История российского предпринимательства

В тоже время только 7 % юргинских бизнесменов считали, что недостаток экономических знаний мешал их конкретной предпринимательской работе. Только 36 % опрошенных обращались за консультациями в соответствующие структуры, около 38 % считали, что советы приглашенных специалистов могут оказать им действенную помощь, около 30 % сомневались в профессиональной квалификации консультантов. Таким образом, можно сделать следующие выводы. Потребность предпринимателей в повышении уровня образования достаточно велика. Однако эта категория слабо увязывалась респондентами с эффективностью их предпринимательской деятельности. Более того, имели место серьезные сомнения в продуктивности работы структур поддержки малого бизнеса и профессиональной подготовке работавших там людей. Природа несущественной связи у коммерсантов уровня образования с качеством собственной профессиональной деятельности лежала, скорее всего, в условиях работы малого бизнеса.

Тем не менее, экономическое образование играет первостепенное значение для эффективной работы предприятий малого сектора экономики в России в условиях рыночных отношений (учитывая его исторические традиции во всем мире, в том числе в индустриально развитых странах). Базовая концепция бизнес-образования там строилась на жестком контроле за всеми видами деятельности обучаемых, на усилении роли человеческого фактора через расширение участия работников в управлении производством. Современная теория предполагает комплексную программу создания условий для добровольной интенсификации труда, мобилизации всех интеллектуальных и эмоциональных ресурсов личности, ее потенциала в интересах производства. Данный подход способствовал снижению себестоимости продукции большинства американских предприятий в годы структурного кризиса 1970-х годов почти на 50 %.

В США имеется богатый ассортимент форм и методов обучения и повышения квалификации кадров. Среди них - формальное обучение, основанное на совершенствовании профессиональных навыков людей в текущей работе и одновременной подготовке их к более ответственной деятельности, обучение на опыте, практиковавшееся в крупных компаниях, в частности, в “Дженерал электрик”. Обучаемый проходит путь от выполнения небольших заданий до принятия управленческих решений. В ряде фирм создаются юниорские группы для начинающих менеджеров, практикуется ассистентство у опытных коллег и т.п. Алгоритм же работы бизнес-школ и эффективность их деятельности основывается на сочетании преемственности и нововведений, качественном отборе слушателей и преподавателей, тесном контакте учебного заведения с реальным бизнесом, практическом опыте работы преподавателей.

Организация новой системы экономического обучения населения и повышения квалификации кадров имела в нашей стране специфику, связанную с некоторыми особенностями развития отечественной экономики и системы образования в последние семь десятилетий. Это, прежде всего, плохая совместимость хозяйственных режимов и культур, недостаток информационных знаний по управлению, как следствие изоляционизма советской экономической системы. Подобная ситуация имела свои позитивные и негативные аспекты. В силу этого отечественные менеджеры не могли быть подготовлены на Западе и должны учиться только в России. Так, в частности, считал Г. Пайпер, первый заместитель декана Гарвардской школы бизнеса, одной из самых крупных и влиятельных в США.

Все это существенно затрудняло подготовку кадров для отечественного бизнеса в силу отсутствия отлаженной инфраструктуры обучения. Но в перспективе давало возможность государству иметь кадры с традиционным российским менталитетом мышления, основанным на исторических традициях; навыками и умениями, приспособленными к российской действительности, что значительно повышало их заинтересованность в подъеме и развитии российской экономики. Необходимо иметь в виду, что эта работа неизбежно требовала от отечественных бизнесменов и топ-менеджеров умения более рационально мыслить, чем их западные коллеги, самостоятельнее и интенсивнее пополнять свои знания и навыки, владеть более рациональной культурой управления делами.

К сожалению, в 1990-е годы в отечественных учебных заведениях фактически не имелось отличий в подготовке специалистов и предпринимателей. Это вызвано, прежде всего, отсутствием долгие годы конкурентной рыночной среды в экономике, а, следовательно, и необходимости воспитания соответствующих кадров. Перед российской системой образования встала задача изменения целей и предмета содержания экономического образования, форм и методов, структуры обучения, кадровой политики. Необходимым оказался переход к проблемно ориентированному обучению, развитию межпредметных связей и повышению ответственности за конечный результат.

Пути поиска форм и методов обучения, которые бы позволили сформировать профессиональные навыки и умения у будущих специалистов, лежали в коренном пересмотре государственных образовательных стандартов по спе-циальностям. Субъектами, внедрявшими новые формы и методы экономического образования, стали прежде всего специализированные учебные заведения. Уже в СССР на рубеже 1980 - 1990-х годов насчитывалось свыше 500 коммерческих бизнес-школ. Но на профессиональном уровне из них работали лишь единицы. К таковым относились Высшая коммерческая школа Министерства внешнеэкономических связей (ректор, д.э.н. Владимир Буренин), Региональная высшая экономическая школа того же министерства (ректор Сергей Комаров), Центр подготовки менеджеров при Российской экономической академии (руководитель д.э.н., профессор Вячеслав Горлопанов), Высшая школа бизнеса в Томском государственном университете (руководитель д.э.н., профессор В.А. Гага). В них преимущественно обучались работники внешнеторговых фирм, руководители малых предприятий и кооперативов. На первом этапе 90 % учебного времени отводилось на теоретические занятия и 10 % на практику. Но постепенно приоритеты менялись в диаметрально противоположном направлении. Выпускники большинства из этих заведений могли по окончании получить диплом Лондонской Торгово-промышленной палаты, который признается в более чем 70 странах мира. В то же время незначительное количество качественно работавших учебных заведений полностью соответствовало мировым стандартам. Так, в США имелось свыше 1000 аналогичных центров подготовки, но лишь 25 % из них получили аккредитацию Ассамблеи коллегиальных школ бизнеса.

