Народная библиотека Владимира Высоцкого

Обхвалены все гости, и пока

Они не окончательно уснули -

Хозяина привычная рука

Толкает вверх бокал "Киндзмараули"...

О как мне жаль, что я и сам такой:

Пусть я молчал, но я ведь пил - не реже, -

Что не могу я моря взять с собой

И захватить все солнце побережья.

1969 Анатолию Гарагуле

Ну вот и все! Закончен сон глубокий!

Никто и ничего не разрешает!

Я ухожу отдельный, одинокий

По полю летному, с которого взлетают!

Я посещу надводную обитель,

Что кораблем зовут другие люди.

Мой капитан, мой друг и мой спаситель!

Давай с тобой хоть что-нибудь забудем!

Забудем что-нибудь - мне нужно, можно!

Все - женщину, с которою знакомы!

Все помнить - это просто невозможно,

Да это просто и не нужно, - что мы?

1969 Ну почему…

Ну почему, ну для чего - сюда?

Чем объяснить такой поступок странный?

Какие бы ни строились суда -

На них должны быть люди-капитаны.

1969 В Азии, в Европе ли родился озноб…

В Азии, в Европе ли

Родился озноб -

Только даже в опере

Кашляют взахлеб.

Не поймешь, откуда дрожь - страх ли это, грипп ли?

Духовые дуют врозь, струнные - урчат,

Дирижера кашель бьет, тенора охрипли,

Баритоны запили, и басы молчат.

Раньше было в опере

Складно, по уму,

И хоть хору хлопали -

А теперь кому?!

Не берет и верхних нот и сопрано-меццо,

У колоратурного не бельканто - бред!

Цены резко снизились до рубля за место.

Словом, все понизилось и сошло на нет.

Сквозняками в опере

Дует, валит с ног,

Как во чистом во поле

Ветер-ветерок.

Партии проиграны, песенки отпеты,

Партитура съежилась, и софит погас.

Развалились арии, разошлись дуэты,

Баритон - без бархата, без металла - бас.

Что ни делай - все старо,

Гулок зал и пуст.

Тенорово серебро

Вытекло из уст.

Тенор в арьи Ленского заорал: "Полундра!" -

Буйное похмелье ли, просто ли заскок?

Дирижера Вилькина мрачный бас-профундо

Чуть едва не до смерти струнами засек.

1969 Песня о нотах

Я изучил все ноты от и до,

Но кто мне на вопрос ответит прямо? -

Ведь начинают гаммы с ноты "до"

И ею же заканчивают гаммы.

Пляшут ноты врозь и с толком,

Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока

Разбросает их по полкам

Чья-то дерзкая рука.

Известно музыкальной детворе -

Я впасть в тенденциозность не рискую, -

Что занимает место нота "ре"

На целый такт и на одну восьмую.

Какую ты тональность ни возьми -

Неравенством от звуков так и пышет:

Одна и та же нота - скажем, "ми", -

Одна внизу, другая - рангом выше.

Пляшут ноты врозь и с толком,

Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока

Разбросает их по полкам

Чья-то дерзкая рука.

За строфами всегда идет строфа -

Как прежние, проходит перед взглядом, -

А вот бывает, скажем, нота "фа"

Звучит сильней, чем та же нота рядом.

Вот затесался где-нибудь "бемоль" -

И в тот же миг, как влез он беспардонно,

Внушавшая доверье нота "соль"

Себе же изменяет на полтона.

Пляшут ноты врозь и с толком,

Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока

Разбросает их по полкам

Чья-то дерзкая рука.

Сел композитор, жажду утоля,

И грубым знаком музыку прорезал, -

И нежная как бархат нота "ля"

Свой голос повышает до "диеза".

И наконец - Бетховена спроси -

Без ноты "си" нет ни игры, ни пенья, -

Возносится над всеми нота "си"

И с высоты взирает положенья.

Пляшут ноты врозь и с толком,

Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока

Разбросает их по полкам

Чья-то дерзкая рука.

Напрасно затевать о нотах спор:

Есть и у них тузы и секретарши, -

Считается, что в "си-бемоль минор"

Звучат прекрасно траурные марши.

А кроме этих подневольных нот,

Еще бывают ноты-паразиты, -

Кто их сыграет, кто их пропоет?..

Но с нами - бог, а с ними - композитор!

Пляшут ноты врозь и с толком,

Ждут "до","ре","ми","фа","соль","ля" и "си", пока

Разбросает их по полкам

Чья-то дерзкая рука.

1969 Пиратская

На судне бунт, над нами чайки реют!

Вчера из-за дублона золотых

Двух негодяев вздернули на рею, -

Но мало - нужно было четверых.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать, любой корабль - враг!

Удача - миф, но эту веру сами,

Мы создали, поднявши черный флаг!

Катился ком по кораблю от бака,

Забыто все - и честь, и кутежи, -

И, подвывая, может быть от страха,

Они достали длинные ножи.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать, любой корабль - враг!

Удача - миф, но эту веру сами,

Мы создали, поднявши черный флаг!

Вот двое в капитана пальцем тычут:

Достать его - и им не страшен черт!

Но капитан вчерашнюю добычу

При всей команде выбросил за борт.

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать, любой корабль - враг!

Удача - миф, но эту веру сами,

Мы создали, поднявши черный флаг!

И вот волна, подобная надгробью,

Все смыла, с горла сброшена рука...

Бросайте ж за борт все, что пахнет кровью, -

Поверьте, что цена невысока!

Ловите ветер всеми парусами!

К чему гадать, любой корабль - враг!

Удача - здесь, и эту веру сами,

Мы создали, поднявши черный флаг!

1969 В царстве троллей…

В царстве троллей - главный тролль

И гражданин

Был, конечно, сам король -

Только один.

И бывал он, правда, лют -

Часто порол! -

Но был жуткий правдолюб

Этот король.

Десять раз за час серчал

Бедный король.

Каждый вечер назначал

Новый пароль.

Своих подданных забил

До одного.

Правда, правду он любил

Больше всего.

Может, правду кто кому

Скажет тайком,

Но королю жестокому -

Нет дураков!

И созвал король - вот смех! -

Конкурс шутов:

Кто сострит удачней всех -

Деньги и штоф.

Что за цель? А в шутке - соль,

Доля правды там.

Правду узнавал король

По мелочам.

Но все больше корчился,

Вскоре - готов!

И плачевно кончился

Конкурс шутов.

1969 Странная сказка

В Тридевятом государстве

(Трижды девять - двадцать семь)

Все держалось на коварстве -

Без проблем и без систем.

Нет того чтоб сам - воевать, -

Стал король втихаря попивать,

Расплевался с королевой,

Дочь оставил старой девой, -

А наследник пошел воровать.

В Тридесятом королевстве

(Трижды десять - тридцать, что ль?)

В добром дружеском соседстве

Жил еще один король.

Тишь да гладь, да спокойствие там, -

Хоть король был отъявленный хам,

Он прогнал министров с кресел,

Оппозицию повесил -

И скучал от тоски по делам.

В Триодиннадцатом царстве,

(То бишь - в царстве Тридцать три)

Царь держался на лекарстве:

Воспалились пузыри.

Был он - милитарист и вандал, -

Двух соседей зазря оскорблял -

Слал им каждую субботу

Оскорбительную ноту, -

Шел на международный скандал.

В Тридцать третьем царь сказился:

Не хватает, мол, земли, -

На соседей покусился -

И взбесились короли:

"Обуздать его, смять!" - только глядь -

Нечем в Двадцать седьмом воевать,

А в Тридцатом - полководцы

Все утоплены в колодце,

И вассалы восстать норовят...

