Психология личности

У бухгалтеров профили оценок всех объектов в целом совпадают; они эмоционально принимаются и описываются как любимые, умные, чистые. "Я идеал" более сильный, упорядоченный, дорогой, "Я сам" слабее, меньше, напряженнее, медленнее, чем "Я идеал" и "Я возможное". Интересно, что "Я сам" совпадает с "Я идеал" по шкалам "Жизнерадостный - унылый", "Злой- добрый", но разводится по этим шкалам с "Я возможное", которое более злое и унылое.

ВЫВОДЫ

1. Основная гипотеза исследования о том, что когнитивные представления специалистов, включающих экзистенциальные, ролевые и персональные самокатегоризации как компонент профессиональной идентичности у разных групп профессионалов, будут различны, подтвердилась.

2. Результаты проведенного исследования показали плодотворность принятого определения "профессиональная идентичность" и ее операционализации как системы самокатегоризаций профессионалов.

3. Адекватным для изучения профессиональной идентичности как конструкта "мира профессии" является методический инструментарий психологии субъективной семантики, позволяющий полно и содержательно описать различные аспекты профессионального видения мира человеком.

4. Профессионалы обладают различными структурами семантических комплексов, составленных из вкладов семантических свойств, характеризующих различные "Я концепции" как осознаваемую часть профессиональной идентичности.

Полученные результаты, на наш взгляд, хорошо согласуются с данными о том, что в гуманитарных профессиях существуют повышенные, полностью недостижимые требования к идеальному профессионалу. В нашем случае у врачей это ярко проявилось в результатах дисперсионного анализа. Юристы изначально склонны оценивать себя как высококлассных профессионалов. Идеал у представителей технического типа, например бухгалтеров, достаточно реалистичен, что согласуется с данными литературы [12]. Таким образом, нашу попытку "диагностики" профессиональной идентичности через анализ ее когнитивной составляющей можно считать состоявшейся.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Антонова Н. В. Идентичность педагога и особенности его общения: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. М., 1996.

2. Артемьева Е. Ю. Основы психология субъективной семантики. М., 1999.

3. Берне Р. Развитие Я-концепции и воспитание. М., 1986.

4. Бондаренко А. Ф. Личностное и профессиональное самоопределение отечественного психолога-практика// Журнал практического психолога. 1998. N 7. С. 54 - 58.

5. Джемс У. Психология. М., 1991.

6. Ермолаева Е. П. Профессиональная идентичность и маргинализм: концепция и реальность (статья первая) // Психол.журн. 2001. Т. 22. N 4. С. 51 - 59.

7. Жичкина А. Е. Взаимосвязь идентичности и поведения в Интернете пользователей юношеского возраста: Автореф. дис. ... канд. психол. наук. М., 2000.

8. Климов Е. А. Введение в психологию профессий. М, 1998.

9. Кон И. С. Категория Я в психологии // Психол. журн. 1981. Т. 2. N 3. С. 25 - 39.

10. Кон И. С. В поисках себя: личность и ее самосознание. М.: Политиздат, 1984.

11. Кон И. С. Открытие Я. М., 1978.

12. Кузнецов И. Ю. Психологические особенности профессионального самоопределения личности в разнотипных профессиях: Автореф. дис. канд.психол. наук. М., 2000.

13. Леонова А. Б., Чернышева О. Н. Психология труда и организационная психология. Хрестоматия. М., 1995.

14. Муравьева К. В., Штилыитейн Е. С. О ролевом компоненте Я- концепции//Вестн. МГУ. Сер. 14.Пси-хология. 2000. N 1.С.29 - 35.

15. Оборина Д. В. Об особенностях ментальности будущих педагогов и психологов // Вестн.МГУ. Сер. 14. Психология. 1994. N 2. С. 41 - 49.

16. Просекова В. М. Динамика профессионального самосознания психолога-практика (психосемантический аспект) // Журнал практического психолога. 2002. N 6. С. 29 - 49.

17. Ремшмидт Х. Подростковый и юношеский возраст. Проблемы становления личности. М., 1994.

18. Савина О. О. Психологический анализ становления идентичности в подростковом и юношеском возрасте (условия, структура, динамика, типология): Автореф. дисс. ... канд.психол.наук. М., 2003.

19. Соколова Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности. М.: МГУ, 1989.

20. Соколова Е. Т., Николаева В. В. Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях. М, 1991.

21. Соколова Е. Л. Мотивация и восприятие в норме и патологии. М., 1976.

22. Столин В. В. Самосознание личности. М., 1983.

23. Хамитова И. Ю. Развитие профессиональной идентичности консультанта // Семейная психология и семейная терапия. 1999. N 3. С. 84 - 98.

24. Хорни К. Невроз и развитие личности. М., 1998.

25. Чеснокова И. И. Проблема самосознания в психологии. М., 1977.

26. Шнейдер Л. Б. Профессиональная идентичность: структура, генезис и условия становления. Автореф. дисс .... д-ра психол.наук. М., 2001.

27. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996.

28. Flett G.L., Hewitt PL., Blankstein K.R., O'Brien S. Perfectionism and learned resourcefulness in depression and self-esteem // Personality and individual differences. 1991. N 12. P. 61 - 68.

29. Markus H.R., Kitayama Sh. Culture and the self: implications for cognition, emotion and motivation // Psychological review. 1991. V. 98. N 2. P. 224 - 253.

30. Mead G.H. Mind, self and society / Ed. by С W. Morris. Chicago: University of Chicago press, 1975.

31. Оsgood Ch. et al. The measurement of meaning. Urbana, 1957.

