Народная библиотека Владимира Высоцкого

Возможно будет долететь

Лишь ангелам и стонам.

Но он и там ее настиг -

И счастлив миг единый, -

Но может, был тот яркий миг

Их песней лебединой...

Двум белым ангелам сродни,

К земле направились они -

Опасная повадка!

Из-за кустов, как из-за стен,

Следят охотники за тем,

Чтоб счастье было кратко.

Вот утирают пот со лба

Виновники паденья:

Сбылась последняя мольба -

"Остановись, мгновенье!"

Так пелся вечный этот стих

В пик лебединой песне их -

Счастливцев одночасья:

Они упали вниз вдвоем,

Так и оставшись на седьмом,

На высшем небе счастья.

1975 Баллада о борьбе

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,

Средь военных трофеев и мирных костров,

Жили книжные дети, не знавшие битв,

Изнывая от детских своих катастроф.

Детям вечно досаден

Их возраст и быт -

И дрались мы до ссадин,

До смертных обид.

Но одежды латали

Нам матери в срок,

Мы же книги глотали,

Пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,

И сосало под ложечкой сладко от фраз.

И кружил наши головы запах борьбы,

Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь -

Мы, не знавшие войн,

За воинственный клич

Принимавшие вой, -

Тайну слова "приказ",

Назначенье границ,

Смысл атаки и лязг

Боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних боен и смут

Столько пищи для маленьких наших мозгов!

Мы на роли предателей, трусов, иуд

В детских играх своих назначали врагов.

И злодея слезам

Не давали остыть,

И прекраснейших дам

Обещали любить;

И, друзей успокоив

И ближних любя,

Мы на роли героев

Вводили себя.

Только в грезы нельзя насовсем убежать:

Краткий век у забав - столько боли вокруг!

Попытайся ладони у мертвых разжать

И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев

Еще теплым мечом,

И доспехи надев, -

Что почем, что почем!

Испытай, кто ты - трус

Иль избранник судьбы,

И попробуй на вкус

Настоящей борьбы.

И когда рядом рухнет израненный друг

И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,

И когда ты без кожи останешься вдруг

Оттого, что убили - его, не тебя, -

Ты поймешь, что узнал,

Отличил, отыскал

По оскалу забрал -

Это смерти оскал! -

Ложь и зло, - погляди,

Как их лица грубы,

И всегда позади -

Воронье и гробы!

Если путь прорубая отцовским мечом

Ты соленые слезы на ус намотал,

Если в жарком бою испытал что почем, -

Значит, нужные книги ты в детстве читал!

Если мяса с ножа

Ты не ел ни куска,

Если руки сложа

Наблюдал свысока,

И в борьбу не вступил

С подлецом, палачом -

Значит, в жизни ты был

Ни при чем, ни при чем!

1975 Знать бы все - до конца бы и сразу б…

Знать бы все - до конца бы и сразу б

Про измену, тюрьму и рочок,

Но... друзей моих пробуют на зуб,

Но... цепляют меня на крючок.

1975 Ублажаю ли душу романсом…

Ублажаю ли душу романсом

Или грустно пою про тюрьму, -

Кто-то рядом звучит диссонансом,

Только кто - не пойму.

1975 Узнаю и в пальто, и в плаще их…

...Узнаю и в пальто, и в плаще их,

Различаю у них голоса, -

Ведь направлены ноздри ищеек

На забытые мной адреса.

1975 И не пишется, и не поется…

И не пишется, и не поется,

Струны рву каждый раз, как начну.

Ну а если струна оборвется -

Заменяешь другую струну.

И пока привыкнешь к новой,

Иссекаешь пальцы в кровь:

Не звучит аккорд басовый -

Недостаточно верхов.

Но остались чары -

Брежу наяву,

Разобью гитару,

Струны оборву,

Не жалею глотки

И иду на крест -

Выпью бочку водки

За один присест.

1975 Не однажды встречал на пути подлецов…

Не однажды встречал на пути подлецов,

Но один мне особо запал, -

Он коварно швырнул горсть махорки в лицо,

Нож в живот - и пропал.

Я здоровый, я выжил, не верил хирург,

Ну, а я веру в нем возродил, -

Не отыщешь таких и в Америке рук -

Я его не забыл.

Я поставил мечту свою на тормоза,

Встречи ждал и до мести дожил.

Не швырнул ему, правда, махорку в глаза,

Но потом закурил.

Никогда с удовольствием я не встречал

Откровенных таких подлецов.

Но теперь я доволен: ах, как он лежал

Не дыша, среди дров!

1975 Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты…

Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты

Даже в самой невинной игре,

Не давай заглянуть в свои карты

И до срока не сбрось козырей.

Отключи посторонние звуки

И следи, чтоб не прятал глаза,

Чтоб держал он на скатерти руки

И не смог передернуть туза.

Никогда не тянись за деньгами,

Если ж ты, проигравши, поник, -

Как у Пушкина в "Пиковой даме"

Ты останешься с дамою пик.

Если ж ты у судьбы не в любимцах -

Сбрось очки и закончи на том,

Крикни: "Карты на стол, проходимцы!"

И уйди с отрешенным лицом.

1975 Мне бы те годочки миновать…

Мне бы те годочки миновать,

А отшибли почки - наплевать!

Знаю, что досрочки не видать,

Только бы не стали добавлять.

1975 Не могу ни выпить, ни забыться…

Не могу ни выпить, ни забыться.

Стих пришел - и замысел высок.

Не мешайте, дайте углубиться!

Дайте отрешиться на часок.

1975 Вы были у Беллы…

Вы были у Беллы?

Мы были у Беллы -

Убили у Беллы

День белый, день целый,

И пели мы Белле,

Молчали мы Белле,

Уйти не хотели

Как утром с постели.

И если вы слишком душой огрубели -

Идите смягчиться не к водке, а к Белле.

И ели вам что-то под горло подкатит -

У Беллы и боли и нежности хватит.

1975 Препинаний и букв чародей…

Препинаний и букв чародей,

Лиходей непечатного слова

Трал украл для волшебного лова

Рифм и наоборотных идей.

Мы, неуклюжие, мы, горемычные,

Идем и падаем по всей России...

Придут другие, еще лиричнее,

Но это будут - не мы - другие.

Автогонщик, бурлак и ковбой,

Презирающий гладь плоскогорий,

В мир реальнейших фантасмагорий

Первым в связке ведешь за собой!

Стонешь ты эти горькие, личные,

В мире лучшие строки! Какие?

Придут другие, еще лиричнее,

Но это будут - не мы - другие.

Пришли дотошные "немыдругие",

Они - хорошие, стихи - плохие.

1975 Письмо к другу, или Зарисовка о Париже

(И. Бортнику)

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу -

И то, что слышу, и то, что вижу, -

Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:

Когда состарюсь - издам книжонку.

Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже

Нужны - как в бане пассатижи.

Все эмигранты тут второго поколенья -

От них сплошные недоразуменья:

Они все путают - и имя, и названья, -

И ты бы, Ваня, у них выл - "Ванья".

А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже

Нужны - как в русской бане лыжи!

Я сам завел с француженкою шашни,

Мои друзья теперь - и Пьер, и Жан.

Уже плевал я с Эйфелевой башни

На головы беспечных парижан!

Проникновенье наше по планете

Особенно заметно вдалеке:

В общественном парижском туалете

Есть надписи на русском языке!

1975 Седьмая струна

Ах, порвалась на гитаре струна,

Только седьмая струна!

Там, где тонко, там и рвется жизнь,

Хоть сама ты на лады ложись.

Я исчезну - и звукам не быть.

