Иоанн Павел II называет трагические события 11 сентября 2001 г. «тёмным днем человеческой истории» и скорбит по поводу всех бесчеловечных актов насилия, затронувших уже так много городов и стран, включая и Россию. Каждый раз он посвящает особые молитвы жертвам терроризма и их семьям.

Осуждая терроризм как преступление против человечности, папа Войтыла квалифицирует его как язву, препятствующую диалогу и переговорам. Отмечая необходимость «смелых выступлений против терроризма» и право каждого государства защищаться, папа Войтыла подчёркивает настоятельную необходимость соблюдения моральных и юридических границ правового государства как в целях, так и в средствах, применяемых для борьбы с терроризмом. Нельзя уступать логике мщения и ненависти: никакая цель не может оправдать недостойные средства, которые к тому же и бесполезны, потому что в борьбе с терроризмом политика репрессий и наказаний оказалась безуспешной. Получается замкнутый круг - ненависть рождает ненависть, насилие ведёт к новому насилию.8

Иоанн Павел II рекомендует провести серьёзный анализ мотивировок и глубинных причин самих корней терроризма, обычно вырастающих на почве несправедливости, бедности, невежества (включая незнание или игнорирование учения собственной, а тем более чужих религий и церквей), неуважения к человеческой жизни и единству человеческого рода, приводящих к «пустоте сердца». Нетерпимость, ненависть, насилие, конфликты и столкновения порождаются отчаянием, страхом, предрассудками, предубеждениями, непониманием и презрением к «чужакам», в которых заведомо видят угрозу для себя, своих близких, собственной религии и привычного жизненного уклада. Папа Войтыла призывает преодолеть эгоизм и национализм, научиться видеть в семье народов множество культур и разнообразие исторического опыта, учитывать и уважать отличия, развивать дружеские и братские отношения, проявляя активную христианскую любовь, солидарность и открытость. Надо не искать то, что разъединяет, а, напротив, находить и использовать для взаимного обогащения общие ценности. Мир на Земле должен охватывать всё человеческое общество целиком - индивидуумов, семью, школу, места работы и досуга, всевозможные учреждения и институты, национальные и международные организации.9

Иоанн Павел II призывает преодолевать дистанции, смягчать расхождения путём диалога культур и совместного рассмотрения реальности при обязательном сохранении национальных особенностей. Нужны культура и педагогика мира, обращение сердец, духовное обновление человечества и практика жизни по евангельским принципам. Папа Войтыла предлагает постоянно воспитывать себя и других, свидетельствуя свою веру через христианские добродетели - верность и нежность в семье, компетентность в работе, упорство в служении общему благосостоянию, солидарность в общественных отношениях, созидательность в осуществлении дел, полезных для евангелизации и развития человека. Постоянное следование духу демократии, по мнению папы, включает этические и моральные ценности, а также неослабное внимание к нуждам и чаяниям отдельных личностей, семей и социальных групп, защиту традиций, сложившегося образа жизни, интеллектуальной собственности и ресурсов планеты.10

Иоанн Павел II убеждает в насущной необходимости глобальной солидарности и мира, а также диалога на экономическом, политическом и религиозном уровнях. Откровение призывает уважать не только христианскую, но и другие религии. Второй Ватиканский собор признал, что в основе христианства лежит иудаизм, и отметил в нехристианских религиях «зародыши Слова» и «лучи Божьей истины», озаряющие людей. В деле сближения людей папа Войтыла отводит церквам значительную роль, считая, что совместными усилиями представители различных конфессий способны защитить святость жизни и семьи, обеспечить права иммигрантов и беженцев, бороться с бедностью, голодом и жаждой, болезнями, способствовать построению мира на Земле, развивать новый гуманизм, осуждать язву терроризма, защищать окружающую среду и, таким образрм, строить более человечный мир.11

Иоанн Павел II подчёркивает, что ради блага всего человечества и устранения социальных и культурных причин терроризма наша Земля настоятельно нуждается в основанном на религиозной свободе и взаимном уважении диалоге и обмене мнениями и ценностями, в межрелигиозном понимании и сотрудничестве как христианских конфессий, так и великих мировых религий. Значительное место папа отводит единству христиан. «Евангельская закваска» для него - «гарантия мира в мире и сотрудничества всех граждан в совместном служении всеобщему благосостоянию». При этом папа Войтыла подчёркивает недопустимость релятивизма, синкретизма, прозелитизма. Иоанн Павел II считает, что экуменизм - это способ давать и получать с перспективой искреннего примирения верующих в едином Боге (энциклика «Ут унум синт», 28, 57, 54). В энциклике «Славорум апостоли» папа утверждает, что стремится не к поглощению или слиянию религий, а к единству в истине и любви (27).12

