Очерки истории Тюменской области

Гари 1750--1753 гг. связаны с деятельностью митрополита Сильвестра Гловац-кого, предпоследнего представителя украинского духовенства на Тобольской кафедре (1749--1755 гг.). Активный поборник церковного просвещения, противник государственного вмешательства в церковные дела, фанатичный борец за православную ортодоксию, Сильвестр до назначения в Тобольск уже был известен крутой миссионерской деятельностью в Казанском крае, где он обращал в православие мордву, черемисов и востяков. В отличие от своих предшественников на Тобольской кафедре Антония Стаховского и Арсения Мацеевича, склонных к уступкам старообрядцам, новый митрополит не допускал никаких копромиссов и уповал прежде всего на методы насилия. По его инициативе и под его руководством была проведена крупнейшая акция по ликвидации главных старообрядческих центров на Урале и в Сибири. Однако основную задачу -- возвратить в православие всех вновь записавшихся в раскол по второй ревизии -- выполнить ему не удалось. По настоянию светской губернской администрации, обеспокоенной потерей огромного числа налогоплательщиков, Синод счел за лучшее убрать Сильвестра из Сибири.

Митрополичью кафедру в Тобольске занял Павел Конюскевич, последний и самый яркий представитель украинского церковного направления в Сибири. Родился он в 1705 г. в Галиции, окончил с отличием Киевскую духовную академию и там же преподавал пиитику; на 28-м году жизни постригся в монахи. Будучи высокообразованным в своей области, Павел три года служил проповедником Славяно-греко-латинской духовной академии в Москве, затем настоятелем старейшего Новгородского Юрьева монастыря. Его хорошо знала Екатерина II, отмечала его ум и образованность, но недолюбливала за чрезмерное властолюбие и религиозный фанатизм, называя не без основания «гордым», «гонителем, изувером, фанатиком».

Новый владыка прибыл в Тобольск глубокой осенью 1758 г., и скоро сибирское духовенство почувствовало его тяжелую руку. Ряд священников, погрязших в мирских пороках, лишился мест или подвергся телесным наказаниям. Павел не был самодуром и в своих приговорах всегда придерживался тогдашних законов. Он постоянно заботился о Тобольской семинарии, открыл в ней класс богословия, виновных штрафовал в пользу семинарии, что, однако, не мешало ему наказывать семинаристов тяжелыми работами, а их учителей -- плетьми.

В вопросе о старообрядчестве митрополит Павел продолжал линию своего предшественника, даже усилив ее карательную направленность. Созданные им специальные комиссии и приданные им воинские команды рьяно вели розыск на уральских заводах, в Исетской провинции. В 1760 г. он начал обширное следствие о «квакерах» (хлыстах) в своей епархии. Старообрядцы ответили серией самосожжений. В 1761 г. Сенату пришлось дважды вмешиваться в миссионерскую деятельность тобольского митрополита и защищать от его посягательств администрацию уральских заводов и Исетской провинции, входившей административно в Оренбургскую губернию, а в церковном отношении -- в Тобольскую епархию.

Митрополит Павел вступил в острейший конфликт с сибирскими губернаторами Ф. И. Соймоновым и Д. И. Чичериным. Конфликт с последним получил несколько комический оттенок. Как извещал губернатор царицу, он долго и безрезультатно «сражался промемориями» (т. е. письмами) с владыкой по разным поводам, возникавшим в связи с неуемным миссионерским азартом Павла. Чтобы досадить митрополиту, Чичерин приказал устраивать концерты военного оркестра на площади перед кафедральным собором св. Софии во время богослужений. В ответ владыка велел написать на задней стене Ильинской церкви картину страшного суда. На переднем плане фрески среди грешников был изображен в полной форме красавец генерал, в котором прихожане без труда узнавали своего губернатора. Д. И. Чичерин, однако, не остался в долгу, распорядившись написать в свою очередь картину страшного суда, где в аду среди грешников также на первом плане испытывал муки митрополит Павел. Борьба закончилась отставкой строптивого митрополита. Павел сопротивлялся до последнего. Он посмел даже не выполнить прямое приказание императрицы и два указа Синода о выезде из Тобольска. Процесс тянулся целых пять лет (1763--1768 ггч). Сначала предполагалось лишить Павла сана, но в конце концов его лишь удалили на покой в Киево-Печёрскую лавру.

Удаление митрополита Павла с Тобольской кафедры было связано в конечном счете с поворотом политики верховной власти в старообрядческом вопросе. Подавить раскол грубой силой не удалось. Было ясно, что насилием не остановить самосожжений. Правительства Петра III и Екатерины II заняли более гибкую позицию и приостановили преследования заберу. При третьей ревизии (1764--1765 гг.) светские власти не препятствовали записи раскольников в двойной подушный оклад, предоставив заботу о сохранении рядов православной паствы самой церкви. Сам термин «раскольник», ненавистный староверам, был изъят из официального обращения. Указ 8 октября 1782 г. отменил по всей империи двойной оклад, являвшийся своеобразным выкупом за право исповедовать старую веру и одновременно формальным отличием законопослушного старообрядца от тайного и вредоносного. 13 февраля 1763 г. совершилась последняя гарь в д. Кулаковой, во время которой погибло более 50 тюменских крестьян и ямщиков. По третьей ревизии и скоро после нее (до 1770 г.) в духовных заказах Тобольской епархии записалось 17713 старообрядцев, в том числе 393 в Ялуторовском, 7 -- Ишимском, 55 -- Тюменском уездах и 66 по г. Тюмени. Усилился приток в «старую веру» купцов. Среди староверов оказались богатейшие тобольские и тюменские купцы Володимеровы, Прасоловы, Назимцевы, Аврамовы, Зубаревы, Пятковы и другие. Рецидивы гонений на старообрядцев имели место в последней четверти XVIII в. и последующее время, но возвратиться к инквизиционным мерам петровских времен самодержавное правительство так и не решилось.

В 1773--1775 гг. Россию потрясла последняя и самая значительная в ее истории крестьянская война. Зимой 1773--1774 гг., когда эпицентр ее переместился на Урал, восстание охватило Исетскую провинцию и частью соседние с ней Туринский и Ялуторовский уезды Сибирской губернии. Во внутренних уездах все было спокойно. Чтобы не возбуждать недовольства, губернатор Чичерин приостановил сбор подушной подати. Была прекращена высылка в Сибирь колодников. Тобольск и Тюмень были объявлены на военном положении. На их улицах появились конные патрули, а на заставах вооруженные пикеты. Был введен комендантский час.