1969 Не возьмут и невзгоды в крутой оборот…

Не возьмут и невзгоды в крутой оборот -

Мне плевать на поток новостей:

Мои верные псы сторожат у ворот

От воров и нежданных гостей.

1969 {К 5-летию Театра на Таганке}

Даешь пять лет! Ну да! Короткий срок!

Попробуйте, допрыгните до МХАТа! -

Он просидел все семьдесят - он смог,

Но нам и пять - торжественная дата.

Спасибо! Дали испытать ее,

Хлебнули Горького, глаголют нам, что правы.

Пусть Зине Славиной за "Мать" ее

Вручают орден материнской славы.

И пусть проходит каждый наш спектакль

Под гром оваций ли, под тихий вздох ли,

Но вы должны играть "Мать" вашу так,

Чтоб все отцы от зависти подохли.

Лет через сто, когда снесут театр

И все кругом, не тронут только "Каму", -

Потомки вспомнят нас, вскричат "Vivat!"

За нашего отца и нашу "маму".

1970 Посещение Музы, или Песенка плагиатора

Я щас взорвусь, как триста тонн тротила, -

Во мне заряд нетворческого зла:

Меня сегодня Муза посетила, -

Немного посидела и ушла!

У ней имелись веские причины -

Я не имею права на нытье, -

Представьте: Муза... ночью... у мужчины! -

Бог весть что люди скажут про нее.

И все же мне досадно, одиноко:

Ведь эта Муза - люди подтвердят! -

Засиживалась сутками у Блока,

У Пушкина жила не выходя.

Я бросился к столу, весь нетерпенье,

Но - господи помилуй и спаси -

Она ушла, - исчезло вдохновенье

И - три рубля: должно быть, на такси.

Я в бешенстве мечусь, как зверь, по дому,

Но бог с ней, с Музой, - я ее простил.

Она ушла к кому-нибудь другому:

Я, видно, ее плохо угостил.

Огромный торт, утыканный свечами,

Засох от горя, да и я иссяк.

С соседями я допил, сволочами,

Для Музы предназначенный коньяк.

...Ушли года, как люди в черном списке, -

Все в прошлом, я зеваю от тоски.

Она ушла безмолвно, по-английски,

Но от нее остались две строки.

Вот две строки - я гений, прочь сомненья,

Даешь восторги, лавры и цветы:

"Я помню это чудное мгновенье,

Когда передо мной явилась ты"!

1970 Нет меня - я покинул Расею…

Нет меня - я покинул Расею, -

Мои девочки ходят в соплях!

Я теперь свои семечки сею

На чужих Елисейских полях.

Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:

"Нет его - умотал наконец!

Вот и пусть свои чуждые песни

Пишет там про Версальский дворец".

Слышу сзади - обмен новостями:

"Да не тот! Тот уехал - спроси!.."

"Ах не тот?!" - и толкают локтями,

И сидят на коленях в такси.

Тот, с которым сидел в Магадане,

Мой дружок по гражданской войне -

Говорит, что пишу я ему: "Ваня!

Скучно, Ваня, - давай, брат, ко мне!"

Я уже попросился обратно -

Унижался, юлил, умолял...

Ерунда! Не вернусь, вероятно, -

Потому что я не уезжал!

Кто поверил - тому по подарку, -

Чтоб хороший конец, как в кино:

Забирай Триумфальную арку,

Налетай на заводы Рено!

Я смеюсь, умираю от смеха:

Как поверили этому бреду?!

Не волнуйтесь - я не уехал,

И не надейтесь - я не уеду!

1970 Веселая покойницкая

Едешь ли в поезде, в автомобиле

Или гуляешь, хлебнувши винца, -

При современном машинном обилье

Трудно по жизни пройти до конца.

Вот вам авария: в Замоскворечье

Трое везли хоронить одного, -

Все, и шофер, получили увечья,

Только который в гробу - ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,

Дьякон - и тот верхней ноты не брал,

Громко фальшивили медные трубы, -

Только который в гробу - не соврал.

Бывший начальник - и тайный разбойник -

В лоб лобызал и брезгливо плевал,

Все приложились, - а скромный покойник

Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром - ничего не попишешь,

Силам природы на речи плевать, -

Все побежали под плиты и крыши, -

Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь - от него не убудет, -

Вот у живущих - закалка не та.

Ну а покойники, бывшие люди, -

Смелые люди и нам не чета.

Как ни спеши, тебя опережает

Клейкий ярлык, как отметка на лбу, -

А ничего тебе не угрожает,

Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельный, а можно и в общий -

Мертвых квартирный вопрос не берет, -

Вот молодец этот самый - усопший -

Вовсе не требует лишних хлопот.

В царстве теней - в этом обществе строгом -

Нет ни опасностей, нет ни тревог, -

Ну а у нас - все мы ходим под богом,

Только которым в гробу - ничего.

Слышу упрек: "Он покойников славит!"

Нет, - я в обиде на злую судьбу:

Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит, -

За исключением тех, кто в гробу.

1970 Переворот в мозгах из края в край…

Переворот в мозгах из края в край,

В пространстве - масса трещин и смещений:

В Аду решили черти строить рай

Для собственных грядущих поколений.

Известный черт с фамилией Черток -

Агент из Рая - ночью, внеурочно

Отстукал в Рай: в Аду черт знает что, -

Что точно - он, Черток, не знает точно.

Еще ввернул тревожную строку

Для шефа всех лазутчиков Амура:

"Я в ужасе, - сам Дьявол начеку,

И крайне ненадежна агентура".

Тем временем в Аду сам Вельзевул

Потребовал военного парада, -

Влез на трибуну, плакал и загнул:

"Рай, только рай - спасение для Ада!"

Рыдали черти и кричали: "Да!

Мы рай в родной построим Преисподней!

Даешь производительность труда!

Пять грешников на нос уже сегодня!"

"Ну что ж, вперед! А я вас поведу! -

Закончил Дьявол. - С богом! Побежали!"

И задрожали грешники в Аду,

И ангелы в Раю затрепетали.

И ангелы толпой пошли к Нему -

К тому, который видит все и знает, -

А он сказал: "Мне плевать на тьму!" -

И заявил, что многих расстреляет.

Что Дьявол - провокатор и кретин,

Его возня и крики - все не ново, -

Что ангелы - ублюдки, как один

И что Черток давно перевербован.

"Не Рай кругом, а подлинный бедлам, -

Спущусь на землю - там хоть уважают!

Уйду от вас к людям ко всем чертям -

Пускай меня вторично распинают!.."

И он спустился. Кто он? Где живет?..

Но как-то раз узрели прихожане -

На паперти у церкви нищий пьет,

"Я Бог, - кричит, - даешь на пропитанье!"

Конец печален (плачьте, стар и млад, -

Что перед этим всем сожженье Трои?)

Давно уже в Раю не рай, а ад, -

Но рай чертей в Аду зато построен!

1970 Надо с кем-то рассорить кого-то…

Надо с кем-то рассорить кого-то,

Только с кем и кого?

Надо сделать трагичное что-то.

Только что, для чего?

Надо выстрадать, надо забыться.

Только в чем и зачем?

Надо как-то однажды напиться.

Только с кем, только с кем?

Надо сделать хорошее что-то.

Для кого, для чего?

Это, может быть, только работа

Для себя самого!

Ну, а что для других, что для многих?

Что для лучших друзей?

А для них - земляные дороги

Души моей!

1970 Мне в душу ступит кто-то посторонний…

Мне в душу ступит кто-то посторонний,

А может, даже плюнет, - что ему?!

На то и существует посторонний

На противоположном берегу.

Он, посторонний, - он поту-сторонний -

По ту, другую сторону от нас...

Ах, если бы он был потусторонний,

Тогда б я был спокойнее в сто раз.

1970 Цыган кричал, коня менял…

Цыган кричал, коня менял:

"С конем живется вольно.

