Функциональные аспекты исторической антропонимики

Ценность источников данного типа обусловлена тем, что они составлены местными делопроизводителями и основаны на устных показаниях жителей определенных территорий, а потому в большей мере, чем документы общегосударственной переписи, отражают локальные особенности антропонимических систем. Например, рассмотренная выше книга свидетельствует о составе крестьянских фамилий Устюжского уезда, их активности, роли в социальной идентификации лица.

5.3 Антропонимы в крестоприводных книгах

Списки лиц, по классификации, предложенной Л.М. Щетининым, относятся к числу антропонимических текстов. Исследователь отмечал особенности их семантической организации. Выделяя в качестве основной функции ИС «причисление», т.е. введение в ряд, Л.М. Щетинин связывал ее с «ономастическим значением» (классификационным, таксономическим): «Это сумма объективных сведений об отдельном носителе имени или группе носителей, не включающая конкретного представления о данном носителе или носителях и не предполагающая личного или опосредованного знакомства слушателей или читателя с носителями имен» (Щетинин 1986: 159). Актуализация данной информации, заключенной в отдельном изолированном имени, в антропонимическом тексте определяется вводимыми в текст описательными средствами и признаками, присущими определенному виду текстов, которые распространяются на все ономастические знаки, в него входящие (Щетинин 1986: 160).

В старорусской деловой письменности наиболее ярко признаки антропонимических текстов проявились в особом документальном жанре - крестоприводных книгах. Крестоприводные книги составлялись по случаю восшествия на престол русских царей и представляли собой полный список жителей уездов, городов и волостей, приведенных к крестному целованию. Крестоприводные книги XVII века связаны с двумя значительными событиями в истории русского государства. В 1645 г. жители Русского Севера целовали крест или «Свтое Хрстово Евангилие» на верность царю Алексею Михайловичу, в 1682 г. - царевичам Иоанну Алексеевичу и Петру Алексеевичу, а также присягали «служити и прямити и во всhмъ всякого добра хотети» великим князьям, княгиням и другим членам царской семьи. Приведение к кресту проводилось по царскому указу и грамоте из московских приказов воеводами, под руководством которых местные подьячие фиксировали присягавших лиц в книге. Процедура «целования креста» обычно строилась по одному сценарию. В первую очередь к кресту приводились стрельцы, затем сотские, целовальники, посадские люди, приезжие торговые люди, обитатели монастырей (вкладчики, трудники и т.д.). После посада крест целовали жители крестьянских волостей, в первую очередь старосты и другие представители местной власти. Крестоприводная книга представляла собой список имен, записанных столбцом друг под другом, разделенный на части названиями категорий населения разных микротерриторий (станов, волостей).

Крестоприводных книг, датированных 1645 годом, известно немного. Это книги по Устюгу Великому и Устюжскому уезду и книги по Устьянским волостям (ПКРС, 342). Документы 1682 г., связанные с территорией Русского Севера, представлены гораздо большим количеством памятников письменности, многие из которых еще требуют выявления и описания.

Крестоприводная книга 1645 г. по Устюгу Великому и Устюжскому уезду представляла собой список устюжан, целовавших крест на верность царю Алексею Михайловичу. Именования жителей располагались после названия каждой части посада или крестьянской волости, отдельно записывались лица, жившие при монастырях («келейные люди, вкладчики и детеныши»), иногородние люди, приезжие церковные плотники, среди крестьян - половники.

Антропонимические тексты (перечни лиц) (Щетинин 1980: 163-164), к которым можно отнести крестоприводные книги и списки, использовали для именования только антропонимические средства. Характеризующая информация в них сообщалась подзаголовками разделов списка. Например, Крестоприводная книга Устюга Великого 1645 г., которая строилась по принципу «именной росписи», не предполагала специального указания социального статуса или профессии каждого именуемого (за исключением стрельцов, целовальников, подьячих, церковнослужителей), относя лицо к той или иной категории населения, обозначенной в рубрикации списка («устюжские стрельцы», «устюженя посадцкие люди»: «Пречистенской сотни <…> Спасской сотни <…> Богословской сотни», «Дымковские жильцы», «которые люди не в сотнях»: «посадцкие бобыли», «Архангелсково мнстря слушки <…> вкладчики <…> Вологодского архиепископа Варлама ево келhиные люди: крылошане дьячки <…> внучата <…> татара новокрещеные <…> наездные люди», «Ивановского монастыря вкладчики <…> трудники <…> Троицкаго мнстря з Гледена мнстрские вкладчики, белцы и детеныши», «Троицкой слободки Морозовицы вкладчики и бобыли и половники», «иногородние всякие люди»: «каменщики, которые у Микифора Ревякина црквь дhлают», «каменщики ж Соли Галицкои», «гулящие люди» и др.).

Стандартом, определявшим компонентный состав именования лица, являлась двухчленная формула, на второй позиции в которой могли выступать антропонимы разных разрядов - патронимы: «Аврамко Семенов, сын иво Ивашко, Илейка Галахтионов, Сенка иотhев» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 10), индивидуальные имена-прозвища: «Ивашко Чемодан», «Васка Кошка», «Мишка Казанецъ», «Тренка Ковшевникъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: лл. 10-11 об.), фамилии: «Петрушка Выломаев» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 10), «Игнашка Поникаровскои» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 11 об.), «Семейка Клестов» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 22), «Семейка да Логинко Поздышиных <...> Митка Поздышин да сын иво Юшко» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 22 об.). Именования, построенные по модели «Созонко Ивановъ прозвищем Тренка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 22), представлены единичными примерами.

В отличие от писцовой книги, крестоприводная книга дает более точное представление о доле антропонимов, образованных от профессиональных имен, в составе прозвищной лексики средневекового города (из 105 прозвищ, отмеченных в документе, - 38). Состав подобных антропонимов достаточно разнообразен: Дудолад (Гришка Дудолад - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 34), дудолад `тот, кто занимается изготовлением музыкальных инструментов'; Жерноков (Федка Григорьивъ Жерноков - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 21 об.), жерноков `тот, кто наковывает, насекает жернова' (СлРЯ XI-XVII, 5: 94); Казак (Васенка Казакъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 34 об.), казак `свободный от тягла вольнонаемный работник, батрак' (СлРЯ XI-XVII, 7: 15); Кузовник (Онашка Кузовникъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 13 об.), кузовник `тот, кто торгует вразнос с коробом товаров' (Ср.: пойти с кузовом. СлРЯ XI-XVII, 8: 111); Медведчик (Ивашко Медветчикъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 16), медведчик `вожак прирученного, дрессированного медведя' (СлРЯ XI-XVII, 9: 56); Перевозчик (Якунка Перевозщикъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 27); перевозчик `тот, кто перевозит на судне людей и грузы с одного берега на другой, а также содержит перевоз и собирает плату за перевоз через реку'(СлРЯ XI-XVII, 14: 223) и др.

