Метафорическое моделирование миграции (по материалам российских печатных СМИ и данным ассоциативного эксперимента)

Во-первых, типовые участники дискурса - адресант (автор/коллектив авторов текста) и адресат (читатель). Адресант и адресат в дискурсе СМИ соотносятся как моделирующий и моделируемый, поскольку «автор текста массовой информации сам моделирует своего типового адресата, осуществляя коммуникативный акт, рассчитанный на определенную группу, выделяемую по половому, возрастному, национальному, социальному, конфессиональному, мировоззренческому и т.п. признакам» [Кобозева 2008: 225]. По мнению исследователей дискурса СМИ (М. Н. Володина, В. З. Демьянков, А. А. Леонтьев, Е. С. Кубрякова, Л. В. Цурикова, И. М. Кобозева, Г. Я. Солганик, Е. С. Кара-Мурза, А. П. Чудинов и мн.др.), ключевая позиция отводится именно адресату.

Во-вторых, пространственно-временная организация (хронотоп) дискурса печатных СМИ четко очерчена: пространство - это страницы всех собственно печатных и электронных версий печатных изданий СМИ, время же фиксируется периодичностью выхода в свет печатных и электронных изданий (ежедневные, еженедельные, ежемесячные, ежеквартальные). Стоит отметить, что пространство включает в себя структуру масс-медийных текстов. Исследователи подчеркивают, что структура текста масс-медиа последовательно отражает тенденцию к сохранению стандарта. Так, по мнению Т. ван Дейка, структура медиа-текста не имеет произвольного характера, а является результатом сложившейся в определенных институционалистских условиях социальной и профессиональной практики журналистской деятельности [Дейк 1989: 230]. Следовательно, можно говорить о структуре масс-медийного текста как культурно и социально детерминированной сущности.

В-третьих, цели современных средств массовой информации соответствуют основным функциям СМИ. Так, Т. Г. Добросклонская, проведя анализ специальной литературы, делает вывод о том, что несмотря на некоторые терминологические расхождения, совершенно неизбежные при становлении новой области знания, большинство исследователей выделяют следующие основные функции СМИ: информативную - передача информации о происходящих событиях; идеологическую - формирование идеологии, мировоззрения, определенной позиции по отношению к различным объектам действительности; развлекательную - процесс доставления аудитории определенных эмоций через посредство материалов развлекательного характера; образовательную - распространение знаний и повышение образовательного уровня аудитории; рекламную - воздействие на аудиторию с целью убеждения в необходимости приобрести товар или воспользоваться услугой [Добросклонская 2005: 21-22].

Идеологическая функция, или цель, общепринято обозначается как функция воздействия на адресата, и рядом исследователей языка СМИ рассматривается в качестве ведущей [Володина 2003, 2008; Кобозева 2003, 2008; Кубрякова 2008 и мн.др.], поскольку «информируя человека о состоянии мира и заполняя его досуг, СМИ оказывают влияние на весь строй его мышления, на стиль мировосприятия, на тип культуры сегодняшнего дня» [Володина 2003: 23]. По верному и емкому утверждению Т. ван Дейка, дискурс масс-медиа предписывает не столько то, ЧТО люди должны думать, сколько то, КАК люди должны думать [Дейк 1989].

В четвертых, ценности, в определении В. И. Карасика, могут быть «открытыми», выделяемыми, например, применительно к религиозному дискурсу (вера, признание Бога, понимание греха и добродетели, спасение души), и «скрытыми, подразумеваемыми, выводимыми», существующими в рамках, например, научного дискурса (истина, знание, исследование) [Карасик 2002: 223, 231]. Можно сказать, что суть дискурса СМИ состоит в использовании всех вышеназванных способов утверждения ценностей (что, в свою очередь, зависит от коммуникативных стратегий, применяемых в конкретном тексте для максимально сильного воздействия на адресата), сами же ценности затрагивают совершенно разнообразные стороны жизни человека, так как СМИ - явление социальное: ценности культуры, религии, семьи, патриотизма, любви, «мира во всем мире» и др. Репрезентация ценностных концептов в дискурсе СМИ изучается в рамках лингвокультурологического подхода (С. В. Иванова, Ю. В. Южакова, Н. А. Красильникова, Е. В. Декленко, Э. М. Аникина, О. С. Боярских и др.). Ценностность масс-медийного дискурса может быть раскрыта через интерпретацию коннотаций лексических единиц, а также когнитивных смыслов, на интерпретацию которых, по словам М. Л. Макарова, сориентирован дискурс как таковой [Макаров 2003: 14]. Масс-медийный дискурс предполагает обращение к особо значимым или привычным для того или иного социума концептам, фреймам, сценариям. Так, например, Е. В. Декленко, исследуя лингвокультурологический аспект патриотического дискурса, отмечает культурную специфику задействованных в нем концептов [Декленко 2004: 10-11].