Во второй декаде февраля 1774 г. повстанцы заняли Камышловскую, Красноярскую, Беляковскую слободы и, казалось, устремились к Тюмени. Город объяла тревога. Вооруженных сил в нем не было. Небольшая казачья команда еще раньше была послана на Урал, где при первом же столкновении с повстанцами дружно перешла на их сторону. Вся артиллерия Тюмени состояла из 6 ржавых чугунных пушек с развалившимися от ветхости лафетами. Комендант вызвал из уезда всех отставных выписных казаков, кое-как вооружил их и разместил в центре города. В город же предусмотрительно согнали всех сельских жителей мужского пола от 15 до 50 лет, дабы они не присоединились к «злодейской толпе» пугачевцев. Дороги, ведущие в Тюмень из Исетска и Екатеринбурга, были завалены лесом и сделаны непроезжими.

Опасения, однако, не оправдались. Пугачевские войска потерпели поражение в ряде сражений и скоро им пришлось очистить Исетскую провинцию и весь Урал. После подавления крестьянского движения Сибирь, как обычно после социальных катаклизмов, приняла в свое лоно многие сотни бывших повстанцев в качестве ссыльных.

Подавив восстание, правительство в целях укрепления государственного аппарата предприняло крупную реформу местного управления. В 1782 г. в Сибири было создано два наместничества -- Тобольское и Иркутское. В состав первого вошли Тобольская и Томская области. В Тобольске появились новые учреждения: казенная палата, выполнявшая финансово-хозяйственные функции, палаты гражданского и уголовного суда, верхний земский суд. Судом и управлением городским населением ведали губернский и городовой магистраты. В 1790 г. городовой магистрат сменила городская дума во главе с городским головой. В 1796 г. наместничества упразднили и Тобольск вновь стал главным городом губернии, включавшей почти всю Западную Сибирь. Но 8 лет спустя, в 1804 г. из Тобольской губернии выделилась Томская. В 1839 г. резиденцией генерал-губернаторов Западной Сибири стал Омск. Еще раньше, в 1833 г. был выправлен сухопутный Сибирский тракт: он прошел от Екатеринбурга на Тюмень, Ялуторовск и Ишим, оставив в стороне старую сибирскую столицу. Это окончательно подорвало административное и экономическое значение Тобольска. В хозяйственном отношении он утрачивает первую роль даже в пределах собственной губернии, все больше уступая первенство набирающей силу Тюмени.

Своеобразным фактором общественной жизни Сибири была политическая ссылка. Первый контингент «государственных» преступников дала эпоха дворцовых переворотов. Во второй четверти XVIII в. проходят 11 крупных политических процессов. Всего за «важные государственные вины» с 1725 по 1740 гг. сослано в Сибирь 74 чел.: 62 -- «по указу», 12 -- «по родству». Среди ссыльных -- 38 представителей титулованной знати: 20 чел. имели княжеский, 4 баронский, 9 графский, 5 герцогский титулы; двое -- А. Д. Меншиков и А. Г. Долгоруков являлись членами Верховного тайного совета, Г. И. Головкин -- вице-канцлером. Большинство ссыльных принадлежали к офицерам гвардии и придворным чинам первых шести рангов. 68 ссыльных содержались под стражей, в том числе 18 чел. в разное время в Березове, 7 -- Пельше, 2 -- Мангазее, по одному в Сургуте и Нарыме. Женщины из высшего света ссылались в монастыри: Анна Долгорукова в Верхотурский Покровский, Елена Долгорукова в Тюменский Троицкий. Некоторые из государственных преступников ссылались в Сибирь, «на службу». Так, в Тобольске служил бывший камергер двора Екатерины I, воспитатель наследника престола С. А. Маврин. В Тобольске же и Се-ленгинске «отбывал» службу ссыльный поручик лейб-гвардии Преображенского полка Абрам Петров (Ганнибал).

С. Маврин и А. Ганнибал участвовали в заговоре новой знати против А. Д. Меншикова в 1727 г., во главе которого стояли А. М. Девиер, П. А. Толстой, И. И. Бутурлин, А. И. Ушаков и граф Ф. де Санти. Они входили в кружок гофдамы А. П. Волконской. После подавления заговора 8 мая 1727 г. Маврин был отправлен в Тобольск, а Ганнибалу предписано выехать в Казань для осмотра тамошней крепости и составления плана ее ремонта. Прямых улик против Ганнибала у светлейшего князя не было, но он казался ему опасным, поскольку слишком много знал о его далеко неправедной жизни. Кроме того, Меншиков опасался возможного влияния Ганнибала на Петра II, одним из учителей которого тот являлся.

Ганнибал не пробыл в Казани и месяца, как получил новый указ Меншикова, ставшего к тому времени первым генералиссимусом русской армии, ехать в Тобольск. Одновременно сибирскому губернатору князю М. В. Долгорукову было предписано отправить Ганнибала тотчас по прибытии его в Тобольск дальше на восток для строительства крепости на китайской границе.

Ганнибал прибыл в Тобольск 30 июля, а 3 августа уже выехал в Селенгинск. В Петербурге друзья не забывали о нем и использовали все связи, чтобы вызволить его из ссылки. Попытались даже заручиться поддержкой венского двора. В начале сентября 1727 г. князь Меншиков пал и сам скоро попал в сибирскую ссылку. Глава русской посольской миссии в Китае Савва Рагузинский, в ведении которого находился Ганнибал, 14 апреля 1728 г. отпустил его из Селенгинска в Тобольск, не дожидаясь указа из столицы. 23 мая последовал указ Верховного тайного совета о переводе опального бомбардир-поручика в Тобольский гарнизон с чином майора. Несомненно, это было новой опалой: Ганнибал переводился из самой привилегированной гвардейской части столицы в провинциальную армейскую часть и тем самым лишался надежды вернуться из Сибири в Петербург. Но и на этом злоключения петровского «арапа» не кончились.

Ганнибал не был влиятельной фигурой при дворе и расплачивался за чужие грехи. Вступивший на престол Петр II испытывал неприязнь к недругам Меншико-ва, ибо считал, что Толстой и Дивиер виновны в смерти его отца царевича Алексея, и распространял эту неприязнь на всех, кто участвовал в их придворных интригах. 17 июля 1728 г. последовал новый указ Верховного тайного совета сибирскому губернатору о возвращении Ганнибала в Селенгинск. Получив 100 руб. «для крайней ево нужды и далного пути на пропитание», 21 августа Ганнибал выехал из Тобольска. Все его просьбы о снятии опалы, обращенные к Петру II, последствий не имели. В январе 1730 г. по указу верховников у него был произведен обыск; все бумаги его опечатали, а самого под конвоем доставили в Томск. Началось новое следствие.

