Казахстан в 20-40 годы ХIХ века

У многих были и забранные в виде трофеев русские саперные ножи.

Оружие основных сил Кенесары хранилось в специальных подвижных арсеналах -- так называемых «кунак-хана» (оружейных палатах), помещавшихся в строго охраняемых кибитках. В 1845 году таких арсеналов при ставке Кенесары было семь. Перед каждой операцией из них выдавалось оружие участникам похода, а по возвращении вновь сдавалось, как казенное имущество. Сабли, ножи, пики изготовлялись на месте, но большая часть добывалась в качестве трофеев в боях или покупалась.

Как писал Долгов: «В аулах Кенесары проживает несколько беглых башкирцев, скрытно приготовляющих ему разного рода вооружение, из русского оружия доставляемого, как нужно полагать, торгующими в степи татарами. Порохом Кенесары снабжается из Бухары».

То же подтверждает и Герн, упоминающий про двух башкир, один из которых «серебряк и обделывает вместе с беглецом Кокана султанское оружие, другой -- оружейник и вьет стволы».

С их помощью Кенесары собирался даже наладить производство пушек, для чего, по словам Герна, приказал собрать с каждой кибитки по одному тагану и по одной мотыге с тем, чтобы башкирец из этого железа сделал ему пушку. Работа эта будет производиться в песках Тусун, богатых дровяным материалом»3.

Согласно показанию Омарбай Аманбаева, из Жаппасского рода, «У Кенесары есть железная пушка, в аулах его живет киргиз Сибирского ведомства Бегич, который делает пушки и ружья и нынешней весною последних сделали 100»4.

Воинам Кенесары были известны некоторые виды строевой подготовки. Обычно его конные и пешие отряды строились в две шеренги. Чиклинские бии во время посещения ставки Кенесары были встречены почетным караулом джигитов, вооруженных саблями, «выстроенным в два ряда»1. Чик-линцы были поражены таким приемом и в первый момент встревожились, подумав, что это сделано для того, чтобы их задержать, но затем успокоились, узнав, что такой порядок существует у Кенесары с давних пор.

Ставка Кенесары всегда имела вид военного лагеря. Его юрта была обвешана разным оружием. В 200 метрах от его юрты стояли часовые, которые без специального разрешения никого не пропускали. Помимо этого, аулы Кенесары, охранялись сторожевыми пикетами, выставляемыми в определенных местах.

Военнопленный урядник Лобанов писал: «Во всякое время Кенесары принимает большие предосторожности; зимою располагает пикеты на трактах, а летом более по речкам, составляя каждый из двух человек одвуконь и высылая их в виде разъездов за 50 и до 100 верст в те стороны, откуда ожидает нападение»2.

В армии Кенесары сравнительно неплохо была поставлена военно-полевая и агентурная разведка. Он специально выделял из проверенных людей разведчиков, которые доставляли ему необходимые сведения о противнике. В большинстве случаев разведчики действовали в тылу противника, но иногда проникали и в лагеря его войск. Во время совместного похода оренбургских и сибирских войск 1843 года в рядах Уральского казачьего отряда полковника Бизанова находился разведчик Тулебай. Собирая необходимые сведения о численности войск, вооружении и маршрутах отряда, Тулебай своевременно доносил обо всем Кенесары. Это дало Кенесары возможность принять соответствующие меры обороны.

Во время приезда царского посольства во главе с Долговым в 1845 году, имевшего помимо дипломатических целей и разведывательные, благодаря хорошей постановке разведки у Кенесары, Долгов не мог получить каких-либо данных о чиелейности повстанцев и о количестве кочевавших с Кенесары казахов. Еще за несколько дней до прибытия посольства Долгова к нему навстречу было послано 13 почетных казахов во главе с Кенже. 20 марта, встретив его близ озера Айби-Аккум, они прервали всякую связь посольства с окружающими аулами. Из среды прибывших 13 казахов только Кенже имел право вести официальный разговор с Долговым. Остальные следили за тем, чтобы по пути следования никто не мог сноситься с посольством. Долгов был удивлен малоразговорчивостью сопровождавших его казахов, которые даже на задаваемые вопросы давали уклончивый ответ. По возвращении из ставки Кенесары Долгов в своем донесении писал: «Сведения о чис-|ле аулов Кенесары собрать не мог, потому что все сообщения с ними были пресечены» '.

Во время отъезда Долгова при посольстве под видом сопровождающих находились Баймухаммет Яманчин и Бикбатыр, имевшие от Кенесары специальные разведывательные задания. По прибытии с посольством в Оренбург, они должны были раздобыть сведения о дальнейших намерениях оренбург- ских властей в отношении восставших. Кенесары имел посто- янных разведчиков среди своих противников. Один из таких . разведчиков Мин-Яшар находился всегда близ пограничной Линии и сообщал Кенесары данные о движении отрядов противника.

Во всех казахских родах и аулах Кенесары имел своих есаулов-агентов, которые наряду с выполнением административных функций имели и разведывательные задания. Они своевременно доставляли сведения о настроениях казахов, об их отношении к властям и о замыслах враждебно настроенных к повстанцам султанов, биев. В одном из своих рапортов коллежский регистратор Немчинов писал: «Кенесары во всех казахских родах имеет своих агентов. Они действуют в поль-гзу его неутомимо и с успехом»2.

В армии Кенесары строго соблюдалась военная тайна. Даже опытный лазутчик царской службы Хангожа Янбуршин из Кипчакского рода, побывавший в ставке Кенесары со специальным заданием разведать планы предстоящего похода Кенесары, не мог ничего узнать о походе. Янбуршин с огорчением доносил о своем провале: «Как ни старался узнать от оставшихся в аулах людей о столь неожиданном отправлении Кенесары, ни от кого не мог получить удовлетворительного ответа».

Но этим дело не ограничивалось.

Кенесары широко использовал также метод дезориентации противника. Создавая у противника ложное представление о своем движении, он направлял его по ложному маршруту. Так было во время наступления сибирских и оренбургских войск под общим командованием генерал-майора Жемчужникова. В Одном официальном донесении русского чиновника от 1844 года сказано: «Кенесары с аулами своими делал беспрерывные передвижения и фальшивые кочевки, стараясь скрывать свои следы и, остановившись днем на каком-либо месте, ночью уходил с него на другое, в совершенно противоположном первому направлении».