Целям межрелигиозного сближения служат проведение Дней мира во всём мире, постоянные аудиенции и встречи папы Войтылы с представителями христианских церквей и других религий, более сотни его апостольских поездок по странам и континентам, за что народ присвоил ему почётное звание «паломника мира». В 1986 г. Иоанн Павел II открыл в итальянском городе Ассизи совместную встречу - богослужение представителей разных конфессий. Все присутствующие молились за мир на Земле, но каждый по собственному обряду. С тех пор подобного рода встречи периодически проходят в разных городах, сближая иноверцев в важном деле умиротворения и утверждения возможности и необходимости мирного сосуществования. Папа Войтыла всегда приветствует межрелигиозные демонстрации, конференции, коллоквиумы, встречи на разных уровнях.13

В 1993 г. Папский совет по содействию христианскому единству разрешил предоставлять католические храмы и церковную утварь для богослужений христиан, не являющихся католиками, если последние не имеют собственных церквей (Руководство по применению принципов и норм экуменизма, п. 37); таким христианам было также позволено принимать причастие вместе с католиками и быть похороненными на католических кладбищах. Одобренная Иоанном Павлом II в 2004 г. Инструкция Папского совета по мигрирующим и путешествующим «Эрга мигрантис каритас Кристи» подтвердила это разрешение.14

Прошлое не забывается, но ради блага всего человечества можно и нужно преодолеть негативные воспоминания и на основе взаимного прощения и примирения с чистым сердцем обратиться к будущему, считает Папа Войтыла. Настаивая на первоочередной необходимости примирения и прощения, он видит возможность развития этого процесса через покаяние после тщательного изучения и оценки исторических фактов, которые оставили горькую память и обиды.

Ещё в 1965 г. Константинопольский патриарх Афинагор I и папа Павел VI взаимно сняли схизмы 1054 г. Сегодня ряд специальных комиссий теологов и историков (чисто католических и совместных с представителями иных религий) исследуют многочисленные исторические документы; папа Войтыла предоставил в их распоряжение часть материалов архива Ватикана. Иоанн Павел II уже не раз от имени Католической церкви просил прощения за обвинение евреев в убийстве Христа, бесчеловечные крестовые походы и инквизицию, участие католического духовенства в насильственном и кровавом обращении в христианство американских индейцев.15

Важным дружественным актом, названным папой Войтылой «одним из символов единства христиан», несмотря на существующие разногласия, явилась передача осенью 2004 г. Русской православной церкви датированного XVIII в. списка иконы Казанской Божией матери, с 1993 г. находившегося в личных покоях папы.16

В духе Второго Ватиканского собора, заботясь о диалоге Католической церкви с современным миром, Иоанн Павел II с самого начала своего правления включает всех людей, в том числе неверующих, в рекомендуемую им совместную деятельность по построению мира на Земле и общества будущего, так как считает, что только сообща все люди с Божией помощью смогут погасить ненависть и насилие в сердцах и заставить противоборствующие стороны сложить оружие. Предлагается диалог и с людьми, не исповедующими никакой религии, но стремящимися к духовности. После краха коммунистической идеологии и замены большинства атеистических режимов на более демократические стало очевидным, что уже нет необходимости в дискуссиях с неверующими о вере, религии и церкви. В мае 1993 г. папа Войтыла включил Совет по делам неверующих, учреждённый Павлом VI в 1965 г., в созданный им в 1982 г. Папский совет по культуре. Встречи, посвящённые вопросам культуры, и сегодня сохраняют актуальность - тем более, что культура нашего времени всё чаще отличается безверием или религиозным безразличием. Папский совет по культуре обсуждает множество общечеловеческих тем и готов вести диалог со всеми неверующими в Бога или безразличными к религии при условии, что такие люди открыты для сотрудничества.17

