 тыс. долл. в год), высокого обложения налогами военных прибылей, отказа от внутренних займов, перелагавших груз войны на следующие поколения и увеличивавших государственный долг. Выступления конгрессменов по этим вопросам носили резкий характер 36.

Иной была позиция финансового капитала. Дж. П. Морган обнародовал свое мнение: налоги на прибыли должны покрывать не более 20% всех военных расходов, чтобы «не обескураживать вкладчиков». Торговая палата США разработала проект закона, по которому налоги на корпорации дали бы не более четверти общих поступлений.

Еще до вступления в войну, в марте 1917 г., конгресс принял закон о налогах, вводивший 8%-ное обложение чистой прибыли корпораций и увеличивавший налог на наследство, ранее собиравшийся только в штатах. Одновременно были увеличены и косвенные налоги с широких народных масс. Но монополии критиковали закон, называя его «перераспределением налогов в пользу рабочих и фермеров», уступкой аграрному Югу и т. п.37 С объявлением войны в конгресс был внесен законопроект, который предусматривал увеличение подоходного и косвенных налогов но одновременно и высокое обложение прибылей, особенно в военной промышленности, и ретроспективный налог на все прибыли рекордного по доходам 1916 г.

Финансовый капитал, его пресса и представители в конгрессе обрушились на проект «конфискационного», по их мнению, закона, разработанного якобы «социалистическими подсказчиками», и добились значительного изменения билля в интересах корпораций и в ущерб мелким предпринимателям. 3 октября билль стал законом. Он предусматривал получение 2,5 млрд. долл., из которых более 1,5 млрд. представляли налоги с населения.

Всего налоги дали около 37% средств, потраченных США на войну. Остальную часть правительство получило от внутренних займов. В 1917-- 1918 гг. была проведена подписка на четыре «займа свободы» и один «заем победы» на общую сумму 21,3 млрд. долл. Проведение подписки сопровождалось мощной пропагандистской кампанией. Если пропаганда не помогала, в ход пускались разного рода меры принуждения. В итоге широкие массы, около 55 млн., подписались на облигации займов, в том числе рабочие, фермеры, мелкие бизнесмены. Hо главную часть облигаций купили крупные капиталисты и банкиры, которых привлекал и высокий процент (3--4% годовых), и освобождение облигаций от налогового обложения. Таким образом, займы стали источником гарантированного дохода, да еще с процентами.

Подписка на займы проходила при активном участии банков Федеральной резервной системы. Годы войны стали временем дальнейшего расширения и укрепления ФРС. В 1917--1918 гг. были приняты дополнения к закону 1913 г., расширившие сферу ее действия в стране и за границей. Вырос золотой запас в банках -- членах системы, укрепились позиции крупнейших банков. С помощью резервной системы крупные банкиры участвовали с большой выгодой в финансировании войны. Когда же это показалось им рискованным, и огромные суммы денег стали оседать в банках и сберкассах или направляться в не работавшие на войну отрасли, государство взяло на себя прямое финансирование военной промышленности, выдавая кредиты через Военно-финансовую корпорацию, созданную по закону 5 апреля 1918 г.

Таким образом, экономическая политика правительства США в годы непосредственного участия в мировой войне оказалась заметным отступлением от принципов капитализма свободной конкуренции. Несомненно, что определенные элементы порядка и централизации военное регулирование вносило, ограничивая стихию свободного рынка. Но справиться с ней до конца так и не смогло. «...Контроль за капиталистами невозможен,-- писал В. И. Ленин,-- если он остается бюрократическим, ибо бюрократия тысячами нитей сама связана и переплетена с буржуазией» 38.

Все военное регулирование экономики по содержанию, формам и целям представляло собой систему реакционно-бюрократического контроля, стоявшего на страже интересов крупной буржуазии, ее обогащения и стремившегося переложить всю тяжесть войны на широкие массы народа, на трудящихся, ибо прежде всего охранялись интересы монополий. Не случайно одним из итогов деятельности всех органов регулирования стало принудительное картелирование в ряде отраслей. В конгрессе США отмечали, что именно политика правительства давала возможность трестам и другим объединениям расти подобно сорной траве. Позиция администрации, особенно военно-экономических учреждений, способствовала и тому, что в 1917--1918 гг. фактически было отброшено в сторону антитрестовское законодательство.