Больно, коль станут аккордами бить

Руки, пальцы чужие по мне -

По седьмой, самой хрупкой струне.

1975 Муру на блюде доедаю подчистую…

Муру на блюде доедаю подчистую.

Глядите, люди, как я смело протестую!

Хоть я икаю, но твердею как Спаситель,

И попадаю за идею в вытрезвитель.

Вот заиграла музыка для всех,

И стар и млад, приученный к порядку -

Всеобщую танцует физзарядку,

Но я - рублю сплеча, как дровосек:

Играют танго - я иду вприсядку.

Объявлен рыбный день - о чем грустим?

Хек с маслом в глотку - и молчим как рыбы.

Повеселей: хек семге - побратим.

Наступит птичий день - мы полетим,

А упадем - так спирту на ушибы.

1975 Я был завсегдатаем всех пивных…

Я был завсегдатаем всех пивных,

Меня не приглашали на банкеты:

Я там горчицу вмазывал в паркеты,

Гасил окурки в рыбных заливных

И слезы лил в пожарские котлеты.

Я не был тверд, но не был мягкотел,

Семья прожить хотела без урода,

В ней все - кто от сохи, кто из народа.

И покатился {я} и полетел

По жизни - от привода до привода.

А в общем - что? Иду - нормальный ход,

Ногам легко, свободен путь и руки.

Типичный люмпен - если по науке,

А по уму - обычный обормот,

Нигде никем не взятый на поруки.

Недавно опочили старики -

Большевики с двенадцатого года.

Уж так подтасовалася колода:

Они - во гроб, я - в черны пиджаки,

Как выходец из нашего народа.

У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр,

Охотно мы вставляем их в анкетки,

И много нас, и хватки мы, и метки,

Мы бдим, едим, восшедшие из недр,

Предельно сокращая пятилетки.

Я мажу джем на черную икру,

Маячат мне и близости и дали, -

На жиже, не на гуще мне гадали.

Я из народа вышел поутру,

И не вернусь, хоть мне и предлагали.

Конечно, я немного прозевал,

Но где ты, где, учитель мой зануда?

Не отличу катуда от ануда!

Зря вызывал меня ты на завал -

Глядишь теперь откуда-то оттуда.

1975 Я юркнул с головой под покрывало…

Я юркнул с головой под покрывало,

И стал смотреть невероятный сон:

Во сне статуя Мухиной сбежала,

Причем - чур-чур! - колхозница сначала,

Уперся он, она, крича, серчала,

Серпом ему - и покорился он.

Хвать-похвать, глядь-поглядь -

Больше некому стоять,

Больше некому приезжать,

Восхищаться и ослеплять.

Слетелись голубочки - гули-гули!

Какие к черту гули, хоть кричи!

Надули голубочков, обманули,

Скользили да плясали люли, люли,

И на тебе - в убежище нырнули,

Солисты, гастролеры, первачи.

Теперь уж им на голову чего-то

Не уронить, ничем не увенчать,

Ищи-свищи теперь и Дон-Кихота

В каких-то Минессота{х} и Дакота{х}.

Вот сновиденье в духе Вальтер Скотта.

Качать меня, лишать меня, молчать!

1975 Что брюхо-то поджалось-то…

Что брюхо-то поджалось-то, -

Нутро почти видно?

Ты нарисуй, пожалуйста,

Что прочим не дано.

Пусть вертит нам судья вола

Логично, делово:

Де, пьянь - она от Дьявола,

А трезвь - от Самого.

Начнет похмельный тиф трясти -

Претерпим муки те!

Равны же во Антихристе,

Мы, братья во Христе...

1975 Песня о погибшем летчике

Дважды Герою

Советского Союза

Николаю Скоморохову

и его погибшему другу

Всю войну под завязку

я все к дому тянулся,

И хотя горячился -

воевал делово, -

Ну а он торопился,

как-то раз не пригнулся -

И в войне взад-вперед обернулся

за два года - всего ничего.

Не слыхать его пульса

С сорок третьей весны, -

Ну а я окунулся

В довоенные сны.

И гляжу я дурея,

И дышу тяжело:

Он был лучше, добрее,

Добрее, добрее, -

Ну а мне - повезло.

Я за пазухой не жил,

не пил с господом чая,

Я ни в тыл не просился,

ни судьбе под подол, -

Но мне женщины молча

намекали, встречая:

Если б ты там навеки остался -

может, мой бы обратно пришел?!

Для меня - не загадка

Их печальный вопрос, -

Мне ведь тоже несладко,

Что у них не сбылось.

Мне ответ подвернулся:

"Извините, что цел!

Я случайно вернулся,

вернулся, вернулся, -

Ну а ваш - не сумел".

Он кричал напоследок,

в самолете сгорая:

"Ты живи! Ты дотянешь!" -

доносилось сквозь гул.

Мы летали под богом

возле самого рая, -

Он поднялся чуть выше и сел там,

ну а я - до земли дотянул.

Встретил летчика сухо

Райский аэродром.

Он садился на брюхо,

Но не ползал на нем.

Он уснул - не проснулся,

Он запел - не допел.

Так что я вот вернулся,

Глядите - вернулся, -

Ну а он - не успел.

Я кругом и навечно

виноват перед теми,

С кем сегодня встречаться

я почел бы за честь, -

Но хотя мы живыми

до конца долетели -

Жжет нас память и мучает совесть,

у кого, у кого она есть.

Кто-то скупо и четко

Отсчитал нам часы

Нашей жизни короткой,

Как бетон полосы, -

И на ней - кто разбился,

Кто взлетел навсегда...

Ну а я приземлился,

А я приземлился, -

Вот какая беда...

1975 Я еще не в угаре…

Я еще не в угаре,

не втиснулся в роль.

Как узнаешь в ангаре,

кто - раб, кто - король,

Кто сильней, кто слабей, кто плохой, кто хороший,

Кто кого допечет,

допытает, дожмет:

Летуна самолет

или наоборот? -

На земле притворилась машина - святошей.

Завтра я испытаю

судьбу, а пока -

Я машине ласкаю

крутые бока.

На земле мы равны, но равны ли в полете?

Под рукою, не скрою,

ко мне холодок, -

Я иллюзий не строю -

я старый ездок:

Самолет - необъезженный дьявол во плоти.

Знаю, утро мне силы утроит,

Ну а конь мой - хорош и сейчас, -

Вот решает он: стоит - не стоит

Из-под палки работать на нас.

Ты же мне с чертежей,

как с пеленок, знаком,

Ты не знал виражей -

шел и шел прямиком,

Плыл под грифом "Секретно" по волнам науки.

Генеральный конструктор

тебе потакал -

И отбился от рук ты

в КБ, в ОТК, -

Но сегодня попал к испытателю в руки!

Здесь возьмутся покруче, -

придется теперь

Расплатиться, и лучше -

без лишних потерь:

В нашем деле потери не очень приятны.

Ты свое отгулял

до последней черты,

Но и я попетлял

на таких вот, как ты, -

Так что грех нам обоим идти на попятный.

Иногда недоверие точит:

Вдруг не все мне машина отдаст,

Вдруг она засбоит, не захочет

Из-под палки работать на нас!

1975 Мы взлетали как утки…

...Мы взлетали как утки

с раскисших полей:

Двадцать вылетов в сутки -

куда веселей!

Мы смеялись, с парилкой туман перепутав.

И в простор набивались

мы до тесноты, -

Облака надрывались,

рвались в лоскуты,

Пули шили из них купола парашютов.

Возвращались тайком -

без приборов, впотьмах,

И с радистом-стрелком,

что повис на ремнях.

В фюзеляже пробоины, в плоскости - дырки.