В-пятых, коммуникативные стратегии, применяемые в рамках медийного дискурса, весьма разнообразны. В соответствии с классификацией речевых стратегий, предложенной О. С. Иссерс, выделяются основные и вспомогательные стратегии. «Основная стратегия - та, которая на данном этапе коммуникативного взаимодействия является наиболее значимой с точки зрения иерархии мотивов и целей. Вспомогательные стратегии способствуют эффективной организации диалогового взаимодействия, оптимальному воздействию на адресата» [Иссерс 2006: 106]. К основным стратегиям О. С. Иссерс относит семантическую - воздействие на адресата, его модель мира, систему ценностей, его поведение. К вспомогательным стратегиям - прагматические (установка на кооперативное общение либо отсутствие данной установки), диалоговые (контроль над организацией диалога), риторические типы стратегий (оптимизация речевого воздействия). Внутри каждого из типов исследователь выделяет несколько стратегий. Например, семантические стратегии представлены стратегией дискредитации, подчинения и т.д. [Иссерс 2006: 106-109]. Таким образом, в зависимости от непосредственной цели адресанта и пропагандируемых им ценностей в конкретном медиа-тексте могут использоваться такие стратегии, как перенос ценностей, запугивание, убеждение, героизация, создание психологического напряжения и мн.др.

В-шестых, традиционно выделяются три группы жанров СМИ: информационные, аналитические, художественно-публицистические [Смелкова 2000: 152], - отличающиеся доминирующим в них коммуникативным намерением информирования или воздействия, что, в свою очередь, определяет различные способы моделирования внеязыковой действительности, различное соотношение в них экспрессии и стандарта [Костомаров 1971: 61]. В рамках данного диссертационного исследования отбор текстов для анализа производился не на основе их жанровой принадлежности, а в соответствии с их тематикой.

В-седьмых, прецедентные феномены - это имеющие вербальное выражение единицы, известные значительной части представителей лингвокультурного сообщества; актуальные в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; обращение к которым обнаруживается в речи представителей того или иного лингвокультурного сообщества (Красных 1997, Нахимова 2004). Если в религиозном дискурсе «тексты священного писания играют совершенно исключительную роль, являясь прецедентными текстами по отношению к самому понятию о прецедентных текстах (Слышкин, 2000)» [Карасик 2002: 229], то применительно к дискурсу СМИ можно говорить об использовании прецедентных текстов из совершенно разнообразных сфер: Библии, исторических фактов, художественной литературы, киноискусства, музыки и т.д. Использование прецедентных феноменов в СМИ не раз становилось объектом исследования ученых-лингвистов (В. В. Красных, Д. Б. Гудков, И. В. Кондаков, Е. А. Нахимова, О. С. Боярских и др.).

Наконец, «под дискурсивными формулами понимаются своеобразные обороты речи, свойственные общению в соответствующем социальном институте» [Карасик: 2002: 233]. К дискурсивным формулам, например, религиозного дискурса В. И. Карасик относит принятые в религиозном общении клише и функционально-обусловленные обороты, которые однозначно определяют тип данного дискурса, а к формулам научного - формулы, которые объединяют всех представителей научной общественности, вместе с тем существуют четкие ориентиры, позволяющие, например, во многих случаях отличить литературоведческое исследование от лингвистического [Карасик 2002: 229, 233]. Применительно к дискурсу СМИ, это конкретные коммуникативные тактики в рамках определенных стратегий и реализующие эти тактики собственно речевые ходы, а также лексика и фразеология таких разновидностей русского национального языка, как социальный жаргон (в СМИ особенно популярны следующие его разновидности: преступный, милицейский, молодежный и чиновничий) и просторечия.

Таким образом, дискурс печатных СМИ, обладающий всеми показателями институциональности, в рамках данного диссертационного исследования понимается как совокупность текстов, обусловленная воздействием тех или иных социальных и культурных факторов; передача когнитивного содержания, вкладываемого адресантом, адресату через текст в его языковой реализации и заложенных в нем определенных стратегий подачи информации (Рахимкулов 2007, Менджерицкая 2008). В рамках дискурса СМИ осуществляется не только процесс распространения информации, но и процесс распространения отношения к ней (И. В. Анненкова, Н. Д. Бурвикова, М. Н. Володина, М. Р. Желтухина, В. И. Карасик, В. Г. Костомаров, И. М. Кобозева, Е. С. Кубрякова, Е. А. Нахимова, Е. В. Покровская, И. В. Силантьев, С. И. Сметанина, И. А. Стернин, Ю. М. Фаткабрарова, И. Д. Фомичева, Л. В. Цурикова и др.).

2.1.1 Специфика современного миграционного дискурса СМИ

В ходе предпринятого нами исследования было обнаружено 4458 публикации, посвященных теме миграции, в печатных и электронных версиях таких высокотиражных изданий как Комсомольская правда (320 текстов), Аргументы и факты (946 текстов), Новая газета (126 текстов), Правда (130 текстов), Труд (836 текстов), Российская газета (272 текста), Время новостей (125 текстов), Известия (1332 текста), Газета.ru (371 текст). Характеризуя хронологию миграционной тематики в дискурсе отечественных печатных СМИ в период с 2000 по 2010 гг., можно выделить несколько этапов, различающихся спецификой описания процесса миграции и частотностью появления публикаций, посвященных данному вопросу.