Вместе с тем создание системы военно-экономических органов свидетельствовало об обострении противоречий капитализма, о кризисном состоянии дел. Развал в ряде отраслей, обострение экономических и социально-политических противоречий побудили государство вмешаться в социально-экономическую сферу. Буржуазия была вынуждена с этим согласиться, ощутив и осознав свое бессилие решать противоречия в рамках частнособственнических отношений и выполнить своими силами и средствами требования войны. В чрезвычайных военных условиях закладывались основы бюрократического контроля государства над экономикой и отношениями классов, соединялись в единый механизм сила государства и сила монополий. Война и в США ускорила вызревание государственно-монополистического капитализма.

В этих условиях американская буржуазия попыталась использовать вступление США в войну, чтобы взять реванш на внутриполитической арене за поражения и уступки предвоенных лет и загнать рабочих на «военную каторгу». Она стремилась в первую очередь разгромить организации рабочих, ликвидировать трудовое законодательство, провести прикрываясь патриотизмом, фактическую мобилизацию рабочих. Многие капиталисты рассчитывали, что война заставит правительство и конгресс отказаться от каких бы то ни было социальных реформ и вообще от вмешательства в отношения труда и капитала.

Местные власти с готовностью поддерживали атаки капиталистов Едва была объявлена война, как в ряде штатов попытались «временно» приостановить действие законов о труде или даже вовсе отменить их в целях подъема военного производства. В Нью-Йорке, Пенсильвании, Массачусетсе такие попытки были отбиты профсоюзами вкупе с либералами но во многих штатах Запада трудовое законодательство было ослаблено и ограничено и были приняты антирабочие законы. Суды все чаще запрещали стачки. В конгрессе постоянно требовали расправы над ИРМ, над стачечниками. Осуждали даже лидеров АФТ за неспособность подчинить массы. Были урезаны ассигнования министерству труда, принят реакционный закон об иммиграции, а президенту страны дано право приостанавливать действие закона о 8-часовом рабочем дне при выполнении государственных заказов.

Однако известная часть буржуазии с сомнением и даже тревогой встретила усиление нажима на рабочих. Опыт воюющих стран, уроки классовых битв в Соединенных Штатах 1914--1916 гг. научили многих капиталистов признавать силу и роль рабочего движения, понимать и по-новому оценивать значение буржуазно-реформистской социальной политики, выгодность вмешательства государства в социальную сферу. Эта часть буржуазии пыталась приспособить политику реформизма к условиям военного времени и утверждала, что только государство может обеспечить «классовый мир» обещанием реформ и уступок -- иное решение могло бы лишь ускорить взрыв недовольства народных масс.

Либеральная и прогрессивная буржуазия требовала расколоть рабочее движение: разгромить ИРМ как источник «саботажа и анархии», противопоставить им АФТ, поддерживая ее социальным законодательством и другими уступками, с тем чтобы гомперсисты подчинили затем всех рабочих.

В правительстве США нашлись люди, которые прислушались к советам реформаторов и, учитывая опыт воюющих стран, приняли курс на политику «сотрудничества труда и капитала» ради общих классовых интересов буржуазии. Эту линию поддержал и Вильсон. Нисколько не сочувствуя рабочим, а боясь их движения, президент стремился уступками расколоть и ослабить рабочий класс. Именно этим объяснялись либеральные нотки в его выступлениях. Уже в мае 1917 г. он заявил, что была бы «печальной» даже временная приостановка законодательной защиты труда39. Вильсон сделал весьма знаменательный, символический жест, выступив, впервые в истории АФТ, на съезде этой федерации в Буффало в ноябре 1917 г., где призывал рабочих стоять «рядом со всеми», т. е. не бастовать, пока не исчерпаны все методы примирения. Абсолютно никому нет пользы мешать военному производству, предупредил президент.