Аналогичная ассоциация образовалась и в нашей стране. Одним из ее первых руководителей стал Андрей Борисович Мануковский, кандидат экономических наук, директор Школы международного бизнеса при МГИМО. Основными критериями классификации советских, а затем и российских бизнес-школ стали опыт организации учебного процесса, наличие штата собственных преподавателей, уровень материально-технической базы учебного заведения. На их основе все учебные заведения подобного типа делились на три группы. К первой относились Академия внешней торговли Министерства внешнеэкономических связей, Высшая коммерческая школа аналогичного министерства, Высшая школа малого бизнеса Академии народного хозяйства, Школа малого бизнеса при МГИМО, Государственная Академия Управления. Основу второй группы составили гуманитарные и экономические вузы, а в третью вошли кооперативы и молодежные центры, занимавшиеся образовательными услугами. В то время их деятельность была в значительной степени востребована, ибо потребности частного сектора в специалистах составляли минимум 200 тыс. чел.

Особое значение для России приобретала задача бизнес-образования в женской среде, ввиду феминизации бизнес-класса на протяжении 1990-х годов. В 1990г. Академия народного хозяйства СССР стала инициатором и учредителем Учебно-научно-внедренческой фирмы “Гея”. Ее основная цель - развитие женского предпринимательства, повышение квалификации женщин-предпринимателей, формирование в отношении них основных аспектов эффективной государственной политики. Фирма должна была создать объективные условия, способствовавшие вовлечению женщин в бизнес. На первое отделение принимались женщины-руководители разных категорий и уровней. Основной целью их обучения было повышение имевшейся квалификации, углубление понимания основных механизмов всего жизненного цикла рыночных отношений.

На втором отделении обучались женщины-специалисты народного хозяйства, владевшие в совершенстве своей специальностью, но затруднявшиеся открыть собственное дело. Для них создали специальную программу “Старт в бизнесе”. На третье отделение принимались женщины с одним лишь желанием - начать бизнес.

Усиленными темпами развивалась система экономического образования и в Западной Сибири. Так, в Алтайском крае с начала 1990-х годов успешно функционирует бизнес-школа на базе специального факультета Алтайского политехнического института. Основными направлениями подготовки студентов здесь стали “Предпринимательская деятельность” и “Финансовый брокер”. В Томской области работает высшая бизнес-школа на базе Томского государственного университета. Она предназначена для руководителей и предпринимателей. Основное направление ее деятельности - “Менеджмент”. Школа предлагает обучение, как по очной, так и по заочной формам. Помимо этого преподавательским коллективом проводятся краткосрочные 36-часовые семинары для ведущих специалистов частного сектора экономики по проблемам бухгалтерского учета, калькуляции продукции, определения ее себестоимости, регулирования трудовых отношений, отчетности, налогообложения прибыли.

Помимо этого в области действовал в 1990-е годы ряд центров обучения, относившихся к инфраструктуре поддержки и развития малого бизнеса. Среди них Томское бизнес-агентство, учрежденное в октябре 1995г. при поддержке программы ТАСИС, Томский центр поддержки предпринимательства, созданный в июне 1994г. при содействии Агентства международного развития США, Учебно-деловой центр Морозовского проекта, функционирующий с сентября 1994г. на базе Машиностроительного техникума и Северского территориально-производственного управления. В середине 1990-х годов создается Социально-деловой центр по переподготовке предпринимательских кадров. В Омске на протяжении долгих лет работает Колледж мировой экономики (СибЭко), обладатель гранта Европейского сообщества. Он представляет в Сибири интересы Российской ассоциации школ бизнеса. Учебное заведение тесно сотрудничает с голландским университетом “Найенроде”, колледжем прикладной экономики университета штата Миннесота (США). Здесь готовят специалистов в области мировой экономики. В ряде вузов областного центра организовали подготовку специалистов по внешнеэкономической деятельности.

Все учебные заведения, занимавшиеся обучением предпринимателей, прошли процедуру сертификации образовательной деятельности с целью обеспечения качественного уровня бизнес-образования. Успешно функционировали в области и программы “Сотрудничество профессиональных организаций”, “Партнерство” в рамках подпрограмм “Развитие бизнеса”, “Некоммерческие организации”, “Управление образованием”. По их линии повысили свою квалификацию через стажировки в США несколько сот предпринимателей из Омской области и других территорий Западной Сибири.

В Новосибирской области возможность получить диплом международного образца предпринимателям и всем желающим предоставлял региональный центр дистанционного обучения “Эдванс” по программе открытой школы Британского университета. Помимо этого здесь организовывались курсы “Эффективный менеджер”, “Финансы и персональный компьютер для менеджера”, “Организация взаимодействия с партнерами и заказчиками”. Средняя продолжительность обучения составляла 6 месяцев. Учебные материалы специально разрабатывались для индивидуального обучения.

Анализ состояния бизнес-образования в Западной Сибири позволил сделать следующие выводы. Во-первых, данный вид образования получил широкое распространение в регионе. Во-вторых, большинство образовательных учреждений этого типа были сосредоточены на базе высших учебных заведений, а вторая значительная группа представляла учебно-деловые центры инфраструктуры поддержки малого бизнеса в территориях. В-третьих, сибирские преподаватели активно осваивали новые технологии обучения с целью повышения качества подготовки выпускников. Значительное место в их работе занимали и краткосрочные курсы повышения квалификации для руководителей фирм и ведущих специалистов предприятий, система второго высшего образования. Различные формы обучения - очное, заочное, дистанционное, - создавали широкий спектр возможностей для предпринимателей повышать свой уровень квалификации без отрыва от основного занятия.

Отличительной особенностью многих регионов страны, в том числе и Западной Сибири, являлась многоуровневая система бизнес-образования. В этой связи особое значение приобретала деятельность детских бизнес-школ, как первого этапа подготовки будущих предпринимателей и управленцев. В начале 1993г. в г. Бердске прошел фестиваль детских бизнес-школ. Сюда приехали 14 команд из Новосибирска, Бердска, Оренбурга. Работало 5 центров: “Предпринимательство”, “Новые технологии”, “Психология делового общения”, “Моделирование экономики и менеджмента”. Прошли семинары, деловые игры, различного рода конкурсы. Бесплатная путевка для обучения на курсах Ассоциации профессиональных участников рынка ценных бумаг досталась Антону Бруху (г. Бердск).