От дальнейших гонений Ганнибала избавила неожиданная смерть императора. Вступившая на престол Анна Иоанновна знала его с юных лет и благоволила ему. Императрица повелела «арапа Аврама Петра освободить из-под караула и быть ему в Тобольске при полках майором». После двухмесячного заключения Ганнибал вернулся в Тобольск. Здесь он встретился с С. А. Мавриным, теперь комендантом сибирской столицы. Служба в Тобольском гарнизоне не была обременительна, но Ганнибал рвался в Петербург. Глубокой осенью 1730 г. он, наконец, навсегда покинул Сибирь. Дальнейшая судьба его была более счастливой. Долгое время служил в Пернове, Ревеле, Петербурге вышел в отставку в чине генерал-аншефа и умер в 1781 г. в глубокой старости.

Самым знаменитым ссыльным в Сибири тех лет несомненно был А. Д. Меншиков. Ближайший сподвижник Петра I потерпел поражение в борьбе за власть со старой аристократией -- князьями Долгоруковыми, Голицынами, а также Г. И. Головкиным и Г. И. Остерманом. Сослан был со всей семьей: двумя дочерьми и сыном (жена не вынесла потрясений, умерла на пути в ссылку и похоронена в Казани). В Тобольск прибыл 15 июля 1728 г. Губернатором Сибири с 1724 г. был М. В. Долгоруков. В свое время он много потерпел от Меншикова, собственно и назначение в Тобольск было ссылкой. По воле светлейшего князя попал в ссылку и брат его генерал-лейтенант В. В. Долгоруков. Но губернатор не унизился до мести. Ссыльным дали два дня отдыха, выдали 500 руб., разрешили купить топор, рыболовную сеть, другие орудия, семена, запас мяса, соленой рыбы и под конвоем капитана Миклашевского отправили в небольшой открытой повозке в Березов.

Острог, в который заключили Меншиковых, четыре года назад был переделан из мужского Воскресенского монастыря и состоял из приземистого здания с большими окнами, помещения для караула, окруженных бревенчатой оградой. По свидетельству современников, князь пережил в ссылке духовное перерождение: подавил в себе гордыню и честолюбие, проникся смирением, обратив все помыслы к богу. Не гнушался светлейший и черной работы. При строительстве церкви сам копал землю и рубил бревна. Любил беседовать с жителями «о тщете мира сего» и о подвигах святых мучеников. Умер он 12 ноября 1729 г. и похоронен возле своей церкви. Вскоре умерла и старшая дочь Мария, бывшая невеста императора. Сын Александр и дочь Александра при Анне Иоанновне были освобождены от ссылки и возвращены в Петербург. Имя Меншикова обросло легендами. Многие считали его праведником. В Березове сложилось нечто вроде культа своего святого.

Летом 1730 г., незадолго до отъезда Меншиковых в Березов доставили семью Долгоруковых: князя А. Г. Долгорукова, его жену Прасковью Юрьевну, сына Ивана с женой Натальей Борисовной, сыновей Николая, Александра и Алексея, дочерей Екатерину, Елену и Анну. Их сопровождали 14 слуг. Долгоруковых разместили в том же остроге, где находились до них Меншиковы. Содержали их строго, даже в церковь водили под конвоем. Им запрещалось иметь бумагу и чернила, общаться с местными жителями; да и материально их жизнь была обеспечена скуднее. Члены семьи получали по рублю кормовых на день. Еще один рубль выдавался на всех слуг. Узники начали было продавать пожитки, но строгий указ из Петербурга положил этому конец. Через три недели после приезда в Березов умерла от простуды княгиня П. Ю. Долгорукова. Четыре года спустя умер сам князь Алексей Григорьевич.

В большой семье Долгоруковых никогда не было мира. Ссоры нередко завершались дракой. Главой семьи после смерти отца стал старший сын Иван Алексеевич, но с ним никто не считался; братья и сестры его ненавидели. Семейные ссоры чаще всего начинала «разрушенная» невеста Петра II Екатерина, гордая и жестокая. О них стало известно властям. Из Петербурга пришел специальный указ, повелевающий прекратить скандалы, но Долгоруковы его проигнорировали. Скандалы продолжались с еще большим ожесточением. Пришлось вмешиваться караулу, а затем отделить Екатерину и Александра от остальных членов семейства и держать под «особливым крепким же караулом», дабы узники «не учинили между собою убивства».

Со временем острожный режим был ослаблен. Долгоруковым разрешались отлучки из острога, водить знакомство с березовцами. Воевода сам ездил в гости к ссыльным и принимал их у себя. О послаблениях стало известно в Тобольске. Как водилось в то время, по доносу начался пристрастный розыск. Начальник караула Михалевский был лишен чинов и сослан в Оренбург в «тягчайшую работу вечно», воевода Бобровский -- туда же «на житье». С вольностями было покончено, острожные строгости восстановлены.

Два года спустя Долгоруковы стали жертвой нового доноса. На этот раз их обвиняли в произнесении «важных злодейственных непристойных слов» в адрес Анны Иоанновны и Бирона. Это считалось тягчайшим преступлением. Начался новый большой розыск. И. А. Долгоруков, начальник караула Петров, пятеро священников, дьякон, около 20 жителей Березова были арестованы и доставлены в Тобольск. Князя приковали цепями к стене в тюремной камере и подвергли жесточайшим пыткам. Днем пытали, ночью не давали спать. Не выдержав пыток, он дал «самые тяжкие показания» на себя и своих близких, после чего его отослали в Новгород для дальнейшего допроса. Сюда же доставили его братьев и всех Долгоруковых из разных мест ссылки. В 1739 г. розыск завершился: И. А. Долгоруков был колесован, брат Алексей сослан «в Камчатку» матросом, Николай и Александр биты кнутом и после «вырезания языка» сосланы: Николай -- в Охотск, Александр -- на Камчатку; сестер разослали по сибирским монастырям.

После 1738 г. в Березове оставалась только Н. Б. Долгорукова и родившиеся в остроге сыновья Михаил и Дмитрий. Позднее она вернулась в Москву и приняла монашескую схиму. В 1743 г. были возвращены из ссылки березовские священнослужители из солеварен Охотска, с вырванными ноздрями вернулись в Березов и его жители, проходившие по делу. Начальник караула майор Петров погиб на плахе. Императрица Елизавета в 1745 г. возвратила в столицу «разрушенную» невесту Петра II и выдала ее замуж за графа Брюса; княжна Елена после освобождения вступила в брак с князем Юрием Долгоруковым.

После отъезда Н. Б. Долгоруковой березовский острог пустовал недолго. С 1742 г. в нем сидели граф Генрих Иоганн Фридрих Остерман и его жена Марфа Ивановна, сосланные после ноябрьского переворота 1741 г. Тогда же сослали в другие места Сибири Миниха, Бирона, Лювенвольде и Мегдена. Остерман умер в 1747 г. и похоронен в Березове.