И по коже - озноб;

и заклинен штурвал, -

И дрожал он, и дробь

по рукам отбивал -

Как во время опасного номера в цирке.

До сих пор это нервы щекочет, -

Но садились мы, набок кренясь.

Нам казалось - машина не хочет

И не может работать на нас.

Завтра мне и машине

в одну петь дуду

В аварийном режиме

у всех на виду, -

Ты мне нож напоследок не всаживай в шею!

Будет взлет - будет пища:

придется вдвоем

Нам садиться, дружище,

на аэродром -

Потому что я бросить тебя не посмею.

Правда шит я не лыком

и чую чутьем

В однокрылом двуликом

партнере моем

Игрока, что пока все намеренья прячет.

Но плевать я хотел

на обузу примет:

У него есть предел -

у меня его нет, -

Поглядим, кто из нас запоет - кто заплачет!

Если будет полет этот прожит -

Нас обоих не спишут в запас.

Кто сказал, что машина не может

И не хочет работать на нас?!

1975 Баллада о детстве

(Час зачатья я помню неточно…)

Час зачатья я помню неточно, -

Значит, память моя - однобока, -

Но зачат я был ночью, порочно

И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе, -

Девять месяцев - это не лет!

Первый срок отбывал я в утробе, -

Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители,

Что плюнули, да дунули,

Что вдруг мои родители

Зачать меня задумали -

В те времена укромные,

Теперь - почти былинные,

Когда срока огромные

Брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия,

А многих - даже ранее, -

А вот живет же братия -

Моя честна компания!

Ходу, думушки резвые, ходу!

Слова, строченьки милые, слова!..

В первый раз получил я свободу

По указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил, -

Отыгрался бы на подлеце!

Но родился, и жил я, и выжил, -

Дом на Первой Мещанской - в конце.

Там за стеной, за стеночкою,

За перегородочкой

Соседушка с соседушкою

Баловались водочкой.

Все жили вровень, скромно так, -

Система коридорная,

На тридцать восемь комнаток -

Всего одна уборная.

Здесь на зуб зуб не попадал,

Не грела телогреечка,

Здесь я доподлинно узнал,

Почем она - копеечка.

...Не боялась сирены соседка

И привыкла к ней мать понемногу,

И плевал я - здоровый трехлетка -

На воздушную эту тревогу!

Да не все то, что сверху, - от бога, -

И народ "зажигалки" тушил;

И, как малая фронту подмога -

Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три ручья

Сквозь дыры крыш просеяно,

На Евдоким Кирилыча

И Гисю Моисеевну.

Она ему: "Как сыновья?"

"Да без вести пропавшие!

Эх, Гиська, мы одна семья -

Вы тоже пострадавшие!

Вы тоже - пострадавшие,

А значит - обрусевшие:

Мои - без вести павшие,

Твои - безвинно севшие".

...Я ушел от пеленок и сосок,

Поживал - не забыт, не заброшен,

И дразнили меня: "Недоносок", -

Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я:

Пленных гонят - чего ж мы дрожим?!

Возвращались отцы наши, братья

По домам - по своим да чужим...

У тети Зины кофточка

С драконами да змеями,

То у Попова Вовчика

Отец пришел с трофеями.

Трофейная Япония,

Трофейная Германия...

Пришла страна Лимония,

Сплошная Чемодания!

Взял у отца на станции

Погоны, словно цацки, я, -

А из эвакуации

Толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,

Похмелились - потом протрезвели.

И отплакали те, кто дождались,

Недождавшиеся - отревели.

Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, -

Мы спросили - зачем? - он в ответ:

"Коридоры кончаются стенкой,

А тоннели - выводят на свет!"

Пророчество папашино

Не слушал Витька с корешом -

Из коридора нашего

В тюремный коридор ушел.

Да он всегда был спорщиком,

Припрут к стене - откажется...

Прошел он коридорчиком -

И кончил "стенкой", кажется.

Но у отцов - свои умы,

А что до нас касательно -

На жизнь засматривались мы

Уже самостоятельно.

Все - от нас до почти годовалых -

"Толковищу" вели до кровянки, -

А в подвалах и полуподвалах

Ребятишкам хотелось под танки.

Не досталось им даже по пуле, -

В "ремеслухе" - живи не тужи:

Ни дерзнуть, ни рискнуть, - но рискнули

Из напильников делать ножи.

Они воткнутся в легкие,

От никотина черные,

По рукоятки легкие

Трехцветные наборные...

Вели дела обменные

Сопливые острожники -

На стройке немцы пленные

На хлеб меняли ножики.

Сперва играли в "фантики"

В "пристенок" с крохоборами, -

И вот ушли романтики

Из подворотен ворами.

...Спекулянтка была номер перший -

Ни соседей, ни бога не труся,

Жизнь закончила миллионершей -

Пересветова тетя Маруся.

У Маруси за стенкой говели, -

И она там втихую пила...

А упала она - возле двери, -

Некрасиво так, зло умерла.

Нажива - как наркотика, -

Не выдержала этого

Богатенькая тетенька

Маруся Пересветова.

Но было все обыденно:

Заглянет кто - расстроится.

Особенно обидело

Богатство - метростроевца.

Он дом сломал, а нам сказал:

"У вас носы не вытерты,

А я, за что я воевал?!" -

И разные эпитеты.

...Было время - и были подвалы,

Было дело - и цены снижали,

И текли куда надо каналы,

И в конце куда надо впадали.

Дети бывших старшин да майоров

До ледовых широт поднялись,

Потому что из тех коридоров,

Им казалось, сподручнее - вниз.

1975 Тоска немая гложет иногда…

Тоска немая гложет иногда,

И люди развлекают - все чужие.

Да, люди, создавая города,

Все забывают про дела иные,

Про самых нужных и про близких всем,

Про самых, с кем приятно обращаться,

Про темы, что важнейшие из тем,

И про людей, с которыми общаться.

Мой друг, мой старый друг, мой собеседник!

Прошу тебя, скажи мне что-нибудь.

Давай презрим товарищей соседних

И посторонних, что попали в суть.

1975 Я прожил целый день в миру потустороннем…

Я прожил целый день в миру

Потустороннем

И бодро крикнул поутру:

"Кого схороним?"

Ответ мне был угрюм и тих:

"Все - блажь, бравада,

Кого схороним?! - Нет таких?..

Ну и не надо".

Не стану дважды я просить,

Манить провалом.

Там, кстати, выпить-закусить -

Всегда навалом.

Я и сейчас затосковал,

Хоть час - оттуда.

Вот уж где истинный провал,

Ну просто - чудо.

Я сам шальной и кочевой,

А побожился:

Вернусь, мол, ждите, ничего,

Что я зажился.

Так снова предлагаю вам

Пока не поздно:

Хотите ли ко всем чертям,

Где кровь венозна,

И льет из вены, как река,

А не водица.

Тем, у кого она жидка,

Так не годится.

И там не нужно ни гроша, -

Хоть век поститься!

Живет там праведна душа,

Не тяготится.

Там вход живучим воспрещен

Как посторонним,

Не выдержу, спрошу еще:

"Кого схороним?"

Зову туда, где благодать

И нет предела.

Никто не хочет умирать -

Такое дело.

Скажи-кось, милый человек,

Я, может, спутал:

Какой сегодня нынче век,

Какая смута?

Я сам вообще-то костромской,

А мать - из Крыма.

Так если бунт у вас какой,

Тогда я - мимо.

А если - нет, тогда еще

Всего два слова.

У нас там траур запрещен,

Нет, честно слово!

А там - порядок - первый класс,

Глядеть приятно.

И наказание сейчас -

Прогнать обратно.