Приезжие лица, сменившие место жительства и фиксируемые в составе «устюжан, посадских людей», принадлежащих к той или иной сотне, или вкладчиков устюжских монастырей, именовались прибавлением к личному имени откатойконимических прозвищ (в целом 20% прозвищ, отмеченных в Крестоприводной книге 1645 г.). Чаще всего они восходили к названиям жителей различных волостей Устюжского уезда (Брусенской, Орловской, Уфтюжской, Черевковской, Цывозерской, Ерогодской и др.) и других севернорусских территорий (Белозерье, Холмогоры, Мезень, Тойма, Вага и др.), реже - центральной Руси и Сибири: Белозерец (Ивашко Белозерецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 17); Бруснянин (Елизарко Бруснянин - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 15 об.); Верхотурец (Семеика Ондрhивъ Верхотурец - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 25); Казанец (Мишка Казанецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 10); Колмогорец (Мишка Колмогорецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 33 об.); Лузенин (Микифорко Лузенин - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 16 об.); Мезенец (Мишка Мезенецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 32 об.); Москвитин (Олферко Москвитин - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 17 об.); Орловец (Сысоико Орловецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 16 об.); Пушменин (Полуянко Пушменин - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 16 об.); Синега (Назарко Синега - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 25); Синежанин (Ондрюшка Синяжанинъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 32 об.); Тоименин (Лучка Тоименин - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 22 об.); Усолец (Митка Степановъ Усолецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 23 об.); Уфтюжанинъ (Терешка Уфтюжанинъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 26 об.); Черевковец (Ондрюшка Черевковецъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 25); Шемокса (Семеико Шемокса - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 25 об.); Шолга (Ортемеико Шолга - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 30 об.); Южак (Назарко Южакъ - Кн. крестопр. УВ 1645: л. 32) и др. Информация об «иногородних всяких людях» в крестоприводной книге отражается специальными разделами списка: «каменщики, которые у Микифора Ревякина црквь дhлают: Филипко Ивановъ сынъ москвитинъ, Гришка Ивановъ, Кирилко Ермолинъ, да вологжане: <7 именований>, каменщики ж Соли Галицкои: <10 именований>» (Кн. крестопр. УВ 1645: лл. 36-36 об.).

Более подробным было именование «гулящих людей»: «Ивашко Михаилов Колмогорецъ, Микитка Ивановъ Каргополецъ, Митка Федотовъ Тhстовъ, Сергушка Ивановъ Синицынъ, Наумко Семенов Бережиха, Микифорко Оверкиевъ Лучкинских» и др. (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 37).

Использование трехчленных именований в источнике создает впечатление формального «сбоя» писцового стандарта. Обычно они возникают спонтанно внутри списка и следуют друг за другом: «Семейка Бубновъ, Тренка Жилкинскои, Микитка Кабаков, Петрушка Насоновъ, Ларка Дементьев, Тришка Васильивъ Кипчаковъ, Богдашка Ондроновъ Плитин, Яраиhико Минhивых Гремучихъ, Федка Григорьивъ Жерноков, Ивашко Борисов Рядовиковъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: лл. 21 об.-22) и др. На третьей позиции, как правило, выступает фамилия либо отпрофессиональное прозвище.

Посессивные конструкции в крестоприводной книге употреблялись в именовании лиц, зависимых в правовом и имущественном положении, подворников, работных людей: «Васки Клеунова два члвка Куприяшка да Мишка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 15об.); «Микифорка Лузенина подворникъ иво Ионка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 16об.). Именование хозяина в таких именованиях фактически заменяло патроним и фамилию: «Лучки Тоименина подворникъ Коземка, Микифорков подворник Ортюшка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 22об.). Подобные именования - принадлежность писцовых, таможенных и других документов, для которых указание правовой и имущественной зависимости лица крайне важно. В крестоприводную книгу, не имевшую статуса юридического документа и не отражающую отношений правовой и имущественной сферы, они попадали, скорее всего, по инерции документального именования.

Списки крестьян Устюжского уезда в Крестоприводной книге 1645 г. использовали стандартную двухкомпонентную антропонимическую формулу «модификат календарного имени + патроним от календарного имени отца»: «Митрополья стану: староста зборнои Харка Титовъ, целовалник Демка Иванов да крстьяне: Минка Нестеровъ да дhти ево Михалко Минhевъ да Карпунка да Якимко да внучата его Петрушка, Якушко да Ларка Якимовы, да казачек его Климко Федоров; Ондрюшка Трофимов; Ивашко Родивоновъ; Трошко Павловъ; Савка Парфеньевъ, подворникъ его Ондрюшка Ивановъ; Трошко Федоровъ; Степанко Исаковъ; Михаилко Яковлевъ; Михалко Борисовъ, сынъ его Родка; Степанко Варламов; Васка Еремhевъ; Оска Ивановъ; Коземка Володимеров да сын его Гришка да братъ его Ивашко Володимеровъ да сын его Гришка Иванов да внукъ его Ивашко Григорьевъ; Лучка Пиминовъ, дhти его Офонка Лукьянов, Ивашко Лукьянов, Спирка Лукьянов да брат его Павликъ Пиминов; Петрушка Тихоновъ, сынъ его Ондрюшка Петровъ» и т.д. (Кн. крестопр. УВ 1645: лл. 40 об.-41 об.).

Вызывают интерес разные способы именования детей после именования их родителей. В одних случаях дети и племянники названы только по имени: «Лучка Ефрhмовъ, сынъ его Петрушка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 42), «Девятко Петров, племянникъ его Ортюшка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 53 об.), в других - названы патронимами: «Никита Потапов, дhти его Якушко Никитинъ да Павликъ Никитинъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 41 об.). Возможно, эти отличия были обусловлены возрастом именуемых и отражали традиции именования («величания по отцу») в повседневной речи. Данная особенность именования детей не характерна для писцовых книг, для которых повторение имени отца в основе патронима сына являлось избыточным.

С другой стороны, нельзя исключать и влияния формул, характерных для писцовых книг на именование лица в крестоприводных книгах. В книге Устюжского уезда, например, формулы, характерные для писцовых книг, нашли отражение в именованиях половников: «Устюжского протопопа Володимера Никитина половник Оброско Мартемьяновъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 45 об.). Обычно именования половников выделяются в самостоятельные разделы списка: «Максимка Шемякинсково половники: <15 именований>», «Кирила Босово половники: <32 именования>» и т.д.

