Догмы римского права

Важнейшими доказательствами служат письменные документы, показания свидетелей и присяга. Присяга имеет не только процессуальное, но и материальное значение. Именно в известных случаях предоставляется истцу самому оценить под присягой размер причитающегося ему со стороны ответчика вознаграждения за убыток. Такая оценочная присяга, jus jurandum in litem, допускается преимущественно при исках, направленных ad restituendum или exhibendum, в случае неповиновения (contumacia), или dolus, или culpa lata со стороны ответчика. Впрочем, в виде исключения такая присяга допускается и в других случаях, если невозможно определить размер убытка иным путем. Сам судья предлагает истцу принести оценочную присягу, он же может заранее указать максимальный предел, свыше которого убыток не должен быть оценен истцом, или же понизить впоследствии показанный истцом размер убытка. Особый вид оценочной присяги составляет так называемая jus jurandum Zenonianum для определения размера убытка, причиненного насильственным лишением владения; эта присяга допускается только при отсутствии всяких иных доказательств, и при ней всегда должен быть указан максимальный предел для оценки.

§ 89. О судебном решении

Вступивши в законную силу, судебное решение прекращает возникший между сторонами спор и исключает вторичный разбор того же дела по существу. Res judicata pro veritate accipitur, говорят источники, стороны должны беспрекословно подчиниться решению суда.

Если ответчик присужден к исполнению чего-либо в пользу истца, то истец мог предъявить actio iudicati, на основании которого он требовал исполнения, ссылаясь исключительно на судебное решение; в современном праве вместо предъявления actio iudicati он непосредственно просит о выдаче ему исполнительного листа.

Если истцу отказано в иске, то в случае вторичного предъявления иска ответчик может противопоставить истцу exceptio rei judicatae, впрочем, область действия этой эксцепции не ограничивается указанным случаем. Она применима вообще, quotiens eadam quaestio inter easdem personas revocatur. При этом делалось различие между вещными и личными исками. Что касается личных исков, то нельзя требовать idem ex eadem causa, но можно требовать ex alia causa; напр., истец, который заявил, что ответчик должен ему ex donato лошадь или дом и т. п. и получил отказ, может предъявить новый иск, утверждая, что ответчик должен ему тот же объект ex emto. Что касается вещных исков, то вообще нельзя требовать idem хотя бы ex alia causa, так как вещные иски были направлены на признание за истцом данного права без указания специального основания приобретения; вследствие этого во время производства можно было ссылаться на всевозможные основания приобретения спорного права, напр., истец мог заявить, что он приобрел спорную вещь ex emto, ex donato, ex legato и т. д., но зато после отказа в иске нельзя было предъявить тот же иск, ссылаясь на какое-нибудь такое основание приобретения, которое не было упомянуто во время первого процесса. Из этого правила допускаются два исключения: прежде всего, когда основание приобретения, на которое ссылается истец, возникло позже, после постановления судебного решения по прежнему делу; затем - когда первый иск был предъявлен с указанием специального основания приобретения данного права (expressa causa). В современном праве это различие утратило свое значение; вещные иски подчинены тем же началам, как и личные, т. е. можно всегда возобновить тот же вещный иск, если будет указана alia causa.

Сила судебного решения распространяется только на стороны и их правопреемников (или вообще тех лиц, которые выводят свое право из такого права стороны, по которому состоялось судебное решение). Лишь в виде исключения она распространяется и на других лиц; так, напр., судебное решение по некоторым искам о состоянии имеет такое абсолютное значение.

§ 90. In integrum restitutio

Под in integrum restitutio в обширном смысле понимают всякое восстановление прежнего положения вещей; таковое может наступить прежде всего по добровольному соглашению заинтересованных лиц, напр., стороны, заключившие договор купли-продажи, добровольно решаются расторгнуть этот договор и обязываются возвратить друг другу купленную вещь и плату за нее. Бывают также случаи, в которых одно лицо может требовать от другого восстановления прежнего положения вещей в порядке обыкновенного суда; сюда относятся, напр., actio redhibitoria (при купле-продаже). Далее, такое восстановление status quo может наступить ipso jure (напр., в случае передачи вещи в собственность под резолютивным условием - с момента наступления такого условия). In integrum restitutio или integri restitutio в тесном смысле имеет значение чрезвычайного средства судебной защиты; суд в силу предоставленной ему дискреционной власти, вопреки строгому праву, постановляет определение о восстановлении прежнего правового состояния, руководствуясь соображениями высшей справедливости. In integrum restitutio было выработано претором. Оно служило одним из средств борьбы его против формализма цивильного права. С течением времени для целого ряда случаев, где in integrum restitutio первоначально служило единственным средством защиты потерпевшего лица, наряду с ним возникли иски и эксцепции общего типа, которые на практике вытеснили его. Так, напр., в случае обмана или насилия первоначально приходилось прибегать к in integrum restitutio, впоследствии возникли actio и exceptio doli и quod metus causa. Независимо от этого с течением времени сложились известные ограничительные нормы, регулирующие ближе условия и порядок in integrum restitutionis, которое вследствие этого все более стало приближаться к типу обыкновенных средств судебной защиты и утратило свое прежнее важное значение. В современном праве сохранились очень немногие случаи, в которых допускается in integrum restitutio в тесном смысле. Такой ход развития вполне естественен; чем более разработана и закончена данная правовая система, тем менее встречается нужды в чрезвычайных средствах судебной защиты.

§ 91. Предположения in integrum restitutionis

In integrum restitutio предполагает наличность трех условий: известный вред, - laesio, признанное законом основание для реституции и своевременное предъявление реституционного ходатайства.

