Казахстан в 20-40 годы ХIХ века

В ответ на это Перовский писал Кенесары: «Из доставленных ко мне председателем Пограничной Комиссии генерал-майором Генсом писем Ваших к нему я с удовольствием видел, что Вы изъявляли готовность предстать пред начальством и оправдать себя в невинности, что хотите повиноваться начальству и что желали бы видеться с генералом Генсом, имея много просьб... я поручил генералу Генсу указать Вам места для вашего кочевания и узнать о ваших просьбах, какие Вы имеете, чтобы сделать Вам удовлетворение».

Поверив в искренность желания Кенесары сблизиться с царской Россией и стать под ее покровительство, Перовский решил вести с ним переговоры. В этот период ни Кенесары, ни Перовский не знали, какими путями будет урегулирован возникший конфликт. Пока намечались лишь первые пути к мирному разрешению споров. Кенесары желал добиться прекращения грабежей, совершаемых карательными отрядами, возвращения отобранных земель и договориться об условиях протектората России над казахами. От того, как будут разре-: шены эти жизненно важные вопросы, зависело установление дальнейших отношений Кенесары с властями. Первое обращение Кенесары к властям было воспринято в Оренбурге весьма благожелательно. Об этом свидетельствует переписка Перовского и Генса с центром. Так, Гене писал коллежскому советнику Ларионову: «Начальство Западной Сибири в распоряжениях своих касательно киргизов руководствуется каким-то духом ненависти к этому народу и поэтому склонно к мерам насильственным, направленным часто против имущества ордынцев и не всегда основанным на строгой справедливости».

В. А. Перовский решил взять Кенесары под свое покровительство. Письмо Кенесары он отправил военному министру Чернышеву и вице-канцлеру Нессельроде, прося их об исхо-датайствовании Кенесары высочайшего помилования. «Из приложенного при этом письма мятежного султана Кенесары Касымова,-- писал он,-- Ваше сиятельство может усмотреть, что он безусловно ищет милости Его Величества и желает покориться установленным властям, если только на него будет распространена милость Государя» '.

В конце письма Перовский указывал, как на причину недовольства казахов и волнений в степи,-- на притеснения казахов сибирскими властями. Он просил государя потребовать от генерал-губернатора Западной Сибири Горчакова прекратить вмешательство в дела кочевавших в Оренбургской губернии казахов. Военное Министерство поставило об этом письме в известность Горчакова, и тот, оскорбленный, немедленно ответил Перовскому: «В число моих желаний отнюдь никогда не входило вмешательство в управление племенами киргиз-кайсаков Оренбургского ведомства. Все мои стремления клонятся лишь к одной цели -- оберегать пределы моего генерал-губернаторства от вторжения хищнических шаек, т. е. от Кенесары Касымова, мятеж которого тем опаснее, что свое грабительство султан прикрывает политической маской, обещая кайсакам возвращение их былой вольности. Оттого-то он имеет в киргизских степях столько сподвижников, обольщенных не одной выгодой легкой наживы, но и мечтой о восстановлении их древней независимости»2. *' В начале 1840 года Кенесары получил амнистию; возвращены были из плена его родственники во главе с его дядей Карачевым. Но вопрос о характере протектората России над казахами оставался нерешенным. Надеясь на мирное разре-рение этого вопроса, Кенесары прекратил всякое вооруженное сопротивление в Оренбургском крае.

После перемирия Западно-Сибирский генерал-губернатор Горчаков, озлобленный поведением Перовского, не прекращал вооруженные нападения на подведомственные Кенесары аулы. Одновременно Горчаков жаловался военному министру Чернышеву, что Кенесары только внешне покорился, а в действительности усиливает свои «хищнические действия». В одном из своих писем Горчаков снова писал Перовскому: «Удалите Кенесары от границы Сибирской, или же предоставьте мне наказывать его самого и его сообщников в самом гнездилище их».

Поддерживая дружественные отношения с Кенесары, Перовский не допускал мысли о том, чтобы тот мог снова нарушить «верноподданническую присягу», тем более, что на Оренбургской Линии все было спокойно. Перовский незамедлительно ответил Горчакову: «Решительно же заключения о виновности султана произвести не могу, так как между войсками Оренбургского ведомства он никаких возмущений не производит, сведения же об его участии в грабежах основаны только на показаниях нескольких кайсаков, которые едва ли могут служить непреложными уликами.

Председатель Оренбургской Пограничной Комиссии Гене обратился со специальным письмом к Кенесары, в котором требовал сообщить -- правильны ли обвинения, предъявленные ему Горчаковым. На это Кенесары ответил: «После манифеста Государя Императора никогда против России не восставал, справедливость моя в этом случае известна богу. Враги мои осуждают меня перед Вами, я готов предстать перед начальством и уверить, что я совершенно не виновен. Враги мои не терпят меня и хотят, чтобы я не был в близком сношении с Вами».

Среди историков Казахстана, особенно дореволюционных, прочно укрепилась мысль, что сношения Кенесары с Оренбургской администрацией были не более, чем восточной хитростью, что Кенесары и в этот период был непримиримо настроен к России. В это укоренвшееся мнение нам представляется важным внести одно уточнение. Кенесары искренне готов был прекратить борьбу, но при условии возвращения к тем отношениям, которые существовали между империей и Казахстаном при хане Аблае. Это было, конечно, неосуществимым условием, и сложившуюся обстановку гораздо более трезво оценивал Горчаков, чем Перовский. Возможно, что неосуществимость своих требований сознавал и Кенесары. Тем не менее, для понимания движения Кенесары существенно подчеркнуть, что на пути сближения между повстанцами и Рос сией стояла не слепая национальная вражда ко всему русскому, а непреодолимая для Кенесары сила -- российское самодержавие с его системой колониальной экспансии.

Глава 8. Борьба с Кокандом. Восстание в Тургайской области

Заключенное в конце 1840 года перемирие с оренбургскими властями, согласно которому Кенесары дал обещание прекратить всякое вооруженное нападение на пограничную Линию, продолжалось до 1842 года, хотя и в это время отдельные вооруженные столкновения с сибирскими отрядами не прекращались.

Эта передышка имела весьма важное значение для развития движения Кенесары. Движение в Среднем жузе носило еще характер локальной борьбы, Кенесары в более решительной форме лишь продолжал дело своего брата Саржана. В районе Тургая Кенесары возглавлял освободительное движение казахов как Среднего, так и Младшего жуза. База движения становится более широкой, само движение перестало быть территориально ограниченным восстанием части родов Среднего жуза. Второе крупное отличие развития борьбы 1840--1845.годов от предшествующего этапа заключалось в том, что стремление Кеиесары к возрождению Казахского ханства получает свое оформление в избрании его казахским ханом.