В течение всей войны Вильсон проповедовал идею «классового партнерства». Он пошел и на определенные практические шаги, включив, например, профлидеров в состав ряда организаций по военному регулированию и назначив Гомперса членом СНО и главой Комитета по труду в Совещательной комиссии.

Ряд министерств и ведомств подписали с профсоюзами соглашение, устанавливавшее часы работы и ставки оплаты по существующим профсоюзным стандартам, что было вначале выгодно рабочим. Однако скоро фиксированная заработная плата отстала от роста стоимости жизни. Кроме того, соглашение предусматривало фактически принудительный арбитраж всех споров, т. е. запрет стачек, и уничтожало «закрытый цех».

Все эти шаги тем не менее не могли остановить борьбы рабочих. Уже летом 1917 г. буржуазная пресса отметила, что еще не было времени, когда отношения с трудом были бы более напряженными. Опубликованные в начале 1918 г. данные о стачках за первые шесть месяцев участия в войне были ошеломляющими: 6 млн. потерянных рабочих дней! 40

В правящих кругах вновь разгорелась дискуссия о путях и методах решения рабочего вопроса, обострившаяся в связи с победой Октябрьской революции и революционным подъемом в Европе. В буржуазной печати с тревогой обсуждался вопрос о позиции рабочего класса. Реакционные круги требовали усилить нажим на рабочих, задушить террором их выступления. В конгрессе появились билли, предусматривавшие запрещение всех стачек на производстве и при перевозке военных припасов. С другой стороны, либералы предупреждали, что правительство не сможет достичь максимума производства, посадив всех рабочих в тюрьму.

Взвесив все обстоятельства, Вильсон пришел к выводу, что одни жесткие методы подавления не дадут должного эффекта, тем более в стране, объявившей «крестовый поход» за демократию во всем мире. Правительство было вынуждено усилить свое вмешательство во взаимоотношения предпринимателей с рабочими.

Была создана президентская посредническая комиссия во главе с министром труда по разрешению наиболее острых трудовых конфликтов, а в январе 1918 г. министр труда У. Б. Вильсон был назначен Национальным администратором труда в военное время. Наконец, 2 апреля 1918 г. президент США назначил членов нового чрезвычайного органа регулирования классовых отношений -- Военно-трудового управления (ВТУ). Управление состояло из представителей профсоюзов и предпринимателей (пять человек с каждой стороны). Сопредседателями управления стали: от профсоюзов Ф. Уолш, бывший председатель индустриальной комиссии конгресса, слывший либералом и реформатором; от предпринимателей -- экс-президент У. Тафт.

Главная задача ВТУ была выражена кратко и ясно: никаких стачек и локатутов во время войны. ВТУ должно заниматься разрешением конфликтов в промышленности, работающей на войну, создать механизм и средства для этого, а также использовать все имеющиеся уже центральные и местные органы посредничества. Решения правительственных посредников считались обязательными для всех сторон в конфликте, и правительство могло силой заставить их принять эти решения. Управление признавало право рабочих на организацию в профсоюз и на коллективный договор, так же как право предпринимателей организовываться в ассоциации. Оно рекомендовало предпринимателям не ослаблять мер пo охране здоровья и безопасности труда рабочих, установить равную с мужчинами оплату женщинам за равный труд, признавать 8-часовой день как основу во всех случаях с учетом военных нужд федерального правительства.

Эти принципы означали серьезные уступки в пользу рабочих, улучшение условий их труда и жизни и признание права на организацию Однако это касалось только организованных рабочих -- членов АФТ, а их было тогда менее 1/14 всех занятых по найму и около 1/8 занятых в промышленности и на транспорте. А главное -- требовалось поддержание всеми средствами максимума производства.

