Народная библиотека Владимира Высоцкого

Так что ж он скажет о таком везенье?

Корабль "Союз" и станция "Салют",

И Смерть в конце, и Реквием - в итоге...

"СССР" - да, так передают

Четыре буквы - смысл их дороги.

И если Он - живет на небеси,

И кто-то вдруг поднял у входа полог

Его шатра. Быть может, он взбесил

Всевышнего.

Кто б ни был - космонавт или астролог...

Для скорби в этом мире нет границ,

Ах, если б им не быть для ликованья!

И безгранична скорбь всех стран и лиц, -

И это - дань всемирного признанья...

1971 Жизнь оборвет мою водитель-ротозей…

Жизнь оборвет мою водитель-ротозей.

Мой труп из морга не востребует никто.

Возьмут мой череп в краеведческий музей,

Скелет пойдет на домино или лото.

Ну все, решил - попью чайку, да и помру:

Невмоготу свою никчемность превозмочь.

Нет, лучше пусть все будет поутру,

А то - лежи, пока не хватятся - всю ночь.

В музее будут объегоривать народ,

Хотя народу это, в общем, все равно.

Мне глаз указкою проткнет экскурсовод

И скажет: "Вот недостающее звено".

Иль в виде фишек принесут меня на сквер,

Перетряхнут, перевернут наоборот,

И, сделав "рыбу", может быть, пенсионер

Меня впервые добрым словом помянет.

Я шел по жизни, как обычный пешеход,

Я, чтоб успеть, всегда вставал в такую рань...

Кто говорит, что уважал меня - тот врет.

Одна... себя не уважающая пьянь.

1971 Целуя знамя в пропыленный шелк…

Целуя знамя в пропыленный шелк

И выплюнув в отчаянье протезы,

Фельдмаршал звал: "Вперед, мой славный полк!

Презрейте смерть, мои головорезы!"

И смятыми знаменами горды,

Воспламенены талантливою речью, -

Расталкивая спины и зады,

Они стремились в первые ряды -

И первыми ложились под картечью.

Хитрец - и тот, который не был смел, -

Не пожелав платить такую цену,

Полз в задний ряд - но там не уцелел:

Его свои же брали на прицел -

И в спину убивали за измену.

Сегодня каждый третий - без сапог,

Но после битвы - заживут, как крезы, -

Прекрасный полк, надежный, верный полк -

Отборные в полку головорезы!

А третьии средь битвы и беды

Старались сохранить и грудь и спину, -

Не выходя ни в первые ряды,

Ни в задние, - но как из-за еды,

Дрались за золотую середину.

Они напишут толстые труды

И будут гибнуть в рамах, на картине, -

Те, что не вышли в первые ряды,

Но не были и сзади - и горды,

Что честно прозябали в середине.

Уже трубач без почестей умолк,

Не слышно меди, тише звон железа, -

Разбит и смят надежный, верный полк,

В котором сплошь одни головорезы.

Но нет, им честь знамен не запятнать,

Дышал фельдмаршал весело и ровно, -

Чтоб их в глазах потомков оправдать,

Он молвил: "Кто-то должен умирать -

А кто-то должен выжить, - безусловно!"

Пусть нет звезды тусклее, чем у них, -

Уверенно дотянут до кончины -

Скрываясь за отчаянных и злых

Последний ряд оставив для других -

Умеренные люди середины.

В грязь втоптаны знамена, смятый шелк,

Фельдмаршальские жезлы и протезы.

Ах, славный полк!.. Да был ли славный полк,

В котором сплошь одни головорезы?!

1971 Если все - и спасенье в ноже…

Если все - и спасенье в ноже,

И хирург с колпаком, -

Лучше, чтоб это было уже,

Чем сейчас и потом.

1971 Дурацкий сон, как кистенем…

Дурацкий сон, как кистенем,

Избил нещадно.

Невнятно выглядел я в нем

И неприглядно.

Во сне я лгал и предавал,

И льстил легко я...

А я и не подозревал

В себе такое.

Еще сжимал я кулаки

И бил с натугой,

Но мягкой кистию руки,

А не упругой.

Тускнело сновиденье, но

Опять являлось.

Смыкал я веки, и оно

Возобновлялось.

Я не шагал, а семенил

На ровном брусе,

Ни разу ногу не сменил, -

Трусил и трусил.

Я перед сильным лебезил,

Пред злобным гнулся.

И сам себе я мерзок был,

Но не проснулся.

Да это бред - я свой же стон

Слыхал сквозь дрему,

Но это мне приснился сон,

А не другому.

Очнулся я и разобрал

Обрывок стона.

И с болью веки разодрал,

Но облегченно.

И сон повис на потолке

И распластался.

Сон в руку ли? И вот в руке

Вопрос остался.

Я вымыл руки - он в спине

Холодной дрожью.

Что было правдою во сне,

Что было ложью?

Коль это сновиденье - мне

Еще везенье.

Но если было мне во сне

Ясновиденье?

Сон - отраженье мыслей дня?

Нет, быть не может!

Но вспомню - и всего меня

Перекорежит.

А после скажут: "Он вполне

Все знал и ведал!"

Мне будет мерзко, как во сне

В котором предал.

Или - в костер?.. Вдруг нет во мне

Шагнуть к костру сил! -

Мне будет стыдно как во сне,

В котором струсил.

Но скажут мне: "Пой в унисон!

Жми что есть духу!"

И я пойму: вот это сон,

Который в руку.

1971 Мои похороны, или Страшный сон очень смелого человека…

Сон мне снится - вот те на:

Гроб среди квартиры,

На мои похорона

Съехались вампиры, -

Стали речи говорить -

Все про долголетие, -

Кровь сосать решили погодить:

Вкусное - на третие.

В гроб вогнали кое-как,

А самый сильный вурдалак

Все втискивал, и всовывал, -

И плотно утрамбовывал, -

Сопел с натуги, сплевывал

И желтый клык высовывал.

Очень бойкий упырек

Стукнул по колену,

Подогнал - и под шумок

Надкусил мне вену.

А умудренный кровосос

Встал у изголовья

И очень вдохновенно произнес

Речь про полнокровье.

И почетный караул

Для приличия всплакнул, -

Но я чую взглядов серию

На сонную мою артерию:

А если кто пронзит артерию -

Мне это сна грозит потерею.

Погодите, спрячьте крюк!

Да куда же, черт, вы!

Я же слышу, что вокруг, -

Значит, я не мертвый.

Яду капнули в вино,

Ну а мы набросились, -

Опоить меня хотели, но

Опростоволосились.

Тот, кто в зелье губы клал, -

В самом деле дуба дал, -

Ну а на меня - как рвотное

То зелье приворотное:

Здоровье у меня добротное,

И закусил отраву плотно я.

Так почему же я лежу,

Дурака валяю, -

Ну почему, к примеру, не заржу -

Их не напугаю?!

Я ж их мог прогнать давно

Выходкою смелою -

Мне бы взять пошевелиться, но

Глупостей не делаю.

Безопасный как червяк,

Я лежу, а вурдалак

Со стаканом носится -

Сейчас наверняка набросится, -

Еще один на шею косится -

Ну, гад, он у меня допросится!

Кровожадно вопия,

Высунули жалы -

И кровиночка моя

Полилась в бокалы.

Погодите - сам налью, -

Знаю, знаю - вкусная!..

Ну нате, пейте кровь мою,

Кровососы гнусные!

А сам - и мышцы не напряг

И не попытался сжать кулак, -

Потому что кто не напрягается,

Тот никогда не просыпается,

Тот много меньше подвергается

И много больше сохраняется.