О первых подготовительных совещаниях представителей казахских родов, обсуждавших кандидатуру Кенесары, сообщает Кулебай Куканов из Джагалбайлинского рода: «Кенесары принял меня благосклонно -- аул его имеет не более 40 кибиток. Но киргизов много к нему собралось, а именно: жаппасцы, чумекеевцы, торткаринцы, алчинцы и чиклинцы... Киргизы же совещаются над избранием султана Кенесары ханом всех родов... Ордынцы же, собранные в его ауле, согласны все, как я мог заметить из слов их, помириться с собою и избрать ханом Кенесары».

Следившие за деятельностью Кенесары власти всячески старались через лазутчиков и султанов-правителей разжигать родовую вражду между восставшими, не давать им возмож-ности объединиться в единое государство. «При старом режиме,-- говорил товарищ Сталин,--царская власть не старалась и не могла стараться развить государственность на Украине, в Азербайджане, Туркестане и других окраинах, она боролась с развитием государственности на окраинах»1. На этот раз все ее старания были тщетны. В одном из донесений военному министерству задним числом сообщается об избрании Кенесары ханом: «В сентябре Кенесары присвоил себе ханский титул и стал посылать от себя повеления в киргизские волости Сибирского ведомства»2.

Действительно, в сентябре 1841 года представителями казахских родов, по традиционному обычаю, Кенесары был поднят на белую кошму и избран ханом.

И это было закономерным явлением.

Всякое национально-освободительное движение, опирающееся на поддержку широких народных масс, стремится к созданию своего национального государства.

В. И. Ленин писал: «Что такое «национальное» восстание? Восстание, стремящееся создать политическую независимость угнетенной нации, т.е. особое национальное государство»3.

Ахмет Кенесарин в своих воспоминаниях указывает на одну интересную деталь: во время избрания Кенесары ханом часть родов Младшего жуза, населявших прилинейную пограничную степь, просили Кенесары, чтобы он пока не называл себя ханом в переписке с оренбургскими властями, и заявили, что «они за это тайно будут поддерживать Кенесары, а на словах заявят о своей преданности царским властям и непричастности к восстанию Кенесары». Когда Оренбургскому военному губернатору Перовскому сообщили об избрании Кенесары ханом, он потребовал от Кенесары объяснения, «действительно ли он избран ханом?» Кенесары, отвечая Перовскому, отрицал факт своего избрания. Это объяснялось, очевидно, тем, что избравшие его роды, кочевья которых расположены близ пограничной Линии, боялись преследования.

Таким образом, Кенесары пришел к власти не в результате междоусобной борьбы и родовых интриг, а был избран ханом, как общепризнанный руководитель восстания.

Другая особенность данного этапа борьбы заключается в том, что, возглавив освободительное движение, Кенесары твердо решил отказаться от политики своих братьев, искавших опору в «единоверных» среднеазиатских ханствах. Кене-сэры решил вести борьбу на два фронта: как с царской Россией, так и среднеазиатскими ханствами, в первую очередь с Кокандом и ташкентским кушбеки.

Дальнейшую борьбу Кенесары с Кокандом нельзя рассматривать лишь, как попытку объединить подвластных Коканду казахов; Крканд представлял серьезную угрозу независимости казахов и без борьбы с ним нельзя было создать единое независимое государство. Именно поэтому в борьбе с Кокандом целью Кенесары являлось полное освобождение казахов от какой бы то ни стало зависимости от южного соседа.

Деятельность Кенесары по организации возрожденного в 1841 году казахского ханства определялась задачами борьбы за независимость. Поэтому рассмотрим, как развивалось национально-освободительное движение в рассматриваемый период. Перемирие, установленное в 1840 году, было неустойчиво, тем не менее, оно позволило Кенесары повернуть фронт борьбы на юг.

Еще в 1838 году Коканд и ташкентский кушбеки сделали попытку использовать Кенесары в своих целях и предлагали ему кокандское подданство. Вот что сообщает об этом в своем показании Искара Утембаев, из Тока-Карпыковской волости: «в аулы Кенесары Касымова, кочующего на урочище Коинды, Качерлы... прибыл владелец ташкентский кушбеки с войском двух тысяч человек с тем предположением, что если Кенесары со всеми удалившимися от зависимости от Российского правительства волостями будет согласен подчиниться Ташкенту, то, сделав с ним примирение, он пригласит для кочевок в Ташкент, если на это Кенесары не согласится, то кушбеки оттуда не возвратится, не сделав с ним решительного действия».

Кенесары отказался вступить в подданство ташкентского кушбеки. По поводу этого В. А. Перовский писал графу Нессельроде: «Ташкентский правитель прислал в октябре прошлого года к возмутившемуся Кенесары подарки, испрашивая дружбу его и позволение основать в степи укрепления, обещая в этом случае Кенесары свою помощь. Но последний, не. доверяя недавнему врагу своему, от того отказался».

Ташкентский кушбеки все же не прекращал попыток склонить отложившихся казахов Среднего жуза к вступлению в кокандское подданство. Казах Байбек Бекбулатов сообщает такой характерный факт: «Во время нахождения откочевавшего из пределов Среднего жуза Дюсембая в Чакчаковскую волость, в районе реки Или, к ним приезжал специальный представитель кокандского кушбеки с требованием вступить в кокандское подданство. Он предлагал им от имени кокандского владельца взять в каждую волость по одному из таш-кентцев письмоводителем, но киргизы тех волостей просили от имени их извиниться перед владельцем, что они этого принять не могут».

В борьбе с Кокандским ханством Кенесары умело использовал вспыхнувшую в 1840 году войну между Бухарой и Кокандом.

Дореволюционные историки, при характеристике внутреннего состояния среднеазиатских ханств, обычно приводят старинную арабскую пословицу -- «В Руме (Турция) блаженст-но, в Дамаске -- благотворительность, в Багдаде -- ученость, а в Туркестане ничего, кроме злобы и вражды». Эта поговорка оправдывается, в частности, событиями, которые развернулись в Средней Азии в 40-х годах.