Не делай из меня меня,

С меня - меня довольно!

Напрасно не расстраивай,

Без пользы не радей...

Я не гожусь в хозяева

Людей и лошадей.

Не совещайся с гадиной,

Беги советов бабских...

Клянусь, что конь не краденый

И - что кровей арабских".

1970 Запомню, оставлю в душе этот вечер…

Запомню, оставлю в душе этот вечер -

Не встречу с друзьями, не праздничный стол:

Сегодня я сам - самый главный диспетчер,

И стрелки сегодня я сам перевел.

И пусть отправляю составы в пустыни,

Где только барханы в горячих лучах, -

Мои поезда не вернутся пустыми,

Пока мой оазис еще не зачах.

Свое я отъездил, и даже сверх нормы, -

Стою, вспоминаю, сжимая флажок,

Как мимо меня проносились платформы

И реки - с мостами, которые сжег.

Теперь отправляю составы в пустыни,

Где только барханы в горячих лучах, -

Мои поезда не вернутся пустыми,

Пока мой оазис еще не зачах.

Они без меня понесутся по миру -

Я рук не ломаю, навзрыд не кричу, -

А то мне навяжут еще пассажиров -

Которых я вовсе сажать не хочу.

Итак, я отправил составы в пустыни,

Где только барханы в горячих лучах, -

Мои поезда не вернутся пустыми,

Пока мой оазис еще не зачах.

Растаяли льды, километры и годы -

Мой первый состав возвратился назад, -

Он мне не привез драгоценной породы,

Но он - возвратился, и рельсы гудят.

Давай постоим и немного остынем:

ты весь раскален - ты не встретил реки.

Я сам не поехал с тобой по пустыням -

И вот мой оазис убили пески.

1970 Я стою, стою спиною к строю…

Я стою, стою спиною к строю, -

Только добровольцы - шаг вперед!

Нужно провести разведку боем, -

Для чего - да кто ж там разберет...

Кто со мной? С кем идти?

Так, Борисов... Так, Леонов...

И еще этот тип

Из второго батальона!

Мы ползем, к ромашкам припадая, -

Ну-ка, старшина, не отставай!

Ведь на фронте два передних края:

Наш, а вот он - их передний край.

Кто со мной? С кем идти?

Так, Борисов... Так, Леонов...

И еще этот тип

Из второго батальона!

Проволоку грызли без опаски:

Ночь - темно, и не видать ни зги.

В двадцати шагах - чужие каски, -

С той же целью - защищать мозги.

Кто со мной? С кем идти?

Так, Борисов... Так, Леонов...

Ой!.. Еще этот тип

Из второго батальона.

Скоро будет "Надя с шоколадом" -

В шесть они подавят нас огнем, -

Хорошо, нам этого и надо -

С богом, потихонечку начнем!

С кем обратно идти?

Так, Борисов... Где Леонов?!

Эй ты, жив? Эй ты, тип

Из второго батальона!

Пулю для себя не оставляю,

Дзот накрыт и не рассекречен дот...

А этот тип, которого не знаю,

Очень хорошо себя ведет.

С кем в другой раз идти?

Где Борисов? Где Леонов?..

Правда жив этот тип

Из второго батальона.

...Я стою спокойно перед строем -

В этот раз стою к нему лицом, -

Кажется, чего-то удостоен,

Награжден и назван молодцом.

С кем в другой раз ползти?

Где Борисов? Где Леонов?

И парнишка затих

Из второго батальона...

1970 О моем старшине

Я помню райвоенкомат:

"В десант не годен - так-то, брат, -

Таким, как ты, - там невпротык..." И дальше - смех:

Мол, из тебя какой солдат?

Тебя - хоть сразу в медсанбат!..

А из меня - такой солдат, как изо всех.

А на войне как на войне,

А мне - и вовсе, мне - вдвойне, -

Присохла к телу гимнастерка на спине.

Я отставал, сбоил в строю, -

Но как-то раз в одном бою -

Не знаю чем - я приглянулся старшине.

...Шумит окопная братва:

"Студент, а сколько дважды два?

Эй, холостой, а правда - графом был Толстой?

А кто евонная жена?..."

Но тут встревал мой старшина:

"Иди поспи - ты ж не святой, а утром - бой".

И только раз, когда я встал

Во весь свой рост, он мне сказал:

"Ложись!.. - и дальше пару слов без падежей. -

К чему две дырки в голове!"

И вдруг спросил: "А что в Москве,

Неужто вправду есть дома в пять этажей?.."

Над нами - шквал, - он застонал -

И в нем осколок остывал, -

И на вопрос его ответить я не смог.

Он в землю лег - за пять шагов,

За пять ночей и за пять снов -

Лицом на запад и ногами на восток.

1970 Песенка прыгуна в высоту

Разбег, толчок... И - стыдно подыматься:

Во рту опилки, слезы из-под век, -

На рубеже проклятом два двенадцать

Мне планка преградила путь наверх.

Я признаюсь вам, как на духу:

Такова вся спортивная жизнь, -

Лишь мгновение ты наверху -

И стремительно падаешь вниз.

Но съем плоды запретные с древа я,

И за хвост подергаю славу я.

У кого толчковая - левая,

А у меня толчковая - правая!

Разбег, толчок... Свидетели паденья

Свистят и тянут за ноги ко дну.

Мне тренер мой сказал без сожаленья:

"Да ты же, парень, прыгаешь в длину!

У тебя - растяженье в паху;

Прыгать с правой - дурацкий каприз, -

Не удержишься ты наверху -

Ты стремительно падаешь вниз".

Но, задыхаясь словно от гнева я,

Объяснил толково я: главное,

Что у них толчковая - левая,

А у меня толчковая - правая!

Разбег, толчок... Мне не догнать канадца -

Он мне в лицо смеется на лету!

Я снова планку сбил на два двенадцать -

И тренер мне сказал напрямоту,

Что - начальство в десятом ряду,

И что мне прополощут мозги,

Если враз, в сей же час не сойду

Я с неправильной правой ноги.

Но я лучше выпью зелье с отравою,

И над собой что-нибудь сделаю -

Но свою неправую правую

Я не сменю на правую левую!

Трибуны дружно начали смеяться -

Но пыл мой от насмешек не ослаб:

Разбег, толчок, полет... И два двенадцать -

Теперь уже мой пройденный этап!

Пусть болит мая травма в паху,

Пусть допрыгался до хромоты, -

Но я все-таки был наверху -

И меня не спихнуть с высоты!

Я им всем показал "ху из ху", -

Жаль, жена подложила сюрприз:

Пока я был на самом верху -

Она с кем-то спустилася вниз...

Но съел плоды запретные с древа я,

И за хвост подергал все же славу я, -

Хоть у них толчковая - левая,

Но моя толчковая - правая!

1970 Вагоны не обедают…

Вагоны не обедают,

Им перерыва нет.

Вагоны честно бегают

По лучшей из планет.

Вагоны всякие,

Для всех пригодные.

Бывают мягкие,

Международные.

Вагон опрятненький,

В нем нету потненьких,

В нем все - десятники

И даже сотники.

Ох, степь колышется!

На ней - вагончики.

Из окон слышится:

"Мои лимончики!.."

Лежат на полочке

Мешки-баллончики.

У каждой сволочи

Свои вагончики.

Порвешь животики

На аккуратненьких! -

Вон едут сотники

Да на десятниках!

Многосемейные

И просто всякие -

Войдут в купейные

И даже в мягкие.

А кто с мешком - иди

По шпалам в ватнике.

Как хошь - пешком иди,

А хошь - в телятнике.

На двери нулики -

Смердят вагончики.

В них едут жулики

И самогонщики.