Что касается первого условия, то вред должен быть такого рода, что не может быть устранен путем обыкновенных средств судебной защиты. Невыгодное для лица изменение прежнего status может явиться результатом или положительных действий (в особенности юридических сделок), или упущений; если изменение наступило благодаря простой случайности, casus, то реституция не имеет места. Вредом считается не только прямой убыток, damnum, но и ускользнувшая выгода. Впрочем, реституция не допускается, если вред, постигший лицо, был вызван пропуском срока 30- или 40-летней исковой давности, или если вред этот был вызван деликтом самого просителя, или был лишь незначителен, а также в некоторых других случаях.

Основания для реституции: a) несовершеннолетние, minor aetas; restitutio propter minorem aetatem дается всякому несовершеннолетнему, который понес непоправимый иным путем убыток вследствие действий или упущений, совершенных или допущенных им самим или его представителем. Эта привилегия несовершеннолетних по закону была распространена на общины, церкви и благотворительные учреждения, а практика распространила ее и на все корпорации и фиск; b) отсутствие лица и другие препятствия: отсутствие лица может помешать ему своевременно принять меры, необходимые для предотвращения какой-нибудь имущественной невыгоды; при известных условиях такое отсутствие представляется достаточным основанием для реституции; такое же значение может иметь ряд других препятствий, как то: болезнь, арест, отсутствие противной стороны и т. д.; преторский эдикт перечисляет ряд таких препятствий, заключая этот перечень общей оговоркой: item si qua alia mihi justa causa esse videbitur, in integrum restituam (так назыв. restitutio ex clausula generali); итак по общему смыслу эдикта, реституция может иметь место во всех тех случаях, когда кто-либо потерпел вред вследствие того, что, по не зависящим от него причинам не мог осуществить своего права или принять меры, необходимые для предотвращения вреда; в реституции, между прочим, может быть отказано, когда отсутствующий по нерадению не назначил представителя; c) насилие, обман и заблуждение; в числе оснований реституции особо указывают vis, dolus и error, но насилие и обман порождают самостоятельные иски и возражения, actio и exceptio doli и quod metus causa; вследствие этого существует спор о том, сохранилась ли в современном праве наряду с последними и restitutio propter metum и dolum. Что касается заблуждения, то принимается во внимание, конечно, один только error probabilis; заблуждение может послужить основанием для реституции преимущественно в процессуальном отношении, напр., в случае пропуска срока апелляции и т. д.

Наконец, требуется своевременное предъявление ходатайства о реституции со стороны потерпевшего лица. Срок для предъявления таких ходатайств первоначально был annus utilis. Юстиниан заменил его непрерывным сроком в 4 года. Начальным моментом срока считается: a) при restitutio propter minorem aetatem - день достижения совершеннолетия; b) при restitutio propter absentiam et aliam justam causam - тот день, в который данное препятствие отпало; c) при restitutio propter errorem, metum и dolum - тот день, когда прекратилось воздействие этих стимулов на лицо; d) при реституции церквей, благотворительных учреждений и общин - день, в который их постигла laesio - вред. Право ходатайствовать о реституции переходит и на наследников первоначально потерпевшего лица. Юстиниан определил, что не только подача ходатайства о реституции, но и разбор этого ходатайства должен быть окончен в 4-летний срок. Практика, однако, не соблюдает последнего требования.

§ 92. Реституционное производство

Стороны. Просителем (импетрантом) является сам потерпевший или его наследник, или лицо, которому цедировано право просить о реституции. Решение вопроса о том, кто является противной стороной (импетратом), зависит от характера реституционного ходатайства. Если должно быть восстановлено отношение вещного характера, то и реституционный иск принимает вещный характер, напр., лицо утратило право собственности вследствие истечения срока приобретательной давности и подает реституционное прошение; в таком случае ответчиком является всякий наличный владелец вещи. Если же вопрос касается обязательственного отношения, то и реституционный иск имеет личный характер, и лишь в виде исключения отвечают и третьи лица, к которым перешло то благо, которого лишился проситель.

Производство. Прежде всего необходимо констатировать, имеются ли налицо те предположения, при наличности которых допускается реституция. Если они налицо, то постановляется определение об уничтожении существующего и восстановлении прежнего правового состояния (judicium rescindens). В тех случаях, когда таким путем восстановлено утраченное право иска, может быть начат новый процесс, в котором восстановленный иск рассматривается по существу (judicium rescissorium). Оба эти процесса в настоящее время обыкновенно соединяются в один.

§ 93. Последствия реституции

Цель реституции состоит в восстановлении того положения вещей, которое существовало до того времени, когда лицо потерпело laesionem. Поэтому если laesio состояло в утрате права за пропуском срока, то восстанавливается срок; если лицо приняло на себя какиенибудь обязанности, то оно освобождается от них. Если оно лишилось какой-нибудь вещи, то она должна быть возвращена ему, и т. д.

С другой стороны, и противная сторона должна быть восстановлена в своих правах и, во всяком случае, проситель не должен извлечь никакой выгоды из реституции как таковой.

Особенная часть. Вещное право

§ 94. Общий обзор

Вещные права обыкновенно определяются как такие права, которые доставляют лицу непосредственное господство, непосредственную власть над вещью. Это определение не дает представления о внутреннем содержании вещных прав. Всякое вещное право дает более или менее широкую возможность пользоваться или распоряжаться вещью, защищенною против вмешательства всякого третьего лица. Наиболее полную возможность пользоваться и распоряжаться вещью дает право собственности в своем чистом виде, т. е. без всякого ограничения. Ему противополагаются все остальные вещные права в качестве так назыв. iura in re aliena, вещных прав на чужую вещь. Очень близко к праву собственности подходят emphyteusis и superficies, которые также дают весьма широкую возможность не только пользоваться, но и распоряжаться чужою вещью как своею. Одну возможность пользоваться вещью без права распоряжения ею и, в частности, без права отчуждения ее дают сервитуты; границы пользования при различных сервитутах очень различны; они наиболее широки при узуфрукте, наиболее узки при реальных сервитутах. Наконец, одну возможность распоряжаться вещью в смысле условного права возмездного отчуждения ее дает залоговое право (право пользоваться заложенной вещью принадлежит кредитору по залогу лишь в исключительных случаях).