Первый этап приходится на самое начало XXI века (2000 - 2002гг.): приняты и вступают в силу (впервые после распада СССР) два важнейших закона, регулирующих процесс миграции на территорию Российской Федерации. Первый из них - Закон «О гражданстве РФ» (31 мая 2002), второй - «Федеральный закон о правовом положении иностранных граждан в РФ» (31 июля 2002); публикуются тексты этих законодательных актов и комментарии к ним. В это же время проводится Всероссийская перепись населения, результаты которой отражают неблагополучную демографическую ситуацию в стране, и, как следствие этого, в прессе появляются статьи, посвященные проблеме изменения политики в области миграции.

Второй этап в освещении темы миграции приходится на 2003 - 2004 гг.: акцент делается именно на трудовой миграции и ее последствиях для экономической и социальной жизни России, в прессе муссируется тема межэтнических конфликтов, периодически случающихся в различных регионах страны. Также идет обсуждение Постановления Правительства Российской Федерации от 3 ноября 2003 г. N 658 (г. Москва) «Об утверждении на 2004 год квоты на выдачу иностранным гражданам приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности», в котором сообщается о сокращении вдвое квот на въезд иностранцев (213 тыс. трудовых мигрантов - установленная квота на 2004 год, по сравнению с полумиллионной на 2003), и Постановление Правительства Российской Федерации от 16 августа 2004 г. N 413 «О миграционной карте».

Третий этап совпадает с 2005 - 2006 гг.: публикации в прессе появляются практически через день, что связано с активным обсуждением так называемой «миграционной амнистии», предлагающей легализовать трудовых мигрантов (только из стран СНГ, с которыми у России безвизовый режим), незаконно осуществляющих деятельность на территории РФ. В печати комментируются положительные и отрицательные моменты данной процедуры. Кроме того, статьи 2006 года отмечены частыми упоминаниями сразу нескольких Постановлений Правительства РФ, принятых в рамках Федерального закона «О правовом положении иностранных граждан в Российской Федерации» (Постановление Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2006 г. N 683 г. Москва «Об установлении на 2007 год допустимой доли иностранных работников, используемых хозяйствующими субъектами, осуществляющими деятельность в сфере розничной торговли на территории Российской Федерации»; Постановление Правительства Российской Федерации от 11 ноября 2006 г. N 665 г. Москва «Об утверждении на 2007 год квоты на выдачу иностранным гражданам приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности»; Постановление Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2006 г. N 681 г. Москва «О порядке выдачи разрешительных документов для осуществления иностранными гражданами временной трудовой деятельности в Российской Федерации»; Постановление Правительства Российской Федерации от 15 ноября 2006 г. N 682 г. Москва «Об утверждении на 2007 год квоты на выдачу разрешений на работу иностранным гражданам, прибывшим в Российскую Федерацию в порядке, не требующем получения визы») и комментариями к ним.

Публикации 2007 года представляют собой отдельный, четвертый, этап в освещении темы миграции. Основная часть всех сообщений в прессе о миграции связана с установлением квоты, определяющей лимит трудовых мигрантов на 2007 год в 6 миллионов человек; комментируются последствия привлечения такого большого количества иностранцев. Кроме этого, живо обсуждаются еще две темы: запрет на использование иностранной рабочей силы на российских рынках, вступивший в силу 1 апреля 2007 года; и проблема необходимости изучения русского языка мигрантами, открывающего путь к адаптации мигрантов для жизни в России.

Немало публикаций данного периода посвящено негативному влиянию мигрантов на криминогенную обстановку в России, в частности, приезжих обвиняют в том, что треть всех преступлений, совершаемых на территории РФ, происходит с их участием. Несмотря на это, активно публикуются статьи сочувствующего характера, где мигранты определяются как бесправная рабочая сила, фактически находящаяся в Росси на правах рабов.

Пиком количества сообщений в прессе и разнообразием тематик в освещении вопроса миграции является пятый этап, включающий публикации 2008 - 2010 гг.

Конец 2008 года - «внезапно» разразившийся мировой финансовый кризис: начиная с октября 2008 и до начала лета 2009 в печатных СМИ наиболее частотны статьи, публикующиеся под лозунгом «Вакансии для местных» (Российская газета, 31.03.09), где освещается проблема жесткой конкуренции на российском рынке труда, создаваемой трудовыми мигрантами в условиях экономического кризиса, когда большое количество постоянных жителей России являются безработными. В публикациях говорится именно о «засилии» иностранной рабочей силы, следовательно, большинство сообщений имеет ярко выраженный негативный оттенок.