А вот теплушка та -

Прекрасно, душно в ней, -

На сорок туш скота

И на сто душ людей.

Да в чем загвоздка-то?

Бей их дубиною!

За одного скота -

Двух с половиною.

А ну-ка, кончи-ка,

Гармонь хрипатая!

Вон в тех вагончиках -

Голь перекатная...

Вестимо, тесно тут,

Из пор - сукровица...

Вагоны с рельс сойдут

И остановятся!

1970 В тайгу!

В тайгу!

На санях, на развалюхах,

В соболях или в треухах,

И богатый, и солидный, и убогий.

Бегут!

В неизведанные чащи, -

Кто-то реже, кто-то чаще, -

В волчьи логова, в медвежие берлоги.

Стоят!

Как усталые боксеры,

Вековые гренадеры -

В два обхвата, в три обхвата и поболе.

И я

Воздух ем, жую, глотаю,

Да я только здесь бываю -

За решеткой из деревьев - но на воле.

1970 Нараспашку - при любой погоде…

Нараспашку - при любой погоде,

Босиком хожу по лужам и росе.

Даже конь мой иноходью ходит,

Это значит - иначе, чем все.

Я иду в строю всегда не в ногу,

Сколько раз уже обруган старшиной.

Шаг я прибавляю понемногу,

И весь строй сбивается на мой.

Мой кумир - на рынке зазывалы,

Каждый хвалит свой товар вразвес.

Из меня не выйдет запевалы -

Я пою с мелодией вразрез.

Знаю, мне когда-то будет лихо,

Мне б заранее могильную плиту.

На табличке "Говорите тихо!"

Я второго слова не прочту.

"Говорите тихо!" Как хотите, -

Я второго слова не терплю,

Я читаю только - "Говорите" -

И, конечно, громко говорю.

Из двух зол - из темноты и света -

Люди часто выбирают темноту,

Мне с любимой наплевать на это,

Мы гуляем только на свету.

Ах, не кури, когда не разрешают,

Закури, когда невмоготу.

Не дури, когда не принимают

Наготу твою и немоту!

1970 Бег иноходца

Я скачу, но я скачу иначе, -

По камням, по лужам, по росе.

Бег мой назван иноходью - значит:

По-другому, то есть - не как все.

Мне набили раны на спине,

Я дрожу боками у воды.

Я согласен бегать в табуне -

Но не под седлом и без узды!

Мне сегодня предстоит бороться, -

Скачки! - я сегодня фаворит.

Знаю, ставят все на иноходца, -

Но не я - жокей на мне хрипит!

Он вонзает шпоры в ребра мне,

Зубоскалят первые ряды...

Я согласен бегать в табуне,

Но не под седлом и без узды!

Нет, не будут золотыми горы -

Я последним цель пересеку:

Я ему припомню эти шпоры -

Засбою, отстану на скаку!..

Колокол! Жокей мой "на коне" -

Он смеется в предвкушенье мзды.

Ох, как я бы бегал в табуне, -

Но не под седлом и без узды!

Что со мной, что делаю, как смею -

Потакаю своему врагу!

Я собою просто не владею -

Я прийти не первым не могу!

Что же делать? Остается мне -

Вышвырнуть жокея моего

И бежать, как будто в табуне, -

Под седлом, в узде, но - без него!

Я пришел, а он в хвосте плетется -

По камням, по лужам, по росе...

Я впервые не был иноходцем -

Я стремился выиграть, как все!

1970 Баллада о брошенном корабле

Капитана в тот день называли на ты,

Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;

Распрямляя хребты и срывая бинты,

Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозгов

Посрывало с петель

В миражи берегов,

В покрывала земель,

Этих обетованных, желанных -

И колумбовых, и магелланных.

Только мне берегов

Не видать и земель -

С хода в девять узлов

Сел по горло на мель!

А у всех молодцов -

Благородная цель...

И в конце-то концов -

Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли - мои братья, мой флот, -

Кто чувствительней - брызги сглотнули.

Без меня продолжался великий поход,

На меня ж парусами махнули.

И погоду и случай

Безбожно кляня,

Мои пасынки кучей

Бросали меня.

Вот со шлюпок два залпа - и ладно! -

От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену - волна

Не доходит до рта,

И от палуб до дна

Обнажились борта,

А бока мои грязны -

Таи не таи, -

Так любуйтесь на язвы

И раны мои!

Вот дыра у ребра - это след от ядра,

Вот рубцы от тарана, и даже

Видны шрамы от крючьев - какой-то пират

Мне хребет перебил в абордаже.

Киль - как старый неровный

Гитаровый гриф:

Это брюхо вспорол мне

Коралловый риф.

Задыхаюсь, гнию - так бывает:

И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьют

И сквозь щели снуют

Прямо с бака на ют, -

Меня ветры добьют:

Я под ними стою

От утра до утра, -

Гвозди в душу мою

Забивают ветра.

И гулякой шальным все швыряют вверх дном

Эти ветры - незваные гости, -

Захлебнуться бы им в моих трюмах вином

Или - с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,

Как загнанный зверь,

Но не злобные ветры

Нужны мне теперь.

Мои мачты - как дряблые руки,

Паруса - словно груди старухи.

Будет чудо восьмое -

И добрый прибой

Мое тело омоет

Живою водой,

Моря божья роса

С меня снимет табу -

Вздует мне паруса,

Словно жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощу

Позабывшую помнить армаду.

И команду свою я обратно пущу:

Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нет

Больше места в строю.

Плохо шутишь, корвет,

Потеснись - раскрою!

Как же так - я ваш брат,

Я ушел от беды...

Полевее, фрегат, -

Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:

Значит, что - мне уйти?!

Если был на мели -

Дальше нету пути?!

Разомкните ряды,

Все же мы - корабли, -

Всем нам хватит воды,

Всем нам хватит земли,

Этой обетованной, желанной -

И колумбовой, и магелланной!

1970 Охота на кабанов

Грязь сегодня еще непролазней,

Сверху мразь, словно бог без штанов, -

К черту дождь - у охотников праздник:

Им сегодня стрелять кабанов.

Били в ведра и гнали к болоту,

Вытирали промокшие лбы,

Презирали лесов позолоту,

Поклонялись азарту пальбы.

Егерей за кровожадность не пинайте,

Вы охотников носите на руках, -

Любим мы кабанье мясо в карбонате,

Обожаем кабанов в окороках.

Кабанов не тревожила дума:

Почему и за что, как в плену, -

Кабаны убегали от шума,

Чтоб навек обрести тишину.

Вылетали из ружей жаканы,

Без разбору разя, наугад, -

Будто радостно бил в барабаны

Боевой пионерский отряд.

Егерей за кровожадность не пинайте,

Вы охотников носите на руках, -

Любим мы кабанье мясо в карбонате,

Обожаем кабанов в окороках.

Шум, костер и тушенка из банок,

И "охотничья" водка - на стол.

Только полз присмиревший подранок,

Завороженно глядя на ствол.

А потом - спирт плескался в канистре,

Спал азарт, будто выигран бой:

Снес подранку полчерепа выстрел -

И рога протрубили отбой.

Егерей за кровожадность не пинайте,

Вы охотников носите на руках, -

Любим мы кабанье мясо в карбонате,

Обожаем кабанов в окороках.

Мне сказали они про охоту,

Над угольями тушу вертя:

"Стосковались мы, видно, по фронту, -

По атакам, да и по смертям.

Это вроде мы снова в пехоте,

Это вроде мы снова - в штыки,

Это душу отводят в охоте

Уцелевшие фронтовики..."

Егерей за кровожадность не пинайте,

Вы охотников носите на руках, -

Любим мы кабанье мясо в карбонате,

Обожаем кабанов в окороках.

