Религиозная сфера в России значительно более монополизирована, чем в Казахстане. Это сложилось исторически, и победа коммунистической идеологии означала не только смену одной духовной монополии (православно-самодержавной) другой (коммунистической), но и закрепление религиозной монополии в том узком сегменте общества, который коммунистическая власть «оставила» религии. Традиционная вера допускалась, но нетрадиционная, новая - нет.

Падение коммунистической системы означало не только падение духовной монополии коммунистической идеологии, но и освобождение, «открытие» религиозной сферы. В Россию приезжают иностранные миссионеры, и по телевидению можно видеть их проповеди и благожелательные передачи о религиозных меньшинствах. Однако этот уровень свободы не соответствовал народным привычкам, и очень скоро обозначилась тенденция к возвращению к традиционным для России формам общественной жизни.

Православие начинает играть роль эрзаца государственной идеологии, и степень религиозной свободы резко сокращается.

В Казахстане такая тенденция тоже есть, но она значительно слабее.

Как в казахстанском сознании нет той жесткой связки этнического и конфессионального, какая есть в России, так и казахстанский правитель Н. Назарбаев значительно менее отождествляет себя с исламом, чем В. Путин с православием. Его отношение к религии - значительно непосредственнее, свободнее и более личное. Вот его ответ на вопрос журналиста, верующий ли он: «Я не перечёркиваю своего коммунистического прошлого, поэтому мне трудно ответить на этот вопрос... На Пасху я посещаю православную церковь, на Рамазан - мусульманскую мечеть... Придерживаюсь мысли, что Бог - один, а идут люди к нему разными путями».11 В одном интервью 1999 г. он сказал, что мечтает о едином храме, в котором будут отдельные входы для представителей разных религий, но общий выход.12 Выступая недавно на открытии новой синагоги в Павлодаре, Н. Назарбаев сказал: «Я уверен, что в мире не будет никаких столкновений цивилизаций, если все люди научатся жить по принципу: Бог один и все мы к нему придём».13

Более того, жена президента Казахстана испытывает большой личный интерес к некоторым нетрадиционным религиозным учениям - учению Порфирия Иванова и Саи Бабы Аватары, причём она не только не скрывает свой интерес, но даже активно способствует распространению этих учений.14 В России подобное абсолютно невозможно. Если бы у жены российского президента и возникло такое увлечение, оно или было бы пресечено, или тщательно скрывалось бы (как, возможно, скрываются астрологические интересы российских президентов, слухи о которых, однако, проникают в печать).

Правители - люди своего времени и своих обществ, и их психология и идеология не могут слишком отличаться от массовых. Но, кроме того, они ещё и стремятся усвоить модель поведения, которая соответствует психологии общества, нравится людям, или, во всяком случае, не вызывает отторжения (особенно в сферах, не затрагивающих непосредственно их материальных или властных интересов, как, например, религия). Почти стопроцентному идеологическому отождествлению русских в России с православием соответствуют путинское выполнение религиозных обрядов как важной государственной и национальной обрядности, государственного долга, и восприятие им внутрицерковных дел как государственных (активное участие в объединении РПЦ и зарубежной церкви). И наоборот, назарбаевское несколько более свободное, личное и, может быть, «агностическое» отношение к вере, постоянное подчёркивание им ценности многоконфессиональности и религиозной терпимости, организация им разного рода многочисленных межрелигиозных конференций и диалогов15 и спокойное отношение к нетрадиционным религиозным увлечениям членов своей семьи - не только его «личное» дело. Оно соответствует иной общественной психологии, иному отношению к религии в обществе.

Но высокая степень монополизации религиозной сферы в России - фактор, влияющий и на монополизацию других сфер. Изначальный монополизм в религиозной сфере, присущая русскому сознанию высокая степень отождествления русского и православного были факторами, способствовавшими монополизации в сфере политической, тенденции к возвращению той же «симфонической» согласованности и монополизма в обеих сферах, которая была в царской России (самодержавие, православие, народность). Движение России ко всё более «управляемой» демократии и движение ко всё большей монополизации в сфере религии - разные стороны одного процесса.16 Это движение вступает в противоречие со стремлением к построению рыночного общества. Ограничения в деятельности иностранных миссионеров, ограничения в регистрации новых религиозных объединений и государственное покровительство национальной религии - это религиозный аналог протекционистских барьеров на пути товаров и капитала и аналог покровительства привилегированным монополиям.

Движение к «управляемой демократии» в Казахстане также сопровождалось тенденцией к монополизации религиозной сферы, к созданию «протекционистских барьеров» на пути распространения новых религий (обязательная регистрация миссионеров в акиматах, меры, направленные на подчинение мечетей Духовному управлению мусульман Казахстана - ДУМК - и др.).17 Но и объективно существующий в Казахстане религиозно-этнический плюрализм, и большая открытость казахстанского религиозного сознания не дают этой тенденции зайти слишком далеко. «Протекционистские барьеры» в Казахстане слабее, чем в России (и тем более - чем в Узбекистане и Туркмении), и в последнее время они, пожалуй, уже не растут, а уменьшаются. А контроль ДУМК над мусульманской общиной значительно слабее контроля РПЦ над православными верующими.

Разумеется, склонность к монополизации религиозной сферы и степень этой монополизации - только один из факторов, влияющих на движение страны к демократии и рынку и, очевидно, не самый важный. Уровень демократичности в Казахстане и России сейчас примерно одинаков (хотя во второй половине 90-х Россия была впереди Казахстана). Но в сфере экономической эксперты оценивают казахстанский рынок как более свободный, чем российский. Во всяком случае, Казахстан с самого начала реформ был значительно более открыт иностранному капиталу. Бо?льшая открытость Казахстана иностранному капиталу и его бо?льшая открытость иностранным миссионерам - явления не просто аналогичные, но и взаимосвязанные на глубоком психологическом уровне.