Немудрено, что в официальных документах часто отмечаются неудачи тех или иных чиновников и агентов, посланных в аулы Кенесары со специальными разведывательными заданиями. Один из таких чиновников с горечью писал: «О намерениях мятежников в их предприятиях основательных сведений по скрытности казахов доставить не могу»3.

Конечно, было бы неправильно думать, что у Кенесары настолько хорошо была поставлена агентурная разведка, что никто из царских агентов не проникал к нему. Несмотря на то, что Кенесары уделял этому серьезное внимание, завербованные правительством султаны и бии под видом преподнесения подарков Кенесары или под видом обиженных проникали в его ставку и получали необходимые сведения. Благодаря доставленным ими сведениям карательные отряды неоднократно подвергали разгрому аулы приверженцев Кенесары. Кенесары, как талантливый полководец, применял в бою разные виды военной тактики. Степные просторы Казахстана позволяли ему широко применять тактику маневрирования. Джигиты Кенесары, как искусные наездники, хорошо зная местность, нередко ускользали от преследования. Они часто совершали обходные движения и, внезапно появляясь, нападали на противника с тыла. Так, в 1844 году отряд султана-правителя Ахмета Джантюрина, преследовавший Кенесары, неожиданно оказался атакованным и почти полностью уничтоженным.

Войска Кенесары искусно использовали для засады естественные укрытия (камыш, кустарники, холмы и т. д.). Царские отряды больше всего опасались внезапной атаки казахов. Западно-Сибирский генерал-губернатор Горчаков по поводу нападения Кенесары на пикет Тленыч-Читский, недалеко от Актауской крепости, писал начальнику штаба генерал-майору Фондерсону: «Если бы камыши и кустарники и прочие скрытые места заблаговременно тщательно были осмотрены, то не могло бы и быть внезапного нападения»1.

Во время штурма отдельных укреплений и крепостей отряды Кенесары прибегали к атаке рассыпным строем, который затем смыкался, и наступающие со всех сторон окружали крепость. Этот прием обычно производил ошеломляющее впечатление на противника и заставлял его рассредотачивать силы. Такую тактику Кенесары широко использовал еще в 1838 году во время нападения на Акмолинский приказ и на Актау-скую крепость. Один из таких боев описан комендантом Актауской крепости капитаном Кастюриным. «22 минувшего ию-I ня, часов в семь, сделано казахами нападение на укрепление . из-за гор до двух тысяч человек под предводительством буйного султана Кенесары Касымова и рассыпной атакой в четверть часа окружили укрепления».

Особая тактика применялась Кенесары и при отступлении. В качестве прикрытия близ пограничных Линий оставлялись мелкие партизанские группы, которые успешно действовали против пикетов и разъездов и нападали на обозы. Чтобы затруднить и замедлить передвижение войск противника, Кенесары, отступая, приказывал выжигать степь и разрушать колодцы, что в условиях степной войны создавало для врагов дополнительные трудности, оставляя их без фуража и воды. Это отмечает, например, В. А. Потто, который пишет: «В аулах киргизы защищаются редко, стараясь, при приближении войска, заблаговременно уйти в бесплодные или безводные пространства степи. А чтобы задержать преследование, они заваливают вслед за собой колодцы, или зажигают степь, истребляя этим кормы и водопои».

Кроме основных вооруженных сил, Кенесары имел еще особые отряды, возглавлявшиеся его сестрой Бопай, братом На-урызбаем, Жоламаном Тленчиевым, Саржаном Саржановым, Джеке-батыром и другими. Эти отряды совершали стремительные рейды в тылу противника, а также реквизировали имущество султанов и крупных феодалов, отказывавшихся присоединиться к восстанию.

А. Рязанов при освещении военных походов Кенесары утверждает, что с наступлением зимы восстание казахов затихало и все джигиты, принимавшие участие в движении, расходились по своим зимовкам, а к весне -- лету, когда с появлением сочных трав быстро поправлялись лошади, а сами казахи, «напившись первого кумыса, становились более предприимчивыми», народ снова собирался вокруг Кенесары на очередной поход. Такое утверждение Рязановоа не выдерживает критики.

Кенесары предпринимал походы и в зимнее время, но к этому он заранее готовился.

В начале 1838 года из Акмолинского окружного приказа были направлены в ставку Кенесары лазутчики царской службы-- бий Джакан Копии и Сасык Копынбаев. Под видом преподнесения подарков они проникли в ставку Кенесары, где увидели массу воооруженных людей, подготовленных специально для зимней кампании. В своем донесении они писали: «Все казахи вооружены. Кенесары приказал ставить кос (палатки), каковых в самое короткое время было построено двести штук, и до тридцати помещений из снега, которые все заполнились казахами, в каждом косе от 7 до 10 человек. Все скопище простирается до 2 700 казахов, в числе коих были кипчакские родоначальники Иман (дед Амангельды -- Е. Б.) и Джартыбай».

Кенесары также ввел своеобразную тактику ведения степной войны. В открытом поле, когда противник оборонялся в каких-либо укрытиях, воины Кенесары наступали на него с помощью пуленепроницаемых средств. По поводу этого в своих воспоминаниях Садык Кенесарин писал: «Мой отец Кене-сары-хан при нападении на таких остановившихся и засевших русских обыкновенно атаковал их, защищаясь от пуль толстым, непроницаемым валом».

В военной тактике Кенесары особое место занимала посылка парламентеров в лагерь противника, которые не только вели переговоры о прекращении военных действий, но и одновременно проводили разлатательную агитацию в лагере противника, особенно среди казахов. В этом отношении характерно поведение парламентера Салытана Абулхаирова, который, «употреблял разные хитрости, дабы выманить в шайку часть Казахов и самого офицера»

Наряду с этими новшествами в армии Кенесары применялись отсталые средневековые методы борьбы. Во время столкновения с киргизскими манапами бой начинался с единоборства батыров. Кроме того, по отношению к трупам своих противников применяли скальпирование и т. д.

Итак, создав дисциплинированную армию, Кенесары стремился обучить ее доступным формам военного искусства того времени. И этим была вызвана его попытка ввести некоторые новшества в организацию военных сил.