32. Philipchalk R.P. Invitation to social psychology. Har-court Brace College Publishers, 1995. Chapter 2. P. 39 - 80.

33. Rosenberg M., Kaplan H. (eds.). Social psychology of the self-concept. Arlington Heights, 1982.

34. Tajfel H. Social identity and intergroup behavior // Social science information. 1974. N 13 (2). P. 65 - 93.

PROFESSIONAL IDENTITY OF PERSONALITY: PSYCHOSEMANTIC APPROACH

M. M. Abdoullaeva

Senior res. ass., department of psychology, Moscow State University named after Lomonosov

Professional identity is considered as a potential characteristic of professionals' subjective reality. It is studied on the basis of opposition research related to self- consciousness functioning - "real I" and "ideal I". Professional identity was operationally defined as semantic contiguity of constructs "by myself (presentation of my real professional qualities), "real I" (whom I want to be) and "potential I" (whom I can be). As were lawyers, therapists and accountants.

Key words: professional activity, professional identity, subjective model of reality, concept of "self' in professionals.

Психосемантика. БАЗОВЫЕ И СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ РАСПОЗНАВАНИЯ СЕМАНТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ

Автор: И. Е. ВЫСОКОВ

© 2004 г. И. Е. Высоков

Кандидат психол. наук, доцент Института психологии имени Л. С. Выготского Российского государственного гуманитарного университета, Москва

В работе представлены результаты исследования процессов базовой и стратегической организации познавательных процессов на примере задач семантического решения. Испытуемые должны были оценивать наличие категориальных или тематических соответствий в парах стимулов, таких, как "яблоко-фрукт" или "яблоко-сад". Предъявлению каждой пары предшествовал показ стимула-преднастройки. Использовалось три варианта преднастройки: категориальная, тематическая и нейтральная. Время преднастроечного интервала варьировалось от 400 до 1200 мс. Результаты эксперимента свидетельствуют о том, что оценка тематических отношений предполагает включение систем только базовой организации познания, тогда как оценка категориальных отношений требует обращения и к когнитивным стратегиям принятия решения. На основе полученных данных делаются выводы о различной природе когнитивных процедур, обеспечивающих обработку информации, заданной тематически или категориально.

Ключевые слова: организация знаний, базовая организация, когнитивные автоматизмы, стратегическая организация, категориальные отношения, тематические отношения.

Исследования семантической организации знаний являются относительно новыми для психологического изучения: они начались немногим более трех десятилетий назад [8]. Вскоре, однако, обозначилась основная проблема этих исследований. Оказалось, что система долговременного хранения знаний имеет значительно более гибкую организацию, чем предполагалось до этого. Поэтому наиболее современные семантические концепции подразумевают динамическую организацию знания в памяти человека [12, 18]. Это означает, что большой пласт человеческих знаний хранится не в виде декларативных репрезентаций, а в форме когнитивных процедур и метапроцедур. Декларативные репрезентации отражают знания, хранящиеся в памяти человека в явном виде, - так называемая память "что?" [16]. Когнитивные процедуры и метапроцедуры дают возможность субъекту строить свою систему знаний применительно к наличному контексту его активности, или деятельности, на основе эвристик или правил поведения, - память "как?" [16].

Таким образом, в системе знаний, так же как и в общей системе познания, необходимо выделять два уровня организации: базовый и стратегический. Базовый уровень отражает систему психических, или когнитивных, автоматизмов. Стратегический уровень представляет собой систему процессов, разворачивающихся под субъективным контролем. До настоящего времени разделение базовых и стратегических процессов познания осуществлялось в основном лишь применительно к процессам селективного внимания, в исследованиях которого эта проблема впервые была обозначена в явном виде ([18,19]; см. также [7]). Проблема экспериментального и теоретического разделения базовых и стратегических процессов семантической организации знаний остается пока мало разработанной, хотя ее важность акцентируется во многих публикациях по психологии познания последних десятилетий (см., например, [14]). Результатом детальной разработки данной проблемы могло бы стать существенное уточнение имеющихся в психологии и когнитологии общих представлений о семантической организации человеческого познания, необходимых при моделировании знаний в естественных условиях (например, в педагогической практике при разработке средств контроля знаний) и искусственных системах человеческого интеллекта.

В настоящее время процессы базовой и стратегической организации применительно к процессам селективного внимания разведены уже достаточно детально. В частности, устоявшимися считаются следующие критерии: (1) требования к наличным когнитивным ресурсам; (2) возможность параллельного развертывания; (3) необходимость и возможность осознания [1,7, 15]. Данные критерии, скорее всего, имеют универсальный характер. Поэтому многие авторы выделяют целый ряд специальных критериев, таких, как неделимость, практика, возможность долговременного запоминания и др. (подробнее см. [7]). Все эти критерии проверяются экспериментально.

С определенного момента наметилась тенденция к выходу данной проблематики за пределы селективного внимания, к анализу соотношения базовых и стратегических процессов в общей системе памяти (например, [9]). Однако, специальных работ, посвященных выделению операциональных критериев, по которым эти процессы могут быть разведены в системе знаний человека, пока нет. Поэтому исследователи вынуждены пользоваться наиболее общими критериями, разработанными в смежных областях когнитивной психологии. Вместе с тем в некоторых работах по распознаванию текстовой информации (например, [14]) настоятельно указывается на необходимость учета стратегических процессов познания именно в отношении процессов семантической обработки и предлагаются для этого некоторые методические процедуры. В частности, предполагается, что стратегические процессы семантической обработки могут быть локализованы лишь на относительно поздних стадиях верификации суждений. Поскольку эти стадии все же достаточно скоротечны, традиционные подходы, выработанные в исследованиях селективного поиска информации, оказываются неприменимыми. Предлагается поэтому в качестве методического приема использовать прием временной локализации реакции испытуемого, например, требовать его ответа в пределах 300 - 400 мс. Но в этом случае приходится отказываться от уже устоявшейся и неоднократно одобренной методики измерения времени реакции, дающей, как считается, наиболее полную информацию о процессах семантического решения. Кроме того, эта техника не дает возможности отдельного исследования собственно стратегических процессов.

