Казахстан в 20-40 годы ХIХ века

Таким образом, изменения в структуре и составе феодальной верхушки казахского общества происходили под воздействием колонизаторской политики царизма.

Завоевывая Казахстан, царизм подчинил себе казахских феодалов и, ограничив их права в области управления степью, одновременно узаконил существовавшие феодальные методы эксплуатации трудящихся. Именно на этой базе и происходило сращивание феодальной верхушки с колониальным аппаратом царизма, следствием чего было усиление двойного пресса угнетения трудящихся казахов.

В отмеченное тридцатилетие происходят и другие изменения в социальной структуре казахского общества. Падает, и к началу 50-х годов почти совершенно сходит на нет, значение рабства. Новые рабы перестают приобретаться как путем войн, так и путем покупок на невольничьих рынках Хивы, Коканда и Бухары, а потомки рабов, получив личную свободу, превращаются в тюленгутов. И здесь -- в деле уничтожения рабства в Казахской степи -- также надо отметить влияние политики царизма, еще в 1822 году издавшего закон о запрещении рабовладения у казахов.

Значительно изменяются и социальные функции тюленгутов. Из прежних дружинников и телохранителей крупных феодалов они постепенно превращаются в полукрепостных, в феодально зависимую челядь, выполняющую роль слуг и работников по хозяйству. Грань между тюленгутами и обычными феодально зависимыми категориями казахского общества постепенно начинает стираться.

Под влиянием ускорившегося распада патриархально-родовой общины и других сдвигов в общественно-экономической жизни, происходит измельчание и обнищание отдельных родов и их смешение между собой. Как указывает, например, Бларемберг: «Между чумекеевцами, табынцами, (родом) Киреит есть целые аулы до того бедные, что не только не имеют скота, но даже без рубища, без крова и насущной пищи... Они сеют хлеб, ловят рыбу, полунагие или вовсе нагие, живут в камышовых шалашах и не имеют никаких средств к облегчению своей участи».

Помимо земельных захватов царизма и узурпации общинных земель феодалами, массовому обнищанию целых родов способствовали и длительная междоусобица, на почве борьбы за лучшие кочевья и пастбища, и стихийные бедствия, как джут, и грабежи кокандцев и карательных экспедиций царских властей против восставших казахов.

В частности, особо суровым преследованиям подверглись участники восстания Кенесары. Расправа над ними была такова, что и спустя 20 лет они не могли оправиться от нищеты и разорения. Как писал в 1865 году А. К. Гейне: «Бунт Кенесары, потрясший весь нынешний Атбасарский округ, обезлюдил часть степи. Опустелые зимовки остались за теми, кто после бунта их занял»

Грабили не только карательные экспедиции, но и казахские султаны, сотрудничавшие с властями в деле подавления восстания. Одним из таких султанов был Конур-Кулжа Ку-даймендин, о котором тот же Гейне писал, что он «был великий грабитель». По словам Гейнса, «когда в сороковых годах волости, ушедшие с Кенесары, стали возвращаться, попечительное начальство отправило Конура устроить их на пустых землях. Конур начал с того, что ограбил их дочиста»2.

Массовое обнищание отдельных родов способствовало росту классового антагонизма в казахском обществе, и без того обострявшегося в связи с ускорившимся процессом классовой дифференциации внутри родов. Наряду с пауперизированной беднотой мы видим таких крупных богачей, как бай Баян-Аульского округа Азнабай -- владелец 25 тысяч голов скота, как бий Акмолинского округа Сапак, имевший 18 тысяч голов3 скота, султан Конур Кудаймендин, имевший 12 тысяч голов скота и захвативший 400 кв. верст земли, и т. д.

Особенно разителен пример Назаровского отделения рода Шекты, насчитывавшего 1 200 кибиток с 5 тысячами душ обоего пола. Из 7 тысяч лошадей, имевшихся в этом отделении, свыше 3 тысяч -- т.е. почти половина -- принадлежали бию Бисембе Баджикову. Понятно, что при таком резком имущественном неравенстве, в условиях жесточайшей феодальной эксплуатации и двойного пресса угнетения, классовая борьба не могла не развиваться. Но развивалась она, в силу общей отсталости социального строя казахов, медленно, неся на себе груз патриархально-родовых пережитков, особенно идеологических. «Но моральное влияние, унаследованные взгляды и способ мышления старой родовой эпохи еще долго жили в традициях и только постепенно отмирали»1,-- отмечал Ф. Энгельс.

Именно это и было основной причиной, задерживавшей рост классового самосознания казахской бедноты. Немалым тормозом явилось также реакционное влияние ислама. Татарские муллы, не раз доказавшие свою преданность царизму, использовались им в качестве проводников его влияния среди казахских масс. На это обратил внимание еще Чокан Вали-ханов, гневно писавший: «Мы не знаем, что было бы лучше для Киргизской степи: прежнее невежество, чуждое религиозной нетерпимости, или современное татарское просвещение, выражающееся в продолжении 300 лет самым антипрогрессивным образом»2.

Все эти сдерживающие моменты наложили свой отпечаток на рост классового самосознания казахской бедноты и проявления классовой борьбы в казахском обществе. В специфических условиях Казахстана 20--40-х годов XIX в, революционная борьба трудящихся была направлена одновременно против царизма и его верных союзников -- казахских феодалов. Это совершенно понятно, ибо именно они-то и персонифицировали собой двойной пресс угнетения, давивший массы. Нельзя было выступать против казахских феодалов и баев, не вступая тогда же в конфликт с стоявшим за их спиной царизмом, как нельзя было выступать против царизма, не вступая в бой с поддерживавшей его феодальной верхушкой казахского общества.

Эта простая истина отчетливо доказывается на примере всех массовых национально-освободительных движений 20-- 40-х годов, начиная от движения Жоламана Тленчиева и кончая могучим восстанием Кенесары.

Особенно важно тщательное исследование причин поражения восстания Кенесары, ибо при этом, как в фокусе, выявляется весь комплекс социально-экономических и политических моментов, определивших характер движения и неизбежность его поражения.

Действительно, разгром повстанческих войск при Май-тюбе и убийство самого Кенесары киргизскими манапами летом 1847 года явились, по существу, заключительным звеном в цепи причин, приведших к поражению восстания. Основные причины исторической неизбежности поражения восстания кроются раньше всего во внутриполитической обстановке, в которой оно происходило, в запоздалости попытки создания централизованного независимого Казахского государства.

Прогрессивные стремления Кенесары, весь его курс на объединение казахского народа наталкивались на непреодолимые препятствия. Феодальная раздробленность Казахстана и межродовая борьба, усиленно разжигаемая феодальной верхушкой и властями, сильнейшим образом тормозили все начинания Кенесары.