Религия - часть общества и как любая общественная сфера она стремится к согласованности с другими сферами. Существующая в русском сознании тесная связь русского и православного и проистекающая от этого лёгкость монополизации религиозной сферы - фактор, способствующий авторитарным тенденциям и негативно влияющий на перспективы построения «открытого общества» в России. Соответственно, бо?льшая открытость казахстанского религиозного сознания и проистекающая из неё демонополизированность религиозной сферы в Казахстане - фактор, препятствующий авторитаризму и способствующий демократизации. Это - преимущество Казахстана, часть того культурного капитала, который может быть положен в основание будущего открытого казахстанского общества.

Михаил А. Членов*^* Членов Михаил Анатольевич, профессор, генеральный секретарь Евро-азиатского еврейского конгресса.. ИУДАИЗМ НА ПРОСТОРАХ СНГ

Я хочу не столько продолжить начатую историко-философскую тему, что чрезвычайно интересно само по себе, сколько поделиться опытом межрелигиозного диалога, который накопился в еврейской общине России за последние пятнадцать лет, т.е. за то время, когда вообще само понятие межрелигиозного диалога стало актуальным. Безусловно, в той или иной форме диалог этот проходил всегда или, по крайней мере, столько времени, сколько существуют религиозные системы, о которых мы сейчас говорим, в том числе и в советский период, но он имел принципиально другие формы и, конечно, не рассматривался как некая социальная реальность.

Опыт, накопленный в общении, достаточно велик, хотя многие расценивают его как весьма скромный, что тоже, впрочем, справедливо: бесспорно, он открывает довольно широкое поле для совершенствования этих отношений. Прежде чем начать характеризовать собственно диалог, его идеологию, его идею, то, что движет людьми, которые пытаются его организовать, скажу несколько слов о различных направлениях в иудаизме.

Иудаизм, как и остальные крупные религии, разделён на ряд деноминаций как в мировом масштабе, так и в наших странах, среди которых преобладают, в частности у нас в России и в ряде других стран, в том числе в Израиле, различные ортодоксальные направления иудаизма. Мы видим среди них классический раввинский иудаизм, веками, тысячелетиями оттачивавший религиозное право в той его части, в которой заключены основы ортодоксального иудейского мышления. Ярким представителем этого направления является присутствующий здесь мой хороший друг, уважаемый главный раввин России А.С. Шаевич.

Кроме ортодоксального в иудаизме существуют и неортодоксальные направления. В мире они представлены двумя основными течениями - реформистским и консервативным; у нас преимущественно известно первое, т.е. реформистское, именуемое современным иудаизмом. Его ярким представителем является ещё один мой друг, также присутствующий здесь уважаемый раввин Зиновий Коган.

Соцветие разных деноминаций внутри иудаизма, безусловно, придает определённую специфику диалоговым отношениям. Прежде чем охарактеризовать их, сошлюсь на следующее. Как и остальные крупные монотеистические религии, да пожалуй и не только монотеистические, иудаизм, особенно его ортодоксальное направление, характеризуется очень сложным сочетанием партикуляризма и универсализма. И тот, и другой элемент ярко представлены в религиозном учении, и в зависимости от социальной и политической ситуации, а часто и от психологической предрасположенности адептов тех или иных направлений наибольшее звучание получает или универсалистская, или партикуляристская тенденция. И когда мы говорим о проблемах сегодняшнего межрелигиозного столкновения, очень часто мы имеем в виду столкновение универсалистского и партикуляристского содержания внутри тех или иных религиозных течений.

Обсуждаемая здесь проблема толерантности накладывается на сегодняшний сложный общественный фон в мире, во многом сформированный, по моему мнению, под влиянием фраппирующих сочинений Хантингтона, его тезиса о столкновении цивилизаций. Всем это прекрасно известно. Данный тезис, чётко сформулированный около пятнадцати лет тому назад в его книге «The clash of civilizations», стал необычайно популярен. Эта идея известна буквально на всех меридианах, на всех параллелях. Она воспринята как некая простая и, казалось бы, многое объясняющая в сегодняшней реальности концепция. Особенно популярна она в массовых слоях - не столько среди религиозных лидеров, сколько среди тех, кто испытывает на себе давление того сложного политического дискурса, который происходит сегодня в мире. Причём речь идёт не только о западном, но в не меньшей степени и о восточном мире. Как относиться к концепции Хантингтона, предполагающего неизбежность столкновений не столько идеологических, сколько цивилизационных систем, в основе которых лежат по крайней мере титулы, или названия религий, и как совместить эту концепцию (и можно ли, нужно ли?) с проблемой толерантности и диалога?