Именно поэтому представленное далее экспериментальное исследование следует более традиционным путем. В его основе вариант методики "проигрыша-выигрыша", предложенной М. Познером [15]. Гипотеза исследования состояла в том, что в случае стратегических процессов возможно как позитивное ("выигрыш"), так и негативное ("проигрыш") влияние предварительной информации на процессы принятия решения в ситуации верификации семантических отношений. Иными словами, семантическая подсказка может вести и к уменьшению, и к увеличению времени реакции. Это связно с тем, что такие процессы, требуя контроля сознания, не могут осуществляться параллельно (одновременно) и основаны на расходовании ограниченного объема ресурсов внимания. Напротив, в случае базовых процессов "проигрыш" просто невозможен, так как эти процессы не требуют ограниченных когнитивных ресурсов и могут осуществляться параллельно друг другу (т.е. одновременно). Иными словами, в этом случае подсказка может только ускорять реакцию, но никак не замедлять ее. Таким образом, по оценке того, насколько эффективной оказывается преднастройка, можно судить, с какого рода процессами мы имеем дело. В этом и состояла основная цель представленного далее эксперимента. При этом предметом исследования были как процессы категориальной, так и тематической организации. Конкретной экспериментальной задачей было выяснить сходство и различие систем переработки категориальной и тематической информации на базовом и стратегическом уровнях их организации.

Ранее в серии моих экспериментальных исследований уже ставилась аналогичная задача (см., например, [2, 5]). В этих экспериментах использовался хронометрический метод верификации семантических отношений, дополненный техникой преднастройки. Вместе с тем, основная цель этих исследований состояла в том, чтобы только проследить сходство и различие самих механизмов двух видов семантической организации знаний. Динамический (процессуальный) аспект систем категориальной и тематический организации знаний не был фокусом экспериментального анализа. Именно поэтому экспериментальный план в этих исследованиях разрабатывался в расчете на то, что процессы базовой семантической обработки уже завершены. Это достигалось за счет большой длительности интервала преднастройки (2 секунды). Представленный далее эксперимент делает основной акцент именно на исследовании динамики процессов семантической обработки, обращая особое внимание на то, за счет каких именно процессов (базовых или стратегических) она осуществляется.

МЕТОДИКА

Испытуемые. В эксперименте приняли участие 72 студента второго и третьего курсов различных факультетов Московского государственного социального университета (МГСУ) и Современного гуманитарного университета (СГУ), преимущественно женского пола в возрасте от 18 до 23 лет.

Материалы. Из категориальных норм типичности [6] были отобраны 10 категорий: деньги, дерево, инструмент плотника, корабль, мебель, овощ, одежда, оружие, транспорт, фрукт. При этом каждая категория была соотнесена с наиболее типичным для нее тематическим контекстом [3]: денъги-кошелек, дерево-лес, инструмент плотника-мастерская, корабль- море, мебель-комната, овощ-огород, одежда-шкаф, оружие-война, транспорт- дорога, фрукт-сад.

Из каждой категории были выделены 3 высокотипичных, 3 среднетипичных и 3 низкотипичных примера. Таким образом, был получен список из 90 примеров 10 категорий -30 высокотипичных (М = 1.25; sd = 0.22), 30 среднетипичных (М = 2.27; sd = 0.58) и 30 низкотипичных (М = 4.73; sd = 0.92). С помощью этого списка было составлено 90 пар стимулов, в которых каждый из примеров сочетался с соответствующей ему категорией (например, яблоко - фрукт) и 90 пар стимулов, в которых каждый из примеров сочетался с другой категорией (например, яблоко-корабль). Таким образом, было получено 180 пар стимулов, составленных по категориальному принципу. Кроме того, на основании этого списка из 180 стимульных пар были составлены 180 пар стимулов, где вместо названия категории были использованы соответствующие им типичные тематические доминанты (например, яблоко-сад, яблоко-море).

Полученные списки из 180 стимульных пар каждый предъявлялись раздельно двум группам испытуемых, одна из которых получала тематическую, а другая - категориальную инструкцию, так что список, составленный по категориальному признаку, соответствовал категориальной, а список по тематическому принципу - тематической инструкциям. Использовался один заранее заготовленный случайный порядок следования стимульных пар, одинаковый для категориального и тематического списков.

Процедура. Эксперимент проводился индивидуально с каждым испытуемым. Ход эксперимента контролировался персональным компьютером с процессором х86, работавшим под управлением однозадачной операционной системы, на экране цветного монитора, чуть ниже ярко-красной центральной метки, которую испытуемый должен был зрительно фиксировать в течение всего эксперимента, предъявлялись пары стимулов одновременно одной строкой. Предъявление каждой пары преднастраивалось либо соответствующим категориальным (например, фрукт) или тематическим (например, сад) сигналом, либо нейтральным сигналом процесс. Преднастройка предъявлялась чуть выше центральной метки. Время ее предъявления составляло для каждой из трех групп испытуемых 300, 600 и 900 мс, латентный период между предъявлением стимула-преднастройки и стимульной пары составлял соответственно 100,200 и 300 мс. Таким образом, общий преднастроечный интервал в каждой группе - соответственно 400, 800 и 1200 мс.

От половины испытуемых каждой из трех обозначенных групп требовалось как можно быстрее, но без ошибок, определить, существует ли между двумя вербальными стимулами, такими, как "яблоко-фрукт", категориальная связь, а от другой половины испытуемых требовалось определить, существует ли между одновременно предъявляемыми вербальными стимулами, такими, как "яблоко- сад", тематическая связь. В случае положительного ответа они должны были нажимать клавишу ?/, а в случае отрицательного - z.

Стимульные пары оставались на экране до тех пор, пока испытуемый не выбирал вариант ответа. Если в течение 5 с испытуемый не отвечал, стимульная пара исчезала с экрана, однако компьютер продолжал ожидать ответа. После ответа испытуемого ему в центральной части экрана высвечивалось сообщение о правильности ответа, а в верхнем правом углу - сообщение о времени реакции. Кроме того, в течение всего эксперимента в верхнем левом углу экрана испытуемый мог наблюдать номер текущей пробы.