Большинство султанов и влиятельных богатых биев не поддерживали Кенесары. Дело не только в том, что они состояли на службе у царизма. Значительно важнее, что они, боясь лишиться своих привилегий, вообще не были заинтересованы в образовании и укреплении централизованного Казахского государства. Именно поэтому часть султанов, наиболее тесно связанных с царизмом, как например, султаны Арслан и Ахмет Джантюрины, Турлыбек и Турсун Чингизовы, Баймухаммед Айчуваков, Конур-Кулжа Кудаймендин и другие, сразу же выступили против Кенесары. Активно участвуя в подавлении восстания и ведя разлагающую пропаганду в народе, они причинили много вреда движению.

Другая часть крупных феодалов-султанов и биев на отдельных этапах восстания вынужденно примыкала к Кенесары, изменяя ему, однако, при первой же возможности. Так поступили, например, султаны Бочтай Турсунбаев и Муса Черманов, который в своем покаянном письме властям писал: «Он (Кенесары -- Е. Б.) меня приглашал, но я отказал ему. Вам известно, я всегда вел борьбу против злодейств

Кенесары».

Только очень немногие представители феодальной верхушки остались верны движению до конца. По большей части это были либо родственники Кенесары, либо его друзья, тесно связанные с ним в течение ряда лет.

Лишь в малой степени удалось Кенесары добиться поддержки движения со стороны некоторых влиятельных казахских родов. В большинстве своем остались в стороне от борьбы такие влиятельные и сильные роды, как род Шекты, часть рода Аргын так же, как и род Адай. Причиной этого, с одной стороны, явилась удаленность некоторых родов от основных очагов борьбы (например, рода Адай), а с другой, что важ нее,-- давняя межродовая вражда из-за кочевий и барымты, ликвидировать которую в короткий срок Кенесары, понятно, не мог. Так, род Джагалбайлы издавна враждовал с родами Жаппас и Кипчак, Чумекей и Торт-Кара -- с Джагалбайлы и т.д.

Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что вынужденные под натиском царских войск отступать на новые места, повстанцы неизбежно вступали в конфликты с жившими там родами, поскольку волей-неволей им приходилось пользоваться их пастбищами и лугами.

Наконец, серьезное значение имело разжигание вражды между родами царскими агентами, в частности, главой Западно-Сибирского мусульманства ахуном Абдрахмановым, мобилизовавшим на это дело духовенство. Сказались, понятно, и отдельные ошибки Кенесары, допущенные им в отношении некоторых родов, о чем речь ниже.

Так или иначе, все это вместе взятое привело к тому, что Кенесары не мог достичь остро необходимого единства казахского народа в борьбе с его внешними и внутренними врагами. Типичная для феодально-патриархальной среды рознь, раздробленность и локальная ограниченность не могли, рано или поздно, роковым образом не повлиять на исход движения. Это отлично понимал и Кенесары, и его ближайшие соратники. Нысамбай, например, пел в одной из своих песен:

Нас на юге кокандцы жмут. Нет покоя с севера нам -- Надевают на нас хомут. Плохо жить казахским сынам. Но вину -- с врагом пополам Делим мы из-за наших смут.

Крайняя социально-экономическая отсталость Казахстана, следствием чего и был неизбежный перевес родовых и групповых интересов над общенародными, имела еще другие, не менее важные последствия. В специфических для Казахстана условиях, раньше всего --при его огромной, малонаселенной территории, они не могли не оказать своего губительного действия на исход движения.

Мы говорим о неравномерности и, во многом, стихийности движения Кенесары. На протяжении всех 10 лет, в течение которых длилось восстание Кенесары, им были охвачены все важнейшие районы страны и почти все основные родовые группы. Но происходило это неодновременно и неравномерно, и потому в любой данный момент власти могли бить восставших по частям, нанося им концентрированные удары. Это было, понятно, крупным выигрышем для царизма и большим минусом для восстания.

Помимо всего прочего, здесь большую роль сыграли два обстоятельства: во-первых, повстанцы были кочевниками-скотоводами, материальное производство которых полностью зависело от кормовых возможностей для скота. Во-вторых, основной тактикой властей при подавлении движения Кенесары было его постепенное оттеснение из обжитых, богатых пастбищами районов в отдаленные, бедные кормами местности. Все дальше и дальше вынужден был отступать Кенесары с преданными ему казахскими родами -- из Кокчетава в район, Тургая и Иргиза, оттуда -- в Прибалхашье, а затем чуть ли не к самой китайской границе, пока трагическая смерть не настигла его в горах, близ Токмака. И не просто отступать, не мирно откочевывать со своими аулами и стадами, а отходить с тяжелыми боями, непрестанно подвергаясь нападениям, неся при этом огромные материальные убытки, разорявшие его и в особенности его сторонников. Достаточно сказать, что только за 5 лет -- с 1836 по 1840 год, в результате нападений военных отрядов, Кенесары и его братья потеряли одними убитыми 1 635 человек, угнанными в плен -- 220 человек (в том числе были их жены и дочери), не говоря уже об огромных количествах скота и разграбленного имущества1. В результате ряд следовавших за Кенесары родов, будучи совершенно разорены, вынуждены были временно отходить от движения, сохраняя лишь слабые связи с восставшими. Так, в 1839 году вынуждены были временно отойти от Кенесары джагалбайлинцы, разоренные набегом на Сары-Су (в 1843 году, оправившись, они снова примкнули к восстанию). То же было и с частью рода Кипчак и т. п.

Только учитывая это крайне важное обстоятельство, можно полностью оценить, насколько притягательными были для масс лозунги Кенесары, ибо, теряя по пути стада и старых приверженцев, он, придя на новое место, тотчас же легко приобретал новых сторонников. Большая часть из них добровольно и даже с энтузиазмом становилась под знамена Кенесары. Другие примыкали, боясь расправы со стороны восставших, опасаясь мести грозного Кенесары. Однако, так или иначе всюду, где появлялся Кенесары, он получал пополнение, и восстание разгоралось с новой силой. Все же в покинутых им местах борьба затухала, ибо оставшиеся там сторонники и участники восстания в лучшем случае ограничивались посылкой Кенесары материальной помощи и уплатой закята. Вооруженная борьба в старых районах восстания, с уходом Кенесары, прекращалась. В результате фронт борьбы передвигался из одной области в другую. Одновременного существования нескольких фронтов борьбы не было, и потому властям не приходилось рассредоточивать силы для подавления восстания по всему Казахстану.