Вот мурашки по спине

Смертные крадутся...

А всего делов-то мне

Было, что - проснуться!

...Что, сказать, чего боюсь

(А сновиденья - тянутся)?

Да того, что я проснусь -

А они останутся!..

1971 Зарыты в нашу память на века…

Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица.

А память как колодец глубока.

Попробуй заглянуть: наверняка

Лицо - и то неясно отразится.

Разглядеть, что истинно, что ложно

Может только беспристрастный суд.

Осторожно с прошлым, осторожно...

Не разбейте глиняный сосуд.

Иногда как-то вдруг вспоминается

Из войны пара фраз -

Например, что сапер ошибается

Только раз.

Одни его лениво ворошат,

Другие неохотно вспоминают,

А третьи даже помнить не хотят, -

И прошлое лежит, как старый клад,

Который никогда не раскопают.

И поток годов унес с границы

Стрелки - указатели пути.

Очень просто в прошлом заблудиться

И назад дороги не найти.

До сих пор как-то вдруг вспоминается

Из войны пара фраз -

Например, что сапер ошибается

Только раз.

С налета не вини - повремени!

Есть у людей на все свои причины.

Не скрыть, а позабыть хотят они:

Ведь в толще лет еще лежат в тени

Забытые заржавленные мины.

В минном поле прошлого копаться

Лучше без ошибок, потому

Что на минном поле ошибаться...

Нет! Не удавалось никому.

До сих пор как-то вдруг вспоминается

Из войны пара фраз -

Например, что сапер ошибается

Только раз.

Один толчок - и стрелки побегут,

А нервы у людей не из каната,

И будет взрыв, и перетрется жгут...

Но, может, мину вовремя найдут

И извлекут до взрыва детонатор.

Спит земля, врачует раны снами,

Но еще находят мины в ней...

Нужно брать их чистыми руками

И взрывать подальше от людей.

До сих пор как-то вдруг вспоминается

Из войны пара фраз -

Например, что сапер ошибается

Только раз.

1971 Давно, в эпоху мрачного язычества…

Давно, в эпоху мрачного язычества,

Огонь горел исправно, без помех,

А ныне, в век сплошного электричества,

Шабашник - самый главный человек.

Нам внушают про проводку,

А нам слышится - про водку,

Нам толкуют про тройник,

А мы слышим: "...На троих!"

У нас теперь и опыт есть, и знание,

За нами невозможно доглядеть -

Нарочно можем сделать замыкание,

Чтоб без работы долго не сидеть.

И мы - необходимая инстанция, -

Нужны, как выключателя щелчок.

Вам кажется - шалит электростанция,

А это мы поставили "жучок".

Шабаш-электро наш нарубит дров еще,

С ним вместе - дружный смежный шабаш-газ.

"Шабашник" - унизительное прозвище,

Но что-то не обходятся без нас.

1971 Может быть, моряком по призванию…

Может быть, моряком по призванию

Был поэт Руставели Шота...

По швартовому расписанию

Занимает команда места.

Кто-то подал строителям мудрый совет -

Создавать поэтический флот.

И теперь Руставели - не просто поэт,

"Руставели" - большой теплоход.

А поэта бы уболтало бы,

И в три бала бы он померк,

А теперь гляди с верхней палубы

Черный корпус его, белый верх.

Непохожих поэтов сравнить нелегко -

В разный срок отдавали концы

Руставели с Шевченко и Пушкин с Франко...

А на море они - близнецы.

О далеких странах мечтали - и

Вот не дожили - очень жаль!..

И "Шевченко" теперь - близ Италии,

А "Франко" идет в Монреаль.

1971 Александру Назаренко и экипажу теплохода "Шота Руставели"

Лошадей двадцать тысяч в машины зажаты -

И хрипят табуны, стервенея, внизу.

На глазах от натуги худеют канаты,

Из себя на причал выжимая слезу.

И команды короткие, злые

Быстрый ветер уносит во тьму:

"Кранцы за борт!", "Отдать носовые!"

И - "Буксир, подработать корму!"

Капитан, чуть улыбаясь, -

Все, мол, верно - молодцы, -

От земли освобождаясь,

Приказал рубить концы.

Только снова назад обращаются взоры -

Цепко держит земля, все и так и не так:

Почему слишком долго не сходятся створы,

Почему слишком часто мигает маяк?!

Все в порядке, конец всем вопросам.

Кроме вахтенных, все - отдыхать!

Но пустуют каюты - матросам

К той свободе еще привыкать.

Капитан, чуть улыбаясь,

Молвил только: "Молодцы!"

От земли освобождаясь,

Нелегко рубить концы.

Переход - двадцать дней, - рассыхаются шлюпки,

Нынче утром последний отстал альбатрос...

Хоть бы - шторм! Или лучше - чтоб в радиорубке

Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.

Так и есть: трое - месяц в корыте,

Яхту вдребезги кит разобрал...

Так за что вы нас благодарите -

Вам спасибо за этот аврал!

Капитан, чуть улыбаясь,

Бросил только: "Молодцы!" -

Тем, кто, с жизнью расставаясь,

Не хотел рубить концы.

И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао,

И еще черта в ступе и бог знает что,

И красивейший в мире фиорд Мильфорсаун -

Все, куда я ногой не ступал, но зато -

Пришвартуетесь вы на Таити

И прокрутите запись мою, -

Через самый большой усилитель

Я про вас на Таити спою.

Скажет мастер, улыбаясь,

Мне и песне: "Молодцы!"

Так, на суше оставаясь,

Я везде креплю концы.

И опять продвигается, словно на ринге,

По воде осторожная тень корабля.

В напряженье матросы, ослаблены шпринги...

Руль полборта налево - и в прошлом земля!

1971 Мы живем в большом селе Большие Вилы…

Мы живем в большом селе Большие Вилы,

Нас два брата, два громилы.

Я ошибочно скосил дубову рощу,

Брату - это даже проще.

Нас все любят, но боятся жутко -

Вдвоем мы

Не жидки!

Мы с понятьем, конечно, не шутка -

Убьем по

Ошибке.

Вот послали нас всем миром - ми и плачем -

К чертям собачьим, к чертям собачьим,

Но нашли мы избавление от смерти

И сами вышли в собачьи черти!

Мы теперь овес едим горстями.

Кто скажется -

Под дых ему!

И с предшествующими чертями

Собачимся

По ихнему.

Ну, побыли мы чертями - и обратно:

Понятно, понятно!

Если встретим мы кого-нибудь дорогой -

Брат просит: "Не трогай!"

Я еще чуть-чуть тренировался -

Гнул дула

На танке.

И поэтому братан боялся -

Я: "Здравствуй!"

Он - в дамки!

Жить можно бы, и даже - смело,

Но нет подходящего дела.

Так и мыкаемся с братом по свету,

А дела подходящего нету.

Я всегда кричу братану:

Гляди в оба,

Братень!

Я маленько поотстану,

Может, обо-

ротень!

Но послали на селе нас, как и раньше,

Куда подальше, куда подальше...

Мы же с братиком протопали планету -

Такого места в помине нету!

И задумали мы с братом думку

Вдвоем мы

В три смены...

Брат все двери искусал - и все ж додумкал:

Пойдем мы

В спортсмены!

1971 Про двух громилов - братьев Прова и Николая

Как в селе Большие Вилы,

Где еще сгорел сарай,

Жили-были два громилы

Огромадной жуткой силы -

Братья Пров и Николай.

Николай - что понахальней -

По ошибке лес скосил,

Ну а Пров - в опочивальни

Рушил стены - и входил.