К сожалению, многие бизнес-школы рассчитаны на элиту и по уровню затрат доступны лишь детям из состоятельных семей. А вот клуб молодых бизнесменов в г. Новосибирске работал со всеми желающими. Здесь создан информационный центр поддержки молодежного бизнеса. С родителей членов клуба при отделе по делам молодежи брали за три месяца обучения с игрой всего 50 рублей. В Новосибирске действует и сибирская юношеская бизнес-школа.

Ее основная задача не трудоустроить своих выпускников, а дать им такие знания, которые бы позволили выбрать будущую профессию по своим способностям. Здесь пытаются возродить традиции связей по цепочке “школа - ПТУ - фирма - попечители”. Слушатели проходят практику в магазинах “Одвеста”, переводчиками на “Сибирской ярмарке”, в отделениях “Россельхозбанка”. Их зарплата колеблется от 4 до 5 тыс. р.

Во всех школах и гимназиях г. Омска организовано обучение школьников по курсу “Основы экономики и предпринимательства”. И такие примеры далеко не единичны в регионе. Создается серьезная ресурсная база для учебных заведений более высокого уровня, в задачу которых входит окончательное формирование облика специалиста-рыночника, закладываются основы экономической культуры, появляется возможность более свободного выбора будущего жизненного пути.

Всего же в России к 1996г. действовало более 600 коммерческих школ бизнеса и центров по маркетингу и менеджменту. Все они в своем развитии прошли три этапа. На первом, до 1991г., они старались дать слушателям максимум информации по юридическим и экономическим аспектам регулирования хозяйственной жизни. В качестве лекторов преимущественно приглашались работники министерств и иностранные специалисты, что поднимало престиж заведения. На втором этапе (1992 - 1993 гг.) основное внимание уделялось краткосрочным программам для руководителей действующих предприятий. С 1994г. резко возросло число программ обучения, ориентированных специально на малый бизнес. В целом система нового экономического воспитания кадров в России в 1990-е годы делала лишь первые шаги и находилось в стадии формирования.

Вопросы подготовки высококвалифицированных кадров для рыночной экономики приобрели еще большую значимость в силу экономического кризиса, в котором в 1990-е годы находилась отечественная экономика. Одним из его проявлений была безработица. Малый сектор экономики выполнял роль социального буфера, смягчавшего ее негативные социальные проявления. Поэтому подготовка новых кадров для работы в нем, переквалификация специалистов, работавших в государственном секторе, становилась важным элементом государственной политики. Безработица являлись в те годы основной проблемой, определявшей состояние российского рынка труда.

Общая численность занятого населения в стране уменьшилась с 1990 по 1998 гг. почти на 12 млн. чел. Процесс объяснялся сокращением удельного веса трудоспособных граждан в численности населения страны, ростом числа незанятых и частично занятых граждан. Тревожно складывалась ситуация и на рынке труда в Западной Сибири. Спад производства, снижение инвестиционной активности, высокий уровень инфляции стимулировали рост безработицы. Но ее показатели в отдельных регионах страны в достаточной степени дифференцированы.

Безработица имела прогрессивную динамику, как минимум до 1997г. и в стране, и в регионе Западной Сибири. При этом следует помнить, что данные цифры не отражали полностью картины сложившейся на рынке труда. Данные о наличии уровня безработицы в одной и той же территории за аналогичные периоды времени могли существенно отличаться друг от друга. Во-первых, это объяснялось разными методиками подсчета незанятого населения, во-вторых, наличием проблемы неполной занятости трудовых ресурсов.

Неполная занятость и скрытая безработица проявлялись в таких формах, как сокращенный рабочий день, неполная рабочая неделя (3,8 % - в 1993г., 6,5 % - в 1995г. в России), вынужденные отпуска, задержка выплат заработной платы (13 % - в 1995г.), нерациональное использование квалифицированных кадров. Подтверждением этого можно считать рост удельного веса на протяжении 1990-х годов лиц, уволившихся по собственному желанию. Большинство из них покидали прежнее место работы именно по причинам хронических невыплат заработной платы, ее низкого уровня, периодических остановок предприятий и длительных неоплачиваемых отпусков.

В тоже время только треть искавших работу обращались за помощью или консультациями в службы занятости. Данное обстоятельство затрудняло определение реального уровня безработицы. Многие россияне, воспитанные в рамках патерналистской идеологии не желали признавать себя безработными. Они увязывали уверенность в себе с неизменной принадлежностью к тому или иному предприятию. У значительной части населения сохранились пассивность, психологический барьер перед изменением места работы, усугублявшиеся отсутствием географической мобильности. Это заставляло людей мириться с неоправданно низким уровнем зарплаты, условиями организации и режимом труда, определяемыми администрацией предприятий.

Возник солидный разрыв между показателями официальной и реальной безработицы. Так, в 1993г. ее фактический уровень в России приближался к 8 млн. чел. (10 - 11 % трудоспособного населения страны), в то время как официальная статистика признавала лишь 5,5 %, что ниже реального показателя почти в 2 раза. В 1994г. около 9 млн. россиян (12 %) искали работу, но официальный статус имели лишь 7,4 %. В 1996г. показатели реальной безработицы, с учетом неполной занятости, возросли до 30 %. В 1997г. уровень излишних трудовых ресурсов достиг 15 - 17 % городского и 25 % сельского населения против 8 % официального показателя.