В разное время вступали в борьбу и известные батыры-- руководители других очагов восстания. К началу движения Кенесары восстание Исатая Тайманова фактически уже закончилось. Жоламан Тленчиев, присоединившийся к Кенесары, довольно скоро сошел со сцены; Джанхожа Нурмухам-медов вступил в союз с Кенесары лишь в последние годы восстания, да и то временно. Другой выдающийся батыр -- Исет Котибаров, несмотря на все попытки Кенесары привлечь его на свою сторону, к нему не примкнул, и в 1844 году даже обещал султану-правителю Баймухаммеду Айчувакову выступить против него.

«Кенесары,-- писал Исет в письме к Айчувакову,-- желал быть в числе подданных, отправил в Оренбург, бия Яманчина и приглашал нас к себе; но мы ехать к нему не осмелились, не имея на то разрешения. Ныне боятся того, кто сильнее, и слуги ваши кабакцы, кочуя по краю мирных киргизов в виду неприятеля (т.е. Кеиесары -- Е. Б.), для безопасности семейств своих на словах с ним дружны. Если же Вы предстанете пред неприятелем грозным, то и мы тогда явимся перед ним острее лезвия сабли».

Лишь много позже, в 1855 году, когда движение Кенесары было подавлено, Исет Котибаров сам возглавил восстание, а в 1856 году поднял восстание и Джанхожа Нурмухаммедов.

Почему же оба они так упорно отклоняли предложения Кенесары о совместной борьбе? Раньше всего потому, что Кенесары был их политическим конкурентом. Его требование об уплате закята и признания его ханом ущемляло права и Исета и Джанхожи. Как пишет В. Ф. Шахматов в своей монографии об Исете Котибарове:

«Были ли заинтересованы оба батыра в усилении власти и влияния Кенесары в приаральских районах, как хана? Очевидно, нет. Они всегда стремились быть как можно более независимыми от султанов, от феодальной аристократии. Могли ли такие независимые полновластные батыры желать восстановления власти ханов, а отсюда своего подчиненного им положения, в данном случае по отношению к Кенесары?Конечно, нет».

Таким образом, узко местнические, классово-эгоистические интересы помешали Исету и Джанхоже поддержать Кенесары. Наконец, образованию широкого единого национально-освободительного фронта борьбы мешали и ошибки, допущенные самим Кенесары. В частности, очень печальные последствия имели нападения Кенесары на аулы мирных родов во время его борьбы с султанами и биями, поддерживавшими царизм. Так, трижды -- в 1843, 1844 и 1845 годах -- Кенесары подвергал жестокому разгрому аулы рода Жаппас за отказ примкнуть к восстанию. Иногда Кенесары нападал на аулы, подвластные султанам-правителям и биям, не учитывая, что население их сочувствует восстанию и не примыкает к нему лишь в силу того, что этого не допускает феодально-родовая верхушка, жестоко его эксплуатировавшая. Вместо того, чтобы обрушиться на эту феодально-патриархальную верхушку, разгромить ее, а народ привлечь на свою сторону, Кенесары без разбора громил и тех и других, вызывая их гнев и месть и увеличивая число врагов восстания.

Кенесары был их политическим конкурентом. Его требование об уплате закята и признания его ханом ущемляло права и Власти очень хорошо учли эти ошибки Кенесары, всячески раздували их, строя на этом свою агитацию против повстанцев. Это хорошо отражено Л. Мейером, который писал: «Если бы сам Кенесары не был так легкомыслен и бестактен и не увлекался бы грабительскими инстинктами, он мог бы сплотить вокруг себя все три орды и быть вполне грозным ханом степей и весьма опасным для тогдашних государств Средней Азии: Коканда, Бухары, Хивы».

Дело, понятно, не в «легкомыслии» и не в «грабительских инстинктах», как пишет в своей работе Л. Мейер. Ошибки его исходили из вполне соответствующего духу времени убеждения в эффективности запугивания, как показателя могущества. В условиях господствовавших в степи обычаев и нравов, жестокость, как таковая, расценивалась иначе, чем теперь, и представлялась весьма обычной. Это не снижает, понятно, значения политической ошибки, совершенной Кенесары, в большой степени, однако, объясняя ее. Результаты этой ошибочной тактики Кенесары были тем печальнее, что власти очень умело использовали ее в своих целях Демагогически маскируясь в тогу защитников пострадавших от набегов Кенесары, они пытались выступать в роли заступников от «бесчинств, творимых хищником Кенесары». Посылаемым в степь отрядам давались строжайшие предписания избегать повторения ошибок Кенесары. Так, в инструкции полковнику Лебедеву в 1843 году мы читаем: «Вообще делать строгое различие между киргизами, которые суть закоренелые ослушники, составляющие буйные шайки Кенесары, и теми киргизскими родами, которые, как выше сказано, увлечены на его сторону более из страха мести, чем обольщены его коварными наущениями».

На практике эти предписания, понятно, нарушались. Однако в ряде случаев они проводились в жизнь, к вящему ущербу для Кенесары.

Крайне неблагоприятно сложилась в то время и международная обстановка. Казахстан, раздробленный и разделенный на 4 мало связанные между собой части (Большой, Средний и Малый жуз и т. н. «Внутреннюю», или Букеевскую орду), уже в значительной мере подпавший под власть царской России, был окружен со всех сторон государствами, не желавшими допустить объединения казахов в единое государство. И царская Россия, и Китай, и среднеазиатские ханства-- Хива, Бухара и Коканд--стремились использовать в своих целях казахские степи, боролись между собой за власть над казахами, а фактически были заинтересованы в сохранении Казахстана в том положении, в каком он находился -- в роли своеобразного буфера. Кенесары мог лавировать и, временно блокируясь с одними из них, противостоять натиску других. Это он и делал, следуя примеру Аблая, выигрывая время, на известный период обеспечивая себе независимое существование. Однако ни окончательно сбросить с казахского народа цепи колониального рабства, ни создать крепкого самостоятельного централизованного государства он бы и не мог, так как этого не допустили бы ни Россия, ни среднеазиатские ханства, ни Китай. Их военные силы настолько превышали силы Кенесары, что вооруженная борьба с ними была заранее обречена на неудачу. Так оно, в конце концов,и случилось, когда в результате временной военной коалиции царизма с киргизскими манапами, Кенесары был оттеснен в горы, разгромлен и пленен.

Трагическая смерть Кенесары ознаменовала собой и конец возглавлявшегося им с таким блеском восстания.

Совокупность всех вышеперечисленных моментов и обусловила неизбежность поражения восстания.

Перейдем к одному из серьезнейших для исследователей вопросов, а именно -- к вопросу о тактике царских властей как местных, так и центральных, в отношении восстания Кенесары.