Особый интерес представляют мероприятия Кенесары в области хозяйственной деятельности. Он стремился распространить среди казахов земледелие. Идея перехода к оседлости и земледелию по существу была унаследована им от хана Аблая. Еще в 1764 году Аблай обратился с просьбой к Екатерине II прислать 10 семейств крестьян для обучения подведомственных его казахов хлебопашеству. Стремление деда воспринял его внук Кенесары. В связи с начавшимися военными действиями, подведомственные Кенесары казахские роды не могли по прежнему закупать хлеб у пограничных русских жителей, а также у хивинцев и кокандцев. Единственным выходом у Кенесары было расширить хлебопашество казахов. Стремление перевести казахов к оседлости и земледелию Кенесары не раз высказывал в своей переписке с властями. В одном из писем Оренбургскому военному губернатору Обручеву он писал: «Пусть добрый генерал попросит мне милости у царя и тогда я буду жить спокойно, заставлю моих киргиз заниматься хлебопашеством, звериной ловлей и другим мирным занятием».

Однако оренбургские власти во главе с генералом I В. А. Перовским были против перехода казахов с оседлости 1 и хлебопашеству. Перовский и другие считали выгодным для меновой торговли сохранить скотоводческий характер хозяйства казахов. Поэтому оседлые поселения, возникавшие поблизости пограничной Линии, по приказанию графа Сухтеле-на, а затем и генерала Перовского, часто уничтожались. (Кенесары) предложил своим приверженцам заняться также хлебопашеством, как единственным и достаточным средством к пропитанию».

Итак, покровительственная политика Кенесары в отношении к хлебопашцам способствовала дальнейшему развитию земледелия у казахов. Уже в 50--60-х годах XIX века землепашеством занималась значительная часть родов.

Надо полагать, что одним из путей улучшения материальных условий участников восстания Кенесары считал переход казахов к хлебопашеству. Это подтверждается словами соратника Кенесары, Марала Курманова, который «обещал их обогатить трудами от земледелия».

Значительный интерес представляет отношение Кенесары к торговле. Вначале он отрицательно относился к русской торговле, рассматривая ее как один из путей проведения колонизаторской политики царизма. Поэтому он всячески старался парализовать торговлю, нападая на караваны русских купцов, направлявшихся из Петропавловска, Оренбурга и Троицка через казахскую степь к среднеазиатским рынкам. По данным Западно-Сибирского генерал-губернаторства, только в 1837--1838 гг. Кенесары своими нападениями на торговые караваны нанес торговле ущерб на сумму 277 550 рублей. Среди потерпевших были казанские, вятские, рязанские и петропавловские купцы. Однако общая сумма потерь была значителньо больше, так как, не ограничиваясь нападениями на караваны, Кенесары конфисковал еще купеческие товары в занятых им районах.

В следующей таблице, составленной на основании официальных данных, представленных генерал-губернатору Западной Сибири князю Горчакову, виден ущерб, причиненный торговле действиями Кенесары в 1838 году. Наибольшие потери понесло купечество Акмолинского округа (свыше 2/3 всей суммы), что вполне понятно, если учесть крупные размеры торговли в Акмолинске.

Название округа Сумма причиненного ущерба
Акмолинский 663818 р. 40 к. Каркаралинский 118865р. 79 к. Баян-Аульский 63025 р. 93 к. Чубулакский 42 790 р. 50 к. Кокчетавский 3726 р. 70 к. Всего: 892 227 р. 32 к.

Кенесары наивно полагал, что прекращение среднеазиатской торговли с Россией вынудит власти снести укрепления на казахской территории и увести войска. Это подтверждается показаниями купцов Мухсимова и Ибрасова, побывавших в ставке Кенесары.

«Замыслы Кенесары сводятся к тому, чтобы прекратить все торговые сношения нашего купечества с Ташкентским, с смежно лежащими с оной землями и киргизской степью и тем пресечь выгоды, получаемые российским правительством от заграничной торговли, которое в то время, не предвидя для себя пользы, вынужденным найдет снять внешние округа и Актаускую крепость, основанные в степи» '.

Вскоре после перенесения своей ставки в районы Иргиза [ и Тургая (Младший жуз), Кенесары понял ошибочность сво-; их взглядов и убедился, что корень зла не в торговле, а в военно-колонизаторской политике царизма. Кроме того, он отлично знал, что казахи, населявшие пограничную Линию, ве-I ли оживленную торговлю с местным русским населением. Бии Тлеуова и Кабакова отделений, приезжавшие в аулы Кенесары, советовали ему оставить неприязненные действия против русских, «в которых имеют всегдашнюю нужду, приобретая хлеб и прочее»2. Часть приверженцев Кенесары обслуживала торговые караваны в качестве возчиков и караван-баши3, как, например, казахи родов Джагалбайлы, Чумекей, части Торткара, отделения Жаппас из рода Байулы, отделений Ка-рабалык и Турайгыр из рода Кипчак.

Предвидя известные выгоды от торговли, Кенесары от нападений на торговые караваны перешел к обложению их пошлиной. Характерно, что к взиманию пошлин он подходил дифференцированно, учитывая отношение отдельных караван-баши к восставшим и их подданство. О порядке взимания торговых пошлин сообщает султан-правитель Ахмет Джан-тюрин: «С возчиков киргизов Жаппаского рода с каждого коша -- по одной лошади и 8 вещей, а с бухарцев с каждого коша -- по 9 вещей, с бывших в том караване возчиков киргизов Аргынского рода ничего не брал» .

Здесь в первую очередь бросается в глаза высокая пошлина, взимавшаяся с караван-баши из Жаппаского рода и с татарских возчиков; с бухарцев взималось гораздо меньше, и вовсе не брались пошлины с аргынцев. Объясняется это их различными взаимоотношениями с повстанцами. Известно, что родоначальники Жаппаских родов -- зауряд-хорунжий Джангабыл Тюлегенов, Алтыбай Кубеков -- с самого начала восстания враждебно относились к повстанцам. То же самое было и с татарскими караван-баши. Поэтому Жаппаские караван-баши и татарские возчики платили высокую пошлину. Иначе обстояло с бухарцами и аргынцами, ибо они были в дружбе с Кенесары. Приверженцы Кенесары вели даже бойкую торговлю на бухарских рынках; пригоняя скот, они покупали нужные им для хозяйства товары.

Не всегда облагались высокой пошлиной и русские торговые караваны. Например, после перемирия в 1841 году с оренбургскими властями Кенесары даже способствовал расширению торговли с казахской степью.