Обращусь теперь к тому опыту, которым я хотел бы с вами поделиться. Еврейский или иудейский (русский язык - единственный язык, который проводит чёткое терминологическое различие между этими двумя понятиями), евреи как этническое явление и иудеи как религиозное - на самом деле весьма близкие понятия, а с точки зрения еврейского религиозного закона они даже тождественны. Еврейский и иудейский взгляд, который лежал в основе диалоговых инициатив, заключался, в общем-то, в отрицании или в отвержении концепции Хантингтона и в некотором постулировании - может быть, иногда декларативном, но, тем не менее, как предполагается, достаточно эвристичном - не столкновения цивилизаций, а, по крайней мере, потенциально возможного их сотрудничества и единства, особенно в их авраамовой форме, т.е. восходящей к единой авраамовой традиции сотрудничества в противостоянии тому, что считается определенным нарушением ценностей цивилизации. Эту схему вполне можно рассматривать как некоторую идеалистическую концепцию, но я хочу продемонстрировать вам, что она имеет определенную прагматическую и практическую ценность. В России, даже не в России, а в бывшем Советском Союзе (воспользуемся термином Former Soviet Union, как сейчас некоторые говорят, или даже Future Soviet Union - будущий Советский Союз) этот диалог сводится в основном к диалогу иудаизма с христианством и с исламом. Диалог с буддизмом, насколько я знаю, практически существует только в рамках деятельности Межрелигиозного совета. Здесь он достаточно плодотворен, и его следует приветствовать. Что же касается прочих религий, по крайней мере, на нашей территории, то они не очень широко представлены. Я имею в виду индуизм или дальневосточную систему. Итак, мы ведём диалог с христианством, преимущественно с православием, и с исламом.

Многие спрашивают: а зачем, собственно, диалог? Что мы будем обсуждать, чья религия лучше? Каждый из нас убеждён, что его религия - наиболее совершенна, истинна и правильна. Более того, в этом и состоит суть религиозного мышления. Нелепа была бы религия, которая говорила бы: «Да нет, пожалуй, они более правы». И это следует принимать во внимание. Поэтому инициаторы диалога исходили из того, что он должен носить не столько теологический характер (хотя в принципе это не исключено), сколько характер общественный, общественно-политический или общественно-социальный.

Известный православный священник Марк Головков (он был архимандритом, не знаю, какой он сейчас носит титул, кажется, стал епископом) в одном из своих очень интересных сочинений, посвященных православно-иудейскому диалогу, отметил, что важным его элементом является попытка сформулировать общий взгляд на основные социально-политические процессы, происходящие в нашем обществе. Это, безусловно, очень существенная задача, но, видимо, далеко не единственная. Более того, я бы сказал следующее: попытка сформулировать общий взгляд на социально-политические процессы - такая задача по плечу только религиозным лидерам, но не широкой религиозной общественности, не широким массам адептов тех или иных религиозных учений. Следует ли утверждать, что диалог должен быть широким, или, может быть, он должен ограничиваться взаимодействием религиозных лидеров? Это очень важный вопрос. Я склонен придерживаться той точки зрения, что он должен быть широким, потому что кроме той социально-политической направленности, о которой я сейчас упомянул, сославшись на епископа Головкова, существует и другой важный момент - диалог снимает страх и ликвидирует невежество. Следует прямо признать, что те люди, которые замышляли этот диалог пятнадцать лет тому назад (да во многом и по сей день), не отдавали себе отчёт в том, насколько они невежественны в отношении других религий. Евреи плохо знают, что такое ислам. Хотя мы с мусульманами - соседи не только в историческом плане, но и непосредственно в московском дворе, где мы все когда-то росли вместе (любой москвич моего возраста прекрасно знает, что русские, евреи, татары вместе учились в одном классе), тем не менее наши знания о них очень плохие. Ещё меньше, позволю себе это сказать, знают татары о евреях. Их знание - на бытовом уровне. Что такое иудаизм, они знают очень плохо. В значительной степени потому, что евреи и сами плохо знают, что такое иудаизм. Может быть, лучше даже сказать, что татары и евреи как советские люди плохо знают, что такое иудаизм.

Это очень важный аспект диалога, о котором мы говорим, именно в России. Потому что мы - советские люди, а кто мы были с вами ещё? Конечно, мы здесь родились, здесь выросли.

Невежество и страх - это объекты, на которые, безусловно, должен быть направлен диалог. Поэтому, диалоги, которые проводит наша община, как бы разного уровня. С одной стороны, это диалог лидеров, который проходит успешно, и мы можем гордиться нашими религиозными лидерами, людьми выдающимися, ответственными, а с другой стороны, это диалог общественных организаций, в частности, знаменитой диалоговой организации «Лицом к лицу», которая пытается вести диалог на общественном уровне.

Несколько слов по поводу ислама. Евро-азиатский конгресс - одна из еврейских организаций, которую я здесь представляю, - придает особое значение именно диалогу с исламом не столько внутри России, сколько в рамках СНГ, обращая внимание прежде всего на Казахстан. Нами были инициированы несколько серьезных диалоговых мероприятий. Одно из них прошло в начале 2003 г. Название конференции - «Мир и согласие». Наш конгресс выступил её инициатором. Это была не столько встреча мусульман с иудеями, сколько встреча еврейских лидеров с государственными деятелями мусульманских стран или стран, где мусульмане составляют большинство населения. Таковых было шесть - Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Афганистан, Турция и Азербайджан, представленные или главами государств, или министрами иностранных дел; седьмой стол занимала объединённая делегация еврейских руководителей из Соединенных Штатов Америки и Евро-азиатского региона, т.е. преимущественно из бывшего Советского Союза, а также из Австралии и Океании.

За этим последовала следующая встреча лидеров мировых религий, которые были приглашены в Казахстан его президентом Назарбаевым. В этой встрече наш конгресс вновь принял активное участие. По нашему приглашению туда приехал главный раввин Израиля Мецгер. Я принес с собой небольшой альбомчик с уникальными фотографиями. Вот рукопожатие саудовских шейхов и главного раввина Израиля. Где можно увидеть такое? Или вот, например, встреча главного раввина Израиля с пакистанскими религиозными лидерами, которые смотрят на него с опаской, но протягивают руку. С опаской, потому что перед ними - необычный персонаж в их диалоговой и не только диалоговой карьере.