В начале февраля 1738 г. Тайная канцелярия выслала в Сибирь бывшего протопопа московского Архангельского собора Родиона Никитина и его братьев живописцев Ивана и Романа, обвиненных в чтении и распространении пасквиля на архиепископа Феофана Прокоповича. Родион отбывал ссылку в Кондинском Троицком монастыре, а Иван и Роман в Тобольске. Из ссылки их вернули только три года спустя после очередных перемен на российском троне.

В конце XVIII в. в Сибирь был сослан писатель-революционер А. Н. Радищев. По пути в Илимский острог он задержался в Тобольске и жил в нем с декабря 1790 по июль 1791 года. В 1797 г., возвращаясь из ссылки, писатель еще раз посетил город и 9 марта похоронил здесь свою верную подругу и жену Елизавету Рубановскую, предварившую за четверть века благородный подвиг декабристок.

В 1804 г. в Тобольск на поселение был выслан радищевец В. В. Пассек. Гвардейский офицер, участник русско-турецкой войны 1787--1791 гг. Пассек еще при Екатерине II подвергался преследованию как опасный «якобинец». При Павле I, в 1796 г. его обвинили в чтении среди офицеров запрещенных книг и без суда заключили в Динамидскую крепость, в которой он содержался более четырех лет. Освобожденный из крепости в первый год царствования Александра I, Пассек недолго находился на свободе. Через три года, лишенный чинов и дворянства, был выслан в Тобольск. Почти 20 лет пробыл Пассек со своей семьей в ссылке и только в 1824 г. покинул Сибирь.

Во второй четверти XIX в. в Тобольской губернии отбывали ссылку 36 декабристов. Большая часть из них была водворена в конце 30-х годов; после завершения сроков каторги на рудниках Восточной Сибири. 15 декабристов (Анненков И. А., Барятинский А. П., Башмаков Ф. Б., братья Бобрищевы-Пушкины, Фонвизин М. А. и др.) поселили в Тобольске, 9 (Басаргин Н. В., Муравьев-Апостол М. И., Пущин И. И., Якушкин И. Д. и др.) -- в Ялуторовске, 4 (Друцкий-Горский И. В., Енталь-цев А. В., Фохт И. Ф., Черкасов А. И.) -- в Березове, 2 (Одоевский А. И., Штейн-гель В. И.) -- в Ишиме, 2 (Фурманов А. Ф., Лихарев В. Н.) -- в с. Кондинском, I (Шахирев А. И.) -- в Сургуте. Впрочем, места ссылки нередко менялись по прошениям поднадзорных или соображениям властей.

Декабристы оставались под строгим надзором полиции. Их переписка подвергалась двойной перлюстрации -- в Тобольске и Петербурге. Им запрещалось без разрешения полиции отлучаться из мест водворения, заказывать портреты с себя или каким-то иным путем привлекать внимание общества за пределами Сибири. Вместе с М. А. Фонвизиным и А. В. Ентальцевым в ссылке находились жены. Все полицейские ограничения распространялись и на них. Дети, рожденные в ссылке, лишались права носить фамилию отца.

Материальное положение ссыльных зависело от той помощи, которую они получали с родины. Казенное пособие было явно недостаточно: 200 руб. в год каждому, кто никаких других источников к жизни не имел. Служить же в казенных учреждениях запрещалось. Только немногим декабристам удалось поступить на службу. В крайней бедности закончил жизнь в ссылке поэт, философ-материалист князь А. П. Барятинский. Все имущество, оставшееся после его смерти, состояло из нескольких книг, двух пар носков и одной холщовой рубашки. На грани нищеты доживал свои последние дни в Тобольске лицейский друг Пушкина поэт В. К. Кюхельбекер. С помощью своих богатых товарищей едва сводили концы с концами бывший обер-прокурор Сената С. Г. Краснокутский и Ф. М. Башмаков. Вообще ссыльных связывали тесные узы товарищества.

Большинство декабристов и в ссылке остались верными идеям 14 декабря. Отстраненные от участия в политической жизни, они с энтузиазмом отдались просветительской деятельности. Существенен вклад их в народное образование. И. Д.

Якушкин и его товарищи по ссылке открыли в Ялуторовске бессословные школы для мальчиков и девочек, где обучение шло по «ланкастерской методе» (метод взаимного обучения). А. М. Муравьев и П. Н. Свистунов создали на тех же основах первую женскую школу в Тобольске. Дома Муравьевых, Свистунова и Фонвизиных являлись своеобразными городскими клубами. В доме Свистунова проходили музыкальные вечера; А. М. Муравьев создал театральную труппу и ставил в своем доме спектакли; у Фонвизиных по вечерам обсуждались проблемы теологии и философии. Бывший армейский врач Ф. Б. Вольф развернул в Тобольске большую медицинскую практику, причем свой гонорар, получаемый с богатых пациентов, расходовал на покупку медицинских пособий, лекарств и помощь беднякам. Бесплатно лечил городскую и сельскую бедноту П. С. Бобрищев-Пушкин.

Известный общественный резонанс имела государственная служба тех декабристов, которым удалось получить доступ к ней. А. Н. Муравьев в 1832--1834 гг. служил в Тобольске председателем губернского правления; С. М. Семенов в 1841--1852 гг. -- в том же правлении в чине надворного, а затем коллежского советника. 9 лет, 1841--1848 гг. в звании канцеляриста, прослужил в Тобольске И. А. Анненков, затем, в 1849--1851 гг. заседателем приказа общественнго призрения. Всех их отличало усердное отношение к делу, нетерпимое отношение к беззаконию и взяточничеству -- порокам, которыми были заражены сибирские чиновники.

Декабристы близко сошлись с рядом замечательных местных деятелей: вдовой и старшими детьми директора Тобольской гимназии И. П. Менделеева -- Марией Дмитриевной, Ольгой, Дмитрием, поэтом П. П. Ершовым, священником С. Я. Знаменским, ялуторовским стекольным заводчиком И. П. Медведевым. В среде декабристов сначала ялуторовской, потом тобольской колонии воспитывался М. С. Знаменский (сын упомянутого выше священника), замечательный художник-карикатурист. Он оставил интересные воспоминания о своих наставниках -- «Исчезнувшие люди» и «Тобольск в сороковых годах».