Как братья не вяжут лыка,

Пьют отвар из чаги -

Все от мала до велика

Прячутся в овраге.

В общем, лопнуло терпенье, -

Ведь добро - свое, не чье, -

И идти на усмиренье

Порешило мужичье.

Николай - что понахальней, -

В тот момент быка ломал,

ну а Пров в какой-то спальне

С маху стену прошибал.

"Эй, братан, гляди - ватага, -

С кольями, да слышь ли, -

Чтой-то нынче из оврага

Рановато вышли!"

Неудобно сразу драться -

Наш мужик так не привык, -

Стали прежде задираться:

"Для чего, скажите, братцы,

Нужен вам безрогий бык?!"

Николаю это странно:

"Если жалко вам быка -

С удовольствием с братаном

Можем вам намять бока!"

Где-то в поле замер заяц,

Постоял - и ходу...

Пров ломается, мерзавец,

Сотворивши шкоду.

"Ну-ка, кто попробуй вылезь -

Вмиг разделаюсь с врагом!"

Мужики перекрестились -

Всей ватагой навалились:

Кто - багром, кто - батогом.

Николай, печась о брате,

Первый натиск отражал,

Ну а Пров укрылся в хате

И оттуда хохотал.

От могучего напора

Развалилась хата, -

Пров оттяпал ползабора

Для спасенья брата.

"Хватит, брат, обороняться -

Пропадать так пропадать!

Коля, нечего стесняться, -

Колья начали ломаться, -

Надо, Коля, нападать!"

По мужьям да по ребятам

Будут бабы слезы лить...

Но решили оба брата

С наступленьем погодить.

"Гляди в оба, братень, -

Со спины заходят!"

"Может, оборотень?"

"Не похоже вроде!"

Дело в том, что к нам в селенье

Напросился на ночлег -

И остался до Успенья,

А потом - на поселенье

Никчемушный человек.

И сейчас вот из-за крика

Ни один не услыхал:

Этот самый горемыка

Чтой-то братьям приказал.

Кровь уже лилась ручьями, -

Так о чем же речь-то?

"Бей братьев!" - Но вдруг с братьями

Сотворилось нечто:

Братьев как бы подкосило -

Стали братья отступать -

Будто вмиг лишились силы...

Мужичье их попросило

Больше бед не сотворять.

...Долго думали-гадали,

Что блаженный им сказал, -

Как затылков ни чесали -

Ни один не угадал.

И решили: он заклятьем

Обладает, видно...

Ну а он сказал лишь: "Братья,

Как же вам не стыдно!"

1971 С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…

С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм

Я недавно вернулся из Штатов,

Но проблемы бежали за мной по пятам

Вслед за ростом моих результатов.

Пытаются противники

Рекорды повторить...

Ах! Я такой спортивненький,

Что страшно говорить.

Но супруга, с мамашей своею впотьмах

Пошептавшись, сказала, белея:

"Ты отъелся на американских харчах

И на вид стал еще тяжелее!

Мне с соседями стало невмочь говорить,

Вот на кухне натерпишься сраму!

Ты же можешь меня невзначай придавить

И мою престарелую маму".

Как же это попроще сказать им двоим,

Чтоб дошло до жены и до мамы, -

Что пропорционально рекордам моим

Вырастают мои килограммы?

Может, грубо сказал (так бывает со мной,

Когда я чрезвычайно отчаюсь):

"Я тебя как-нибудь обойду стороной,

Но за мамину жизнь не ручаюсь".

И шныряют по рынку супруга и мать,

И корзины в руках - словно гири...

Ох, боюсь, что придется мне дни коротать

С самой сильною женщиной в мире.

"Хорошо, - говорю, - прекращаю разбег,

Начинаю сидеть на диете".

Но супруге приятно, что я - человек

Самый сильный на нашей планете.

Мне полтонны - не вес, я уже к семистам

Подбираюсь и требую пищи,

А она говорит: "Что ты возишься там?!

Через год, - говорит, - чтоб до тыщи!"

Тут опять парадокс, план жены моей смел,

Ультиматум поставлен мне твердый,

Чтоб свой собственный вес поднимать я не смел,

Но еще - чтобы бил я рекорды.

И с мамашей они мне устроили пост,

И моя худоба процветала,

Штангу я в трех попытках ронял на помост.

Проиграл я, но этого мало.

Я с позором едва притащился домой,

И жена из-за двери сказала,

Что ей муторно жить с проигравшим со мной,

И мамаша ее поддержала.

Бил, но дверь не сломалась, сломалась семья.

Я полночи стоял у порога

И ушел. Да, тяжелая доля моя

Тяжелее, чем штанга - намного!

1971 Песня о штангисте

Василию Алексееву

Как спорт - поднятье тяжестей не ново

В истории народов и держав:

Вы помните, как некий грек

другого

Поднял и бросил, чуть попридержав?

Как шею жертвы, круглый гриф сжимаю -

Чего мне ждать: оваций или - свист?

Я от земли Антея отрываю,

Как первый древнегреческий штангист.

Не отмечен грацией мустанга,

Скован я, в движеньях не скор.

Штанга, перегруженная штанга -

Вечный мой соперник и партнер.

Такую неподъемную громаду

Врагу не пожелаю своему -

Я подхожу к тяжелому снаряду

С тяжелым чувством: вдруг не подниму?!

Мы оба с ним как будто из металла,

Но только он - действительно металл.

А я так долго шел до пьедестала,

Что вмятины в помосте протоптал.

Не отмечен грацией мустанга,

Скован я, в движеньях не скор.

Штанга, перегруженная штанга -

Вечный мой соперник и партнер.

Повержен враг на землю - как красиво! -

Но крик "Вес взят!" у многих на слуху.

"Вес взят!" - прекрасно, но несправедливо:

Ведь я внизу, а штанга наверху.

Такой триумф подобен пораженью,

А смысл победы до смешного прост:

Все дело в том, чтоб, завершив движенье,

С размаху штангу бросить на помост.

Не отмечен грацией мустанга,

Скован я, в движеньях не скор.

Штанга, перегруженная штанга -

Вечный мой соперник и партнер.

Он вверх ползет - чем дальше, тем безвольней, -

Мне напоследок мышцы рвет по швам.

И со своей высокой колокольни

Мне зритель крикнул: "Брось его к чертям!"

Еще одно последнее мгновенье -

И брошен наземь мой железный бог!

...Я выполнял обычное движенье

С коротким злым названием "рывок".

1971 Я все вопросы освещу сполна…

Я все вопросы освещу сполна -

Дам любопытству удовлетворенье!

Да, у меня француженка жена -

Но русского она происхожденья.

Нет, у меня сейчас любовниц нет.

А будут ли? Пока что не намерен.

Не пью примерно около двух лет.

Запью ли вновь? Не знаю, не уверен.

Да нет, живу не возле "Сокола"...

В Париж пока что не проник.

Да что вы все вокруг да около -

Да спрашивайте напрямик!

Я все вопросы освещу сполна -

Как на духу попу в исповедальне!

В блокноты ваши капает слюна -

Вопросы будут, видимо, о спальне...

Да, так и есть! Вот густо покраснел

Интервьюер: "Вы изменяли женам?" -

Как будто за портьеру подсмотрел

Иль под кровать залег с магнитофоном.

Да нет, живу не возле "Сокола"...

В Париж пока что не проник.

Да что вы все вокруг да около -

Да спрашивайте напрямик!

Теперь я к основному перейду.

Один, стоявший скромно в уголочке,

Спросил: "А что имели вы в виду

В такой-то песне и в такой-то строчке?"