Папа Войтыла уделяет значительное внимание гуманитарной деятельности церквей. По его мнению, конфессиональные школы способны воспитать людей, не ставящих прибыль выше человеческих жизни и достоинства. Иоанн Павел II постоянно выступает в защиту и только зачатых, и уже рождённых детей. Дети - будущее и надежда человечества, «самое драгоценное в человеческой семье», но они также самые хрупкие и уязвимые, маленькие и беззащитные. А их лишают жизни, заставляют ненавидеть и убивать, делают жертвами насилия и эксплуатации. Папа с горечью и возмущением констатирует, что в школе осетинского города Беслана, где учили «ценностям, придающим смысл истории, культуре и цивилизации», - взаимному уважению, солидарности, справедливости и миру, осенью 2004 г. дети получили урок фанатизма, жестокости и презрения к человеку.18

Папа Войтыла постоянно выступает за содействие промышленному развитию бедных стран и призывает индустриально-развитые страны гарантировать им равенство в международной торговле, а также инвестировать значительные средства в образование и здравоохранение этих стран за счёт выделения 0,7% собственного валового внутреннего продукта.19

Иоанн Павел II отмечает, что финансируемые церквами медицинские пункты, поликлиники и больницы, как и конфессиональный персонал государственных медицинских учреждений вносят посильный вклад в развитие здравоохранения. Он всё чаще подчеркивает настоятельную необходимость поддержки и уважения достоинства населения бедных стран. И сегодня католические благотворительные организации не ограничивают помощь бедным и обездоленным бесплатной едой и одеждой. Практикуется привлечение местного населения к рытью колодцев, строительству жилья и дорог, организации мелкого предпринимательства и кооперативов. Таким образом, через конфессиональные кружки, курсы и практическую деятельность люди получают рабочие места, возможность самостоятельно содержать себя и свои семьи и не зависеть от благотворительных подачек.20

Иоанн Павел II придаёт большое значение включению иммигрантов в жизнь нового для них общества. Число ищущих работу переселенцев и беженцев в промышленно-развитых странах продолжает увеличиваться. Все чаще это - люди других национальностей, вер, жизненного уклада. Папа Войтыла призывает помогать таким людям, заботясь при этом о сохранении их индивидуальности. Следует убедить их найти компромиссное решение, чтобы не оказаться изолированными в некоем национально-религиозном гетто. Характерно, что католические школы, приходские курсы, кружки, спортивные площадки, лечебные учреждения открыты для всех желающих, независимо от их веры или отсутствия таковой.21

Папа Войтыла привлекает внимание общественности к необходимости удовлетворения нужд и чаяний индивидуумов, семей и социальных групп. Он призывает использовать этические и моральные ценности общечеловеческого наследия и терпеливо, день за днём, строить демократию гражданского общества. Иоанн Павел II молится о том, чтобы уроки прошлого помогли человечеству найти путь к будущему.22

Последние двадцать лет кардинал Роже Эчегарай в качестве личного посланника папы посещал «горячие точки» нашей планеты. Получая в 2004 г. премию мира от ЮНЕСКО, кардинал заявил, что не смог бы сделать ничего для мира на Земле без папы и Господа Бога. Он подчеркнул, что создав человека свободным, Бог не может ничего сделать против человеческой совести. «Последнее слово за совестью, она сильнее всех идеологий, всех стратегий и даже всех религий», - отметил кардинал Эчегарай.23

Ольга И. Величко*^* Величко Ольга Ивановна, д.и.н., Институт социологии РАН.. ЭКУМЕНИЧЕСКАЯ АССАМБЛЕЯ 2003 ГОДА В БЕРЛИНЕ: ПУТЬ В БУДУЩЕЕ ИЛИ УТОПИЯ?

Экуменическое движение, зародившееся в начале ХХ в., несомненно, отражает высшую степень веротерпимости, достигнутую до сих пор, а берлинская встреча христиан различных конфессий, проходившая с 28 мая по 1 июня 2003 г., является выдающимся событием экуменизма. Немецкая газета «Ди вельт» писала, что в дни этого съезда «открылась новая страница взаимоотношений церквей в Германии», что «съезд - одно из великих событий последних лет, сравнимое с падением берлинской стены и воссоединением страны».1

Стремление ко всё более тесному сотрудничеству христианских конфессий, вначале сформулированное максималистски как требование полного воссоединения церквей, приобрело с течением времени реалистические черты. Мысль о преодолении исторического «греха разделения церквей» - вначале на «западную» и «восточную» (XI в.), а затем на католичество и протестантизм (XVI в.) - не была совершенно оставлена, но претворение её в жизнь было отнесено в отдалённую перспективу. Развёрнутое наступление секуляризма, начавшееся в эпоху Просвещения и победно продолжающееся поныне, заставило мыслящую часть церковного руководства признать необходимость поиска общности и плодотворность хотя бы медленного к ней продвижения. Сохранение объединяющих элементов, присущих христианским церквам, стало первостепенной задачей.

