История Соединенных Штатов Америки

С 80-х годов в России появились переводы романов У. Д. Хоуэллса, которые привлекли внимание Л. Н. Толстого. По поводу романа «Карьера Сайласа Лафэма» Толстой сделал в дневнике такую запись: «Целый день читаю "Howells Silas". Недурно» (т. 50, с. 138) 64. В письме М. Никифорову от 22 июля 1890 г. он рекомендовал опубликовать в журнале роман Хоуэллса «лучшего, очень замечательного американского писателя, с хорошим современным содержанием, прекрасно написанный» (т. 65, с. 130). Вообще США, а также американская литература находились постоянно в сфере внимания Л. Н. Толстого65. В письме английскому журналисту Э. Гарнету Толстой так характеризовал особенности литературы США: «Если бы мне пришлось обратиться к американскому народу, то я постарался бы выразить ему мою благодарность за ту большую помощь, которую я получил от его писателей, процветавших в пятидесятых годах». Далее он называл имена Паркера, Эмерсона, Уитье-ра, У. Уитмена и других, «блестящую плеяду, подобную которой редко можно найти во всемирной литературе» (т. 72, с. 397).

Как свидетельствует Д. П. Маковицкий, Л. Н. Толстой с особой теплотой отзывался о Г. Торо, перечитывал его «Уолдена», любил трактат «Гражданское неповиновение». В Торо Толстого привлекали этические принципы, культ природы, идея непротивления злу насилием66. Любил Толстой и Эмерсона, которого считал «самым глубоким из всех» американских аболиционистов67. В 1904 г. Толстой написал предисловие к английской биографии аболициониста У. Л. Гаррисона, составленной В. Г. Чертковым. Уэнделл, сын Гаррисона, был корреспондентом и адресатом Толстого.

Получив роман Э. Синклера «Джунгли» с дарственной надписью, Толстой записывает в дневнике: «Удивительная книга. Автор -- знаток жизни рабочих. Выставляет недостатки всей этой американской жизни. Не знаешь, где лучше». И добавлял: «Следовало бы его издать по-русски» 68. О романе Беллами «Взгляд назад» Л. Н. Толстой заметил: «Очень замечательная вещь» --и содействовал его переводу.

В Ясной Поляне среди посетителей Толстого и его корреспондентов было немало американцев: в 1887 г.--переводчица Э. Хэпгуд, которая впоследствии переписывалась с автором «Войны и мира», в том же году -- путешественник и писатель Дж. Кеннан, в 1889 г.--священник У. Ньютон, в 1890 г.-- журналист Дж. Крилмен и др. Толстой свидетельствовал, что получал из США писем в 10 раз больше, чем из Англии.

Особенно значительной была его встреча с Джорджем Кеннаном (1845--1924), который объездил Сибирь и написал серию очерков, посвященных «системе ссылок». Его книга «Сибирь и ссылка» (1891, т. 1, 2) вызвала широкий общественный резонанс и привлекла пристальное внимание Л. Н. Толстого. «Очень, очень благодарен Вам, как и все живые русские люди, за оглашение совершающихся в теперешнем царствовании ужасов»,--писал он Кеннану (т. 65, с. 138). Работая над «Воскресением», Толстой опирался на материалы Кеннана. К книге Кеннана обращался и В. Г. Короленко в процессе создания «Истории моего современника». Кеннан также дал своеобразный импульс А. П. Чехову для путешествия на Сахалин.

Л. Н. Толстой питал долговременный и принципиальный интерес к Г. Джорджу и его теориям. Внутренняя и внешняя политика США на рубеже веков находилась в его постоянном поле зрения. Он осуждал испано-американскую войну 1898 г., «умиротворение» Филиппин, протестовал против расизма, угнетения негров, судов Линча 71.

В 1903 г. Толстой принял в Ясной Поляне известного американского политического деятеля, кандидата в президенты на выборах 1896 и 1900 гг. от демократической партии У. Брайана. Об огромном авторитете Толстого в США свидетельствует тот факт, что президент Т. Рузвельт в журнале «Аутлук» в 1909 г., воздав должное ему как великому писателю, заметил, что его философия -- «плохое руководство» для «людей дела». Толстой счел статью «глупой», а Рузвельта, о котором был невысокого мнения, характеризовал как «милитариста и империалиста»72. Интересная страница русско-американских литературных контактов связана с именем автора «Листьев травы». Первое упоминание об Уитмене в русской прессе относится к 1861 г. В 1872 г. Тургенев выполнил перевод его стихотворения «Бей, бей, барабан» и даже намеревался издать в своих переводах цикл его стихов, но не сумел осуществить это намерение 73. К 80--90-м годам относятся первые серьезные критические статьи об Уитмене (П. Попова, В. Зотова и др.), который, в свою очередь, проявлял интерес к России74.

В письмах и дневниках Толстого рассеяно немало отзывов об Уитмене, нередко противоречивых. Тем не менее он считал его «оригинальным и смелым поэтом», «очень интересным». В декабре 1907 г. Д. П. Мако-вицкий записал такой его отзыв об Уитмене: «Он очень малоизвестен в N России, а значительнее всех» 75. Показательно, что на кончину Уитмена журнал «Книжки „Недели"» откликнулся некрологом, озаглавленным «Американский Толстой».

Активно популяризировал творчество Уитмена в России К. И. Чуковский: впервые познакомившись в начале 1900-х годов с «Листьями травы», он был пленен мощью и первозданной свежестью уитменовской поэзии, стал уитменианцем76. В 1907 г. вышел сборник стихов Уитмена в переводах Чуковского, в 1914 г.-- ко второму изданию предисловие написал И. Е. Репин. На протяжении практически всей творческой жизни К. И. Чуковский трудился над Уитменом, отрабатывал и шлифовал свои переводы, критические статьи, а также самый отбор текстов. Всего вышло 12 изданий этого сборника: два последних (1966 и 1969 гг.) он назвал «Мой Уитмен».