В этот период во главе Бухарского ханства находился эмир Насрулла, прозванный народом «Эмиром-мясником» (Эмир Хасап) за его чрезмерную жестокость. Насрулла боролся за установление неограниченной власти и вел борьбу с остатками феодальной раздробленности, которая сопровождалась исключительными жестокостями.

Бухарское ханство давно зарилось на богатства кокандского хана и подвластные ему провинции. Выгодное положение Кокандского ханства давало возможность господствовать над караванными путями, идущими из Оренбурга в Ташкент, Бухару и Хиву. Формальный повод к войне с Кокандом нашелся. В это время кокандским ханом был Мадали-хан. Он влюбился в свою мачеху, красавицу Хан-Паджа-Аим (младшая жена покойного Омар-хана), проживавшую в Ура-Тюбе, и женился на ней.

Узнав об этом, Бухарский эмир Насрулла послал к Мадали-хану Раимкалмака с письмом (риваятом), в котором объЯвил его кафиром (неверным) за незаконный брак с женой своего отца. Взбешенный Мадали-хан арестовал посланных бухарского эмира, что послужило поводом к войне с Кокан дом.

В 1840 году бухарский эмир двинулся на Ура-Тюбе, после непродолжительного сопротивления взял город, а затем направился к Коканду. Войска эмира застали Мадали-хана врасплох, к тому же многие видные кокандские сановники сами были заинтересованы в занятии Коканда бухарцами. Об этом свидетельствует письмо Кинжетай аксакала, петропавловского купца второй гильдии, своим родным, в котором он писал: «Между тем подданные Коканда пребывали в бес печности, потому что младший брат хана Лари-Хан имел сильную сторону, говорили, что эти возьмут Коканд, только для переворота в ханском поколении».

В этой борьбе как Коканд, так и Бухара, были заинтересованы в поддержке со стороны Кенесары. Но не менее и этом было заинтересовано и Хивинское ханство. Хивинское ханство, после похода Перовского в 1839 году, напуганное возможностью его повторения, заинтересовано было, заключив союз с Кенесары, заставить его охранять западную границу Хивы от царских войск. В этих целях, осенью 1840 года, Алла-Кул-хан прислал письмо Кенесары с приглашением поселиться «в укреплении, построенном хивинцами на Сыр-Дарье». На это Кенесары весьма дипломатически ответил, что «он не может постоянно жить в том укреплении, а желает быть в середине киргизской степи и продолжать только с Хивою обыкновенные дружеские отношения».

Такой отказ свидетельствует, что Кенесары вовсе не желал стать подданным Хивы, а тем более заключать с нею военный союз. Иным было его отношение к Бухаре. Стремясь к ослаблению Кокандского ханства, Кенесары во время войны Бухары с Кокандом поддерживал бухарского хана. По поводу этого начальник Сибирского Таможенного округа в своем секретном донесении министру финансов писал: «Хан бухарский предпринял неприязненные действия против Кока-ни и Ташкени... Вследствие этого бухарский хан употреблял Кенесары для открытия военных действий».

В начале сентября 1841 года Кенесары выступил с 4 тысячами отборных войск из казахов Чумекеевского, Торткарин-ского и Табынского родов, на Ташкент4, Однако вспыхнувшая в его войсках эпидемия задержала его. Зато другая часть его войска осадила крепости Сузак, Яны-Курган, Жулек и Ак-Мечеть. Особенно ожесточенным был бой за крепость Сузак. Очевидец рассказывает, что «Кенесары осаждал Сузак в продолжение 18 дней; у него были сделаны деревянные лестницы ,для того, чтобы влезть на вал». Кенесары, разрушив Сузак и другие укрепления, присоединил к себе окрестных, подвластных Коканду казахов и заставил их откочевать в сторону Тургая.

Осада Сузака и взятие ряда укреплений и крепостей явилась крупнейшей моральной победой Кенесары, поднявшей его авторитет в казахских народных массах. В результате поражения кокандский хан вынужден был предложить Кенесары вечный союз. Но Кенесары отказался от этого и потребовал возвращения принадлежавшей казахам территории.

В начале апреля 1842 года бухарскими войсками был взят г. Коканд. Предание гласит, что когда эмир бухарский въезжал в город, к нему навстречу вышел Мадали-хан. Насрулла привел его в собрание ученого духовенства и спросил, как надо с ним поступить за его противозаконное дело, на что «ученые предложили приставить к жерлу пушки и выстрелить». Как пишет Наливкин, Мадали-хан по приказанию бухарского эмира был зарезан.

Предвидя осложнения отношений Бухары с Хивой из-за обладания кокандскими владениями и не желая чрезмерного; усиления Бухары, Кеиесары вступил в переговоры с Хивой для того, чтобы усилить распри между ханствами и тем самым ослабить их. Его расчет оправдался. В 1842 году началась ожесточенная борьба между Хивой и Бухарой из-за Коканда, продолжавшаяся с переменным успехом.

В этот период Коканд, превращенный в провинцию бухарского хана, приплел в упадок. Подвластные ему казахские и киргизские роды начали борьбу за свое освобождение. Восстали казахи Чумекеевского, Торткаринского и Табынского родов, кочевавшие по берегам Сыр-Дарьи. Они обратились за помощью к Кенесары, прося его взять на себя руководство их борьбой. Кенесары согласился. Султан-правитель Ахмет Джантюрин писал по этому поводу в Оренбургскую Пограничную Комиссию: «Сие предприятие, как слышно, сделано не столько по собственному желанию Кенесары, сколько убе дили его к тому киргизы означенных родов, которые, кочевавши около Сыр-Дарьи, подвергались часто временным нападениям ташкентцев».

Воспользовавшись ослаблением Коканда, значительная часть киргизских родов, кочевавших в окрестностях Иссык- Куля, признали себя независимыми и «выгнали кокандцев из небольших укреплений, устроенных на речках Кара-Коле. Барскауне и Конур-Улене».

Хивинский хан, желая заручиться в борьбе с Бухарой хотя бы нейтралитетом Кенесары, послал ему через своего представителя Базарбая в подарок «15 отличнейших ружей и одного аргамака». Кенесары подарки принял и даже похвалил качество полученных ружей, сказав своим соратникам, что при стрельбе из таких ружей «ни одна птица на 300 сажен п более не улетит от пули»3.