Что представляют из себя эти конференции? Они нацелены на то, чтобы выявить определенные общие ценности и сформулировать их. Это очень сложная, многоступенчатая задача. Несмотря на то, что она часто доходит почти до уровня тривиальности, тем не менее она очень важна. Именно формулировка общих позиций и есть конечная цель диалоговых мероприятий, которые мы достаточно активно проводим.

Ольга В. Формазюк, Татьяна В. Ливенцева*^* Формазюк Ольга Владимировна, студентка социально-теологического факультета Белгородского государственного университета.

Ливенцева Татьяна Витальевна, студентка социально-теологического факультета Белгородского государственного университета. ОПЫТ НАЛАЖИВАНИЯ КОНТАКТОВ МЕЖДУ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКОВЬЮ, ВЛАСТЬЮ И ОБЩЕСТВОМ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ (на примере Белгородской области)

Религиозная ситуация в современном секуляризированном обществе определяется отношениями между светскими и религиозными началами общественной жизни. Между светской и религиозной сторонами в России ныне достаточно много проблем и противоречий, как доставшихся в наследство от эпохи агрессивного секуляризма, так и обусловленных текущими проблемами общества. На данном этапе общественного развития, характеризующегося религиозным возрождением, религия в лице конфессиональных объединений, их лидеров и отдельных верующих зачастую выступает как активная сторона взаимодействия. Светская же сторона в лице общества и государства - напротив, относительно пассивна. Однако в силу особенностей современного общества последнее слово, решающий «ответ» на «вызов» религии остается именно за светской культурой, за властью и обществом. Именно от них во многом будут зависеть место и роль религии в обществе будущего.

Сегодня многое говорит о том, что ход дальнейшего развития религиозной ситуации в России ещё не предопределён. Общество в целом пока не сделало свой выбор в пользу той или иной стратегии взаимодействия с религией. Позиции крупнейших традиционных религий в этой связи более определённы - и Основы социальной концепции Русской православной церкви, и социальная программа российского Ислама, и аналогичные инициативы со стороны протестантских и иудаистских объединений ориентированы на стратегию, которую можно назвать активизацией диалога с перспективой культурного синтеза. Такой синтез предполагает доминирующую роль религиозных идеалов, условно говоря, формирование культуры, «светской по форме и религиозной по содержанию». Каковы проблемы и перспективы реализации этого курса в условиях современной России?

В настоящее время и сами религии, в том числе православная, и светское общество объективно поставлены в ситуацию налаживания более тесного, активного и многоаспектного взаимодействия, чем это было несколько десятилетий и даже несколько лет назад. Кризис духовности в постсоветской России (да и на всем пространстве бывшего СССР) не только не изжит, но и продолжает нарастать, нанося огромный вред обществу и препятствуя выходу общества из того критического состояния, в котором оно оказалось в результате событий последних лет. Организация взаимодействия религии и общества требует тщательно разработанной концептуальной, теоретической платформы. Такая платформа должна соответствовать уровню новейших научно-методологических принципов, должна вобрать в себя всё лучшее, что было наработано предшественниками, и исходить из реалий нынешних практических проблем религиозной ситуации и государственно-конфессиональных отношений. Формированию такой платформы призвана способствовать конференция.

Между религиозными организациями и государством стали заключаться договоры или соглашения о сотрудничестве. Первые такие соглашения были заключены между Московской Патриархией Русской православной церкви и федеральными органами исполнительной власти. Затем подобные соглашения стали заключаться и с представителями других традиционных конфессий, например духовными управлениями мусульман, объединениями иудеев, но уже преимущественно на региональном уровне.

С начала 90-х гг. на федеральном и региональном уровнях были заключены десятки подобных соглашений. В качестве примера региональных соглашений между церковью и государственными органами могут служить Договор о взаимодействии администрации Белгородской области Российской Федерации и Белгородской епархии Русской православной церкви в сфере образования. Цель рассматриваемых соглашений заключается в духовно-нравственном возрождении России. Они призваны юридически оформить сотрудничество между конфессией и государством. Соглашения заключаются на основе действующего законодательства. В частности, в Соглашении о сотрудничестве между Московской Патриархией и Министерством юстиции говорится, что указанное Соглашение основывается на Конституции РФ, действующем законодательстве Российской Федерации, в том числе Федеральном законе «О свободе совести и о религиозных объединениях», Уголовно-исполнительном кодексе РФ, ряде других нормативных актах.

Задачи подобных региональных и местных соглашений во многом сходны с задачами соглашений, заключенных на федеральном уровне. Так, согласно Договору о взаимодействии администрации Белгородской области и Белгородской епархии Русской православной церкви Московского Патриархата в сфере образования стороны обеспечивают права каждого на получение религиозного образования, на углублённое изучение русского языка, русской истории и культуры, православия, а также практическую поддержку епархии в ее социальной, благотворительной и культурно-просветительской деятельности в подобных сферах. Понятие и содержание административного договора раскрывается в ряде работ российских ученых, таких как А.В. Демин, Д.Н. Бахрах, Ю.Н. Старилов, Ю.А. Тихомиров, А.П. Коренева, А.А. Абдурахманова, В.В. Иванова и др.

