Казахстан в 20-40 годы ХIХ века

А князю Горчакову он писал: «Исходатайствуйте нам Улу-Тау, Сары-Су и Уч-Кенгире до Еланчик-Тургая, то мы готовы принять клятвенное обещание и сдержать оное, в каком бы то роде предложено не было, чтобы никогда не вооружаться против народа, подвластного Государю Императору»3.

На новом этапе борьбы, при изменившихся внешнеполитических условиях, такая постановка Кенесары вопроса о подданстве и закреплении территории, на которой кочевали подведомственные ему казахи, была для него единственным выходом. К этому времени повстанцы кочевали в центральных районах Казахстана -- в Тургае, Иргизе, на Улу-Тау и Исиль-Нуре. Потеря этих территорий грозила им разорением. Убедившись, что одними карательными экспедициями и посылкой войск в казахскую степь в короткий срок нельзя покончить с повстанцами, правительство решило принять предложение Кенесары о прекращении борьбы и обмене пленными. Для окончательных переговоров решено было послать в ставку Кенесары специальное посольство. В конце 1844 года в ставку Кенесары прибыл представитель Оренбургской Пограничной Комиссии бий Баймухаммед Яманчин -- из Кабакова отделения, Чиклинского рода -- и привез письма Оренбургского военного губернатора Обручева. При возвращении он должен был увезти русских пленных. Кенесары был очень обрадован его приездом. Баймухаммед Яманчин писал:

«Лишь только Кенесары узнал о приезде моем в его аул, тотчас потребовал к себе и спросил -- какие привез я вести. На ответ мой, что хорошие,-- отозвался: «Не такие ли, как и Санали привозил?». Но когда я передал ему словесное приказание г. председателя Комиссии, выслушанное им с почтительным вниманием, то он с довольным видом сказал: «Посмотрим, если ты говоришь правду, то тоже должно быть и в письме». Прочтя переданное мною письмо, Кенесары стал громко молиться богу за председателя и За меня, как доставившего ему радостнейшую весть.и потом, обратясь ко мне, сказал: «Ни от одного из начальников не получал я еще таких писем. Истину слов этого письма я вполне понимаю и все что требуется от меня тотчас готов исполнить».

После того старался от меня узнать, не будут ли русские его преследовать, говоря, что они и прежде давали слово его не обижать, но не исполнили... Вполне уверившись в справедливости мною переданного и в милости начальства, сказал: «Справедливость, доброта и попечение нового генерала об ордынцах давно известны мне по громкой молве между киргизами и я согласен совершенно покориться русскому правительству»...

В первый же день прибытия моего к Кенесары приказал он пленников, размещенных по разным аулам, собрать и подкрепить на дорогу хорошею и с избытком пищею, снабдив их платьем, лошадьми, кошмами, большой кибиткой и дал на пищу во' время пути 44 барана...

При отъезде явился я к Кенесары проститься и он, помолившись со мною богу, взял меня за руку и сказал: «Передай мою руку доброму генералу и скажи ему, что я клянусь именем Пророка исполнить всю его волю, но пусть он не заставит меня плакать, и в уважение его отпускаю всех русских пленников»

Из этих слов Баймухаммеда Яманчина видно, что Кенесары был уверен, что на этот раз ему удастся окончательно договориться с властями и добиться удовлетворения своей просьбы.

Все же и теперь отношение правительства к Кенесары оставалось неясным. Правительство готово было многое простить Кенесары. Об этом писал Оренбургский военный губернатор Обручев: «Доколе Кенесары не знает вполне обязанности своей в отношении правительства и ордынцев -- подданных и не поклянется исполнять их не нарушимо, дотоле ставить в большую вину поступки, не одобряемые нашими законами, но оправдываемыми Кораном обычаями, как кажется не следовало бы».

Но правительство не могло согласиться на восстановление I Казахского ханства хотя бы в тех ограниченных пределах, о I которых говорил теперь Кенесары.

К 40-м годам XIX в. царская Россия далеко продвинулась в глубь казахской территории. Линии укреплений, идущие I со стороны Сибири и Оренбурга, должны были соединиться в I районе Старшего жуза.

Теперь перед царской Россией стояла задача завершить окончательное присоединение Казахстана к России, превратить его в плацдарм для дальнейшего наступления на среднеазиатские ханства и территорию Алатауских киргиз. Это диктовалось не только интересами торговли в Средней Азии, но и усилением англо-русского соперничества в Средней Азии. Не закрепившись в Средней Азии, царская Россия не могла отстоять свои интересы в Центральной Азии2.

Еще Петр I говорил: «Киргиз-Кайсацкая степь -- ключ и врата в Среднюю Азию». Ясно, что царская Россия не могла; оставить у себя в тылу территориально целостное государство. Давно миновали времена, когда она только территориально граничила с Казахской степью и была заинтересована в поддержании связей с казахами для обеспечения государственных границ. XIX век выдвинул перед царской России новые задачи наступления на Среднюю Азию; Казахстан был I лишь одним из этапов на этом пути.

Еще за год до переговоров с Кенесары -- в 1844 году -- на докладе графа П. Д. Киселева о положении в Букеевской Орде Николай I наложил знаменательную резолюцию: «В царстве другого царства быть не может». В этой короткой формуле содержался смертный приговор не только куцой автономии Букеевской Орды, но и всем помыслам о независимости, с чьей стороны они бы ни исходили. Ясно, что при таких условиях и при такой принципиальной установке царя требование Кенесары было явно и безнадежно утопическим.

Ясность во взаимоотношениях Кенесары и властей внесло посольство в ставку султана попечителя прилинейных казахов Долгова.

Это посольство было отправлено в ставку Кенесары 19 февраля 1845 года. Другое посольство возглавлял поручик Генерального Штаба Герн. Отправляя Долгова и Герна в] ставку Кенесары, правительство поставило перед ними задачу --во что бы то ни стало склонить Кенесары к безусловному подчинению. Одновременно им поручалось изучить место расположения повстанцев. Под строгим секретом Герну было поручено выбрать место для возведения двух укреплений на рр. Иргиз и Тургай, в центре восстания. Чтобы не вызвать лишних подозрений, Герну было дано официальное поручение отвезти пленных Кенесары. В состав посольства был включен доктор Майдель -- для изучения этнографии и болезней казахов.