Воспользовавшись борьбой между Бухарой и Хивой, жители Коканда восстали и освободили свой город. Кокандцы предложили ханский простол родственнику Мадали-хана -- Шир-Али. По словам Абул-Гафар-бека «с удалением бухарцев мир и тишина водворились в Кокандском ханстве. Шир-Али-хан, в то время довольно пожилой человек, оказался правителем добрым и кротким. Он носил прозвище «пустяк» (т. е. меховой коврик для обтирания ног, а в переносном смысле тряпка)».

После первых успешных военных операций против бухарского эмира, в конце ноября 1842 года умер хивинский хан и на престол вступил его сын -- инак Рахман-Кул. С первых же дней своими жестокими репрессиями он вызвал ненависть народа: «Хивинцы не совсем расположены к нынешнему хану. Чрезмерная строгость его и нередкое отсутствие правосудия в распоряжениях Рахман-Кула породили даже к нему негодование жителей».

Не желая усиления ни Хивы, ни Бухары, Кенесары продолжал лавировать между ними. За сохранение дружествен» ного нейтралитета хивинский хан Рахман-Кул одарил Кенесары «тремя аргамаками с верховой позолоченной сбруей, тремя саблями, двенадцатью ружьями и свинцом»1.

Кенесары умело использовал свои дружественные связи с Хивой для установления с ней торговых отношений. В это время приверженцы Кенесары вели бойкую торговлю на сред-* неазиатскнх рынках, пригоняли скот и на вырученные деньги покупали ружья, порох, свинец и другие необходимые товары.

Военные действия Кенесары против Коканда вызвали беспокойство оренбургской администрации. Оренбургский военный губернатор Перовский потребовал объяснений. Почему, спрашивал он у Кенесары, «Вы вмешиваетесь в войну бухарского хана с Кокандом, собираете для этого значительные партии киргизов?».

В своем ответе Кенесары четко формулировал причины войны казахов с Кокандом: «Находившимся при нас роды от-I няты кокандцами, которые прежде еще убили старших братьев моих: Саржан султана, Есенгельды султана, Алджан султана, Касыма. Ныне в 1841 году мы отправили на Коканд войско, чтобы выручить находившиеся там роды... Из этих родов остались 6 600 кибиток»3.

Специально посланные царские лазутчики для выяснения причин военных действий между Кенесары и Кокандом подтвердили правильность доводов Кенесары. В частности, начальник Сибирского Таможенного округа писал: «Кенесары перешел в Кокандское владение с значительным числом киргиз-кайсаков в намерении вывести из Коканда передавшихся туда в последнее беспокойство киргиз, подвластных России». Однако объяснения Кенесары не удовлетворили правительство: враждебные действия на юге султана, подданного империи, грозили подорвать интересы русской среднеазиатской ! торговли. От Кенесары было потребовано прекратить враждебные действия на юге и прикочевать к русским границам. Кенесары внешне покорился, но глубоко затаил обиду. Ему I было ясно, что русское правительство отказывается признать за ним какую бы то ни было долю самостоятельности.

В то же время в начале 1842 года в составе русской администрации произошли важные перемены: Перовский был отозван из Оренбурга и на его место назначен генерал Обручев, который не доверял Кенесары и не верил в возможность мирного урегулирования конфликта. Это облегчало положение Горчакова и позволяло принять решительные меры против Кенесары. Перемирие, установившееся со степью, было нарушено Горчаковым в том же 1842 году. Сибирский отряд под командой Сотникова напал на аулы Кенесары, угнал большое количество скота и увел в плен до 10 человек, в том числе жену Кенесары Куным-жан. Несколько позже Сибирским отрядом были разбиты аулы Кенесары, кочевавшие при Аксакалтобе, и угнаны 1 000 верблюдов, 3 000 лошадей, 10 000 баранов и убито 100 человек и уведено в плен 25 человек1.

Брошенный Горчаковым вызов попал в цель. Кенесары вынужден был выступить против сибирских властей.

С наступлением 1843 года он усилил нападения на пограничную Линию Западно-Сибирского губернаторства и разгромил дружественные России аулы султана Алтыбая Кубекова из рода Жаппас и Алтын, причем султан Алтыбай был убит. Одновременно Кенесары возобновил и набеги на Кокандские владения.

Это выступление Кенесары послужило причиной нарушения перемирия. Вновь начались вооруженные столкновения с царскими отрядами.

Положение Кенесары оказалось очень трудным. Он потерял всякую надежду на примирение с царскими властями. В одном из своих писем Кенесары с негодованием писал ген. Обручеву: «В прошедшем 1839 году проживающие в Оренбурге г. военный губернатор и генерал Гене объявили нам всемилостивейший манифест Государя Императора и прощение сделанным нами проступкам. Вполне поверив такой личности, мы остановили стрельбу и действия саблями, и спокойно пребывали в пространных владениях Его Величества... 21 числа Наурыза во время отлучки нашей на охоту ограблена часть наших аулов, убито несколько человек и уведена султанша Куным-жан выезжавшим из Омской области отрядом под начальством Сотникова... После чего мне осталось предположить, что милость надобно ждать от одного бога, а от русских начальников ее не дождешься»

Возобновление военных действий в степи побудило генерала Обручева в начале 1843 года представить специальную докладную с обоснованием необходимости и подробным изложением плана карательной экспедиции против Кенесары и просить военного министра об отпуске необходимых средств. Он просил об отпуске на военные расходы 14 тысяч рублей и, сверх того, 3 тысячи рублей на премию за доставку головы Кенесары. При этом Обручев предупреждал, что Кенесары имеет теперь целую армию и угрожает нападением на Оренбургскую крепость. Его докладная была дана на отзыв В. А. Перовскому, как бывшему военному губернатору Оренбургского края. Перовский написал подробные замечания на план Обручева, в которых по прежнему защищал Кенесары. Он писал: «Мне кажется, что г. Обручев напрасно и не в меру встревожен действиями Кенесары и неблагонамеренностью ордынцев. Донесение его большею частью составлено из толков киргизских и не заключает ничего положительного»; далее он продолжал: «К сожалению, план экспедиции и самый состав отряда кажутся мне так ошибочны, что не предвидя от предпринимаемых мер никакой пользу, можно почти наверное предсказать различного рода неудачи». Несмотря на замечания Перовского, 27 июня Николай I разрешил поход в степь с отнесением расходов за доставку головы Кенесары за счет кибиточного сбора.