Структура безработицы в России имела ярко выраженные гендерные аспекты. Из 12 млн. чел. потерявших работу за годы реформ 8 млн. женщины. Произошло их вытеснение, прежде всего, из сфер высококвалифицированного труда (управление, НИОКР, приборостроение, электроника). Острейший кризис переживала легкая, а частично и пищевая промышленность. Удельный вес женщин в объеме трудоспособного населения снизился с 51 % в 1990г. до 48 % в 1998г. В абсолютном исчислении в два раза снизилось количество рабочих мест, занятых женщинами. Удельный вес слабого пола в составе безработных не опускался за это время ниже отметки в 45 %, а фактически, по данным Федеральной службы занятости 2/3 безработных у нас - женщины. Женщин не только увольняли первыми. Они вынуждены были чаще менять свой социальный статус, переходить на нижеоплачиваемую работу, иметь за одинаковую с мужчинами работу меньшую заработную плату. Уже в 1989г. они получали за равный с мужчинами труд 70 % от их заработка. Впоследствии этот разрыв неизменно возрастал. Среди лишившихся работы по половому признаку преобладали женщины в возрасте от 40 до 55 лет (24 %), имевшие детей.

Еще более ярко выраженную гендерную окраску имела проблема занятости в регионе Западной Сибири. В Омской области число безработных женщин в период с 1996г. по 1999г. колебалось от 13 до 15 тыс. чел., в то время как мужчин от 7 до 9 тыс. чел.. В 1999г. в Тюменской области 72 % безработных составляли женщины. При этом средняя продолжительность безработицы у них на 0,9 месяца больше, чем у мужчин. В начале 1990-х годов в Томской области среди безработных их насчитывалось 87 %, а из имевшихся вакансий такой же удельный вес приходился на мужчин. В середине 1990-х годов в Алтайском крае этот показатель не опускался ниже 60 %. В Кемеровской области женщины также больше всех пострадали на рынке труда. В 1995г. их удельный вес среди безработных равнялся 81 %. При этом он, минимум, в два раза превышал показатели мужской безработицы.

Причину более яркого проявления на рынке труда Западной Сибири гендерного фактора следует искать в социально-экономических особенностях развития территорий входивших в него. Так, Новосибирская область традиционно характеризовалась низким уровнем качества жизни при высокой степени экономического развития с большой концентрацией четвертичных и третичных видов деятельности. Для Тюменской области характерно среднее качество жизни с высоким уровнем экономического развития и концентрации промышленности. Алтайский край имел средние показатели качества жизни населения и экономического развития. В Кемеровской области уровень жизни людей существенно отставал от промышленного развития территории. В целом регион не имел достаточных ресурсов для полного самообеспечения продукцией сельскохозяйственного производства, но владел мощным промышленным потенциалом с отсталой структурой экономики. Все это обусловило более глубокий промышленный кризис и как его следствие, обострение проблем безработицы, и ее преимущественно “женское” лицо.

За 1990-е годы падение объемов составило почти два раза. При этом в гораздо меньшей степени оно коснулось нефте- и газодобывающих краев и областей и Новосибирской области, более тесно связанных с внешним рынком, но существенно затронуло территории с высоким удельным весом промышленного потенциала и сельскохозяйственного производства, но отсталой хозяйственной инфраструктурой. Вместе с тем оно фактически не превысило среднероссийские показатели, что можно считать позитивным моментом.

Все это свидетельствовало о сложности и неоднозначности социально-экономических процессов, происходивших в регионе, и их воздействии на рынок труда, в частности, на уровень и качество женской безработицы. Объективные экономические условия стимулировали ее рост в Западной Сибири в большей степени, чем в большинстве других территорий. Но дискриминация женщин существовала повсеместно вне географических и экономических рамок. Это результат закрытия предприятий, сокращения штатов и расширявшихся рамок общей безработицы. В результате значительно вырос перечень категорий женщин, подвергавшихся дискриминации. Это лица предпенсионного возраста, молодые женщины, в основном после окончания учебного заведения, инвалиды, одинокие, с детьми. Но если в Западной Сибири диспропорции на рынке труда коснулись, прежде всего слабого пола, то в России, несмотря на высокий удельный вес безработных женщин, мужчин все-таки большинство, но теряли работу в основном женщины. Этот парадокс необъясним с точки зрения статистики. Скорее всего, основная масса женщин, вытесненная из процесса производства, теряла работу навсегда, а мужчины, как правило, быстро ее находили.

Вместе с тем в это время проявился и ряд позитивных тенденций. Кризис стимулировал проникновение женщин в совершенно новые сферы занятости. Среди них менеджеры, имиджмейкеры, специалисты по рекламе, военнослужащие и, конечно же, предприниматели. Но малый бизнес не везде имел равные возможности для решения социальных проблем общества. Они были выше там, где условия для развития этого сектора экономики являлись максимально благоприятными.

Помимо гендерного, безработица носила четко оформленный образовательный и возрастной характер. Тот факт, что в результате кризиса прежде всего пострадали люди с более высоким уровнем образования, подтверждался рядом данных. Во-первых, об этом говорил высокий удельный вес среди безработных женщин, ибо в предреформенный период, в 1989г., высшее и среднеспециальное образование имели 46 % работавших женщин и лишь 34 % мужчин. Такой же разрыв сохранился и в 1990-е годы. Анализ состава безработных в Омской области, Алтайском крае и г. Юрге, Кемеровской области в эти годы показал, что наибольший удельный вес имели там лица, с высшим или среднеспециальным образованием. Одновременно они являлись той категорией граждан, которые трудоустраивались в минимальной степени, с большим трудом и чаще всего не по специальности. А вот рабочие и лица без профессий оказались наиболее востребованы на рынке труда. Такое положение вещей можно объяснить лишь структурой и характером имевшихся вакансий.