В начале апреля 1845 года, после 45-дневного перехода, посольство Долгова прибыло в ставку Кенесары. Несколько позже прибыл поручик Герн, вместе с которым была возвращаемая из плена жена Кенесары. Из привезенного Долговым письма Кенесары еще раз убедился, что правительство отнюдь не собирается сотрудничать с ним на равных правах.

В письме говорилось:

«Все киргизы Оренбургского ведомства, кочующие на землях Киргиз-Кайсацкой Степи, составляют неотъемлемую собственность Российской Империи, платят по 1 рублю 50 копеек серебром с кибитки.

Запрещается собирать с оренбургских киргиз закят, так как они платят в казну кибиточные деньги.

Уголовные и тяжкие преступления судятся по законам Российской Империи. Кроме того, исковые дела, превышающие сумму 50 р., должны разбираться в Пограничной Комиссии,

Запрещается укрывать беглых русских, татар и башкир». Кенесары предлагалось немедленно возвратить их в Россию.

Как верноподданному русского монарха Кенесары предлагалось «оставить все сношения с теми лицами и правительствами, которых Россия будет считать "своими неприятелями».

«Ни вам, г. султан, ни Вашим родственникам и приверженцам, никому из ордынцев не дозволяется присваивать себе титул и именовать себя званием, от правительства не дарованным».

Таким образом ни одно из требований Кенесары не было удовлетворено. На просьбу Кенесары об оставлении за его казахами районов Иргиза, Тургая, Улу-Тау, Сары-Су и Исиль-Нуры председатель Оренбургской Пограничной Комиссии Ладыженский ответил: «Для летней и зимней кочевки Вашей с приверженными Вам киргизами я назначаю урочище Кара-Куга с окрестностями, обширное место».

В своем предписании Долгову Ладыженский строго предупреждал: «Относительно места, избранного мною ему с приверженцами для кочевания --объясните, что оно считается удобнейшим, он может на зиму отодвигаться южнее, а в летнее время приближаться к этому урочищу, не переходя одна-:ко на левый берег рек Каргау и Иргиза и не распространяя кочевки свои по Тургаям и вверх по Иргизу от речки Чит-Иргиза».

Оскорбившись предложенными ему унизительными условиями, Кенесары иронически сказал Долгову через своего есаула Кендже: «Зачем русские дарят нас теми землями, которые и без того принадлежат нам?»3

Кенесары не предоставлялось никаких политических прав. Ему предлагалось подчиниться султанам-правителям, как рядовому султану.

Убедившись в бесполезности ведения переговоров, Кенесары, избегая свидания, целых два месяца возил посольство ,по степи, ежедневно меняя место кочевок и заставляя посольство «кочевать» вместе с ним. На требование Долгова прекратить непрерывные кочевки, Кенесары ответил, что это вызывается необходимостью прокормить скот. Осторожный Кенесары предусмотрительно изолировал послов от внешнего мира, не давая им возможности ни с кем сноситься. Окончательно убедившись, что договориться с Кенесары не удастся, Долгов вынужден был уехать обратно в Оренбург. Перед отъездом Кенесары вручил ему подробное письмо на имя Оренбургского военного губернатора, в котором изложил мотивы, почему он не может согласиться на принятие условий правительства. В конце письма он писал: «Я буду спокойно жить тогда, когда мои казахи будут заниматься хлебопашеством, звериной ловлей и другими мирными занятиями»4.

После отъезда посольства Долгова и Герна переписка между правительством и Кенесары прекратилась.

Вскоре после возвращения посольства Долгова в Россию правительство заложило среди кочевий Кенесары два укрепления: одно на реке Иргизе, другое -- на Тургае. Первое было названо Уральским, второе -- Оренбургским. Цель этих укреплений была следующим образом определена председателем Оренбургской Пограничной Комиссии: «Укрепления эти должны служить надежной опорой для решительных действий во всякое время против Кенесары или подобных возмутителей, если бы они появились и вздумали распространять между ордынцами волнения».

Постройка укреплений в центре кочевий повстанцев не только осложнила их дальнейшую борьбу в этих районах, но и лишила их последних земель. «По личному обозрению моему,-- писал Обручев,--я нашел, что выбор мест для укрепления сделан в середине самых лучших и богатых урочищ, где осенью и зимою располагается с аулами и скотом значительная часть киргизов Оренбургского ведомства».

Царские власти могли теперь со своих укреплений ежедневно совершать нападения на кочевья.

Кенесары резко возражал против постройки укреплений на Иргизе и Тургае. Он жаловался, что русское начальство «отнимает самые лучшие места у киргизов, именно, заводят укрепления на Тургае, Иргизе и Улу-Тау»3.

По словам К- Иселькарина, Кенесары хотел уйти к озеру Кукы, расположенному в восточной оконечности горы Хазрет-Ала-Тау. Если же и здесь не будет возможности оставаться, он предполагал уйти в Бухару, по пути присоединив к себе известного батыра Табынского рода Жоламана.

После постройки укреплений повстанцы не могли сноситься с дальними казахскими родами. Кроме того, из-за боязни преследования, казахские роды больше не стали перекочевывать в район Иргиза и Тургая. О положении повстанцев в своем показании оренбургским властям родственник Кенеса^ ры Сейл-хан заявил следующее: «До возведения в степи укреплений все вообще киргизы имели с приверженцами Кенесары сообщение и передавали все, что было нужно; но с устройством укреплений это прекратилось. С сибирскими киргизами Кенесары также никакого сообщения не имеет».Прежде, чем покинуть район Иргиза и Тургая, Кенесары послал своих послов к бухарскому хану, к далеким Адаевсяким родам с просьбой о предоставлении кочевий, а бухарского хана просил прислать пушки и шамхалы.

Кенесары послал также 100 джигитов во главе с Наурыз-баем к своему двоюродному брату султану Рустему Аблаеву, жившему в районе Ала-Тау (Старший жуз). Кенесары просил принять его с подведомственными казахами и сообщал ему «о постройке на Иргизе, Тургае и Улу-Таве укреплений и что уже ему нет здесь удобных мест для кочевания».

Рустем Аблаев хорошо принял посланцев и оставил у себя из их числа 50 человек. Остальным во главе с Наурызбаем он предложил поехать обратно и сказать Кенесары: «Мой совет оставить упомянутые места, пока бог терпит грехи его, и прикочевать ко мне».