1970 Комментатор из своей кабины…

Комментатор из своей кабины

Кроет нас для красного словца, -

Но недаром клуб "Фиорентины"

Предлагал мильон за Бышевца.

Что ж, Пеле, как Пеле,

Объясняю Зине я,

Ест Пеле крем-брюле,

Вместе с Жаирзинио.

Муром занялась прокуратура, -

Что ему - реклама! - он и рад.

Здесь бы МУР не выбрался из МУРа -

Если б был у нас чемпионат.

Я сижу на нуле, -

Дрянь купил жене - и рад.

А у Пеле - "шевроле"

В Рио-де-Жанейро.

Может, не считает и до ста он, -

Но могу сказать без лишних слов:

Был бы глаз второй бы у Тостао -

Он вдвое больше б забивал голов.

Что ж, Пеле, как Пеле,

Объясняю Зине я,

Ест Пеле крем-брюле,

Вместе с Жаирзинио.

Я сижу на нуле, -

Дрянь купил жене - и рад.

А у Пеле - "шевроле"

В Рио-де-Жанейро.

1970 Не покупают никакой еды…

Не покупают никакой еды -

Все экономят вынужденно деньги:

Холера косит стройные ряды, -

Но люди вновь смыкаются в шеренги.

Закрыт Кавказ, горит "Аэрофлот",

И в Астрахани лихо жгут арбузы, -

Но от станка рабочий не уйдет,

И крепнут все равно здоровья узы.

Убытки терпит целая страна,

Но вера есть, все зиждется на вере, -

Объявлена смертельная война

Одной несчастной, бедненькой холере.

На трудовую вахту встал народ

В честь битвы с новоявленною порчей, -

Но пасаран, холера не пройдет,

Холере - нет, и все, и бал окончен!

Я погадал вчера на даму треф,

Назвав ее для юмора холерой, -

И понял я: холера - это блеф,

Она теперь мне кажется химерой.

Во мне теперь прибавилось ума,

Себя я ощущаю Гулливером,

Ведь понял я: холера - не чума, -

У каждого всегда своя холера!

Уверен я: холере скоро тлеть.

А ну-ка - залп из тысячи орудий!

Вперед!.. Холерой могут заболеть

Холерики - несдержанные люди.

1970 Песня про первые ряды

Была пора - я рвался в первый ряд,

И это все от недопониманья, -

Но с некоторых пор сажусь назад:

Там, впереди, как в спину автомат -

Тяжелый взгляд, недоброе дыханье.

Может, сзади и не так красиво,

Но - намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И еще - надежность и обзор.

Стволы глазищ - числом до десяти -

Как дуло на мишень, но на живую, -

Затылок мой от взглядов не спасти,

И сзади так удобно нанести

Обиду или рану ножевую.

Может, сзади и не так красиво,

Но - намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И еще - надежность и обзор.

Мне вреден первый ряд, и говорят -

От мыслей этих я в ненастье ною.

Уж лучше - где темней - последний ряд:

Отсюда больше нет пути назад,

А за спиной стоит стена стеною.

Может, сзади и не так красиво,

Но - намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И еще - надежность и обзор.

И пусть хоть реки утекут воды,

Пусть будут в пух засалены перины -

До лысин, до седин, до бороды

Не выходите в первые ряды

И не стремитесь в примы-балерины.

Может, сзади и не так красиво,

Но - намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И еще - надежность и обзор.

Надежно сзади, но бывают дни -

Я говорю себе, что выйду червой:

Не стоит вечно пребывать в тени -

С последним рядом долго не тяни,

А постепенно пробивайся в первый.

Может, сзади и не так красиво,

Но - намного шире кругозор,

Больше и разбег, и перспектива,

И еще - надежность и обзор.

1970 Черное золото

Не космос - метры грунта надо мной,

И в шахте не до праздничных процессий, -

Но мы владеем тоже внеземной -

И самою земною из профессий!

Любой из нас - ну чем не чародей?!

Из преисподней наверх уголь мечем.

Мы топливо отнимем у чертей -

Свои котлы топить им будет нечем!

Взорвано, уложено, сколото

Черное надежное золото.

Да, сами мы - как дьяволы - в пыли,

Зато наш поезд не уйдет порожний.

Терзаем чрево матушки-Земли -

Но на земле теплее и надежней.

Вот вагонетки, душу веселя,

Проносятся, как в фильме о погонях, -

И шуточку "Даешь стране угля!"

Мы чувствуем на собственных ладонях.

Взорвано, уложено, сколото

Черное надежное золото.

Воронками изрытые поля

Не позабудь - и оглянись во гневе, -

Но нас, благословенная Земля,

Прости за то, что роемся во чреве.

Не бойся заблудиться в темноте

И захлебнуться пылью - не один ты!

Вперед и вниз! Мы будем на щите -

Мы сами рыли эти лабиринты!

Взорвано, уложено, сколото

Черное надежное золото.

1970 Маски

Смеюсь навзрыд - как у кривых зеркал, -

Меня, должно быть, ловко разыграли:

Крючки носов и до ушей оскал -

Как на венецианском карнавале!

Вокруг меня смыкается кольцо -

Меня хватают, вовлекают в пляску, -

Так-так, мое нормальное лицо

Все, вероятно, приняли за маску.

Петарды, конфетти... Но все не так, -

И маски на меня глядят с укором, -

Они кричат, что я опять - не в такт,

Что наступаю на ногу партнерам.

Что делать мне - бежать, да поскорей?

А может, вместе с ними веселиться?..

Надеюсь я - под масками зверей

Бывают человеческие лица.

Все в масках, в париках - все как один, -

Кто - сказочен, а кто - литературен...

Сосед мой слева - грустный арлекин,

Другой - палач, а каждый третий - дурень.

Один - себя старался обелить,

Другой - лицо скрывает от огласки,

А кто - уже не в силах отличить

Свое лицо от непременной маски.

Я в хоровод вступаю, хохоча, -

Но все-таки мне неспокойно с ними:

А вдруг кому-то маска палача

Понравится - и он ее не снимет?

Вдруг арлекин навеки загрустит,

Любуясь сам своим лицом печальным;

Что, если дурень свой дурацкий вид

Так и забудет на лице нормальном?!

Как доброго лица не прозевать,

Как честных угадать наверняка мне? -

Они решили маски надевать,

Чтоб не разбить свое лицо о камни.

Я в тайну масок все-таки проник, -

Уверен я, что мой анализ точен:

И маски равнодушия у них -

Защита от плевков и от пощечин.

1970 Вот я вошел, и дверь прикрыл…

Вот я вошел, и дверь прикрыл,

И показал бумаги,

И так толково объяснил

Зачем приехал в лагерь!..

Начальник - как уключина:

Скрипит - и ни в какую.

"В кино мне роль поручена, -

Опять ему толкую.

И вот для изучения -

Такое ремесло -

Имею направление.

Дошло теперь?" - "Дошло!

Вот это мы приветствуем!

Чтоб было, как с копирки, -

Еще бы вам под следствием

Полгодика в Бутырке,

Чтоб ощутить затылочком,

Что чуть не расстреляли,

Потом по пересылочкам...

Тогда бы вы сыграли!"

Внушаю бедолаге я

Настойчиво, с трудом:

"Мне нужно - прямо с лагеря,

Не бывши под судом".

"Да вы ведь знать не знаете,

За что вас осудили.

Права со мной качаете,

А вас еще не брили".

"Побреют! - рожа сплющена,

Но все же знать желаю, -

А что уже упущено -

Талантом наверстаю..."

"Да что за околесица? -

Опять он возражать. -

Пять лет в четыре месяца,

Экстерном, так сказать?"

Он даже шаркнул мне ногой

(Для секретарши Светы):

"У нас, товарищ дорогой, -

Не университеты.