Молодые люди также достаточно часто встречались в числе лиц, не имевших работу. По данным Госкомстата РФ в 1995г. уровень безработицы среди молодежи до 20 лет составил свыше 20 % экономически активного населения возрастной группы и более 10 % среди людей от 20 до 24 лет. Свыше 30 % граждан России до 30 лет не имели к середине 1990-х годов постоянного места работы. Высок был удельный вес среди безработных в Томской области лиц в возрасте до 25 лет в 1991 - 1992 гг. В Омской области и г. Юрге ситуация складывалась аналогично. Неустойчивое положение маргиналов вызывало у этой группы населения настроения социальной апатии, пессимизма, нигилизма, нередко выплескивалось в социально неодобряемые нормы поведения, а то и в прямую агрессию и неповиновение. Именно из этой категории граждан, как правило, зачастую пополняли свои ряды криминальные элементы. Размывалась основа будущего среднего класса страны, разрушались социальные страты общества. Проблема молодежи в нашем обществе приняла чрезвычайно болезненный характер.

От того, как молодежь воспринимала реформы в обществе, какое у нее складывалось отношение к предпринимательству, во многом зависело будущее нашей страны. В большинстве случаев подростки не отождествляли понятия “бизнес” и “работа”, вкладывая в них разное содержание. Для них бизнес - это дело, которое ты сам создал и оно заинтересовало тебя, а работа - это место, где ты не всегда работаешь с интересом и максимальной отдачей. Взгляды молодых людей на бизнес редко носили глобальный характер и, как правило, связаны с небольшими предприятиями. В сознании молодежи полностью легализовался такой вид деятельности, как перепродажа товаров, который еще недавно назывался спекуляцией (80%). Недаром же в значительной степени бизнес ассоциировался у данной категории лиц с работой, не требовавшей никакой специальной подготовки, а именно с уличной торговлей, с перепродажей товаров.

Важное место в сознании молодежи заняли принципиально новые процессы, характерные для рыночных отношений: конкуренция, инвестиции капитала, развитие частной собственности и малого бизнеса. Не остались без внимания и демпфирующие факторы: усиление государственного регулирования экономики, помощь бедным, развитие общественных организаций. К факторам, разрушавшим экономику, молодые люди относили чаще всего безработицу, распространение платных образовательных и медицинских услуг. Одновременно высок удельный вес лиц, допускавших зарабатывание капитала противоправными, а то и откровенно криминальными способами. Таким образом, мы имеем дело с классическим самосознанием переходного периода, который характеризовался сильным социальным расслоением, резкой поляризацией взглядов и противоречивостью идеологии.

Каждая общественная система имеет свои свободы и ограничения. Не должно случиться так, что значительная часть населения, воспитанная в рамках командно-административной системы, не захочет отказаться от прежних свобод даже взамен большего числа свобод, которые предлагает рыночная система. В этом случае всех нас ждут сильные социальные потрясения и провал социально-экономического реформирования общества.

Однако 1990-е годы показали, что адаптация различных слоев населения к новым социальным и экономическим отношениям проходила неодинаково. Это способствовало созданию и нарастанию в обществе значительной части протестного электората, росту разочарования в методах и результатах проводившихся преобразований, ограничению притока в малый бизнес новых кадров, сокращению этого сектора экономики и развитию в нем процессов стагнации. Особенно сильно они развивались в депрессивных регионах, в том числе и в большинстве территорий Западной Сибири. В этих условиях чрезвычайно важно определить, каковы социальные ожидания, связанные с переходом к рынку и модели адаптивного поведения у тех, для кого свобода выбора важна и у тех, кто не дорожит ей. Кто легче адаптируется, у кого больше шансов на жизненный успех, кто является основным резервом трудовых ресурсов для малого сектора экономики и, следовательно, какой образовательный и профессиональный потенциал принесут эти люди в бизнес? От этого во многом зависит качество трудовых ресурсов малых предприятий и условия, в которых они будут развиваться, решая значимые социально-экономические проблемы.

В основу анализа положены материалы социологического опроса, проведенного, при поддержке Московского отделения Российского гуманитарного научного фонда, учеными СО РАН 1200 жителей Новосибирской области в 1993г. По мнению авторов опроса выборка полностью репрезентировала население области по полу, возрасту, типу поселения, образованию. Его результаты показали, что здесь выделялась группа “свободолюбивых”. Их отличал более молодой возраст (средний возраст 37 лет против 43 лет у остальных), значительно высокий удельный вес молодежи (34 % к 25 %), преобладание мужчин (64 % к 44 %) и холостых. И хотя доля “свободолюбивых” различалась у представителей разных возрастных групп (3 - 4 % у лиц старше 55 лет и 11 % в группах 20 - 29 лет и 40 - 49 лет), в общем, она очень незначительна.

Для них адаптация к новым условиям прошла средне (54 %), не очень легко и не очень трудно, в то время как для большинства остальных тяжело (54 %). Рынок для них гораздо притягательнее (76 % против 44 %). Их привлекали в нем более широкие права личности. Как среди “свободолюбивых”, так и среди остальных респондентов выделялись четыре подгруппы: “активные рыночники” (18 % против 5 %), “потенциальные рыночники” (24 % против 11 %), “вынужденные рыночники” (25 % к 39 %), “консерваторы” (17 % к 28 %). Как видим, среди “свободолюбивых” гораздо больше представителей первой и второй подгрупп.

Невысокий удельный вес сторонников рыночных преобразований в области не должен никого вводить в заблуждение. Во-первых, свое негативное влияние на позицию людей оказала социально-экономическая ситуация. Во-вторых, доля тех, кого рынок все-таки привлекал с экономической точки зрения, но при этом свобода выбора не входила в число их важнейших приоритетов, достаточно велика - 40 %. Это можно объяснить историческими традициями нашего общества, наследием советской эпохи, разочарованием опрошенных в результатах проводимых реформ. Итоги адаптации граждан в каждый конкретный момент времени сильно зависят от осознаваемых индивидами приобретений и потерь, от подключения к новым ценностям и способам социального действия.