И отношение ко мне -

Ну как к пройдохе.

Все стали умники вдвойне

К концу эпохи.

Ну, я согласен - поглядим

Спектакль - и тронем.

Ведь никого же не съедим,

А так... схороним.

Ну почему же все того...

Как в рот набрали?

Там встретились - кто и кого

Тогда забрали.

И Сам - с звездою на груди -

Там тих и скромен, -

Таких как он там - пруд пруди!

Кого схороним?

Кто задается - в лак его,

Чтоб - хрен отпарить!

Там этот, с трубкой... Как его?

Забыл - вот память!

У нас границ полно навесть:

Беги - не тронем,

Тут, может быть, евреи есть?

Кого схороним?

В двадцатом веке я, эва!

Да ну-с вас к шутам!

Мне нужно в номер двадцать два -

Вот черт попутал!

1975 Вот в плащах, подобных плащпалаткам…

Вот в плащах, подобных плащпалаткам, -

Кто решил такое надевать?! -

Чтоб не стать останками остаткам, -

Люди начинают колдовать.

Девушка - под поезд: все бывает,

Тут уж истери - не истери...

И реаниматор причитает:

"Милая, хорошая, умри!

Что ты будешь делать, век больная,

Если б даже я чего и смог?

И нужна ли ты кому такая -

Без всего и без обеих ног?"

Выглядел он жутко и космато,

Он старался за нее дышать.

Потому что врач-реаниматор -

Это значит должен оживлять.

Мне не спится и не может спаться, -

Не затем, что в мире столько бед,

Просто очень трудно оклематься,

Трудно, так сказать, реаниматься,

Чтоб писать поэмы, а не бред.

Я - из хирургических отсеков,

Из полузабытых катакомб,

Там, где оживляют человеков,

Если вы слыхали о таком.

Нет подобных боен и в корриде -

Фору дам, да даже сотню фор,

Только постарайтесь в странном виде

Не ходить на красный светофор.

1975 Склоны жизни прямые до жути…

Склоны жизни прямые до жути -

Прямо пологие:

Он один - а жена в институте

Травматологии.

Если б склоны пологие - туго:

К крутизне мы - привычные,

А у нас ситуации с другом

Аналогичные.

А у друга ведь день рожденья -

Надо же праздновать!

Как избавиться от настроения

Безобразного?

И не вижу я средства иного -

Плыть по течению...

И напиться нам до прямого

Ума помрачения!

1975 Мы с мастером по велоспорту Галею…

Мы с мастером по велоспорту Галею

С восьмого класса - не разлей вода.

Страна величиною с Португалию

Велосипеду с Галей - ерунда.

Она к тому же все же - мне жена,

Но кукиш тычет в рожу мне: На, -

Мол, ты блюди квартиру,

Мол, я ездой по миру

Избалована и изнежена.

Значит, завтра - в Париж, говоришь...

А на сколько? А на десять дней!

Вот везухи: Галине - Париж,

А сестре ее Наде - Сидней.

Артисту за игру уже в фойе - хвала.

Ах, лучше раньше, нежели поздней.

Вот Галя за медалями поехала,

А Надю проманежили в Сидней.

Кабы была бы Надя не сестра -

Тогда б вставать не надо мне с утра:

Я б разлюлил малины

В отсутствие Галины,

Коньяк бы пил на уровне ситра.

Сам, впрочем, занимаюсь авторалли я,

Гоняю "ИЖ" - и бел, и сер, и беж.

И мне порой маячила Австралия,

Но семьями не ездят за рубеж.

Так отгуляй же, Галя, за двоих -

Ну их совсем - врунов или лгуних!

Вовсю педаля, Галя,

Не прозевай Пегаля, -

Потом расскажешь, как там что у них!

Та какой он, Париж, говоришь?

Как не видела? Десять же дней!

Да рекорды ты там покоришь, -

Ты вокруг погляди пожадней!

1975 Купола (Михаилу Шемякину)

(Как засмотрится мне нынче, как задышится…)

Как засмотрится мне нынче, как задышится?!

Воздух крут перед грозой, крут да вязок.

Что споется мне сегодня, что услышится?

Птицы вещие поют - да все из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится -

Веселит, зазывает из гнезд,

А напротив - тоскует-печалится,

Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн

Зазвенели в свой черед -

Это птица Гамаюн

Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом, -

Медный колокол, медный колокол -

То ль возрадовался, то ли осерчал...

Купола в России кроют чистым золотом -

Чтобы чаще Господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великою да сказочной страною -

Перед солоно - да горько-кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая жирной да ржавою,

Вязнут лошади по стремена,

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун

На пути моем встает -

То мне птица Гамаюн

Надежду подает!

Душу, сбитую утратами да тратами,

Душу, стертую перекатами, -

Если до крови лоскут истончал, -

Залатаю золотыми я заплатами -

Чтобы чаще Господь замечал!

1975 Разбойничья

Как во смутной волости

Лютой, злой губернии

Выпадали молодцу

Все шипы да тернии.

Он обиды зачерпнул, зачерпнул

Полные пригоршни,

Ну а горе, что хлебнул, -

Не бывает горше.

Пей отраву, хоть залейся!

Благо, денег не берут.

Сколь веревочка ни вейся -

Все равно совьешься в кнут!

Гонит неудачников

По миру с котомкою,

Жизнь текет меж пальчиков

Паутинкой тонкою,

А которых повело, повлекло

По лихой дороге -

Тех ветрами сволокло

Прямиком в остроги.

Тут на милость не надейся -

Стиснуть зубы да терпеть!

Сколь веревочка ни вейся -

Все равно совьешься в плеть!

Ах, лихая сторона,

Сколь в тебе ни рыскаю -

Лобным местом ты красна

Да веревкой склизкою!

А повешенным сам дьявол-сатана

Голы пятки лижет.

Смех, досада, мать честна! -

Ни пожить, ни выжить!

Ты не вой, не плачь, а смейся -

Слез-то нынче не простят.

Сколь веревочка ни вейся -

Все равно укоротят!

Ночью думы муторней.

Плотники не мешкают -

Не успеть к заутрене:

Больно рано вешают.

Ты об этом не жалей, не жалей, -

Что тебе отсрочка?!

На веревочке твоей

Нет ни узелочка!

Лучше ляг да обогрейся -

Я, мол, казни не просплю...

Сколь веревочка ни вейся -

А совьешься ты в петлю!

1975 Что ни слух - так оплеуха…

Что ни слух - так оплеуха!

Что ни мысли - грязные.

Жисть-жистяночка, житуха!

Житие прекрасное!

1976 Гербарий

Лихие пролетарии,

Закушав водку килечкой,

Спешат в свои подполия

Налаживать борьбу, -

А я лежу в гербарии,

К доске пришпилен шпилечкой,

И пальцами до боли я

По дереву скребу.

Корячусь я на гвоздике,

Но не меняю позы.

Кругом - жуки-навозники

И мелкие стрекозы, -

По детству мне знакомые -

Ловил я их, копал,

Давил, - но в насекомые

Я сам теперь попал.

Под всеми экспонатами -

Эмалевые планочки, -

Все строго по-научному -

Указан класс и вид...

Я с этими ребятами

Лежал в стеклянной баночке,

Дрались мы, - это к лучшему:

Узнал, кто ядовит.

Я представляю мысленно

Себя в большой постели, -

Но подо мной написано:

"Невиданный доселе"...

Я гомо был читающий,

Я сапиенсом был,

Мой класс - млекопитающий,

А вид... уже забыл.