Ответ: во мне Эзоп не воскресал,

В кармане фиги нет - не суетитесь, -

А что имел в виду - то написал, -

Вот - вывернул карманы - убедитесь!

Да нет, живу не возле "Сокола"...

В Париж пока что не проник.

Да что вы все вокруг да около -

Да спрашивайте напрямик!

1971 Певец у микрофона

Я весь в свету, доступен всем глазам, -

Я приступил к привычной процедуре:

Я к микрофону встал как к образам...

Нет-нет, сегодня точно - к амбразуре.

И микрофону я не по натру -

Да, голос мой любому опостылет, -

Уверен, если где-то я совру -

Он ложь мою безжалостно усилит.

Бьют лучи от рампы мне под ребра,

Светят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И - жара!.. Жара!.. Жара!

Сегодня я особенно хриплю,

Но изменить тональность не рискую, -

Ведь если я душою покривлю -

Он ни за что не выправит кривую.

Он, бестия, потоньше острия -

Слух безотказен, слышит фальшь до йоты, -

Ему плевать, что не в ударе я, -

Но пусть я верно выпеваю ноты!

Бьют лучи от рампы мне под ребра,

Светят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И - жара!.. Жара!.. Жара!

На шее гибкой этот микрофон

Своей змеиной головою вертит:

Лишь только замолчу - ужалит он, -

Я должен петь - до одури, до смерти.

Не шевелись, не двигайся, не смей!

Я видел жало - ты змея, я знаю!

И я - как будто заклинатель змей:

Я не пою - я кобру заклинаю!

Бьют лучи от рампы мне под ребра,

Светят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И - жара!.. Жара!.. Жара!

Прожорлив он, и с жадностью птенца

Он изо рта выхватывает звуки,

Он в лоб мне влепит девять грамм свинца, -

Рук не поднять - гитара вяжет руки!

Опять не будет этому конца!

Что есть мой микрофон - кто мне ответит?

Теперь он - как лампада у лица,

Но я не свят, и микрофон не светит.

Мелодии мои попроще гамм,

Но лишь сбиваюсь с искреннего тона -

Мне сразу больно хлещет по щекам

Недвижимая тень от микрофона.

Бьют лучи от рампы мне под ребра,

Светят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И - жара!.. Жара!

1971 Песня микрофона

Я оглох от ударов ладоней,

Я ослеп от улыбок певиц, -

Сколько лет я страдал от симфоний,

Потакал подражателям птиц!

Сквозь меня многократно просеясь,

Чистый звук в ваши души летел.

Стоп! Вот - тот, на кого я надеюсь.

Для кого я все муки стерпел.

Сколько раз в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл - шею спиливал, -

А я усиливал,

усиливал,

усиливал...

На "низах" его голос утробен,

На "верхах" он подобен ножу, -

Он покажет, на что он способен, -

Но и я кое-что покажу!

Он поет задыхаясь, с натугой -

Он устал, как солдат на плацу, -

Я тянусь своей шеей упругой

К золотому от пота лицу.

Сколько раз в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл - шею спиливал, -

А я усиливал,

усиливал,

усиливал...

Только вдруг: "Человече, опомнись, -

Что поешь?! Отдохни - ты устал.

Эта - патока, сладкая помесь!

Зал, скажи, чтобы он перестал!.."

Все напрасно - чудес не бывает, -

Я качаюсь, я еле стою, -

Он бальзамом мне горечь вливает

В микрофонную глотку мою.

Сколько раз в меня шептали про луну,

Кто-то весело орал про тишину,

На пиле один играл - шею спиливал, -

А я усиливал,

усиливал,

усиливал...

В чем угодно меня обвините -

Только против себя не пойдешь:

По профессии я - усилитель, -

Я страдал - но усиливал ложь.

Застонал я - динамики взвыли, -

Он сдавил мое горло рукой...

Отвернули меня, умертвили -

Заменили меня на другой.

Тот, другой, - он все стерпит и примет, -

Он навинчен на шею мою.

Нас всегда заменяют другими,

Чтобы мы не мешали вранью.

...Мы в чехле очень тесно лежали -

Я, штатив и другой микрофон, -

И они мне, смеясь, рассказали,

Как он рад был, что я заменен.

1971 Песня из радиоспектакля "Зеленый фургон"

Нет друга, но смогу ли

Не вспоминать его -

Он спас меня от пули

И много от чего, -

Ведь если станет плохо

С душой иль с головой,

То он в мгновенье ока

Окажется со мной.

И где бы он не был, куда б не уехал, -

Как прежде, в бою, и а огне, и в дыму,

Я знаю, что он мне желает успеха,

Я тоже успеха желаю ему.

1971 "Не бросать!", "Не топтать!"…

"Не бросать!", "Не топтать!" -

Это модно понять,

Или, там, "Не сорить!", -

Это что говорить...

"Без звонка не входить!" -

Хорошо, так и быть.

Я нормальные "не"

Уважаю вполне.

Но когда это - не

Приносить-распивать,

Это "не" - не по мне,

Не могу принимать.

Вот мы делаем вид

За проклятым "козлом":

Друг костяшкой стучит,

Мол, играем - не пьем.

А красиво ль - втроем

Разливать под столом!..

А что - лучше втроем

Лезть с буылкою в дом?

Ну а дома жена -

Не стоит на ногах, -

И не знает она

О подкожных деньгах.

Если с ночи - "Молчи,

Не шуми, не греми,

Не кричи, не стучи,

Пригляди за детьми..."

Где же тут пировать:

По стакану - и в путь!

А начнешь шуровать -

Разобьешь что-нибудь.

И соседка опять

"Алкоголик!" - орет.

А начнешь возражать -

Участковый придет.

Он, пострел, все успел -

Вон составится акт:

нецензурно, мол, пел,

Так и так, так и так.

Съел кастрюлю с гусем,

У соседки лег спать,

И еще - то да се...

Набежит суток пять!

Так и может все быть,

Если расшифровать

Это "Не приносить!",

Это "Не распивать!"

"Не бросать!", "Не топтать!" -

Это модно понять...

И еще надо вскрыть

Смысл слов "Не курить!"...

Я встаю ровно в шесть

(Это надо учесть),

До без четверти пять

У станка мне стоять.

Засосу я кваску

Иногда в перерыв,

И обратно - к станку,

Даже не покурив.

И точу я в тоске

Шпинделя да фрезы,

Ну а на языке -

Вкус соленой слезы.

Покурить, например?

Но - нельзя прерывать,

И мелькает в уме

Моя бедная "мать".

Дома я свежий лук

На закуску крошу,

Забываюсь - и вслух

Это произношу.

И глядит мне сосед -

И его ребятня -

Укоризненно вслед,

Осуждая меня.

1971 Милицейский протокол

Считай по-нашему, мы выпили не много, -

Не вру, ей-бога, - скажи, Серега!

И если б водку гнать не из опилок,

То че б нам было с пяти бутылок!

...Вторую пили близ прилавка в закуточке, -

Но это были еще цветочки, -

Потом - в скверу, где детские грибочки,

Потом - не помню, - дошел до точки.

Я пил из горлышка, с устатку и не евши,

Но - как стекло был, - остекленевший.

А уж когда коляска подкатила,

Тогда в нас было - семьсот на рыло!

Мы, правда, третьего насильно затащили, -

Ну, тут промашка - переборщили.

А что очки товарищу разбили -

Так то портвейном усугубили.

Товарищ первый нам сказал, что, мол, уймитесь,

Что - не буяньте, что - разойдитесь.

На "разойтись" я тут же согласился -

И разошелся, - и расходился!

Но если я кого ругал - карайте строго!