10 июля 1843 года Обручев направил в степь отряд в 300 человек под командою войскового старшины Лебедева. Встре-1|Ча Лебедева с Кенесары произошла на р. Иргизе, Но и на этот раз Кенесары, избегая столкновения с царским отрядом, убедил Лебедева, что подчиняется приказанию властей, навсегда отдается в подданство России и перекочевывает к границе Оренбургского ведомства. Лебедев запросил указаний Оренбургского военного губернатора. Тот незамедлительно ответил: воздержаться от враждебных действий против Кенесары, но с отрядом оставаться в степи. Одновременно султанам-правителям было поручено срочно сформировать отряды, причем запрещалось разглашение целей похода. Так, например, султану восточной части Орды Ахмету Джантюрину, прибывшему в конце апреля на вершину Тобола, было пред писано:

Собрать благонадежных и преданных царизмучказахов с хорошими верховыми и подъемными лошадьми;

О целях похода не объявлять, а распускать слухи, что поход предпринимается с другим назначением.

Однако султанам-правителям не удалось вовремя сформировать свои вооруженные отряды. Ахмет Джантюрин явился к месту назначения с опозданием, а султан Баймухаммед Айчуваков собрал только 500 казахов.

В августе 1843 года отряд из 5 000 человек под общим командованием полковника Бизанова, вместе с султанами-пра-мителями Арсланом Джантюриным и Баймухаммедом Айчу-ваковым, выступил из крепости Сахарной для уничтожения «мятежного султана Кенесары». Другие отряды, сформированные в Западно-Сибирском генерал-губернаторстве, высту пили из Омска, Петропавловска и Каркаралинска.

Одновременно оренбургский военный губернатор Обручев обратился с воззванием к «кочующим казахам»:

«К вам,-- писал он,-- обращаюсь я с советом, полезным для вас; отриньте заблуждения ваши, оставьте злодея, пораженного теперь страхом, возвратитесь на прежнее место ваших кочевок. Для собственного спасения вашего я делаю это воззвание, чтобы отвратить от вас те бедственные последствия, которые вы можете навлечь на себя и семейства ваши, продолжая оставаться в сообществе с Кенесарой».

К этому времени силы Кенесары возросли. Ему были подвластны более 5000 аулов из родов Баганалы, Аргын, Табын, Тама, Байбакты, Шекты, Шомекей и др.

Отряд полковника Бизанова, вместе с султанами-правителями Баймухаммедом Айчуваковым и Арсланом Джантюриным, двинулся сперва по р. Иргизу, а затем по нижнему течению р. Улкояк, где кочевали аулы Кенесары. Здесь он столкнулся с небольшим отрядом Наурызбая, специально высланным в разведку. При столкновении Наурызбай был тяжело ранен, однако ему удалось с боями скрыться в степь. Виза-нов, утомленный длительными, изнурительными переходами, не стал его преследовать. Вместо этого он направился в сторону аулов Кенесары и захватил там значительное количество скота. Но дать бой самому Кенесары ему не пришлось.

Отряд Ахмета Джантюрина, шедший со стороны Тобола, опоздал и не смог присоединиться к отряду Бизанова.

Прибыв 17 сентября 1843 года в Тургай, султан Ахмет Джантюрин узнал, что отряд Бизанова, измотав в боях силы и ничего не добившись, вернулся в Орск. Джантюрин был вынужден возвратиться к Тоболу. Так бесславно окончился поход Бизанова.

Остальным царским отрядам также не удалось навязать сражение Кенесары. Со своими джигитами он маневрировал в степных просторах, изматывая силы противника. Обессиленные отряды, в связи с ранним наступлением холодных осенних дождей, вынуждены были прекратить военные действия и покинуть степь.

Военные действия против Кенесары предполагалось возобновить в следующем, 1844 году.

Воспользовавшись временной передышкой, Кенесары стал 1 готовиться к новой борьбе. По свидетельству властей, к этому времени он «имел при себе хорошо вооруженных 8 000 человек» Ч

В конце 1843 года вместе с Ержаном Саржановым Кенесары во-главе 3500 джигитов напал на аул султана-правителя средней части Оренбургского ведомства Арслана Джантюрина, расположенный по р. Уилу. Нападение Кенесары было настолько внезапным, что жители аула не успели призвать помощь с ближайшей пограничной Линии. Нападавшие нанесли султану чувствительный ущерб, захватив у него 5 500 лошадей, 3 500 верблюдов, 970 коров и 7 000 баранов.

Султан Арслан Джантюрин, вместе с присланным ему на помощь отрядом, численностью в 500 солдат, отправился вдогонку Кенесары. Однако, прибыв к р. Ори, он узнал о значительном перевесе вооруженных сил Кенесары и потому решил прекратить дальнейшее преследование. По возвращении Арслан Джантюрин писал председателю Оренбургской Пограничной Комиссии: «Султан Кенесары снова готовит нападение на собственный мой аул, потому что, как доходят до меня сведения, первое его намерение есть посягнуть на мою жизнь и погубить семейство мое»2.

В ответ на это донесение Оренбургский военный губернатор приказал султану-правителю западной части Орды полковнику Баймухаммеду Айчувакову оказать вооруженную помощь Арслану Джантюрину для преследования «степного разбойника Кенесары». Кроме того, решено было усилить отряд Арслана Джантюрина артиллерией и другим вооружением. Однако и это не помогло. Восставшие во главе с Кенесары по-прежнему продолжали нападения на пограничные Линии и на аулы ненавистных султанов. Одновременно Кенесары вторгся со стороны Улу-Тау в пределы степей, подчиненных Западно-Сибирскому генерал-губернатору. Это вынудило Горчакова обратиться к канцлеру Нессельроде за разрешением занять Улу-Тау и Арганаты путем поселения там казачьих семейств и выделения специального отряда из состава второго сибирского полка. Просьба Горчакова была удовлетворена.

Опыт предшествующих лет борьбы с Кенесары убедил правительство, что отдельным отрядам, посылаемым против восставших, не достигнуть успеха, так как Кенесары, маневрируя в степных просторах, легко избегал преследования. Поэтому правительство решило снарядить весной 1844 года в степь 3 отряда. Отряды должны были комбинированным наступлением со стороны крепости Орск, от гор Улу-Тау и от реки Тобол на кочевья Кенесары в районе Тургая, взять Кенесары в клещи и отрезать ему пути отступления. Оренбургскому и Западно-Сибирскому губернаторам предложено было объединить силы и осуществить единство действий.

Со стороны Оренбургского губернаторства был сформирован отряд из преданных казахов, которым правительство обещало, в случае смерти на поле боя, назначить их семьям пенсию.