Необходимо заметить, что наряду с вещными существуют и личные права пользования и даже распоряжения чужой вещью. Так, напр., договор найма вещей или договор коммодата предоставляет нанимателю или коммодатарию возможность пользоваться чужою вещью; так, по договору мандата, нередко мандатарию предоставляется право отчуждения вещей своего манданта в качестве представителя последнего.

Основное отличие вещных прав пользования и распоряжения от таковых же личных заключается, однако, в том, что: a) вещные права не могут быть прекращены на основании одностороннего распорядительного акта установителя права (auctor'a); напр., если А установил право прохода чрез свое имение в пользу В и затем продает свой участок лицу С, то право В вследствие этого не прекращается, он может осуществлять его и при новом собственнике; b) напротив, личные права пользования и распоряжения именно могут быть прекращены таким путем; напр., если А отдал свой участок в аренду В и потом продает его без всяких оговорок лицу С, то В может быть изгнан новым собственником, так как, вследствие отчуждения участка, его право пользования прекратилось, и он сохраняет только иск об убытках против А; или если А поручил В продать свою вещь в качестве представителя, он всегда волен уничтожить доверенность и тем прекратить предоставленное лицу В право отчуждения чужой вещи.

В отделе вещных прав большинством ученых рассматривается и владение. Впрочем, некоторые ученые, как, напр., Барон, выделяют его в особый отдел, другие рассматривают его в общей части.

Глава I. Владение. Общие положения

Литература: Savigny. Das Recht des Besitzes, 7 изд. Рудольфа 1865 г.; Bruns. Das Recht des Besitzes im Mittelalter und der Gegenwart, 1848 г.; его же. Das Besitzklagen; Randa. Der Besitz, 4 изд. 1895 г.; Ihering. Uber den Grund des Besitzschutzes, 1869 г.; его же. Besitzwille 1889 г.; Becker. Das Recht des Besitzes bei den Romen, 1880 г. Pininski. Der Thatbestand des Sachbesitzerwerbes, 1885.

§ 95. Понятие и общая характеристика владения

Термин "владение" далеко не всегда употребляется в одном и том же смысле. Отсюда возник целый ряд недоразумений и споров; для устранения их необходимо уяснить себе ближе, в каких смыслах употребляется это выражение и каково соотношение между ними. Дело в том, что необходимо строго различать владение в экономическом и владение в юридическом смысле.

Владение в экономическом смысле есть фактическая возможность беспрепятственно пользоваться вещью согласно ее назначению, соединенная с желанием удержать за собою эту возможность. Владение в этом смысле слагается из двух элементов: объективного (corpus) и субъективного (animus). Другими словами, владение в экономическом смысле предполагает наличность двух условий. С одной стороны, требуется известная внешняя связь между лицом и вещью (так назыв. corpus); такая внешняя связь существует, пока вещь фактически входит в состав хозяйственной обстановки лица (напр., пока она находится у него на квартире, в его погребе и т. д.). Где нет этой связи или где она нарушена, нет и владения в экономическом смысле; так, напр., я непосредственно не владею своею вещью которую передал во временное пользование другому лицу. С другой стороны, требуется субъективное желание удержать за собою фактическую возможность пользоваться вещью, (так назыв. аnimus). Этим владение отличается от простого пространственного отношения близости лица к вещи. Таковое само по себе недостаточно для признания владения (напр., если я в гостях и сижу на чужом стуле, то я не владею им, ибо не имею соответствующего желания).

С другой стороны, оно не всегда необходимо (напр., я владею вещью, которую во время моего отсутствия принесли ко мне на квартиру).

Принимая во внимание, что принадлежность к составу хозяйственной обстановки лица дает вместе с тем основание предположить, что лицо желает и впредь сохранить возможность пользоваться вещью (ибо иначе оно бы выбросило вещь и т. д.), мы можем определить владение в экономическом смысле еще и так: владение в экономическом смысле есть фактическая принадлежность вещи к хозяйственной обстановке лица.

Понятное дело, что владеть вещью в экономическом смысле лицо может как на правомерном основании, так и помимо такового, так, напр., вещь, которой я владею, могла быть куплена мною или получена в дар, или на время быть уступлена мне ее собственником; с другой стороны, она могла быть украдена, насильственно отнята у ее собственника и т. д.

Другими словами, факт нахождения вещи у данного владельца сам по себе не дает еще права заключить, каким путем эта вещь досталась ему. Несмотря, однако, на последнее обстоятельство, римское право допускает самостоятельную защиту владения, независимо от вопроса о том, владеет ли лицо вещью по праву или нет (хотя, как мы ниже увидим, этой защитой не всегда пользуется непосредственный экономический владелец).