Но это вряд ли, - скажи, Серега!

А что упал - так то от помутненья,

Орал не с горя - от отупенья.

...Теперь позвольте пару слов без протокола.

Чему нас учит семья и школа?

Что жизнь сама таких накажет строго.

Тут мы согласны, - скажи, Серега!

Вот он проснется утром - протрезвеет - скажет:

Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!

Так отпустите - вам же легче будет:

Чего возиться, раз жизнь осудит!

Вы не глядите, что Сережа все кивает, -

Он соображает, все понимает!

А что молчит - так это от волненья,

От осознанья и просветленья.

Не запирайте, люди, - плачут дома детки, -

Ему же - в Химки, а мне - в Медведки!..

Да, все равно: автобусы не ходят,

Метро закрыто, в такси не содят.

Приятно все-таки, что нас здесь уважают:

Гляди - подвозят, гляди - сажают!

Разбудит утром не петух, прокукарекав, -

Сержант подымет - как человеков!

Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.

Я рупь заначил, - опохмелимся!

И все же, брат, трудна у нас дорога!

Эх, бедолага! Ну спи, Серега!

1971 Песня конченого человека

Истома ящерицей ползает в костях,

И сердце с трезвой головой не на ножах,

И не захватывает дух на скоростях,

Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,

И нервы больше не в натяжку, - хочешь - рви, -

Повисли нервы, как веревки от белья,

И не волнует, кто кого, - он или я.

На коне, -

толкни -

я с коня.

Только "не",

только "ни"

у меня.

Не пью воды - чтоб стыли зубы - питьевой

И ни событий, ни людей не тороплю,

Мой лук валяется со сгнившей тетивой,

Все стрелы сломаны - я ими печь топлю.

Не напрягаюсь, не стремлюсь, а как-то так...

Не вдохновляет даже самый факт атак.

Сорви-голов не принимаю и корю,

Про тех, кто в омут головой, - не говорю.

На коне, -

толкни -

я с коня.

Только "не",

только "ни"

у меня.

И не хочу ни выяснять, ни изменять

И ни вязать и ни развязывать узлы.

Углы тупые можно и не огибать,

Ведь после острых - это не углы.

Свободный ли, тугой ли пояс - мне-то что!

Я пули в лоб не удостоюсь - не за что.

Я весь прозрачный, как раскрытое окно,

Я неприметный, как льняное полотно.

На коне, -

толкни -

я с коня.

Только "не",

только "ни"

у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят -

На них наложены стерильные бинты!

И не волнуют, не свербят, не теребят

Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Любая нежность душу не разбередит,

И не внушит никто, и не разубедит.

А так как чужды всякой всячины мозги,

То ни предчувствия не жмут, ни сапоги.

На коне, -

толкни -

я с коня.

Только "не",

только "ни"

у меня.

Ни философский камень больше не ищу,

Ни корень жизни, - ведь уже нашли женьшень.

Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу

И не надеюсь поразить мишень.

Устал бороться с притяжением земли -

Лежу, - так больше расстоянье до петли.

И сердце дергается словно не во мне, -

Пора туда, где только "ни" и только "не".

На коне, -

толкни -

я с коня.

Только "не",

только "ни"

у меня.

1971 Так дымно, что в зеркале нет отраженья…

Так дымно, что в зеркале нет отраженья

И даже напротив не видно лица,

И пары успели устать от круженья, -

Но все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давно сыграли,

Сгорело, погасло вино

в бокале,

Минутный порыв говорить -

пропал, -

И лучше мне молча допить

бокал...

Полгода не балует солнцем погода,

И души застыли под коркою льда, -

И, видно, напрасно я жду ледохода,

И память не может согреть в холода.

Все нужные ноты давно

сыграли,

Сгорело, погасло вино

в бокале,

Минутный порыв говорить -

пропал, -

И лучше мне молча допить

бокал...

В оркестре играют устало, сбиваясь,

Смыкается круг - не порвать мне кольца...

Спокойно! Мне лучше уйти улыбаясь, -

И все-таки я допою до конца!

Все нужные ноты давно

сыграли,

Сгорело, погасло вино

в бокале,

Тусклей, равнодушней оскал

зеркал...

И лучше мне просто разбить

бокал!

1971 Случай

Мне в ресторане вечером вчера

Сказали с юморком и с этикетом,

Что киснет водка, выдохлась икра -

И что у них ученый по ракетам.

И многих с водкой помня пополам,

Не разобрав, что плещется в бокале,

Я, улыбаясь, подходил к столам

И отзывался, если окликали.

Вот он - надменный, словно Ришелье,

Как благородный папа в старом скетче, -

Но это был - директор ателье,

И не был засекреченный ракетчик.

Со мной гитара, струны к ней в запас,

И я гордился тем, что тоже в моде:

К науке тяга сильная сейчас -

Но и к гитаре тяга есть в народе.

Я ахнул залпом и разбил бокал -

Мгновенно мне гитару дали в руки, -

Я три своих аккорда перебрал,

Запел и запил - от любви к науке.

Я пел и думал: вот икра стоит,

А говорят - кеты не стало в реках;

А мой ученый где-нибудь сидит

И мыслит в миллионах и парсеках...

И, обнимая женщину в колье

И сделав вид, что хочет в песни вжиться,

Задумался директор ателье -

О том, что завтра скажет сослуживцам.

Он предложил мне позже на дому,

Успев включить магнитофон в портфеле:

"Давай дружить домами!" Я ему

Сказал: "Давай, - мой дом - твой дом моделей".

И я нарочно разорвал струну

И, утаив, что есть запас в кармане,

Сказал: "Привет! Зайти не премину,

В другой раз, - если будет марсианин".

Я шел домой - под утро, как старик, -

Мне под ноги катались дети с горки,

И аккуратный первый ученик

Шел в школу получать свои пятерки.

Ну что ж, мне поделом и по делам -

Лишь первые

пятерки получают...

Не надо подходить к чужим столам

И отзываться, если окликают.

1971 Нет прохода и давно…

Нет прохода и давно

В мире от нахалов, -

Мразь и серость пьют вино

Из чужих бокалов.

В виде тряпок видел их -

Грязных, невозможных,

В туалетах не мужских -

Противоположных.

1971 Песенка про мангустов

"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -

Человек в исступленье кричал -

И позвал на подмогу мангуста,

Чтобы, значит, мангуст выручал.

И мангусты взялись за работу,

Не щадя ни себя, ни родных, -

Выходили они на охоту

Без отгулов и без выходных.

И в пустынях, в степях и в пампасах

Даже дали наказ патрулям -

Игнорировать змей безопасных

И сводить ядовитых к нулям.

Приготовьтесь - сейчас будет грустно:

Человек появился тайком -

И поставил силки на мангуста,

Объявив его вредным зверьком.

Он наутро пришел - с ним собака -

И мангуста упрятал в мешок, -

А мангуст отбивался и плакал,

И кричал: "Я - полезный зверек!"

Но зверьков в переломах и ранах,

Все швыряли в мешок, как грибы, -

Одуревших от боли в капканах

Ну и от поворота судьбы.

И гадали они: в чем же дело -

Почему нас несут на убой?

И сказал им мангуст престарелый

С перебитой передней ногой:

"Козы в Бельгии съели капусту,

Воробьи - рис в Китае с полей,

А в Австралии злые мангусты

Истребили полезнейших змей.

Вот за это им вышла награда

От расчетливых этих людей, -

Видно, люди не могут без яда,

Ну а значит - не могут без змей"...

И снова:

"Змеи, змеи кругом - будь им пусто!" -

Человек в исступленье кричал -

И позвал на подмогу...