Кроме того, Кенесары созвал большой совет с участием представителей казахских родов, виднейших своих советников и батыров. На этом совете был разработан план дальнейшей борьбы и намечены возможные районы кочевий, было также решено обратиться за поддержкой к соседним государствам, в частности в Китай. Некоторые отрывочные сведения об этом сообщил Оренбургской Пограничной Комиссии султан- правитель Ахмет Джантюрин. Он писал: «Видя опасность от России и обдумывая, что она скоро или рано уловит его, он советовался со своими ордынцами, как бы найти удобное ме сто, где бы он мог скрыться».

Более подробные сведения приводят Кошимбер Балыков (племянник Иман-батыра) и Досан Карабаев.

«На совет, созванный Кенесары, съехались представители разных родов, в частности на совете присутствовали: Иман-Тауке -- батыр из рода Бегымбет, Жауке-батыр из рода Аргын, отделения Тулек, Баубек из рода Караул. Кошкар-батыр из рода Керей, Бейгельде и Айгер из рода Торткара, Согурбай из рода Берды. Председательствовавший на этом совете Ке несары указал собравшимся батырам на необходимость отко чевать в глубь степей. На это Кошкарбай-батыр сказал: «Атта жал, адмда нам жок, кыс шшде кайда кешпекб» (Лошади худые, люди не готовы к походу. Как же можно зимою тронуться с насиженных мест). Тогда Иман-батыр, вскочив с места и посмотрев на Кошкарбай-батыра, сказал: «Вместо того, чтобы поддержать Кенесары, который взялся предводительствовать над забитым народом, не державшим в руках шашку и не переступившим порог своего дома, ты, Кошкарбай, поддавшись влиянию переживаемого момента, начал обрушивать на голову людей выдуманные тобою трудности. Разве борьба против наступающего врага не является проявлением заботы о народе?» 1

На совете было решено покинуть район Тургая и Иргиза.

Уход Кенесыры из степей Центрального Казахстана (Са-ры-Арка) был тяжелым ударом для повстанцев. Один из них -- поэт Досхожа так рисует их переживания:

Если с этих кочевий уйдем, Не увидим больше с тобой, Как цветет долина Ишим, Как течет Ишим голубой, Наш Ишим, что радует взор, Издалека в степи глухой Глубоко волнует глаз. О земле затоскуют родной Все мурзы, что на резвых конях Гарцевали в одежде цветной .

Вместе с Кенесары ушли Тауке-батыр, Иман, Жауке-ба-тыр, Толебай и др. Первым снялся с районов Тургая и Иргиза Бегембетовский род во главе с Иман-батыром.

При переходе в районы Старшего жуза Кенесары решил продолжать борьбу с Кокандским ханством, чтобы отвоевать подвластные ему казахские роды.

Глава 9. Внутренний строй ханства Кенесары

Перейдем теперь к рассмотрению политического строя ханства Кенесары. Его мероприятия по укреплению казахской государственности тесно были связаны с задачами освободительной борьбы.

Хронологически они падают главным образом на начало 40-х годов XIX века.

Кенесары понимал, что без создания единого государственного центра, объединяющего казахов, нельзя рассчитывать на успешную борьбу с мощным царизмом и среднеазиатскими ханствами. Кенесары не раз указывал, что казахов губит их разобщенность, родовая вражда и барымта. В письме к хорунжему Балгоже Янбурчину Кенесары ясно излагал свои мысли о централизованном государстве. Вот что он писал:

Русские -- с севера, Коканд -- с юга,

Заложив укрепления, притесняют нас.

От кого претерпели бы притеснение

Мы -- дети казахов,

Если бы было у нас единство?

До сих пор мы раздроблены

Оттого, что у нас нет единства.

Акын Нысамбай в своей поэме также говорит о пагубном влиянии родовой вражды, барымты и отсутствии единства.

Кто бы мог обидеть (казахов),

Если бы было единодушие,

Нас детей -- казаха?

Родовая вражда раздирала казахское общество. Так, например, давняя вражда существовала между «своевольными» казахами родов Шомекей и Торткара, кочевавших близ пограничной Линии, с казахами Джагалбайлинского рода, последние враждовали с родами Кипчак и Жаппас. Причиной вражды были споры из-за пастбищ.

Понимание погубности родовой вражды отражено также в народных пословицах, например: «Если каждый станет судьей, тесно будет и на огромной горе. Если имеешь старшего, не сгоришь и в огне». «Если шестеро в раздоре, они упустят даже то, что у них во рту, но если четверо сплочены, они захватят и то, что на небе».

Государство, созданное Кенесары, было феодальным государством. Это было обусловлено тем, что феодальные основы производственных отношений казахского народа не были изменены преобразовательной деятельностью Кенесары. Более того, феодальный характер производственных отношений был усилен Кенесары. Он рассматривал территорию Казахстана как собственность его ханского рода и неоднократно подчеркивал это в своих выступлениях. Он требовал через Герна, чтобы правительство возвратило ему горы Улу-Тау «издавна принадлежавшие его роду».

В одном из своих писем он писал: «Доставшиеся в наследство от отца нашего Аблая земли усеяны укреплениями». «Вы,-- писал он в одном из обращений к Горчакову,-- на принадлежащих деду нашему, хану Аблаю, местах учредили окружные диваны». Соответственно феодальным представлениям он смотрел и на казахский народ, как на собственность ханского рода. Он заявлял: «Аблай был ханом в Казахских ордах, следовательно, они принадлежат ему». Он обещал «освободить киргизский народ от ига русских, ибо по праву деда, его, хана Аблая, все киргизы принадлежат ему» 5. Сообразно феодальному праву распоряжения родовыми кочевьями, он нередко лучшие пастбища захватывал себе. По сведениям русских лазутчиков, табуны его лошадей находились «в исправности», т. к. «паслись на лучших лугах», в то время, как скот подведомственных ему аулов из-за отсутствия хороших пастбищ, находился «в весьма дурном теле»6. Однако в рамках феодальной экономики Кенесары провел ряд крупных реформ, имевших глубоко прогрессивный характер, т. к. эти реформы способствовали консолидации сил казахского народа, укреплению казахской государственности. Мы должны только помнить, что эти реформы были направлены к усилению феодального государства, и что иным, по условиям того времени, казахское государство быть не могло.

Социальную основу ханской власти при Кенесары составляли средние слои биев и другие незнатные феодалы, в том числе батыры.

Говоря о роли батыров в феодальном государстве Кенеса-ры, следует сказать, что батыры не только играли видную роль в самом восстании, но и были деятельными создателями феодального государства казахов. Многие из них ведали отдельными ведомствами в ханстве, не говоря уже о том, что в состав Ханского Совета входили по преимуществу батыры. В создании единого государства казахов заинтересованы были, главным образом, средние слои феодалов, в нем они видели свое спасение. Крупные же родовитые феодалы выступали против создания единого государства, ибо централизадия власти означала конец их суверенитета.