Изменение отношения Кенесары к русской торговле объяснялось еще тем, что Кенесары до последних переговоров с властями в 1845 году был убежден, что ему удастся заключить дружественный договор с властями. Тогда казахи, как он говорил, сумеют установить прочную экономическую связь с Россией. Об этом свидетельствует его обращение к Оренбургскому губернатору с просьбой «сменить всех султанов, диета-ночных и старшин, управляющих частями по Оренбургской Линии; все орды предоставить ему в полное распоряжение, тогда он оправдает себя на службе царю и всю ответственность в нарушении спокойствия принимает на себя... Причем имеет случай и надежду усовершенствовать от оной коммуникации в пространстве до Оренбургского края, т. е. в безопасной торговой промышленности».

В этой связи следует привести сообщение Небольсина про один русский торговый караван, вышедший 13 сентября 1841 года из Троицка. Этот караван должен был двигаться через Ак-Мечеть в Бухару. Однако начавшаяся война между Бухарой и Кокандом приостановила его дальнейшее продвижение. Кроме того, распространились слухи, что со своей дружиной Кенесары направился на помощь бухарцам, осаждавшим Ак-Мечеть. Поэтому, из-за боязни ограбления, караван-баши решил отправить нарочных, чтобы узнать о положении в Ак-Мечети и «испросить у Кенесары разрешение на свободное следование, для чего и предложил ему от каравана 350 бухарских тилля».

В ожидании караван простоял на одном месте больше месяца, а затем пришел долгожданный ответ Кенесары. Как передает Небольсин: «Кенесары очень охотно принял предложенный ему подарок, очень ласково обошелся с теми, кто ему отдавал его, и принял все зависевшие лично от него меры к охранению каравана от всякого дальнейшего беспокойства... Сам Кенесары, бывший тоже под Ак-Мечетью, хлопотал о незадержке торговцев и о том, чтобы их здесь не обидели».

Однако каравану так и не суждено было благополучно дойти до Бухары. В пути около Кзыл-Кумов на него напали «хищные киргизы» и отогнали до 500 верблюдов.

Для характеристики отношения Кенесары к среднеазиатской и русской торговле большой интерес представляют следующие показания торговцев Рахима Адамова и Валия Халитова:

«По приходе моем к самому султану Кенесары, он спрашивал меня, не имею ли такого товара, который нужен для его киргизов, для размена чего он и хотел было меня отправить за присмотром в его аулы, находящиеся от его ставки 3 дня ходу, но убедившись, что у меня нет нужных для его киргизов товаров, отпустил меня, дав мне на свободный проезд до Орска приложенную на бумагу именную его печать. Между тем поручил мне сказать караванному начальнику Мирзабаю Азимжанову, чтобы он его не опасался, а отправлялся бы в Бухару, куда он его прикажет проводить своим

Налоги могла взимать только верховная власть, что усилило ее могущество и ослабило позициию феодалов. Ту же цель преследовало подчинение полунезависимых казахских родов государственному началу (управление через есаулов), создание единой системы управления. В частности, упразднение Совета Старейшин и создание взамен него Ханского Совета говорит о централизации власти Кенесары. Его попытки привести казахов к оседлости, к хлебопашеству, мечты основать в Казахстане городские центры (об этом сохранилось предание в одной из народных песен1 -- все это, в случае осуществления, создало бы материальные предпосылки для устойчивости Казахского государства.

Своими реформами Кенесары разрушал старые формы патриархально-родовых институтов, задерживавших общественно-экономическое развитие казахского общества, и создавал предпосылки для развития более передовых форм хозяйства-- земледелия, торговли и т.д. После Тауке-хана, Кенесары был одним из крупнейших государственных деятелей, заложившим основу для более прогрессивных форм общественного строя на феодальной основе.

Было бы, однако, неправильно на этом основании утверждать, что Кенесары своими реформами добился резкого перелома. В силу исторических условий он не мог ликвидировать вековые пережитки патриархально-родовых отношений, с их родовой враждой, территориальной разобщенностью народа. Вся деятельность Кенесары и была направлена на преодоление этих пережитков, на создание единого государства. Однако до конца жизни Кенесары не удалось объединить все три жуза в единое государство.

Некоторое представление о государстве казахов, созданном Кенесары, дает «Историческая справка», составленная в 60-х годах XIX в. в связи с движением Садыка Кенесарина. Составителями были чиновники, являвшиеся современниками самого Кенесары. Сообщаемые в ней данные, с точки зрения исторической правдивости, не вызывают сомнения. В этом документе, напечатанном в газете «Голос», так характеризуется Кенесары: «Происходя по прямой линии от Аблай-хана, внук его Кенесары своим отважным наездничеством приобрел себе громкую славу батыра, огромную популярность между киргизами и, наконец, силу, власть хана киргизов Большой орды и даже некоторых родов Средней и Малой орд, бывших

в ведении русских. Почти всю нынешнюю Туркестанскую область до Ташкента, более половины Семипалатинской области, часть Малой орды и половину киргизов Внутренней орды Сибирского ведомства он подчинил себе и был полновластным хозяином».

Пи существующих исторических условиях, когда имелась реальная угроза Казахстану со стороны царской России и среднеазиатских ханств, Кенесары не мог отстоять созданное им государство. Его деятельность явилась лишь запоздалой попыткой возрождения казахской государственности.

Заканчивая анализ внутриполитического строя ханства Кенесары, следует указать, что широкие слои народных масс, испытывавшие всю тяжесть междоусобицы и барымты и колониальный гнет царизма, Коканда и Хивы, издавна понимали необходимость власти, объединяющей и сплачивающей силы народа.

Стремление Кенесары к созданию единого централизованного государства отвечало жизненным интересам народа. По этому поводу известный историк А. Левшин, в то время служивший в Оренбургской Пограничной Комиссии, писал: «Все мыслящие киргизы, исключая честолюбивых султанов и старшин, не могущих быть ханами, видят в отдельном управлении каждого начальника источник вечных ссор и междоусобий. Мы были гораздо спокойнее и счастливее, говорят они, когда всеми нашими ордами управлял один хан; стало 3 начальника, сделалось хуже; явится еще более повелителей, и нам тогда еще будет хуже»2.

Глава 10. Борьба в Киргизии. Гибель Кенесары

К моменту ухода Кенесары из районов Тургая и Иргиза в район Сыр-Дарьи для него сложилась довольно благоприятная обстановка.