Ну, и так далее -

как "Сказка про белого бычка".

1971 Баллада о бане

Благодать или благословение

Ниспошли на подручных твоих -

Дай нам, Бог, совершить омовение,

Окунаясь в святая святых!

Исцеленьем от язв и уродства

Будет душ из живительных вод, -

Это - словно возврат первородства,

Или нет - осушенье болот.

Все порок, грехи и печали,

Равнодушье, согласье и спор -

Пар, который вот только наддали,

Вышибает, как пули, из пор.

Все, что мучит тебя, - испарится

И поднимется вверх, к небесам, -

Ты ж, очистившись, должен спуститься -

Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу,

Не равняй с очищеньем мытье, -

Нужно выпороть веником душу,

Нужно выпарить смрад из нее.

Здесь нет голых - стесняться не надо,

Что кривая рука да нога.

Здесь - подобие райского сада, -

Пропуск тем, кто раздет донага.

И в предбаннике сбросивши вещи,

Всю одетость свою позабудь -

Одинаково веничек хлещет,

Так что зря не вытягивай грудь!

Все равны здесь единым богатством,

Все легко переносят жару, -

Здесь свободу и равенство с братством

Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй поколенья в парную

И крещенье принять убеди, -

Лей на нас свою воду святую -

И от варварства освободи!

1971 Прошла пора вступлений и прелюдий…

Прошла пора вступлений и прелюдий, -

Все хорошо - не вру, без дураков.

Меня к себе зовут большие люди -

Чтоб я им пел "Охоту на волков"...

Быть может, запись слышал из окон,

А может быть, с детьми ухи не сваришь -

Как знать, - но приобрел магнитофон

Какой-нибудь ответственный товарищ.

И, предаваясь будничной беседе

В кругу семьи, где свет торшера тускл, -

Тихонько, чтоб не слышали соседи,

Он взял, да и нажал на кнопку "пуск".

И там, не разобрав последних слов, -

Прескверный дубль достали на работе -

Услышал он "Охоту на волков"

И кое-что еще на обороте.

И все прослушав до последней ноты,

И разозлясь, что слов последних нет,

Он поднял трубку: "Автора "Охоты"

Ко мне пришлите завтра в кабинет!"

Я не хлебнул для храбрости винца, -

И, подавляя частую икоту,

С порога - от начала до конца -

Я проорал ту самую "Охоту".

Его просили дети, безусловно,

Чтобы была улыбка на лице, -

Но он меня прослушал благосклонно

И даже аплодировал в конце.

И об стакан бутылкою звеня,

Которую извлек из книжной полки,

Он выпалил: "Да это ж - про меня!

Про нас про всех - какие, к черту, волки!"

...Ну все, теперь, конечно, что-то будет -

Уже три года в день по пять звонков:

Меня к себе зовут большие люди -

Чтоб я им пел "Охоту на волков".

1971 Неизвестно одной моей бедной мамане…

Неизвестно одной моей бедной мамане,

Что я с самого детства сижу,

Что держу я какую-то фигу в кармане

И вряд ли ее покажу.

1971 Горизонт

Чтоб не было следов, повсюду подмели...

Ругайте же меня, позорьте и трезвоньте:

Мой финиш - горизонт, а лента - край земли, -

Я должен первым быть на горизонте!

Условия пари одобрили не все -

И руки разбивали неохотно.

Условье таково: чтоб ехать - по шоссе,

И только по шоссе - бесповоротно.

Наматываю мили на кардан

И еду параллельно проводам, -

Но то и дело тень перед мотором -

То черный кот, то кто-то в чем-то черном.

Я знаю - мне не раз в колеса палки ткнут.

Догадываюсь, в чем и как меня обманут.

Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут

И где через дорогу трос натянут.

Но стрелки я топлю - на этих скоростях

Песчинка обретает силу пули, -

И я сжимаю руль до судорог в кистях -

Успеть, пока болты не затянули!

Наматываю мили на кардан

И еду вертикально к проводам, -

Завинчивают гайки, - побыстрее! -

Не то поднимут трос как раз где шея.

И плавится асфальт, протекторы кипят,

Под ложечкой сосет от близости развязки.

Я голой грудью рву натянутый канат, -

Я жив - снимите черные повязки!

Кто вынудил меня на жесткое пари -

Нечистоплотный в споре и расчетах.

Азарт меня пьянит, но как ни говори,

Я торможу на скользких поворотах.

Наматываю мили на кардан

Назло канатам, тросам, проводам -

Вы только проигравших урезоньте,

Когда я появлюсь на горизонте!

Мой финиш - горизонт - по-прежнему далек,

Я ленту не порвал, но я покончил с тросом, -

Канат не пересек мой шейный позвонок,

Но из кустов стреляют по колесам.

Меня ведь не рубли на гонку завели, -

Меня просили: "Миг не проворонь ты -

Узнай, а есть предел - там, на краю земли,

И - можно ли раздвинуть горизонты?"

Наматываю мили на кардан.

Я пулю в скат влепить себе не дам.

Но тормоза отказывают, - кода! -

Я горизонт промахиваю с хода!

1971 Песня автозавистника

Произошел необъяснимый катаклизм:

Я шел домой по тихой улице своей -

Глядь, мне навстречу нагло прет капитализм,

Звериный лик свой скрыв под маской "Жигулей"!

Я по подземным переходам не пойду:

Визг тормозов мне - как романс о трех рублях, -

За то ль я гиб и мерз в семнадцатом году,

Чтоб частный собственник глумился в "Жигулях"!

Он мне не друг и не родственник -

Он мне - заклятый враг, -

Очкастый частный собственник

В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

Но ничего, я к старой тактике пришел:

Ушел в подполье - пусть ругают за прогул!

Сегодня ночью я три шины пропорол, -

Так полегчало - без снотворного уснул!

Дверь проломить - купил отбойный молоток,

Электродрель, - попробуй крышу пропили!

Не дам порочить наш совейский городок,

Где пиво варят золотое "Жигули"!

Он мне не друг и не родственник,

Он мне - заклятый враг, -

Очкастый частный собственник

В зеленых, серых, белых "Жигулях"!

Мне за грехи мои не будет ничего:

Я в психбольнице все права завоевал.

И я б их к стенке ставил через одного

И направлял на них груженый самосвал!

Но вскоре я машину сделаю свою -

Все части есть, - а от владения уволь:

Отполирую - и с разгону разобью

Ее под окнами отеля "Метрополь".

Нет, чтой-то екнуло - ведь части-то свои! -

Недосыпал, недоедал, пил только чай...

Все, - еду, еду регистрировать в ГАИ!..

Ах, черт! - "москвич" меня забрызгал, негодяй!

Он мне не друг и не родственник,

Он мне - заклятый враг, -

Очкастый частный собственник

В зеленых, серых, белых "москвичах"!

1971 Песня автомобилиста

Отбросив прочь свой деревянный посох,

Упав на снег и полежав ничком,

Я встал - и сел в "погибель на колесах",

Презрев передвижение пешком.

Я не предполагал играть с судьбою,

Не собирался спирт в огонь подлить, -

Я просто этой быстрою ездою

Намеревался жизнь себе продлить.

Подошвами своих спортивных "чешек"

Топтал я прежде тропы и полы -

И был неуязвим я для насмешек,

И был недосягаем для хулы.

Но я в другие перешел разряды -

Меня не примут в общую кадриль, -

Я еду, я ловлю косые взгляды

И на меня, и на автомобиль.

Прервав общенье и рукопожатья,

Отворотилась прочь моя среда, -

Но кончилось глухое неприятье -

И началась открытая вражда.