В 1856 г. ссылка декабристов наконец кончилась. Им было разрешено возвратиться в Европейскую Россию. Но этой милостью царя многие уже не могли воспользоваться. В Тобольске похоронены С. М. Семенов, А. П. Барятинский, С. Г. Красно-кутский, В. К. Кюхельбекер, А. М. Муравьев, Ф. Б. Вольф, Ф. М. Башмаков. Впрочем, последнему было разрешено выехать во Владимир или Казань еще в 1854 г., до общей амнистии, но он просил его оставить в Тобольске. Ему было тогда 79 лет. «...Для чего мне в Казань и в Россию, -- писал декабрист губернатору, -- вообще могила там не теплее, я слаб и не в силах в восемьдесят лет переехать дальнего расстояния». Ф. М. Башмаков умер в 1859 г. В Ялуторовске закончили свой жизненный путь В. И. Враницкий (1832 г.), А. В. Ентальцев (1845 г.), в с. Кондинском -- А. Ф. Фурманов (1835 г.), в Сургуте -- А. И. Шахирев (1828 г.).

Декабристы встретили в Сибири новую волну политических ссыльных. В начале января 1850 г. в тобольский тюремный замок были доставлены закованные в кандалы И. В. Петрашевский, Ф. М. Достоевский, И. Л. Ястржембский, Н. А. Слешнев, Н. П. Григорьев, Ф. Н. Львов, Ф. Г. Толь. Это были предвестники разночинского этапа освободительного движения в России.

§ 4 Нравы, обычаи, традиции

Экономическое развитие края, интенсивный рост его народонаселения в XVIII -- первой половине XIX вв. сопровождались существенными сдвигами в области культуры. Заметные успехи делает народное просвещение. В 1701 г. в Тобольске появляется первая в Сибири и на Урале школа. В Европейской России первые школы открывались церковным ведомством и поэтому были школами духовными. В Сибири же первая школа была светской. Ее появление связано со следующими обстоятельствами. Еще в 1697 г. Петр I послал указ тобольскому митрополиту Игнатию открывать школу при архиерейском доме, но тот вскоре попал в опалу, а затем должен был покинуть Тобольск. Выполнение указа затянулось на несколько лет. Царь не терпел подобных заминок и 6 апреля 1701 г. направил в Тобольск новый указ, на этот раз воеводе князю М. Я. Черкасскому. Он повелел непременно школу открыть, а в качестве учителей взять из Томска чем-то провинившегося и расстриженного попа Григория Дровнина и его брата Василия. Указ был исполнен в том же году. В 1702 г., когда в Тобольск прибыл митрополит Филофей Лещинский, сменивший опального Игнатия, школа уже действовала, разместившись во вновь построенном здании в кремле, близ Троицкой церкви. В нее собрали волей и неволей детей тобольских служилых людей. «...И тех собранных людей ему, Григорию, и брату ево для учения отдали и учить велели, -- доносил воевода царю. -- И он, Григорий, з братом тех людей учили».

Между воеводой и митрополитом сразу же сложились отношения взаимного недоверия и соперничества. Филофей был первым на Тобольской кафедре митрополитом украинского церковного направления, человеком властным, убежденным сторонником независимости церкви от светской власти. Его не устроило учреждение в Тобольске светской школы под эгидой воеводского правления. С открытием ее он не считал выполненными указы царя о создании училища именно при архиерейском доме и потребовал переноса школьных зданий на Софийский двор, сославшись на то, «что де ему за дальностью надзирать будет невозможно», хотя Троицкая церковь, возле которой стояла школа, стояла в нескольких десятках метров от св. Софии. Митрополит отказался и от учителей, и от учеников, набранных воеводой. Учеников набирали по всей епархии из детей священнослужителей, а на учительские должности привезли 6 монахов из Киево-Печерской лавры. Ученье в архиерейской школе началось, видимо, в 1703 году. Для светской школы, которая продолжала функционировать, воеводе пришлось строить новое здание. Так в Тобольске в 1701--1703 гг. открылись две школы -- светская и духовная, положившие начало двум линиям в народном образовании в Сибири.

В светской школе обучали «словенской грамоте», латыни, арифметике, геометрии, фортификации и артиллерийскому делу. Латынь и славянскую грамоту преподавал Г. Дровнин, математические и военные предметы -- пленный швед Антон Деловал. Учителям выдавали солидное жалованье: Г. Дровнин получал в год 60 руб., 60 четвертей ржаной муки, 20 четвертей овса и муки овсяной; его брат Василий («помощник учителя») -- 20 руб., 30 четвертей муки ржаной и 20 -- овсяной. Кроме того, им на двоих выдавали в год 40 пудов сала. Пленный швед вместо жалованья получал в год 36,6 руб. «поденного корму». Для сравнения укажем: мастер на строительстве каменных зданий в то время получал в год 15 руб., 4 четверти муки, по осьмине круп, толокна, солода, пуд соли, 200 штук язей. Ученикам, которых в 1702 г. насчитывалось уже 120 чел., выдавалось поденное «кормовое жалованье» по 3 деньги (1,5 коп.).

В1716 г. в Сибирь были командированы ученики Московской навигационной школы Н. Пилецкий и Я. Ладойников для открытия цифирных школ. Такая школа открылась в Тобольске. В ней в 1722 г. обучалось 224 ученика. По некоторым предположениям, она была все той же школой, которую учредил воевода М. Я. Черкасский, только изменила свой статус. В 1732 г. цифирная школа реорганизована в гарнизонную. В ней обучались дети служилых людей из Тобольска, Туринска, Тюмени, Верхотурья, Пелыма, Сургута, Березова, Кетска, Красноярска и Кузнецка, а также сибирских пограничных линий.

Тобольская гарнизонная школа просуществовала до конца XVIII века. В 80--90-х годах число учеников в ней колебалось от 200 до 600 чел. при 20 учителях. Обучали в ней военному делу, грамоте и различным ремеслам. Ее выпускники назначались на низшие командные, канцелярские и хозяйственные должности в армии.

В середине 50-х годов при губернаторе В.А. Мятлеве и, видимо, по его инициативе в Тобольске открылась геодезическая школа, положившая начало светскому специальному образованию в крае. Она готовила кадры геодезистов, столь необходимых в связи с развернувшимся межеванием земель, для всей Сибири. Ее учителя и ученики в 60-х годах приняли деятельное участие в составлении генеральных планов городов. С именем другого губернатора -- Ф. И. Соймонова, человека высокообразованного и инициативного, связано открытие в Тобольске в начале 60-х годов школы татарского языка. Она готовила переводчиков, спрос на которых возрастал «в рассуждении дел с киргиз-кайсацким (т. е. казахским) народом, особливо ныне умножающимся». В 1763 г. в ней обучались 3 ученика.