Итак, основным резервом пополнения слоя российских предпринимателей и категории наемных работников в частном секторе экономики являлись лица в возрасте до 30 лет, с высшим или среднеспециальным образованием, относившиеся к категории “свободолюбивых”, либо положительно реагировавшие на экономические преимущества рыночных отношений. Именно на них должны акцентироваться государственная политика поддержки предпринимательства и система подготовки кадров для рыночной экономики.

Значительное место в адаптации населения к современным условиям занимала государственная политика в области занятости населения и расширения количества рабочих мест малыми предприятиями. К сожалению, анализ способов трудоустройства лиц, потерявших работу показал низкий уровень эффективности действий государственной службы занятости населения.

Статистические данные таблицы позволили сделать следующие выводы. Во-первых, основными способами трудоустройства граждан являлись личные связи и кадровая политика самих предприятий. Во-вторых, результаты работы государственной службы занятости минимальны, а система частных агентств, скорее всего, еще не получила своего развития. В-третьих, есть существенные различия в способах устройства на работу в зависимости от формы собственности предприятия.

Виды трудоустройства граждан России в первой половине 1990-х годов (%)

Так, на государственных предприятиях приоритетными формами пополнения кадров считались работа отдела кадров и отслеживание деловых качеств выпускников учебных заведений во время практики с перспективой последующего отбора. В частном секторе ведущими способами были родственные связи и конкурсная система отбора. Таким образом, трудоустройство через службы занятости и конкурсная система отбора не получили на отечественном рынке труда в 1990-е годы полноценного развития. В чем причина этого явления? Прежде всего, в том, что федеральная служба занятости делала упор в своей работе преимущественно на пассивные формы решения проблемы занятости в виде выплат пособий по безработице, материальной помощи, досрочных пенсий.

В Западной Сибири в 1995г. на малых фирмах работало 10,7 % рабочей силы региона. Несмотря на значительный удельный вес этого сектора экономики в решении вопроса занятости населения он был меньше общероссийских показателей. Это свидетельство того, что малое предпринимательство в регионе развивалось в менее благоприятных условиях, чем в стране. Данное обстоятельство более заметно при анализе состояния малого бизнеса в отдельных территориях региона. Даже в самых благополучных из них объем трудовых ресурсов малых фирм не превышал 15 %. Малое предпринимательство давало не только основную работу людям, но и обеспечивало значительной части населения дополнительный приработок. Вторичная занятость достигла по стране к середине 1990-х почти 10 млн. чел., а в кадровой структуре малых фирм совместители и работавшие по подряду составляли не менее 40 %.

На селе основным способом решения проблемы занятости стало развитие фермерского движения. В 1992г. в России насчитывалось около 184 тыс. фермерских хозяйств, в 1993г. - уже 270 тыс., в 1996г. - 279 тыс., в 1997г. - 274 тыс. Общая площадь хозяйств выросла с 11 млн. га в 1993г. до 13 млн. га в 1997 г., сельхозугодья - с 5 % до 5,8 %, пашня - с 6 % до 7,2 %, а объем сельхозпродукции с 1,1 % в 1992г. до 2, 1% в 1997г. Удельный вес фермерских хозяйств Западной Сибири от общего числа по стране составил 16 %. При этом объем посевных площадей превышал в 1,4 раза общероссийский показатель, но темпы роста числа хозяйств ниже на 43 %. В Алтайском крае в 1992г. насчитывалось почти 4 тыс. ферм, в Томской области почти 2 тыс., в 1994г. - 3 тыс. Данные хозяйства создали рабочие места для значительной части селян, потерявших их в совхозах и колхозах, либо работавших с длительными задержками заработной платы.

К сожалению, данный вид деятельности не получил полноценного развития во второй половине 1990-х годов. Этому способствовал ряд причин. Большинство крестьянских хозяйств не имели товарного характера и относились к мелким или средним. Только 10 % из них принадлежали участки свыше 100 га. При этом средний размер хозяйств по стране колебался от 43 до 48 га. Более 50 % имели участки меньше 20 га, 25 % - от 50 до 100 га. Для нормального развития хозяйство должно располагать как минимум 150 га земли, из них не меньше 30 % пашни. Начинающему фермеру требовалось в 1993г. 8 млн. р., работающему 14 млн. р. Таких ресурсов у селян не было. В результате с 1997г. остановился рост фермерских хозяйств, возросло число ферм прекративших свою работу, уменьшилось число людей желавших заниматься этой деятельностью. Был потерян серьезный резерв увеличения предложения на рынке труда.

Однако не стоит видеть в фермерском движении панацею от всех бед. Соглашусь с мнением бывшего губернатора Алтайского края В. Райфикешта, которое он высказал еще на заре демократических реформ: “Фермерская кампания - очередная кампания. Надо совхозы и колхозы было освободить от лишних налогов, обеспечить государственным заказом, либерализовать цены, дать поработать на рынке и лишь тогда создавать фермеров”. Несомненно, что частный сектор способен создать значительное количество дополнительных рабочих мест, но и отказываться от потенциала государственных предприятий явно неразумно. В результате сегодня на селе мы не имеем ни мощного фермерского сектора хозяйств, ни рентабельных коллективных хозяйств, что не помогает решению социальных вопросов селян, а лишь усугубляет их.

Однако, несмотря ни на что, можно говорить о сложившемся частном секторе экономики и наличии в нем достаточного количества занятых. Эффективность его развития и степень возрастания социальной ответственности во многом зависели и от социальной структуры трудовых ресурсов. Тем более что это скорее “новый старый сектор”, переживающий сегодня в большей степени рождение, чем возрождение, после продолжительного исчезновения из экономической и социальной жизни страны. Последнее упоминание о нем встречалось в статистическом справочнике СССР за 1959г. Там числилось 0,3 % некооперированных кустарей и крестьян-единоличников. Что же касается владельцев капиталистических предприятий, то о них имелись данные лишь за 1928г. (4,6 %).