Подобно номинациям посадских людей, крестьянские антропонимы могли отступать от общего стандарта, включая в номинацию фамилии, известные по другим документам, либо в составе трехкомпонентной формулы: «Ивашко Иванов Бардаковъ, сынъ его Олешка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 42), «Ивашко Тимофhевъ Жгилевъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 43), «Игнашка Ортемьев Сыровацкои, внук его Петрушка Томилов» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 44 об.), либо двухкомпонентной: «Пятунка Телтевскои, дhти его Ларка да Лучка, половник его Якимко Аврамовъ» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 48 об.), «Данилко да Ивашко да Сенка Моркинские» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 49), «Богдашка Хабаровъ, дhти его Якушко да Тренка» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 52). В ряде случаев фамилия фиксируется в генитивной конструкции: «Ивашко Осиповъ сынъ Широких» (Кн. крестопр. УВ 1645: л. 54) .

Спустя полвека, двухкомпонентный стандарт именования в крестоприводных книгах, как и сама структура документа мало изменились. По данным крестоприводной книги Пустозерска 1682 г., в именованиях посадских людей патронимы в большинстве случаев вытеснены фамилиями, которые последовательно фиксируются на втором месте в двухкомпонентной формуле, неоднократно повторяясь в разных именованиях:

«Пустозерского острогу посадцкие люди:

Соцкои Iсакъ Созонов. Таможеннои голова Степан Микитцын. Ларечнои целовалник Ивашко Недосеков. Целовалники ж чарочные: Iвашко Бараков, Ермолка Шевелев. Острожные целовалники: Ивашко Голубков, Аионка Тырчюивъ.

Пустозерцы посацкие ж люди: Алешка Чюклин, Максимко Голубков, Стенка Безумовъ, Никитка Кожевин, иедка Хабаров, Ондрюшка Быстрин, Никитка Бекарев, Петрушка Хагмин, Стенка Маряковых, Юшко Дедеулев, Мишка Шевелев, Iвашко Хабаров, Петрушка Хабаров, Мишка Корепанов, Оионка Кирьянов, Данилко Никитцын, Iвашко Дрягалов, Климко Сисоiвъ, Тимошка Слезкин, Васка Корзуков, Алешка Багров, Васка Багров, Петрушка Семенов, Iвашко Занкин, Гришка Бекарев, Никитка Черепанов, Iвашко Черепанов, Гришка Пономарев, Кирюшка Пономарев, Мишка Чюгин, Васка Голубков, Ондрюшка Голубков, Iвашко Сумороков, Мишко Голубковъ, Васка Голубковъ, Петрушка Голубков, Никитка Тимошкин, Оска Багров, Ондрюшка Кротихин, Митка Толмачев, Кирюшка Толмачев, Митка Сумороков, Лучка Хабаровъ, Iвашко Хабаров, Кирюшка Платин, Алешка Толмачев, Ивашко Бараков, иедка Бараков, Савка Бараков, Ярасимко Безумов, Алешка Безумов, Ивашко Харчевъ» и многие другие двухкомпонентные именования, включающие фамилии Голубков, Шевелев, Хабаров, Толмачев, Безумов, Слезкин, Кротихин, Старков и др. (Кн. крестопр. Пустоз. 1682: лл. 5 об.-7 об.). У крестьян Ижемской слободки наряду с патронимами фиксируются фамилии Дуркин, Подюков, Вокуев и др., у крестьян Устьцелемской слободки - Чюпров, Дуркин, Вокуев, Осташев, Поздеев, Комаров, Малашев и др.

Устюжские и усольские фамилии ярко выделяются на фоне образований патронимического типа (-ов/-ев/-ин): «Лалетеня: Петрушка Дьяконов, Емелка Бурдуковскои, Гришка Чебаевскои, Якушко Васильiвъ, Петрушка Васильев, Герасимко Огаионов» (Кн. крестопр. Пустоз. 1682: л. 15 об.). Но в большинстве случаев фамилии формально не отличаются от патронимов. Ср. например, использование фамилии лальской торговой династии купцов Саватеевых: «Торговые, которые hхали из Сибири, суконной сотни лалетеня Иванъ Саватеiвъ, сын iво Васка, Ондрюшка Аверкиiвъ» (Кн. крестопр. Пустоз. 1682: л. 15).

Из нескольких сотен именований в крестоприводной книге Пустозерска только два соответствуют трехкомпонентной формуле: «Устюжанин торговои члвкъ Ондреи Михаилов сын Бобровскои <...> промышленнои Симонко Петров сын Буковскои» (Кн. крестопр. Пустоз. 1682: л. 18 об.)

5.4 Антропонимы в текущей учетной документации служб, учреждений, промыслов

Использование антропонимов в текущей учетной документации могло носить разный характер. Это определялось назначением документа.

В одних типах учетных текстов антропонимы обозначают субъектов деловых, имущественных, торговых и других отношений, совпадающих с актантами предложений (производителей речи и действующих лиц документа), в других - отражены только в составе приписок на полях. Например, книга Мироносицкой поварни «заторная», что взято всяких запасов, солоду и хмелю 1675-1676 гг. (РГАДА, ф. 137, оп. 1. Новгород, № 86 / 19), включает большое количество именований устюжан на полях текста:

Подобные источники вызывают большой интерес, поскольку именования в них лишены дескриптивности, они не преследуют цели характеристики лица и более объективно отражают употребительные в быту актуальные антропосочетания, не подвергшиеся писцовой правке. Подавляющее большинство антропонимов в цитируемом источнике соответствует антропонимической формуле «личное имя + фамилия», что говорит о ее высокой степени стандартности.

К числу наиболее обстоятельно изученных разновидностей учетно-финансовой документации относятся таможенные книги, в их числе книги записи торговых пошлин, приходо-расходные и другие книги таможен. Данные источники привлекали внимание историков, изучавших историю торговых отношений в Русском государстве, и лингвистов, рассматривавших лексику и жанровую специфику таможенных документов.

Антропонимия таможенных книг рассматривалась в работах С.И. Зинина, В.В. Палагиной, А.Н. Мирославской, О.В. Бараковой (1995). С.И. Зинин и А.Н. Мирославская изучали употребление личных имен в таможенных книгах Устюга Великого, В.В. Палагина использовала этот материал для создания классификации антропонимических формул. В результате анализа внутрисемейных («первичных») и прозвищных («вторичных») некалендарных имен, А.Н. Мирославской сделан вывод о том, что в первой половине XVII в. жители города в равной мере именуются первичными и вторичными антропонимами. Во второй половине XVII века первичные русские антропонимы в качестве некалендарных имен перестают употребляться сначала в городе, потом в деревне, и в прозвища не переходят; русские антропонимы второй группы употребительны как прежде, но многие из них «приняли патронимическую форму на -ов/-ев/-ин» (Мирославская 1980). Другими словами, антропонимия таможенных книг отражает общерусские процессы в области официального именования лица, обусловленные развитием приказного языка: постепенное вытеснение некалендарных имен календарными, активизацию фамилий и фамильных прозвищ, упорядочение способов их фиксации.