Война между Хивой и Бухарой, которая возникла еще в 1842 году, продолжалась с неослабевающей силой до 1844 года. Обе стороны были окончательно истощены. Ростовский купец 2-й гильдии Пичугин, в то время проживавший в Хиве, Кенесары обратился за помощью и к казахам Чумекеев-ского, Киреевского, Чиклинского, Алтынского и Алимского родов. Этот призыв нашел горячий отклик. Казахи упомянутых родов тотчас же снарядили добровольческие дружины и отправили их к Кенесары. К его войскам присоединились: батыр Туганас Байтюков, Дариан Самраков и Караш Бугала-ков от Чумекеевского рода, бий Джубан и султан Тугум Аса-нов из Киреевского рода, султан Учур Садырбек из Чигин-ского рода, Кишкенбай Мажагулов из Алтынского рода и Джангожа из Алимского рода -- «все эти вышесказанные батыры с большим числом вооруженных людей присоединились к общей силе Кенесары».

Другая часть войск Кенесары направилась к Туркестану и Ташкенту. Основные же силы Кенесары двинул против ко-кандской крепости Ак-Мечеть (ныне Кзыл-Орда) и осадил ее, однако, вследствие охватившей его лагерь эпидемии холеры, унесшей много жертв, осаду пришлось снять. Кроме того стало известно, что Кокандское и Бухарское ханства заключили союз и готовили против казахов совместное наступление. Все это заставило Кенесары в начале 1846 года откочевать на юго-восток, в район озера Балхаш и р. Или.

Заранее узнав о появлении Кенесары в районе р. Или, старший султан Аягузского округа Булей Шанхаев писал властям: «Кенесары начал приближаться вновь к реке Или, делает постоянные грабежи и угон скота, приглашает к себе посторонних киргиз, некоторых ласками, а малочисленных угрозами. Нельзя надеяться, что он оставил в совершенном спокойствии Семиреченский край».

Действительно, к восстанию Кенесары присоединились казахи северных районов Старшего жуза (родов Дулат, Най-ман, Уйсун), на территории которых были построены укрепления и лучшие земельные угодья которых были отобраны под постройку приказов (диванов).

Казахи этих районов писали: «Мы поступили, правда, на верноподданство, но присягнули полковнику Костюрину с тем, чтобы остаться на своих местах в черте округа (Кок-Терек) Кокпектинского. Зачем же против желания нашего перевели нас в ведение Аягузского приказа?»

Правительство выделило для борьбы с Кенесары войска под командованием генерал-майора Вишневского.

Приближалась зима. Кенесары решил перезимовать на одном из недоступных полуостровов на озере Балхаш---Ка-мал. Полуостров Камал занимал очень выгодное стратегическое положение: со всех сторон он был огражден естественными рубежами -- озером Балхаш, рекой Или и множеством болотистых рек. Единственный подступ к полуострову шел со стороны болотистого залива, глубиной в рост лошади. Через этот залив переправлялись только на верблюдах. Длина полуострова простиралась до 70 верст, а ширина -- от 6 до 12 верст. Кроме того, территория полуострова имела много есте-.ственных рубежей, заросших саксаулом, камышом и т.д. Начальник войскового отряда Есаулов писал: «Он (Кенесары -- Е. Б.) занял один укрепленный самой природой полуостров на Балхаше, называемый Камалом, в котором кочует I со всеми своими приверженцами и так как в этом нет переправ через реку Или, то они полагают, что он намерен здесь сопротивляться отчаянно».

Генерал-майор Вишневский с казахскими султанами принял решение блокировать отряд Кенесары. Не выдержав продолжительной осады, Кенесары с боями вышел на левый берег Или, а оттуда перекочевал в центральный район Старшего жуза, в предгорьях Ала-Тау и реки Чу.

В кочевьях Старшего жуза Кенесары столкнулся со сложной обстановкой. Основным фактором, определявшим политическую жизнь Старшего жуза в этот период, было укрепление русского влияния в южных районах Казахстана. Еще в 1824 году часть султанов Старшего жуза во главе с Сьюком Аб-лайхановым приняла русское подданство2. Однако до 30-х годов XIX в. царская Россия, в силу целого ряда обстоятельств, не могла форсировать наступательные действия как в Старшем жузе, так и в районах алатауских киргиз. Это объяснялось тем, что Россия не хотела портить отношений со среднеазиатскими ханствами, а самое главное -- с Китаем, в номинальном подчинении которого находились восточные районы Старшего жуза. В то время всякое столкновение царских войск с китайскими могло привести к осложнениям, а это, несомненно, отразилось бы на кяхтинской торговле, высоко ценившейся русскими купцами. По данным Любимова ', кяхтинская торговля ежегодно давала русскому купечеству 15 миллионов рублей серебром дохода.

В 40-х годах XIX в. положение несколько изменилось. Китай только что пережил крупное восстание в Восточном Туркестане и во внутреннем Китае. Внук Бурхан-Эддина, соратника Амурсана, Ходжа Джангир с помощью кокандцев и киргизов вторгся в Восточный Туркестан. Разбив китайские войска, Джангир занял Кашгар и провозгласил себя ханом Одновременно вспыхнуло восстание во внутреннем Китае, организованное тайным обществом «Белого водяного цветка Ненюфара».

Едва закончилось усмирение этих восстаний, как в 1839 году вспыхнула война между Китаем и Англией. Поводом к войне послужило уничтожение в Кантоне английских складов опиума. От продажи опиума английское правительство выручало большие суммы. Война с Англией кончилась для Китая плачевно. Китайское правительство вынуждено было открыть английским купцам вместе с Кантоном еще Шанхай, Амой, Нинпо, Фучжоу и другие портовые города. Все это ослабило позиции Китая и на Западе. Русское правительство не имело оснований серьезно опасаться и среднеазиатских ханств. В результате междоусобной войны, начатой в начале 40-х годов XIX в. и продолжавшейся до 1845 года, силы Бухары, Хивы и Коканда были подорваны. Вполне понятно, что среднеазиатские ханства не могли вступить в открытое столкновение с таким мощным государством, как царская Россия. Кроме того, после прекращения войны между среднеазиатскими ханствами, серьезно нарушившей торговлю с другими государствами, началась бойкая торговля с Россией. Все эти обстоятельства не могли не повлиять на курс внешней политики среднеазиатских государств. К 1843 году относится подписание дружественного договора России с хивинским ханом Рахман-Кулом, по которому российским купцам разрешалась беспошлинная торговля в Хиве. Хивинский хан обещал не простирать свою власть на подведомственные России народы. Несмотря на это, продвигаясь к пределам Средней Азии, русское правительство действовало очень осторожно и стремилось не обострять отношений со среднеазиатскими владельцами. Еще в 1844 году во время объединенного похода Сибирских и Оренбургских войск во главе с генерал-майором Жемчужниковым против Кенесары, было дано твердое указание всячески избегать столкновения с войсками среднеазиатских государств. «Для избежания недоразумений уклоняться от всякого вмешательства во взаимные распри владетелей Средней Азии и не простирать поисков в Оренбургские степи далее Сыр-Дарьи и озера Телекуль, а в Сибирской -- реки Чу, избегая всякого столкновения с бухарцами и коканд-цами» .