В лицо ль мне дуло, в спину ли,

В бушлате или в робе я -

Стремился, кровью крашенный,

Как звали, к шалашу, -

Но на тебе - задвинули

В наглядные пособия, -

Я злой и ошарашенный

На стеночке вишу.

Оформлен как на выданье,

Стыжусь, как ученица, -

Жужжат шмели солидные,

Что надо подчиниться,

А бабочки хихикают

На странный экспонат,

Сороконожки хмыкают

И куколки язвят.

Ко мне с опаской движутся

Мои собратья прежние -

Двуногие, разумные, -

Два пишут - три в уме.

Они пропишут ижицу -

Глаза у них не нежные, -

Один брезгливо ткнул в меня

И вывел резюме:

"Итак, с ним не налажены

Контакты, и не ждем их, -

Вот потому он, гражданы,

Лежит у насекомых.

Мышленье в ем не развито,

И вечно с ним ЧП, -

А здесь он может разве что

Вертеться на пупе".

Берут они не круто ли?! -

Меня нашли не во поле!

Ошибка это глупая -

Увидится изъян, -

Накажут тех, кто спутали,

Прикажут, чтоб откнопили, -

И попаду в подгруппу я

Хотя бы обезьян.

Нет, не ошибка - акция

Свершилась надо мною, -

Чтоб начал пресмыкаться я

Вниз пузом, вверх спиною, -

Вот и лежу, расхристанный,

Разыгранный вничью,

Намеренно причисленный

К ползучему жучью.

Червяк со мной не кланится,

А оводы со слепнями

Питают отвращение

К навозной голытьбе, -

Чванливые созданьица

Довольствуются сплетнями, -

А мне нужны общения

С подобными себе!

Пригрел сверчка-дистрофика -

Блоха сболтнула, гнида, -

И глядь - два тертых клопика

Из третьего подвида, -

Сверчок полузадушенный

Вполсилы свиристел,

Но за покой нарушенный

На два гвоздочка сел.

А может, все провертится

И соусом приправится...

В конце концов, ведь досточка -

Не плаха, говорят, -

Все слюбится да стерпится,

Мне даже стала нравиться

Молоденькая осочка

И кокон-шелкопряд.

Да, мне приятно с осами -

От них не пахнет псиной,

Средь них бывают особи

И с талией осиной.

И кстати, вдруг из кокона

Родится что-нибудь

Такое, что из локонов

И что имеет грудь...

Паук на мозг мой зарится,

Клопы кишат - нет роздыха,

Невестой хороводится

Красивая оса...

Пусть что-нибудь заварится,

А там - хоть на три гвоздика, -

А с трех гвоздей, как водится,

Дорога - в небеса.

В мозгу моем нахмуренном

Страх льется по морщинам:

Мне станет шершень шурином -

А что мне станет сыном?..

А не желаю, право же,

Чтоб трутень был мне тесть!

Пора уже, пора уже

Напрячься и воскресть!

Когда в живых нас тыкали

Булавочками колкими -

Махали пчелы крыльями,

Пищали муравьи, -

Мы вместе горе мыкали -

Все проткнуты иголками, -

Забудем же, кем были мы,

Товарищи мои!

Заносчивый немного я,

Но - в горле горечь комом:

Поймите, я, двуногое,

Попало к насекомым!

Но кто спасет нас, выручит,

Кто снимет нас с доски?!

За мною - прочь со шпилечек,

Сограждане жуки!

И, как всегда в истории,

Мы разом спины выгнули, -

Хоть осы и гундосили,

Но кто силен, тот прав, -

Мы с нашей территории

Клопов сначала выгнали

И паучишек сбросили

За старый книжный шкаф.

Скандал потом уляжется,

Зато у нас все дома,

И поживают, кажется,

Вполне не насекомо.

А я - я нежусь ванночкой

Без всяких там обид...

Жаль, над моею планочкой

Другой уже прибит.

1976 История болезни

I. Ошибка вышла

Я был и слаб и уязвим,

Дрожал всем существом своим,

Кровоточил своим больным

Истерзанным нутром, -

И, словно в пошлом попурри,

Огромный лоб возник в двери

И озарился изнутри

Здоровым недобром.

И властно дернулась рука:

"Лежать лицом к стене!" -

И вот мне стали мять бока

На липком топчане.

А самый главный - сел за стол,

Вздохнул осатанело

И что-то на меня завел,

Похожее на "дело".

Вот в пальцах цепких и худых

Смешно задергался кадык,

Нажали в пах, потом - под дых,

На печень-бедолагу, -

Когда давили под ребро -

Как екнуло мое нутро!

И кровью харкало перо

В невинную бумагу.

В полубреду, в полупылу

Разделся донага, -

В углу готовила иглу

Нестарая карга, -

И от корней волос до пят

По телу ужас плелся:

А вдруг уколом усыпят,

Чтоб сонный раскололся?!

Он, потрудясь над животом,

Сдавил мне череп, а потом

Предплечья мне стянул жгутом

И крови ток прервал, -

Я, было, взвизгнул, но замолк, -

Сухие губы на замок, -

А он кряхтел, кривился, мок,

Писал и ликовал.

Он в раж вошел - знакомый раж, -

Но я как заору:

"Чего строчишь? А ну, покажь

Секретную муру!.."

Подручный - бывший психопат -

Связал мои запястья, -

Тускнели, выложившись в ряд,

Орудия пристрастья.

Я терт и бит, и нравом крут,

Могу - вразнос, могу - враскрут, -

Но тут смирят, но тут уймут -

Я никну и скучаю.

Лежу я, голый как сокол,

А главный - шмыг да шмыг за стол -

Все что-то пишет в протокол,

Хоть я не отвечаю.

Нет, надо силы поберечь,

А то уже устал, -

Ведь скоро пятки будут жечь,

Чтоб я захохотал,

Держусь на нерве, начеку,

Но чувствую отвратно, -

Мне в горло сунули кишку -

Я выплюнул обратно.

Я взят в тиски, я в клещи взят -

По мне елозят, егозят,

Все вызвать, выведать хотят,

Все пробуют на ощупь, -

Тут не пройдут и пять минут,

Как душу вынут, изомнут,

Всю испоганят, изорвут,

Ужмут и прополощут.

"Дыши, дыши поглубже ртом!

Да выдохни, - умрешь!"

"У вас тут выдохни - потом

Навряд ли и вздохнешь!"

Во весь свой пересохший рот

Я скалюсь: "Ну, порядки!

У вас, ребятки, не пройдет

Играть со мною в прятки!"

Убрали свет и дали газ,

Доска какая-то зажглась, -

И гноем брызнуло из глаз,

И булькнула трахея.

Он стервенел, входил в экстаз,

Приволокли зачем-то таз...

Я видел это как-то раз -

Фильм в качестве трофея.

Ко мне заходят со спины

И делают укол...

"Колите, сукины сыны,

Но дайте протокол!"

Я даже на колени встал,

Я к тазу лбом прижался;

Я требовал и угрожал,

Молил и унижался.

Но туже затянули жгут,

Вон вижу я - спиртовку жгут,

Все рыжую чертовку ждут

С волосяным кнутом.

Где-где, а тут свое возьмут!

А я гадаю, старый шут:

Когда же раскаленный прут -

Сейчас или потом?

Шабаш калился и лысел,

Пот лился горячо, -

Раздался звон - и ворон сел

На белое плечо.

И ворон крикнул: "Nеvеrмоrе!" -

Проворен он и прыток, -

Напоминает: прямо в морг

Выходит зал для пыток.

Я слабо поднимаю хвост,

Хотя для них я глуп и прост:

"Эй! За пристрастный ваш допрос

Придется отвечать!

Вы, как вас там по именам, -

Вернулись к старым временам!