Несмотря на существование общих тенденций в именовании лица, обусловленных требованиями таможенного делопроизводства, антропонимия в книгах разных таможен могла иметь свою специфику. О.В. Баракова, сопоставлявшая особенности формуляра таможенных книг Соли Вычегодской, Устюга Великого, Вологды и Тотьмы, отмечала следующие отличительные черты: большую активность трехчленной модели именования в устюжских документах, использование «деминутивных» личных имен с -ка в сольвычегодских источниках, вариативность в обозначении лица по месту жительства (Баракова 1995: 11).

Характерной установкой таможенных книг являлось подчеркивание равноправия статусов покупателей и продавцов. В данных документах не указывалась социальная принадлежность лиц, а при именовании использовались немодифицированные личные имена.

Таможенные книги не характеризовали лицо по социальному статусу, но для них чрезвычайно важным было указание, откуда прибыл торговец или покупатель. Данная информация выражалась при помощи катойконимов и топонимных определений, непосредственно зависящих от антропонимической формулы: «Устюженин Грязной Тимофиев сын Шлейников пришел с Колмогор в каюке» (Кн. там. УВ 1633; ТКМГ I, 85), «Брусные в. Яков Никиферов Пономарь явил кипу хмелю» (Кн. там. УВ 1633; ТКМГ I, 85)

Указание социального статуса отмечено в именованиях торговцев в таможенных книгах Белоозера, где лицами, непосредственно платившими пошлину, являлись монастырские и помещичьи крестьяне: «Явил Волоку Славинского Кирилова мнстря крестьянин Овдоким Третьяков снъ Маркова <...> Явил Шолскои влсти Карпов крстьянин Секирина Иван Семенов снъ Понизовского <...> Явил села Крохина крстьянин Триионъ Карповъ <...> Явил селца Мунги Елизарьевъ крестьянин Коротнева Богдан Мочалов <...> Явил Заболоцкои влсти крстьянин Сава Дыбарев» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 10об.-11). Установка на подобное именование отражена во вступительной части книги: «…что собрано великого гсдря таможенных пошлин Белhщзере в таможне с торговыхъ со всякихъ чинов людеи съ их товаров и с кого именем и с каких товаров <...> и что собрано с уhзду приписных пошлин за крестьянскую домашную продажу» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 1). В этом случае таможенная книга не предполагала использования особых средств номинации, в таможенную статью вносились именования, привычные для других деловых текстов. В связи с этим вполне объяснимы случаи проникновения в именование модифицированных календарных имен: «Продал белозерец Петръ Ивановъ снъ Семищнова мерина каря <...> белозерцу ж иедотку Осипову сну Романова» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 12 об.).

Если для документов массовой переписи наряду с указанием рода деятельности лица особо значимыми оказываются фамилии, то для таможенной книги большее значение имеет указание профессии торговца, явившего товар: «Устюженин Лука Евдокимов сын Мясник явил продать 11 скотин рогатых, цена 28 р.» (Кн. там. УВ 1635; ТКМГ I, 197), ср.: «в. Лучка Овдокимов Ссакин, мясник», «лав. Лучки да Олешки Ссакиных» (Кн. писц. УВ 1623-1626: 178, 218).

Общим антропонимическим стандартом, характеризовавшим таможенные книги, составленные в разных городах, являлась двухкомпонентная формула. Несмотря на это, таможенные книги могли использовать антропонимические сочетания разного компонентного состава. Именование одного и того же лица в таможенных документах могло фиксироваться различными способами, особенно ярко это проявлялось при повторных номинациях: «Вологжанина Дмитрия Козлова приказчик Григорей Иванов Смолин приплыл сверху в лодейке, товару явил: <...> Сентября в 11 день Григорей отпустил в Туглим з Герасимом Антоновым записного чесноку <...> Сентября в 20 день Григорей ж Иванов явил: <...> Вологжанин Сава Тимофиев Козлов приплавил сверху на лодейке Григорья Смолина товару» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 10).

К числу отличительных черт антропонимии таможенных книг следует отнести сравнительно малую активность описательных патронимов. Указание потомственно-наследственных отношений с другим лицом для данного документа не было важным. Появление подобных именований в таможенных документах, вероятно, обусловлено влиянием моделей именования лица в других текстах, вовлеченных в систему местного делопроизводства: «Устюжанин Селиван Иванов сын Гладкого» (Кн. там. УВ 1633; ТКМГ I, 17), «продал белозерец Иван Микииоров снъ Ильина мерина пhга <...> села Крохина крстьянину Василью Триианову сну Карпова» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 19).

В ряду других документов выделялись особым употреблением посессивных конструкций, образованных от личных именований, таможенные книги. Посессивные конструкции названного типа использовались в трех случаях - для указания на принадлежность товара; для указания на принадлежность транспортного средства; для указания на отношения между лицами: «Устюжанин Ивана Емельянова племянник Ходутина Федор Афонасьев пришел с Колмогор в дощанике с солью <...> да Иванов же племянник Василей Афонасьев Ходутин…» (Кн. там. УВ 1633; ТКМГ I, 64); «Да кузовник Евдоким Минеев пришел с Колмогор на дощанике Подошевниковых» (Кн. там. УВ 1635; ТКМГ I, 202); «Москвитина каташевца Филипа Алексеева сына Азовца устюжанин Яков Осипов Порываев явил осталого товару» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 11); «Октября во 2 день сумлянина Стефана Махилева приказщик ево Терентей Миронов пришел от Архангельского города на карбасе <...> Октября в 9 день Терентьев брат Федор Миронов пришел от Архангельского города на судне у Якова Якимова» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 13); «Вологженин Онтон Козлов явил Иванова товару Фокина на 3 санех» (Кн. там. Вол. 1634-1635: 120). Особый интерес представляет использование посессивных конструкций с опорными терминами родства. Они употреблялись с целью «нанизывания» именований родственников: «Ноября в 21 день Соли Вычегоцкой Иван Михайлов Конашков приехал от Соли <...> Декабря в 29 день Иванов отец Михайло Стефанов приехал от Соли» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 15); «Соли Вычегоцкой Агей Григорьев Свиньина <...> Агиев сын Петр поехал в сибирские городы» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 17); «Сентября в 3 день устюжанин Иван Лукин Брилкин пришел от Архангельского города в лотке <...> Декабря во 12 день Иванов брат Петр Лукин поехал к Вятке <...> Генваря в 1 день Петров племянник Михайло Иванов поехал в Туглим» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 57); «Устюжанин Козьма Семенов Норицын поплыл к Архангельскому городу на карбасе <...> Августа в 18 день Козьмина мати Стефанида Леонтиева дочь отпустила к Архангельскому городу…» (Кн. там. УВ 1676-1677; ТКМГ III, 58) и др. Подобные конструкции оказывали большое влияние на состав антропонимических формул, делали избыточным повторение фамилий, а в женских именованиях - прозваний по мужу.