Этот отряд в полной боевой готовности должен был находиться в верховьях р. Тобол.

Со стороны Сибирского генерал-губернаторства были сформированы 2 отряда: один, под командой есаула Лебедева в составе 250 человек при двух орудиях, а другой, под командой сотника Фалилеева, в составе 150 казаков.

Общее командование войсками было возложено на генерал-майора Жемчужникова. Согласно разработанному им плану, оренбургский отряд, возглавляемый войсковым старшиной Лебедевым, не позднее 5 мая должен был выступить из крепости Орск и, следуя в направлении к Камышакле и далее по нижнему течению р. Иргиз, к 20-му мая прибыть в Тургай, к месту нахождения кочевья Кенесары.

Отряд Ахмета Джантюрина должен был выступить со стороны Тобола и двигаться по р. Кабырга и Улькуяк, и далее, следуя от брода Тайпак, к 29 мая соединиться с отрядом войскового старшины Лебедева.

Отряды, вышедшие со стороны Оренбурга, по прибытии сибирских войск, должны были преградить путь отступлению Кенесары из района Тургая в сторону Кара-Кумов, Барсуков и Мугоджарских гор.

Сибирский отряд, под командованием есаула Лебедева, должен был выступить не позднее 1-го мая со стороны Улу-Тау и двигаться на соединение с оренбургскими отрядами на р. Тургай. Задача отряда сводилась к тому, чтобы прижать повстанцев к Тургаю, тем самым завершив их окружение. Горчаков в донесении военному министру писал: «По занятии сибирским отрядом гор Улу-Тау и устья реки Сарысу мятежник будет отброшен к Тургаю или Иргизу».

Занятию горного района Улу-Тау сибирскими властями придавалось исключительно важное значение, так как горы Улу-Тау для Кенесары были важны не только как джайляу, богатые сочными лугами, они имели крупное стратегическое значение. Находясь на стыке между Младшим и Средним жузами, на значительном расстоянии от границ как Оренбургского, так и Западно-Сибирского губернаторств, Улутау-ские горы служили центром средоточия казахов, куда стекались повстанцы из всех жузов.

Посылка другого сибирского отряда, под командой Фалилеева в сторону Сарысу, преследовала цель отрезать путь отступления Кенесары в пределы среднеазиатских ханств и Старшего жуза.

На посылку этих отрядов местная администрация возлагала большие надежды. Предполагали, что комбинированным ударом удастся раздавить восстание, лишив Кенесары возможности маневрировать в степи, поскольку ему будут отрезаны пути отступления на Кара-Кумы и Барсуки, а также в сторону Старшего жуза. Горчаков писал: «Если Кенесары будет находиться между укреплениями на речках Тургае, Улькояке и Талькаре, тогда употребить все меры нанести мятежникам решительный удар из обоих укреплений в одно время»2.

Оренбургский отряд, под командованием войскового старшины Лебедева, выступил 5 мая. Совершая тяжелые переходы, он прошел озеро Ак-Куль, реку Джиланчик, двигаясь по направлению к Иргизу. На соединение с Лебедевым с верховьев р. Иргиз шел отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина.

Кенесары в это время находился со своими кочевьями на правом берегу Иргиза. Узнав через своих агентов направле ние движения царских отрядов, он распространил ложные слухи о своем отступлении. Задача его сводилась к тому, чтобы не дать возможности силам оренбургских и сибирских войск соединиться в районе Тургая. Кенесары понимал, что, если бы им это удалось, то пути отступления для него были бы отрезаны.

Но вскоре Лебедев получил через торткаринских биев и старшин достоверные сведения о месте нахождения Кенесары и спешно двинулся в сторону Иргиза. По пути к нему присоединился отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина. Отряд Лебедева, двигаясь вниз по р. Иргизу, к концу мая достиг р. Талдык, где обнаружил свежие следы кочевок. Чтобы отрезать пути отступления отряду Кенесары на Кара-Кумы Лебедев решил итти на Тургай. Этот маневр ему удался: путь отступления на Кара-Кумы был для Кенесары отрезан.

Но здесь обнаружилось, что сибирский отряд, который должен был к этому времени прибыть в район Тургая и совместно с отрядом Лебедева окружить Кенесары, не явился, и о движении его не было никаких сведений. Это дало возможность отрядам Кенесары безнаказанно направиться в сторону Улу-Тау.

В связи со срывом плана экспедиции войсковой старшина Лебедев доносил военному губернатору Обручеву: «Сибирскому начальству было известно, что я около 30 мая буду находиться на устье Тургая. Знаю, что отряд этот не находится между Улу-Тау и Тургаем и, следовательно, не может преградить Кенесары дальнейшее отступление»

Войсковой старшина Лебедев был намерен продолжать преследование отряда Кенесары. Но когда ему стало ясно, что сибирский отряд прибудет на помощь не скоро, он решил вернуться к пограничной Линии. При движении к Орску Лебедев, дезориентированный распускаемыми Кенесары слухами, разгромил аул бия Байкадамова, человека, преданного властям.

Султан Ахмет Джантюрин со своим отрядом отделился и направился к Тоболу.

Когда Оренбургскому военному губернатору стало известно, что отряд войскового старшины Лебедева, не добившись ничего существенного в борьбе с Кенесары и даже не соединившись с шедшим со стороны Улу-Тау отрядом генерал-майора Жемчужникова, вернулся к Орску, он написал Лебедеву: «Вы совершенно отклонились от настоящей цели экспедиции, которая непременно должна быть основана на совокупных действиях вверенного Вам отряда с таковыми же сибирскими, находящимися на Улу-Тау и Сарысу... Вы же, напротив, по учинении натиска на мятежные аулы, 4 числа сего месяца, отбив у них значительное количество скота, вместо того, чтобы преследовать бегущих и самого Кенесару, который, по донесению Вашему, взял направление к горе Улу-Тау» '.

Вскоре войсковой старшина Лебедев был отозван в Оренбург, отстранен от должности и предан суду по обвинению в грабеже аула преданного царизму бия Байкадамова. Вместо Лебедева начальником отряда был назначен командир 3-го Оренбургского казачьего полка полковник Дуниковский.