В 80-х гг. XVIII в. правительство Екатерины II провело школьную реформу. По уставу 1786 г. о двухступенчатой народной школе предусматривалось создание в губернских городах четырехклассных главных, а в уездных -- двухклассных малых народных училищ. Тем самым впервые в истории Сибири придавалась некоторая система и преемственность низшему и среднему звеньям народного образования. В памятном 1789 г. открылось главное народное училище в Тобольске и малое в Тюмени. Наблюдение за их деятельностью возлагалось на приказ общественного призрения, а их содержание -- на городские общества. Тоболяки вносили на эти цели с 1789 и по 1795 гг. по 1609 руб., да приказ общественного призрения по 830 руб. Тю-менцы обязались вносить на свое училище по 200 руб., не считая частных пожертвований, а бургомистр купец М. Прасолов отдал под него дом. В главном училище в первый год открылись сразу 3 класса, в которые поступили 88 учеников. В том же году открылся и четвертый класс. В первые десять лет число учеников в училище колебалось от 53 до 174 чел. Учителями в нем были выпускники Петербургской учительской семинарии. В 1793 г. сверх программы ввели преподавание татарского языка. Три года спустя татарский язык изучали 45 чел. из 76 учеников, а в 1799--1800 гг. класс татарского языка выделили в особую «татарскую школу», в которой обучались 24 мальчика и одна девочка.

Воспитанники Тобольского главного народного училища, нередко даже не кончив его полного курса, пополняли ряды канцелярских служащих губернских и уездных учреждений. Некоторые шли в армию на младшие офицерские должности. Здесь же готовились учительские кадры для малых народных училищ. Очень скоро училище стало центром культурной жизни Тобольска. Именно при нем в 1789--1791 гг. издавался журнал «Иртыш», чему немало способствовал владелец бумажной «фабрики» В. Я. Корнильев, взявший на себя заботы по его изданию. Следует заметить, что меценатство во второй половине XVIII в. было распространенным явлением в крае. Тон в этом задавало поднимавшееся купечество. На доброхотные пожертвования строились храмы, школы, больницы. Среди первых меценатов были упомянутый выше тюменский купец М. Прасолов, правитель губернии А. В. Алябьев (отец знаменитого композитора), жертвовавший деньги на содержание главного народного училища, уральские купцы Походяшины и другие.

«Иртыш» выходил ежемесячно в количестве 300 экземпляров. Душой и главным редактором его был отбывавший в Тобольске ссылку Панкратий Сумароков. Сотрудничали в «Иртыше» учителя Воскресенский, Лафинов, Набережный, прокурор И. И. Бахтин, кадет сибирского полка Дягилев, ссыльный М. Пушкин (дальний родственник великого поэта), одна из первых женщин-журналисток

Наталья Сумарокова (сестра П. Сумарокова), ученики училища и семинарии Евсеев, Трунин, Иванов и Мамин. «Иртыш» продолжал направление столичных сатирических журналов Новикова. В 1790 г. одновременно с «Иртышом» печатался «Журнал исторический, выбранный из разных книг». В 1793 г., когда оба журнала закрылись, стало выходить новое периодическое издание «Библиотека ученая, экономическая и нравоучительная», в котором сотрудничали те же лица, что и в «Иртыше».

Одновременно со светской школой в крае складывалась и росла сеть духовных учебных заведений. Открытая Филофеем Лещинским архиерейская школа первое время была единственным на всю Сибирь учебным заведением, готовившим кадры низшего звена для церкви. В 1728 г. в ней ввели преподавание латинского языка и она из славяно-русской превратилась в славяно-латинскую школу. При митрополите Антонии Нарожницком ее преобразовали в семинарию. Официально открытие состоялось в 1748 г.

Тобольская семинария одна из немногих имела полный курс обучения. Кроме обычных для заведения такого рода классов, она имела еще классы экстраординарные -- иконописания и татарского языка. Последний учрежден в 1779 г. Срок обучения в семинарии строго не регламентировался и в зависимости от прилежания и способностей учащихся длился от 10 до 20 лет. Число учеников превышало 200 чел., но оканчивали полный курс ежегодно не более 10 чел.

Стараниями митрополита Павла Конюскевича в начале 60-х годов были открыты латинские школы при церковных заказах (уездных духовных правлениях) в Тюмени и Самарове, но из-за нехватки соответствующих учительских кадров их преобразовали в славяно-русские. В 1780 г. такие школы имелись при Тобольском архиерейском доме, духовных правлениях в Сургуте, Березове, в Тюменском и Кондинском монастырях, Коркиной слободе и Демьянском яме.

Семинария и духовные школы поставляли грамотных людей духовному ведомству и гражданским учреждениям. Особенно значительна в этом была роль Тобольской семинарии, занявшей видное место в культурной жизни Сибири. Ее библиотека, кроме книг на русском и иностранных языках, имела богатую коллекцию уникальных рукописей. Здесь хранился рукописный подлинник известной Черепановской летописи. Со времен Филофея Лещинского в архиерейской школе, а затем семинарии существовал первый в Сибири школьный театр. Разумеется, семинария никогда не выпускала из виду своей главной цели -- подготовку священнослужителей. Она готовила кадры для миссионерской деятельности среди аборигенов. При этом особое внимание уделялось Северу. Будущие миссионеры уже в стенах семинарии изучали хантыйский и мансийский языки. Для изучения восточных языков -- монгольского, манчжурского и китайского -- 2--3 ученика семинарии периодически посылались в Манчжурию и Китай.

В конце XVIII в. в главном народном училище, семинарии, гарнизонной школе геодезии Тобольска обучалось более 500 человек. Около ста детей и подростков учились в школах при духовных заказах и монастырях. Но официальной школой не исчерпывалась система народного просвещения. Чиновники, служилый люд и состоятельные горожане предпочитали обучать детей дома или у частных учителей. В 1713 г. пленный шведский капитан К. Ф. фон-Врех открыл школу для детей своих соотечественников в России. Впрочем, учились в ней и дети некоторых тобольских чиновников. В 1714 г. у Вреха было 14 учеников, а в 1721 г. (год закрытия) -- 139. В 50-х годах XVIII в. в Тобольске частную учительскую практику имели несколько ссыльных. У одного из них -- русского «немца», перекрещенного в 1749 г. митрополитом Сильвестром из лютеранской в православную веру и получившего фамилию Сильвестровича, учились немецкому языку, музыке, математике и другим предметам дети сибирских дворян, офицеров и чиновников. В частности, в числе его учеников был В. Я. Мирович, сделавший позднее, в 1764 г. попытку освободить из Шлиссельбургской крепости Ивана VI Антоновича и поплатившийся за это жизнью.

Частное обучение не прекратилось и с открытием народных училищ, несмотря на запретительные указы и постоянные жалобы училищных властей На конкуренцию со стороны частной школы. Дирекция Тобольского главного народного училища в 1795 г. отметила 10 «недозволенных домашних училищ» только в трех частях города Тобольска; в них обучалось свыше 70 мещанских и купеческих детей. Обучение детей на дому широко по тем временам велось в Тюмени.