Правильное понимание этой тактики тем более важно, что оно позволяет вскрыть причины длительности восстания Кенесары, продолжавшегося целых 10 лет.

Первое, что следует отметить, это то, что на протяжении всего восстания Кенесары тактика властей менялась. Объяснение кроется в том, что на первых порах власти недооценили ни силы восстания, ни значения в развитии борьбы самого Кенесары. Сначала они сочли его за обычного претендента на ханскую власть, движимого исключительно личными, корыстными интересами. Это, понятно, сужало в представлении властей опасность, какую он мог собой представлять в качестве политического противника.

Только после провала всех попыток переговоров, подкупа и переманивания Кенесары, после неудач, постигших небольшие вначале карательные экспедиции, в частности возглавлявшиеся султанами-правителями, которым было поручено ликвидировать восстание Кенесары, власти переходят к новым методам борьбы.

Необходимость их стала особенно очевидной после провала крупного объединенного похода на Кенесары, начатого одновременно из Оренбурга и Сибири под командой генерала Жемчужникова в 1844 году, и неудачи, постигшей полковника

Дуниковского.

Стало ясно, что для подавления восстания нужны были более эффективные меры, притом при наименьшей затрате сил, поскольку царские гарнизоны в Казахстане были сравнительно невелики, и задачи, стоявшие перед ними, огромны, учитывая широкие планы экспансии царизма в Средней Азии. Такие меры были найдены в не новой уже тактике, направленной на постепенное выживаие Кенесары из родных степей, на оттеснение его к самым границам, с тем, чтобы обратно вернуться он уже не мог.

Это вытеснение восставших из степей путем лишения их кочевий и пастбищ для скота осуществлялось с помощью постройки укреплений и создания линии кордонов в районах, охваченных восстанием. Как известно, постройка таких укреплений началась еще раньше, с целью постепенного расширения и закрепления владычества царизма в Казахстане, и шла она вне зависимости от восстания Кенесары. Однако создание в степи укреплений в борьбе с восстанием сыграло огромную роль. Особенно важным в этом смысле явилась постройка Оренбургского укрепления на Тургае и Уральского на р. Ир-гиз в 1845 году.

Как пишет военный историк генерал-майор Терентьев, «действия против этого знаменитого разбойника еще раз доказали, что ни дипломатия, ни кротость, ни жестокость не помогают в делах, что отряды бессильны в погоне по степям за увертливым и выносливым кочевником и что только постоянные укрепления среди и кругом кочевий могут что-нибудь сделать».

То же подчеркнул и историк Г. Е. Грум-Гржимайло, отметивший, что подавление восстания Кенесары «стоило России не малых усилий».

«Восстание Кенесары,-- писал он далее,-- показало, что, лишь находясь среди казахских кочевий и имея в своем распоряжении достаточно сильные отряды, возможно рассчитывать на скорое замирение степи и быть везде готовым ко всяким случайностям; поэтому правительство решило приступить к постройке ряда укреплений со стороны Оренбургской Линии, увеличить число укрепленных пунктов со стороны Сибирской и начать заселение Семиреченского края. Это и было за сим приведено в исполнение».

Прямым результатом вытеснения повстанцев из степи и лишения их лучших кочевий было разорение следовавших за Кенесары родов, голод и нищета в лагере восставших. Можно сказать, что в конечном счете восстание Кенесары было подавлено не столько военной силой, сколько введенной с ее помощью своеобразной экономической блокадой, задушено костлявой рукой голода. В этом свете поражение отряда Кенесары киргизами было случайным явлением. Восстание было бы подавлено и без того.

Понятно, что политика медленного вытеснения Кенесары из основных районов Казахстана требовала длительного времени. И это в дополнение к другим вышеотмеченным моментам объясняет такую, нерешительную на первый взгляд тактику властей и продолжительность восстания.

Однако были и другие причины этого, которые нельзя не отметить. К ним относится рутина и консерватизм в системе царского управления, благодаря чему местные власти лишены были возможности своевременно принимать необходимые меры против повстанцев. Любой шаг, любую мелочь надо было согласовывать с различными министерствами в Петербурге (с Военным министерством, Министерством иностранных дел, Азиатским Департаментом, Главным Штабом и т. д). При тогдашних путях сообщения, пока бумага шла из Оренбурга или из Омска в Петербург, пока на нее получали ответ, уходили недели и месяцы. Ситуация успевала измениться, требовались новые распоряжения и, таким образом, оперативная борьба с восстанием подменялась бесконечной канцелярской перепиской.

К этому добавлялась ожесточенная вражда между Оренбургским военным губернатором графом В. А. Перовским и командиром особого Сибирского корпуса князем Горчаковым. На восстание Кенесары они смотрели с разных точек зрения, и это также в значительной степени тормозило действия царских властей и военных отрядов. В результате понадобилось специальное вмешательство Николая I через военного министра графа Чернышева, потребовавшего согласованных действий против Кенесары. Только после этого -- в 1842 году -- было предпринято комбинированное наступление против Кенесары. 6 лет были упущены.

Кроме того, если Оренбург и Омск были весьма встревожены распространением восстания, то в Петербурге сохраняли полное спокойствие. С точки зрения общеимперских дел и, в частности, общего сложного переплета событий в Средней и Центральной Азии, вызванных обострением англо-русского соперничества в Афганистане, Иране и Среднеазиатских ханствах, восстание Кенесары казалось мелочью. Потому-то и рассмотрение мер, связанных с его подавлением, то и дело откладывалось, что, в конечном счете, не смогло не сказаться на ходе движения.

Кенесары, будучи хорошо информирован, учитывал эти благоприятные для него обстоятельства и умело пользовался ими в своих целях.

Раньше, чем покончить с вопросом о тактике властей в Оорьбе с Кенесары, следует коротко остановиться еще на Одном плане расправы с вождем восстания. Речь идет о про екте путем предательства захватить Кенесары живым и, таким образом, обезглавить восстание.

В секретном донесении командующего Оренбургским корпусом генерала от инфантерии Обручева на имя военного министра сообщалось: «С офицером генерального штаба, с которым отправлена была из Оренбурга в аулы султана Кенесары Касымова его жена, находился приказчик здешнего купца Пустолова. Производя в степи торговлю, он имел случай видеться с находившимся в аулах Кенесары беглым из Сибирского линейного № 7 батальона унтер-офицером Владимиром Гавриловым, который объявил тому приказчику, что желает возвратиться из степи и выдать правительству султана Кенесары, прося при этом сохранить это в величайшей тайне, иначе он не останется в живых, как скоро сведает о том Кенесары. Это же самое Гаврилов обещает в присланном с означенным приказчиком на мое имя письме, объясняя, что удобно будет сделать это во время зимней ставки мятежника, а именно в январе».