У нас не выйдет с кондачка

Из ничего - конфетка.

Здесь - от звонка и до звонка,

У нас не пятилетка.

Так что, давай-ка ты, валяй!..

Какой с артиста толк?

У нас своих - хоть отбавляй," -

Сказал он и умолк.

Я снова вынул пук бумаг,

Ору до хрипа в глотке:

Мол, не имеешь права, враг, -

Мы здесь не в околотке!

Мол, я начальству доложу,

Оно, мол, разберется!..

Я стервенею, в роль вхожу,

А он, гляжу, - сдается.

Я в раже, удержа мне нет,

Бумагами трясу:

"Мне некогда сидеть пять лет -

Премьера на носу!"

1970 Песенка киноактера

Словно в сказке, на экране -

И не нужен чародей -

В новом фильме вдруг крестьяне

Превращаются в князей!

То купец - то неимущий,

То добряк - а то злодей, -

В жизни же - почти непьющий

И отец восьми детей.

Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,

Загадочны и голосисты.

Скорее! Спешите! Приехали к вам

Живые киноартисты!

Но для нашего для брата,

Откровенно говоря,

Иногда сыграть солдата

Интересней, чем царя.

В жизни все без изменений,

А в кино: то бог, то вор, -

Много взлетов и падений

Испытал киноактер.

Мальчишки, мальчишки бегут по дворам,

Загадочны и голосисты.

Скорее! Спешите! Приехали к вам

Живые киноартисты!

Сколько версий, сколько спора

Возникает тут и там!

Знают про киноактера

Даже больше, чем он сам.

И по всюду обсуждают,

И со знаньем говорят -

Сколько в месяц получает

И в который раз женат.

Мальчишки, мальчишки - не нужно рекламы -

Загадочны и голосисты.

Скорее! Спешите! Приехали к вам

Живые киноартисты!

Хватит споров и догадок -

Дело поважнее есть.

Тем, кто до сенсаций падок,

Вряд ли интересно здесь.

Знаете, в кино эпоха,

Может пролететь за миг.

Люди видят нас, но - плохо

То, что мы не видим их.

Вот мы и спешим к незнакомым друзьям -

И к взрослым, и к детям, -

На вас посмотреть, - все, что хочется вам,

Спросите - ответим!

1970 Здесь лапы у елей дрожат на весу…

Здесь лапы у елей дрожат на весу,

Здесь птицы щебечут тревожно -

Живешь в заколдованном диком лесу,

Откуда уйти невозможно.

Пусть черемухи сохнут бельем на ветру,

Пусть дождем опадают сирени, -

Все равно я отсюда тебя заберу

Во дворец, где играют свирели!

Твой мир колдунами на тысячи лет

Укрыт от меня и от света, -

И думаешь ты, что прекраснее нет,

Чем лес заколдованный этот.

Пусть на листьях не будет росы поутру,

Пусть луна с небом пасмурным в ссоре, -

Все равно я отсюда тебя заберу

В светлый терем с балконом на море!

В какой день недели, в котором часу

Ты выйдешь ко мне осторожно,

Когда я тебя на руках унесу

Туда, где найти невозможно?

Украду, если кража тебе по душе, -

Зря ли я столько сил разбазарил?!

Соглашайся хотя бы на рай в шалаше,

Если терем с дворцом кто-то занял!

1970 Свой остров

Отплываем в теплый край

навсегда.

Наше плаванье, считай, -

на года.

Ставь фортуны колесо

поперек,

Мы про штормы знаем все

наперед.

Поскорей на мачту лезь, старик! -

Встал вопрос с землей остро, -

Может быть, увидишь материк,

Ну а может быть - остров.

У кого-нибудь расчет

под рукой,

Этот кто-нибудь плывет

на покой.

Ну а прочие - в чем мать

родила -

Не на отдых, а опять -

на дела.

Ты судьбу в монахини постриг,

Смейся ей в лицо просто.

У кого - свой личный материк,

Ну а у кого - остров.

Мне накаркали беду

с дамой пик,

Нагадали, что найду

материк, -

Нет, гадалка, ты опять

не права -

Мне понравилось искать

острова.

Вот и берег призрачно возник, -

Не спеша - считай до ста.

Что это, тот самый материк

Или это мой остров?..

1971 Сколько великих выбыло…

Сколько великих выбыло!

Их выбивали нож и отрава.

Что же, на право выбора

Каждый имеет право.

1971 О фатальных датах и цифрах

Моим друзьям - поэтам

Кто кончил жизнь трагически, тот - истинный поэт,

А если в точный срок, так - в полной мере:

На цифре 26 один шагнул под пистолет,

Другой же - в петлю слазил в "Англетере".

А 33 Христу - он был поэт, он говорил:

"Да не убий!" Убьешь - везде найду, мол.

Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил,

Чтоб не писал и чтобы меньше думал.

С меня при цифре 37 в момент слетает хмель, -

Вот и сейчас - как холодом подуло:

Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль

И Маяковский лег виском на дуло.

Задержимся на цифре 37! Коварен бог -

Ребром вопрос поставил: или - или!

На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, -

А нынешние - как-то проскочили.

Дуэль не состоялась или - перенесена,

А в 33 распяли, но - не сильно,

А в 37 - не кровь, да что там кровь! - и седина

Испачкала виски не так обильно.

"Слабо стреляться?! В пятки, мол, давно ушла душа!"

Терпенье, психопаты и кликуши!

Поэты ходят пятками по лезвию ножа -

И режут в кровь свои босые души!

На слово "длинношеее" в конце пришлось три "е", -

Укоротить поэта! - вывод ясен, -

И нож в него! - но счастлив он висеть на острие,

Зарезанный за то, что был опасен!

Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр, -

Томитесь, как наложницы в гареме!

Срок жизни увеличился - и, может быть, концы

Поэтов отодвинулись на время!

1971 Общеприемлимые перлы

Общеприемлимые перлы!

В восторге я! Душа поет!

Противоборцы перемерли

И подсознанье выдает.

А наша первая пластинка -

Неужто ты заезжена?

Ну что мы делаем, Маринка!

Ведь жизнь - одна, одна, одна...

Мне тридцать три - висят на шее,

Пластинка Дэвиса снята.

Хочу в тебе, в бою, в траншее

Погибнуть в возрасте Христа.

А ты - одна ты виновата

В рожденьи собственных детей...

Люблю тебя любовью брата,

А может быть, еще сильней.

1971 Видно, острая заноза…

Видно, острая заноза

В душу врезалась ему, -

Только зря ушел с колхоза -

Хуже будет одному.

Ведь его не село

До такого довело.

*

Воронку бы власть - любого

Он бы прятал в "воронки",

А особенно - Живого, -

Только руки коротки!

Черный Ворон, что ты вьешься

Над Живою головой?

Пашка-Ворон, зря смеешься:

Лисапед еще не твой!

Как бы через село

Пашку вспять не понесло!

*

Мотяков, твой громкий голос

Не на век, не на года, -

Этот голос - тонкий волос, -

Лопнет раз и навсегда!

Уж как наше село

И не то еще снесло!

*

Петя Долгий в сельсовете -

Как Господь на небеси, -

Хорошо бы эти Пети

Долго жили на Руси!

Ну а в наше село

Гузенкова занесло.

*

Больно Федька загордился,

Больно требовательным стал:

Ангел с неба появился -

Он и ангела прогнал!

Ходит в наше село

Ангел редко, как назло!

*

Эй, кому бока намяли?

Кто там ходит без рогов?

Мотякова обломали, -

Стал комолый Мотяков!

Так бежал через село -

Потерял аж два кило!

*

Без людей да без получки

До чего, Фомич, дойдешь?!

Так и знай - дойдешь до ручки,

С горя горькую запьешь!