Самое допущение самостоятельной владельческой защиты объясняется следующими соображениями. Без экономического владения вещью невозможно пользование ею; нарушение владения создает препятствия и для пользования, а так как спокойное пользование необходимо в хозяйственном интересе, то желательно возможно скорейшее восстановление нарушенного владения. Между тем, если бы владелец, владение которого было нарушено или даже прекращено, мог бы добиться возврата владения только под условием выяснения своего права на вещь, которою он владел, он нередко мог бы очутиться в весьма затруднительном положении. Дело в том, что доказать право на вещь часто очень трудно. Напротив, доказать факт владения вещью можно сравнительно легко. Поясним это примером. У меня на столе лежит книга: она, очевидно, входит в состав моей хозяйственной обстановки, я владею ею в экономическом смысле. Во время моего отсутствия приходит А и берет эту книгу с собой, а когда я, узнав об этом, требую возврата ее, он мне возражает, что эта книга - его собственность, неизвестно каким образом попавшая ко мне, а потому он был вправе отнять ее у меня. Дело поступает в суд. Раз допускается самостоятельная защита экономического владения, суд потребует от меня только доказательства того, что книга действительно находилась у меня, и раз это будет доказано, обяжет моего противника возвратить мне эту книгу, не принимая вовсе его заявления о том, что спорная книга - его собственная; если он действительно убежден в том, то пусть предъявит самостоятельный иск о собственности ко мне, впредь до разрешения которого вещь по-прежнему должна оставаться у меня. Если бы самостоятельной защиты владения не существовало, то суд, конечно, не мог бы удовольствоваться констатированием того факта, что вещь прежде находилась у меня и без моего ведома взята моим противником: он должен был бы потребовать, сверх того, от меня представления доказательств, что вещь действительно была приобретена мною на правомерном основании, напр., куплена мною или подарена мне. Очевидно, мое положение во втором случае гораздо невыгоднее, чем в первом. Доказать, что книга фактически находилась у меня, легко - достаточно сослаться на прислугу, знакомых и т. п. Гораздо труднее и хлопотливее доказать правомерное основание владения. Я, напр., мог забыть, у кого купил эту книгу, или продавец может не помнить, что он именно мне продал эту книгу; даритель, от которого я ее получил, мог умереть и т. п. Таким образом, если не допускать самостоятельной защиты владения, тот, у кого отняли вещь, часто может навсегда лишиться ее за невозможностью доказать правомерное основание приобретения ее.

Правда, допущение самостоятельной защиты владения сопряжено с тою опасностью, что наряду с правомерным владельцем может воспользоваться ею и неправомерный. Так, напр., в вышеприведенном случае книга, лежавшая у меня на столе, могла быть украдена мною, и даже у того именно лица А, которое отобрало ее у меня. Тем не менее, раз допущена самостоятельная защита владения, мне стоит только доказать, что я владел книгой, и А будет присужден к возврату ее.

Не следует, однако, преувеличивать неудобства, связанные с таким порядком вещей.

Прежде всего надо иметь в виду, что случаи неправомерного владения сравнительно редки, громадное большинство владельцев все-таки владеет на правомерном основании. А мы уже видели, насколько все они заинтересованы в допущении самостоятельной защиты владения. С другой стороны, раз данное лицо действительно владеет вещью неправомерно, противник всегда может предъявить к нему иск о праве и доказывать, что хотя ответчик и владеет вещью, но владение его незаконное, вещь по праву принадлежит ему, истцу.

Заметим, кстати, что противник может сделать это даже в том случае, если предварительно попытался самовольно отнять вещь у владельца и в порядке владельческого производства проиграл дело, т. е. был присужден к возврату вещи. Допустим, напр., что книга, лежащая у меня на столе, действительно принадлежала А. Он ее отнял у меня самовольно. Я требую возврата своего владения в порядке владельческого (посессорного) производства, и оно действительно присуждается к возврату. Но это не значит, чтобы вещь окончательно осталась за мной. Мой противник может еще предъявить ко мне иск о собственности, и раз он докажет свое право собственности на спорную вещь, она будет ему присуждена, и я, в конце концов, все-таки буду присужден к выдаче ее. Следовательно, неправомерный владелец немного выигрывает от допущения самостоятельной защиты владения. Он все-таки рискует потерять вещь, раз к нему будет предъявлен иск о праве. Другими словами, решение, состоявшееся по вопросу о том, кто должен считаться владельцем, не имеет окончательного характера, а носит только характер провизорный: проигравшие дело лица всегда имеют возможность возбудить иск о праве.

Итак, мы видим, что, с одной стороны, самостоятельная защита владения удовлетворяет весьма серьезным интересам оборота и что, с другой стороны, опасности, соединенные с подобного рода защитой ослабляются тем, что решение по владельческому спору имеет лишь провизорный характер.

Предшествующее рассуждение показало, что экономический владелец (в известных случаях) пользуется правом на самостоятельную владельческую защиту. Это право на самостоятельную защиту составляет владение в юридическом смысле. Итак, владение в юридическом смысле есть право на самостоятельную владельческую (посессорную) защиту.

В римском праве средствами защиты, к которым мог прибегнуть юридический владелец, в случае нарушения или лишения его владения, были так назыв. посессорные интердикты.

Поэтому и владение в юридическом смысле можно определить ближе, как право на предъявление посессорных интердиктов.

Нам предстоит теперь ближе определить соотношение между владением в экономическом и владением в юридическом смысле. Тут мы прежде всего должны заметить, что не всякое экономическое владение пользуется вместе с тем самостоятельной защитой, т. е. считается и юридическим владением: напротив, бывают случаи, в которых непосредственный экономический владелец лишен такой защиты. В каких же случаях допускается самостоятельная защита непосредственного экономического владения?

Простейший случай тот, когда данное лицо, владея в экономическом смысле вещью, выдает себя за собственника ее или, как принято выражаться, имеет animus domini. Это вместе с тем есть, вероятно, и наиболее ранний случай, применительно к которому была допущена самостоятельная защита владения. Другими словами, первоначально только тот экономический владелец мог предъявить посессорные интердикты, который утверждал*(113), что он владеет вещью на правах собственника. Если же данный экономический владелец не приписывал себе права собственности на вещь, а признавал себя, напр., узуфруктуарием или арендатором, то он, в случае нарушения его владения третьим лицом, не мог предъявить к нему посессорных интердиктов.