Питал интерес к американскому поэту и Бальмонт, выпустивший в 1911 г. сборник переводов, озаглавленный «Побеги травы». Однако К. Бальмонт был весьма далек от уитменовской поэтики и стилистики, вольно обращался с подлинником, что вызвало обоснованную критику К. И. Чуковского. Своеобразным путем, в частности через Верхарна, уитменовские импульсы шли к Брюсову. В его стихотворении «К счастливым» просвечивает своеобразная перекличка с Уитменом («Приснился мне город»). Знаменательно само формирование у Брюсова новой для него жанровой разновидности лирической поэмы, бессюжетной, представляющей монологическое размышление, многоплановую картину природы или городской пейзаж, философскую медитацию («Замкнутые», «Париж», «Мир»), что имеет определенное типологическое сходство с уитменовски-ми поэмами ".

Художественный опыт Уитмена, поэта города, техники, индустрии, был близок русским футуристам, например В. В. Хлебникову, автору «Зверинца». К. И. Чуковский, друживший с молодым Маяковским и часто беседовавший с ним об американском поэте, свидетельствовал: «...Маяковский в начале своей литературной работы творчески воспринял и пережил поэзию „Листьев травы"... Маяковский никогда не был подражателем Уитмена... В Уитмене он видел не учителя, а как бы старшего собрата и соратника»78. Позднее, в первые послеоктябрьские годы, происходит резкий взлет популярности Уитмена.

В свою очередь, с 70-х годов Уитмен выказывал интерес к России, выражал надежду, что между двумя странами будут укрепляться контакты79. В известном «Письме к русскому» Уитмена (1881) высказана его заветнейшая мечта о том, чтобы «поэмы и поэты стали интернациональны и объединяли все страны, какие только есть на земле, теснее и крепче, чем любые договоры и дипломатия...». Сбылась и надежда Уитмена на то, что с ним войдут в «эмоциональный контакт великие народы России» 80.

76 К. И. Чуковский так вспоминал о своем первом знакомстве с «Листьями травы», которое произошло в 1901 г.: «Это была книга великана, отрешенного от всех мелочей нашего муравьиного быта. Я был потрясен новизною его восприятия жизни и стал новыми глазами глядеть на все, что окружало меня... Естественно, мне за хотелось приобщить к моему уитменианству возможно большее количество людей...».

Знаменательно, что некоторые произведения американской литературы «вписывались» в контекст революционного движения в России на рубеже веков. Так, роман Беллами «Взгляд назад» (он был переведен тогда под названием «Через сто лет») вызвал интерес у Толстого, Чехова, Короленко, Горького. В рабочих кружках им зачитывались так же, как романом Чернышевского «Что делать?», «Оводом» Войнич, «Спартаком» Джованьоли81. Книга Беллами распространялась и через тайные социал-демократические библиотеки82.

В начале 1900-х годов в России приобрел известность Дж. Лондон, и уже при жизни писателя было завершено его 22-томное собрание сочинений (1910--1916). Если на первых порах Лондон воспринимался лишь как мастер приключенческого жанра, то вскоре в нем увидели певца активности и борьбы, что противопоставляло его литераторам упаднического, декадентского толка83. Об этом хорошо сказал Л. Андреев: «Чувствуешь, как крепчают мускулы, как властно зовет вечно невинная жизнь к работе и борьбе»84. В. Г. Короленко отмечал «горьковское русло» в творчестве писателя. Большим поклонником Дж. Лондона был молодой Маяковский: в 1918 г. он снимался в центральной роли поэта Ивана Нова в фильме «Не для денег родившийся». Сценарий был им написан по мотивам «Мартина Идена».

В 1906 г. появился перевод романа Э. Синклера «Джунгли» (тогда он назывался «Дебри»). В дальнейшем известность этого писателя быстро росла: в 20-е годы он вышел на первое место среди всех иностранных авторов, издававшихся в СССР. К 1912 г. относится начало его переписки с Горьким: двух писателей связывали дружеские отношения86. После гражданской войны в США русская литература властно входит в духовную жизнь американцев 87. Тургенев был фактически первым писателем России, ее своеобразным полпредом, которого открыл Новый Свет88. Творчество Тургенева обсуждалось критиками, ведущие журналы отзывались рецензиями на его романы. По словам известного литературоведа Ч. Э. Нортона, профессора Гарвардского университета, в сочинениях русского писателя проявлялось «высочайшее искусство романиста в изображении глубоко жизненных человеческих характеров»89. "Критик Т. С. Перри, комментируя романы «Накануне» и «Новь», отдавал Тургеневу решительное предпочтение перед некоторыми популярными романистами Запада, следовавшими готовым шаблонам. «Если герой анг-лийского романа,-- замечал Т. С. Перри,-- был потерян в море, то читатель обязательно на последней странице должен был встретить его, идущего вместе с героиней к брачному венцу». Подобные книги, по мысли Перри, «скользили по поверхности жизни», в то время как русский роман, ярко представленный Тургеневым, «погружался в ее глубины» 90. С теплотой отзывались о Тургеневе Уитмен и Лонгфелло.

Неутомимым пропагандистом творчества Тургенева был Г. Джеймс, лично знакомый с русским писателем, состоявший с ним в переписке и считавший его первым романистом современности. Для Джеймса Тургенев был не только примером совершенного мастера, стилиста, но и художником-реалистом, произведения которого вобрали в себя огромный запас наблюдений над человеческой природой. Проживший большую часть жизни в Европе, Джеймс с особой наглядностью ощущал величие русского писателя, сила которого коренилась в глубокой связи с народом и историческими судьбами России. «Его гений,-- писал Джеймс,-- был для нас голосом славянства, голосом тех неведомых нам масс, о которых теперь приходится говорить все чаще»91. В ранний период Г. Джеймс находился под влиянием Тургенева, которое, по выражению литературоведа Корнелии Келли, «было подобно тонизирующей сыворот-ке, входившей в его плоть и кровь» .

Поклонником Тургенева был и У. Д. Хоуэллс, написавший о нем несколько работ, в частности о романах «Дым» и «Дворянское гнездо», пока не обратился к новому кумиру -- Толстому. Широкое хождение приобрел остроумный афоризм английского писателя Дж. Мура: «Джеймс поехал в Европу и стал читать Тургенева, а Хоуэллс остался дома и стал читать Генри Джеймса»93. Оба писателя, по словам М. М. Ковалевского, были типичными представителями «тургеневской школы в американской литературе» 94. Пропагандистом Тургенева был также X. Бой-есен, поместивший в журнале «Гэлекси» очерк о встрече с русским писателем в Париже. В беседе с Бойесеном Тургенев интересовался литературной жизнью Америки, тепло отзывался о Готорне, Бичер-Стоу, Уитмене 95.