Говоря о Белгородчине, можно отметить, что положительная тенденция во взаимодействии государственных органов власти всех уровней с религиозными объединениями традиционных конфессий сохраняется. На основе действующего законодательства России и Основ социальной концепции РПЦ ширится сотрудничество органов государственной и муниципальной власти области с Белгородской епархией Русской православной церкви. Взаимодействие администрации области, ее структурных подразделений и епархии строится на основе заключаемых двусторонних договоров. Так, заключены договоры епархии с управлением культуры, управлением образования и науки, управлением по делам молодёжи, управлением социальной защиты населения, управлением внутренних дел, управлением исполнения наказаний, налоговой инспекцией, налоговой полицией и другими. В 2001 г. подписан упомянутый выше рамочный договор между администрацией области и Белгородской епархией о сотрудничестве в сфере образовательной, социальной и культурно-просветительской деятельности.

В образовательной, духовно-просветительской и научной сфере Белгородская епархия взаимодействует с высшими, средними специальными и общеобразовательными учебными заведениями области. Так, в Белгородском государственном университете открыт социально-теологический факультет (третий в России), который призван решить проблему подготовки квалифицированных кадров в области религии и национальных отношений для государственной службы, религиозных объединений и сферы образования. На факультете действуют кафедры христианской истории и антропологии, культурологии и теологии, которые ведут большую научную работу в данной сфере, включая подготовку аспирантов. На историческом факультете университета в течение последних лет преподавалось (как вторая дополнительная специальность) «религиоведение» с целью подготовки и переподготовки учителей для государственных и негосударственных, в том числе и религиозных учебных заведений. Помимо этого на многих факультетах университета читается учебный курс «История религии», спецкурсы «Государственно-церковные отношения в истории России», «Нетрадиционные религии и культы в современной России». В медицинском колледже Белгородского государственного университета на факультете подготовки сестёр милосердия студенты, кроме специальных знаний, постигают основы православия. Это помогает им не только стать профессионалами-медиками, но и применять свои знания для духовной поддержки больных.

Высшим образовательным религиозным учреждением в области является Белгородская духовная семинария с миссионерской направленностью. Преподаватели белгородских ВУЗов читают лекции в семинарии. Епархия и семинария активно участвуют в организации и проведении научно-практических конференций и «круглых столов», на которых затрагиваются проблемы духовно-нравственного воспитания граждан, государственно-религиозных и межконфессиональных отношений. На подобных мероприятиях осуществляется тесное взаимодействие ученых и духовенства области.

Таким образом, Белгородская область может служить ярким примером плодотворного налаживания тесного, взаимовыгодного общения между светской властью, обществом и традиционными религиозными структурами, став, таким образом, одним из первопроходцев в деле восстановления утраченной ранее «симфонии» светской и духовной сфер жизни общества и государства. Дальнейшее изучение этого положительного опыта представляет большой научный интерес в свете борьбы за возвращение к исконным корням русской культуры, против бездуховности, равнодушия и аморальности.

религиозный толерантность культурный социология

Сергей А. Бурьянов*^* Бурьянов Сергей Анатольевич, юрист, сопредседатель совета Института свободы совести.. СВОБОДА СОВЕСТИ, ГОСУДАРСТВЕННО-КОНФЕССИОНАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ПРОБЛЕМА ДОСТИЖЕНИЯ ТОЛЕРАНТНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Существует множество определений толерантности. В последнее время акцент смещается от терпимости к уважительному отношению. Общим знаменателем толерантности является уважительное отношение к свободе проявлений человеческой индивидуальности на основе признания культурного многообразия.

Важнейшим аспектом толерантности является признание и уважение свободы мировоззренческого выбора, юридическим измерением которой является право каждого на свободу совести.

Представляется, что терпимость (веротерпимость) недостаточно соответствует конституционным принципам в области свободы совести - недотягивает. Терпимость находится где-то на полпути к свободе совести. Принцип религиозной свободы (равенство плюс отсутствие дискриминации) гораздо ближе, но не совсем. А вот уважение свободы мировоззренческого выбора в полной мере соответствует современным представлениям о свободе совести.

Мировоззренческая идентичность неразрывно связана с самоосознанием личности и является основой человеческого достоинства. Потребность в самоосознании присуща каждому индивиду, и право на ее реализацию является основным, если не сказать системообразующим, правом человека. Не случайно в Декларации принципов толерантности 1995 г. говорится, что толерантности способствует свобода совести.

Действительно, не может быть должного уважения к проявлениям свободы без формирования системы правовых гарантий свободы совести каждому и проведения последовательной государственной политики для ее реализации.

С декларациями свободы совести каждому ни на международном, ни на российском уровнях проблем нет. Правовые основания свободы совести и ее границы содержатся в ряде международных правовых документов (среди которых следует выделить такие, как Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г., Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г.) и в Конституции РФ, следующей их примеру.

Конституция РФ подтвердила в качестве правовой основы такие цивилизованные нормы, как светскость государства, равенство граждан вне зависимости от их отношения к религии и равенство религиозных организаций. А в соответствии со статьёй 28, «каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания…».1

На самом деле в современной России реализация декларируемых конституционных прав в области свободы совести находится в глубоком, системном кризисе. С одной стороны, эта сфера взаимосвязана с иными системами государства и общества, охваченными системным кризисом. Неразвитое гражданское общество, тенденция к авторитаризации власти, ограничение политической конкуренции, неэффективная монополизированная экономика, нарушения прав человека, сакрализация власти, клерикальная идеологизация государства - звенья одной цепи...