Унтер-офицер Гаврилов, родом из мещан гор. Ялуторовска, Тобольской губернии, бежал в степь со своим товарищем Егором Ивановым в марте 1838 года. Обручев сообщал, что, по наведенным справкам, никаких преступлений за Гавриловым никогда не значилось, и спрашивал военного министра: «Я приемлю честь испрашивать Вашего, милостивейший государь, разрешения: можно ли принять его вызов на выдачу султана Кенесары, когда отрядам нашим повелено будет действовать противу этого мятежника, и можно ли также обещать Гаврилову, за успешное исполнение его намерения, прощение в сделанном им проступке и денежную награду».

Так, решительно ничем не брезгуя, власти стремились расправиться с Кенесары.

Восстание Кенесары потерпело поражение. Однако в истории национально-освободительной борьбы казахского народа оно занимает исключительно почетное место.

Это восстание было самым крупным восстанием казахов в XIX в., поднявшим на борьбу с царизмом большинство населения всех трех жузов. Оно охватило почти весь Казахстан и было одним из наиболее длительных восстаний казахов.

Восстание Кенесары, носившее ярко выраженный антиколониальный массовый характер, сыграло прогрессивную роль в истории казахского народа.

Оно явилось великолепной школой политического воспитания масс. Именно на базе этой борьбы развиваются последующие восстания 50--60-х годов XIX в. Как писал В. И. Ленин, «Действительное воспитание масс никогда не может быть отделено от самостоятельной политической и в особенности от революционной борьбы самой массы. Только борьба воспитывает эксплоатируемый класс, только борьба открывает ему меру его сил, расширяет его кругозор, поднимает его способности, проясняет его ум, выковывает его волю»1.

Восстание Кенесары показало огромные силы сопротивления казахского народа, готового жизнью отстаивать свободу и независимость своей страны.

Прогрессивным оно было и по тем политическим требованиям, которые выставлял Кенесары. В первую очередь это относится к его стремлению создать единое централизованное государство, преодолев межродовую вражду и феодальную разобщенность. В своем приветствии Москве товарищ Сталин развивает мысль о прогрессивности централизованного государства по сравнению с феодальной раздробленностью.

«Ни одна страна в мире,-- пишет товарищ Сталин,-- не может рассчитывать на сохранение своей независимости, на серьезный хозяйственный и культурный рост, если она не сумела освободиться от феодальной раздробленности и от княжеских неурядиц»1.

Эти слова Сталина целиком можно отнести к Кенесары, стремления которого к созданию казахского единого государства не были осуществлены до конца не по его вине.

Наконец, прогрессивную роль восстание Кенесары сыграло потому, что оно несколько отсрочило колониальное закабаление казахских степей царизмом и явилось боевой подготовкой широких народных масс к дальнейшей национально-освободительной борьбе в союзе с великим русским народом.

Именно в ходе этого восстания, в процессе борьбы, во время которой повстанцам удалось нанести чувствительные удары царизму и среднеазиатским ханствам, казахский народ отчетливо осознал свои огромные возможности.

Народные массы, пытавшиеся с оружием в руках и дальше отстаивать свою свободу и независимость, еще не раз подымались на борьбу с царизмом и его союзниками -- казахскими феодалами. Все последующее десятилетие, 50-е годы, отмечено восстаниями, но ни восстание Исета Котибарова в 1853--1857 годах, ни выступление Джанхожи Нурмухамедо ва в 1856--1858 годах, равно как и ни одно из восстаний 60-- 70-х годов, не могли ни по размаху своему, ни по своему значению сравниться с могучим и грозным движением народных, масс, возглавленных Кенесары. Вот почему можно сказать, что с его разгромом пал последний барьер, сдерживавший экспансию царизма в Казахстане.

Какое же значение имело присоединение Казахстана к России для исторических судеб казахского народа, было ли оно фактом отрицательным или прогрессивным?

С исторической точки зрения, присоединение Казахстана к России было несомненно фактом прогрессивным и положительным.

Помимо своей воли, помимо своего желания, гнуснейшими, зачастую преступными методами, обрекавшими народные 'массы на величайшие страдания, русская буржуазия делала исторически полезное дело. Как писал Маркс, говоря о последствиях английского завоевания Индии: «Нельзя заставить английскую буржуазию желать освобождения или подлинного улучшения социального положения масс индийского народа, улучшения, обусловливаемого не только развитием производительных сил, но и их освоением народом. Но, что она может сделать -- это создать материальные предпосылки для осуществления этих обеих задач. Разве буржуазия когда-либо делала больше? Разве она когда-либо осуществляла прогресс, не толкая, как отдельных людей, так и целые народы на путь крови и грязи, бедствий и унижений» '.

Эти слова Маркса целиком применимы и к Казахстану, где, разрушая старый застойный азиатский общественно-экономический строй, царская Россия закладывала материальные основы более прогрессивного общества. И когда изучаешь историю колонизаторской политики царизма в Казахстане, можно с полным правом повторить слова Маркса: «Страницы истории господства англичан в Индии вряд ли говорят о чем-либо, кроме разрушения; их созидательная работа вряд ли видна сквозь кучу развалин. Тем не менее эта созидательная работа началась»2.

В экономическом отношении прогрессивные последствия присоединения Казахстана к России заключались раньше всего в том, что это- присоединение ускорило и усилило процесс феодализации, нанесло смертельный удар патриархально-родовому быту. Родовой быт давал «великолепную и самую широкую основу для эксплоатации и деспотизма»1. Как раз такую широкую основу для эксплуатации и деспотизма и представлял собой общинно-родовой быт казахов. Сохранение родовой собственности на землю у казахов свидетельствовало о крайней отсталости в развитии общественных отношений. Поэтому разрушение родовой собственности на землю и патриархально-родового быта в Казахстане было несомненно явлением прогрессивным.

Столь же прогрессивными были и переход части казахов к оседлости, к земледелию, развитие торговли и ремесла, рост товарности скотоводческого хозяйства и внедрение товарно-денежных отношений, как более высоких экономических форм по сравнению с существовавшими. Прогрессивным, наконец, был и самый факт включения Казахстана в общероссийский рынок, открывший перед ним перспективы дальнейшего развития.

В социальном отношении прогрессивные последствия присоединения Казахстана к России, в первую очередь, состояли в том, что благодаря этому значительно ускорился процесс классовой дифференциации казахского общества и обострилась классовая борьба. На историческую арену вышли новые классы и социальные группировки, и уровень общественного развития значительно возрос. Положительное значение имело и уничтожение института рабства.