В начале 2009 года вступает в силу Постановление Правительства Российской Федерации от 31 декабря 2008 г. N 1099 г. Москва «Об установлении на 2009 год допустимой доли иностранных работников, используемых хозяйствующими субъектами, осуществляющими деятельность в сфере розничной торговли и в области спорта на территории Российской Федерации», запрещающее иностранцам торговать любыми товарами в палатках и на рынках, а также в любых местах розничной торговли вне магазинов (запрет не распространяется на оптовиков, подсобных рабочих, частных предпринимателей). Также приезжим запрещается заниматься розничной торговлей алкогольными напитками, в том числе пивом, независимо от ранга торгового предприятия; нельзя стоять за прилавками аптек. Кроме того, ограничивается определенным процентом допустимая доля иностранных граждан, занимающихся так называемой «прочей деятельностью в области спорта», куда относятся: организация и проведение спортивных мероприятий для профессионалов или любителей; деятельность по содействию и подготовке спортивных мероприятий; деятельность самостоятельных спортсменов и атлетов, судей, хронометражистов, инструкторов, тренеров и т.п.; деятельность школ верховой езды; деятельность гаваней (пристаней) для прогулочных судов и другое. Все данные ограничения бурно обсуждаются в российской печати.

В противовес подобным, «очерняющим» и «обличающим», статьям часто публикуются интервью с заведующей лабораторией миграции Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН Жанной Зайончковской и председателем исполкома «Форума переселенческих организаций» Лидией Графовой, которые всячески подчеркивают положительные стороны миграции (социальные, экономические, демографические). Продолжает освещаться тема рабского положения мигрантов в России.

Конец весны - лето 2009 года - закрытие Черкизовского рынка в г. Москва: большая часть публикаций связана с процессом закрытия «Черкизона» и последствиями этого. Делаются тревожные прогнозы по поводу того, куда теперь пойдет «многотысячная безработная армия гастрабайтеров».

Вторая половина 2009 - начало 2010 гг.: сообщения об урезании квот на въезд иностранных граждан в целях осуществления трудовой деятельности на территории РФ в 2010 году до 611080 человек (Постановление Правительства Российской Федерации от 28 ноября 2009 г. N 963 г. Москва «Об утверждении на 2010 год квоты на выдачу иностранным гражданам приглашений на въезд в Российскую Федерацию в целях осуществления трудовой деятельности»), по сравнению с 2007 годом, когда квота составляла 6 миллионов человек.

Кроме этого, в начале 2010 г. в прессе обсуждается вопрос о введении запрета в Москве на вождение маршрутных такси трудящимися-мигрантами; а также комментируется скандал вокруг ряда сюжетов телепрограммы «Наша Russia» и художественного фильма «Яйца судьбы», запрещенного к показу и продаже дисков с фильмом в Таджикистане. Общероссийское общественное движение «Таджикские трудовые мигранты» обратилось в генпрокуратуру и в Федеральную Службу по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций с просьбой прекратить вещание отдельных сюжетов программы «Наша Russia» и продажу дисков с фильмом «Яйца судьбы», так как, по мнению председателя движения Каромата Шарипова, «их трансляция является разжиганием межнациональной розни» (Труд, 22.03.2010).

Помимо обозначенного круга вопросов, в период с 2008 по 2010 гг. печатные публикации в СМИ посвящены обсуждению тем, ставших за последние годы (начиная с 2007 года) традиционными: изучение русского языка мигрантами и их интеграция в российскую культуру, конфликты на национальной почве и роль мигрантов в решении демографических проблем России. Последняя тема особенно обсуждаема в прессе весной 2010 года, что связано с сообщением о том, что «вымирание России удалось остановить лишь с помощью мигрантов» (Труд, 23.04.2010).

Отдельно стоит отметить, что на протяжении всего рассматриваемого периода (2000-2010 гг.) в печатных СМИ систематически появляются публикации, подчеркивающие стихийный и захватнический характер миграции на территорию РФ; статьи, посвященные нелегальной миграции. Большинство статей последнего десятилетия носит ярко выраженную этническую направленность, поскольку для российской действительности актуальны мигранты определенных национальностей. Этот факт постоянно подчеркивается в прессе: создается образ «чужого», «врага» представителей некоторых национальностей. Кроме того, в печати активно заговорили о толерантном отношении к людям других национальностей; а также появилась тенденция, подчеркивающая некорректность использования слова «русский» и необходимость употребления вместо него понятия «россиянин» (Правда, 06.01.04).

Общее количество увеличения публикаций, посвященных вопросам миграции, наблюдается с 2005 года, когда в России начала проводиться осознанная миграционная политика.

Таким образом, можно отметить некоторые особенности дискурса российских печаных СМИ о миграции в период с 2000 по 2010 гг.

1. Этнизация масс-медийного дискурса, проявляющаяся в акцентировании внимания журналистов на приезжих из Таджикистана, Азербайджана, Узбекистана, Армении, Казахстана и Китая. Данная особенность является источником метафорической модели, обозначенной в представленном диссертационном исследовании как этническая.

2. Подчеркивание в прессе стихийности и неорганизованности процесса миграции, реализующееся в большом количестве метафорических словоупотреблений, типа наплыв, поток, шквал и т.п., порождает природную, а точнее - гидронимную, метафорическую модель.