С течением времени юридическими владельцами были признаны и некоторые лица, не приписывающие себе права собственности на объект владения, а признающие собственником другого, след., владеющие не suo nomine, а alieno nomine*(114). Сюда относится прежде всего: a) тот, кто есть или считается кредитором по залогу; b) тот, кто есть или считается прекаристом, т. е. лицом, которое получило вещь во владение от третьего лица precario, до востребования; c) тот, кто есть или считается секвестром, т. е. лицом, которое получило спорную вещь на хранение впредь до разрешения спора о ней; d) тот, кто есть или считается emphyteuta, т. е. лицом, имеющим вещное наследственное и отчуждаемое право пользования и распоряжения чужим земельным участком, или кто есть или считается суперфициарием, имеющим такое же право на здание, построенное на чужой земле. Все эти лица называются юридическими владельцами, possessores, владение их называется possessio rei. Все остальные лица, владеющие вещью alieno nomine, как, напр., арендаторы или наниматели; или коммодатарии (получившие вещь во временное безвозмездное пользование), или депозитарии (получившие вещь на хранение) и т. д., по общему правилу, не пользовались самостоятельной владельческой защитой. Следовательно, если я, напр., снял чужой участок по арендному договору и третье лицо насильственно лишит меня участка, я не могу предъявить к этому лицу interdictum unde vi и требовать от него возврата экономического владения, ибо я не принадлежу к числу тех лиц, которые имеют права на посессорную защиту. Такие лица, лишенные самостоятельной владельческой защиты, назывались datentores, держателями, в противоположность юридическим владельцам, possessores, их отношение к вещи называлось detentio, держанием, в противоположность юридическому владению, possessio.

С другой стороны, во всех тех случаях, в которых данный экономический владелец признавался простым детентором, юридическим владельцем считался тот, от имени которого держал вещь детентор. Другими словами, посессорная защита имела место и в таких случаях, но только пользоваться ею мог не сам экономический владелец, а то лицо, от имени которого он держал вещь. Напр., если я арендовал участок у лица А и меня выгнал из него В, я не мог сам предъявить interdictum unde vi против нарушителя, но я должен был известить о случившемся А (от имени которого я держал участок), и А уже мог предъявить интердикт против В. Особенность этого случая заключается в том, что А должен доказать не факт непосредственного владения им вещью, а тот факт, что от его имени держу вещь я.

Итак, в указанных случаях имело место полное разобщение между владением в экономическом и владением в юридическом смысле: одно лицо экономически владеет вещью, но лишено права на поссессорную защиту, а другое лицо (от имени которого первое держит вещь) пользуется правом на посессорную защиту, хотя экономически и не владеет вещью.

Такое положение при известных условиях могло оказаться крайне невыгодным для детентора, напр., в случае отсутствия лица, от имени которого он держал вещь. Тут могло пройти довольно продолжительное время между лишением детентора экономического владения и восстановлением такового по требованию посессора, от имени которого он держал вещь.

По-видимому, из этого затруднения можно бы было выйти совсем просто: стоило только предоставить самостоятельную владельческую защиту как непосредственному экономическому владельцу (детентору), так и тому, от имени которого он держал вещь. Положим, напр., что А арендует участок В, и его лишает владения С. При допущении совместной владельческой защиты а, во-первых, мог бы самостоятельно потребовать возврата владения от С, доказывая факт непосредственного владения им вещью, или же, во-вторых, за А мог бы вступиться В и требовать возврата, доказав, что участком владел А от его имени. Однако этому препятствовало старинное правило compossessio plurium in solidum esse non potest. Это правило толковалось римскими юристами в том смысле, что два лица не могут одновременно и независимо друг от друга предъявлять посессорные интердикты.

А мог бы вступиться В и требовать возврата, доказав, что участком владел А от его имени.

Однако этому препятствовало старинное правило compossessio plurium in solidum esse non potest. Это правило толковалось римскими юристами в том смысле, что два лица не могут одновременно и независимо друг от друга предъявлять посессорные интердикты. Следовательно, можно было только или признать право на самостоятельную защиту за всяким экономическим владельцем, все равно, владеет ли он suo nomine или alieno nomine: в последнем случае тот, от имени которого непосредственный владелец владеет вещью, не мог бы уже пользоваться такой защитой; так это и было сделано в ряде случаев, перечисленных нами выше. Или же приходилось лиц, владеющих alieno nomine, лишать права на самостоятельную защиту, даруя таковую лицам, от имени которых первые держали вещи. Так и было поступлено с арендаторами, нанимателями и т. д. Это были все больше лица малоимущие, не пользующиеся весом и положением, почему и считали возможным пренебрегать их интересами.

Впрочем, надо заметить, что классическим правом был придуман очень ловкий способ обойти правило: compossessio plurium in solidum esse non potest. Именно за некоторыми детенторами стали признавать possessio iuris (владение правом) в противоположность possessio rei (владение вещью), которое признавалось за лицами, от имени которых первые детинировали вещь. Вместе с тем было признано, что такие possessores iuris могут предъявлять владельческие интердикты, но только не в качестве interdicta directa, а в качестве - interdicta utilia. Различие это было чисто формальное. Практический же результат достигался очень важный, а именно, что как непосредственный экономический владелец, так и тот, от имени которого первый владел в экономическом смысле, стали пользоваться владельческой защитой: напр., в случае лишения possesor juris владения он предъявлял к нарушителю interdictum unde vi utile, а possessor rei (от имени которого первый держал вещь) мог предъявить interdictum unde vi directum. К сожалению, однако, такая possessio juris была признана только за двумя категориями детенторов, а именно за тем, кто был или считался узуфрутуарием (лицом, имеющим вещное право пользования и извлечения плодов из чужой вещи), и за тем, кто был или считался узуарием (лицом, имеющим вещное право пользования без права извлечения плодов из чужой вещи)*(115).