План. В эксперименте использовался четырехфактор-ный план 2x3x3x3. Инструкция испытуемому (категориальная vs тематическая) и длительность преднастройки (400, 800, 1200 мс( представляли собой межгрупповые переменные (по 12 испытуемых на группу) ¹ Три способа преднастройки (категориальная, тематическая и нейтральная), а также три уровня типичности были использованы в качестве внутригрупповых переменных. Способ преднастройки для каждого стимула балансировался между испытуемыми каждой группы, так что в итоге каждый стимул два раза преднастраивался с помощью категориального сигнала, два раза - с помощью тематического и дважды - с помощью нейтрального сигнала процесс.

РЕЗУЛЬТАТЫ

Для каждого испытуемого оценивалось среднее время правильных положительных и отрицательных ответов при каждом варианте преднастройки стимула независимо от его уровня типичности. Для повышения надежности проводимых расчетов из анализа были исключены реакции испытуемых, превышавшие 3000 мс и не достигавшие 300 мс. Помимо этого для каждого участника эксперимента оценивалось число правильных и ошибочных положительных ответов (соответственно, попаданий и ложных тревог в терминологии теории обнаружения сигнала). На основе этих данных рассчитывались непараметрические показатели эффективности различения верных и неверных стимульных пар d _L и C _L ([20]; см. также [10]).

Оценка полученных таким образом данных проводилась с помощью стандартных процедур дисперсионного анализа. В анализе времени реакции использовалась трехфакторная схема, в которой длительность интервала преднастройки рассматривалась как межгрупповая переменная, а тип преднастройки и вариант ответа испытуемого - как внутригрупповые переменные. При этом анализ проводился отдельно для групп испытуемых, следовавших тематической и категориальной инструкциям. При исследовании эффективности обнаружения верных и неверных стимульных пар также использовалась трехфакторная схема дисперсионного анализа с двумя межгрупповыми переменными (длительность интервала преднастройки и характер инструкции испытуемому) и одной внутригрупповой переменной (тип стимула-преднастройки). Результаты, отражающие время реакции испытуемых в двух группах, представлены на рис. 1 и 2.

В группе испытуемых, следовавших тематической инструкции (рис. 1), дисперсионный анализ выявил значимый эффект типа преднастройки: в случае тематической преднастройки время реакции оказалось наименьшим - 1316 мс; чуть больше время реакции в случае категориальной преднастройки - 1341 мс; при нейтральной преднастройке время реакции увеличивается до 1367 мс (F(2,66) = 5.03; р < 0.05). Разница примерно в 100 мс в положительных (1292 vc) и отрицательных (1391 мс) ответах испытуемых оказалась высоко надежной (F(l, 33) = 49.97; р < 0.001). Эффект длительности преднастройки оказался статистически неразличимым (F < 1). Кроме того, можно отметить высоко значимое взаимодействие между вариантом ответа испытуемого и типом преднастройки, заключающееся в том, что эффект преднастройки обнаруживается лишь при положительных ответах испытуемого (F(2, 66) = 5.69; р<0.01) ² .

В случае категориальной инструкции (рис. 2) дисперсионный анализ также выявил высоко значимый эффект типа преднастройки, аналогичный тому, что был обнаружен в группе испытуемых, следовавших тематической инструкции (F(2, 66) = 10.18; р < 0.001). Правда, на этот раз семантически значимая преднастройка оказалась чуть более эффективной (1320 мс при категориальной vs 1377 мс при нейтральной преднастройке). В дополнение к этому был отмечен высоко значимый эффект вырианта ответа: отрицательные ответы приводили к более медленной (1396 мс vs 1296 мс) реакции (F(l, 33) = 50.68; р< 0.001), что также согласуется с результатами для тематической инструкции. Замедление скорости реакции при увеличении длительности преднастройки также оказалось статистически значимым (F(2, 33) = = 3.56; р< 0.05).

Кроме того, следует отметить также значимое взаимодействие между длительностью преднастройки и вариантом ответа испытуемого (F(2, 33) = 4.73; р < 0.05). Оно заключается в том, что разница во времени реакции в случае положительных и отрицательных ответов возрастает по мере увеличения продложительности преднастроечного интервала.

Результаты, касающиеся эффективности различения верных и неверных стимульных пар, представлены на рис. 3 и 4.

Дисперсионный анализ индекса чувствительности, характеризующего, как предполагают, базовые процессы принятия решения, выявил статистически надежный эффект инструкции (F(l, 66) = 8.06; р < 0.01). Как видно, при следовании категориальной инструкции чувствительность испытуемых оказывается чуть более высокой, и, что неудивительно, если учесть тот факт, что, как правило, содержание семантических категорий определено более четко (см. также [3]). Кроме того, выявлен высоко надежный эффект типа преднастройки (F(2, 132) = 7.84; р < 0.001). В целом, категориальная преднастройка оказалась наиболее эффективной. Использование нейтральной преднастройки вело к наименьшему уровню чувствительности. Других статистически надежных эффектов обнаружено не было.

Что касается критерия принятия решения (C _L ), отражающего, как предполагают, стратегические процессы познания, то здесь единственным эффектом, достигшим уровня статистической надежности был эффект типа преднастройки (F(2, 132) = 8.67; р < 0.001). Характер этого эффекта состоял в том, что в случае нейтральной преднастройки испытуемые следовали более консервативной стратегии. Обращает на себя внимание взаимодействие факторов инструкции и длительности преднастройки. Хотя оно и не достигает значимого уровня F(2, 66) = 1.43; р > 0.10), был осуществлен анализ эффекта длительности преднастройки отдельно при категориальной и тематической инструкциях. Как оказалось, в случае категориальной инструкции действительно наблюдается статистически надежное изменение критерия принятия решения в более радикальную сторону по мере увеличения интервала преднастройки (F(l, 66) = 5.07; р < 0.05), тогда как в случае тематической инструкции такой закономерности не просматривается - положение критерия принятия решения оказывается неизменным (F < 1).

ОБСУЖДЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ

Несмотря на то, что данная работа носила скорее поисковый характер, результаты проведенного экспериментального исследования демонстрируют более или менее ясную картину с учетом сформулированной гипотезы.

Анализ времени реакции показывает, что при следовании тематической инструкции наблюдается "выигрыш", но не "проигрыш" [15]: разница между положительными и отрицательными ответами остается практически неизменной при увеличении интервала преднастройки. Напротив, в случае категориального решения увеличение интервала преднастройки ведет к постепенному увеличению разрыва во времени реакции при положительных и отрицательных ответах испытуемых. Это говорит о том, что здесь мы имеем дело не только с "выигрышем", но и "проигрышем". Таким образом, создается впечатление, что в случае тематического решения оказываются задействованными в основном лишь базовые процессы, тогда как в процесс категориального решения вовлечены также и стратегические процессы.

Это впечатление поддерживается и результатами проведенного анализа показателей чувствительности и критерия принятия решения. Притом, что индекс чувствительности d _L практически никак не зависит от длительности преднастройки, критерий принятия решения демонстрирует довольно выраженную динамику, но только в случае категориального решения. А это, очевидно, отражает включение именно стратегических процессов в семантическое решение.

Какие же теоретические следствия предполагают полученные в исследовании результаты? Возможны, как минимум, два объяснения. Обе гипотезы предполагают разведение представлений о декларативном и процедурном уровнях организации памяти [16].

Первое объяснение утверждает, что тематические знания затрагивают лишь уровень декларативной организации памяти, но не требуют запуска когнитивных процедур и метапроцедур [1, 13]. В этом случае отсутствие стратегических эффектов может свидетельствовать о том, что процесс тематического решения включает в себя лишь распространение возбуждения в рамках декларативной семантической организации и не более того. В этом случае предполагается, что категориальные знания, основываясь на использовании декларативных тематических структур, потребуют развертывания относительно медленных когнитивных процедур. Полученные результаты свидетельствуют о том, что в данной ситуации оказываются вовлеченными стратегические процессы, поэтому такие процедуры требуют сознательного управления.

Несколько иное объяснение основывается на предположении о фундаментальном единстве систем категориальной и тематической организации памяти [2]. Предполагается, что и тот, и другой способы семантического представления требуют обращения как к декларативным структурам памяти, так и когнитивным процедурам. Различие двух видов семантической организации (тематической и категориальной) обусловлено различием когнитивных процедур. Как предполагается [2], оценка категориальных отношений требует сравнения категориальных и сенсорных признаков примеров категории [11], а тематические отношения определяются на основе особого вида свойств, в предыдущих моих работах названных системно-тематическими [2 - 5].

В поддержку второй точки зрения свидетельствует тот факт, что время, затрачиваемое на верификацию категориальных и тематических отношений, одинаково [2, 4, 5]. Данная работа также воспроизводит это (ср. рис. 1 и рис. 2). Можно заключить, что представленные в этом исследовании результаты свидетельствуют именно о функциональном различии семантических процедур, обеспечивающих тематическую и категориальную обработку семантической информации. Тематические знания, по-видимому, являются более значимыми для субъекта познания не в том смысле, что они представлены в виде базовых декларативных систем, а в том, что основаны на использовании процедур верификации системно-тематических признаков, заданных тематическим контекстом. Такие процедуры представляют собой, скорее всего, первичные когнитивные автоматизмы. В то же время категориальные представления основаны на использовании более сложных процедур, требующих сознательного контроля. В этом и состоит основной вывод проведенного экспериментального исследования.

Данное исследование представляет собой лишь одну из первых попыток разработки проблемы базовых и стратегических процессов семантического познания. Поэтому выводы этой работы можно рассматривать лишь как предварительные, несомненно, требующие дальнейшего уточнения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. М.: МГУ, 1983.

2. Высоков И. Е. Категориальная и тематическая организация в памяти: Автореф. дис.... канд. психол. наук. М., 1993.

3. Высоков И. Е. Тематический контекст в системе организации естественных категорий // Психол. журн. 2002. N 5. С. 73 - 79.

4. Высоков И. Е. Типичность в семантическом контексте // Психол. журн. 1999. N 3. С. 105 - 110.

5. Высоков И. Е. Эффекты типичности в задачах распознавания семантических отношения // Психол. журн. 1996. N6. С. 95 - 101.

6. Высоков И. Е., Люсин Д. В. Внутренняя структура естественных категорий: типичность // Психол. журн. 1998. N 6. С. 103 - 111.

7. Дормашев Д. Б., Романов В. Я. Психология внимания. М.: Тривола, 1995.

8. Collins A., Quillian M.R. Retrieval from semantic memory // J. of Verbal Learning and Verbal Behavior. 1969. V. 8. P. 240 - 247.

9. Hasher L., Zacks R.T. Automatic and effortful processes in memory // J. of Experimental Psychology: General. 1979. V. 108. P. 356 - 388.

10. Hill H., Schyns P.G., Akamatsu S. Information and viewpoint dependence in face recognition // Cognition. 1997. V. 62. P. 201 - 222.

11. Hoffmann J. Das aktive Gedachtnis. Berlin: VEB, 1982. (Русский перевод: Хоффман И. Активная память. М.: Прогресс, 1986.)

12. Kintsch W. Comprehension: A paradigm for cognition. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.

13. Klix F., Hoffmann J., van der Meer E. The storage of concepts and their cognitive application / Eds. Le Ny J.F., Kintsch W. Language and comprehension. Amsterdam: North-Holland, 1982. P. 3 - 16.

14. McKoon G., RatcliffR. Interferences about contextualy defined categories // J. of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition. 1989. V. 15. P. 1134 - 1146.