В 80-е годы русские писатели приобретают исключительную популярность в США. В 1886 г. писатель Дж. Киркленд публикует в журнале «Дайэл» статью, выразительно озаглавленную «Толстой и русское вторжение в область беллетристики». В ней он так характеризует художественную атмосферу в стране: «Эти русские романы открывают новую эру в литературе. Романтизм и реализм вступили в бой не на жизнь, а на смерть». По мысли Киркленда, исход битвы должен быть в «пользу реализма». И действительно, Толстой и другие русские реалисты сыграли важную роль, содействуя укреплению в США позиций правдивого, социально-критического искусства.

1886 год ознаменовался появлением в переводе таких произведений Толстого, как «Война и мир», «Анна Каренина», автобиографическая трилогия. В 1890 г. одновременно в трех городах появилась «Крейцеро-ва соната», вызвавшая сильнейший резонанс и острую полемику. Одновременно стали известны и публицистические, философские сочинения Толстого. Уже в 1888 г. под редакцией Доула стало выходить 15-томное собрание сочинений писателя, а с 1898 г.-- 12-томное97. Началось серьезное изучение русской литературы98. Среди первых ее неутомимых переводчиков и пропагандистов была Элизабет Хэпгуд, переводчица Толстого, Тургенева, Гоголя, Горького, выпустившая в 1886 г. сборник русских былин со своими комментариями («Эпические песни России»), а также «Краткий обзор русской литературы» (1902). Хэпгуд, изучавшая русскую историю, культуру, отлично переводившая, состояла в переписке с Толстым.

Пионером научного изучения русской литературы был также Лео Винер (1862--1939) (отец Норберта Винера), выходец из России, профессор славянских языков в Гарвардском университете, много занимавшийся переводом произведений Толстого99. В США появляются многочисленные последователи Толстого, одним из которых был писатель Э. Кросби, антимилитарист и сторонник непротивления. В 1891--1906 гг. состоял в переписке с Толстым, считавшим его своим «очень близким другом», в 1894 г. посетил Толстого в Ясной Поляне, выпустил о нем несколько книг и брошюр («Жизнепонимание Толстого», 1896; «Толстой и его учение», 1903; «Толстой как школьный учитель», 1904; и др.). Известная статья Толстого о Шекспире выросла из первоначально задуманного предисловия к брошюре Кросби «Отношение Шекспира к рабочему классу» (1903).

Значителен и вклад У. Д. Хоуэллса как пропагандиста творчества Толстого в США. Им было написано около трех десятков статей, рецензий, заметок о Толстом, помещенных, в частности, на страницах ведущего журнала «Харперс мэгэзин» (главным образом в 1886--1893 гг.). В это время вокруг творчества Толстого разгорелась острая полемика: если многочисленные религиозные организации, «шейкеры», квакеры воспринимали его как «учителя жизни», пропагандируя непротивление и другие аспекты философии Толстого, то критики консервативной ориентации атаковали русского писателя как опасного «ниспровергателя основ» буржуазного миропорядка. Для Хоуэллса, а также Драйзера, Норриса, Лондона Толстой был прежде всего величайшим реалистом и поборником социальной справедливости. В период полемики, возникшей в США вокруг «Крейцеровой сонаты», Хоуэллс подчеркивал ее «неодолимую правдивость».

В предисловии к американскому изданию «Севастопольских рассказов» (1887) Хоуэллсом отмечалось: «...его творчество, столь несравненное в смысле эстетическом, еще более совершенно в смысле этическом» 100. Толстой оставался для американского писателя примером бескомпромиссного правдоискателя: «Литература иногда может показаться вымыслом; только книги Толстого всегда воспринимаются как правда» 101. Во время споров в связи с распространением в США трактата Толстого «Что такое искусство?» Хоуэллс поддержал основной тезис русского писателя о высокой общественной миссии художника слова. Он писал, что «подлинное искусство сегодня то, которое служит человечеству»102. Влияние Толстого было одним из факторов, определивших в середине 80-х годов поворот Хоуэллса к социальной проблематике103.

Художественный опыт русского гения оказался плодотворным и для других американских писателей-реалистов на рубеже веков. Ф. Норрис в сборнике статей «Ответственность романиста» (1903) многократно обращался к примеру русского писателя, ставшего «достоянием всего мира», сумевшего выразить жизнь русского народа; мечтал о том, что в США появится «второй Толстой» 104. Драйзер в автобиографической книге «Заря» вспоминал, какое неотразимое впечатление произвело на него чтение «Крейцеровой сонаты» и «Смерти Ивана Ильича», и добавлял: «Я был так потрясен и восхищен жизненностью картин, которые мне в них открылись, что меня вдруг охватила неожиданная мысль: как чудесно было стать писателем. Если бы можно было писать так, как Толстой, заставляя весь мир прислушиваться к твоим словам» 105.

X. Гарленд познакомился с творчеством Толстого в середине 80-х годов; «Анна Каренина» стала одним из его любимых произведений. В сборнике статей «Разрушающиеся идолы» (1894) Гарленд отстаивал тезис о том, что художник слова должен быть летописцем народной жизни; с этим тезисом он связывал имя Толстого 1О6. Для Уиллы С. Кэ-сер, по словам критика Брауна, Толстой сделался «одним из главных элементов литературного опыта всей ее жизни» 107. Э. Синклеру Толстой был близок как обличитель несправедливости и поборник социально активного искусства.