3. Выделение экономической стороны явления миграции, поскольку значительная часть публикаций в отечественной периодике связана именно с трудовыми мигрантами, отсюда такие их характеристики как трудовая сила, рабочие руки, иностранные трудовые ресурсы и проч. Подобные словоупотребления в российских СМИ составляют экономическую метафорическую модель.

4. Определение процесса миграции в Россию как насильственного захвата российской территории, засилия, оккупации земли русской порождает милитарную метафорическую модель в рамках медийного дискурса о миграции.

5. Характеристика миграции как явления, усугубляющего и без того непростую криминогенную обстановку в Российской Федерации, образует криминальную метафорическую модель.

6. Освещение в теме миграции такой ее положительной стороны как позитивность влияния на демографическую ситуацию в стране - с одной стороны (свежая кровь, страны-доноры и т.п.), и, с другой - такой негативной, как представление о мигрантах как о разносчиках опасных инфекционных и психических (мигрантофобия и др.) заболеваний формируют морбиальную и физиологическую метафорические модели.

Таким образом, в дискурсе СМИ акцент делается именно на трудящихся мигрантах.

2.2 Общая характеристика метафорических моделей, репрезентирующих миграцию в дискурсе современных российских СМИ

В ходе диссертационного исследования нами проанализированы 1529 метафорических словоупотреблений, представляющих миграцию в дискурсе российских печатных СМИ 2000 - 2010 гг. Все выделенные метафоры были систематизированы в соответствии с предложенным А. П. Чудиновым (2001, 2003) способом классификации концептуальных метафор. Классификация метафор, репрезентирующих миграцию в обозначенном дискурсе, производилась по следующим параметрам:

1. Понятийная сфера-источник метафорической экспансии.

2. Частотность.

3. Степень продуктивности метафорической модели.

1. В зависимости от сферы-источника метафорической экспансии в рамках отечественного дискурса СМИ по проблемам миграции выделяется 8 доминантных метафорических моделей (см. Таблица № 1).

Таблица № 1

Классификация метафорических моделей по сферам-источникам в дискурсе российских печатных СМИ о миграции

Стоит отметить, что выделенные модели не исчерпывают всего многообразия метафорических моделей, функционирующих в российском дискурсе СМИ о миграции. За рамками рассмотрения остались метафорические модели со сферами-источниками «Мир растений», «Дом», «Семья», «Секс», «Сверхъестественное» и другие. В большинстве своем эти модели уступают в частотности и продуктивности доминантным моделям и по критерию сферы-мишени не выявляют релевантной специфики на уровне всей метафорической модели, хотя на уровне отдельных слотов кратковременная активизация тех или иных метафор может быть показательной. Для наших целей важно выделить высокочастотные доминантные метафорические модели, являющиеся основой отечественного миграционного медийного дискурса.

2. Частотность метафорических моделей представлена как количеством выделенных примеров концептуальной метафоры в рамках каждой группы, так и процентным соотношением, представленными в Таблице № 2. В рамках данного диссертационного исследования по степени частотности мы выделяем три группы метафорических моделей.

1) Высокочастотная метафорическая модель - более 15 % от общего числа метафорических словоупотреблений. Таковыми моделями в рамках дискурса СМИ о миграции являются милитарная, этническая, криминальная и гидронимная модели, из которых три первые составляют социальную группу концептуальных метафор. Высокая степень употребительности последних объясняется тем, что миграция - понятие, прежде всего, социальное, поэтому осмысляется посредством связанных с ней «социальных» характеристик. Высокочастотность гидронимной метафорической модели обусловлена традиционным (в том числе, как показывают зарубежные исследования (О. Санта Ана, И. ван дер Валк, Е. Эль Рефайе и др.), и в общемировой практике) представлением о миграции как о явлении стихийном и неорганизованном.

2) Среднечастотной - не менее 10 % - в рамках рассматриваемого дискурса оказалась модель экономическая. Средняя степень частотности данной модели объясняется, с одной стороны, важностью миграции для российской экономики; с другой - тем, что, в целом, русской культуре, до недавнего времени, было не свойственно структурирование окружающего мира посредством экономической метафорики.

3) Низкочастотные метафорические модели - менее 10 % примеров: зооморфная, морбиальная и физиологическая. Так, низкая степень частотности зооморфной модели связана с политикой толерантности и содержанием пункта 7 Декларации Международной федерации журналистов о принципах поведения журналиста, принятой на Втором Всемирном Конгрессе Международной Федерации журналистов в Бордо 25-28 апреля 1954 года (изменения внесены на XVIII Всемирном Конгрессе МФЖ в Хельсинки 2-6 июня 1986 года). Согласно пункту 7, «Журналист должен отдавать себе отчет в той опасности, которую таит в себе призыв к дискриминации, распространенный через СМИ, и должен сделать все возможное для того, чтобы избежать даже невольного стимулирования дискриминации на основе расы, пола, сексуальной ориентации, языка, религии, политических или иных взглядов, национального и социального происхождения» [http://www.medialaw.ru], а значит - некорректности в использовании наименований животных для характеристик представителей других национальностей. Низкая частотность употребления морбиальной и физиологической моделей мы объясняем неоднозначностью типовых прагматических смыслов, свойственных образам данных моделей.