В дополнение к ВТУ летом 1918 г. министр труда создал еще один орган -- Управление военно-трудовой политики (УВТП) во главе с либеральным юристом Ф. Франкфуртером, уже имевшим опыт регулирования трудовых отношений с рабочими. Целями УВТП были более полный сбор информации о конфликтах в промышленности, выработка общих принципов национальной политики в вопросах условий труда рабочих и в решении споров, а также разъяснение и пропаганда политики правительства.

Работа новых органов военно-трудового регулирования длилась недолго, но их классовый характер и направленность проявились достаточно четко. Так, ВТУ фактически отказалось поддержать организацию новых профсоюзов, стремилось подменить их разного рода комитетами с участием рабочих, лишенных существенных прав, и профсоюзам приходилось тратить «слишком много времени и денег в Вашингтоне и вокруг него» 41.

Правительство, выступая в поддержку рекомендаций ВТУ, зачастую принимало сторону капиталистов, широко применяя принцип «Сражайся или работай». Так поступил В. Вильсон, вынуждая прекратить забастовку профсоюза плотников на судоверфях и металлистов Бриджпорта в 1918 г.42 Те немногие случаи, когда администрация пошла на реквизицию предприятий (заводы «Смит энд Вессон») или национализацию отрасли (средств связи), были связаны с предупреждением стачки или невозможностью ликвидировать ее обычными средствами.

Но и предприниматели оставались недовольны политикой правительства и военно-трудовых органов. Система военного регулирования не ликвидировала стачечного движения; она вынуждала капиталистов идти на уступки рабочим и поступаться частью прибыли, что мелкие фирмы ощущали достаточно остро, в то время как монополии легко переносили потери, а чаще всего обходили или игнорировали решения ВТУ при поддержке «своих людей» в государственном аппарате. Правительственные органы и предприниматели не всегда, как мягко выразился У. Тафт, стремились поддержать профсоюзные стандарты и признать профсоюзы. Постоянный поток их жалоб шел в Вашингтон. Имели место попытки помешать работе управления. Деятельность правительства демократов в oбласти трудовых отношений немало способствовала тому, что деловой мир отказался поддержать их на выборах 1918 и 1920 гг. B общем итоге политика регулирования классового конфликта не дала полного эффекта; она лишь смягчила в ряде случаев его проявление, но нe устранила. Таким образом, в США в 1917--1918 гг. было широко применено государственное регулирование социальных отношений, обуслoвленное обострением противоречий в условиях войны. Военное регулирование трудовых конфликтов содержало в себе некоторый элемент буржуазно-реформистской социальной политики, но целиком к ней не сводилось. В его арсенале были и принуждение, насилие, террор, что отражало и выражало усиление реакции в США в период участия в мировой войне.

4. УСИЛЕНИЕ РЕАКЦИИ

Едва Вильсон выступил с посланием о войне, как по стране прокатилась волна «ура-патриотизма», шовинизма и национализма. Монополии развязали и щедро финансировали новую кампанию по «укреплению тыла», т. е. подавлению антивоенной оппозиции, по разгрому социалистического и рабочего движений, искоренению любого рода радикализма. Основными объектами гонений стали социалисты, члены ИРМ и других левых организаций, активисты рабочего класса, пацифисты, «сомнительные патриоты» и «подозрительные иностранцы», особенно немцы, а с осени 1917 г.-- русские, финны и другие бывшие граждане царской России, в которых видели потенциальных большевиков. Под ударом оказалась и передовая часть интеллигенции, даже пацифистски настроенные священники.

С особой яростью пропаганда нетерпимости и антирадикализма развернулась после победы Октябрьской революции. Заговор молчания вокруг Советской Республики скоро сменился грязной клеветнической кампанией, призывами удушить молодую республику. Включение США в антисоветскую интервенцию усилило реакцию в стране и вызвало жесточайшие преследования всех революционных, радикальных и либеральных элементов.