ХХ век, породивший невиданные дотоле экономические и политические кризисы, давший миру тоталитарные режимы, выступавшие с программой полного уничтожения христианских церквей при помощи государственного атеизма или возрождения древнего язычества, привел христианство к последней черте существования - к проблеме выживания. Перед лицом грозной опасности разделённые христиане стали более внимательны к тому, что роднит их между собой.

Диалог церквей становится все более содержательным и регулярным. Достижения экуменических конференций межвоенного времени были закреплены после Второй мировой войны организацией в 1948 г. Всемирного Совета Церквей (ВСЦ) со штаб-квартирой в Женеве. Ныне в работе ВСЦ участвуют англиканские, более трехсот евангелических и большинство православных церквей. Римско-католическая церковь сначала принципиально сторонилась этой организации, но со временем направила туда своих наблюдателей. ВСЦ, как и организованная позднее, в 1959 г., протестантами и православными Европы Конференция Европейских Церквей (КЕЦ) заняты согласованием позиции этих церквей по актуальным проблемам современности.

Главным направлением в деятельности этих организаций в течение долгого времени была и остается активизация миротворческой роли христианских церквей. Так, например, одним из мероприятий ВСЦ, получившим всемирный отклик, является «Десятилетие преодоления насилия», начавшееся в 2001 г.2 Совет также уделяет внимание действенной помощи странам Третьего мира. На этом поле деятельности все церкви выступают в согласии друг с другом. Когда в один из дней берлинского экуменического съезда корреспондент газеты «Райнише Меркур» спросил президента ФРГ Й.Рау, на каком поприще влияние церквей смогло бы быть плодотворным, он получил ответ: «Например, на поприще социальной справедливости; здесь церкви могут содействовать многому. Законы рынка не должны быть просто перенесены в сферу образования, социальной или коммунальной политики. Помощь тем, кто не может работать вообще или в настоящее время - тоже вопрос социальной справедливости».3

В вопросах социального служения у церквей нет разногласий. Более сложной, как можно было ожидать, оказалась судьба теологических дискуссий. За долгое время разделения церкви далеко разошлись канонически, что затрудняет даже самые элементарные обсуждения. Динамичный протестантский рационализм был не в состоянии хотя бы отчасти воспринять далекий от современности сугубый традиционализм православия. Стороны обвиняли друг друга в намерении создать какую-то «экуменическую» церковь, в которой каждый якобы должен утратить свою особенность, пожертвовать ею в пользу другого. ВСЦ на конференциях и в официальных выступлениях своих руководителей неоднократно разъяснял (тем более, что на местах долго сохранялись предубеждения), что самое главное - общая позиция по важнейшим современным проблемам, чтобы христианские «церкви говорили одним голосом» с миром.

Гораздо бoльшее значение в идейной жизни церквей получили двусторонние богословские встречи-диалоги, на которых обсуждались как важнае принципиальные вопросы, так и теологические тонкости. Плодотворность этих встреч, проводимых и ныне с различной степенью регулярности, заключается прежде всего в действительном, не искажённом предубеждениями узнавании друг друга. В то же время каждодневная жизнь соседствующих церковных общин в современном поликонфессиональном обществе также даёт немало возможностей для взаимного узнавания и возникновения доверия друг к другу.

Практика совместного решения общих жизненных вопросов взращивает так называемый «практический» экуменизм: общие праздники, богослужения и т.д. Ссылаясь на рост конфессионально смешанных браков, сторонники экуменизма усматривают в этом верное доказательство жизненности экуменической тенденции. Таким образом, сосуществуют два уровня экуменизма: интеллектуально-богословский и общинно-практический. В богословских дискуссиях отражается, по большей части, позиция церковной иерархии (если речь идет о римско-католической и православных церквах). Позиция протестантского священства больше совпадает с общинной.