Подводя итог сказанному, мы видим, что сходство между владением в экономическом и юридическом смысле заключается в том, что оба иногда совпадают, т. е. экономический владелец считается в некоторых случаях и юридическим владельцем, а различие между ними состоит в том, что, с одной стороны, не всякий владелец в экономическом смысле имеет право на посессорную защиту и что, с другой стороны, таким правом пользуются и, следовательно, юридическими владельцами считаются некоторые такие лица, которые не сами владеют вещью в экономическом смысле, а от имени которых владеют ею другие лица. Таково соотношение между владением в экономическом и владением в юридическом смысле по чистому римскому праву. Дальнейшее развитие стремится к тому, чтобы сообщить посессорную защиту и простым детенторам, по крайней мере, тем из них, которые имеют самостоятельное право пользования вещью (как то: арендатор или коммодатарий в противоположность депозитарию и мандатарию). С этою целью была введена actio spolli, которая может быть предъявлена не только юридическим владельцем, но и простым детентором, имеющим или приписывающим себе самостоятельное право пользования вещью и, следовательно, непосредственно заинтересованным в удержании экономического владения вещью. Наряду с такими лицами право на посессорную защиту, разумеется, сохраняет и то лицо, от имени которого детентор держит вещь.

§ 96. Обзор важнейших теорий владения

I. Теория господствующего мнения. Господствующее мнение со времен Савиньи определяет владение как фактическое господство лица над вещью, соединенное с желанием считать вещь своею собственною, и не признавать никого другого собственником ее (так назыв. animus domini). Итак, animus domini является необходимым составным элементом юридического владения. Где существует только фактическая связь между лицом и вещью, но нет animus domini, там нет и владения, а есть только простое держание вещи, detentio. Следовательно, владение корреспондирует праву собственности: подобно тому, как собственность есть юридическое господство лица над вещью, владение есть фактическое господство лица над нею.

Представители этой теории вынуждены, однако, признать, что выставленный ими принцип не обнимает всех случаев юридического владения: a) с одной стороны, фактическое господство лица над вещью иногда отсутствует (это так назыв. случаи владения чрез представителей; b) с другой стороны, и animus domini иногда может отсутствовать, напр., у кредитора по залогу (это так назыв. случаи производного владения). Господствующее мнение смотрит на эти случаи как на исключительные. Это неправильно, они только свидетельствуют о том, что определение господствующего мнения несостоятельно, ибо оно выдвигает такие признаки, которые вовсе не имеют решающего значения. К тому же теория господствующего мнения приводит к нежелательной вовсе догматизации простого исторического явления, именно резкого различия, какое делает римское право между possessio и detentio - иначе, оно объясняет это явление не исторически, а догматически, выводит его не из особых условий римской жизни, а из природы вещей.

II. Теории Дернбурга и Иеринга. Дернбург в своих Пандектах замечает, что различие между юридическим владением и детенцией не может быть объяснено внутренним несходством обоих отношений, а объясняется историческими условиями римской жизни и оборота, именно приниженным положением арендаторов и квартиронанимателей, которые составляли главный контингент детенторов. Затем он перечисляет отдельные случаи, в которых римское право признавало лицо юридическим владельцем, как то: владение suo nomine, владение кредитора по залогу и т. д.

Еще дальше идет Иеринг в своем исследовании "Der Besitzwille". Он не перечисляет отдельных случаев, в которых источники признают данное лицо юридическим владельцем, а говорит: раз существует необходимая фактическая связь между лицом и вещью, соединенная с желанием удержать эту связь на будущее время, то in dubio всегда возникает юридическое владение, если только нельзя указать на специальное изречение источников, которое придает такому отношению характер простой детенции (как это, напр., сделано относительно арендаторов и квартиронанимателей). Он дальше говорит, что сами римские юристы, за исключением одного только Павла, не придавали animus domini того решающего значения, которое признают за ним Савиньи и его последователи; теория же Павла основана на том же ложном стремлении, как и теория Савиньи, именно на стремлении догматизировать то, что объясняется исключительно соображениями исторического свойства.

К сожалению, как Геринг, так и Дернбург недостаточно оттеняют различие между владением в экономическом и юридическом смысле, и вместе с тем упускают из виду случаи quasi possessio личных сервитутов, не приведя их в связь со своим учением.

§ 97. Виды юридического владения

Юридическое владение, possessio, в противоположность detentio, делится римскими юристами на iusta и iniusta possessio. Эти термины употребляются в источниках в двояком смысле: нередко под justa possessio понимают материально правомерное, а под injusta possessio материально неправомерное владение, так, напр., владение собственника - правомерное, владение вора - неправомерное. Иногда под justa possessio понимают всякое формально правомерное владение (хотя бы оно было материально неправомерное), а под injusta possessio - одно только формально неправомерное владение. Формально неправомерным считается владение vi, clam или precario ab altero, т. е. владение, приобретенное либо путем насилия (vi), либо тайны (clam) от противной стороны, либо до востребования (precario) с момента такого востребования. Формально неправомерное владение всегда имеет относительный характер, т. е. оно является таковым лишь по отношению к тому лицу, которое лишено владения vi, clam или precario. Всякое владение, не приобретенное одним из указанных трех способов, есть формально правомерное владение.

Сверх того, различают possessio ad interdicta и possessio ad usucapionem. Второе есть квалифицированный вид первого. Именно, всякое юридическое владение есть possessio ad interdicta, так как право на посессорную защиту составляет сущность юридического владения; possessio ad usucapionem есть только такое юридическое владение, которое, по истечении срока приобретательной давности, может привести к приобретению полного права собственности на вещь. Такое владение прежде всего предполагает, что лицо владеет вещью как собственною, (между тем как possessio ad interdicta принадлежит, напр., и кредитору по залогу). Сверх того, оно предполагает, что лицо владеет вещью bona fide (так, напр., вор не может приобрести украденную вещь в собственность путем давностного приобретения); далее требуется iustus titulus и т. д.

§ 98. Основания защиты владения*(116)

Защита владения как такового представляет ту опасность, что наряду с правомерным владением пользуется защитой и владение неправомерное. Так, напр., посессорной защитой пользуется наряду с собственником и вор, раз он владеет вещью.