При повторных номинациях лица в таможенной книге именование могло повторяться без изменений, но, подобно именованиям в других документах, могло и варьироваться за счет употребления антропонимических и неантропонимических средств: «Устюжанин Федос Мазлык Кузнец» - «у Федоса Мазлыка с соли взято»; «Сава Емельянов сын Ходутин продал сибирским купчинам бечев судовых» - «Сава ж Емельянов поехал к Вологде на лошаде» (Кн. там. УВ 1633; ТКМГ I, 64).

В таможенных книгах второй половины XVII в. наблюдается конкуренция двух стандартных антропонимических формул: общеупотребительной двухкомпонентной («личное имя» + «патроним»; «личное имя» + «фамилия») и трехкомпонентной, свойственной приказному языку. Устойчивость, повторяемость формул именования одного и того же лица в разных клаузулах таможенной книги, по всей видимости, была обусловлена соответствием этих формул писцовому стандарту (двухкомпонентному или трехкомпонентному): «Сентября въ Д де явил каргополецъ посацкои члкъ Василеи Макаров продат коротчанину Левонтью Прокопьеву сну Попову рогож соли весом Л пуд» (Кн. там. Карг. 1671-1672: л. 191 об.); «Явил коротчанин Левонтеи Прокопьевъ снъ Попов» (л. 195); «Явил коротчанин Данило Пахомов продат быка коротчанину Левонтию Прокопьеву сну Попову» (л. 195); «Явил каргополецъ посацкои члкъ Матфеи Кринкин продат» (Кн. там. Карг. 1671-1672: л. 197); «Явил каргополецъ посацкои члкъ Матфеи Крынкин продат» (Кн. там. Карг. 1671-1672: л. 208 об.). В именованиях одного и того же лица могла отражаться и конкуренция формул: «Явили Григореи да Гаврило Головины тритцат щдну животину пят баранов» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 2); «Явили Григореи Ильинъ да Гаврило Головин десят животин» (Кн. там. Белоз. 1661-1663: л. 4).

В ряде случаев повторяемость формул была обусловлена включением их в следующие друг за другом статьи: «Явил вещеозерскои влсти Петровског приходу Семен Козмин да Григореи Степанов да Иван Щетинин SI рублев», «Явил коротчанин Дмитреи Аионасьев продать корову Семену Козмину», «Явил шалжанин Павел Антонов Д рублев денег на крстьянскои товар», «Явил Вещеозерскои волости Воскресенског приходу Григореи Емельянов снъ Худяков продат Семену Козмину да Григорью Степанову на I рублев рогатово скота» (Кн. там. Карг. 1671-1672: лл. 193 об.-194 об.).

Свою антропонимическую специфику имели приходные («приемные») и расходные («издержечные») книги земских волостных учреждений. Издержечные книги включали достаточно разнообразные записи, отражающие широкий круг дел и обязанностей целовальников и других должностных лиц волостных учреждений. Источники данного типа достаточно хорошо представлены в архивных фондах. Наиболее полно сохранились издержечные книги, относящиеся к Устюжскому и Тотемскому уездам (несколько десятков книг в фондах РГАДА), единичные тексты отражают деятельность волостных учреждений Сольвычегодского уезда. Все источники датированы второй половиной XVII в. Несколько «издержечных» книг по Устюжскому уезду за разные годы, опубликовано (АХУ I; АЮБ 3, АПД 1660-1680).

Цели составления издержечных книг могли излагаться в заглавии документа: «Книжка Бhлослудского стану становои издержки Мошкурскои волости целовалника Василья Иванова Давыдовы слободки целовалника Ивана Иванова Цывозерскои волости целовалника Петра Матиеива Бучневскои слободки целовалника Якова Павлова Нижнои Ерги целовалника Андрея Никитина гдh что держали устюжским подьячим и стрелцом, приставом и всяким посланником что приhзжают по указу великого гсдря на стан во вес год для всяких гсдрвых и земских дhлъ» (Кн. издерж. Белослуд. 1677: л. 575 об.).

Все привлеченные к исследованию документы данной разновидности, несмотря на сходство целей их составления, не имеют единого формуляра. Содержание книг, составленных в разных волостях Русского Севера, характер записей отражают различия в ведении земских дел, разную роль уездных властей и волостных мирских сходов в их решении. Достаточно ярко в данных текстах проявляется индивидуальность писца.

В издержечной книге земского старосты стана Митрополья Устюжского уезда 1674-1675 гг. записи отличаются лаконичностью. Статьи книги содержат упоминания подьячих, старост, приставов и некоторых других лиц (денщики, дворники), получающих плату за выполнение различных служебных поручений и официальных просьб: «Генваря въ Е де уплатил староста Иван Григорьивъ в таможне ямских денег от записки подьячему дано Ивану Пикалеву алтынъ Д де дворнику Ивашку Шелыгину с товарыщи алтн коморником Огафонку с товарыщи алтынъ» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 126 об.). Составитель книги не называет поименно крестьян волости: «Того дни крстьян кормил на харчь им издержал три алтына браги на В де» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 121 об.); но достаточно подробно перечисляет состав семьи и двора воеводы: «Сеньтября въ ... де ходили на двор к думному дворянину и воиводh Ивану Ивановичу Ржевскому били челом старосту новово объявили почести несли ему мhду да колачь дали два алтын да денгами ему рубль шесть алтынъ В. Жене иво пять алтынъ. Сну иво Тимофию две гривны. Сну ево Ивану пять алтынъ. Племяннику иво Евъсивью три алтын две денги. Дворецкому Стефану два алтына В де. Верховым жилцом два алтын. Человhку иво Гаврилу алтынъ. Денщику алтынъ. А старостою ходили Матвhи Якимов Прокопеи Трифановъ» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 121).

Издержечные книги земских целовальников Старототемской, Толшемской и Царевской волостей Тотемского уезда отличаются большей обстоятельностью и подробностью в описании денежных расходов: «Сентября въ аi де приhздили тh же приставы Исачко Миниев да Пашко Скориков другоряд из Лобановские четверти по тhм же наказом в Маныловскую четверть для ради денежново збору правежу данных и оброчных денег и для юитяных денег дано имъ hзду от немhстново правежу по осми алтын по две денги. И таго дано обоим полтина. Приговорили мирские люди на сходh Иван Пятово снъ да Епифан Михаилов да Тихон Чирковъ да Ведении иедоров да Михаило Ребев. Да они же у меня судки жили ночь ночивали шесть вытеи хлhба hли происти Г алтна. Да они же взяли двh подводы по целовалника Корюки. Итого Д алтна. Да проводник хлhба hл двою происти S де да двh лошади сhном кормилъ ноч. За прокормъ И де дал алтн взял пристав Пашко В де да они же приставы по (hздинахъ) взяли пирогов шпеничн(ых) Д де» (Кн. издерж. Толш. 1673-1674: л. 427 об.); «Сентября въ ЗI де по гсдрву указу по наказнои памятh воеводы иедора Андрhевича Квашнина за печатью а по челобитью земского старосты Петра Анкидинова приhздили пристав Мишка Поповъ в земскихъ денгах что розведено в первом поборh по осми рублевъ на сошку Дано ему hзду Е алтнъ велели мирские люди дал Епифан Михаиловъ Михаило Ребев Да у меня ж ноч ночевал <...> жил три выти хлhба hл происти и де да платы взял В де Да приходил из Лобановские четверти земскои довотчик Ортюшка Кишимов на Манылово с выборами рукъ прикладывал на таможенново целовалника и щн у меня хлhба hл происти Г де <...> Приhздил тотемскои пристав Сенка Кожин в Маныловскую четверть з богомолнымъ наказом что за царевну Наталью Алексhевну Бга молил всhмъ миром Маныловские четверти Дано ему hзду на сходh у Николы Чудотворца на Толшмh S алтын Д де мирские люди Давыд Титов Оника иедоров иедор Спаскои Костентин Чюдинов Степан Андрhевъ Да он у меня ночь ночевал три выти хлhба hл» (Кн. издерж. Толш. 1673-1674: л. 428).