Я в мир вкатился, чуждый нам по духу,

Все правила движения поправ, -

Орудовцы мне робко жали руку,

Вручая две квитанции на штраф.

Я во вражду включился постепенно,

Я утром зрел плоды ночных атак:

Морским узлом завязана антенна...

То был намек: с тобою будет так!

Прокравшись огородами, полями,

Вонзали шила в шины, как кинжал, -

Я ж отбивался целый день рублями -

И не сдавался, и в боях мужал.

Безлунными ночами я нередко

Противника в засаде поджидал, -

Но у него поставлена разведка -

И он в засаду мне не попадал.

И вот - как "языка" - бесшумно сняли

Передний мост и унесли во тьму.

Передний мост!.. Казалось бы - детали, -

Но без него и задний ни к чему.

Я доставал рули, мосты, колеса, -

Не за глаза красивые - за мзду.

И понял я: не одолеть колосса, -

Назад - пока машина на ходу!

Назад, к моим нетленным пешеходам!

Пусти назад, о, отворись, сезам!

Назад в метро, к подземным пешеходам!

Разгон, руль влево и - по тормозам!

...Восстану я из праха, вновь обыден,

И улыбнусь, выплевывая пыль:

Теперь народом я не ненавидим

За то, что у меня автомобиль!

1971 {Валентину и Светлане Савич}

У меня друзья очень странные,

С точки зрения остальных,

И я слышу речи пространные,

Что я с ними пью на троих.

Но позвольте самому

Решать: кого любить, идти к кому...

Но право, все же лучше самому.

Валентин у меня есть со Светою,

Что владеет всем царствием касс.

На предостережения не сетую

И опять не пеняю на вас.

Но позвольте мне тогда

Решать: куда идти, когда -

Право, лучше самому навсегда!

1972 Мажорный светофор, трехцветье, трио…

Мажорный светофор, трехцветье, трио,

Палитро-палитура цвето-нот.

Но где же он, мой "голубой период"?

Мой "голубой период" не придет!

Представьте, черный цвет невидим глазу,

Все то, что мы считаем черным, - серо.

Мы черноты не видели ни разу -

Лишь серость пробивает атмосферу.

И ультрафиолет, и инфракрасный -

Ну, словом, все, что "чересчур", - не видно, -

Они, как правосудье, беспристрастны,

В них - все равны, прозрачны, стекловидны.

И только красный, желтый цвет - бесспорны,

Зеленый - тоже: зелень в хлорофилле.

Поэтому трехцветны светофоры -

Чтоб проезжали и переходили.

Три этих цвета - в каждом организме,

В любом мозгу, как яркий отпечаток.

Есть, правда, отклоненье в дальтонизме,

Но дальтонизм - порок и недостаток.

Трехцветны музы, но, как будто серы,

А "инфра", "ультра" - как всегда, в загоне, -

Гуляют на свободе полумеры,

И "псевдо" ходят как воры в законе.

Все в трех цветах нашло отображенье,

Лишь изредка меняется порядок.

Три цвета избавляют от броженья -

Незыблемы, как три ряда трехрядок.

1972 И сегодня, и намедни…

И сегодня, и намедни -

Только бредни, только бредни,

И третьего тоже дни

Снова бредни - все они.

1972 Поздно говорить и смешно…

Поздно говорить и смешно -

Не хотела, но

Что теперь скрывать - все равно

Дело сделано...

Все надежды вдруг

Выпали из рук,

Как цветы запоздалые,

А свою весну -

Вечную, одну -

Ах, прозевала я.

Весна!.. Не дури -

Ни за что не пей вина на пари,

Никогда не вешай ключ на двери,

Ставни затвори,

Цветы - не бери,

Не бери да и сама не дари,

Если даже без ума - не смотри, -

Затаись, замри!

Холода всю зиму подряд -

Невозможные, -

Зимняя любовь, говорят,

Понадежнее.

Но надежды вдруг

Выпали из рук,

Как цветы запоздалые,

И свою весну -

Первую, одну -

Знать, прозевала я.

Ах, черт побери,

Если хочешь - пей вино на пари,

Если хочешь - вешай ключ на двери

И в глаза смотри, -

Не то в январи

Подкрадутся вновь сугробы к двери,

Вновь увидишь из окна пустыри, -

Двери отвори!

И пой до зари,

И цветы - когда от сердца - бери,

Если хочешь подарить - подари,

Подожгут - гори!

1972 Снег удлинил в два раза все столбы…

Снег удлинил в два раза все столбы,

А ветер сбросил мощь свою о счетов

И не сметает снежные грибы,

Высокие, как шапки звездочетов, -

Ни с указателей верст,

Ни с труб, ни с низеньких кочек,

Как будто насмерть замерз

И шевельнуться не хочет.

1972 В лабиринте

Миф этот в детстве каждый прочел -

Черт побери! -

Парень один к счастью пришел

Сквозь лабиринт.

Кто-то хотел парня убить -

Видно, со зла,

Но царская дочь путеводную нить

Парню дала.

С древним сюжетом

Знаком не один ты:

В городе этом -

Сплошь лабиринты,

Трудно дышать,

Не отыскать

Воздух и свет.

И у меня дело неладно -

Я потерял нить Ариадны...

Словно в час пик

Всюду тупик, -

Выхода нет!

Древний герой ниточку ту

Крепко держал,

И слепоту, и немоту -

Все испытал,

И духоту, и черноту

Жадно глотал.

И долго руками одну пустоту

Парень хватал.

Сколько их бьется,

Людей одиноких,

Словно в колодцах

Улиц глубоких!

Я тороплюсь,

В горло вцеплюсь -

Вырву ответ!

Слышится смех: "Зря вы спешите:

Поздно! У всех - порваны нити!"

Хаос, возня -

И у меня

Выхода нет!

Злобный король в этой стране

Повелевал,

Бык Минотавр ждал в тишине

И убивал.

Лишь одному это дано -

Смерть миновать:

Только одно, только одно -

Нить не порвать!

Кончилось лето,

Зима на подходе,

Люди одеты

Не по погоде -

Видно подолгу

Ищут без толку

Слабый просвет.

Холодно - пусть! Все заберите.

Я задохнусь: здесь, в лабиринте

Наверняка

Из тупика

Выхода нет!

Древним затея не удалась!

Ну и дела!

Нитка любви не порвалась,

Не подвела.

Свет впереди! Именно там

На холодок

Вышел герой, а Минотавр

С голода сдох!

Здесь, в лабиринте,

Мечутся люди -

Рядом, смотрите,

Жертвы и судьи:

Здесь, в темноте,

Эти и те

Чувствуют ночь.

Крики и вопли - все без вниманья,

Я не желаю в эту компанью.

Кто меня ждет -

Знаю, придет,

Выведет прочь!

Только пришла бы,

Только нашла бы!

И поняла бы -

Нитка ослабла!

Да! Так и есть:

Ты уже здесь -

Будет и свет.

Руки сцепились до миллиметра,

Все! Мы уходим к свету и ветру,

Прямо сквозь тьму,

Где одному

Выхода нет!

1972 Проделав брешь в затишьи…

Проделав брешь в затишьи,

Весна идет в штыки,

И высунули крыши

Из снега языки.

Голодная до драки,

Оскалилась весна, -

Как с языка собаки,

Стекает с крыш слюна.

Весенние армии жаждут успеха,

Все ясно, и стрелы на карте прямы,

И воины в легких небесных доспехах

Врубаются в белые рати зимы.

Но рано веселиться!

Сам зимний генерал

Никак своих позиций

Без боя не сдавал.