Протестантизм является инициатором и мотором экуменического движения. Таков один из парадоксов истории: ведь некогда протестанты раскололи западное христианство, и сами с течением времени образовали множество деноминаций. Ныне большинство из них - наиболее последовательные сторонники экуменизма. Вовсе не случайно в приветственных посланиях к съезду президента страны Йоханнаса Рау и римского понтифика Иоанна Павла II было отмечено историческое значение того обстоятельства, что «общий церковный съезд проходит в стране Реформации».4

В силу исторических причин в Германии межконфессиональная проблема - это взаимоотношения католичества и различных течений протестантизма. Почти равные по числу приверженцев церкви представлены на берлинской ассамблее «непропорционально» численному составу: 62,7% протестантов и 36,2% католиков.5 Абсолютные цифры этого грандиозного мероприятия поражают: только организацией съезда были заняты 23200 человек. Людей привозили специальные поезда и автобусы, для них были приготовлены места в гостиницах и освобождённых по этому случаю 403 школах; в первое утро было роздано 307 тыс. завтраков. В общем богослужении у Бранденбургских ворот, посвящённом открытию съезда, участвовало 400 тыс. человек.6 Приверженцы всех ветвей христианства молились вместе; на специально сооруженной у рейхстага трибуне стояли епископы, представлявшие все три христианские конфессии: протестантизм, католичество и православие.7 Девизом этого поистине грандиозного слета стали слова Священного Писания «Блаженны миротворцы».

Зримому успеху предшествовала долгая, систематическая работа. Существенная часть её состояла в изучении друг друга церквами и верующими. Здесь также выделяются два уровня: богословский (учреждение исследовательских центров, расширение богословских факультетов и т.д.) и «практический» (взаимодействие общин на местах). Среди исследовательских центров наиболее известны католический «Институт для изучения экуменизма», основанный в Падерборне кардиналом Л.Ялгером, и протестантский исследовательский «Институт для изучения конфессий» в Бендсхайме. Празднование юбилея бендсхаймского института прошло под лозунгом «Знать ближнего как самого себя. Путь изучения конфессий - от знания к примирению».8

Исследователей и практикующих церковных деятелей воодушевляют исторические примеры. Так, в июне 2002 г. было отмечено многолюдным экуменическим богослужением 450-летие «Соглашения в Пассау», положенного в основу Аугсбургского религиозного мира 1555 г. В торжестве приняли участие вюрцбургский католический епископ, председатель экуменической комиссии Конференции католических епископов Германии Пауль-Вернер Шееле, евангелический епископ Баварии Йоханнес Фридрих, а также епископ Ханс Кристиан Кнут, руководитель Объединенной евангелическо-люте-ранской церкви Германии. Как известно, Аугсбургский договор положил конец религиозным войнам в Германии. Имея в виду актуальность праздника, П.-В.Шееле сказал: «450 лет назад было невозможно представить себе нынешние экуменические успехи. Договор в Пассау позволяет осознать, какое значение имеют даже маленькие шаги навстречу друг другу».9

Общим предметом пристального изучения стало современное состояние религиозности. Некоторые исследователи считают, что секуляризация государства, то есть отделение от него церкви, имела и положительный результат, так как утверждала равенство всех исповеданий, поощряла веротерпимость. Общество же, даже в большой мере секуляризированное, еще не может, по их мнению, считаться атеистическим. Христианские идеалы продолжают вдохновлять людей, и, объединяясь вокруг них, люди способны противостоять злу.10

При самом оптимистическом восприятии действительности нельзя отвлечься от того, что авторитет церквей уменьшается в возрастающей степени (свидетельство тому - массовый выход из них) и действительное неверие распространяется все больше. Нельзя не согласиться со сторонниками экуменизма в том, что только соединенные усилия всех христианских церквей способны хоть сколько-нибудь противостоять подымающейся волне секуляризации. Вера в единого Бога Иисуса Христа должна служить прочным фундаментом сближения церквей.

Со всей ясностью это обнаружилось во время экуменического съезда в Берлине - городе, который в эти дни называли «столицей верующих», а самый съезд бургомистр назвал «благословением для Берлина».11 В самом деле, Берлин принимал с 28 мая до 1 июня 400 тыс. человек из 90 стран. Подавляющее число их составляли молодые люди: 52% - в возрасте до 40 лет, 20% - от 18 до 29 лет; пенсионеры - только 14%.12 В мероприятиях различного характера, которых были сотни, приняли участие (хотя и в небольшом числе) иудеи и мусульмане. Это было настоящее торжество дружественного поликонфессионализма.