К середине же 1990-х годов частный сектор создал рабочие места минимум для 5 % всех работавших граждан России. На 1 июля 1997г. в малом секторе экономики страны работало более трех миллионов человек, а с учетом временно занятых и членов семей бизнесменов, свыше 25 млн. людей (18 %) частично или полностью существовали на доходы от деятельности в сфере малого бизнеса. Негосударственные предприятия в 1990-е годы стали эффективным инструментом в решении проблемы занятости населения. К концу XX в. всего 6 % женщин и 8 % мужчин в России работали не по найму и только 0,6 % женщин и 1,2 % мужчин выступали как работодатели.

За годы реформ существенно изменилась структура основной массы лиц наемного труда. Решающее влияние на их социальное положение оказала связь с той или иной формой собственности. Государственные предприятия в результате приватизации в большинстве стали владениями не отдельных лиц, а финансово-промышленных групп. Появилось немало фирм с участием иностранного капитала. Здесь купля - продажа рабочей силы осуществлялась за более высокую цену, но и требования предъявлялись гораздо более жесткие. Особое место в социальной структуре общества занял растущий слой работников охраны. Они оторваны от производительного труда, но часто высоко оплачивались за счет сверхприбылей “новых русских” и государственного бюджета. Рабочие, по своему социальному положению, в основной массе ими же и остались даже при вынужденном пребывании в резервной армии труда и участии в мелкой торговле. Появился многочисленный слой паразитических групп (прежде всего, связанные с криминалом). Вырос удельный вес и маргинальных групп населения.

В условиях углублявшегося экономического кризиса и прогрессировавшей безработицы негосударственный сектор экономики поглощал все большее и большее количество трудовых ресурсов. В 1992г. для 18 % населения основным местом работы было предприятие, не относившееся к государственной форме собственности. Из них чуть более трети работало в кооперативах и малых фирмах, 20 % - в коммерческих предприятиях среднего размера, столько же на арендных предприятиях, находившихся в собственности трудового коллектива, 10 % - на совместных предприятиях, 8 % занимались индивидуально-трудовой деятельностью. В декабре 1995г. уже около 48 % трудовых ресурсов страны работало в частном секторе. В сельской местности о росте предприятий негосударственной формы собственности можно судить по увеличению удельного веса сельскохозяйственных угодий, находившихся в их владении. Так, с 1991 по 1995 гг. доля частников возросла с 1,8 % до 10,4 %, в том числе фермеров с 0,4 % до 5,1 %. Удельный же вес государственного сектора сократился с 56 % до 15,4 %.

При этом на структуру занятости населения страны оказал влияние ряд ярко выраженных социальных факторов. Во-первых, это уровни образования, квалификации и социальный статус.

Виды деятельности в зависимости от уровня образования, профессиональной квалификации и социального статуса (%)

Совершенно очевидно, что наибольший приток кадров в частный сектор осуществлялся в начале 1990-х годов за счет работников с более высоким уровнем образования, квалификации и социальным статусом. Это связано с еще достаточно благоприятными в то время условиями для занятия бизнесом, благотворным деловым климатом и тем, что социально-экономический кризис еще находился на начальной стадии развития и не оказывал существенного негативного влияния на общество.

Все большее количество людей отдавало предпочтение работе в негосударственных структурах. В середине 1990-х годов 44 % россиян придерживались данной точки зрения. В Сибири это мнение поддерживало 49,9 % трудоспособного населения, на Урале - 41,4 %, на европейском Юге - 47,1 %, на севере европейской части и в центральных регионах - 47,3 %. Приведенные цифры позволили сделать вывод и о том, что переход населения в частные фирмы может стимулироваться и глубиной социально-экономического кризиса в отдельно взятом регионе. Кризисный характер экономики сибирских регионов привел к тому, что число желающих найти работу на негосударственных предприятиях превысило среднероссийский показатель.

В целом привлекательность частного сектора поддерживалась и росла на протяжении последних десяти лет за счет действия комплекса причин совершенно разного характера. Во-первых, это ухудшение материального положения значительной части населения с началом демократических реформ. Причиной данного явления стал экономический кризис. Советская экономика характеризовалась одним из самых высоких в мире уровней специализации и кооперации. С распадом СССР система рухнула и многие из хозяйственных субъектов до сих пор не могут выбраться из рыночного хаоса. Монополизация промышленности в сочетании с узкой специализацией и концентрацией производства исключала какую-либо конкуренцию. Либерализация цен предполагала, что бросовые ограничения и конкуренция с зарубежными производителями не позволят ценам подниматься бесконечно. На деле все произошло иначе, и рост цен принял лавинообразный характер.

Население СССР жило в условиях усредненного невысокого дохода с почти бесплатными социальными услугами. При входе в рынок, лишенные каких бы то ни было социальных гарантий, люди бросились зарабатывать по принципу, “кто как умеет”. В итоге материальное производство покинула огромная масса наиболее квалифицированных кадров. Значительная часть россиян проживает в малых городах с градообразующими предприятиями. Они в основном стали убыточными, а отсутствие их поддержки со стороны государства обрекает население этих городов на медленное вымирание. Стратеги реформ переоценили роль собственности в процессе преобразования общества. Отсюда пренебрежение государственными предприятиями и криминальный характер многих отраслей частного сектора. И, наконец, быстро оказалась утерянной управляемость хозяйством, социальной сферой, правовой обстановкой. Считалось, что рынок сам все расставит на свои места.

В результате резко усилилось имущественное расслоение, проявившееся в дифференциации населения по уровню доходов и социальной поляризации различных общественных слоев и групп. Падение показателей уровня доходов в низшей группе резко контрастировало с их ростом в верхней. Размывался немногочисленный средний слой общества, часть его смещалась к малообеспеченной группе.