Знает наше село,

Что с такими-то было!

*

Настрадался в одиночку,

Закрутился блудный сын, -

То ль судьбе он влепит точк{у}

То ль судьба - в лопатки клин.

Что ни делал - как назло,

Завертело, замело.

*

Колос вырос из побега

Всем невзгодам супротив.

Он промыкался, побегал -

И вернулся в коллектив.

Уж как наше село

Снова члена обрело!

*

Хватит роги ломать, как коровам,

Перевинчивать, перегибать, -

А не то, Гузенков с Мотяковым,

Мы покажем вам кузькину мать!

1971 Банька по-черному

Копи!

Ладно, мысли свои вздорные

копи!

Топи!

Ладно, баню мне по-черному

топи!

Вопи!

Все равно меня утопишь,

но - вопи!..

Топи!

Только баню мне как хочешь

натопи.

Ох, сегодня я отмоюсь,

эх, освоюсь!

Но сомневаюсь,

что отмоюсь!

Не спи!

Где рубаху мне по пояс

добыла?!

Топи!

Ох, сегодня я отмоюсь

добела!

Кропи!

В бане стены закопченные

кропи!

Топи!

Слышишь, баню мне по-черному

топи!

Ох, сегодня я отмоюсь,

эх, освоюсь!

Но сомневаюсь,

что отмоюсь!

Кричи!

Загнан в угол зельем, словно

гончей - лось.

Молчи!

У меня уже похмелье

кончилось.

Терпи!

Ты ж сама по дури

продала меня!

Топи!

Чтоб я чист был, как щенок,

к исходу дня!

Ох, сегодня я отмоюсь,

эх, освоюсь!

Но сомневаюсь,

что отмоюсь!

Купи!

Хоть кого-то из охранников

купи!

Топи!

Слышишь, баню ты мне раненько

топи!

Вопи!

Все равно меня утопишь,

но - вопи!..

Топи!

Эту баню мне как хочешь,

но - топи!

Ох, сегодня я отмоюсь,

эх, освоюсь!

Но сомневаюсь,

что отмоюсь!

1971 Отпишите мне в Сибирь…

Отпишите мне в Сибирь, я - в Сибири!

Лоб стеною прошиби в этом мире!

Отпишите мне письмо до зарплаты,

Чтоб прочесть его я смог до питья-то.

У меня теперь режим номер первый -

Хоть убей, хоть завяжи! - очень скверный.

У меня теперь дела ох в упадке, -

То ли пепел, то ль зола, все в порядке.

Не ходите вы ко мне, это мало,

Мне достаточно вполне персонала.

Напишите мне письмо по-правдивей,

Чтоб я снова стал с умом, нерадивей.

Мне дадут с утра яйцо, даже всмятку,

Не поят меня винцом за десятку,

Есть дают одно дерьмо - для диеты...

Напишите ж мне письмо не про это.

1971 Ядовит и зол, ну, словно кобра, я…

Ядовит и зол, ну, словно кобра, я, -

У меня больничный режим.

Сделай-ка такое дело доброе, -

Нервы мне мои перевяжи.

У меня ужасная компания -

Кресло, телефон и туалет...

Это же такое испытание,

Мука... и другого слова нет.

Загнан я, как кабаны, как гончей лось,

И терплю, и мучаюсь во сне.

У меня похмелие не кончилось, -

У меня похмелие вдвойне.

У меня похмелья от сознания,

Будто я так много пропустил...

Это же моральное страдание!

Вынести его не хватит сил.

Так что ты уж сделай дело доброе,

Так что ты уж сделай что-нибудь.

А не то - воткну себе под ребра я

Нож - и все, и будет кончен путь!

1971 Отпустите мне грехи…

Отпустите мне грехи

мои тяжкие,

Хоть родился у реки

и в рубашке я!

Отпустите мою глотку,

друзья мои, -

Ей еще и выпить водку,

песни спеть свои.

Други, - во тебе на! -

что вы знаете,

Вы, как псы кабана,

загоняете...

Только на рассвете кабаны

Очень шибко лютые -

Хуже привокзальной шпаны

И сродни с Малютою.

Отпустите ж мне вихры

мои прелые,

Не ломайте руки вы

мои белые,

Не хлещите вы по горлу,

друзья мои, -

Вам потом тащить покорно

из ямы их!

Други, - вот тебе на!

Руки белые,

Снова словно у пацана,

загорелые...

Вот тебе и ночи, и вихры

Вашего напарника, -

Не имел смолы и махры,

Даже накомарника.

Вот поэтому и сдох,

весь изжаленный,

Вот поэтому и вздох

был печальный...

Не давите вы мне горло,

мои голеньки,

Горло смерзло, горло сперло.

Мы - покойники.

Други, - вот тебе на!

То вы знаете -

Мародерами меня

раскопаете.

Знаю я ту вьюгу зимы

Очень шибко лютую!

Жалко, что промерзнете вы, -

В саван вас укутаю.

1971 В голове моей тучи безумных идей…

В голове моей тучи безумных идей -

Нет на свете преград для талантов! -

Я под брюхом привыкших теснить лошадей

Миновал верховых лейтенантов.

Разъярилась толпа, напрягалась толпа,

Нарывалась толпа на заслоны, -

И тогда становилась толпа "на попа",

Извергая проклятья и стоны.

Столько было в тот миг в моем взгляде на мир

Безотчетной, отчаянной прыти,

Что, гарцуя на сером коне, командир

Удивленно сказал: "Пропустите!"

Дома я раздражителен, резок и груб.

Домочадцы б мои поразились,

Увидав, как я плакал, взобравшись на круп...

Контролеры - и те прослезились.

...Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы,

Волево упираясь на стремя,

Я пожал ему ногу, как руку судьбы...

Ах, живем мы в прекрасное время!

Серый конь мне прощально хвостом помахал,

Я пошел - предо мной расступились,

Ну а мой командир на концерт поскакал

Музыканта с фамилией Гилельс.

Я свободное место легко отыскал

После вялой незлой перебранки:

Все! Не сгонят! Не то что, когда посещал

Пресловутый театр на Таганке.

Вот сплоченность то где, вот уж где коллектив,

Вот отдача где и напряженье!...

Все болеют за нас - никого супротив:

Монолит без симптомов броженья!

...Меня можно спокойно от дел отстранить,

Робок я перед сильными, каюсь, -

Но нельзя меня силою остановить,

Когда я на футбол прорываюсь!

1971 Не заманишь меня на эстрадный концерт…

Не заманишь меня на эстрадный концерт,

Ни на западный фильм о ковбоях:

Матч финальный на первенство СССР -

Нам сегодня болеть за обоих!

Так прошу: не будите меня поутру -

Не проснусь по гудку и сирене, -

Я болею давно, а сегодня - помру

На Центральной спортивной арене.

Буду я помирать - вы снесите меня

До агонии и до конвульсий

Через западный сектор, потом на коня -

И несите до паузы в пульсе.

Но прошу: не будите меня на ветру -

Не проснусь как Джульетта на сцене, -

Все равно я сегодня возьму и умру

На Центральной спортивной арене.

Пронесите меня, чтоб никто ни гугу:

Кто-то умер - ну что ж, все в порядке, -

Закопайте меня вы в центральном кругу,

Или нет - во вратарской площадке!

...Да, лежу я в центральном кругу на лугу,

Шлю проклятья Виленеву Пашке, -

Но зато - по мне все футболисты бегут,

Словно раньше по телу мурашки.

Вижу я все развитие быстрых атак,

Уличаю голкипера в фальши, -

Виже все - и теперь не кричу как дурак:

Мол, на мыло судью или дальше...

Так прошу: не будите меня поутру,

Глубже чем на полметра не ройте, -

А не то я вторичною смертью помру -

Будто дважды погибший на фронте.