В 1894 г. появляется первый перевод А. П. Чехова в США: рассказ «Дома», выполненный Э. Хэпгуд. В 1917 г. выходит уже четыре тома чеховских новелл, критика называет его «Толстым русского рассказа». Осуществляются и первые постановки чеховских пьес: в 1916 г. на сцене-театра «Вашингтон скуэр плейере» шла «Чайка» 109. Однако Чехов уступает в начале века в известности Тургеневу и Толстому. То же относится к Достоевскому, который начал переводиться в США с середины 80-х годов. Но «осваивался» Достоевский сравнительно медленно. Среднего первых серьезных истолкователей был критик социалистической ориентации Р. Борн. В статье «Вечный смысл Достоевского» он писал, что> когда-то американцам импонировал Диккенс с его несколько статичной концепцией личности. Достоевский же открыл неведомые прежде тайники души, его творчество может стать «могучим стимулом развития творческого сознания в Америке»110. Однако по-настоящему популярность к Чехову и Достоевскому приходит в 20-е годы, когда в литературе США углубились психологические тенденции, резко возрос интерес к внутренней жизни человека.

В начале 1900-х годов американские читатели открывают для себя Горького, известность которого стремительно растет111. Выход в 1901 г. перевода «Фомы Гордеева» вызывает отклик двух крупнейших американских писателей -- Хоуэллса и Лондона. По словам Хоуэллса, «эта книга вселяет в душу отчаяние и насыщает ее отрицанием, которые и есть единственно возможная истина в сложившихся обстоятельствах» 112. По мысли Дж. Лондона, «как у всех русских собратьев Горького, его творчество насыщено горячим, страстным протестом... Горький пишет потому, что у него есть что сказать миру, и он хочет, чтобы его слово было услышано» 113.

Происходят и непосредственные встречи американцев с деятелями русской литературы и культуры. В 1891 г. с триумфом проходили гастроли Чайковского по Соединенным Штатам 114. Его музыка приобретала необычайную популярность в стране. Позднее, в бытность свою студентом Гарварда, Дж. Рид напишет замечательный сонет «Чайковский» (1907). В 1891 г. в США приезжал С. М. Степняк-Кравчинский, который был тепло принят У. Д. Хоуэллсом. Он рекомендовал Степняка своим друзьям-литераторам, в том числе М. Твену, прося поддержки в пропагандистской работе во имя освобождения России. Твен, познакомившийся со Степняком в апреле 1891 г., писал ему: «Я прочитал „Подпольную Россию" от начала до конца с глубоким, жгучим интересом. Какое величие души!» 115. Позднее Твен написал блестящий памфлет «Монолог царя». В нем выражалась надежда, что деспотизм рухнет и в России победит республика. В одной из газет был помещен дружеский шарж на Твена: писатель сталкивает своим огромным пером с престола Николая II. Шарж сопровождала подпись: «Янки при дворе царя Николая...».

В 1893 г. в США приезжал Короленко: американская тема присутст-вует в ряде его рассказов и очерков. В рассказе «Без языка» крестья-нин Лозинский, оказавшись в Соединенных Штатах, протестует против бездушия механизированной цивилизации. Короленко писал из Америки: «...Только здесь чувствуешь всем сердцем и сознаешь умом, что наш на-род, темный и несвободный,-- все-таки лучший по натуре из всех наро-дов! Это не фраза и не славянофильство. Нам недостает свободы, и мы ее достойны» 116.

В годы первой российской революции укрепились контакты междy прогрессивными писателями России и США. Джек Лондон, связанный в этот период с левым крылом социалистической партии и совершавший лекционные турне по стране, открыто выражал свои симпатии русским революционерам. По словам дочери писателя Джоан Лондон, «без 1905 года „Железная пята" никогда не была бы написана» 118. Конечнo же, не случайны упоминания в романе о деятельности «черных сотен», созданных в США, о боевых группах революционеров для борьбы с «железной пятой». В американской социалистической поэзии начала 1900-x годов зазвучали темы солидарности с русскими товарищами по классовой борьбе («Царю» Э. Баркера, «Русской революции» Г. Джерома, «Заря социализма» Э. Лоу и др.).

Сильнейший общественный резонанс имела поездка Горького в США, где им был написан роман «Мать» 119. В то время как реакция развернула инспирированную царскими агентами кампанию травли Горького, левые, радикальные круги выражали свою солидарность с русским писателем 120. В разгар травли Горького был устроен в его честь прием, на котором присутствовали поэт Э. Маркхем, писатель Г. Дж. Уэллс, социалистический лидер М. Хилквит. Прием вылился в манифестацию симпатий к русскому писателю и освободительному движению в России. Между Горьким и М. Хилквитом завязалась переписка, длившаяся с 1906 по 1913 г.121 Арестованные рабочие лидеры У. Хейвуд и Ч. Мойерс, получив телеграмму солидарности от Горького, отвечали ему: «Брат! Классовая борьба, охватившая весь земной шар, как Россию, так и Соединенные Штаты, делает нас истинными братьями» 122. Имя Горького было в эти годы популярно в среде ИРМ.

События российской революции 1905 г. нашли отражение в очерковой книге публициста-социалиста У. Уоллинга «Благовест России» (1908). Д. Рид назвал ее в качестве одного из источников, использованных в процессе работы над книгой «10 дней, которые потрясли мир». По словам Рида, Уоллинг «прекрасно описывает умонастроение русских рабочих, впоследствии почти единодушно выступивших на стороне большевизма» 123. Уоллинг дает убийственную характеристику черным силам реакции, царю, его присным, полицейскому аппарату. Уоллинг был, видимо, первым американцем, встретившимся с Лениным, которого он называл самым популярным вождем в России. Указав, что «все воззрения Ленина базируются на чрезвычайно обширных знаниях экономической и политической ситуации в других странах», Уоллинг подчеркивал «коренное отличие большевиков от социал-демократов реформистской складки» 124.

Таким образом, в рассматриваемый период связи между литературами двух стран неизмеримо расширились, приобрели многообразный характер. В послеоктябрьские годы началось еще более интенсивное «освоение» творчества американских писателей, его научное осмысление. В свою очередь, знакомство с русской классикой подготовило американцев к восприятию советской литературы.

Социально-политические процессы, связанные с перерастанием домонополистического капитализма в монополистический, рост классовых конфликтов во многом предопределили сдвиги в общественной мысли США. Идеалистический романтизм с его умозрительной теорией был слабой опорой для решения новых острых и сложных социальных проблем.