Исключительно благоприятная почва для проникновения в пределы Старшего жуза создалась для русского правительства в связи с принятием в 1845 году султанами и биями Старшего жуза российского подданства.

При этом надо иметь в виду, что принятие подданства казахами Старшего жуза происходило в несколько иных условиях, чем в Среднем и Младшем жузах. Казахи Старшего жуза, испытывая двойной гнет -- кокандских беков и китайских властей, считали, что принятие российского подданства избавит их от тяжелого чужеземного гнета. Этим, по существу, объясняется добровольное принятие российского подданства казахами Старшего жуза. Власти безусловно учитывали эту особенность нового района колонизации и не могли применить по отношению к Старшему жузу те же методы колониальной экспансии, какие применялись ими при завоевании Младшего и Среднего жуза.

В этом отношении исключительный интерес представляет докладная графа К. В. Нессельроде Николаю I: «Нет сомнения, что Большая орда по недавнему своему поступлению в подданство России, по отдаленности своей от Линии и по многим другим уважениям, не может быть подчинена тому же порядку, как Средняя орда: учреждение там приказов и представление всего ближайшему надзору и управлению пос-ставленных от правительства чиновников, неминуемо встревожило бы недавно покорившихся киргизов; даже обложение их хотя бы легким ясаком по многим причинам неудобно или, по крайней мере, ранновременно. Вообще нельзя упустить из вида, что, во-первых, сии киргизы покорились России добровольно, что само уже требует большого к ним снисхождения, а, во-вторых, а это самое главное, что цель наша: подчинение сей Большой орды влиянию России для вида торговли, установление, следственно, там желаемой тишины и спокойствия, и через это самое, установление безопасных торговых путей для распространения торговли с Западным Китаем, в особенности, с Кашгарией и с частью Средней Азии».

В этот период целый ряд казахских родов, в частности кызаевцы, байджигитовцы, кочевавшие в китайских пределах, находились на положении двоеданников. С одной стороны они признавали власть Китая, с другой стороны -- России. В отношении этих казахских родов граф Нессельроде дает местным властям следующий совет: «Благоразумие требует поступать в отношении к ним с большой осторожностью, не нарушая правил добрососедства с китайцами».

После 1845 года Кокандское ханство, потеряв влияние в подавляющей части Старшего жуза, прочно удерживало свои позиции в кочевьях алатауских киргиз. Кочевья многочисленных киргизских племен граничили с землями Старшего жуза. Непосредственными соседями казахов был род Сары-багыш, их близкими соседями был род Бугу. По языку, культуре, общественному строю и быту киргизы были близки казахам. Отличия в общественном строе заключались в том, что у киргиз не было султанов. Общество делилось на два класса: родовую знать -- биев и народные массы -- букара (от слова фукара -- бедные).

Наиболее влиятельные бии образовывали особую замкнутую привилегированную группу -- манапов. Манапы, в свою очередь, делились на три группы: баш (старший) манап, орто (средний) и чала (мелкий) манап. Последние две группы находились в зависимости от первой. Междуродовые споры разбирались на съезде манапов.

В эпоху Кокандского господства выделилась известная категория манапов, прозванная народом «чинжиреу манап», что означает наследственный манап, от слова «шынжыр» -- цепь. В руках отдельных «чинжиреу манап» концентрировалось огромное количество скота. В частности, в ведении ма-напа Бурамбая, управлявшего родом Бугу, было 10000 юрт.

Одним из «чинжиреу манапов» был Ньязбеков, владевший лучшими пастбищными угодиями Нагорной части Киргизии.Он прославился своей жестокостью над подчиненными «бу-Кара». В памяти киргизского народа о сыновьях Ньязбека сохранилось следующее пятистишье»:

«Орион, Субан эки бек

Бердикожо, Бердибек,

Ажи, Шатен алты бек

Рочекулбек, Кожабек

Ниязбек Сегизбек

Телегений Те бек»

Ормон, Субан -- вот два бека,

Бердикожа, Бердибек,

Ажи, Шатен -- вот вам шесть беков,

Рочекулбек, Кожабек

Вот у Ньязбека восемь беков,

Все могущественные беки.

Киргизский народ -- «букара» в пользу манапов отбывал следующие виды феодальных повинностей:

1. Саан -- своеобразная форма отработки, отбывания за пользование продуктом молочного скота (у казахов эта повинность называлась «сауын»).

2. Куч -- за пользование рабочим скотом и инвентарем букара обязан был отдавать манапу половину урожая.

3. Салык -- налог, собиравшийся с населения продуктами, деньгами.

4. Чигым -- специальные налоги, предназначенные для организации пира (той) в честь манапов.;

Соиш -- целевой налог, обеспечивавший зимнее питание манапа, аналогичный казахскому «согым».

После образования самостоятельного Кокандского ханства узбекские беки начали разорительные набеги на киргиз. В своей захватнической политике кокандские беки опирались на феодальную верхушку -- биев и киргизских манапов, вступивших в непосредственную связь с кокандскими беками начала XIX века. Об этом свидетельствует посольство киргизских биев, отправленное с подарками в 1801 году к коканд-скому Алим-хану. В посольстве находились от рода Сарыба-гыш Есенгулов Ерхобат, от Таласских киргизов -- Карамаков и др. Прибывшие послы выразили покорность и признали власть над киргизами кокандского хана. Кокандский хан обещал взять киргизских биев под свое покровительство и в свою очередь одарил послов подарками. Военный захват киргизских земель Коканд начал около 1807 года. По этому поводу киргизский историк Солтабаев писал: «Кокандский хан около 1807--1810 гг. послал к степным киргизам своего куш-беки-- предводителя тысячного войска и начал строить укрепления, которые охранялись войсками, а для управления степью был послан «ельбегы».