Специфика этих книг отражена в названии: «Книга издержечная земского целовалника Василья Костромина, что издержал мирских зборных денег по мирскому веленью» (Кн. издерж. Толш. 1673-1674: л. 427). В связи с этим для составителя книги имеет большую значимость именование «мирских людей». Номинации других лиц менее однообразны, более кратки: «Ходил к воеводh иедору Андрhевичю Квашнину на объявъ во двор неслъ хлhба и колачеи на I де да в бумашкh Г алтна В де да людям его дал на вес двор Д де <...> да ходил к Пантелhю подьячему Тихон Чирков неслъ хлhба и колачеи на Г де да в бумашке Г алтына В де да платил приемному целовалнику Естеиею Фирсову в казну денги дал от записки и от сколка В де да сторожу Емелкh на мешекъ В де да проходил я к Тотмh и прожил сем днеи и мнh на сем днеи З алтынъ. Да шел пристав из волости Сидко Кошелев и он у меня хлhба hл происти Г де» (Кн. издерж. Толш. 1673-1674: л. 429).

Издержечная книга земского целовальника Боровской волости Тотемского уезда Артемья Андреева 1673-1674 гг. фиксирует те же статьи расхода денег, но записи отличаются от предыдущей книги краткостью, не содержат именований лиц разных социальных групп: «Приходил пристав Ларка Сивков правил стрелецких денег хоженово взял двh гривны у старосты хлhба hл четыре выти Итог И де»; «Ноября въ Е де приходил пристав Гашко Пестерев двою из Кругу для стрелецких денег hзду взял гривну у старосты hл хлhба Е вытеи Итог К де»; «Замhна Матвия Феоктистова. hли хлhба приставы Овдюнка Ершев да Гашко Пестерев Итог В ал» (Кн. издерж. Бор. 1673-1674: лл. 456, 458, 459).

Несмотря на существовавшие в разных волостях различия в ведении издержечных книг, для документов данной разновидности характерны общие тенденции в использовании антропонимов. Тексты отражают функционирование однокомпонентных и двухкомпонентных антропонимических формул, существенно отличающих книги «издержки мирских денег» 60-70-х гг. XVII в. от писцовых актов того времени. Наибольший интерес представляют именования приставов и стрельцов, активно использовавшие модификаты календарных имен и некалендарные антропонимы, выделяющие их в ряду именований других лиц: «Был пристав Ивашка Белоусов пристав Офонка Подчеура с подьячим с иедором Переваловым. Вина и пива выпоил приставу на В алтынъ» (Кн. издерж. Белослуд. 1677: л. 579); «Приходил приставъ Ивашка Непряха с товарыщи»; «Приходил приставъ Васка Мужичина с наказною памятью»; «Приходил пристав Кирша Всемирнои Зять з доправною памятью» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: лл. 124, 129 об., 132) и др. Нередко приставы в издержечных книгах могли быть названы только по имени: «Декабря въ де повещал пристав Сенка с празнишным рожественским, хоженого дано имъ пят алтынъ» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 125); «того ж дни имали приставы Непряха с товарыщи в земскую избу, хоженого дано имъ три алтына» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 125); «имали приставы Кузя с товарыщи по воивоцкому приказу в посошных денгах» (Кн. издерж. Митроп. 1674-1675: л. 127).

Разные принципы именования лиц антропонимическими средствами в издержечных книгах земских целовальников, отражающие идеологическую точку зрения должностного лица, делают данный источник особо интересным для исследования старорусской антропонимии в функциональном аспекте.

В именованиях лиц в издержечных книгах земских целовальников и мирских старост проявляется ролевой характер социальной оценки. Модификаты в них маркируют, как правило, определенную группу лиц - приставов, стрельцов и других лиц, исполнявших поручения и получавших плату: «Сентября въ дi де приходил пристав Никиша Хромои о бhглых солдатех Агhива полку Шепелева <...> Сентября въ де приходил приставъ Васка Плесовскои <...> Приходил пристав Ивашка Непряха с товарыщи <...> повещали приставы Коземка Поникаровскои с товарищы с посыпным хлhбом <...> приходили приставы с наказною памятью Алешка Заполскои Митка Югов Патрушка Некипhловъ да московскои плотник Матюшка иоминъ для бhглых плотников и токареи <...> Февраля въ ЕГ де приходил пристав Сенька с правежем <...> приходил пристав Мишка Парнеков <...> имал денщикъ Якуня Свиньинъ к воиводе на двор» (Кн. издерж. Мироп. 1674-1676: лл. 121 об, 123, 124, 128 об., 129-130, 132 об.); «Шел пристав Ивашко Ончюков с низу из Кругу дал ему хоженово с Камчюги до посаду i де. Гришке Кускову дал хоженово Д до посаду и де шел он из Кругу ходил для судеи и целовалников. Шел пристав Максимко Бабушкин в Демьяново от писцов для гсдрва дhла дал ему hзды в ал в де» (Кн. издерж. Тот. у. 1666-1667: л. 210 об.); «Октября въ де шел пристав из Устюжских влстеи Ивашко Баи за проводника взял S де дал hму Петрушки иеоктистова. Итог в де <...> Замhна Матвия Феоктистова hли хлhба приставы Овдюнка Ершев да Гашко Пестерев. Итог в ал» (Кн. издерж. Тот. у. 1673-1674: лл. 456 об., 458) и др.