С другой стороны, кризису подвержены все уровни, на которых формируется реализация свободы совести - наука и образование, законотворчество, правоприменительная практика. Очевидно, что не вполне адекватная научная разработанность проблемы вкупе с политическими интересами властных групп и экономическими интересами конфессиональной бюрократии (в основном из числа конфессий, считающих себя «традиционными») буквально предопределили неадекватное законодательство и «перекосы» в области правоприменения.

Государственная политика в сфере свободы совести (по идее, призванная сделать реальностью декларируемые права и свободы) подменяется религиозной политикой. Следует отметить, что с помощью религиозной политики в принципе невозможно реализовать свободу совести каждому, т.е. не только «верующим», но и остальным.

Религиозная политика проводится для удержания власти путем контроля мировоззренческой сферы, в том числе клерикальной идеологизации органов власти и государственного управления, «силовых» структур, государственной системы образования. Дело идет к тому, что РПЦ МП фактически начинает выполнять роль, аналогичную роли идеологического отдела ЦК КПСС, но многие конфессии не прочь занять её место. Есть основания говорить о завершении формирования клерикальной идеологии - не терпящей никакой конкуренции и враждебной правам человека и демократии.

Религиозная политика осуществляется посредством самодовлеющих по отношению к правам человека отношений государства с религиозными объединениями, поражённых коррупцией. Поэтому основные характеристики религиозной политики совпадают с характеристиками системной коррупции в отношениях государства с религиозными объединениями.

Цель религиозной политики: использование авторитета религии в политических целях вообще и в избирательных технологиях, в частности.

Задачи религиозной политики: вовлечение в сферу религиозного санкционирования индивидуального, общественного, массового сознания, формирование клерикальной идеологии, ограничение политической конкуренции вплоть до формирования безальтернативной политической системы.

Методы религиозной политики:

1) манипулирование религиозными организациями по принципу «кнута и пряника»:

- привилегии Русской православной церкви и отчасти так называемым «традиционным религиозным организациям», которые носят массовый системный характер - льготы, квоты, предоставление недвижимости, если не прямое финансирование; «услуги» силовых структур для ограничения духовных конкурентов; в последнее время в области государственной системы образования - попытки массового введения Основ православной культуры (ОПК), которые в ряде регионов уже введены;

- ограничения остальным («нетрадиционным») религиозным организациям: необоснованные отказы в перерегистрации, незаконные требования перерегистрации; притеснения иностранных миссионеров начиная от визовых ограничений и заканчивая их высылкой; ограничения в вопросах аренды помещений и т.п.; более того, в марте 2004 г. запрещена московская община Свидетелей Иеговы (процесс начался осенью 1998 г.); в поисках «религиозных экстремистов» в феврале-марте 2004 г. имели место обыски и массовые аресты в мечетях Москвы;

2) пиар-сопровождение религиозной политики подконтрольными СМИ в рамках соответствующей информационной политики: свобода совести замалчивается, зато продвигается идея конфессионального превосходства «традиционных» религий и, соответственно, нетерпимости к «нетрадиционным» (для дискриминации которых применяется негативный социальный ярлык «секта»);

3) законодательное закрепление проводимой «де-факто» политики: в Госдуму вносятся соответствующие законопроекты («О традиционных религиозных организациях», «О социальном партнерстве государства с религиозными объединениями»);2

4) научное сопровождение: для продвижения антиконституционных законопроектов, предполагающих привилегии «традиционным» и ограничения «нетрадиционным» религиям формируется наукообразное обоснование в форме проектов концепций государственно-конфессиональных отношений и религиозной политики. Предпринимаются попытки обоснования терминов «традиционная религиозная организация», «религиозный экстремизм», «духовная безопасность». Этим занимается кафедра религиоведения РАГС при Президенте РФ, «силовые» вузы и ряд конфессионально ориентированных структур.

Принцип религиозной политики: прагматизм - права и свободы человека, интересы правового государства и гражданского общества игнорируются в угоду текущим интересам удержания власти (и собственности) отдельными группами.

Последствия религиозной политики: кроме ограничения политической конкуренции - нарушения прав человека, национализм, фобии, насилие на почве нетерпимости.

Так как религиозно-конфессиональный фактор тесно связан с национальным, то тенденции религиозной политики оказывают свое деструктивное влияние на национальную политику.

Итак, религиозная политика проводится в политических целях - в том числе для преодоления демократических процедур в виде выборов. Существуют различные, зачастую противоположные точки зрения на вопрос: работает ли «религиозный фактор» на выборах?

Институт свободы совести (ИСС) считает, что на выборах работает фактор отношений государства с религиозными объединениями, т.е. использование «религиозного фактора» по большому счёту доступно только власти - путём передачи авторитета через прямую поддержку, освящение.

Не беда, что воцерковленных избирателей не более 5%. Называющих себя православными и признающих авторитет РПЦ (на уровне идеологии), если верить социологическим опросам, - до 80%. Несмотря на то, что среди них есть значительный процент неверующих, идентифицирующие себя православными оказываются верующими в В.В. Путина и партию, которая с ним. В обмен за передачу авторитета власть передает РПЦ материальные ресурсы и оказывает «услуги» госструктур, в том числе «силовых» по устранению духовных конкурентов, что позволяет РПЦ претендовать на монополию в духовной сфере.

В указанном контексте чистые и легитимные выборы - это не только соблюдение законодательства о выборах, но и соблюдение основополагающих принципов в области свободы совести.