В течение 1917--1918 гг. имели место многочисленные случаи линчевания «нелояльных» лиц, негров и белых, вызвавших подозрение и гнев разбушевавшихся (а иногда и пьяных) «патриотов». В Бисби (штат Аризона) более 1000 шахтеров-забастовщиков были окружены бандой «бдительных» во главе с местным шерифом, избиты, вывезены в вагонах для скота в пустынную местность и брошены там без воды и пищи43. В августе 1917 г. был зверски убит известный лидер ИРМ Ф. Литл, в Талсе (штат Оклахома) жестоко избили 17 членов ИРМ. Шовинисты на автомобилях устроили охоту за священником-пацифистом Г. Бигелоу. Даже Вильсон был вынужден осудить эту «нетерпимую жестокость» 44. B Чикаго, Филадельфии, Цинциннати и других городах арестовали многих членов профсоюзов, в Нью-Йорке и Бостоне полиция, солдаты и ма-тpосы при явном попустительстве властей разгоняли антивоенные митинги, а в Чикаго -- конференцию созданного в мае 1917 г. Народного совета, избивая участников и разрывая лозунги и транспаранты.

Антирадикализм нашел выражение и в репрессивном законодательств ряда штатов, особенно западных, где классовый конфликт был острое где в 1917--1918 гг. были приняты законы о преступном синдикализмe и саботаже, по которым предусматривалось строгое наказание (до 10 лeт тюрьмы) их нарушителям. Законы стали фактически орудием борьбы членами ИРМ, Беспартийной лиги (БПЛ) -- фермерской организации и социалистами.

Местные «патриотические» организации, возглавляемые, как правило крупными бизнесменами, использовали войну для изгнания из колледжей и университетов либеральных преподавателей, обвиняя их в социализме пацифизме или просто в безразличии к вопросам войны. Так, были уволены профессор Кэттл и еще пять преподавателей из Колумбийского университета: им инкриминировали «недостаток патриотизма». Изгнали «непатриотичных» профессоров и преподавателей из университетов в Небраске, Миннесоте, Орегоне и др.

Волна шовинистической истерии затронула все слои и все сферы жизни страны. Демократические силы пытались все же оказать, хотя и слабое, сопротивление. Либералы опасались, что террор помешает «национальной унификации» и заронит в массах сомнения относительно искренности целей правительства США в войне.

Разгул реакции в Соединенных Штатах вызвал критические отклики и за границей. Русские рабочие подняли голос протеста против расправы с Т. Муни, и многие американцы только из сообщений об этом протесте узнали о судебной инсценировке в Сан-Франциско 46.

Правительство Вильсона, возложившее на себя миссию спасения демократии во всем мире, было вынуждено определить свою позицию по отношению к массовым расправам с радикалами, которая оказалась на редкость лицемерной. Вильсон в самых энергичных выражениях осудил уличные расправы47 и демонстративно отверг предложенный сенатором Э. Оверменом билль о военно-полевых судах. В то же время президент заявил, что суды и министерство юстиции должны иметь право расправляться с «заговорщиками». «Сейчас не время для уничтожения свобод,-- сказал Вильсон,-- но и не время шутить с нелояльностью какого-либо сорта»48. В духе последнего тезиса президент уже 15 июня 1917 г. подписал закон о шпионаже. Формально нацеленный против подрывной деятельности и пропаганды германских агентов, закон на практике стал орудием для подавления радикалов и сторонников мира, лишив их прежде всего возможности рассылать по стране свои газеты и журналы49.

В январе 1918 г. министерство юстиции внесло в конгресс проект закона о борьбе с подрывной деятельностью якобы в целях защиты порядка во время подписки на «займы свободы». Реакционеры в сенате требовали ужесточить меры против «предателей п германских пропагандистов». Правительство, военная разведка и печать монополий оказали серьезное давление на конгресс, и сенат принял закон 48 голосами против 26. В палате представителей против выступил лишь социалист

М. Лондон50. 16 мая 1918 г. Вильсон подписал закон о мятежах или подрывной деятельности, который устанавливал суровые наказания (до 20 лет тюрьмы) всякому, кто мешал операциям вооруженных сил, препятствовал мобилизации и военному производству. Закон дал право министру почт запрещать доставку газет и любых изданий, высказывавшихся против войны, и отказывать в почтово-телеграфном обслуживании лицам, нарушавшим закон. Наказывались и чиновники за нелояльные выступления.