Но протокол допроса нам

Обязаны давать!"

И я через плечо кошу

На писанину ту:

"Я это вам не подпишу,

Покуда не прочту!"

Мне чья-то желтая спина

Ответила бесстрастно:

"А ваша подпись не нужна -

Нам без нее все ясно".

"Сестренка, милая, не трусь -

Я не смолчу, я не утрусь,

От протокола отопрусь

При встрече с адвокатом!

Я ничего им не сказал,

Ни на кого не показал, -

Скажите всем, кого я знал:

Я им остался братом!"

Он молвил, подведя черту:

"Читай, мол, и остынь!"

Я впился в писанину ту,

А там - одна латынь...

В глазах - круги, в мозгу - нули, -

Проклятый страх, исчезни:

Они же просто завели

Историю болезни!

1976 История болезни

II. Никакой ошибки

На стене висели в рамках бородатые мужчины -

Все в очечках на цепочках, по-народному - в пенсне, -

Все они открыли что-то, все придумали вакцины,

Так что если я не умер - это все по их вине.

Мне сказали: "Вы больны", -

И меня заколотило,

Но сердечное светило

Ухмыльнулось со стены, -

Здесь не камера - палата,

Здесь не нары, а скамья,

Не подследственный, ребята,

А исследуемый я!

И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то, -

Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!

Мне приятен Склифосовский, основатель института,

Мне знаком товарищ Боткин - он желтуху изобрел.

В положении моем

Лишь чудак права качает:

Доктор, если осерчает,

Так упрячет в "желтый дом".

Все зависит в этом доме оном

От тебя от самого:

Хочешь - можешь стать Буденным,

Хочешь - лошадью его!

У меня мозги за разум не заходят - верьте слову -

Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал:

"Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову -

Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал..."

Доктор мой не лыком шит -

Он хитер и осторожен.

"Да, вы правы, но возможен

Ход обратный", - говорит.

Вот палата на пять коек,

Вот профессор входит в дверь -

Тычет пальцем: "Параноик", -

И поди его проверь!

Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку -

Я за вами, дорогие, как за каменной стеной,

На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку, -

Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной!

Род мой крепкий - весь в меня, -

Правда, прадед был незрячий;

Шурин мой - белогорячий,

Но ведь шурин - не родня!

"Доктор, мы здесь с глазу на глаз -

Отвечай же мне, будь скор:

Или будет мне диагноз,

Или будет - приговор?"

И врачи, и санитары, и светила все смутились,

Заоконное светило закатилось за спиной,

И очечки на цепочке как бы влагою покрылись,

У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.

И нависло острие,

И поежилась бумага, -

Доктор действовал во благо,

Жалко - благо не мое, -

Но не лист перо стальное -

Грудь проткнуло, как стилет:

Мой диагноз - паранойя,

Это значит - пара лет!

1976 История болезни

III. История болезни

Вдруг словно канули во мрак

Портреты и врачи,

Жар от меня струился как

От доменной печи.

Я злую ловкость ощутил -

Пошел как на таран, -

И фельдшер еле защитил

Рентгеновский экран.

И - горлом кровь, и не уймешь -

Залью хоть всю Россию, -

И - крик: "На стол его, под нож!

Наркоз! Анестезию!"

Мне обложили шею льдом -

Спешат, рубаху рвут, -

Я ухмыляюсь красным ртом,

Как на манеже шут.

Я сам себе кричу: "Трави! -

И напрягаю грудь. -

В твоей запекшейся крови

Увязнет кто-нибудь!"

Я б мог, когда б не глаз да глаз,

Всю землю окровавить, -

Жаль, что успели медный таз

Не вовремя подставить!

Уже я свой не слышу крик,

Не узнаю сестру, -

Вот сладкий газ в меня проник,

Как водка поутру.

Цветастый саван скрыл и зал

И лица докторов, -

Но я им все же доказал,

Что умственно здоров!

Слабею, дергаюсь и вновь

Травлю, - но иглы вводят

И льют искусственную кровь -

Та горлом не выходит.

"Хирург, пока не взял наркоз,

Ты голову нагни, -

Я важных слов не произнес -

Послушай, вот они.

Взрезайте с богом, помолясь,

Тем более бойчей,

Что эти строки не про вас,

А про других врачей!..

Я лег на сгибе бытия,

На полдороге к бездне, -

И вся история моя -

История болезни.

Я был здоров - здоров как бык,

Как целых два быка, -

Любому встречному в час пик

Я мог намять бока.

Идешь, бывало, и поешь,

Общаешься с людьми,

И вдруг - на стол его, под нож, -

Допелся, черт возьми!.."

"Не огорчайтесь, милый друг, -

Врач стал чуть-чуть любезней, -

Почти у всех людей вокруг

Истории болезней".

Все человечество давно

Хронически больно -

Со дня творения оно

Болеть обречено.

Сам первый человек хандрил -

Он только это скрыл, -

Да и создатель болен был,

Когда наш мир творил.

Вы огорчаться не должны -

Для вас покой полезней, -

Ведь вся история страны -

История болезни.

У человечества всего -

То колики, то рези, -

И вся история его -

История болезни.

Живет больное все бодрей,

Все злей и бесполезней -

И наслаждается своей

Историей болезни.

1976 Есть всегда и стол, и кров…

Есть всегда и стол, и кров

В этом лучшем из миров,

Слишком много топоров

В этом лучшем из миров,

Предостаточно шнуров

В этом лучшем из миров...

Не хватает доноров

и докторов.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

1. Живучий парень

Живет живучий парень Барри,

Не вылезая из седла,

По горло он богат долгами,

Но если спросишь: "Как дела?" -

Поглаживая пистолет,

Сквозь зубы процедит небрежно:

"Пока еще законов нет,

То только на него надежда!"

Он кручен-верчен, бит о камни,

Но все в порядке с головой,

Ведь он живучий парень - Барри:

Глоток воды - и вновь живой!

Он, если нападут на след,

Коня по гриве треплет нежно:

"Погоня, брат, законов нет -

И только на тебя надежда!"

Ваш дом горит, черно от гари

И тщетны вопли к небесам.

При чем тут Бог - зовите Барри,

Который счеты сводит сам.

Сухим выходит он из бед, -

Хоть не всегда суха одежда.

Пока в законах проку нет -

У всех лишь на него надежда.

Да, на руку он скор с врагами,

А другу - верный талисман.

Таков живучий парень Барри:

Полна душа и пуст карман.

Он вовремя найдет ответ,

Коль свару заведет невежда.

Пока в стране законов нет,

То только на себя надежда.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

2. Расскажи, дорогой

Расскажи, дорогой,

Что случилось с тобой,

Расскажи, дорогой, не таясь!

Может, все потерял,

Проиграл, прошвырял?

Может, ангел-хранитель не спас?

Или просто устал,

Или поздно стрелял?

Или спутал, бедняга, где верх, а где низ?

В рай хотел? Это верх.

Ах, чудак-человек,

Что поделать теперь? Улыбнись!

Сколько славных парней, загоняя коней,

Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!

Неужели, чудак, ты собрался туда?

Что с тобой, дорогой, расскажи.

Может быть, дорогой,

Ты скакал за судьбой,

Умолял: "Подожди, оглянись!"

Оглянулась она -

И стара, и страшна.

Наплевать на нее, улыбнись!

А беду, черт возьми,

Ты запей, задыми

И попробуй, еще раз садись на коня.

Хоть на миг, на чуть-чуть

Ты ее позабудь,

Обними, если хочешь, меня.

Сколько славных парней, загоняя коней,

Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!

Неужели, чудак, ты собрался туда?

Что с тобой, дорогой, расскажи.