1971 Вратарь

Льву Яшину

Да, сегодня я в ударе, не иначе -

Надрываются в восторге москвичи, -

Я спокойно прерываю передачи

И вытаскиваю мертвые мячи.

Вот судья противнику пенальти назначает -

Репортеры тучею кишат у тех ворот.

Лишь один упрямо за моей спиной скучает -

Он сегодня славно отдохнет!

Извиняюсь,

вот мне бьют головой...

Я касаюсь -

подают угловой.

Бьет десятый - дело в том,

Что своим "сухим листом"

Размочить он может счет нулевой.

Мяч в моих руках - с ума трибуны сходят, -

Хоть десятый его ловко завернул.

У меня давно такие не проходят!..

Только сзади кто-то тихо вдруг вздохнул.

Обернулся - слышу голос из-за фотокамер:

"Извини, но ты мне, парень, снимок запорол.

Что тебе- ну лишний раз потрогать мяч руками, -

Ну, а я бы снял красивый гол".

Я хотел его послать -

не пришлось:

Еле-еле мяч достать

удалось.

Но едва успел привстать,

Слышу снова: "Вот, опять!

Все б ловить тебе, хватать - не дал снять!"

"Я, товарищ дорогой, все понимаю,

Но культурно вас прошу: пойдите прочь!

Да, вам лучше, если хуже я играю,

Но поверьте - я не в силах вам помочь".

Вот летит девятый номер с пушечным ударом -

Репортер бормочет: "Слушай, дай ему забить!

Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром..." -

Чуть не плачет парень. Как мне быть?!

"Это все-таки футбол, -

говорю. -

Нож по сердцу - каждый гол

вратарю".

"Да я ж тебе как вратарю

Лучший снимок подарю, -

Пропусти - а я отблагодарю!"

Гнусь как ветка от напора репортера,

Неуверенно иду на перехват...

Попрошу-ка потихонечку партнеров,

Чтоб они ему разбили аппарат.

Ну а он все ноет: "Это ж, друг, бесчеловечно -

Ты, конечно, можешь взять, но только, извини, -

Это лишь момент, а фотография - навечно.

А ну не шевелись, потяни!"

Пятый номер в двадцать два -

заменит,

Не бежит он, а едва

семенит.

В правый угол мяч, звеня, -

Значит, в левый от меня, -

Залетает и нахально лежит.

В этом тайме мы играли против ветра,

Так что я не мог поделать ничего...

Снимок дома у меня - два на три метра -

Как свидетельство позора моего.

Проклинаю миг, когда фотографу потрафил,

Ведь теперь я думаю, когда беру мячи:

Сколько ж мной испорчено прекрасных фотографий! -

Стыд меня терзает, хоть кричи.

Искуситель змей, палач!

Как мне жить?!

Так и тянет каждый мяч

пропустить.

Я весь матч боролся с собой -

Видно, жребий мой такой...

Так, спокойно - подают угловой...

1971 Марафон

Я бегу, топчу, скользя

По гаревой дорожке, -

Мне есть нельзя, мне пить нельзя,

Мне спать нельзя - ни крошки.

А может, я гулять хочу

У Гурьева Тимошки, -

Так нет: бегу, бегу, топчу

По гаревой дорожке.

А гвинеец Сэм Брук

Обошел меня на круг, -

А вчера все вокруг

Говорили: "Сэм - друг!

Сэм - наш гвинейский друг!"

Друг гвинеец так и прет -

Все больше отставание, -

Ну, я надеюсь, что придет

Второе мне дыхание.

Третее за ним ищу,

Четвертое дыханье, -

Ну, я на пятом сокращу

С гвинейцем расстоянье!

Тоже мне - хороший друг, -

Обошел меня на круг!

А вчера все вокруг

Говорили: "Сэм - друг!

Сэм - наш гвинейский друг!"

Гвоздь программы - марафон,

А градусов - все тридцать, -

Но к жаре привыкший он -

Вот он и мастерится.

Я поглядел бы на него,

Когда бы - минус тридцать!

Ну, а теперь - достань его, -

Осталось - материться!

Тоже мне - хороший друг, -

Обошел на третий круг!

Нужен мне такой друг, -

Как его - забыл... Сэм Брук!

Сэм - наш гвинейский Брут!

1971 Песенка про прыгуна в длину

Что случилось, почему кричат?

Почему мой тренер завопил?

Просто - восемь сорок результат, -

Правда, за черту переступил.

Ох, приходится до дна ее испить -

Чашу с ядом вместо кубка я беру, -

Стоит только за черту переступить -

Превращаюсь в человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?

Почему соперник завопил?

Просто - ровно восемь шестьдесят, -

Правда, за черту переступил.

Что же делать мне, как быть, кого винить -

Если мне черта совсем не по нутру?

Видно негру мне придется уступить

Этот титул человека-кенгуру.

Что случилось, почему кричат?

Стадион в единстве завопил...

Восемь девяносто, говорят, -

Правда, за черту переступил.

Посоветуйте, вы все, ну как мне быть?

Так и есть, что негр титул мой забрал.

Если б ту черту да к черту отменить -

Я б Америку догнал и перегнал!

Что случилось, посему молчат?

Комментатор даже приуныл.

Восемь пять - который раз подряд, -

Значит - за черту не заступил.

1971 Я теперь в дураках - не уйти мне с земли…

Я теперь в дураках - не уйти мне с земли -

Мне поставила суша капканы:

Не заметивши сходней, на берег сошли -

И навечно - мои капитаны.

И теперь в моих песнях сплошные нули,

В них все больше прорехи и раны:

Из своих кителей капитанских ушли,

Как из кожи, мои капитаны.

Мне теперь не выйти в море

И не встретить их в порту.

Ах, мой вечный санаторий -

Как оскомина во рту!

Капитаны мне скажут: "Давай не скули!"

Ну а я не скулю - волком вою:

Вы ж не просто с собой мои песни везли -

Вы везли мою душу с собою.

Вас встречали в порту толпы верных друзей,

И я с вами делил ваши лавры, -

Мне казалось, я тоже сходил с кораблей

В эти Токио, Гамбурги, Гавры...

Вам теперь не выйти в море,

Мне не встретить их в порту.

Ах, мой вечный санаторий -

Как оскомина во рту!

Я надеюсь, что море сильней площадей

И прочнее домов из бетона,

Море лучший колдун, чем земной чародей, -

И я встречу вас из Лиссабона.

Я механиков вижу во сне, шкиперов -

Вижу я, что не бесятся с жира, -

Капитаны по сходням идут с танкеров,

С сухогрузов, да и с "пассажиров"...

Нет, я снова выйду в море

Или встречу их в порту, -

К черту вечный санаторий

И оскомину во рту!

1971 Я несла свою Беду…

Я несла свою Беду

по весеннему по льду, -

Обломился лед - душа оборвалася -

Камнем под воду пошла, -

а Беда - хоть тяжела,

А за острые края задержалася.

И Беда с того вот дня

ищет по свету меня, -

Слухи ходят - вместе с ней - с Кривотолками.

А что я не умерла -

знала голая ветла

И еще - перепела с перепелками.

Кто ж из них сказал ему,

господину моему, -

Только - выдали меня, проболталися, -

И, от страсти сам не свой,

он отправился за мной,

Ну а с ним - Беда с Молвой увязалися.

Он настиг меня, догнал -

обнял, на руки поднял, -

Рядом с ним в седле Беда ухмылялася.

Но остаться он не мог -

был всего один денек, -

А Беда - на вечный срок задержалася...

1971 Я б тоже согласился на полет…

"Я б тоже согласился на полет,

Чтоб приобресть блага по возвращеньи! -

Так кто-то говорил, - Да им везет!.."