С другой стороны, научно-технический прогресс усиливал, по выражению В. И. Ленина, «ток от естествознания к обществоведению». Особенно популярными в США становятся работы Ч. Дарвина. Все эти обстоятельства подтолкнули к усвоению европейской позитивистской философии. Позитивизм во всех его формах откликался на главный запрос буржуазной идеологии этого времени -- на стремление отвергнуть революционное понимание исторического процесса, но при этом попытаться приспособиться к успехам научного мышления. Отсюда слияние ряда положительных элементов позитивизма с консервативными: признание закономерности исторического развития и механистическое истолкование этой закономерности (перенесение естественнонаучных законов на развитие общества); утверждение идеи органической эволюции и одностороннее понимание историзма -- отрицание революционных скачков в истории; обращение к социально-экономической тематике, объяснение исторического процесса с помощью теории «равноправных факторов».

В конце XIX в. пришла в упадок господствовавшая в течение полувека в буржуазной историографии США так называемая «ранняя» (романтическая) школа, важнейшей чертой которой был провиденциализм. Ведущее место заняли направления, в той или иной мере испытавшие влияние позитивистской социологии. Американская историческая мысль оставалась в этот период еще достаточно провинциальной, и воспринятые ею европейские идеи порой упрощались и огрублялись. Так, одним из первых американских позитивистов был историк и естествоиспытатель Дж. Дрэпер. Применяя географическую теорию англичанина Бокля к объяснению гражданской войны, Дрэпер видбл причины возникновения рабства на Юге США исключительно в жарком климате. Б. Адамc в книге «Закон цивилизации и упадка» (1895) вслед за французским социологом Контом положил в основу своей исторической концепции законы физики.

Шумно и напористо выступили историки, получившие образование в университетах Германии и Великобритании и ставшие ядром так называемой англосаксонской школы. Один из них, Дж. Фиске, писал: «Революция, которая происходит в исторической науке начиная с середины XIX в., также решительна и всеобъемлюща, как революция, свершившаяся под влиянием учения Дарвина в биологии» 1. Для историков этой школы, помимо овладения критическими приемами анализа источников, характерно видение «социальной эволюции» исключительно в развитии политических учреждений. Существенной же особенностью либерального крыла позитивистской историографии (во главе с Ч. Бирдом) был поворот к изучению социальной и экономической проблематики.

Рассматриваемый период в американской буржуазной историографии ознаменовался заметным прогрессом исторических знаний. Прежде всего выросла источниковая база и значительно улучшилась методика обработки источников. В этом, несомненно, сказалось воздействие позитивизма с его стремлением к тщательной проверке и накоплению точных фактов. Начали переиздаваться на более научной основе «Протоколы федерального конвента 1787 г.»; «Протоколы Континентального конгресса»; документы видных политических деятелей революции Дж. Вашингтона, Т. Джефферсона и др. По постановлению конгресса была предпринята публикация документов федеральной и конфедеративной армий и флота времен гражданской войны 1861 -- 1885 гг.2 Увеличивалась сеть библиотек, а также их фонды. Гарвардская библиотека насчитывала к концу XIX в. около 5,5 млн. книг и брошюр, в 1895 г. открылась Нью-Йоркская публичная библиотека.

После гражданской войны в ведущих университетах страны начали читать лекции по истории и проводить семинарские занятия, где изучалась методика работы с источниками. Немалое значение имели поездки в Европу и обучение там американских студентов, особенно в Германии. По возвращении в США многие из них возглавили кафедры истории или политических наук в ведущих университетах: Г. Б. Адаме -- в университете Джонса Гопкинса, Дж. Барджесс -- в Колумбийском, А. Уайт -- в Корнеллском и т. д. Написание исторических работ уже не было, как прежде, делом литератора, занятие историей сделалось профессией. В 1884 г. была создана Американская историческая ассоциация. Она получила поддержку правительства, ее отчеты публиковались в официальных изданиях конгресса. К концу XIX в. ассоциация объединяла и координировала деятельность около 200 местных исторических обществ, с 1895 г. издавала журнал «Америкэн хисторикал ревыо».

Историческая наука расширила поле деятельности как вследствие овладения новыми источниками и специализации научной работы, так и под влиянием общественно-политической борьбы. Главными темами изучения стали: колониальная история, война за независимость, гражданская война; в специальные отрасли выделились экономическая история, дипломатическая. Важной предпосылкой создания обобщающих трудов была разработка истории отдельных районов. Так, исследования Г. Бэн-крофта по истории западных штатов 3 содержали огромный материал о быте и нравах запада Северной Америки, испытавшего влияние испанской культуры. Достижением исторической науки было появление исследования Л. Моргана по истории первобытного общества. Изучая жизнь индейцев, Морган высказал мысль об универсальности пути развития человеческого общества от материнского рода к отцовскому и привел важные факты об историческом характере возникновения частной собственности. Ф. Энгельс в классической работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» опирался на фактический материал книги Л. Моргана «Древнее общество» (1877).

Доминировавшая в изучении колониального периода англосаксонская школа обладала рядом черт, связанных с особенностями ее формирования. Многие американские студенты, уезжавшие учиться в Европу, заимствовали в семинарах немецких университетов не только более совершенную методику обработки источников, но и шовинистические идеи. Господствовавшая в конце XIX в. в немецкой историографии школа Зи-беля -- Трейчке считала германцев якобы носителями идей «индивидуальной свободы» и решающей силой европейской истории начиная с падения Римской империи. Большое влияние на формирование англосаксонской школы оказал также английский историк Э. Фримен. Фримен односторонне применил методы сравнительной филологии к истории политических учреждений. С помощью «сравнительной политики» он рассматривал политические институты вне вызвавших их к жизни социально-экономических условий, выдвинув формулу: «История -- это политика в прошлом, политика -- история в настоящем».

Центром нового направления стал университет Джонса Гопкинса в г. Балтимор, а его энергичным пропагандистом -- Герберт Б. Адаме. Его семинары были самыми многолюдными в США. Он ставил целью выяснить генеалогию американских политических учреждений, найти в колониальной Америке связующее звено с древнегерманской племенной организацией. В работах «Саксонская десятина в Америке», «Германское происхождение городов Новой Англии» 4 и др. Адаме сопоставлял политические организации и земельные отношения пилигримов Новой Англии и древних германцев. Он привел факты, показывавшие, что в ранних колониальных поселениях Америки сохранялись отдельные элементы сельской общины, сделал интересные наблюдения об управлении пуританскими колониями. Однако расширительно истолковывая эти вполне определенные свидетельства источников, Адаме пришел к выводу о «политическом родстве», идущем от «расовой общности» американских пуритан с древними германцами. Подобные идеи развивали и другие историки англосаксонской школы: Дж. Фиске, Дж. Барджесс, Дж. Госмер. Ряд историков этой школы выступили с призывами к империалистической экспансии, провозгласили «право» и «обязанность» США распространить свои политические учреждения далеко 3"а пределы страны.