Притомился - приляг,

Вся земля - для бродяг!

Целый век у тебя впереди.

А прервется твой век -

Там, в земле, человек

Потеснится: давай, заходи!

Отдохни, не спеши,

Сбрось всю тяжесть с души, -

За удачею лучше идти налегке!

Все богатство души

Нынче стоит гроши -

Меньше глины и грязи в реке!

Сколько славных парней, загоняя коней,

Рвутся в мир, где ни злобы, ни лжи, - лишь покой.

Если, милый чудак, доберешься туда,

Не забудь обо мне, дорогой.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

3. Не грусти!

Не грусти!

Забудь за дверью грусть.

Заплати,

А я развлечь берусь.

Потерпи - уйду ненадолго,

Допою и сразу вернусь.

Попробуйте забыться,

Не думать о дурном!

Оставьте злые лица

Направо за углом.

Оставьте боли и заботы

Своему врагу,

Я в этом охотно

Помогу!

Когда вы слишком чинны,

Мы вянем от тоски -

Усталые мужчины

Плохие... шутники!

Не выпьют лишнего ни йоты, -

Мало куражу,

Пока я им что-то

Не скажу.

Пей вино!

Ах, ты не пьешь вина?!

Все равно...

Я за двоих пьяна.

Так и быть - я завтра забуду,

Что была в тебя влюблена.

Забыли вы морщины

Разгладить на лице...

Они на вас, мужчины,

Как фрак на мертвеце!

Про наши нежные расчеты

Дома - ни гу-гу.

Я вам охотно

Помогу.

Грешны вы иль невинны -

Какие пустяки.

Усталые мужчины

Такие... чудаки!

Не выпьют лишнего ни йоты, -

Мало куражу,

Пока я им что-то

Не скажу.

Ах, жара,

Какая здесь жара!

Все игра,

Вся наша жизнь - игра!

Но в игре бывает удача

И счастливые номера.

Нет золотой долины -

Все проигрыш и прах,

А выигрыш, мужчины,

В отдельных номерах!

Играйте, но не для наживы,

А на весь кураж,

И номер счастливый

Будет ваш!

На нас не пелерины,

Мы - бабочки в пыльце.

Порхаем, а мужчины

Меняются в лице.

Порхайте с нами беззаботно,

Словно на лугу,

А я вам охотно

Помогу.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

4. Вооружен и очень опасен

Запоминайте:

Приметы - это суета,

Стреляйте в черного кота,

Но плюнуть трижды никогда

Не забывайте!

И не дрожите!

Молясь, вы можете всегда

Уйти от Страшного суда,

А вот от пули, господа,

Не убежите!

Кто там крадется вдоль стены,

Всегда в тени и со спины?

Его шаги едва слышны, -

Остерегитесь!

Он врал, что истина в вине.

Кто доверял ему вполне -

Уже упал с ножом в спине.

Поберегитесь!

За маской не узнать лица,

В глазах - по девять грамм свинца,

Расчет его точен и ясен.

Он не полезет на рожон,

Он до зубов вооружен

И очень, очень опасен!

Не доверяйте

Ему ни тайн своих, ни снов,

Не говорите лишних слов,

Под пули зря своих голов

Не подставляйте!

Гниль и болото

Произвели его на свет.

Неважно - прав ты или нет -

Он в ход пускает пистолет

С пол-оборота.

Он жаден, зол, хитер, труслив,

Когда он пьет, тогда слезлив,

Циничен он и не брезглив -

Когда и сколько?

Сегодня - я, а завтра - ты,

Нас уберут без суеты.

Зрачки его черны, пусты,

Как дула кольта.

За маской не узнать лица,

В глазах - по девять грамм свинца,

Расчет его точен и ясен.

Он не полезет на рожон,

Он до зубов вооружен

И очень, очень опасен!

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

5. {Без названия}

Живу я в лучшем из миров -

Не нужно хижины мне:

Земля - постель, а небо - кров,

Мне стены - лес, могила - ров...

Мурашки по спине.

Но мне хорошо, -

Мне славно жить в стране,

Во рву, на самом дне,

В приятной тишине.

Лучи палят - не надо дров,

Любой ко мне заходи.

Вот только жаль, не чинят кров,

А в этом лучшем из миров

Бывают и дожди.

Но мне хорошо, -

Не веришь - заходи,

Садись и не зуди,

Гляди, не разбуди.

И все прекрасно - все по мне,

Хвала богам от меня!

Еще есть дырка на ремне.

Я мог бы ездить на коне,

Да только нет коня.

Но мне хорошо, -

Я, струнами звеня,

Пою подряд три дня.

Послушайте меня.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

6. {Без названия}

Черны все кошки, если ночь,

А я - я черен и днем.

Такому горю не помочь -

Что воду в ступе зря толочь -

Воде не стать вином!

Не все ли равно, -

Не станет мул конем

И великаном гном.

Хоть с пальмовым вином.

Мой черный цвет, как не кляни,

Хорош хотя бы в одном, -

Что мало виден я в тени.

Быть белым - боже сохрани! -

Как на глазу бельмом.

И все-таки я

Мечтаю об одном:

Чтоб быть светлее днем.

Хоть с пальмовым вином.

Поет душа в моей груди,

Хоть в горле горечи ком, -

Меня попробуй, разгляди,

В меня попробуй попади,

Мне ночь - надежный дом.

М все-таки я

И с радостью знаком,

Я счастлив даже днем.

Но... с пальмовым вином.

1976 Песни из кинофильма "Вооружен и очень опасен"

7. {Без названия}

Это вовсе не френч-канкан,

не френч!

Вас решили в волшебный фонтан

увлечь.

Все течет, изменяется, бьет -

не плачь!

Кто в фонтане купается, тот

богач.

Что, приятель, в таком раздрыге

Отупел, с нищетой смирясь?!

Окунайся в черные брызги,

Окунайся в черную грязь!

Копошатся в ней, копошатся...

Наплевать, что мокрей мокриц!

Все надеются оказаться

В золотом, как сказочный принц!

Не для всяких открыт фонтан,

о нет!

А для всяких сегодня канкан -

балет.

Куплен этот фонтан с потрохами

весь,

Ну а брызги летят между вами

здесь.

А ворота у входа в фонтан -

как пасть,

Осторожнее, можно в капкан

попасть!

Если дыры в кармане - какой

расчет?

Ты утонешь в фонтане, другой

всплывет.

1976 Песня о Судьбе

Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену,

За мною пес - Судьба моя, беспомощна, больна, -

Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену -

Глядит, глаза навыкате, и с языка - слюна.

Морока мне с нею -

Я оком грустнею,

Я ликом тускнею

И чревом урчу,

Нутром коченею,

А горлом немею, -

И жить не умею,

И петь не хочу!

Должно быть, старею, -

Пойду к палачу...

Пусть вздернет на рею,

А я заплачу.

Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну,

Но жаль ее, голодную, - ласкается, дрожит, -

Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну -

Она, когда насытится, всегда подолгу спит.

Тогда я гуляю,

Петляю, вихляю,

И ваньку валяю

И небо копчу.

Но пса охраняю,

Сам вою, сам лаю -

О чем пожелаю,

Когда захочу.

Нет, не постарею -

Пойду к палачу, -

Пусть вздернет скорее,

А я приплачу.

Бывают дни, когда я голову в такое пекло всуну,

Что и судьба попятится, испуганна, бледна, -

Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну -

С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она:

Закуски - ни корки!

Мол, я бы в Нью-Йорке

Ходила бы в норке,

Носила б парчу!..

Я ноги - в опорки,

Судьбу - на закорки, -

И в гору и с горки

Пьянчугу влачу.