Преобразовательная деятельность Кенесары коснулась всех основных сторон организации власти. Остановимся, прежде всего на мероприятиях по организации государственного аппарата.

Во главе Казахского государства стоял сам Кенесары. При нем существовал Совет, состоявший из его ближайших соратников -- батыров, биев и отдельных родственников хана.

Ханский Совет был совещательным органом; решающий голос оставался за ханом. Этим он отличался от Совета Старейшин, существовавшего при хане Абулхаире, ограничивавшего волю хана.

В Ханский Совет Кенесары не допустил тех представителей родовитой феодальной знати, которые являлись носителями сепаратистских тенденций. В Совет Кенесары вошли только те люди, которые в процессе освободительной борьбы снискали себе уважение и доверие хана, например, его брат батыр Наурызбай, батыры Агыбай, Иман и прославившиеся своими дипломатическими успехами бии Чукмар Бактыбаев, Сайдак-Кожа Оспанов и другие. На Ханском Совете обсуждались все важнейшие вопросы внутренней и внешней жизни страны. Совет всегда считался с авторитетом Кенесары. «Ни один из усердных приверженцев его никак иначе не называет как одним из храбрейших и умнейших ханов».

Управление государством Кенесары осуществлял через от-, дельных лиц, которые занимались вопросами судебными, дипломатическими, финансов, реквизиций имущества и военным делом. При этом надо иметь в виду, что государственное управление Кенесары еще не успело окончательно дифферецироваться.

Ведение дипломатических переговоров было поручено .ш дям, зарекомендовавшим себя на этом поприще. К ним отпс сились Чукмар Бактыбаев, Исенгельды Саржанов и Сайдам Кожа Оспанов, татарин Алии Ягудин. Они непосредственнс участвовали в дипломатических переговорах с киргизам Китаем и царской администрацией. Об Алиме Ягудине, сланном в ссылку в Пермь, И. Завалишин впоследствии и 1859 году писал, как об активном советнике и дипломате Кенесары»1.

Поручик Герн следующим образом описывает порядогЛ приема Кенесары дипломатических представителей. «Когда русский чиновник с Оренбургской Линии с сопровождателями был недалеко уже от аула султана Кенесары,-- сообщает Герн,-- тогда Кенесары распорядился поставить как для чиновника, так и для султана Карибая с прочими три кибитки, расстоянием от своего аула версты за две и с того времени им всем отпускается по вкусу азиатскому самое лучшее приготовление в пищу».

В другом документе описывается порядок визита к послу. «По прибытии в аул Кенесары Герн был принят со всевозможными почестями и на другой день его приезда выслал к нему Кенесары депутацию из 100 почетных есаулов, в числе которых находились султаны: Наурызбай и Кудайменды. Депутация эта, по объяснению Герна, имела поручение поклониться ему»3.

Финансовое ведомство ведало сбором налогов и взиманием пошлин с торговых караванов. Возглавлял это ведомство Сеил-хан, родственник Кенесары. В одном из писем Кенесары писал: «Уведомляю караванных начальников: Рахимбая, Хад-жибая, Абулжапара, Шаг-Гизия и Муллу Арынбая и всех купцов Бухарского владения... что мною посланы к вам для закята султан Сеил-хан, бий Чукмар и мулла Габдулла Сат-тар, которым предписываю вам отдать с каждого коша одну девятую часть»4.

Верховная судебная власть была сосредоточена в руках самого Кенесары. Для решения междуродовых судебных дел]

им назначались бии. О порядке судопроизводства можно судить по распоряжению Кенесары руководителям отдельных родов. «Да будет вам известно, что ссоры и драки между вали поручено лично разбирать султану Сеил-хану и бию Чук-,иару и даже решать дело о смертоубийстве, на что и дано *м на сей предмет предписание».

Реквизициями имущества и скота крупных родовитых феодалов руководила сестра Кенесары Бопай. Реквизиции подлежало имущество и скот тех крупных феодалов, которые отказывались помогать повстанцам. Прежде чем насильно от-| бирать имущество и скот, их владельцы заранее предупреждались об этом.

Исполнительная власть на местах осуществлялась через есаулов, именуемых в архивных документах «кенесаринскими эмиссарами». Есаулы Кенесары прикреплялись к отдельным родам. Они следили за сбором налогов, за выполнением распоряжений верховной власти, определяли районы кочевья, изучали настроение примкнувших к Кенесары родов и т. д. Разъезжая по аулам, они распространяли прокламации Кенесары и поднимали народ на борьбу.

Для исполнения важных поручений использовались также 'юленгуты, причем обычно они наделялись широкими права-ли. В своем показании тюленгут Алданазар Джантаев сообщает: «Проезжая под названием кенесаринского тюленгута, беспрепятственно пользовался приютом и по мере надобности лошадьми, по уважению тому, что все баганлинцы в ныне прошедшую осень заплатили добровольно Кенесаре закят». На территории, занятой Кенесары, беспрекословно выполнялись его указания. «Между приверженцами Кенесары господствует строгая дисциплина. Из страха все приказания его выполняются, за ослушание и всякую ошибку он рубит саблею по голове один или два раза»3.

Таким образом, при Кенесары порядок управления страной приводится в определенную систему, государственный аппарат разбивается на отдельные отрасли -- с наделением каждого исполнителя определенной государственной функцией (судебной, военной, дипломатической и др.).

Реформа государственного аппарата Кенесары несомнен но сыграла положительную роль в деле централизации власти.

Судебно-правовая реформа имела целью улучшение разбора судебно-исковых дел, прекращение барымты и междоусобицы и примирение враждующих родов.

В построении судебной реформы Кенесары имел предше-ственников, оказавших на него серьезное влияние. Одним ил таких предшественников Кенесары был крупный судебный реформатор Тауке-хан (1680--1718 гг.), вошедший в историю как автор свода законов обычного права, названного «Жеты-Жарга». Законы Тауке были направлены на укрепление созданного им государства. Путем приспособления норм обычного права к потребностям развивающихся феодальных отношений он вел беспощадную борьбу с родовой междоусобицей, ограничивал самостоятельность отдельных султанов и старшин. Вместе с тем, вводя новые элементы в обычное право казахов, он сосредоточил всю полноту судебной власти в своих руках. Впервые законом Тауке было установлено, что право суда принадлежит органам государственной власти. Этим самым был нанесен серьезный удар раскольническим тенденциям родовых биев, султанов, не заинтересованных в укреплении централизованного государства.