Колонизацию киргизской степи кокандские беки вели по двум направлениям: от Ташкента через Чимкент, Аулиэ-Ату на Пишпек и Иссык-Куль. Другой путь колонизации шел по Ферганской долине через Кугартинский перевал, на Тогуз-Торсу, Кочкар, Нарын, Атбаши. На всем протяжении этих двух колонизационных линий были рассеяны многочисленные кокандские крепости: Талас, Кошкар, Нарын, Сангалда, Тогуз-Торсу, Мерке, Ашмара, Пишпек, Токмак, Ак-бекет, Кара-Балта, Иссык-Куль и др. Аналогичные укрепления были построены на территории казахов Среднего жуза. На реках Чу и Или были кроме того построены караван-сараи узбеков. Кокандские ханы управляли киргизской степью через своих «датка» (военных начальников провинции).

Кокандские наместники в любое время могли отменить решения съезда киргизских манапов. В Пишпеке и Токмаке кокандскими правителями были построены тюрьмы (зинда-ны), где находились киргизы, выражавшие недовольство ко-кандским владычеством. Кокандская колонизация усилила проникновение в Киргизию ислама, который стал орудием манапов и баев в порабощении киргизского народа.

Киргизы жестоко страдали от тяжелого налогового гнета кокандцев. Как указывает М. Венюков2, налоговая система состояла из следующих статей:

Тюнлюк закята -- подымного сбора, с каждой юрты по одному барану.

Кой закята -- налога на баранов, по одному из пятидесяти, а иногда из сорока и даже двадцати.

Харареля -- сбора из земледельческих произведений, от каждого гумна по три барана.

Кроме этих налогов, киргизы обязаны были нести постойную повинность. По данным М. Венюкова, род Султы и часть Сарбагышского рода ежегодно давали на прокормление ко-кандских войск до 5,5 тыс. пудов пшеницы и проса.

Подчинение отдельных киргизских родов сопровождалось исключительными жестокостями кокандских властей. Особенно разорительным был поход кокандских войск, предпринятый при Омар-хане против нагорных киргизских родов, расположенных в урочище Кетме-Тюбе. Здесь проживали три киргизских рода: Багыш, Саяк и Сатики. Кокандские ханы давно зарились на богатства этих родов. Еще при жизни Нар-бутабия и Алим-хана предпринимался ряд походов, однако подчинить их не удавалось. Омар-хан поставил перед собою цель -- во что бы то ни было захватить эти нагорные районы Киргизии. Предводителем кокандских войск он назначил мын-баши Сеид-Кул-бека. Сеид-Кул-бек ночью внезапно напал на киргизские роды, расположенные у Кетмен-Тюбе. Захватив значительное количество пленных и разграбив имущество, он с триумфом возвратился в Коканд.

Вслед за уходом кокандских войск эти киргизские роды подняли восстание. Для усмирения повстанцев был послан Бек-Назар-бий, жестоко подавивший восстание. Историк На-ливкин пишет, что Бек-Назар-бий, «произведя страшные грабежи и убийства, среди которых не щадили ни женщин, ни . детей, забрав большую добычу (главным образом скот) и массу пленных, вернулся в Коканд» '.

Таким образом киргизский народ издавна испытывал двойной гнет: как собственных манапов, так и кокандских властей. По мере приближения русских аванпостов к Киргизии, сре-1 ди манапов стало обнаруживаться стремление завязать связи с русскими властями. Об этом свидетельствует письмо манапа Япалак Кутлина, адресованное в 1821 году генералу Бронев-скому: «Желание наше есть препровождать караваны Ваши в Кашгарию и Аксу, но как есть в Орде нашей шалуны киргизы, с которыми управиться нет возможности, то к усмирению их не оставьте употребить Вашу власть».

В 1839 году граф Нессельроде в своем наставлении приставу Большого жуза писал: «Привести манапа дикокамен-ных киргизов Ориона, рода Сары-багыш на верноподданство России, если он не откочевал еще в Заилийские долины, в горы и вступить в сношения с манапом Бурамбаем, начальствующим родом Бугу, изъявившим прежде уже желание вступить в верноподданство России, преданность коего для нас тем еще важнее, что он сильнейший из всех дикокаменных манапов, управляя 15 тыс. кибиток, тогда как в роде Сары-багыш не более 6 тысяч, а собственных у Ориона до 2 тысяч, и еще потому, что через кочевье Бугу лежит главная дорога в Кашгарию».

Несмотря на глубокий внутренний распад и межродовую борьбу, в народных массах Киргизии жило стремление к политическому объединению. Но попытки государственного объединения осуществлялись в процессе борьбы за власть между отдельными манапами, т. е. в процессе ожесточенных феодальных войн. Особенно ярко тенденция к политическому господству над всей Киргизией проявлялись в деятельности манапа Ориона (1790--1853 гг.). Орион был типичным фео-далон. Для него борьба за политическое объединение киргиз была борьбой за собственную власть над киргизским народом. Незадолго до войны с Кенесары Орион объявил себя ханом. Однако, как пишет киргизский историк тов. Б. Джам-герчинов, автор специального исследования «Киргизы в эпоху Орион-хана»,-- «хотя Орион-хан и считал себя ханом всех киргизов, в действительности другие киргизские пленена, кроме Сары-багыш, Саяк и Бугу, фактически не признавали его власти, хотя формально не протестовали против именования его этим титулом»2. Таким образом, он не был народным вождем. Тем не менее, его стремление к политическому объединению киргиз в форме феодальной монархии находило сочувственный отклик в народных массах, что нашло свое отражение в киргизском фольклоре,. когда здесь появился Кенесары.

Такова была обстановка на юге Казахстана и в Киргизии.

Заранее предвидя, что Кенесары в Старшем жузе приобретет новых сторонников, зная, что его выступление на некоторое время сможет отсрочить захват территории Старшего жуза, правительство всячески старалось изолировать движение Кенесары. Для этого оно избрало излюбленный метод -- натравливание киргизов на казахов, типичный для национальной политики самодержавно-крепостнического строя.

Товарищ Сталин писал: «Санодержавие придумало под конец новые ужасы. Оно стало сеять вражду и злобу среди самого народа и поднимать друг против друга отдельные слои населения и целые национальности».

Метод разжигания национальной вражды между киргизами и казахами принес свои плоды. Этому помогла старая родовая вражда, существовавшая между казахами и киргизами.