15. Posner M.I. Chronometric exploration of mind. N.Y.: Oxford University Press, 1986.

16. Ryle G. The concept of mind. London: Hutchinson, 1948.

17. Schank R.C. Explanation patterns: Understanding me-chanicaly and creatively. Hilsdale, N.J.: Erlbaum, 1986.

18. Schneider W., Shiffrin R.M. Controlled and automatic human information processing: I Detection, search, and attention//Psychological Review. 1977. V. 84. P. 1 - 66.

19. Shiffrin R.M., Schneider W. Controlled and automatic human information processing: II Perceptual Learning, attending, and a general theory // Psychological Review. 1977. V. 84. P. 127 - 190.

20. Snodgrass J.G., Corvin J. Pragmatics of measuring recognition memory // J. Exp. Psychol. General. 1988. V. 117. P. 34 - 50.

FUNDAMENTAL AND STRATEGIC PROCESSES OF SEMANTIC RELATION'S RECOGNITION

I. E. Vysokov

Cand. sci. (psychology), docent of Institute of Psychology named after L.S. Vygotsky, Russian State Humanitarian University, Moscow

The results of empirical research of processes of fundamental and strategic organization of cognitive processes on the example of semantic tasks solving are presented. The Ss had to assess the presence of categorical or thematic correlations in stimuli pairs ("the apple - the fruit", "the apple-the garden"). The introductive stimulus preceded the manifestation of each pair. There were used three types of preprocessing: categorical, thematic and neutral ones. The duration of preprocessing interval varied from 400 ms to 1200 ms. The data obtained showed that the assessment of thematic relations involves activity of fundamental organization of cognition only and assessment of categorical relations requires participation of decision making' cognitive strategies. It is concluded that the nature of cognitive procedures of information processing differs in conditions of thematic and categorical relations.

Key words: knowledge organization, fundamental organization, cognitive automotive mechanisms, strategic organization, categorical relations, thematic relations.

История психологии. А. А. БОГДАНОВ И ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ПСИХОЛОГИЯ (к 130-летию со дня рождения)

Автор: В. А. КОЛЬЦОВА, О. Г. НОСКОВА

Александр Александрович Богданов (настоящая фамилия - Малиновский) родился 10 (22) августа 1873 г. в г. Соколка Гродненской губернии в семье учителя, по образованию он - врач-психиатр. А. А. Богданов - участник революционного движения в России (примыкал к большевистскому крылу российской социал-демократии с 1903 г.), избирался в состав социал- демократической фракции II Государственной Думы, участник первой русской революции. Известен как один из самых авторитетных российских философов- позитивистов начала XX века, писатель-фантаст, последователь К. Маркса в области социологии и политэкономии, один из лидеров общественной организации "Пролетарская культура", был в числе основателей "Социалистической академии", ученый-естествоиспытатель, организатор первого в России и в мире Института переливания крови в г. Москве (1926 г.). В 1928 г. он трагически погиб как участник рискованного опыта по переливанию крови.

А. А. Богданов известен также как автор философской концепции "эмпириомонизма" (1904 - 1906) и объект критики В. И. Ленина в его книге "Материализм и эмпириокритицизм" (1908 г.). Главный труд А. А. Богданова - "Всеобщая организационная наука (тектология)" (1913 - 1917; 1922; 1929; 1989). В настоящее время эта работа признана в качестве первого в истории мировой культуры систематического изложения идей теории систем (опередившая более чем на 20 лет работы Л. фон Берталанфи, а также Н. Винера).

Идеи А. Богданова нашли сегодня применение в философии культуры, искусствоведении, лингвистике, биологии, в управлении социо-техническими, экономике, педагогике, синергетике, теории катастроф и в близких к ним науках. Творчеству А. Богданова (его тектологии в контексте истории развития организационных учений) была посвящена Международная конференция (Англия, Норвич, 1995; см. "Вопросы философии", 1995, N 8), а также Международная конференция "Тектология в XXI веке" (М.: РАГС, 2000). А. А. Богданов популярен в сети Интернет. С 1999 г. в Екатеринбурге действует Международный институт А. Богданова, с 1998 г. на факультете психологии МГУ им. М. В. Ломоносова читается спецкурс, посвященный его творчеству. В 1999 г. в серии "Психологи отечества" изданы труды А. А. Богданова: "Познание с исторической точки зрения" (1901 г.) и "Наука об общественном познании" (1913 г.).

Идеи А. А. Богданова имеют важное значение для психологии: сюда можно отнести его небезуспешную попытку реализовать исторический метод К. Маркса в изучении развития психики в филогенезе; объяснение качественных особенностей проявлений общественного сознания людей на разных этапах человеческой истории; создание основ онтологической картины мира с опорой на единые - позитивистские критерии и методы познания; попытку рассматривать явления индивидуального и общественного сознания на основе организационной точки зрения и многое другое. Творчество А. А. Богданова должно стать объектом специальных исследований историков психологии, без этого невозможно полно и достоверно реконструировать истоки отечественной марксистской психологии.

Предлагаемая читателям статья А. А. Богданова "Собирание человека" была первой в серии из трех работ, опубликованных в московском журнале "Правда" в 1904 г. и затем вошедших в сборник "Новый мир" (1905 г.). В этой работе представлены основы его "Трудовой теории типологии культуры". Богдановская трудовая концепция порождения форм общественного сознания (и индивидуального сознания как его частного проявления) объясняет своеобразие психики новым организационным приспособлением, социальным по природе - речью. Типы мышления и познания в целом детерминированы способом организации коллективной трудовой деятельности. Эта теория не противоречит современной дея-тельностной теории психики и позволяет не только объяснять исторические феномены культурной жизни, но и ориентироваться в современных формах социального познания.

Литература о творческом наследии А. А. Богданова:

1. Кургунюк Ю. Г. "Материализм и эмпириокритицизм" и его критики // Вопросы философии. 1991. N 12.

2. Красный Гамлет. Опыт коллективного анализа творческого наследия Александра Богданова // Вестник Российской Академии наук. 1994. Т. 64. N 8.