Другой крупной личностью первой половины XIX века, оказавшим известное влияние на законодательную деятельность Кенесары, был султан Арынгазы (1815--1821 гг.). Его реформаторская деятельность носила несколько иной характер, чем Тауке. Тем не менее, судебная деятельность Арынгазы была направлена на укрепление ханской власти. Его объединительная политика строилась на феодальной основе. Арынгазы ограничивал судебные права родовой знати -- биев. Судебно-исковые дела между родами разбирались назначаемым им муллой -- казы. Новым в законодательной деятельности Арынгазы было то, что он сделал впервые попытку судить не по законам обычного права казахов, а по шариату. Это несомненно было прогрессивным шагом и означало определенный этап в развитии правовых отношений казахов. По поводу законодательной деятельности Арынгазы, Мейендорф писал: «Он правосуден, чтобы привлечь к себе народ, но суд его не по закону предков, а по закону Мухам-меданскому, никому не ведомому».

Хотя в деятельности Кенесары не заметно прямое отрицание им обычного права казахов, тем не менее он не всегда его придерживался. В этом отношении у него есть много общего с Арынгазы.

Судебно-правовую реформу Кенесары проводил в непримиримой борьбе с родовыми биями, всячески мешавшими созданию единой казахской государственности.

Свою законодательную деятельность Кенесары начал с внесения ряда изменений в обычное право, в частности, он упразднил суд родовых биев и передал судебные функции в руки назначавшихся им биев и есаулов. В частности, в качестве почетных биев Торткаринского рода им были утверждены бии Байтен Бекмурзаев и Казангап Утебасов. В Чумекеевском роде Тагбан Мамбетбаев был «возведен в звание бия». Уличенных в злоупотреблениях биев Кенесары немедленно отстранял и назначал на их место пользующихся доверием масс новых биев, иногда присваивая им звание «граф». Хорунжий Кусияп-Гали Урманов, побывавший в ставке Кенесары, сообщал председателю Оренбургской Пограничной Комиссии ге-I нерал-майору Ладыженскому, что Кенесары назначил почетным бием чумекеевцев Утетлява Китебаева, присвоив ему звание графа. В заключение Кусияп-Гали Урманов писал: «Кенесары прислал письма, адресованные на имя вышеозначенных биев, названных на сих же адресах графами, да сверх того, султанша также писала им через моего муллу письмо, именуя их графами»2.

Важнейшие судебные дела, касавшиеся междуродовой вражды, а также судебные иски, предъявляемые не подведомственными ему родами, разбирал лично Кенесары или посылаемые им на места есаулы.

В основном разбор исковых дел можно разбить на три группы: «1) разбор судебных дел по барымте и убийству, касавшихся родов, подведомственных Кенесары; 2) разбор судебно-исковых дел не подвластных Кенесары родов, часто обращавшихся к нему; 3) разбор судебно-исковых дел между подведомственными Кенесары казахами и царскими поддан ними.

Рассмотрим каждую из этих групп в отдельности. При разборе вражды между родами Кенесары стремился к ее прекращению и обеспечению единства среди своих приверженцев. Он строго запрещал самовольно захватывать скот у подведомственных ему казахов, в случае захвата он немодленно возвращал скот владельцам. Брату своему султаИ Кочеку Кенесары приказал вернуть отогнанных лошадей «дМ одного жеребенка», объявив, что он «прибыл не для барымты и грабежа, а чтобы освободить киргизский народ от ига рус! ских» *.

Подвластные Кенесары казахи часто обращались к нему с просьбой разрешить возникавшие у них конфликты. Так, когда представители Аргынского рода -- Мынбай, Талпак, Бай-ман обратились к Кенесары с иском на кипчаков, он приказал своим есаулам Масаку и Кенджау «отправиться с проси-телем.в орду баганалы-кипчаков для учинения разбиратель. ства и непременного удовлетворения претензий аргынцев»2. Есаулы с представителями Аргынского рода, прибыв в аул кипчаков и вместе с биями разобрав дело, удовлетворили претензии аргынцев.

Таким образом, по отношению к подведомственным родам Кенесары всячески старался уладить межродовые столкновения, возникавшие на почве барымты и спора из-за пастбищ. Сохранившийся в народной памяти «Рассказ Бухарбай-баты-ра» ярко подтверждает эту политику Кенесары. «Это было время,--вспоминает Бухарбай,-- когда мы, батыры Кенесары, днем и ночью находясь на своих конях, вели борьбу с Кокандом, осаждая крепости Сузак, Туркестан и Ак-Мечеть. Однажды, находясь среди кипчакских аулов, расположенных в южной части сыр-дарьинских степей, вдоль реки Чу, мы заметили красавицу Кураш -- дочь одного кипчакского бая. Я, Агыбай и Наурызбай, все трое влюбились в эту девушку. Когда мы обратились к ее отцу -- за кого он отдаст замуж свою дочь, он ответил, что без калыма своей дочери никому не отдаст, тем более,-- сказал он -- что «вы -- вечно скитающиеся бродяги -- сегодня тут, а завтра в другом месте». Тогда обидевшись, мы втроем обратились к Кенесары за разрешением, чтобы насильно отобрать его дочь и отогнать скот. Кенесары, посмотрев на нас, сказал: «Нам нужен народ или невеста? Не одолев дальних врагов, вы вздумали нарушить единство подвластных нам народов. Если вам нужна невеста, идите возьмите крепость Сузак и женитесь на узбечках, а разорять своих людей вам не разрешу».

Нередко к Кенесары обращались за разрешением тяжебных дел казахи не подведомственных ему родов, и Кенесары никогда не отказывал им. Так, тюленгут Искар Коскадамов показал: «Алчиновцы просили Кенесару, чтобы он постарался примирить их с баганалинцами, имеющими между собою с давних времен распри, на что Кенесары согласился и прислал от себя письмо кбиям Кадыру, Джузену и султану Басалке». К нему часто обращались представители дальних адаевских и чиклинских родов.

Так, батыр Котибар с сыновьями Дарыбаем и Исетом обратились к нему с просьбой о разборе «старинных претензий», возникших у них на почве спора из-за пастбищ с торт-каринцами. Кенесары отказал им в иске по той причине, что I «претензия их давнего времени, слишком 20 лет». Кенесары советовал им помириться с торткаринцами, но они не согласились и обиженные уехали в свои аулы.