В отличие от номинаций подчиненных лиц именования подьячих, старост, крестьян и других «мирских людей» используют только немодифицированные имена. Ср.: «Того ж дни ходил староста Иван Туровъ да Иван Сыровацкои Прокопеи Трифанов <...> от записи дано подьячему Ивану Пикалеву алтын <...> Ходили староста Иван Григорьiвъ да Гаврило Бекрешев с товарыщи к подьячему Аионасью Друшкову» (Кн. издерж. Мироп. 1674-1676: лл. 123-123 об., 132); «Октября въ КЕ де дано hзду на сходh на Широбокове Кузке Ширшову да Сенке Кожину К алтнъ. Приговорили мирские люди у Иванна Предотечи на сходh Иванъ Болото щсипъ Павлов Василеи Панфиловъ Иванъ Дмитриев Мелентеи Григорьевъ Костентинъ Чюдинов» (Кн. издерж. Толш. 1673-1674: л. 433); «Ходил к подьячему к Омельяну Олексиевичу <...> ходил со мною Ермола Кротов. В то ж время приходил пристав Степко Кусков для пустых повытеи от писцов <...> Шел пристав Ивашко Долговскои для стрелецких денег <...> были тут мирские люди Афанасеи Белоусов Калина Фоминскои Яков Обанин. <...> Приhздил пристав Якушко Кашников из Демьянова для стрелецких денег и hзду ему дали до Раменья Е алтынъ. Были тут Остафеи Исаков Iван Дмитрев Павел Семенов Ларион Никонов» (Кн. издерж. Тот. у. 1666-1667: лл. 213об.-214, 217, 229 об.) и др.

Однако издержечные книги не имели единого стандарта составления, их формулы обладали вариативностью, зависели от сложившихся местных традиций письменности и нередко отражали индивидуальную речевую манеру того или иного делопроизводителя, поэтому использование модификатов личных имен в них также не было единообразным. Ролевая социальная оценка не была постоянной даже в пределах одного текста: «РПЕ году ноября въ зi де платил земскои целовалникъ Тимошка Савин Агаионовых Соли Вычегодцкщи съhзжие избы подьячему Аникию Калистратову данных и оброчных денег на ннhшнеи на РПЕ год в уплату пятьдесят рублев да отвоз на тh денги платил по семи денег с рубля. Итого рубль двацет пят алтын. Декабря въ а де платил целовалникъ Тимоиhи Савин Агаионовых съезжие избы подьячему Аникию Калистратову данных и оброчных денег на толи же на РПЕ год в уплату тритцат пят рублев, да отвозу на тh денги платил по семи денег с рубля. Итого рубль семь алтын Г де» (Кн. издерж. СВ 1677: лл. 796-796 об.).

В отличие от книг «денежной издержки» приходные («приемные») книги не отличались таким стилистическим и формальным разнообразием именований. Нормой их в XVII в. являлась двухкомпонентная модель: «Дрвня Мосеиха. Платил Ондрии Малевинскои сорокъ алтынъ на стану. Степану Малевинскому за чет своег повытья по ямским отписям въ восмы рублев дватцати пяти алтынъ»; «Дрв. Леденга полвыти. Платил спасскои старец Варлам <...> Платил Осипа Палицына племянникъ его съ ег повытья…»; «Дрв. Пестериха. Платил гостиные сотни Димитреи Алексhевъ…»; «Дрв. Мелнишная. Г осмина. Платил Василеи Кожин…» (Кн. прих. Тот. у. 1673-1674: л. 103 об.-106).

5.5 Антропонимы в структуре челобитных

Наиболее яркой спецификой обладают личные именования в челобитных. Говоря о степени изученности этого материала, следует сказать, что выявлению специфики названного жанра деловой письменности XVII в. посвящено немало обстоятельных исследований (Волков 1980, Майоров 1987, Качалкин 1988 и др.). В этих работах подробно описаны формуляр и наиболее значимые лексические и фразеологические стилеобразующие средства, их устойчивость и вариативность. Внимание историков языка привлекали отдельные группы лексики, отраженные источниками. Особенности именования лица рассматривались, как правило, только при описании формуляра. Ономастов же при обращении к источникам данного типа в большей степени интересовала структура и социальная дифференциация именований.

Отличительной чертой именований лица в челобитных принято считать активное использование «уничижительных форм личных имен», сравнительную «полноту» модели именования, большое количество приложений, различных дополнительных средств характеристики именуемого (Горбунова 1964: 141; Волков 1980: 51-57; Парфенова 1993: 96 и др.). Несмотря на то, что в ономастике существуют отдельные работы, посвященные изучению антропонимиконов севернорусских, смоленских, пермских, зауральских рукописных грамот XVII в., специфика употребления антропонимов в жанре челобитных XVII в. изучена недостаточно. Вызывают интерес наблюдения Б.А. Успенского (Успенский 1995: 36 - 39) над стилистикой именований в челобитных, однако намеченный исследователем подход требует привлечения к анализу более широкого материала. Отдельные наблюдения над зависимостью структуры именования лица в начальном протоколе челобитных от назначения и сферы функционирования текста сделаны И.А. Королевой (Королева 2000), дискурсивный анализ челобитных в ряду других текстов деловой переписки XVII в. предпринимался Е.Шнитке (Шнитке 2000).

Челобитные как акты частно-делового характера представляли собой письменное обращение к представителям власти с разнообразными просьбами, в том числе о разрешении тех или иных действий, рассмотрении конфликтных правовых ситуаций, предотвращении преступлений, с жалобой или доносом на лиц, их совершивших или замышляющих. Независимо от цели челобитья (среди анализируемых актов представлены явочные, изветные, исковые, мировые и другие типы), тексты челобитных придерживаются единого формуляра. В структуре челобитных можно выделять три традиционные части: 1) заголовок (начальный протокол документа, содержащий формулу обращения «адресат - адресант»); 2) основная (казусно-просительная) часть, в которой излагаются мотивы челобитья, обстоятельства дела, просьба о желательных для челобитчика действиях со стороны власти и предупреждение о возможных последствиях в случае ее неудовлетворения; 3) заключительная часть (концовка), которая включает просьбу о регистрации челобитья и конечный протокол документа. Иногда устюжские челобитные XVII века сопровождаются пометой о регистрации явки или извета, где указывается имя подателя челобитной (челобитчика, его родственника или доверенного лица), а также лица, принявшего или писавшего явку. Здесь же могли быть и рукоприкладства указанных лиц.

Лицо, от имени которого составлялось челобитье, одновременно являлось субъектом диктума, субъектом-авторизатором и субъектом-удостоверителем документа. Челобитные выделялись среди других актов перформативностью начального протокола, определяющей субъективацию текста: «Црю гдрю вhликому кнзю Алексию Михайловичю всеа Великия и Малыя Росии самодержцу бьетъ челомъ и являет твои гдрвъ нищей бгомолец Белозерскаго уhзду Натпорожскаго стану Черhповские волости Турховские кулиги николскои поп Никииорище на можаитина на Ивановыхъ крестьян Акимова сна Поливанова на Матиhя Тимоиhева з братею да на Тимофhя иедорова и на их товарищев» (Челоб. Череп. 1661; ДПВК: 8). Основная часть содержит жалобу-явку либо извет, что также определяет выражение различного рода оценок и использование модальных средств. Заключительная казусно-просительная часть документа содержит просьбу, выраженную формами повелительного наклонения: «млрдыи гдрь црь i великий князь Алексhи Михаилович всея Великие и Малыя и Бhлыя Росии самодержецъ пожалуй меня нищаго своего црьскаго бгомолца вели мое челобитье и явку принять и записать црь гдрь смилуйся пожалуй» (Челоб. Череп. 1661; ДПВК: 8).