Когда постарею,

Пойду к палачу, -

Пусть вздернет на рею,

А я заплачу.

Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком -

Пошла, родимая, вразнос и изменила лик, -

Хамила, безобразила и обернулась Роком, -

И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык.

Мне тяжко под нею,

Гляди - я синею,

Уже сатанею,

Кричу на бегу:

"Не надо за шею!

Не надо за шею!

Не над за шею, -

Я петь не смогу!"

Судьбу, коль сумею,

Снесу к палачу -

Пусть вздернет на рею,

А я заплачу!

1976 Этот день будет первым всегда и везде…

Этот день будет первым всегда и везде -

Пробил час, долгожданный серебряный час:

Мы ушли по весенней высокой воде,

Обещанием помнить и ждать заручась.

По горячим следам мореходов живых и экранных,

Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,

Мы под парусом белым идем с океаном на равных

Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.

Впереди - чудеса неземные!

А земле, чтобы ждать веселей,

Будем вечно мы слать позывные -

Эту вечную дань кораблей.

Говорят, будто парусам реквием спет,

Черный бриг за пиратство в музей заточен,

Бросил якорь в историю стройный корвет,

Многотрубные увальни вышли в почет.

Но весь род моряков - сколько есть - до седьмого колена

Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.

И текла за кормой добела раскаленная пена,

И щадила судьба непутевых своих сыновей.

Впереди - чудеса неземные!

А земле, чтобы ждать веселей,

Будем честно мы слать позывные -

Эту вечную дань кораблей.

Материк безымянный не встретим вдали,

Островам не присвоим названьев своих -

Все открытые земли давно нарекли

Именами великих людей и святых.

Расхватали открытья - мы ложных иллюзий не строим, -

Но стекает вода с якорей, как живая вода.

Повезет - и тогда мы в себе эти земли откроем, -

И на берег сойдем - и останемся там навсегда.

Не смыкайте же век, рулевые, -

Вдруг расщедрится серая мгла -

На "Летучем Голландце" впервые

Запалят ради нас факела!

Впереди - чудеса неземные!

А земле, чтобы ждать веселей,

Будем честно мы слать позывные -

Эту вечную дань кораблей!

1976 Одна научная загадка или Почему аборигены съели Кука

Не хватайтесь за чужие талии,

Вырвавшись из рук своих подруг!

Вспомните, как к берегам Австралии

Подплывал покойный ныне Кук,

Как, в кружок усевшись под азали,

Поедом - с восхода до зари -

Ели в этой солнечной Австралии

Друга дружку злые дикари.

Но почему аборигены съели Кука?

За что - неясно, молчит наука.

Мне представляется совсем простая штука:

Хотели кушать - и съели Кука!

Есть вариант, что ихний вождь - Большая Бука -

Сказал, что - очень вкусный кок на судне Кука...

Ошибка вышла - вот о чем молчит наука:

Хотели - кока, а съели - Кука!

И вовсе не было подвоха или трюка -

Вошли без стука, почти без звука, -

Пустили в действие дубинку из бамбука -

Тюк! прямо в темя - и нету Кука!

Но есть, однако же, еще предположенье,

Что Кука съели из большого уваженья, -

Что всех науськивал колдун - хитрец и злюка:

"Ату, ребята, хватайте Кука!

Кто уплетет его без соли и без лука,

Тот сильным, смелым, добрым будет - вроде Кука!"

Кому-то под руку попался каменюка -

Метнул, гадюка, - и нету Кука!

А дикари теперь заламывают руки,

Ломают копья, ломают луки,

Сожгли и бросили дубинки из бамбука -

Переживают, что съели Кука!

1976 Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода…

Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода, -

Вы не ждали его - не за легкой добычей пошли.

Провожая закат, мы живем ожиданьем восхода

И, влюбленные в море, живем ожиданьем земли.

Помнишь детские сны о походах Великой Армады,

Абордажи, бои, паруса - и под ложечкой ком?..

Все сбылось: "Становись! Становись!" - раздаются команды, -

Это требует море - скорей становись моряком!

Наверху, впереди - злее ветры, багровее зори, -

Правда, сверху видней, впереди же - исход и земля.

Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли

Не забудьте, ребята, когда-то надев кителя!

По сигналу "Пошел!" оживают продрогшие реи,

Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком.

Становись, становись, становись человеком скорее! -

Это значит на море - скорей становись моряком!

Поднимаемся в небо по вантам, как будто по вехам, -

Там и ветер живой - он кричит, а не шепчет тайком:

Становись, становись, становись, становись человеком! -

Это значит на море - скорей становись моряком!

Чтоб отсутствием долгим вас близкие не попрекали,

Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе, -

Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками;

Становясь капитаном - храните матроса в себе!

1976 Мореплаватель-одиночка

Вот послал господь родителям сыночка:

Люльку в лодку переделать велел, -

Мореплаватель родился одиночка -

Сам укачивал себя, сам болел...

Не по году он мужал - по денечку,

И уже из колыбели дерзал:

К мореплаванью годился в одиночку,

Из пеленок паруса вырезал.

...Прямо по носу - глядите! - то ли бочка,

То ли яхта, то ли плот, то ли - нет:

Мореплаватель, простите, одиночка

Посылает вам мудреный привет!

Ой, ребята, не к добру проволочка!

Сплюньте трижды все, кто на корабле:

Мореплаватель на море одиночка -

Вроде черного кота на земле!

"Вы откуда - отвечайте нам, и точка, -

Не могли же вы свалиться с небес?!

Мы читали, что какой-то одиночка

В треугольнике Бермудском исчез..."

"Это утка, это бред - все до строчки! -

И простите, если резок и груб, -

Я там плавал, извините, в одиночку:

Он совсем не треугольник, а - куб!

Были бедствия - посуда на кусочки!

Била Бетси - ураган - все подряд, -

Мореплаватели нынче - одиночки -

Из летающих тарелок едят!.."

Вот добавил он в планктон кипяточку...

Как орудует: хоть мал, да удал!

Глядь - и ест деликатесы в одиночку, -

А из нас - таких никто не едал.

И поведал он, что пьет он по глоточку,

Чтоб ни капли не пропасть в бороде, -

Мореплаватель, простите, в одиночку

Философию развел на воде.

"Не искусственную ли оболочку

Вы вокруг себя, мой друг, возвели?

Мореплаванью, простите, в одиночку

Наше общество предпочли?"

Он ответил: "Вы попали прямо в точку!

Жаль, на суше не пожать вам руки:

В море плавая подолгу в одиночку,

Я по вас затосковал, моряки!"

Мы, услыша что-нибудь, сразу - в строчку,

Мы, завидя что-нибудь, - в негатив!

Мореплавателя сняли, одиночку,

В фотографию его превратив.

Ах, побольше б нам немного юморочку! -

Поскучнели, отрешась от земли, -

Мореплавателя - брата - одиночку

Мы хотя бы как смогли развлекли!

Так поменьше им преград и отсрочек,

И задорин на пути, и сучков!

Жаль, что редко их встретишь - одиночек, -

Славных малых и таких чудаков!

1976 Шторм

Мы говорим не "штормы", а "шторма" -

Слова выходят коротки и смачны:

"Ветра" - не "ветры" - сводят нас с ума,

Из палуб выкорчевывая мачты.

Мы на приметы наложили вето -

Мы чтим чутье компасов и носов.

Упругие тугие мышцы ветра

Натягивают кожу парусов.

На чаше звездных - подлинных - Весов

Седой Нептун судьбу решает нашу,

И стая псов, голодных Гончих псов,

Надсадно воя, гонит нас на Чашу.