Наконец, последний вопрос -- о судебных конфликтах возникавших между приверженцами Кенесары и аулами «верноподданных» империи -- биев. Подобные конфликты часто провоцировали сами царские агенты, подстрекая к барымте своих подданных на подвластных Кенесары казахов. Для улаживания таких конфликтов Кенесары посылал своих представителей в те роды, которые отбарымтовали скот у его приверженцев. Когда это не приводило к желательным результатам, Кенесары обращался к султанам-правителям и просил их ула-лить конфликт. Если и эти старания не увенчались успехом, он обращался в Оренбургскую Пограничную Комиссию или непосредственно к губернатору со специальной докладной, объясняя, почему он обращается к ним, минуя султанов-правителей. Для иллюстрации приведем несколько отрывков из его писем: «Киргизы Назаровского отделения угнали у меня много лошадей, через некоторое время я со многими аргынца-ми поехал к ним, чтобы кончить между собою это дело, но они учинили против нас драку, пленили многих из моих людей и многих убили».

И в другом письме: «Киргизы тлеукабацкого и карабашев-ского отделения ежегодно беспокоят нас. Мы послали от себя к ним людей для приведения к окончанию дела по угону у (нас лошадей, но они никогда не удовлетворяли их. Об этом просили мы султанов-правителей, и они не обращали никако« го внимания на нашу просьбу» .

В письме Оренбургскому военному губернатору генералу Обручеву Кенесары писал: «Тлеукабакцы1, назаровцы и чуре-новцы, возобновив прежние злодейства свои, разграбили сначала несколько аулов Джагалбайлинского рода и угнали ло| шадей, потом у торткаринцев сделали семь угонов лошадей и три раза грабили аулы, а у чумекеевцев девять раз ворова-1 ли скот»2.

К сожалению, трудно установить, брал ли Кенесары за судебное разбирательство ханлык (ханскую долю) или отменил этот порядок. Точно так же нам не удалось выяснить, какие изменения внес Кенесары в систему куна (цена крови) и аипа (штраф за воровство). По вопросу о куне мы обнаружили в архивах только один любопытный документ. Как известно, рабы у феодалов не пользовались никакими правами, владелец мог лишить жизни своего раба, не неся за это никакой ответственности. У известного феодала-бия Сейтена Азна-баева более 20 лет находился его раб Тлеген Кнетеев. За попытку к бегству Азнабаев сжег его кибитку с матерью и сестрой и просил Кенесары разрешить ему убить своего раба. «Кенесары этого сделать не позволил, а велел за долговременное служение показателя (свидетеля -- Е. Б.) уплатить 40 трехлетних кобыл или 20 с жеребятами больших и отпустить показателя на волю с уплатою куна за мать и сестру, сожженных Сейтеном на огне».

Приведенная выдержка взята из собственного показания раба Тлегена Кнетеева, который слышал распоряжение от самого Кенесары. Эти данные позволяют нам судить не только о сохранении Кенесары куна, но и о распространении его на рабов. Пока трудно из этого факта сделать обобщающий вывод по данному вопросу. Отметим лишь, что во всех просмотренных нами архивных источниках не обнаружено наличие у Кенесары и вообще среди повстанцев рабов. Распоряжение Кенесары об отпуске раба на волю и о распространении на него прав свободного казаха (уплата куна) представляет особый интерес. По всей вероятности, на такое решение Кенесары о рабах оказала влияние политика властей, которые вели борьбу против рабства в Казахстане.

Характерно отношение Кенесары к барымте и родовой Междоусобице, основным предметам судебных тяжб казахских родов.

Показания отдельных приверженцев Кенесары и донесе-Вшя царских лазутчиков показывают, что Кенесары отрицательно относился к барымте. Так, приверженец Кенесары Данетиров на допросе заявил: «Кочуют вместе с султаном Кенесары, который хотя не позволял им ехать на хищничество, но он и товарищ отправились самовольно».

В показаниях Ногура Таймасова -- бия Канджигалинской волости, ездившего к Кенесары, сообщается: «Угнано было лошадей без ведома его, какового поступка не одобрил и с (виновных взыскал штраф, а просителя удовлетворил 40 лошадьми». Весьма примечателен следующий факт. Есаул Кенесары-Дюсембай с 5 товарищами прибыл в Аргынский Ьод, представился от имени Кенесары и передал его устное приказание дать «закят отборными лошадьми и в числе их кобылицами». Когда проверили, действительно ли он приехал от Кенесары, оказалось, что тот ему такого поручения не да-твал. Узнав об этом, Кенесары специально направил Сеил-хана уверить Аргынский род, что «требование Дюсембая было самовольное, за которое он приказал также наказать как Дюсембая, так и его товарищей нанесением сабельных ударов по голове».

Наконец, об отношении Кенесары к барымте свидетельствует его письмо к председателю Оренбургской Пограничной Комиссии, в котором он доказывал лживость донесения 'султанов, обвинявших его в отбарымтовании скота у назаров-цев, чуреновцев и тлеукабаковцев. Вот что писал Кенесары: «Ныне мы с назаровцами, чуреновцами и тлеукабакцами имеем вражду, поэтому они стараются очернить нас неправильными доносами к начальству. Я, услышав об этих обстоятельствах, очень страдал. Ваше превосходительство, если вам будет благоугодно, то пришлите к нам одного благонадежного человека, чтобы он, собрав главных биев помянутых родов и нас, о том делал между нами разбирательство, тогда, если мы окажемся виновными в краже от них одного лошаденка, то не оставьте нас на этой земле».

Следившие за деятельностью Кенесары власти также обтратили внимание на его распоряжение о прекращении барымты. «Кенесарою отдано приказание приверженным к нему; киргизам быть совершенно покойными и отнюдь не осмелич ваться делать ни барымты, ни воровства, отчего около его! кочевок совершенно покойно».

Кенесары всячески старался уладить родовые конфликты, возникавшие на почве барымты, и, в частности, добился прекращения барымты между чумекеевцами и торткаринцами. По этому поводу войсковой старшина Лебедев писал: «Кенесэры сдружился с вышеупомянутыми родами и подает им свои хорошие советы к оставлению барымты».

Все это говорит об отрицательном отношении Кенесары к барымте. Однако это не исключало отдельных случаев самочинной барымты сторонниками Кенесары. При этом конечно, не следует смешивать с барымтой реквизицию имущества и скота у крупных феодалов, отказывавшихся примкнуть к восставшим и не желавших оказывать им материальную поддержку.