В политическом отношении важнейшими прогрессивными последствиями присоединения были: пробуждение политического самосознания казахского народа и расширение идейного кругозора, прежде ограниченного локальными интересами, не выходившими за пределы родовой общины и опутанного пережитками патриархально-родовой идеологии. Рост национально-освободительного движения, поддержанного революционным движением великого русского народа, вооружил массы ценнейшим опытом политической борьбы, сыгравшим огромную роль в последующем развитии.

Наконец, в культурном отношении основным прогрессивным последствием было приобщение казахского народа к великой русской культуре, а через нее -- к мировой культуре. Следует отметить, что, в частности, именно в 20--40-е годы значительно продвинулось изучение Казахстана, до того почти совершенно неизвестного научному миру. Появляются труды ряда русских ученых исследователей Казахстана. Так, в 1832 году выходит трехтомная работа А. Левшина -- первая Лемана и других, исторические работы Вельяминова-Зернова и других. Интерес к Казахстану проявляет такой гений русского народа, как А. С. Пушкин. Казахстанская тематика появляется в художественной русской литературе, как, например, в романе «Иван Выжигин» Ф. Булгарина, в рассказах В. И. Даля, Ал. К- Толстого и других. Большой интерес к казахскому народу проявлял и великий украинский поэт Тарас Шевченко. Представители передовой русской общественной мысли оказали большое влияние на развитие прогрессивной казахской культуры. Создаются первые очаги просвещения, из которых впоследствии вышли такие выдающиеся представители казахского народа, как Чокан Валиханов и Ибрай Алтынсарин. И, наконец, что особенно важно, в эту эпоху растет сближение осевших на землю казахов с прили-нейным русским населением, закладываются основы дружбы между ними, впоследствии вылившейся в совместную борьбу против царского феодально-крепостнического строя.

Таким образом, несмотря на варварские методы колонизаторской политики царизма, присоединение Казахстана к России, спаявшее воедино судьбы казахского народа с судьбами великого русского народа и обеспечившее, помимо воли царизма и казахских феодалов, дружбу двух народов, имело несомненно прогрессивное значение. Это не раз отмечалось передовыми представителями как русской, так и казахской общественной мысли, в частности Чоканом Валихановым, Абаем Кунанбаевым и Ибраем Алтынсариным.

В то время, как царизм сближался с реакционной феодальной верхушкой казахского общества, совместными усилиями пытаясь затормозить его развитие, русский народ сближался с казахским, совместными усилиями подготовляя свержение ненавистного самодержавия.

Традиционная дружба между казахским и русским народами, возникшая еще в условиях жестокого гнета самодержавно-крепостнического строя, ярчайшим образом проявилась после победы Великой Октябрьской Социалистической Революции. Но только при советском строе могла сложиться подлинно нерушимая дружба всех братских народов нашей страны, проникнутая идеями высокого советского патриотизма, спаянная совместной борьбой за коммунизм под руководством партии Ленина -- Сталина.

Список использованной литературы

А б а з а К.-- Завоевание Туркестана, СПБ, 1902.

Абрамов Н.. А.-- Киреевские киргизы Сибирского ведомства, «Географические известия», № 11, 1866.

Александров Н.-- Пути кочевок киргиз Малой орды Перовского и Казалинского уездов. «Туркестанские ведомости», № 51, 1884.

Але к торов А. Е.-- Граф Василий Перовский и степные народы в управление его Оренбургским краем, «Оренбургский край», 1893, №№ 109, 112, 115, 118, 121.

Его же -- Народная литература киргизов, «Астраханский вестник», 1893, №№ 1177, 1181, 1183, 1189, 1195, 1222.

Его же -- Песня о Кенесары, газ. «Астраханский вестник», .1893, №№ 1228, 1233, 1244, 1247.

Ал и ф -- Старая киргизская элегия. «Туркестанская ведомость»; 1902, № 1.

Андриевич В. К.-- История Сибири в XIX столетии, СПБ, 1889.

Аничков И. В.-- Киргизский батыр Джанхожа Нурмухаммедов, «Известия Об-ва археологии, истории и этнографии Казанского университета», 1894, т. XII, вып. 3-й.

Его же -- Кокандское ханство. «Военный Энциклопедич&ский Лексикон», т. VII, СПБ, 1852--1858.

Арасанский Л.-- Современная летопись, 1869, №22 и 24.

Аристов Н. А.-- Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности, СПБ, 1897.

Артемьев А.-- Несколько заметок о Киргизской степи Оренбургского ведомства, «Журнал Министерства Внутренних Дел», ч. XXXVIII, № 10, 1859.

Астафьев В.-- Колонизация степных областей в связи с вопро< сом о кочевом хозяйстве, «Записки Западно-Сибирского отдела Импер. Русск. Геогр. Об-ва». Кн. XVIII, вып. II, Омск, 1895.

А ш марин -- Кочевые пути, зимовья и летовки (Историческое описание), «Советская Киргизия», № о--6, 1925.

Базинер.-- Путешествие через Киргизскую степь в Хиву, «Географические известия», 1849.

Баймурзин А.-- Из истории захвата царизмом Большой н Средней орды, «Известия Казахского филиала Академии Наук СССР», серия историческая, вып. I, Алма-Ата, 1940.

Б а л к а ш и н Н. Н.-- О киргизах и вообще о подвластных России мусульманах, СПБ, 1887.

Его же -- Торговое движение между Западной Сибирью, Среднею Азиею и Китайскими владениями, «Записки Западно-Сибирского отдела Импер. Русск. Геогр. Об-ва», кн. III, Омск, 1881.

Баллюзек Л.-- Народные обычаи, имевшие, а отчасти и ныне имеющие в Малой Киргизской орде силу закона, «Записки Оренбург, отдела Импер. Русск. Геогр. Об-ва», вып. II, Казань, 1872.

Бардашев -- Заметки о дикокаменных киргизах, «Материлы для статистики Туркестанского края», вып. III, СПБ, 1874.

Барон У-р -- Четыре месяца в киргизской степи, «Отечественные Записки», том IX, 1848.

Бартольд В. В.-- Киргизы (исторический очерк). Фрунзе, 1927. Его же -- Очерк истории Семиречья. Верный, 1898.

Бекмаханов Е. Б.-- К вопросу о массовости восстания Кенесары Касымова. «Известия АН КазССР, серия историческая», № 2, 1946.

Его же -- О социально-экономических последствиях присоединения Казахстана к России. Журн. «Большевик Казахстана» № 11 --12, 1946.

Его же -- О феодально-зависимых категориях -- рабах и тюленгу-тах. «Вестник АН КазССР», № 6, 1947.