Важное место в изучении колониальной истории США и войны за независимость заняла в начале XX в. так называемая «имперская школа». Историки Г. Осгуд, Дж. Бир 5 и другие произвели существенный поворот в трактовке войны за независимость, далеко отойдя от концепции Дж. Бэнкрофта, рисовавшей борьбу пробудившейся в колониях свободы против британской тирании. Исходная посылка «имперской» концепции революции состояла в том, что последнюю нельзя понять и оценить в рамках американской истории. Рассматривая американские колонии прежде всего как часть «организма» Британской империи, представители этой школы в обширных экскурсах в глубь истории весьма детально проанализировали политические и административные аспекты взаимоотношений метрополии и колоний. Хотя историки «имперской школы» прямо не осуждали войну за независимость, тем не менее сузили основы и значение революции, поставили под вопрос ее неизбежность. Они утверждали, что главная причина войны за независимость лежала в несоответствии динамичного роста колоний окостенелой структуре британской колониальной системы и предоставление им статуса доминиона могло бы предотвратить восстание в Америке.

В последней четверти XIX в. проблемы гражданской войны продолжали занимать видное место в американской историографии. Хотя еще сказывалось размежевание между историками-северянами и защитниками «проигранного дела» из числа бывших южных конфедератов, достигнутое под руководством крупного капитала Севера «национальное единство» требовало своего оформления в идеологии. Признание положительного значения отмены рабства заняло прочное место в работах буржуазных историков. Вместе с тем началось переосмысление гражданской войны, которое проявилось в более примирительном отношении к контрреволюционному мятежу рабовладельцев.

Эти черты буржуазной историографии особенно рельефно отразил Дж. Родc. Его труд «История Соединенных Штатов от компромисса 1850 г.»6 --первая детальная политическая история США периода гражданской войны. Влияние позитивизма сказалось в его работе главным образом в применении критических приемов анализа источников и «объективизме». Он полнее осветил многие события войны: восстание Джона Брауна, выступление народных масс Севера против «конституционной» войны. Родсу представлялась очевидной необходимость уничтожения рабства. Вместе с тем для Родса характерен отход от принципиальных прогрессивных исторических оценок первых буржуазных исследователей гражданской войны (Г. Грили, Дж. Дрэпер). Он развивал идеи о том, что многие действия радикальных республиканцев и правительства Линкольна, способствовавшие развязыванию революционной активности американского народа, были ошибочны. Ряд традиций рабовладельческого Юга включались Родсом в национальные. Он восторженно писал о стойкости солдат рабовладельческой Конфедерации и военном искусстве генералов Ли и Джексона, изображал Юг «единым» и оказался не в состоянии оценить вклад негритянского народа в уничтожение рабства. Оценкам Родса следовали многие историки: В. Вилсон, Ф. Чендлер и др.

Переосмысление с консервативных позиций второй Американской революции особенно отчетливо сказалось на освещении нисходящего ее этапа -- Реконструкции (1865--1877 гг.). Широкое признание в буржуазной историографии получили положения работы У. Даннинга «Политическая и экономическая Реконструкция» 7. Главный положительный результат Реконструкции Даннинг видел не в борьбе за демократизацию вчерашнего рабовладельческого Юга, не в успехах только что вышедшего из рабства негритянского народа, а в компромиссе 1877 г., знаменовавшем «национальное примирение», консолидацию господствующих классов США Севера и Юга. Искажение борьбы негров за землю и гражданские права было также во многом продиктовано расистскими предрассудками автора.

К XX в. в США набрал силу буржуазный экономизм в историографии. По своей политической ориентации он был близок к позиции буржуазно-реформистских кругов. В новых условиях часть буржуазных идеологов и ученых стремились более пристально вглядеться в материальные основы возмущения масс, найти средства смягчения классового конфликта. Историки экономического направления дали в своих трудах плодотворную постановку отдельных исторических проблем, их деятельность способствовала разработке социально-экономических сюжетов. Однако историки-«экономисты» остались чужды научного понимания общественно-экономических процессов: развитие экономики и обмена рассматривалось ими вне зависимости от производственных отношений; классовое деление общества подменялось классификацией по отраслям хозяйства, «экономическим группам».

Один из самых видных зачинателей экономического направления в США, Ф. Тернер, выдвинул тезис о колонизации Запада как основной движущей силе в истории США8. В работе «О значении границы в американской истории» (1893) он писал: «Вплоть до наших дней история Америки является в значительной степени историей колонизации Великого Запада. Существование пространства свободной земли, его постепенное медленное сокращение и продвижение населенной полосы (границы) на Запад объясняют развитие Америки» 9. Тернер подчеркивал влияние новых естественных условий («окружения»), в которые попадали поселенцы, как фактора, преобразовывавшего старые европейские идеи, традиции и учреждения в американские. Он утверждал, что демократия не была привезена в Виргинию на борту «Сары Констант» или «Мейфлауэ-ра» в Плимут, а «вышла из американского леса».

Сам факт привлечения внимания исследователей к проблемам социально-экономического развития имел немаловажное значение. Однако эти вопросы не получили у Тернера правильного решения. Существенным пороком концепции Тернера был ее географический детерминизм. С другой стороны, Тернер искусственно разорвал тенденцию развития капитализма вширь и вглубь, абсолютизировав первую из них. Развитие капитализма вширь, связанное с заселением и освоением новых территорий, он изобразил как основной, определяющий процесс в истории США.

Наиболее последовательно буржуазный экономизм разработан в трудах Ч. Бирда 10. Если по схеме Тернера буржуазная демократия рождалась в условиях якобы имевшей место социальной гармонии американского Запада, то, по утверждению Бирда, это происходило в условиях острых столкновений «экономических групп», обладавших различными видами собственности, прежде всего аграрных и промышленных интересов.