Обращались к Кенесары с просьбой вернуть отбарымтованный скот и враждебно относящиеся к нему бии.

Так, в 1842 году у известного Чегена Мусина -- родоначальника Аргынского рода -- был отогнан скот подвластными Сибирскому ведомству баганалинцами, но затем этот скот, в свою очередь, был отбит приверженцами Кенесары. Узнав о случившемся, Чеген Мусин тотчас же отправил своего сына Казбека к Кенесары с просьбой о возвращении отбитого скота. По приказанию Кенесары, «возвратили Казбеку почти всех угнанных у него лошадей».

Особо серьезное значение Кенесары придавал примирению враждующих родов. Он понимал, что без преодоления родовой вражды и междоусобицы нельзя обеспечить государственное единство. Уже во время избрания Кенесары ханом, он первым условием поставил прекращение барымты и примирение враждующих родов. Кенесары «старается их помирить между собой... аргынцы же, собранные в его ауле, согласны все... помириться между собою и избрать ханом Кенесары».

Султан-правитель Ахмет Джантюрин, всегда с осторожно-1стью относившийся к сведениям своих лазутчиков, в одном из своих донесений Лебедеву писал: «Кенесары сдружился с мирно кочующими племенами киргизов Чумекеевского, Торт-карийского и Чиклинского родов, которые по его убеждениям и советам не только оставили барымту, но даже возвратили прежде угнанный ими скот у разных владельцев» 1.

Этой стороне деятельности Кенесары правительство придавало исключительно важное значение. Об этом свидетельствует письмо председателя Оренбургской Пограничной Комиссии генерала Генса: «Довольно дурно и то, что он (Кенесары-- Е. Б.) принялся за роль примирителя и распорядителя,, а стало быть начальника в Орде: чем усерднее и удачнее он будет действовать в этом отношении, тем больше он приобретает приверженцев и влияния на Орду, и тем больше может быть опасным»2.

Подводя итог вышесказанному, можно сказать, что деятельность Кенесары способствовала изжитию родовой вражды и внесла серьезные изменения в обычное право казахов, придав ему значение общегосударственного права. А примирение враждовавших между собой родов способствовало прекращению феодальной междоусобицы.

В области налоговой политики основное изменение заключалось в стремлении Кенесары заменить поборы отдельных феодалов единым обложением в пользу ханской казны. Это был шаг к замене феодальных поборов государственным обложением. Конечно, аулы, признававшие власть Кенесары, переставали платить какие-либо налоги хивинскому и кокандскому ханам3, а также и покибиточный сбор русскому правительству. Это было значительным налоговым облегчением для казахов. Но требования военного времени заставляли Кенеса ры жестко требовать взноса различных налогов в ханскую казну, которые ложились тяжелым бременем на подвластных ему казахов.

Кенесары сохранил «закят» для скотоводческих районов и «ушур», взимавшийся с хлебопашцев. Кроме того, он взимал особый поаульный налог и многочисленные экстраординарные сборы, по укоренившемуся обычаю, в виде подарков и подношений.

При взимании закята Кенесары придерживался определенной нормы: стадо до 40 голов скота вовсе не облагалось налогом. Со стада от 40 до 100 голов -- взималась одна голова, далее с каждых 40 голов взималось по одной голове1. Многочисленные показания приверженцев Кенесары и донесения царских лазутчиков подтверждают эти нормы закята. С подведомственных родов Кенесары взимал закят одеждой, Оружием, конской сбруей. Собранный закят шел, по преимуществу, на нужды войска.

О взимании особого поаульного налога говорят многочисленные свидетели.

Так, Дангар Надырбеков, из Аргынского рода, на допросе показал, что он был очевидцем, как есаул Кенесары, Сеил-хан, приехав с 20-ю своими подчиненными казахами для сбора налога,-- «собрали с 2-х аулов у киргизов Кипчакского рода по одной лошади с каждого аула, при каковом сборе действительно находился он».

Иманкул Сарыбаева из Жаппаского рода показал в своем донесении Оренбургской Пограничной Комиссии, что, находясь в Аргынском роде, он видел прибывших к ним тюленгу-тов Кенесары в числе 130 человек «для собрания закята с каждого аула по одной лошади и халату».

Термин закят здесь, очевидно, применен не верно: единицей обложения при закяте никогда не являлся аул. Но подушный и кибиточный налог Кенесары, как это было у кокандев и хивинцев, не вводил.

Из архивных документов видно, что наряду с закятом, казахские роды вносили так называемые «добровольные пожертвования», зачастую превышавшие размеры закята. Эти «добровольные пожертвования», по существу, были дополнительным налогом, причем делались такие «добровольные пожертвования» очень часто. Так, «казахи Младшей орды доставляли Кенесары муку в немалом количестве»

По сообщению урядника Лобанова, «алчиновцы хивинские и оренбургские имеют сношение с Кенесары, признают его ханом и снабжают хлебом и скотом».

В другом документе сообщается, что киргизы Баганалин-ского рода в подарок Кенесары послали «самых лучших жирных 30 кобыл».

Сам Кенесары в одном из писем писал, что «тыналы -- карпыковцы сами предлагали мне взять у них продовольствие».

Наряду с закятом, существовал налог «ушур». «Ушур» платили только те роды, которым занимались хлебопашеством. Они отдавали сборщикам с гумна часть урожая. К этому времени значительная часть приверженцев Кенесары занималась хлебопашеством по берегам рек Сыр-Дарьи, Сары-Су, Или и по притокам рек Иргиза и Тургая. Весь собранный налог обычно поступал в общегосударственную казну и шел на нужды повстанцев и содержание армии.

В целом налоговое бремя Кенесары было значительно увеличено, но налоговая политика Кенесары способствовала укреплению созданного им государства. Если раньше налог мог собирать каждый родовитый феодал и это было одной из причин слабости государственной власти, то теперь налог могла взимать только верховная власть, и это, наряду с укреплением материального положения власти, усилило устойчивость казахского государства.