Таблица № 2

Частотность метафорических моделей, репрезентирующих миграцию в дискурсе российских печатных СМИ

3. Степень продуктивности метафорической модели определяется по способности к развертыванию смыслов и образованию фреймо-слотовых структур. Результаты представлены в Таблице № 3.

Таблица № 3

Продуктивность метафорических моделей, репрезентирующих миграцию в дискурсе российских печатных СМИ

1) Продуктивные метафорические модели - 3 фрейма и более/не менее 5 слотов: милитарная, криминальная, гидронимная модели. В данном случае высокая степень продуктивности совпадает с самым высоким уровнем частотности использования обозначенных моделей.

Такая степень продуктивности моделей объясняется их традиционностью и структурированностью в русском языковом сознании, а также их актуальностью для СМИ в качестве репрезентантов миграции.

2) Среднепродуктивные метафорические модели - 3 фрейма и не менее трех слотов или 2 фрейма с развитой слотовой структурой (не менее 4-х слотов)/ 4 фрейма: этническая, экономическая и зооморфная модели. Средняя степень продуктивности экономической модели связана, как уже указывалось выше, с ее нетрадиционностью и незакрепленностью в национальном сознании россиян; зооморфной модели - с некорректностью в использовании зооморфизмов для репрезентации иностранцев; этнической - неструктурированностью модели в языковом сознании.

3) Малопродуктивные метафорические модели - 2 фрейма и 3 слота: морбиальная и физиологическая модели, что обусловлено ярко выраженной двуполюсностью в осмыслении миграции посредством метафор со сферой-источником «Болезнь» (2 фрейма) и однозначностью возникающих смыслов метафор физиологической модели.

Кроме трех рассмотренных параметров классификации концептуальных метафор, в ходе анализа метафорических моделей будут выделены типовые прагматические смыслы, возникающие в рамках каждой модели.

2.3 Милитарная метафорическая модель

Мы осмысляем мир посредством хорошо знакомых нам и актуальных для нас образов. Так случилось, что война в человеческом сознании - именно такой образ, поскольку лишь за последние сто лет человечество пережило 203 войны [http://ru.wikipedia.org/wiki], включая две мировые. Даже сейчас, в эпоху глобализации, в мире, не прекращаясь, идут войны и периодически случаются вооруженные конфликты (Палестино-Израильский, Грузино-Осетинский и мн.др.), участниками которых прямо или косвенно становятся и члены российского общества. Все это объясняет то, что «базисная метафора РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ - это НЕПРЕКРАЩАЮЩАЯСЯ ВОЙНА, или в другой формулировке - СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ - это МИЛИТАРИЗИРОВАННОЕ ОБЩЕСТВО» [Чудинов 2001: 104] играет ведущую роль в метафорическом осознании российской действительности.

Дж. Лакофф и М. Джонсон, которые впервые обратились к анализу милитарной метафоры в рамках теории концептуальной метафоры, рассмотрели модель «ARGUMENT IS WAR» (СПОР - ЭТО ВОЙНА), продемонстрировав ее значимость для американской культуры [Лакофф, Джонсон 1990]. Обзор исследований политической метафоры в России и странах ближнего зарубежья (1990 - 2006), представленный в монографии А. П. Чудинова и Э. В. Будаева «Метафора в политической коммуникации», свидетельствует о том, что из 62 работ, посвященных характеристике концептуальных метафор в различных типах дискурса, 25 включают в себя анализ метафор с рассматриваемой сферой-источником метафорической экспансии: об этом пишут А. Н. Баранов, Ю. Н. Караулов (1994), А. Б. Ряпосова (2002), А. А. Каслова (2003), Э. Лассан (2004) и многие другие специалисты [Будаев, Чудинов 2008: 217 - 226].

Наша задача - рассмотреть специфику использования милитарной метафоры, репрезентирующей миграцию в дискурсе отечественных печатных СМИ, поскольку актуальная для политического дискурса метафора войны широко используется в СМИ для осмысления процесса миграции на территорию РФ: сама миграция осмысляется как захватническое нашествие, а этнически другой мигрант часто представляется в виде врага.

В рамках заданного дискурса милитарная метафорическая модель является высокочастотной и продуктивной, имеет следующую фреймо-слотовую структуру.

1. Фрейм «Война и ее разновидности»

В метафорическом представлении явление миграции в СМИ преподносится как засилие, источник конфликтов, с которыми приходится вступать в вооруженные столкновения, причем борьба ведется, во-первых, в общепринятом смысле («война - вооруженная борьба между государствами и народами, между классами внутри государства» [Ожегов 1999: 93]).