В разгар предвоенного политического кризиса в США крупным событием стало появление исследования Бирда «К экономическому объяснению конституции США» и. Он показал, что последняя была не плодом «эпохи социальной гармонии», не результатом свободного волеизъявления масс, а выросла на базе значительного неравенства, как итог деятельности представителей торгово-денежных интересов, стремившихся извлечь из нее вполне реальные материальные выгоды.

Разоблачения Бирда вызвали широкий резонанс и были восторженно встречены участниками прогрессистского движения. Однако нарисованная им картина создания конституции была далека от исторической действительности. В духе буржуазного экономизма он подменял классовое строение общества делением на «экономические группы». В результате борьбу вокруг принятия конституции Бирд интерпретировал как столкновение «движимой» и «недвижимой» собственности. В лагерь поборников новой конституции он зачислил буржуазию Севера, ее противниками называл «аграриев» (плантаторы и фермеры) Севера и Юга. Эта схема вступала в противоречие с ценным, впервые поднятым Бирдом конкретным материалом, борьба «экономических интересов» не совпадала с реальными линиями классового конфликта, затушевывала активную позицию трудящихся масс.

В общем потоке буржуазного экономизма развивались и буржуазно-реформистские концепции истории американского рабочего движения. Их существом были теория «исключительности» США и сведение в духе Гомперса классовой борьбы к борьбе экономической, за лучшие условия продажи рабочими своей рабочей силы. В этом русле началась деятельность висконсинской школы, во главе которой стоял профессор Вискон-синского университета Дж. Коммонс. Первым шагом висконсинцев явилось опубликование «Документальной истории американского индустриального общества» 12 -- по существу огромной коллекции документов по истории рабочего движения, подбор которых диктовался отмеченными тенденциями.

На рубеже XX в. зародилась прогрессивная американская историография эпохи империализма, истоки которой лежат в боевой антиимпериалистической публицистике времени испано-американской войны 1898 г. и острой антитрестовской критике «разгребателей грязи». Отражая возмущение широких слоев народа растущим засильем монополий, они с позиций laissez faire яростно атаковали тресты, их махинации, продажность партийно-политических машин. Более вдумчивые критики стремились заглянуть в глубь десятилетий в поисках корней этих явлений.

Одним из первых «разгребателей грязи» стал Г. Д. Ллойд. В книге «Богатство против общества» 13 он показал поистине криминальные методы, с помощью которых возвысился нефтяной трест «Стандард ойл».

В работе Дж. Бриджа была описана история «Стального треста» Карне-ги 14. Большую известность получил труд Г. Майерса «История крупных американских богатств» 15. Источниками обогащения американских мультимиллионеров -- Асторов, Гульдов, Вандербилтов и других автор называл грабеж индейцев, обман казны поставками негодных военных материалов, расхищение государственных земель и т. п. Все это были не просто публицистические работы, но документированные исследования. Они закладывали основы радикального направления в историографии США.

К ней примыкает и формирующаяся прогрессивная негритянская историография, наиболее яркой фигурой которой был У. Дюбуа. В 1903 г. вышла его кь\ига «Души черного народа» 16, где была нарисована страшная картина положения негров в США: террор куклуксклановских банд, цветные барьеры, полное политическое бесправие. В работах «Отмена африканской торговли», «Джон Браун» Дюбуа подчеркнул значение восстаний Габриэла, Д. Вези, Н. Тернера 17. Дюбуа воссоздал светлый образ Дж. Брауна, искаженный буржуазной историографией. В исследовательских статьях Дюбуа наметил основные направления пересмотра господствовавших расистских истолкований эры Реконструкции. 20 лет спустя они получили развитие в фундаментальном исследовании «Черная Реконструкция».

Пионерами марксистской историографии в США стали соратники Маркса и Энгельса и видные деятели социалистического движения. Благотворное влияние на складывание марксистского направления оказали публицистические выступления Д. Де Леона и Ю. Дебса. Они развивали исторические взгляды, полные оптимистического мироощущения, веры в прогресс, в неизбежность гибели эксплуататорского общества. Де Леон подчеркивал формирование материальных предпосылок революций, берущих начало «в скалистом ложе материальных нужд». Он рисовал восходящую линию развития американского рабочего класса. Дебс в большей мере, чем Де Леон, почувствовал революционно-демократические традиции американского народа, рожденные великими социальными битвами прошлого. Он писал: «социалистическое движение в союзе с силами прогресса: мы сегодня то, чем были аболиционисты в 1858 г.» 18.

Серьезное значение имел труд ветерана рабочего движения Ф. А. Зор-те «Рабочее движение в Соединенных Штатах» 19. Книга представляла первый опыт переосмысления с марксистских позиций ряда важных общественно-исторических процессов в США. Зорге ярко иллюстрировал известное положение Маркса о том, что капитализм всем ходом развития создает своего могильщика -- пролетариат, показывая нарастание классовых антагонизмов в США.

В содружестве с Зорге работал Г. Шлютер (так же как Зорге -- не-мецкий социалист, иммигрировавший в США). Его работы «Начало немецкого рабочего движения в Америке», «Линкольн, труд и рабство» 20 были направлены прежде всего против реформистских концепций, пытавшихся свести историю рабочего движения в США исключительно к тред-юнионистской борьбе. Шлютер весьма подробно остановился на участии американского рабочего класса в борьбе против рабства, особо подчеркнув роль немецких социалистов, иммигрировавших в США. Он показал интернациональную помощь английских рабочих. Монография Шлю-тера «Интернационал в Америке» (1918) --по существу первая попытка с научных позиций рассмотреть деятельность различных социалистических групп в США, в 1876 г. объединившихся в Социалистическую рабочую партию.

Таковы основные тенденции развития американской исторической науки в начале эпохи империализма. Следующий этап американской историографии -- период развертывания методологического кризиса буржуазной историографии и развитие марксистской идеологии -- связан с победой Великой Октябрьской социалистической революции и наступлением общего кризиса капитализма.

2. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМ ИСТОРИИ США НАЧАЛА ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭПОХИ

Ключ к пониманию важнейших проблем социально-экономического развития и классовой борьбы в США в новую эпоху дает ленинская теория империализма. В труде «Империализм, как высшая стадия капитализма» и других работах В. И. Ленин проанализировал огромный материал об американском империализме и охарактеризовал его общие черты и особенности. Ленин подчеркивал, что США -- классическая страна империализма, что ни в одной другой стране монополии не получили такого развития и не завоевали такого господствующего положения. Рост монополий и концентрация в руках горстки финансовой олигархии огромных богатств превратили США в страну глубоких социальных контрастов, резко усилилось противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения.

Чудовищное давление монополий вызвало особенно характерную для США активность мелкобуржуазной оппозиции, выразившуюся «в усилении движения против трестов» 21. Это открывало новые возможности перед освободительным движением пролетариата, расширяя круг его потенциальных союзников. В сложившихся условиях буржуазия вынуждена оыла обратиться к новым методам поддержания своего господства; Ленин дал четкое определение сущности буржуазного реформизма как «реформы против революции, частичное штопанье гибнущего режима в интересах разделения и ослабления рабочего класса, в интересах удержания власти буржуазии против революционного ниспровержения этой власти» 22.

Ленин вскрыл также особенности агрессивного характера внешнеполитического курса американского империализма, который, с одной стороны, опирался на экономическую мощь, а с другой -- оыл ооусловлен тем, что США вступили на путь колониальных захватов, когда земной шар был фактически поделен, и испано-американская война 1898 г. явилась первой войной эпохи империализма за передел колоний. Из экономической мощи США вытекало и обращение к долларовой экспансии как специфической форме американской колониальной политики. В 1920 г. Ленин отмечал, что Америка «грабит всех, и она грабит очень оригинально. У нее нет колоний».

Буржуазные историки вполне осознали масштабы и степень воздействия ленинского учения об империализме на развитие мира в новейшую эпоху. Характерно высказывание профессоров Р. Кебнера и Г. Шмидта, которые писали в 1964 г., что восприятие теории империализма «имело огромные последствия. Исторические взгляды, воплощенные в этом понятии, в большой степени определили стереотипы отношения народов к западной цивилизации и западным странам, особенно Англии и США. Коммунисты во всем мире на основе теории империализма представляли себе облик строя, в борьбе против которого должен был возникнуть их новый мир. Теория империализма имела столь же сильное воздействие и на умы тех, кто не перешел на сторону коммунизма» 24.

Признавая силу ленинского учения об империализме, буржуазное обществоведение пытается, однако, представить причины широчайшего влияния ленинизма в искаженном свете. В одном случае отмечается эмоциональное и пропагандистское воздействие теории империализма, в другом ей отказывается в научной значимости, в третьем муссируются измышления о «неоригинальности» ленинского труда, о его сходстве с работами мелкобуржуазного критика Дж. Гобсона или реформиста Р. Гильфердинга. Это, в свою очередь, открывает возможность подменять анализ, данный в книге «Империализм, как высшая стадия капитализма», наскоками на работы последних. Не видя в империализме стадии в развитии капиталистической формации, буржуазные историки стараются раздробить учение об империализме на части и опровергнуть его положения.

В области экономических исследований буржуазные ученые стремятся ограничиться освещением отдельных явлений -- роль банковского капитала, трестирование, экспорт капитала и т. д. Нередко в апологетических тонах описывается роль монополий в хозяйственной жизни. Особенно это характерно для «школы бизнеса», набравшей силу после второй мировой войны и попытавшейся с позиций монополистического капитала пересмотреть всю историю США, представить «большой бизнес» двигателем экономического прогресса страны. Образцом подобной апологетики является написанная еще в 1940 г. книга А. Невинса «Джон Д. Рокфеллер. Героическая эпоха предпринимательства». Позднее вышли сотни работ о Фордах, Меллонах, Морганах, которые изображаются архитекторами материального роста США.

С попытками опровержения марксистско-ленинского учения об общественных формациях, например стадии империализма, которая занимает конкретное место, выступили также экономисты и социологи. Наиболее известная из них -- теория стадий экономического роста У. Ростоу. Игнорируя социальнo-эконoмические отношения, он выдвинул в качестве критерия социального прогресса научно-технический потенциал и количество потребления товаров. Начало XX в. открывает, согласно Ростоу, эру «нового индустриального общества» 25.

Еще одной чертой буржуазной литературы является отрыв внешней политики от социально-экономических корней, определение империализма как политики внешней экспансии. Так, А. Торнтон в книге «Доктрины империализма» характеризует империализм как идею господства сильных народов над слабыми26, Р. Уинкс также описывает империализм как извечный феномен стремления к господству, не поддающийся рациональному объяснению 27.

С борьбой против научной концепции империализма так или иначе связаны трактовка буржуазными историками важнейших проблем США конца XIX -- начала XX в.: их внутренней и внешней политики, рабочего и общедемократического движения.

«Прогрессивная эра» (так в американской буржуазной историографии именуется период от начала XX в. до первой мировой войны), вобравшая в себя важнейшие социально-экономические и политические проблемы начала эпохи империализма, оказалась в центре внимания историков различных направлений 28.

Первую оценку «эры реформ» дали историки экономического (или прогрессистского) направления, многие из которых были современниками и участниками описываемых событий. В работах Ч. Бирда, В. Л. Пар-рингтона, Р. С. Бэйкера29 и других была предпринята небезуспешная попытка проанализировать роль социально-экономического фактора в объяснении причин и характера реформ «прогрессивной эры». Они отмечали важное значение массовых движений, в том числе рабочего. Критический настрой помог им приблизиться к верному изображению сложных социальных конфликтов и осудить наиболее одиозные действия монополий. Вместе с тем представители прогрессистской историографии стояли на почве защиты буржуазного строя, полагали возможным разрешение социальных противоречий американского общества не путем революционных преобразований, а посредством либеральных реформ. В «среднем классе» и его лидерах они видели силу, способную поставить крупный бизнес под контроль буржуазной демократии, считали, что реформы, проведенные в период президентства Т. Рузвельта, а затем В. Вильсона, шли в этом направлении, ущемляли тресты и были в интересах «маленького человека».