В области организации военных сил Кенесары, по сравнению с предшествующей эпохой, не внес ничего существенно нового. Все же некоторые новшества, введенные им в организацию вооруженных сил, представляют значительный интерес. Кенесары создал армию, состоявшую из двадцати тысяч джигитов. Основным костяком ее были дружины во главе с батырами и тюленгуты: в момент опасности к Кенесары со бирались джигиты-ополченцы. Во главе войск Кенесары стоял он сам, его братья и ближайшие друзья, образовавшие нечто вроде военного совета. Сюда входили его преданные сподвижники -- брат Наурызбай, Сайдак-Кожа Оспанов, Кен-же, Таймас Бектасов, Джеке-батыр, Агыбай-батыр, Жоламан Тленчиев и др. На военном совете разрабатывались планы военного похода и принимались ответственные решения перед большим наступлением. Всем делопроизводством ведал долго живший в Бухаре узбек Сайдак-Кожа.

Его воины всегда были обеспечены походной палаткой и продовольствием. Кенесары имел даже маркитантов в лице орских купцов Хусаина и Мусы Бурнаевых. По пути следования войск находились заранее подготовленные стоянки, где его отряды могли остановиться на отдых, заменить негодных лошадей и запастись продовольствием и фуражом.

Войска Кенесары делились на сотни и тысячи. Один из восставших казахов -- Абылгазы, находясь в царской тюрьме, написал письмо Кенесары, в котором некоторых из своих товарищей называет по должности «начальствующим над войском, мын-баши, юз-баши», т. е. начальниками тысячи и сотни. Кроме них были мерген-баши -- начальники особых отрядов отличных стрелков, куда входили джигиты, в совершенстве владевшие своим орудием и метко стрелявшие по целям. Надо сказать, что такой порядок управления войсками существовал во всех среднеазиатских государствах еще со времен Чингис-хана. Живучесть такой системы управления, по всей вероятности, объясняется характером степной войны, с ее своеобразными методами ведения боевых действий.

Кенесары впервые ввел регулярное обучение в.оенному делу. Часть его воинов постоянно обучалась военному искусству. Как заявил в своем показании, данном Оренбургской Пограничной Комиссии, бий Чукмар Бактыбаев: «200 человек обучаются управлять оружием и пехотному положению». Военному делу обучали повстанцев присоединившиеся к восстанию беглые русские солдаты и башкиры. Согласно показанию Бегалина, казаха из Уваковской волости, Кушмурунского приказа, «находящиеся в аулах Кенесары русские и башкиры приучают приверженцев его стрелять из пушки, строю и солдатским маневрам» '.

Существование постоянного лагеря для обучения солдат Кенесары отмечал также приезжавший для переговоров с Кенесары представитель киргизских манапов Калигул. Он писал: «Около тысячи джигитов обучались меткой стрельбе, отдельные группы джигитов тренировались в рубке, а другие овладевали искусством пикирования» (т.е. владеть пикой -- Е. Б.).

Особое внимание было уделено борьбе за строжайшую воинскую дисциплину. Всякое нарушение ее жестоко наказывалось. За измену Кенесары карал смертною казнью. Барон У-р, попавший в плен и побывавший в ставке Кенесары, по поводу одной казни писал: «Киргиз этот был караульным, которого Кенесара, возвращаясь в аул, нашел спящим, и приказал казнить в пример другим».

О дисциплинированности войск Кенесары свидетельствует также султан-правитель Ахмет Джантюрин. В своем донесении от июня 1845 года Обручеву он писал: «Только стоит Кенесары сесть на коня и сказать слово, то с неимоверной быстротою люди бывают уже готовы и вооружены на лошадях» .

То же отметил и один из русских агентов -- Хангожа Ян-буршин, побывавший в ставке Кенесары. Однажды, пишет он, Кенесары приказал своим воинам быть готовыми к бою. Достаточно было ему появиться, как сразу все его воины оказались на конях и были готовы немедленно двинуться в путь. Подобные факты иллюстрируют дисциплинированность войск Кенесары и строгий порядок, царивший среди них.

Его лагерь всегда был в состоянии полной боевой готовности. Это специально отмечается в донесении Долгова, где говорится: «Беспечность, высказываемая Кенесарой, притворна, что обнаруживает его беспрерывная бдительность и предосторожности. Ставка его имеет всегда вид временного лагеря, ожидающего всякую минуту нападения или погони»5.

Против нарушителей его приказаний Кенесары ввел особый вид наказания, так называемый «чик». По этому поводу посетивший ставку Кенесары попечитель Долгов писал: «Большей частью все они (13 человек, прибывшие его встречать -- Е. Б.) имели на голове знаки наказания -- особый род наказания, который состоит в том, что виновному наносили по голове саблей или кинжалом рану, и это называется «чик» и получивший ее считается до тех пор бесчестным и не имеющим права вмешиваться в какие-либо дела, пока не получит прощение от Кенесары»'.

Кенесары впервые ввел знаки воинского различия. Его воины носили на груди и на плечах нашивки из красного и синего материала. О порядке ношения знаков различия Курен Аблаев в своем показании сказал: «Все эти мятежники... имеют на груди знаки из красного шнура в три ряда». Почетные люди и командиры имели при себе сабли в чехлах из красного сукна. Сам Кенесары носил русские полковничьи эполеты.

Особо отличившихся в боях джигитов Кенесары поощрял, не считаясь с различием их общественного положения. Даже рядовые казахи назначались есаулами. По свидетельству поручика Герна, в войсках Кенесары «за отличие в действии первая награда есть выдача казенного оружия, в коем порядок соблюдается следующий: после обыкновенного древка или укрюка выдается пика с наконечником; потом большой прямой нож... потом кривая сабля; далее жалуется есаулом»3.

Основным видом вооружения повстанцев было, понятно, холодное оружие, но имелось и огнестрельное .Так, в войне с киргизами в 1846 году 5-тысячный конный отряд Кенесары был вооружен «саблями, пиками, айбалтами (секирами -- Е. Б.), фитильными ружьями, при нескольких пушках».

О значительном количестве огнестрельного оружия, имевшегося у Кенесары, говорит тот факт, что после разгрома его отряда киргизами в местности Май-Тюбе, близ Токмака, ма-напу Ориону в числе прочих трофеев досталось «больше тысячи фитильных ружей».

Такое количество было у Кенесары, впрочем, не всегда. Так, например, в 1845 году при посещении ставки Кенесары посольствами Долгова и Герна, оба они отмечали недостаток у него оружия. Как пишет Герн: «ружей в аулах султана всего не было сотни и те все с фитилями и большей частью на рожках; сверх того, у него три длинных ружья, которые постоянно возятся близ его кибитки, во время же действия находятся при нем. Ружья эти достались от бухарского эмира и возятся на верблюдах. Сабли большей частью бухарские, впрочем есть и много златоустовских клинков».