Ср.: Это можно сделать только с помощью массовых карательных операций, что будет обозначать войну. В этой войне новым душманам будет оказана вся мыслимая помощь из-за рубежа, а Россия окажется в положении страны-изгоя (Превратится ли «советский народ» в «российский»? - Правда, 06.01.04); Война «инородцам» уже объявлена (М. Озеров / Война «инородцам» уже объявлена? - КП, № 172, 20.09.01); Сейчас у армян подрастает молодежь, которая ведет себя вообще беспредельно. Поэтому пусть не обижаются, что мы с ними также по понятиям. Тут уже приходится действовать как на войне (Ю. Сердюк / Кубанский синдром: интернационал, который лопнул - Известия, 22.04.02).

Примечательно, что даже в текстах известных защитников прав мигрантов с целью создания негативного образа политиков, выступающих против увеличения количества приезжих и осуществляющих неграмотный подход к вопросам миграции, актуализируются милитарные образы.

Ср.: А ровно через три (!) дня Путин… подписал указ о передаче миграции в ведение МВД. По сути это было официальное объявление войны «понаехавшим» (Л. Графова / Силовой прием - НГ, № 21, 24.03.05).

Лидия Графова - председатель исполкома «Форума переселенческих организаций», ратующая за осознанную миграционную политику.

Во-вторых, в смысле духовном - война со злом, которое необходимо искоренить.

Ср.: Не выучат они русский! (…). Шлейф, конечно, небольшой языковой будет тянуться, но это уже совсем не та «война», которую ведут учителя с неадаптированными детьми (О. Коленкова / Покажи язык - РГ, № 4691, 25.06.08); От «дружбы народов» до «войны наций» (Известия, 11.11.05); Вот, например, среди жителей столицы принято сетовать на засилие мигрантов и считать, что мигранты - зло, с которым нужно бороться (Стареем, умнеем и почти не размножаемся - Известия, 01.07.04); С первых же действий чиновников стало ясно, что корень всех зол, по их мнению, связан с засильем мигрантов. И новые меры в первую очередь будут направлены против них (Арифметика базара - ВН, № 209, 14.11.06).

В основу метафорического переноса «война наций» положена антитеза: метафорическое сочетание противопоставляется устойчивому в СССР сочетанию «дружба народов».

Прямое значение слова засилие уже содержит в себе отрицательные коннотации (ср.: «вредное подавляющее влияние кого-чего-н. на ход жизни, дел» [Ожегов 1999: 219]), в рамках контекста же оно обрастает дополнительными смыслами: аксиологическая категория зла (зло, с которым нужно бороться, корень всех зол) метафорически представляет миграцию в виде засилия зла уже не в бытовом понимании, а в бытийном.

Прагматический потенциал подобных словообразований очевиден: даже простое недопонимание между постоянными жителями и мигрантами характеризуется в СМИ как жестокая вражда, а сам мигрант оценивается как абсолютное зло, с которым нужно вести непримиримую войну. Кроме этого, агрессивность милитарных метафор поддерживается самим контекстом через использование эмоционально-оценочной лексики: предприимчивый, худо, расползается, злейший, сетовать, агрессирующий.

2. Фрейм «Образ врага»

В СМИ мигрант репрезентируется как враг, имеющий вполне определенные черты. Метафорические определения мигранта, в первую очередь, касаются его этнической принадлежности: внешний враг - злой мигрант, коварный горец, китайское нашествие, китайская угроза, желтая опасность. Кроме того, враг представляет собой вполне конкретную угрозу для постоянных жителей. Поэтому данный фрейм состоит из двух слотов «Этническое лицо врага» и «Характер угрозы, исходящей от врага».

2.1. Слот «Этническое лицо врага»

Любая модель характеризуется рядом важных свойств, к числу которых мы вслед за А. П. Чудиновым, относим иерархическое устройство, пересекаемость метафорических моделей, открытость, способность ко все более детальному развертыванию [Чудинов 2001: 38 - 43, 172 - 176]. Синкретичный характер метафорической модели обусловлен внутренней организации концепта, а именно, нечеткостью его внутренней структуры, размытостью границ, представленных как в индивидуальном, так и национальном сознании. Такие свойства как отсутствие строгих границ, диффузность характерны для любой метафорической модели. Так, метафорика слота «Этническое лицо врага» представляет собой яркий пример «этнической» метафоры.

Ср.: Как только китайцы захотели вкладывать деньги в нашу экономику, тотчас началась истерика: мол, китайская угроза, Россия «окитаивается» (Московский чайна-таун вырастет на Яузе - Известия, 14.06.07); И под «ударом» оказывается прежде всего Урал. (…). Но противников «желтого нашествия» хоть отбавляй (Е. Арсюхин / Китаец на русской грядке - РГ, № 4406, 06.06.07); В самом деле, ведь в притеснителях российского населения числится далеко не только внешний враг - злой мигрант или коварный горец (Приговор санинспектора - Газета.ru, 31.03.08); Основная аудитория - торговцы одного из крупнейших уральских вещевых рынков «Таганский ряд», с которого собственно и началось победоносное шествие китайцев по региону (Китайская грамота - ВН, № 14, 29.01.01); Китайцы завоюют мир. Любыми ценами (Д. Барбоза - НГ, 23.10.09).