При появлении Кенесары в пределах Старшего жуза, власти обратились к киргизским манапам с призывом объединиться для совместной борьбы против Кенесары. О переговорах властей с киргизскими манапами в отчете Оренбургской Пограничной Комиссии говорится: «Состоящий в должности Пограничного Начальника Сибирскими киргизами... писал к главным их биям: Бурамбаю и Кичкине Пирназарову, чтобы они не допускали мятежника нанести себе вред, но при возможности уничтожения бы самого Кенесары с его аулами, предварив о намерениях своих по этому предмету есаула Ню-халова, для оказания с его стороны должного содействия силой русских отрядов, вследствие чего от дикокаменных киргизов прибыл к Нюхалову татарин Мухаммед Тагиров»2.

В результате переговоров киргизские манапы дали обещание властям совместно бороться против Кенесары. Как указано в отчете Оренбургской Пограничной Комиссии, киргизские манапы «вознамерились действовать против Кенесары, решаясь или погибнуть самим или уничтожить врага».

То же самое отмечал узбек Якуб, побывавший у киргизских манапов. Он заявил: «По бытности своей в тех краях слышал, что самые главные бии и правители над дикокамен-ными киргизами Буранбай и Кичкине Пирназаров, который был в Омске во время генерал-губернатора Капцевича, готовы сразиться с Кенесары и разбить его»3.

Правительство опасалось, что Кенесары поднимет на борьбу казахов Старшего жуза. В распоряжение генерал-майора Вишневского были переданы военные отряды под командой есаулов Нюхалова, Абакумова и Карбышева. Вишневский дал Западно-Сибирскому губернатору обещание, что употребит «все зависящие средства к недопущению приобрести доверие мятежного Кенесары между киргизами и к удалению с его приверженцами с тамошних мест, если же представится возможность, то и о захвате его самого» '.

Для борьбы с Кенесары Вишневский привлек старших султанов и преданных царизму казахов Аягузского, Каркара-линского и Кокпектинского округов Среднего жуза и одновременно стремился поднять против Кенесары и влиятельных султанов Старшего жуза. Чтобы завоевать их расположение, правительство начало щедро награждать их орденами и повышать в должностях. Так, султан Али Адилов получил чин полковника и был награжден золотой медалью на Андреевской ленте, султан Хаким -- золотой медалью на Александровской ленте. Были награждены и другие казахи, «кои оказали особенную преданность правительству».

Султаны Старшего жуза в свою очередь дали следующее письменное заверение о своей преданности царизму и о готовности вести совместную борьбу с Кенесары:

«Кенесары Касымова и его приверженцев, пришедших на наши места, как нарушителя общенародного спокойствия, считать врагом нашим, не иметь с ним никаких сношений и чтобы как он, Кенесары, так и его приверженцы, не находились на занимаемых нами местах. Если же теперь, а равно по удалении его от нас, заметим или услышим о враждебном его предприятии против киргиз Средней орды, а особенно близлежащих округов, то обязуемся тотчас извещать их для предупреждения злодейских покушений мятежника»2.

Генерал-майор Вишневский отправил отряд есаула Нюха-лова в сторону Копала и Каратала, чтобы предотвратить, соединение Кенесары с казахами в предгорьях Ала-Тау. В то же время он обратился к султанам с письмом, в котором просил помочь отрядам Нюхалова. Вскоре к Нюхалову присоединился отряд старшего султана Булена Шанхаева, а султаны Али Адилов и Сьюк Аблайханов обещали ему вооруженную помощь.

В таких условиях Кенесары предстояла огромная работа по собиранию своих сил и сплачиванию народных масс. Кенесары мог рассчитывать на поддержку и материальную помощь султанов Старшего жуза, с некоторыми из которых он состоял в родственных отношениях (например: султан Рус-тем, Сьюк Аблайханов).

Но он хорошо сознавал, что для продолжения борьбы поддержки одних только казахов Старшего жуза будет недостаточно. Свои расчеты он строил на объединении сил казахов и алатауских киргиз. Кенесары действительно нуждался в помощи киргизского народа. При переходе в Старший жуз он потерял значительную часть подвластных ему аулов, откуда раньше черпал резервы для своих войск и получал материальную поддержку. Эти аулы, в силу целого ряда обстоятельств (боязнь погони карательных отрядов, отсутствие на новом месте пастбищ), не все могли последовать за Кенеса-I ры. Кроме того, во время отступления Кенесары в боях потерял часть своих воинов. Акын Нысамбай, до последних дней находившийся вместе с Кенесары, в своей поэме рассказывает, как Кенесары обращался за помощью к родственному киргизскому народу.

С севера наступают русские,

Если предоставишь им свою землю и скот

И отдашь своих детей в солдаты --

Тогда сможешь жить с ними в мире.

С востока граничат «шуршуты»

Они беспощадны к казахам.

С юга притесняет Кокаид,

Издеваются над твоими женами и дочерьми,

Если им противиться, то они тебя повесят

И каждый день будут к тебе приставать.

Есть сохранившаяся от казахских старцев пословица:

Кровно родственный народ никогда тебя не обидит.

Казахи и киргизы испокон веков --

Родственный народ.

Батыры мои, не отчаивайтесь,

Откочуем же к киргизам.

На обращение Кенесары к киргизам с призывом объединиться для совместной борьбы против кокандского владычества указывает в своей «Истории Киргизии» Сыдыков. Он писал: «Казахский хан Кенесары присылал к Ориону своего представителя с просьбой объединения казахов и киргизов для совместной борьбы против общего врага»3.

Не терял Кенесары надежды и на то, что к нему в Старший жуз прикочуют казахи из других жузов.

Он разослал в самые отдаленные казахские роды воззвание с призывом присоединиться к восстанию. В одном из та ких воззваний, адресованных родам Оренбургского ведомства, Кенесары писал:

«По воле Всевышнего из-за притеснений неверных (царских колонизаторов -- Е. Б.) время нашего благополучия Средней и Малой орде миновало и мы основали местом своих кочевок Чу и Или в Большой орде... Если бы по расположению и преданности Вашей к нам изъявите желание перекочевать, то найдете нас на месте, называемом Кукы или Кукуны. Писана сия высокая грамота с тем намерением, чтобы вы с женами и детьми своими не подпали под иго неверных».

В другом воззвании говорится: «Мы отправили младшего брата нашего султана Сеил-хана и бия Чукмара в Среднюю и Малую орду для заказа и для извещения любезных наших слуг о землях и водах Большой орды с той целью, чтобы они под своим руководством привели с собой всех тех, которые с женами и детьми своими не захотят оставаться в неволе у неверных».