Тайком под белым флагом

Он собирал войска,

И вдруг ударил с фланга

Мороз исподтишка.

И битва идет с переменным успехом:

Где - свет и ручьи, где - поземка и мгла.

И воины в легких небесных доспехах

С потерями вышли назад из котла.

Морозу удирать бы,

А он впадает в раж:

Играет с вьюгой свадьбу,

Не свадьбу, а шабаш.

Окно скрипит фрамугой -

То ветер перебрал.

Но он напрасно с вьюгой

Победу пировал.

А в зимнем тылу говорят об успехах,

И наглые сводки приходят из тьмы,

Но воины в легких небесных доспехах

Врубаются клиньями в царство зимы.

Откуда что берется, -

Сжимается без слов

Рука тепла и солнца

На горле холодов.

Не совершиться чуду -

Снег виден лишь в тылах.

Войска зимы повсюду

Бросают белый флаг.

И дальше на север идет наступленье,

Запела вода, пробуждаясь от сна.

Весна неизбежна - ну, как обновленье,

И необходима, как просто весна.

Кто славно жил в морозы -

Тот ждет и точит зуб,

И проливает слезы

Из водосточных труб.

Но только грош им, нищим,

В базарный день цена -

На эту землю свыше

Ниспослана весна.

Два слова войскам - несмотря на успехи

Не прячьте в чулан или старый комод

Небесные легкие ваши доспехи -

Они пригодятся еще через год.

1972 Сорняков, когда созреют…

Сорняков, когда созреют, -

Всякий опасается.

Дураков никто не сеет -

Сами нарождаются.

1972 Я загадочен, как марсианин…

Я загадочен, как марсианин,

Я пугливый: чуть что - и дрожу.

Но фигу, что держу в кармане,

Не покажу!

1972 Белое безмолвие

Все года, и века, и эпохи подряд -

Все стремится к теплу от морозов и вьюг, -

Почему ж эти птицы на север летят,

Если птицам положено - только на юг?

Слава им не нужна - и величие,

Вот под крыльями кончится лед -

И найдут они счастие птичее,

Как награду за дерзкий полет!

Что же нам не жилось, что же нам не спалось?

Что нас выгнало в путь по высокой волне?

Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, -

Это редко бывает - сиянья в цене!

Тишина... Только чайки - как молнии, -

Пустотой мы их кормим из рук.

Но наградою нам за безмолвие

Обязательно будет звук!

Как давно снятся нам только белые сны -

Все другие оттенки снега занесли, -

Мы ослепли - темно от такой белизны, -

Но прозреем от черной полоски земли.

Наше горло отпустит молчание,

Наша слабость растает как тень, -

И наградой за ночи отчаянья

Будет вечный полярный день!

Север, воля, надежда - страна без границ,

Снег без грязи - как долгая жизнь без вранья.

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц -

Потому, что не водится здесь воронья.

Кто не верил в дурные пророчества,

В снег не лег ни на миг отдохнуть -

Тем наградою за одиночество

Должен встретиться кто-нибудь!

1972 Кони привередливые

Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краю

Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю...

Что-то воздуху мне мало - ветер пью, туман глотаю, -

Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Вы тугую не слушайте плеть!

Но что-то кони мне попались привередливые -

И дожить не успел, мне допеть не успеть.

Я коней напою,

я куплет допою -

Хоть мгновенье еще постою

на краю...

Сгину я - меня пушинкой ураган сметет с ладони,

И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, -

Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,

Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Не указчики вам кнут и плеть!

Но что-то кони мне попались привередливые -

И дожить не успел, мне допеть не успеть.

Я коней напою,

я куплет допою -

Хоть мгновенье еще постою

на краю...

Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, -

Так, что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!

Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,

Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!

Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!

Умоляю вас вскачь не лететь!

Но что-то кони мне попались привередливые...

Коль дожить не успел, так хотя бы - допеть!

Я коней напою,

я куплет допою -

Хоть мгновенье еще постою

на краю...

1972 Песня про белого слона

Жили-были в Индии с древней старины

Дикие огромные серые слоны -

Слоны слонялись в джунглях без маршрута, -

Один из них был белый почему-то.

Добрым глазом, тихим нравом отличался он,

И умом, и мастью благородной, -

Средь своих собратьев серых - белый слон

Был, конечно, белою вороной.

И владыка Индии - были времена -

Мне из уважения подарил слона.

"Зачем мне слон?" - Спросил я иноверца,

А он сказал: "В слоне - большое сердце..."

Слон мне делал реверанс, а я ему - поклон,

Речь моя была незлой и тихой, -

Потому что этот самый - белый слон

Был к тому же белою слонихой.

Я прекрасно выглядел, сидя на слоне,

Ездил я по Индии - сказочной стране, -

Ах, где мы только вместе не скитались!

И в тесноте отлично уживались.

И бывало, шли мы петь под чей-нибудь балкон, -

Дамы так и прыгали из спален...

Надо вам сказать, что этот белый слон

Был необычайно музыкален.

Карту мира видели вы наверняка -

Знаете, что в Индии тоже есть река, -

Мой слон и я питались соком манго,

И как-то потерялись в дебрях Ганга.

Я метался по реке, забыв покой и сон,

Безвозвратно подорвал здоровье...

А потом сказали мне: "Твой белый слон

Встретил стадо белое слоновье..."

Долго был в обиде я, только - вот те на! -

Мне владыка Индии вновь прислал слона:

В виде украшения на трости -

Белый слон, но из слоновой кости.

Говорят, что семь слонов иметь - хороший тон, -

На шкафу, как средство от напастей...

Пусть гуляет лучше в белом стаде белый слон -

Пусть он лучше не приносит счастья!

1972 Честь шахматной короны

I.Подготовка

Я кричал: "Вы что там, обалдели? -

Уронили шахматный престиж!"

Мне сказали в нашем спортотделе:

"Ага, прекрасно - ты и защитишь!

Но учти, что Фишер очень ярок, -

Даже спит с доскою - сила в ем,

Он играет чисто, без помарок..."

Ничего, я тоже не подарок, -

У меня в запасе - ход конем.

Ох вы мускулы стальные,

Пальцы цепкие мои!

Эх, резные, расписные

Деревянные ладьи!

Друг мой, футболист, учил: "Не бойся, -

Он к таким партнерам не привык.

За тылы и центр не беспокойся,

А играй по краю - напрямик!.."

Я налег на бег, на стометровки,

В бане вес согнал, отлично сплю,

Были по хоккею тренировки...

В общем, после этой подготовки -

Я его без мата задавлю!

Ох, вы сильные ладони,

Мышцы крепкие спины!

Эх вы кони мои, кони,

Ох вы милые слоны!

"Не спеши и, главное, не горбись, -

Так боксер беседовал со мной, -

В ближний бой не лезь, работай в корпус,

Помни, что коронный твой - прямой".

Честь короны шахматной - на карте, -

Он от пораженья не уйдет:

Мы сыграли с Талем десять партий -

В преферанс, в очко и на биллиарде, -

Таль сказал: "Такой не подведет!"

Ох, рельеф мускулатуры!

Дельтовидные - сильны!

Что мне его легкие фигуры,

Эти кони да слоны!

И в буфете, для других закрытом,

Повар успокоил: "Не робей!

Ты с таким прекрасным аппетитом -

Враз проглотишь всех его коней!

Ты присядь перед дорогой дальней -

И бери с питанием рюкзак.

На двоих готовь пирог пасхальный:

Этот Шифер - хоть и гениальный, -

А небось покушать не дурак!"

Ох мы - крепкие орешки!

Мы корону - привезем!

Спать ложусь я - вроде пешки,