Спрашивается, почему же признали необходимым самостоятельную защиту владения как такового?

Ответ на этот вопрос, в сущности, очень простой: легче доказать владение вещью, чем право на вещь. Следовательно, всякий правомерный владелец заинтересован в защите своего владения. С другой стороны, случаи правомерного владения представляют собою громадное большинство, случаи неправомерного владения сравнительно исключительные. Другими словами, in dubio данное лицо владеет вещью правомерно. Ввиду этого закон признал возможным допустить самостоятельную защиту владения как такового. Иначе, защита владения есть защита презумптивного права на вещь. Положим, что вследствие этого в некоторых случаях будет пользоваться защитою лицо, не имеющее права на вещь. Но в таком случае противная сторона всегда вольна предъявить иск о праве и доказать, что хотя данное лицо и владеет вещью, но оно не имеет права на нее, и раз это будет доказано, вещь отчуждается у владельца и присуждается противной стороне, доказавшей свое право на нее.

За всем тем в литературе много спорили по этому вопросу и объясняли защиту владения весьма различно. Все теории по этому вопросу можно разбить на две группы: абсолютные и относительные.

1) Абсолютные теории выводят необходимость защиты владения из самой природы его. Владение есть реализация воли, а потому должно быть защищаемо, независимо от правомерного или неправомерного характера своего, ибо воля как таковая свободна; признание и обеспечение защиты ее составляет задачу всего гражданского права.

Защитниками такого взгляда являются Ганс, Пухта, Брунс, Виндшейд и другие. Теория эта очень туманна. Сверх того, если даже допустить, что владение есть реализация воли, то нельзя не заметить, что при споре о владении сталкиваются две воли. Почему же воле того, кто стремится удержать владение, отдается предпочтение пред волей того, кто не желает признавать чужого владения, а сам желает приобрести его.

2) Относительные теории ссылаются на различные практические соображения для объяснения защиты владения. Так, Савиньи говорит, что защита владения есть защита против насилия. Кто вторгается в чужое владение, тот совершает насилие над владельцем.

Посессорные интердикты, следовательно, суть иски ex delicto. Это объяснение слишком узко.

Не все посессорные интердикты предполагают насилие. Иеринг в своем исследовании "uber den Grund des Besitzschutzes" говорит, что защита владения есть необходимое дополнение защиты собственности; само владение есть не что иное, как видимость собственности. В позднейшем своем исследовании "Der Besitzwille" он непосредственно не касается этого вопроса, но из всего хода его изложения явствует, что он принципиально смотрит на защиту владения как на необходимое дополнение всякого (вещного или личного) права пользования вещью.

Глава II. Субъекты и объекты владения

§ 99. Субъекты владения

Субъектами владения могут быть только лица, пользующиеся имущественной правоспособностью: дееспособность же не требуется безусловно. Ввиду сказанного, с одной стороны, не могут быть субъектами владения лица, лишенные имущественной правоспособности. В римском праве сюда относились рабы. В современном праве это ограничение отпало, впрочем, по каноническому праву монахи не могут быть субъектами владения. С другой стороны, могут быть субъектами владения и лица недееспособные, раз они пользуются имущественною правоспособностью, как-то: дети, умалишенные и юридические лица. Такие лица, конечно, не могут приобретать владение сами, ибо они не могут действовать сознательно; но за них могут приобретать владение их представители.

§ 100. Объекты владения

Объектами юридического владения могут служить не все вещи, а только вещи, не изъятые из гражданского оборота. Что касается сложных вещей, то объектом юридического владения является только сложная вещь как таковая, а не отдельные составные части ее, хотя с экономической точки зрения тот, кто владеет целым, очевидно, владеет и частями целого. Что касается совокупности вещей (напр., стада или библиотеки и т. д.), то юридически объектом владения считается не самая совокупность вещей, а только отдельные вещи, из которых она состоит. Поэтому, напр., лицо не может приобрести per usucapionem стадо, а только отдельных животных, входящих в состав его, или, иначе, для каждого животного требуется истечение приобретательной давности.

Несколько лиц не могут одновременно владеть одной и той же вещью так, чтобы каждый из них считался владельцем целой вещи (compossessio plurium in solidum esse non potest). Но несколько лиц могут владеть нераздельно общей вещью так, что каждый считается владельцем идеальной части вещи (так назыв. compossessio plurium pro partibus indivisis). Первое правило безусловно правильно по отношению к владению вещью в экономическом смысле: тут действительно невозможно одновременное владение целой вещью со стороны нескольких лиц. Но римские юристы, как уже было замечено выше, распространили силу этого правила и на владение в юридическом смысле. В применении к нему оно гласит, что несколько лиц не могут одновременно предъявлять посессорные интердикты независимо друг от друга. Логически, однако, очень можно себе представить compossessio plurium in silidum в этом смысле, и мы ниже увидим, что сами римские юристы в некоторых случаях обошли это правило.

Наконец, в применении к недвижимостям возможно и владение отдельными реальными частями в том смысле, что каждая часть принадлежит другому владельцу. В применении к движимым вещам это не допускается.

Глава III. Приобретение владения

§ 101. Общие замечания

Говоря о приобретении владения, мы имеем в виду приобретение юридического владения, т. е. права на посессорную защиту. Приобретение же владения в экономическом смысле имеет для нас значение лишь постольку, поскольку оно является необходимой составной частью для приобретения юридического владения. В этом отношении необходимо заметить следующее.

Приобретение в экономическом смысле владения вещью со стороны данного лица может иметь двоякое значение: a) в одних случаях оно влечет за собою, вместе с тем, и приобретение юридического владения; b) в других случаях, оно влечет за собою приобретение юридического владения для того лица, от имени которого экономический владелец держит вещь. Соответственно этому различают непосредственное приобретение юридического владения и приобретение его через представителя (detentor'a).