В XVIII в. несомненен рост грамотности сибиряков по сравнению с предыдущим веком, в особенности среди служилого люда и чиновничества. Этому способствовала политика центральной власти и местной администрации, настойчиво требовавших обязательного обучения детей этих сословий. В 1744 г. издан сенатский указ о «наистрожайшем навсегда приказным служителям подтверждении, чтоб они в изучении своих детей грамоте имели прилежнейшее усерднейшее попечение». Запрещалось неграмотных определять в сибирские дворяне и дети боярские, а предписывалось верстать их на местах в рядовые казаки. При губернаторе Ф. И. Соймонове (1757--1763 гг.) местные воеводы обязаны были три раза в год давать сведения о грамотности дворян, детей боярских, приказных служителей и их детей. Меры эти оказались достаточно эффективными. В именных списках детей служилого люда, представленных в 1760--1763 гг. в губернскую канцелярию из Тобольска, Енисейска, Томска и других городов для замещения должностей дворян и детей боярских, помечено, что все'они «грамоте умеют». Однако при оценке этих успехов следует иметь в виду то, что среди лиц, числившихся грамотными, большинство могло лишь читать и писать, а некоторые только ставить свою подпись. Среди рядовых служилых людей грамотность была значительно ниже. Что же касается основной массы населения -- крестьян, то она оставалась почти сплошь неграмотной.

В первой четверти XIX в. наступил новый этап в развитии просвещения в крае. В стране была создана государственная сеть общеобразовательных учебных заведений, включающая (на началах преемственности) приходские и уездные училища, гимназии и университеты. С 1803 г. содержание всех школ (кроме приходских) взяло на себя государство. Приходские же училища оставались на содержании самого населения. В 1826 г. на территории края функционировали Тобольская гимназия, реорганизованная в 1810 г. из главного народного училища, 5 уездных (Тобольское, Березовское, Тюменское, Ялуторовское и Ишимское) и 2 приходских (Тобольское и Тюменское) училища.

Одним из крупных очагов просвещения и культуры в Сибири в первой половине XIX в. был Тобольск. По числу учебных заведений и учащихся он прочно занимал первое место среди сибирских городов. В 1850 г. в нем насчитывалось 10 светских и духовных школ. В 1803 г. возник даже проект об открытии в Тобольске университета, и известный богач и меценат Павел Демидов пожертвовал на его учреждение 50 тыс. рублей. Университет, правда, открыть не удалось, но деньги частично использовали на нужды местной гимназии.

Тобольская мужская гимназия долгое время была единственным средним общеобразовательным учебным заведением в крае и во всей Западной Сибири. Формально она являлась общедоступной, но подавляющее число ее учеников составляли дети дворян, чиновников и купцов. В нее поступали, главным образом, дети, окончившие уездные училища. Средним духовным учебным заведением в городе, по-прежнему, была семинария. В ней обучались по преимуществу дети из семей духовного звания. Из ее воспитанников наибольшую известность получил историк и публицист Петр Андреевич Словцов. Родился он в 1767 г. в семье священника Верхотурского уезда. В 1788 г. по окончании Тобольской семинарии был направлен для продолжения образования в Петербург, в Александро-Невскую семинарию, где сблизился с М. М. Сперанским, позднее крупным государственным деятелем России. В столице молодой семинарист увлекся идеями французских просветителей. В 1792 г. вернулся в Тобольск и был определен учителем философии и красноречия в родную ему семинарию.

Учительская карьера П. А. Словцова оборвалась внезапно и трагически. Причиной послужили проповеди, прочитанные им в Тобольском Софийском соборе. В одной из них, произнесенной 10 ноября 1793 г. по случаю бракосочетания великого князя Александра Павловича (будущего императора Александра I) и княжны Ба-денской, молодой проповедник страстно обличал самодержавную монархию, пророчествуя ее неизбежную гибель. «И пусть никого не обольщают мир и тишина, царящие в такой монархии! -- звучал под сводами собора голос вольнодумца. -- Они свидетельствуют не о согласии и благополучии народа, а о его рабстве и угнетении. И так, когда тишина служит чаще знаком притеснения, что значит таковые монархии? Это -- великие гробницы, замыкающие в себе несчастные стенящие трупы, и троны их -- это пышные надгробья, тяжко гнетущие оные гробницы. Народы злополучные!.. Могущество монархии есть коварное орудие, истощающее оную, и можно утверждать, что самая величественная для нее эпоха всегда бывает роковою годиною...».

Проповеди Словцова произвели большое впечатление на публику. Они взбудоражили город, списки с них ходили по рукам. Екатерина II, ознакомившись с текстом одной из них, повелела митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому, в ведении которого находилась семинария, выпустившая крамольного проповедника, примерно наказать его. Митрополит затребовал П. А. Словцова в Петербург. После следствия тобольского вольтерянца отправили на Ладожское озеро и заточили в Валаамов монастырь.

С восшествием на престол Павла I Словцов был освобожден из неволи и возвращен в Петербург. Послужив некоторое время учителем красноречия в Александро-Невской высшей семинарии, он расстался с духовной карьерой, перешел на службу в канцелярию генерал-прокурора и успешно продвигался вверх по иерархической лестнице: его повышают в чинах, одна награда следует за другой. Но в 1808 г., когда казалось, что он твердо стоит на пути к административным вершинам, его обвинили в лихоимстве, заключили под стражу, а затем уволили от должности и определили на службу в Тобольск, в штат канцелярии сибирского генерал-губернатора.

Правил Сибирью тогда И. Б. Пестель, отец знаменитого впоследствии декабриста. Современники весьма скромно оценивали его ум и компетентность. Сперанский называл Пестеля «самой слабой головой, которая неспособна управлять Олонецкой губернией». Словцов не занимал в канцелярии определенного поста и был уверен в скором возвращении в Петербург. Но сибирская ссылка затянулась на 20 лет. П. А. Словцов исполнял в Сибири различные службы. В 1814 г. обозревал присутственные места Забайкальского края, Нижнеудинского и Иркутского уездов; в 1815 г. ревизовал деятельность чиновников Киренского и Якутского округов. В том же году был назначен директором училищ Иркутской губернии и сделал много полезного для народного просвещения в Восточной Сибири. Наконец, в 1820 г. вступил в должность визитатора сибирских учебных заведений; в 1829 г. вышел в отставку и навсегда остался в Тобольске.