Не случайно антиконституционные тенденции в области отношений государства с религиозными объединениями усилились в преддверии и накануне выборов. Об этом говорилось на пресс-конференции ИСС 16 января 2003 г. «Свобода совести и ГКО в преддверии выборов». 21 января 2003 г. ИСС обнародовал Заявление «Антиконституционные тенденции в отношениях государства с религиозными организациями вступили в циничную фазу», в котором говорится о всплеске антиконституционной активности, характеризуемой небывалым цинизмом, попирающим базовые принципы конституционного строя.

Вышеупомянутые тенденции в области отношений государства с религиозными объединениями следует квалифицировать как системную коррупцию3 - злоупотребление властью (действие или бездействие) в своих корыстных интересах или в корыстных интересах других лиц и групп, связанное с использованием публичных ресурсов в рамках «специальных» отношений государства с религиозными объединениями. Так как системообразующим фактором является коррупция верхушечная (государственная политическая), то главной стороной становится «должностное лицо», «государственный служащий».

Системообразующей в данной коррупционной системе является государственная политическая коррупция. Политическая коррупция в области отношений государства и религиозных объединений подразумевает манипулирование сознанием с использованием авторитета религии, направлена против гражданского общества и осуществляется в интересах прихода к власти и ее удержания.

В самом общем виде: властные группы в рамках «специальных» (по сути, неправовых) отношений за счёт налогоплательщиков не только покупают политическую поддержку у религиозных организаций (обладающих интегративным ресурсом и являющихся мощным регулятором поведения), но и способствуют усилению их влияния и ресурса. В указанном контексте следует рассматривать незаконную передачу значительных государственных ресурсов религиозным объединениям как на федеральном (в интересах федеральной власти), так и региональном (в интересах региональной власти) уровнях. Имеет место растрата или корыстное использование бюджетных средств и общественных фондов.

В данном случае цели, установленные правом (конституцией, законами и другими нормативными актами) подменяются корыстными интересами должностных лиц (государственных служащих), воплощёнными в конкретных действиях.

При определении форм и содержания необходимо различать верхушечную и низовую коррупцию. Первая охватывает политиков, высшее и среднее чиновничество и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую цену (формулы законов, госзаказы, изменение форм собственности и т.п.). Вторая распространена на среднем и низшем уровнях и связана с постоянным, рутинным взаимодействием чиновников, адвокатов и религиозных организаций (регистрации и т.п.).

В зависимости от того, кто является инициатором коррупционных отношений, коррупция бывает активной (властные группы, чиновники) и пассивной (религиозные объединения). Это - как правило, но бывают и исключения. Иногда некоторые влиятельные и богатые религиозные организации выходят за рамки простой схемы «активный - пассивный» и пытаются навязывать свои правила, оказывая влияние на уровне законотворчества и даже науки.

В условиях имеющего место приоритета религиозной политики, реализуемой посредством коррумпированных государственно-конфессиональных отношений о толерантности говорить не приходится. Скорее наоборот - налицо нетерпимость и её проявления.

В заявлении Института свободы совести в связи с эскалацией насилия в России на почве религиозной и национальной нетерпимости от 12 февраля 2004 г. говорится, что «проявления национализма, религиозной ксенофобии и нетерпимости превратились в обыденное явление в современной России. Погромы на рынках, поджоги домов и культовых зданий «не основных» религиозных организаций, избиения и убийства людей «не основной» национальности и религии. Жертвами становятся даже дети...».

По мнению авторов, «это результат проводимой в России «национальной» и «религиозной» политики, подменившей собою реализацию конституционных принципов в области свободы совести».

К сожалению, борьба за толерантность как на государственном уровне (в рамках соответствующей федеральной программы), так и на уровне правозащитного движения не может принести адекватных результатов, так как внимание сосредотачивается на следствиях, тогда как причиной отсутствия толерантности является разделение людей по мировоззренческим признакам и использование этого разделения для политических нужд.

Таким образом, достижение толерантности (в том числе уважения к свободе мировоззренческого выбора) невозможно без реализации свободы совести и взаимосвязанных с ней принципов светскости государства, равенства религиозных объединений, идеологического многообразия.

Деструктивные процессы в области свободы совести (кризис) и отношений государства с религиозными объединениями (системная коррупция) лежат в основе ксенофобии и нетерпимости. Очевидно, что борьба только со следствиями (т.е. ксенофобией, нетерпимостью) не может быть эффективной.

В завершение следует отметить, что уровень толерантности «в народе» России всегда был достаточно высок и остается таковым сегодня (о чем говорят результаты социологических исследований). Гонения всегда исходили и провоцировались властью (и сросшейся с ней конфессиональной бюрократией).

Наталия Н. Поташинская*^* Поташинская Наталия Николаевна, к.и.н., Институт социологии РАН.. ИОАНН ПАВЕЛ II О ПРОБЛЕМЕ ТОЛЕРАНТНОСТИ

В течение более чем 25 лет правления Иоанн Павел II всегда уделял значительное внимание общей судьбе человечества, свободному мирному сосуществованию, установлению истинного и справедливого, долгосрочного мира во всём мире. Папа Войтыла выступал за примирение народов и культур, в защиту прав человека, стремился к объединению христиан, достижению взаимопонимания с последователями различных религий, особенно иудаизма, христианства и ислама. Папа постоянно подчеркивал стремление всеми силами способствовать построению общего для всех людей совершенного, гуманного общества, мира, справедливости и примирения в виде «цивилизации любви», основанной на христианской солидарности, с тем, чтобы наша Земля стала всеобщим домом, а человечество превратилось в единую семью единого Бога, всемогущего и милостивого.1