В первую очередь, метафоры разбираемого слота касаются китайцев, особенно часто их метафорические определения появляются в статьях, посвященных миграции на Дальний Восток, так как эта часть страны граничит с Китаем, и, по статистике, китайские мигранты занимают первое место на Дальнем Востоке в количественном отношении. Далее следуют выходцы с Кавказа и из Центральной Азии: узбеки, таджики, азербайджанцы, дагестанцы. Такой акцент на национальной принадлежности миграции обусловлен, в целом, этнизацией дискурса СМИ о миграции (см. подробнее в первом параграфе данной главы диссертации). Причем, как показывают примеры, метафорические единицы, использующиеся при описании людей «некоренных национальностей», имеют негативный прагматический потенциал не только в рамках контекста через использование оценочных, зачастую цветовых, эпитетов, ср. коварный горец, злой мигрант, желтое нашествие; но и на уровне единичных лексем: азеры, чурки, чебуреки, хачики, косоглазые, узкопленочные, окитаивание. Уже во внутренней форме подобных жаргонных словообразований содержится отрицательный эмоционально-оценочный компонент, который в совокупности с военной лексикой приобретает вполне определенный смысл: «Бей китайца/узбека/таджика/азербайджанца - спасай Россию!».

Стоит отметить, что появление в СМИ подобных жаргонных наименований обусловлено зачастую не желанием оскорбить представителей определенных национальностей, а попыткой привлечь внимание общественности к проблемам миграции. В погоне за яркими образами, с целью максимального воздействия на аудиторию, журналисты, сами того не осознавая, прибегают к языку вражды, к метафорам, «которыми мы дискриминируем» [Эль Рефайе 2001].

2.2.Слот «Характер угрозы, исходящей от врага»

В современных отечественных СМИ моделируется образ мигранта, как несомненного потенциального или реального виновника всевозможных конфликтов: социальных, религиозных, этнических, экономических и прочих. Часто в рамках милитарной модели СМИ апеллируют к категориям, которые представляют собой безусловные ценности для каждого: дети, нация, мир.

Ср.: Мигрант - угроза нации (Мигрант - угроза нации - Газета.ru, 21.05.09); Дети мигрантов - лишь одно из возможных лиц многоликой угрозы для нас и наших детей (Дети чужаков - Газета. ru, 14.05.09); Ирония истории заключается в том, что главную угрозу стабильности глобализированного мира видят сегодня в предприимчивых непоседах и переселенцах, то есть тех, кто на заре времен был застрельщиком глобализации (Национальные страхи и будущее глобализации - ВН, № 93, 29.05.08); Мы регулярно слышим стоны чиновников о засилье мигрантов, которые нарушают законы, не платят налоги и являются благодатной почвой для роста преступности (Некоторые городские сектора экономики уже захвачены иностранцами - Известия, 22.10.04).

Некоторые метафоры данного слота пересекаются с метафорикой экономической модели и в полной мере могли бы быть отнесены к сфере-источнику метафорической экспансии «Экономика». Это образы, отражающие восприятие мигрантов в качестве угрозы для российской экономики: приезжая на территорию РФ, переселенцы или трудовые мигранты активно вовлекаются в экономическую жизнь страны и влияют на нее. Ср.: некоторые сектора экономики уже захвачены иностранцами.

В целом, возможный прагматический потенциал метафор фрейма «Образ врага»: враг имеет вполне определенные характеристики по национальному признаку, является угрозой для стабильности существования базовых ценностных категорий (дети, нация, мир) и для российской экономики.

3. Фрейм «Организация военной службы»

Организация военной службы касается деления воинских структур на подразделения и классификации по видам воинов. Фрейм состоит из двух слотов.

3.1. Слот «Специализация воинов»

Метафоры данного слота представляют собой, в основном, прецедентные «милитарные» наименования: из истории Римской Империи, татаро-монгольского нашествия и проч.: «легионер» («воин, солдат легиона» [Ожегов 1999: 321]), «гунны» («воины, группа древних тюркских племен, вторгшихся в Европу в начале н.э.» [Там же: 149]), «джигит» («искусный наездник у кавказских горцев, казаков» [Там же: 164]). Кроме этого, в слот входит название такой должности как «лоцман» («специалист по проводке судов, хорошо знающий фарватер» [Там же: 333]).

Ср.: Граждан СНГ - около половины всех «легионеров» (Патентованный арматурщик - ВН, № 54, 31.03.05); Держат себя иностранные рабочие около построек, как гунны в завоеванной стране, и решительно не желают считаться ни с чьими интересами (Шестиэтажные громады (книга «Москва повседневная») - Газета. ru, 01.11.05); Метро «Кузьминки». В сквере перед Областным драмтеатром и днем, и ночью «отдыхает» компания молодых, до 25, людей. С Кавказа. (…). Вчера пришлось столкнуться с эскадроном летучих джигитов во второй раз (Е. Новоселова / Хамство на ходу - РГ, № 4772, 15.10.08); А год назад в 87-ой школе для детей мигрантов появилась еще и «Школа конфликтлоцманов» (Ю. Лаврушина / Лоцманы для конфликтов - РГ, № 4255, 22.12.06).