Отстранение Лебедева, по существу единственного человека, знавшего специфику условий степной войны, имело для властей самые печальные последствия. Не в пример прочим офицерам, свысока глядевшим на Кенесары, Лебедев хорошо понимал, какого опытного противника он имеет в лице восставшего султана. В частности, он совершенно правильно учел, что одним из сильнейших преимуществ Кенесары является маневренность и мастерское руководство кавалерийскими операциями. С целью придать своему отряду такую же маневренную способность, Лебедев впервые в истории русских походов в Среднюю Азию отказался от малоподвижного верблюжьего обоза и применил сконструированные по его указаниям легкие повозки для транспортировки провианта, боеприпасов и пр. Это намного ускорило темпы передвижения его отряда и дало ему возможность вести успешное преследование повстанцев. В лице Лебедева Кенесары встретил серьезного противника и по достоинству оценил его.

В противоположность Лебедеву, Дуниковский не знал условий степной войны. Он начал с того, что отменил все распоряжения и нововведения своего предшественника. Отряд Дуниковского, с тяжелым обозом, в начале июля двинулся на соединение с сибирским отрядом генерал-майора Жемчужникова, направлявшимся со стороны Улу-Тау. Кенесары, через своего лазутчика Курамыша из Чумекеевского рода узнав все подробности об отряде Дуниковского, решил выслать навстречу ему в качестве заслона небольшой отряд. Этот отряд, избегая решительного столкновения, должен был изматывать силы противника. Тем временем Кенесары готовил решительный удар. В ночь с 20 на 21 июля 1844 года на р. Улкояке в верховьях Тобола Кенесары окружил отряд Ахмета Джантюрина и полностью разгромил его. В бою было убито 44 видных султана. Основные силы отряда Дуниковского находились недалеко от лагеря султана Ахмета Джантюрина, были даже слышны стоны и крики людей. Но, боясь ловушки и гибели, Дуниковский не решился оказать помощь султанам. Раненый казах Косбаков, находившийся в отряде Ахмета Джантюрина, на допросе в Пограничной Комиссии заявил: «Во время нападения на нас Кенесары Касымова военный отряд (Дуниковского-- Е. Б.) находился от нас в таком расстоянии, что можно было слышать крики, особенно ружейные выстрелы. Но из отряда нам не было дано никакой помощи»

Гибель 44 султанов поразила Оренбургского и Западно-Сибирского губернаторов. На рапорте Дуниковского Обручев наложил резолюцию: «Позор, неприятная весть, не верится, что подобная вещь могла совершиться»2. казахстан освободительный движение россия

25 июля отряд Дуниковского и остатки ополчения султана Ахмета Джантюрина соединились у озера Ак-Куль, близ Тур-гая с сибирским отрядом генерал-майора Жемчужникова. К этому времени, однако, Кенесары все свои аулы успел перевести с устьев рр. Талдыка и Чит-Иргиза на западный склон Мугоджарских гор. Окружение не удалось. Более того, в начале августа отряд Кенесары вышел в тыл врага и появился вблизи пограничной Оренбургской Линии. Здесь им были разгромлены аулы биев и старшин Торткаринского и Джагал-байлинского родов, отказывавшихся примкнуть к восстанию. У одних только джагалбайлинцев, кочевавших близ реки Орь, было отогнано 700 лошадей, 3000 баранов и 160 голов рогатого скота.

Оперируя в тылу противника, Кенесары обратился к местным казахам с воззванием, в котором раскрыл свои планы предстоящего похода на Оренбургскую пограничную Линию и призывал присоединиться к его отряду. «Сначала я сожгу,-- говорит Кенесары,-- Екатерининскую станицу, а затем подвергну опустошению Наследницкую и Атаманскую станицы, и после этого выйду к Оренбургской и Троицкой Линии». Воззвание это имело успех, и к Кенесары стали присоединяться местные казахи.

В середине августа Кенесары внезапно осадил Екатерининскую станицу. Нападение .было до того стремительным, что казачьи войска, находившиеся в станице, не сразу смогли оказать организованное сопротивление. Отрядами Кенесары был сожжен и разрушен форштадт станицы. В результате нападения на Екатерининскую станицу, Кенесары достались трофеи, в том числе 18 ружей, 2 пистолета, 18 сабель, 27 пик. Было угнано значительное количество скота. В своем донесении коллежский регистратор Немчинов писал председателю Оренбургской Пограничной Комиссии: «Жители Екатерининской станицы, лишившись всего скота, домов, хлеба и разного имущества, находятся в самом жалком положении». Быстрота и маневренность войск Кенесары и появление его в тылу оперировавших в степи войск произвели на властей ошеломляющее впечатление. «Ушел (Кенесары -- Е. Б.) безнаказанным, оставив по себе легендарные сказания, как о каком-то заколдованном непобедимом герое-разбойнике».

Отряды, действовавшие против Кенесары, получили строгое предписание во что бы то ни стало настигнуть его кочевья и разгромить восставших. Но генерал-майору Жемчужникову в это время не было известно не только местонахождение ставки Кенесары, но даже и его аулов. Обоим отрядам было приказано двигаться с Тургая в сторону Иргиза. 25 августа генерал-майор Жемчужников узнал через своих лазутчиков, что аулы Кенесары, опасаясь преследования, ушли на юг, в Мугоджарскйе горы. Жемчужников понимал, что после длительных и тяжелых переходов трудно будет со всеми силами преследовать противника. Поэтому решено было сформировать специальный отряд, способный бороться в условиях горной войны. Такой отряд был создан из 280 казаков оренбургского войска и 170 сибирского при двух орудиях. Остальным отрядам, под командованием войскового старшины Сычурова, было приказано выйти на Чит-Иргиз и предупредить возможное нападение Кенесары с тыла.

Отряд генерал-майора Жемчужникова к 22 августа достиг Мугоджарских гор. Здесь ему донесли, что основные аулы Кенесары уже вышли к верховьям реки Эмбы, а часть оставшихся аулов успела укрепиться в горных ущельях. После этого Жемчужников понял бесполезность дальнейшего преследования и решил вернуться обратно.

К началу сентября сибирский отряд отправился в сторону Улу-Тау, а оренбургский отряд полковника Дуниковского направился вниз по р. Иргиз в Орскую крепость. Так бесславно кончился поход 1844 года во главе с генерал-майором

Жемчужниковым.