По характеру субъектной организации текста челобитные можно разделить на две группы. а) Челобитчиком является индивидуальный единичный субъект - частное либо должностное лицо. Текст таких документов субъективирован, достоверность его не заверяется свидетелями и не сопровождается рукоприкладствами. б) Челобитье составляется от лица большой группы субъектов (крестьян волости, деревни, прихожан церкви и т.д.). Установка текста на выражение не личной индивидуальной, а общей (полисубъектной) оценки обусловливает его объективирование. Обычно такие тексты челобитных сопровождаются рукоприкладствами. Например, челобитная тотемских посадских людей о снижении сошного оклада 1681 г. сопровождается подписями 154 человек (АПД 1660-1680: 135-137), рукоприкладства к челобитной 1669 г. крестьян Устюжского уезда включают 41 именование (АПД 1660-1680: 141), к челобитью крестьян Чарондской округи - 63 именования (АПД 1660-1680: 20-21) и др.

Рассмотрим основные особенности личных именований в устюжских явочных, изветных и других челобитных XVII в. (к исследованию привлечено 286 текстов, большинство которых создано в Устюге Великом и Устюжском уезде в XVII в.; тексты содержат 1255 мужских и 112 женских личных именований).

Модель именования лица (характер антропонимической формулы, использование тех или иных приемов именования и апеллятивных средств характеристики лица) зависели от положения в структуре челобитной.

Начальный протокол документа включает несколько формул, среди них формула адресата, адресанта и объекта челобитья. Адресатом челобитья чаще всего являлся царь, но в этой роли мог выступать и митрополит или другое лицо, принадлежащее высшей иерархии церкви, что отличает челобитные монастырских или митрополичьих крестьян.

Первой позицией именования является указание челобитчика (формула адресанта), стоящее после формулы челобитья (бьет челом, бьет челом и являет и другие). Формула адресанта помимо модели именования включает «формулу вассальной подчиненности»: «Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичю всеа Русии бьютъ челомъ и являютъ сироты твои государевы…» (Челоб. 1636; АХУ III, 185) - наиболее общий тип; «Бьетъ челомъ и являетъ холопъ твой» (Челоб. 1664; АХУ III, 326) - государственное должностное лицо; «Бьютъ челомъ и являютъ нищие государевы твои богомолцы» (Челоб. 1628; АХУ III, 55) - духовные лица и др. Выражению «вассальной подчиненности» служат и уничижительные квалитативные формы, в том числе модификаты личных имен: «Устюжеского уhезда Бобровского яму охотничишка судецъкой приказщикъ Мартынко Яковлевъ Кулаковъ съ товарыщи» (Челоб. 1636; АХУ III, 185); «Устюга Великого Архангелского монастыря половничишко, Кирилко Григорьевъ сынъ, Вологжанинъ» (Челоб. 1626; АХУ III, 6.); «устюжаня вдовка Аксеньица Иванова дочь, а Невзоровская женишко, съ сынишкомъ своимъ съ Максимкомъ Невзоровымъ» (Челоб. 1634: АХУ III, 163). Всего в первой позиции нами отмечено 399 именований.

По мнению Б.А. Успенского, в формуле «адресат-адресант» в челобитных противопоставлены разные точки зрения, «причем имя получателя сообщения дано с точки зрения его отправителя, а имя отправителя сообщения дано, напротив, с точки зрения получателя» (Успенский 1995: 36-37). На субъектную отнесенность точек зрения указывает использование местоимения твой (твой холоп, сироты твои государевы). Причем разница точек зрения объясняется не столько социальным статусом именуемого, сколько этикетным распределением ролей в челобитной, характерным для эпистолярных текстов: «проситель» - «лицо, к которому обращаются с просьбой» - «обидчик» - «свидетели (послухи)» - «писец». Необходимо отметить, что для челобитных Устюга Великого уничижительные формы в формуле адресанта нередко отсутствуют, что, видимо, характеризует именно устюжские челобитные, отражает особое отношение жителя Великого Устюга XVII в. к власти: «Устюжанинъ Иванъ Емельяновъ сынъ Ходутинъ» (Челоб. 1627; АХУ III, С. 52); «Устюжеского уhзда Шелские волости крестьянинъ Михаило Юрьевъ сынъ Русиновского» (Челоб. 1628; АХУ III, 54). Возможно, подобные случаи обусловлены влиянием других типов частно-деловых актов (порядных, купчих и т.д.).

Второй позицией именования является формула объекта челобитья, завершающая начальный протокол документа. В отличие от челобитчика образ лица - объекта челобитья - в некоторых случаях гиперболизирован. Оно именуется полным личным именем или наделяется особыми характеристиками: «на Устюжанина на силново человhка на грабетчика на Кондратья Прокопьева сына Каренгина, прозвищемъ на Шероха» (Челоб. 1631; АХУ III, 100); «А извhщаю, государь, на накупного челобитчика на Устюжанина на Федора Толоконцова да на жену ево Анну Иванову дочь» (Челоб. 1665; АХУ III, 331) и др. Использование полных личных имен и их модификатов в первой и второй позициях не зависело от сословной принадлежности лица. Ср.: «бьетъ челомъ и являетъ холопъ твой гостиной сотни Левка Степановъ сынъ Подошевниковъ Устюжесково уезда Орловские волости Заозерские деревни на крестьянъ на Федора да на Василья да на Максима Максимовыхъ детей Шадрикова» (Челоб. 1637; АХУ III, 204). Отступления от данного правила, видимо, связаны с влиянием устойчивых разговорных именований, часто включающих некалендарные имена: «тое же Пермогорские волости на поклепщиковъ и заговорщиковъ и ложныхъ челобитчиковъ на Пьянка Григоръева сына Ушакова, на Ивана Капатеринина, на Согру Григоръева да на Томила Тимофhева сына Маркова» (Челоб. 1637; АХУ III, 202); «на Романа Бобарыкина и на его человhка Нехорошъка Селиверстова» (Челоб. 1627; АХУ III, 40); «тои жъ Стреленские волости на Зиновья Петрова з братьею, на Нечая Денисова з детми, на Павла да на Плошка Михаиловых детей да на подворника Нечаева на Ивашка прозвищемъ на Волка» (Челоб. 1632; АХУ III, 121). Всего во второй позиции отмечено 488 именований.