Тогда же, весной 1918 г., началось обсуждение в комитетах конгресса билля об опасных организациях, добивавшихся каких-либо социальных, государственных и иных перемен. В мае 1918 г. журнал «Нейшн» оценил билль как первый шаг к созданию военно-полевых судов. Разрабатывались и другие меры, создавалась система государственного подавления всякой оппозиции войне и правительству.

Опираясь на эти законы, органы юстиции развернули настоящее наступление. Уже к весне 1918 г. в тюрьмах только за «противодействие набору» оказались 3900 мужчин и женщин, частью по недоказанным обвинениям. К 1919 г. были осуждены лишь 67 немецких агентов, зато более 2 тыс. радикалов получили в общей сложности 25 тыс. лет тюрьмы 5l. Среди арестованных и осужденных в 1917--1918 гг. были лидеры социалистов: 63-летний Ю. Дебс, Ч. Рутенберг, Э. Вагенкнехт, В. Бергер, С. Ниринг и др.

5 сентября 1917 г. агенты министерства юстиции совершили налет на отделения ИРМ по всей стране, захватив и уничтожив почти всю документацию. В тюрьмах оказались более 4 тыс. членов ИРМ. Под суд были отданы десятки и сотни активистов, а 112 из них во главе с У. Хейвудом были осуждены в Чикаго на процессе, длившемся почти пять месяцев и отличавшемся предвзятостью и насилием против обвиняемых 52.

Жестоким преследованиям подвергались так называемые «обжекторы», люди, сознательно (по политическим, нравственным, религиозным и иным причинам) отказывавшиеся идти на войну и вообще на военную службу. Их судили, натравливали на них общественное мнение, помещали в специальные дисциплинарные лагеря и тюрьмы, где подвергали унижению, моральным и физическим пыткам. Известные американские историки Ч. и М. Бирды писали, что конституционные гарантии прав и свободы личности в отличие от прав собственности не оказались барьером для правительства при проведении арестов и судов 53.

Новым «демократическим достижением» явилось введение администрацией демократов фактической цензуры, ярым сторонником которой выступил президент В. Вильсон54. Несмотря на сопротивление некоторых влиятельных органов буржуазной печати и выступления оппозиции с протестами в конгрессе, власти воспользовавшись XII пунктом закона о шпионаже, задушили радикальную прессу; первой жертвой стали социалистические и радикальные газеты и журналы.

Функции цензуры наряду с министерством почт исполнял и образованный в апреле 1917 г. по приказу президента Комитет общественной информации (КОИ), в который вошли государственный секретарь, военный и морской министры. КОИ создал свой разветвленный аппарат, руководимый близким к В. Вильсону известным журналистом Дж. Крилом Одновременно с цензурой Комитет должен был (впервые в истории США) осуществлять идеологическое воспитание населения, обрабатывать его в нужном правительству духе, манипулировать общественным мнением учитывая опыт и воевавших стран, и уроки кампании «готовности»' КОИ развернул широкую пропагандистскую работу в США и за границей.' Он издавал «Юнайтед Стейтс офишиэл бюллетин», направлял материалы о войне в 16 тыс. газет и журналов, 9 тыс. библиотек, 17 тыс. отделений профсоюзов, 47 тыс. банков и других предприятий, учреждений, 56 тыс. почтовых отделений. Он использовал писателей, актеров, журналистов к 1918 г. имел около 110 тыс. так называемых «четырехминутных ораторов». Пропаганда шла с экранов 17 тыс. кинотеатров, сотен театров, эстрад и т. п. В 1918 г. по стране пошли агитпоезда, развозя раненых «героев» и трофеи, отнятые у немцев 55

Однако страна без энтузиазма встретила усилия пропагандистов комитета информации. Не только либеральная, но и консервативная печать возмущалась деятельностью комитета в качестве цензора. В течение всего периода участия США в войне правительство и буржуазия нагнетали в стране атмосферу страха, напряженности, нетерпимости, террора. 19 месяцев, писал далеко не либеральный историк Ф. Макдональд, страной управляли с помощью контролируемой истерии, «тотальной демократии», насилия толпы, направляемого правительством 56.