Выделился ряд регионов с высокой концентрацией бедных. Среди них Республика Алтай и Алтайский край. Ниже среднего уровня оказалась заработная плата работников социальной сферы. Это серьезно подорвало престиж отечественного образования, здравоохранения, культуры. В итоге свыше 70 % населения стали иметь доходы ниже прожиточного минимума, 40 % оказались на грани нищеты. Сократилось среднедушевое потребление основных продуктов, возросло употребление алкоголя, ухудшилась демографическая обстановка. Кризисные явления, в первую очередь, коснулись государственных предприятий, так как данная форма собственности была господствующей в СССР, и именно она подверглась процессу реформирования. Все это заставляло людей искать другие источники существования, либо дополнительный заработок, что объективно подталкивало их к малому бизнесу.

Во-вторых, успехи малого сектора экономики стимулировали дальнейший приток сюда дополнительных трудовых ресурсов. Об этом можно судить по сравнительному анализу уровня своего благосостояния работниками, занятыми на частных и государственных предприятиях. Так, низкие доходы имели 30 % рабочих частных предприятий и 40 % - государственного сектора, средний уровень достатка соответственно 54 % и 48 %. При возможной смене работы только 13 % трудящихся частных фирм планировали перейти в государственный сектор против 20 % работников противоположной группы. В тоже время в частном секторе планировали остаться 21 % против 12 %, открыть свое дело 11 % против 2 %. Лишь 47 % сотрудников частных фирм тратили почти весь свой доход на питание, а в государственных структурах это делали 57 % рабочих. Одновременно меньше 50 % доходов уходило на питание у 7 % занятых в малом бизнесе против 3 % у лиц, работавших на предприятиях государственной формы собственности. Рост же доходов отставал от роста цен у 76 % субъектов первой группы, против 85 % во второй.

Об этом свидетельствовал и рост заработной платы работников малых фирм в Западной Сибири на протяжении последнего десятилетия. В Томской области в 1995 - 1996 гг. при росте объемов произведенной малыми предприятиями продукции на 20 %, увеличении числа занятых на 10 %, рост заработной платы составил 2,2 раза. В Кемеровской области, в 2000г., при удельном весе рабочей силы в общем объеме трудовых ресурсов в 7 %, заработная плата только официально оформленных работников малого сектора экономики равнялась 4,2 % общего фонда заработной платы трудящихся области. Отсюда и более оптимистичная оценка экономической ситуации в стране и собственного положения. Так, 15 % сотрудников малых фирм считали, что все не так уж и плохо, можно жить. Аналогичной точки зрения придерживалось только 8 % работников государственного сектора. Соотношение же сторонников прямо противоположной точки зрения составляло 27 % и 34 % соответственно. Более 40 % работников частных предприятий считали, что успех в поиске работы и создании собственного благосостояния зависит исключительно от самого человека. Это на 10 % больше, чем среди их коллег на государственных предприятиях.

Каковы же основные характеристики людей, связавших свою трудовую деятельность с частным сектором экономики? Во-первых, среди работников негосударственных фирм в 1990-е годы выделилось три основных поведенческих типа в сфере труда. К первому, и самому многочисленному, относились люди, ориентированные на дело, которое позволило бы им реализовать свои способности и добиться материального благополучия. Особенно силен в этой группе мотив самореализации. Ее члены настроены на активное участие в делах фирмы. Подход к ним как к высокооплачиваемым исполнителям невозможен. Они готовы быть только равноправными партнерами. Чувство уверенности и собственного достоинства придавал им высокий уровень компетентности и профессионализма. Но при условии свертывания реформ и падения спроса на рабочую силу в частном секторе именно среди этой категории лиц возможно развитие настроений апатии, разочарования и снижения деловой активности.

Второй тип - это добросовестные исполнители без особых проявлений инициативы. Такие установки чаще всего распространены среди женщин-специалистов и конторских служащих. И, наконец, третья группа ориентирована на получение дохода без особых усилий. Им неинтересно, то чем они занимаются, да и тяги к карьере у них нет. Они попадают на высокооплачиваемую работу по протекции влиятельных лиц, либо по ошибочным рекомендациям. Работой они довольны и никуда не собираются уходить. Но и вкладывать силы в свою деятельность не желают. Удельный вес данной группы в общем числе занятых в малом бизнесе невелик, зато огромно их разлагающее влияние на коллективы. С моей точки зрения, даже расширение связей отечественных компаний с западными партнерами вряд ли поможет преодолеть патриархальные стереотипы в поведении отечественных предпринимателей. Вероятнее всего в ближайшем будущем станут развиваться более или менее органичные гибриды патриархальных и индустриальных отношений.

Имелся целый ряд социально-демографических особенностей. Среди наемных работников в коммерческих фирмах мужчин в 1,3 раза больше, чем женщин, лиц с высшим образованием - в 1,2 раза (22 % - 17 %), квалифицированных рабочих - в 1,9 раза, специалистов - в 1,6 раза, молодежи в возрасте до 24 лет - в 1,2 раза. Основной возраст работников колебался от 30 до 54 лет (60 %), в том числе до 40 лет - 64 % против 53 % в государственном секторе. Только 6 % имели здесь низкую квалификацию и 30 % высокую. Здесь в 1,2 раза больше работников с образованием ниже среднего, меньше людей со средней квалификацией (53 % против 57 %), со средним уровнем образования (51 % к 55 %).

Таким образом, в малом бизнесе сосредоточились люди самой работоспособной возрастной категории, с преобладанием полярных уровней образования и квалификации. В государственном же секторе преобладали люди со средним уровнем квалификации и образования, более старшего возраста. Частный сектор предъявлял более жесткие требования к профессиональным и психологическим качествам наемных работников, а, с другой стороны, здесь имел место высокий спрос на тяжелый неквалифицированный труд. При этом уровень оплаты труда выше, чем на государственных предприятиях. Это предопределило особенности социально-демографических характеристик трудовых ресурсов в хозяйственных субъектах разных форм собственности.