Его же -- К истории взаимоотношений Казахстана со среднеазиатскими ханствами. Журн. «Большевик Казахстана», № 5, 1947.

Его же -- К вопросу о социальной природе батырства. «Вестник АН КазССР», № 8, 1947.

Его же -- Кенесары в казахском фольклоре. «Вестник АН КазССР» № 9, 1947,

Белявский -- Материалы по истории Туркестана, 1884.

Бернштам А. Н.-- Наследственность и выборность у кочевников Центральной Азии. «Проблемы ИДО», 1935, № 7--8.

Его же -- Разложение родового строя у кочевников Средней Азии. «Сов. Этнография», 1934, № 6.

Бларемберг -- «Военно-статистическое обозрение земли киргиз-кайсаков Внутреней (Букеевской) и Зауральской (Малой) орды Оренбургского ведомства, «Военно-статистическое обозрение Российской империи», том XIV, часть 3, 1848.

Бро невски и Е.-- Записки о киргиз-кайсаках Средней орды, «Отечественные Записки», часть 41, 42, 43, 1830.

Бунаков Е. В.-- К истории сношения России с среднеазиатскими ханствами в XIX в. «Советское востоковедение», том II, 141.

Валиханов Ч.-- Сочинения Чокана Чингисовича Валиханова. «Записки Русск. Геогр. Об-ва», по отделу географии, 1904. XXIX.

В а м б е р и А.-- Путешествие по Средней Азии, из Тегерана через Туркменскую пустыню по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и Самарканд, предпринятое в 1863 году, М., 1867.

В е л ь я м и н о в-3 е р н о в В. В.-- Исторические известия о киргиз-кайсаках и сношениях России с Средней Азией со времени кончины Абулхаир-хана. 1748--1765, Уфа, 1853--1855.

Его же -- Исторические известия о Кокандском ханстве от Мухаммед Али до Худояр-хана, СПБ, 1856.

В е н ю к о в М. И.-- Очерки Заилийского края и Причуйской страны, «Путешествия по окраинам русской Азии и записки о них», СПБ, 1868.

Его же -- Заметки о степных походах в Средней Азии, «Военный Сборник», № 12, 1860.

Его же -- Наступательное движение России в Средней Азии, «Сборник государственных знаний» под редакцией Березова. СПБ, 1877.

Его ж,е -- Общий обзор постепенного расширения русских пределов в Азии и способ обороны их, «Военный сборник», № 2, 1872.

Веселовский Н. И.-- В. В. Григорьев, по его письмам и трудам, 1816--1881 гг.--СПБ, 1887.

Его же -- Киргизский рассказ о русских завоеваниях в Туркестанском крае, СПБ, 1894.

Его же -- Лекция по истории Востока, СПБ, 1910.

Его же -- Новый материал для истории Кокандского ханства. «Журнал Министерства народного просвещения», кн. 4-ая, СПБ, 1887.

Его же -- Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего, СПБ, 1877.

Владимирцев Б. В.-- Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм, Л., 1934.

АЛПап^аН -- Ке1зе пасп. йеп бзШспеп К1г§1зеп-31:ерре (1849--1883), 5.-Ре{егзЪ, 1856.

Вяткин М. П.-- Очерки по истории Казахской ССР, Л., 1941.

Его же -- Тюленгуты в XVIII веке. «Известия Казахского филиала Академии Наук СССР, серия историческая», № 1, 1940.

Его же -- Казахское общество в середине XVIII века -- там же.

Его же -- Срым Батыр, М--Л., 1947.

Его же -- К вопросу о крестьянских войнах в Казахстане «Вопросы истории», 1945, №3--4.

Его же -- Политический кризис и хозяйственный упадок в Малой орде в конце XVIII -- начале XIX в. «Материалы по истории Казахской ССР», т. IV, М.--Л., 1940.

Гаврилов М. Ф.-- Манап, «Современный аул Средней Азии»,

вып. X, Ташкент, 1927.

Гагемейстер Ю.-- Статистическое обозрение Сибири, ч. 1, вып. II,

3 часть, 1854.

Галкин -- Краткий очерк Бухарского ханства, «Военный сборник»,

№ 11--12, 1890.

Его же -- Этнографические и исторические материалы по Средней Азии и Оренбургскому краю, СПБ, 1869.

Гельмерсен -- Хива в нынешнем своем состоянии, «Отечественные

Записки», 1840, т. VIII.

Гейне А. К.-- Собрание литературных трудов А. К. Гейнса, т. II, СПБ, 1897--98.

Его же -- «Киргизские очерки», «Военный сборник», ХЕУШ--ХЫХ № 1, 6, 7, 1866.

Ое1тег5еп О. О.-- ЫасппсМеп йЬег СЫдаа, ВисЬага, Спокапп. 51. РегегзЪ., 1839.

Герасимов Б.-- Поездка на Барлыкские минеральные источники в 1905 году. Путевые наброски. «Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского отдела ИРГО», вып. II, 1905.

Герман -- О киргизах. «Вестник Европы», 1821, ч. 119, Кг 20, ч. 121, № 22, 1822, № 3, 4, ч. 127, № 22.

Г е р н Вл.-- Характер и нравы киргиз-казахов. Скотоводство киргизов. Памятная Книжка Семипалатинской области», г. Семипалатинск, 1899.

Гернгросс и Ковалевский -- Описание западной части кир-гиз-кайсацкой степи, «Горный журнал», ч. 4, 1840.

Глуховский -- Записка о значении Бухарского ханства для России и о необходимости принятия решительных мер для прочного водворения нашего влияния в Средней Азии, СПБ, 1867.

Голосов Д.-- Доход в Хиву в 1839 году отряда русских войск, под начальством ген.-адъютанта Перовского, «Военный сборник», т. XXIX, № 1--2, СПБ, 1863.

Голубев А.-- Отрывок из путешествия в Среднюю Азию,-- Заилий-ский край, журн. «ИРГО», кн. III, СПБ, 1863.

Граменицкий М.-- Степь Сибирских киргизов, «Туркестанский сборник», т. 41, СПБ, 1870.

Григорьев В. В.-- Оренбургские киргизы и их честность и учение в торговом деле, «Народная беседа», № 1, 1864.

Его же -- Описание Хивинского ханства, «Записки Императ. Рус-. ского Географического Общества», вып. 5, 1861.

Его же -- Русская политика в отношении к Средней Азии, «Сборник государственных знаний», 1874.

Его же -- Описание Хивинского ханства и дороги туда из Сарай-чиковской крепости, «Записки Импер. Русск. Геогр. Об-ва», № 11, 1861.