В обстановке подавления гражданских свобод и прав личности 5 ноября 1918 г. состоялись частичные выборы в конгресс. Выборы должны были показать, как оценила страна военную политику правительства и готова ли она выдать ему вексель на реконструкцию в послевоенных условиях. К этому времени из политической жизни ушла (хотя и на время) буржуазно-реформистская, прогрессивная партия. Либеральные силы в обеих буржуазных партиях были в смятении, напуганы, разделены или находились под сильным влиянием лицемерных маневров и заявлений В. Вильсона.

Реакционно-монополистические и консервативные элементы, воздав должное военной политике администрации В. Вильсопа, особенно репрессиям в отношении социалистов и ИРМ, продолжали все же делать ставку на республиканскую партию, проповедовавшую индивидуализм, независимость бизнеса от государства, свободу бизнесменов в организации предприятий и эксплуатации рабочих, жестокое подавление социальной борьбы.

Руководство «старой великой партии» все годы войны не оставляло мысли о возвращении к власти. Республиканские лидеры осторожно, но все же критиковали президента-главнокомандующего, главным образом за флирт с трусами, пацифистами и некомпетентными лицами, зато резкой, даже грубой критике подвергались отдельные министры и лидеры демократов в конгрессе. Республиканцы перестроили аппарат своей партии, обновили состав Национального комитета и готовились дать бой на выборах 1917-1918 гг.

Первое место в избирательных программах 1917--1918 гг., естественно занимала война. Реакционные, шовинистические круги были раздосадованы тем, что многие американцы, в том числе и в конгрессе, встретили войну без энтузиазма, сопротивлялись набору в армию и подписке на военные займы. Эти круги приняли соответствующие меры против «нелояльных», добиваясь изгнания их из конгресса.

Уже в 1917 г. в политическую жизнь страны вошли два других важных вопроса: о праве голоса для женщин и о запрещении производства и продажи спиртных напитков. Первый из них имел долгую историю. Женщины США требовали принятия XIX поправки к конституции о предоставлении права голоса вне зависимости от пола. К 1917 г. в 12 штатах были приняты соответствующие законы, в 1916 г. в конгресс была избрана первая в истории страны женщина. «Марш демократического духа», как выспренно окрестила эти скромные успехи либеральная пресса, остановился у стен конгресса, где встретил сильное сопротивление. Реакционеры доказывали, что женщина не может быть юристом, военным или полицейским и, следовательно, не равна мужчине. Расисты негодовали при одной только мысли о голосующих негритянках, и все делегации южных штатов в конгрессе, исключая Арканзас, выступили против предоставления женщинам права голоса.

Вильсон, долго уклонявшийся от поддержки женщин, наконец заявил в январе 1918 г., что расширение их прав -- акт справедливости к женщинам страны и всего мира, и потребовал принять резолюцию о XIX поправке. В сенате Вильсон лично выступил с просьбой поддержать резолюцию, чтобы доказать другим народам искренность и способность США «вести их в войне за демократию». Сенат принял резолюцию 53 голосами против 31 (из них 21 демократ). Но для необходимого в таких случаях большинства в 2/3 не хватало трех голосов, и резолюция вернулась на новое рассмотрение. Это было 13-е поражение XIX поправки. Она была принята лишь в 1919 г., а ратифицирована в августе 1920 г.

Другой вопрос -- о запрещении производства и продажи спиртных напитков -- тоже разрешался давно и трудно. Борьба против употребления алкоголя имела, с одной стороны, благородную, гуманную цель поднять культуру и мораль американцев. С другой стороны, многие промышленники проповедовали запрещение спиртных напитков как меру социальной дисциплины и повышения производительности труда.