Решение вопроса о том, когда может считаться приобретенным юридическое владение, имеет двоякое практическое значение. С этого момента всякий юридический владелец может пользоваться посессорными интердиктами. Сверх того, для possessio ad usucapionem с этого момента начинается течение приобретательной давности.

§ 102. Непосредственное приобретение юридического владения

Непосредственное приобретение юридического владения предполагает, что юридический владелец сам приобрел экономическое владение вещью. Для последнего требуется, очевидно, совпадение тех двух моментов, из которых слагается всякое владение в экономическом смысле, т. е. corpus (объективный момент) и animus (соответствующий субъективный момент). Источники выражают это так: apiscimur possessionem corpore et animo. Акт, посредством которого устанавливается необходимая внешняя связь между лицом и вещью, называется завладением, apprehensio. Но когда может считаться достигнутым надлежащее соотношение между лицом и вещью? Иначе, в чем состоит завладение? Вот вопросы, которые возбуждают до сих пор оживленный спор.

Старая доктрина до Савиньи ставила условием непосредственного приобретения владения телесное прикосновение лица к вещи или передачу ее из рук в руки; все случаи приобретения владения, не удовлетворяющие этому условно, она объединила под общим названием фиктивного, или символического, приобретения владения. Савиньи восстал против этого и заявил, что appehrensio не предполагает физического прикосновения, а предполагает только, чтобы лицо получило физическую возможность непосредственного и исключительного господства над вещью. Однако и это определение оказывается слишком узким (см., напр., 1. 55 D. de a. r. d. 41. Иеринг говорит, что apprehensio заключается в таком обращении лица с вещью, какого можно ожидать от собственника. И это определение нельзя признать удовлетворительным, ибо владельцами могут быть не только собственники, но и другие лица (напр., кредитор по залогу).

На наш взгляд, наиболее удовлетворительна следующая формула: для непосредственного приобретения юридического владения требуется наличность таких действий, которые свидетельствуют о том, что вещь фактически вошла или в результате предпринятых действий должна была войти в состав хозяйственной обстановки лица; ни физическое прикосновение лица, ни возможность непосредственного воздействия на вещь не необходимы (так, напр., достаточно, чтобы вещь во время отсутствия лица принесена была к нему на дом или в его погреб; чтобы какой-нибудь зверь попал в сети, расставленные лицом, и т. д.). Юрист Proculus выражает эту мысль следующими словами: summam tamen hanc esse puto, ut si in meam potestatem pervenit, meus factus sit.

Если для перехода вещи в новую хозяйственную обстановку требуется совершить ряд действий (напр., по получении доступа к данным вещам необходимо вызвать людей или подводы, повести их и т. д.), то считается достаточным для перехода владения, если приобретателем предприняты были первые шаги, которые при нормальных условиях в конечном результате должны были привести к окончательному поступлению вещи в новую хозяйственную обстановку*(117).

В частности, завладение может быть двух родов: a) traditio, передача, т. е. завладение вещью с согласия прежнего владельца; b) occupatio, захват, т. е. одностороннее завладение вещью, совершаемое без согласия прежнего владельца, если только таковой существовал; очевидно, вещи, никому не принадлежащие, могут быть приобретены только вторым путем. Господствующая доктрина особо выделяет, так назыв. longa manu traditio. Сущность ее усматривается в том, что прежний владелец указывает новому владельцу на вещь и предлагает ему взять ее (напр., кладет деньги на стол, см. 1. 79 D. de solut. 46, 3). В применении к недвижимостям longa manu traditio имеет место в той форме, что прежний и новый владелец, вместо того, чтобы отправиться на самый участок, довольствуются тем, что прежний владелец указывает новому на этот участок, стоя поблизости от него, напр., на башне (см. 1. 18 § 2 D. de a.v.a.p. 41, 2). В выделении longa manu traditio сказывается влияние старой доктрины, по которой настоящая традиция немыслима без физического прикосновения к вещи.

Особняком стоит так назыв. brevi manu traditio. Этим обозначается приобретение детентором юридического владения с согласия прежнего владельца. Для этого достаточно простое соглашение между владельцем и детентором, не требуется особый акт завладения, ибо внешняя связь между лицом и вещью существует еще до приобретения юридического владения (напр., собственник продает арендатору арендованный участок). В таких случаях говорят о приобретении владения solo animo. Помимо такого соглашения сам детентор solo animo не мог сделаться юридическим владельцем: nemo causam possessionis sibi ipse mutare potest.

Впрочем, смысл последнего правила очень спорный (см. Ihering. Besitzwillen. С. 357 и след.).

§ 103. Приобретение юридического владения через представителей

Древнее римское право не допускало приобретения владения чрез представителей. Таковое стало возможным в Императорском периоде. Сущность его заключается в том, что одно лицо, detentor, приобретает владение вещью в экономическом смысле, а другое, от имени которого detentor держит вещь, вследствие этого приобретает владение в юридическом смысле.

В частности, для приобретения юридического владения чрез представителя требуется наличность следующих условий: a) представитель должен быть уполномочен тем лицом, в пользу которого имеет быть приобретено юридическое владение, приобретать для него вещи; впрочем, допускается и последующая ratihabitio; b) представитель должен завладеть вещью на общем основании, т. е. приобрести экономическое владение ею; с) представитель должен иметь желание приобрести вещь не для себя, а именно для первого лица; таковая его воля может быть открыто выражена им или может явствовать из обстоятельств дела; впрочем, если прежний владелец передал вещь данному лицу именно как представителю третьего лица и посредник ее принял в качестве такового (напр., я передаю книгу лакею лица А с поручением передать ее ему), то это третье лицо с момента передачи вещи представителю приобретает право на посессорную защиту, т. е. становится юридическим владельцем независимо от того, желал ли посредник приобрести вещь в его пользу или нет.