Иоанн Павел II констатирует плюрализм человеческого общества с наличествующими в нем всякого рода различиями - этническими, лингвистическими, культурными, политическими, экономическими, философскими и религиозными. Однако при этом для него, как христианина, человек по своему значению следует сразу после Бога. Папа Войтыла часто напоминает слова Священного Писания о том, что все люди созданы по образу и подобию единого Господа; они - братья во Христе, а «Иисус - источник прощения и примирения». Царство Христово не связано с какими-либо расовыми, личными или социальными условиями земной жизни.2

По мнению Папы, снять напряжённость международной ситуации, достичь основанного на справедливости и солидарности мира во всём мире можно только на основе взаимопонимания и взаимного уважения. Иоанн Павел II связывает примирение людей с толерантностью, которая не относится к «пассивным добродетелям», поскольку «коренится в активной любви», и старается обеспечить свободу и мир на Земле. Сам термин «толерантность» за последние 50 лет нечасто встречается в высказываниях пап, потому что в обиходе содержание данного понятия обычно ограничивалось снисходительностью или терпимостью к чужим мнениям и верованиям и иногда сопровождалось высокомерным отношением к мыслящим иначе. В документах Католической церкви чаще употреблялся (конечно, с осуждением) противоположный термин - «нетерпимость». Иоанн Павел II ставит выше толерантности исходящие из равенства и братства христианскую любовь, взаимопонимание, уважение прав и достоинства человека, справедливость, прощение, покаяние, примирение и диалог со всеми теми, кто искренне стремится к всеобщему благосостоянию. Иногда он включает все эти понятия в термин «толерантность».

Папа определяет христианскую любовь как акт свободного волеизъявления и постоянное предпочтение блага другого человека собственному благу. В современном католическом учении толерантность рассматривается как этап, смягчающий противоречия путём преодоления страха, ненависти и насилия.3

Иоанн Павел II постоянно призывает все народы к взаимопониманию, признанию всеобщего права на безопасность, а также к уважению достоинства каждого мужчины и каждой женщины. Папа Войтыла неоднократно напоминает о пользе «культуры жизни» и неотъемлемых человеческих правах и обязанностях, главнейшей из которых он считает одинаковую для всех граждан религиозную свободу. Важно также, что всякий человек от зачатия и до естественной смерти предназначен Господом для достойной жизни, что означает обеспечение пищей и водой, жилищем, охраной здоровья, образованием, работой, свободой совести и волеизъявления, а также уважение собственного достоинства.4

По словам Иоанна Павла II, Католическая церковь не претендует на политические или технические решения, на предоставление каких-то рецептов построения земного человеческого общества. Папа Войтыла подчёркивает, что церковь государству не конкурент, а партнёр; она оказывает существенную помощь, предлагая свои апробированные тысячелетиями моральные, этические, духовные и трансцендентные ценности. Католическая церковь считает основной целью обеспечение всех людей вечной жизнью путем евангелизации, а своим святым долгом - помочь найти верные ответы на человеческие проблемы, пропагандируя евангельские идеи. Второй Ватиканский собор определил построение мирского (гражданского) общества как собственное дело мирян, рекомендовав им в духе Евангелия сотрудничать с другими гражданами и бескорыстно служить братьям. В январе 2003 г. Конгрегация опубликовала одобренный папой Циркуляр об участии католиков в политической жизни, предписывающий им учитывать, основываясь на естественных морали и этике, непреходящее достоинство человека и необходимость обеспечения всеобщего благосостояния, а потому активно включаться в общественную жизнь. 5

Иоанн Павел II призывает международное право, опираясь на религиозные ценности, выработать действенные юридические инструменты борьбы с беспрецедентным ростом бедности, голода, преступности, насилия, терроризма, ознаменовавшими, к великому сожалению, начало XXI века. Папа Войтыла призывает государства обеспечить деятельность таких стабильных и эффективных потенциальных инструментов урегулирования разногласий и влияния на складывающуюся ситуацию, как ООН и другие международные организации. Он заверяет мир в постоянной готовности Святого Престола убеждать правительства и государства отказаться от насилия, конфликтов, столкновений и войн в пользу многосторонних переговоров и соглашений, обеспечивающих всеобщее благосостояние, охрану окружающей среды, контроль за торговлей оружием и нераспространением ядерных арсеналов, защиту детства и прав меньшинств.

Опираясь на определение Папой Иоанном XXIII в энциклике «Пацем ин террис» четырех столпов мира на Земле - истины, справедливости, любви и свободы, Папа Войтыла постоянно говорит и пишет о том, что мир возможен и является непреходящей ценностью - Божьим даром и в то же время долгом и обязанностью людей, плодом их моральной и юридической деятельности. Настоятельно необходим истинный мир, основанный на демократии, справедливости, уважении прав человека и международных норм, прекращении столкновений, конфликтов и торговли оружием.6

Папа призывает строить межличностные, межнациональные и межэтнические отношения в духе братства, прощения и примирения с Богом и людьми. В характерном для католической социальной доктрины выражении «Люди дальние» (в отличие от «ближних») Иоанн Павел II обычно заменяет слово «дальние» словом «другие». К «другому» человеку предлагается относиться с доверием, как к брату, равному и уважаемому собеседнику. Следует выкорчевать семена нетерпимости, непонимания и горечи, эгоизма, стремления к господству, чрезмерного увлечения материальными излишествами, презрения к «другим» людям и игнорирования плюрализма политического и социального выбора. Констатируется, что из всех перечисленных отрицательных факторов возникает питательная среда для будущих разногласий, конфликтов, столкновений и войн.7