Неудача военной экспедиции генерал-майора Жемчужни-кова объясняется целым рядом причин. Одна из них заключается в незнании условий степной войны. В оперативном плане, без учета местных условий, устанавливались сроки движения отдельных отрядов. Но не все отряды успевали вовремя прибыть к месту назначения. Сибирский отряд под командой генерал-майора Жемчужникова из-за своей неподготовленности к походу смог выступить только в начале июля. Отряд же войскового старшины Лебедева, совершив многодневный переход, во-время прибыл к месту назначения. Сибирского отряда он, понятно, не встретил. Такая несогласованность в проведении оперативных планов в конечном счете привела к провалу основного стратегического плана похода, предусматривавшего одновременный удар по отряду Кенесары в районе Тургая.

Кроме того, отряды не были подготовлены к степному походу в отношении обеспечения транспортом и продовольствием. Предполагалось, что отряды пробудут в степи максимально два--три месяца, и соответственно этому рассчитывалось количество боеприпасов и продовольствия. В действительности войскам пришлось пробыть в степи с мая по сентябрь включительно. Естественно, что отряды испытывали большие трудности в снабжении продовольствием и средствами передвижения. После длительных и изнурительных переходов часть лошадей выбыла из строя. Их не всегда легко было заменить. Казахи неохотно снабжали войска продовольствием. Начальник штаба генерал-майор Озерский писал: «По недостатку продовольствия и утомлению лошадей не предстоит никакой возможности продолжать действия».

Везде, где проходили отряды, чувствовалось враждебное отношение местного населения. Проводники-казахи часто направляли отряды по ложным следам. Еще войсковой старшина Лебедев в 1843 году в одном из своих донесений писал: «По ближайшему кочеванию в средней части Орды к Оренбургу я надеялся найти в этих киргизах более повиновения, но, к сожалению, в них не в пример меньше преданности, чем в отдаленной восточной части»2.

После ухода противника из казахской степи, Кенесары, оставив небольшие отряды повстанцев вдоль пограничной Линии, ушел в свои аулы, кочевавшие за Мугоджарами, по , рр. Уйлу-Калу и Атыжаксы, впадающих в р. Эмбу. С наступлением осени аулы Кенесары снова перекочевали на восточный склон Мугоджарских гор. Ожидая нового наступления противника, Кенесары заранее укрепился в Мугоджарах.

Действия мелких партизанских отрядов, оставленных им в пограничных районах, не прекращались. Они нарушали нормальную жизнь пограничных русских поселений и дезорганизовали их хозяйство. В дневнике Оренбургской Пограничной Комиссии день за днем отмечались все происшествия на пограничной Линии. Приведем для иллюстрации наиболее характерные факты:

9 августа пять неизвестных всадников из засады напали , на казака Етчисанова, ехавшего с казенными бумагами из станицы Софийской в Александровскую. Отобрав все документы, всадники быстро скрылись.

1 сентября у станицы Михайловской на 2 казаков напали пятнадцать человек, отобрали у них лошадей и возы и затем скрылись.

10 сентября группа казахов напала на жителей Рымникской станицы и отогнала скот.

14 сентября небольшой отряд казахов совершил нападение на Полтавскую станицу.

21 сентября близ станицы Наследницкой появился отряд казахов, во главе с Ерджаном Саржановым. В ночь на 21 сентября они атаковали отряд Кулмена Бабаева, специально высланный в степь султаном-правителем восточной части Орды.

11 октября у казаков Наталинской крепости был отогнан скот.

Все эти мелкие стычки и нападения повстанцев создавали очень тревожное настроение на Линии и сковывали значительные силы противника.

В военных операциях 1844 года ярко проявилось военное искусство Кенесары. Он сумел, используя ошибки русского командования, вывести из окружения свои отряды и затем нанести противнику серьезный моральный удар.

Особое значение для дальнейших событий имел провал экспедиции полковника Дуниковского. Как пишет В. А. Потто: «Такой неудачный исход экспедиции, естественно, подорвал в киргизах (т.е. казахах -- Е. Б.) последнее доверие к нашему могуществу, и в то же время вселил страх и уваже ние к их непобедимому хану, этому «киргизскому Шамилю», как выражается один из современных историков этих событии»

Но Кенесары не обольщался успехами 1844 года. Он хорошо сознавал трудности предстоящей борьбы. Хозяйство поддерживавших его аулов было подорвано. Казахи лишились своих лучших земель в пограничных районах и испытывали острый недостаток в пастбищах. К тому же от джута у них погибло значительное количество скота, и они устали от продолжительных военных походов.

Оторванность от пограничного торга создавала острую нужду в самых необходимых продуктах, в том числе и в хлебе. Кроме того, кокандские и хивинские беки не прекращали свои разорительные набеги на подведомственные Кенесары казахские роды, кочевавшие близ сыр-дарьинских степей.

В конце 1844 года, по инициативе Кенесары, между ним и ген. Обручевым снова начались переговоры о перемирии и обмене пленными.

Кенесары решил пойти на известные уступки правительству. Если на первом этапе борьбы Кенесары настаивал на восстановлении отношений, существовавших при его деде Аблай-хане, и соглашался стать под протекторат России лишь при условии обеспечения политической независимости казахов и их территориальной целостности, то теперь ему стало ясным, что царскую Россию не заставить очистить Казахскую степь, что его требование восстановить прежние вассальные отношения в создавшихся условиях невыполнимо. Это видно из его переписки, относящейся к 1844--1845 годам. На новом этапе борьбы, когда царская Россия прочно обосновалась в основных, жизненно важных для казахов районах, Кенесары уже не требовал возвращения всех захваченной территории Казахстана, а только просил оставить не занятую еще властями территорию -- Актау, Исиль-Нура до р. Урала. Кенесары писал: «Мы не просим тех земель, которые захвачены прежними начальниками и в которых основаны диваны; настоящая просьба наша заключается в том, что если б начиная с Актау, Исиль-Нура до р. Урала не были производимы съемки, заводимы диваны и не выходили в степь отряды».

Кроме того, к этому времени Кенесары не настаивал на принятии казахов под протекторат России на правах вассальной зависимости, а, наоборот, четко ставил вопрос о вступлении казахов в подданство царской России.

По этому поводу в своем донесении Оренбургской Пограничной Комиссии Черман Асатов передавал слова Кенесары, сказанные им султану Турлыбеку. «так как Турлыбек близок ! к князю, то пусть испросит разрешения о принятии Кенесары в подданство и чтобы для него сделали на Улу-Тау приказ, после чего он успокоится, будет мирно исполнять все приказания Государя» 1. Об этом сам Кенесары говорил Долгову: «...я обязуюсь исполнить все требования начальства и дать присягу. Я желал бы иметь место кочевания на Улу-Тау до

Аксакал-бары»2.