3. Никитина Н. Н. Философия культуры русского позитивизма начала века: Учебник для вузов. М., 1994.

4. Носкова О. Т. А. А. Богданов и психологическая наука (к 125-летию со дня рождения) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 14. Психология, 1998. N 4; 1999. N1.

5. Носкова О. Т. Тектология А. А. Богданова и прикладная психологи // Мир психологии. 1997. N 3.

В. А. Кольцова, О. Г. Носкова, МГУ, Москва

История психологии. СОБИРАНИЕ ЧЕЛОВЕКА

Автор: А. А. БОГДАНОВ

© 2004 г.

"Создал Бог человека по образу и подобию своему..."

Книга Бытия

"Общественное бытие определяет собою сознание людей..."

К. Маркс

"Человек - мост к сверх-человеку"

Фр. Ницше

Что такое человек? Вопрос этот одни решают слишком просто и конкретно, другие слишком сложно и отвлеченно. Оба типа решений во многом сходятся между собою не только со стороны реального содержания, которое охватывают, но и со стороны основной точки зрения, из которой исходят. Это наивные* решения.

Для обывателя "человек" вовсе не загадка, не "проклятый вопрос", а просто живой факт его обывательского опыта: "человек" - это он сам и другие обыватели, и все, кто обладает достаточным сходством с ними. Решение, как видим, не только наивное, но явным образом и не вполне определенное. Однако оно совершенно удовлетворяет обывателя: своей незатейливостью оно как нельзя более соответствует несложности запросов обывателя, своей узостью - крошечным размером того мира, в котором он живет.

Для философа-метафизика "человек" - великая загадка, но при помощи "самонаблюдения", "умозрения" и других методов он разрешает ее довольно легко: "человек" - это существо, одаренное "разумом", "нравственною свободою", "стремлением к абсолютному" и т.п. возвышенными свойствами. Формулы как будто не слишком отчетливые, не слишком точные, но для метафизика они обладают вполне достаточной определенностью. Они удовлетворительно резюмируют его личный опыт, кабинетный и житейский: "разум" для него означает способность к схоластическим упражнениям с их тонкостями и ухищрениями; "нравственная свобода" - склонность нарушать свои практические принципы и затем раскаиваться в том, что поступил так, а не иначе; "стремление к абсолютному" - общую неудовлетворенностью жизнью, смутное сознание бессодержательности и бесплодности своего существования и т.д. И здесь наивность мышления заключается в том, что свой маленький и дрянной мирок, не стараясь расширить и развить его действительное содержание, делают, незаметно для себя, мерою для такой большой вещи, как человечество.

Наивным точкам зрения противополагаются научные. К сожалению, в этом процессе их имеется до сих пор не одна, а несколько. Так, для общей науки о жизни "человек" характеризуется определенными анатомическими и физиологическими особенностями, для психологии - определенными сочетаниями фактов сознания, для социальной науки - определенными отношениями к себе подобным и т.д. Все эти точки зрения, разумеется, вполне законны и удовлетворительны - каждая в своей области; но в одном отношении они недостаточны, и уступают даже наивно-обывательской и наивно- схоластической: все они "парциальны", частичны.

"Человек" есть целый мир опыта. Этот мир не охватывается полностью ни анатомическим и физиологическим комплексом - "человеческое тело", ни психологическим комплексом - "сознание", ни социальным - "сотрудничество"... И если мы просто соединим, механически свяжем все эти точки зрения, у нас еще не получится целостной концепции: собрание частей еще не есть целое.

В этом смысле и обывательская точка зрения, и ее разновидность - схоластическая имеют несомненное преимущество: каждая из них формально берет человека целиком, не отвлекая ту или другую его "сторону". Но от такой формальной целостности, к сожалению, толку очень немного, потому что содержание в обоих случаях берется мелкое и неопределенное. Самая "широта" этих концепций оказывается узкой и односторонней: "человек" выступает в них не как нечто беспредельно развивающееся, а как нечто неподвижное в своих основах, статически данное: в одном случае он всецело ограничивается рамками обывательщины наивной, в другом - рамками обывательщины философской; здесь он навсегда обрекается быть существом "полным страха и надежды, что Бог сжалится над ним", там - существом полным праздных размышлений чистого разума об истинном познании и безнадежных мечтаний разума практического о преодолении всех инстинктов. Общая предпосылка состоит в том, что "всякой твари предел положен есть, его же не прейдеши...".

Задача состоит в том, чтобы дать научную и в то же время интегральную, а не частичную только концепцию "человека". Для этого надо рассматривать человека не только как целый мир опыта, но и как мир развертывающийся, не ограниченный никакими безусловными пределами.

Человек - мир, но мир частичный, не космос, а микрокосм, не Все, а только часть и отражение великого целого.

Но почему он не целое? Что делает его частью? То, что связывает его с целым.

Если бы человек был один, он не был бы микрокосмом. Его опыт и мир совпадали бы между собою. Он, может быть, отличал бы от своего тела другие предметы, но все они были бы исключительно предметами его опыта. Всякое расширение этого опыта было бы тогда расширением мира в целом.

Общение с другими существами - вот что делает человека микрокосмом.

Только это общение научает человека тому, что есть вещи, которые не принадлежат к его опыту, и однако "существуют", потому что принадлежат к опыту других людей, - что есть переживания, которых он не испытывает, и которые однако "реальны", потому что протекают в сознании других людей. Он убеждается, что поток опыта не один, а их много, и все они сливаются для него в бесконечный океан, который он называет природой.

Таким образом, между "человеком" - индивидуальным миром опыта и "природою" - миром универсальным связь создается средою общения, социальной средою в точном смысле этого слова. И если мы хотим решить вопрос, что такое человек среди всеобщего мирового процесса, то путь к решению лежит для нас через другой вопрос: в каком отношении находится опыт отдельного человека к опыту других живых существ?