В Тобольске П. А. Словцов занялся всецело научной работой. В 1839 г. вышла в свет первая часть его основного труда «Историческое обозрение Сибири». Вторая часть увидела свет в 1844 г., после смерти автора. П. А. Словцов скончался 28 марта 1843 года. Его похоронили на Тобольском Завальном кладбище. Подвигом жизни стала работа П. А. Словцова по изучению исторического прошлого Сибири. В «Историческом обозрении Сибири» использованы опубликованные документы и архивные материалы, которые автор изыскал сам или получил от друзей и учеников из Петербурга, Иркутска, Березова, Обдорска и других мест. Книга Словцова полна раздумий о судьбах русского народа за Уралом, о его путях минувших и будущих. Это своеобразная энциклопедия, содержащая систематизированный свод знаний по истории освоения Сибири, развитию в ней промышленности, сельского хозяйства, культуры, свод сведений о быте, обычаях, верованиях русского и коренных народов, о природе и географии ее различных районов. Без этого труда не может обойтись ни один исследователь, изучающий прошлое Сибири, хотя, конечно, многое в нем сейчас уже устарело.

Младшим современником Словцова был поэт Петр Павлович Ершов. Родился он 22 февраля 1815 г. в д. Безруковой Ишимского округа в семье мелкого полицейского чиновника. Среднее образование получил в Тобольской гимназии. Будущему поэту повезло: директором гимназии в то время был Иван Павлович Менделеев, отец великого ученого. Заботясь о развитии способностей учеников, Менделеев ввел необычные по тому времени формы обучения, в их числе -- литературные воскресенья. После обедни в воскресные дни гимназисты собирались в актовом зале и устраивали коллективное чтение книг русских и зарубежных писателей. Здесь же читались стихи и проза самих гимназистов. Возможно, эти литературные воскресенья и зажгли поэтическую искру в душе молодого Ершова.

В 1830 г. П. П. Ершов поступил на философско-юридический факультет Петербургского университета и окончил его со званием кандидата. В столице к Ершову пришла неожиданно и сразу большая слава. Еще студентом он написал сказку «Конек-Горбунок», поставившую его в ряд лучших поэтов того времени. Сам великий Пушкин дал ей высокую оценку. «Конек-Горбунок» открыл Ершову двери в литературные круги Петербурга. Среди его новых знакомых были писатель А. К. Ярославцев, поэт В. Г. Бенедиктов, украинский поэт и беллетрист Е. П. Гребенка, будущий крупный ученый-историк Т. Н. Грановский.

Летом 1836 г., окончив университет, П. П. Ершов выехал в Тобольск и вступил в должность учителя родной гимназии. Вначале ему дали латынь, которую он не любил и знал плохо, но скоро освободилось место учителя русской литературы и словесности, и Ершов приступил к преподаванию любимого предмета. Молодой учитель отбросил господствующую в гимназии схоластическую методу и начал преподавать литературу по лекциям университетских профессоров. Материал добавлял собственными воспоминаниями о Пушкине, Крылове, Бенедиктове, Жуковском, с которыми был знаком по Петербургу. Впрочем, с В. А. Жуковским гимназисты познакомились лично. В 1837 г. поэт сопровождал своего воспитанника, наследника престола Александра (будущего императора Александра II) в его поездке в Тобольск и посетил гимназию. Чтобы расширить кругозор учеников и воспитать у них любовь к слову, П. П. Ершов создал гимназический театр и сам принимал в нем участие в качестве драматурга, режиссера и актера. На сцене шли «Недоросль» Фонвизина, поэмы Ершова «Суворов и станционный смотритель», «Якутские божки», «Сибирский день» и другие.

Ученики отвечали своему учителю привязанностью и любовью. Один из них вспоминал позднее о Ершове: «Всегда ровное обхождение, а иногда и участие в играх наших и прогулках, кроме превосходного преподавания словесности, заставляли нас любить его, как отца родного. Малейшее его замечание, строгий взгляд уже были для нас жестоким наказанием, особенно для учеников 6 и 7 классов». Учитель гимназии А. Мокроусов в биографии поэта-педагога писал: «Я не мог найти другого преподавателя 40-х годов, который пользовался у учеников такими симпатиями, как Ершов».

Свои педагогические взгляды П. П. Ершов изложил в работах «Курс русской словесности» и «Мысли о гимназическом курсе». В них он подверг критике существовавшую систему образования и дал свою программу обучения, цель которой -- развить духовные и физические способности юношества. Ершов считал, что школа должна готовить молодое поколение к жизни, а потому первое место в ней следует отвести естественным наукам, музыке и гимнастике. Преподавание должно быть насыщено наглядностью и дополнено экскурсиями в природу.

П. П. Ершов не оставил и поэтическое творчество. Из-под его пера выходят стихи «Послание к другу», «Кто он?», имевшие общественное звучание, лирические вирши «К музе», «Праздник сердца», «Две музы», «Желание любви», замечательная поэма «Сузге», написанная по мотивам древних сибирских преданий.

Жизнь поэта и педагога в Тобольске была далеко не безоблачной. То были годы, когда из школы изгонялось всякое свободомыслие. В одном из писем Ершов писал: «У нас, братец, такая строгость, что преподаватель не должен сметь свое суждение иметь, иначе назовут немного не бунтовщиком». Одно время из-за неприятностей по службе, он был на грани самоубийства.

Общественная и культурная жизнь края, как сказано выше, неразрывно связана с пребыванием декабристов. П. П. Ершов сблизился с семьей Фонвизиных, Ф. Б. Вольфом, В. И. Штейнгелем, В. К. Кюхельбекером, приезжавшими в Тобольск И. И. Пущиным (из Туринска) и И. Д. Якушкиным (из Ялуторовска). Однажды Пущин показал Ершову свой альбом, в котором рукой А. С. Пушкина были написаны два стихотворения, посвященные Пущину: «Мой первый друг, мой друг бесценный...» и «Взглянув когда-нибудь на тайный свой листок...». В январе 1841 г. копии этих стихов Ершов отослал в Петербург П. А. Плетневу, редактору и издателю журнала «Современник». Плетнев опубликовал их в 22-м томе с таким примечанием: «П. П. Ершов, известный поэт наш, лично знаком был с покойным Пушкиным, который его полюбил, прочитав стихотворение его «Конек-Горбунок», как обыкновенно Пушкин до пристрастия привязывался к каждому возникающему таланту. Ершов хорошо помнит почерк Пушкина. Случайно встретив эти два небольших стихотворения, собственною рукой автора «Онегина» вписанные в памятную книгу одного из его приятелей, он поспешил их сообщить в редакцию «Современника» для напечатания. Благодаря его за подарок, мы остаемся в прежней уверенности, что еще долго не составить нам полного собрания сочинений Пушкина без участия общего и единодушного. Кто из русских не сберег в своих листках, если удалось ему принять, и строку этого золотого пера».