Гр о деков Н. И.--Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области, т. I. Юридический быт. Ташкент, 1889.

Г р у л е в М.-- Соперничество России и Англии в Средней Азии, СПБ, 1909.

Г р у м-Г р ж и м а и л о Г. Е.-- Западная Монголия и Урянхайский Край, том II -- исторический очерк этих стран в связи с историей Средней Азии, Л., 1926.

Г у б а р ев К.-- Киргизская степь (посвящается Чокану Валиханову) «Современник», № 6, 1864.

Г у л и ш а м б а р о в.-- К 40-летию уничтожения невольничества в Средней Азии, Ашхабад, 1913.

Гутьяр Н.-- Взятие в плен киргизами сотника Падурова и. прапорщика Медведева (из рукописи Генса), «Тургайская газета», № 8, 1895.

Даль В. И -- Новейшие известия о Хиве, «Сын Отечества», кн. XII, 1839.

Его же -- Полное собрание сочинений, изд. Вольфа, том VII, 1898.

Его же -- Письма к друзьям из похода в Хиву, «Русский архив», № 3--4, 1867.

Данилевский Г. И.-- Описание Хивинского ханства, «Записки Импер. Русск. Геогр. Об-ва», кн. 5, 1851.

Даулыбаев -- Рассказ о жизни киргиз Николаевского уезда Тургайской области с 1830 по 1880 год. «Записки Оренбургского отдела Русск. Импер. Геогр. Об-ва», вып. IV, Оренбург, 1881.

Д е б у И.-- Топографическое и статистическое описание Оренбургской губернии, Москва, 1897.

Джамгер чинов Б.--Киргизы в эпоху Ормон-хана. «Труды Ин-та языка, литературы и истории Киргизского филиала АН СССР», вып 1, 1945.

Д и в а е в А.-- Из области киргизского скотоводческого хозяйства, «Тургайские ведомости», № 4, 1904, № 102, 1905.

Дикокаменная орда.-- «Северная Пчела», № 192, 1861.

Дневник переводчика армянина Турпаева, посланного в 1834 году из Ново-Александровского укрепления в Хиву, «Туркестанский сборник», СПБ, т. IV, 1867.

Добросмыслов А. И.'-- Тургайская область. Исторический очерк, «Известия Оренбургского отдела Импер. Русск. Геогр. Об-ва», вып. 15, 16, 17.

Его же -- Ташкент в прошлом и настоящем. Исторический очерк, вып. I--IV, Ташкент, 1911 -- 1912.

Дол и некий В.-- Об отношениях России к среднеазиатским владениям и об устройстве Киргизской степи, СПБ, 1865.

Желябужский Е.-- Очерки завоевания Хивы, Москва, 1875.

Жуковский И. Краткое обозрение достоверных событий Оренбургского края, СПБ, 1832.

Жуковский С.-- Сношения России с Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие, Петроград, 1915.

Завалишин И.-- Описание Западной Сибири, том III, Сибирско-

Киргизская степь, Москва, 1867.

Загряжский Г.-- Юридические обычаи киргиз и о народном суде у кочевого населения Туркестанского края, СПБ, 1876.

Его же -- Кара-киргизы. Статья, «Туркестанские ведомости», № 41,

1874.

3 а л е с о в Н.-- Очерки дипломатических сношений России с Бухарой с 1836 по 1842 гг., «Военный сборник», №.9, 1862.

Его же -- Посольство в Хиву подполковника Данилевского в 1842 г.

«Военный сборник», № 5, 1866.

Заметки о дикокаменных киргизах. «Материалы для статистики Туркестанского края», под ред. Маева, вып. III, СПБ, 1874.

Записка Мухаммед Галия Тяукина. О хозяйстве ордынцев, кочующих в Зауральской степи, «Экономические записки», № 41, 1861.

Записки о Кокандском ханстве Сибирского линейного казачьего войска хорунжего Потанина, препровождавшего кокандских посланников, бывших у российского двора в 1830 г., «Вестник Импер. Русск. Геогр. Об-ва», часть XVIII, СПБ, 1856.

Записка саратовского купца Я. П. Жаркова о киргизах, Библиотека для чтения, 1852, ч. III, 114--115, 1854 --том 124, 125, 126.

Зарубин И.-- По горам и степям Средней Азии, «Русский Вестник», 11, 12, 1879.

Затаевич А.-- 500 казахских песен и кюйев, Алма-Ата, 1931. Захарьин (Якунин) -- Зимний поход в Хиву Перовского в 1839 г. и первое посольство в Хиву в 1842 г. СПБ, 1898.

Зелинский Г.-- Киргизы (поэма), перевод с польского Георгия

Гребенщикова, Томск, 1910.

Земляницин И.-- Исторический очерк Семипалатинска и его торговля, «Материалы для статистики Туркестанского края», «Ежегодник», под редакцией Н. А. Маева, вып. IV, СПБ, 1876.

Зобнин Ф.-- К вопросу о невольниках, рабах и тюленгутах в Киргизской степи, «Памятная книжка Семипалатинской области» на 1902 г., вып. VI, Семипалатинск, 1901.

Зыков С. Н.-- Хивинские дела с 1839 по 1842 гг., «Русское Слово»

№ 3, 1862.

Его же -- Утверждение русского владычества на Аральском море и р. Сыр-Дарье с 1847 по 1862 гг. «Морской сборник», № 6, 1862.

Ибрагимов И. И.-- Этнографические очерки киргизского народа, «Русский Туркестан», М., 1872.

Иванов М. И.-- Хивинская экспедиция 1839--1840 гг. (Очерки и воспоминания очевидца), СПБ, 1873.

Иванов П. П.-- Архив хивинских ханов XIX в. Исследование и описание документов с историческими сведениями, Ланинград, 1940.

Его же -- Восстание китай-кипчаков в Бухарском ханстве 1821 -- 1825 гг., Москва, 1937.

Ивановский А.-- Киргизский няполиый поэт-певец Ногайбан. «Этнограф, обозрение», № 3, 1889.

И д а р о в -- Киргизская степь Сибирского ведомства и новоучрежденная в ней Семипалатинская область, «Журн. министерства внутр. дел», часть VII, СПБ, 1854.

Извлечения из архива правителя областью Сибирских киргизов, «Туркестанский сборник», т. 15.

Ильинский А.-- Кенесары и Наурызбай, «Тургайская газета», № 21, 1901.;

Его же -- Садык (казахские сказки о сыне Кенесары), «Тургайская газета» № 18, 1901.

Ильясов С.-- Пережитки патриархально-родовых и феодально-буржуазных отношений. «Труды ин-та языка, литературы и истории Киргизского филиала АН СССР», вып. 1, 1945.