Эти другие существа, прежде всего, конечно, люди - именно те, с которыми он находится в наиболее тесном жизненном общении, - члены того общества, к которому он принадлежит.

На заре жизни человечества между опытом отдельного человека и коллективным опытом его "общества" разница сравнительно очень небольшая и очень простая: это разница количества, а не качества.

Первобытное родовое общество - это мир стереотипных людей, с ничтожными вариациями повторяющих один другого. Формы жизни просты, элементарны, однообразны; все, что доступно в опыте одному члену родовой группы, доступно и всякому другому; что делает и умеет делать один, то делает и умеет всякий другой; что знает один, то знает и всякий другой. Одинакова среда, в которой каждый из них живет и действует: одна и та же маленькая группа людей, один и тот же маленький клочок природы. Одинаковы и средства, которыми каждый располагает в своей жизни и деятельности: один и тот же стихийно накопленный группою запас трудового опыта, одни и те же примитивные орудия.

Тут нет ничего такого, что выделяло бы некоторых среди остальных принципиально более широким содержанием жизни, ничего такого, что отличало бы некоторых от остальных принципиально иным материалом опыта. Есть только незначительные количественные различия силы, ловкости, памяти, сообразительности; по существу, в полном жизненном цикле особей опыт каждого равен опыту всех.

Мышление людей при этом имеет "сплошной" характер. Группа живет, как целое; нет личности, нет идеи "я" как особого центра интересов и стремлений. Оттого в первобытных языках и не было личных местоимений.

Не раз пытались идеализировать первобытную жизнь, представить ее золотым веком позади нас. Отсутствие власти и подчинения истолковывали как господство свободы и равенства; отсутствие внутренней борьбы в родовой группе и ее тесную сплоченность на почве кровной связи - как осуществление братства. Все это - большая ошибка. Наши идеи свободы и равенства возникают из такого опыта, в котором существует угнетение и неравенство; они выражают активные стремления, направленные против этих фактов опыта; наша идея братства также возникает из реальных противоречий общественной жизни, и выражает активные стремления, направленные против их фактического господства. Где опыт не дает отрицательной основы для этих идей, там они пусты и неприменимы, таковы они по отношению к первобытному обществу.

Простота и элементарность жизни еще не составляют ее гармонии, потому что гармония - это примирение противоречий, а не простое их отсутствие, объединение разнообразного, а не простое однообразие. Если гармония не всегда воплощается в могучем движении, то она всегда заключает в себе возможность могучего движения. Этого нет в первобытной жизни людей: она неподвижна, стихийно-консервативна.

Бедность содержания жизни - такая бедность, какой мы не можем себе представить, - основная причина этого консерватизма. Развитие, творчество жизни возникает из богатства комбинаций опыта. Где весь материал опыта сводится к небольшому числу привычных ассоциаций образов, привычных эмоций и действий, там нет условий для развития и творчества. Где все строение психики основано на привычке, там нет и потребности в изменениях. Основное орудие человеческого развития - познание, строго говоря, не существует в этом мире: то, что лежит в рамках привычного, не вызывает потребности "объяснения"; то, что, неожиданно являясь извне, нарушает эти рамки, в ничтожном материале психики не находит данных для своего объяснения. Жизнь без познания стихийна, власть природы над нею безраздельна.

При всей неподвижности первобытный мир обладает своими собственными силами развития. Это, конечно, стихийные, биологические силы: размножение, перенаселение, голод... Они вынуждают развитие, и оно совершается - в долгом ряду тысячелетий, с такой медленностью, которая недоступна нашему воображению.

Сначала это развитие имеет чисто количественный характер: поле опыта расширяется, сумма переживания возрастает, - но "общество" остается комплексом однородных единиц, "человек" - существом цельным и стереотипным. Это продолжается до известного предела, за которым изменения становятся качественными.

Сумма коллективного опыта возрастает до таких размеров, что отдельный человек овладевает ею только в поздних стадиях своей жизни, да и то не каждый в полной мере. Тогда выделяется старший в роде, как носитель всего опыта группы, в противоположность остальным ее членам, располагающим лишь неполным опытом.

Первоначальная однородность отношений шаг за шагом исчезает. Один, опираясь на свой накопленный опыт, начинает указывать, остальные - следовать его указаниям. Это различие в дальнейшем возрастает, потому что неоднородность жизненной роли людей сама обусловливает неоднородность последующего развития.

Чтобы в пределах своей психики охватить наибольшую сумму опыта, тот, кто указывает другим, все в большей мере суживает свою "физическую" активность: он реже и реже действует лично, чаще и чаще - через других; он превращается в распорядителя по преимуществу, в организатора групповой жизни. Остальные, напротив, сохраняют все меньше личной инициативы, привыкают подчиняться, становятся постоянными исполнителями чужих указаний. Относительная бедность их жизненного содержания - благоприятное условие для такой деятельности: больше автоматизма, меньше колебаний, организатору легче справляться со своей задачей.

Так совершилось первое дробление человека - отделение "головы" от "рук", повелевающего от повинующегося; так возникла авторитарная форма жизни. В дальнейшей истории человечества она, развиваясь, и усложняясь, и разрушаясь, выступает в бесчисленных вариациях; до сих пор это - основное и главное разделение общества. В виде мягкого матриархата и сурового патриархата, в виде облеченной религиозной тайною власти жреческой и облеченной силою оружия власти феодальной, в виде чуждой всяких формальностей системы рабства и полной холодного формализма системы наемного труда, в виде бессмысленно тупого восточного деспотизма и западно- культурной власти избранника, в виде бумажно-сухой власти бюрократа над обывателями и опирающейся на нравственную силу власти идеолога над его согражданами, - во всех этих изменяющихся формах авторитарное дробление человека сохраняет одну и ту же основу: отчетливо или смутно, опыт одного человека признается принципиально неравным опыту другого, зависимость человека от человека становится односторонней, воля активная отделяется от воли пассивной.