Ведущие политики страны выступали на съезде в духе доброй воли. Канцлер, президент, министры, руководители партий и общественных организаций единодушно приветствовали ассамблею и высказывали надежду на продолжение этой работы. Европейский парламент также провел целый ряд мероприятий. В первый же день по окончании общей молитвы, открывшей ассамблею, в «Европейском доме» на Унтер-ден-Линден состоялся «Вечер встречи - с надеждой и открытостью», собравший сотни участников. Стенд Европарламента был оборудован и на «Выставке завтрашнего дня», где более тысячи церковных и светских групп представили свои работы. В рамках мероприятий съезда выступил вице-президент Европарламента Инго Фридрих с докладом «Вклад церквей в европейское сотрудничество».13

Тысячи участников съезда с энтузиазмом встречали выступления общественных деятелей и политиков, признававших активную роль церквей в строительстве объединённой Европы, но главную свою задачу они видели в сближении самих церквей. Этому способствовали многие празднества, диспуты и т.п. 29 мая в берлинском «Центре женщин» состоялось обсуждение темы: «Мария с евангелической и католической точки зрения», неподалеку дискутировали на тему «Все люди равны, ибо рождены достойными». «Я не задаюсь вопросом, католик или лютеранин мой сосед, - говорил один из участников съезда. - Важно лишь, что он думает, как я, что мы чувствуем одинаково и что нас объединяют помимо всех теоретических и богословских дебатов слова «Благословенны миротворцы».14 Социологический опрос, проведенный незадолго до ассамблеи, показал, что 57% немцев считают разделение на католиков и протестантов «не соответствующим духу времени».15

Консервативный католический теолог из Гейдельберга Клаус Бергер с неудовольствием заметил: «Появилась тенденция к пренебрежению теологией и традицией - в пользу гармонии и утверждения братской любви. Добрая воля противостоит религиозной идентичности, которую теперь часто - клеветнически - определяют как «излишнюю головную боль».16 Это высказывание ясно обнаруживает опасения католических традиционалистов по поводу, как им представляется, слишком быстрого распространения экуменических настроений.

Римско-католическая церковь устами высоких иерархов и самого понтифика положительно высказывается об экуменизме. Он упоминается во всех новейших энцикликах папы Иоанна Павла II. В послании «К началу нового тысячелетия» папа, упоминая «о печальном прошлом разделения церквей», в то же время выражает надежду, что экуменическая деятельность «принесет, с Божьей помощью, свои плоды».17 «Экуменический путь всё ещё довольно труден, - отмечает папа. - Возможно, он ещё очень долог, но нас воодушевляет надежда, что мы, руководствуясь Воскресшим и неисчерпаемой силой Его духа будем способны на многое».18

Послание папы на рубеже тысячелетий сообщило новый импульс немецкой теологической мысли, и уже в феврале 2001 г. в Вюрцбурге состоялся семинар, собравший как католических, так и протестантских богословов. К этому времени из ватиканской канцелярии вышло послание «Доминус Йезус», напоминавшее миру о том, что единство Церкви Иисуса наилучшим образом воплощается в католичестве. Вюрцбургский семинар, однако, продолжал идти по пути взаимопонимания и всерьез обсудил проблему «единства в многообразии». Были высказаны реалистические соображения в пользу продолжения экуменических встреч.

В те дни, когда подготовка берлинского съезда, о котором идет речь, была в самом разгаре и уже вырисовывался масштаб всего мероприятия, в апреле 2003 г. папа выступил с энцикликой «Церковь о евхаристии». Он предостерегал верующих-католиков от увлечения стихией экуменизма, способной привести к общему причастию, когда можно потерять принципиальное отличие католического причастия от протестантского. «Католики должны уважать религиозные убеждения разделенных братьев, - писал папа, - но в то же время им следует воздерживаться от участия в их причащении... чтобы не способствовать двусмысленному толкованию природы евхаристии». 19

Энциклика была по-разному воспринята церковными «верхами» и «низами». Руководитель немецких католиков (один из будущих сопредседателей берлинской ассамблеи) Ханс Иоахим Мейер сказал: «Мы чувствуем поддержку на нашем пути к экуменическому съезду».20 Выступившие одновременно организация «Инициатива церкви снизу» и движение «Церковь - это мы» не разделяли ощущения верхов: «Рим вновь даёт отчетливо понять, что при нынешнем папе экуменизм должен следовать римским правилам игры».21

Само собой разумеется, что массовое мероприятие такого масштаба, как берлинская ассамблея, превзошло все теологические диспуты и ограничения. На первой и заключительной общих молитвах съезда произошли события, которых можно было ожидать, но которые не все готовы были принять. 28 мая во время вечерней молитвы в протестантской церкви в центре Берлина при большом стечении верующих разных конфессий католический священник и известный теолог из Саарбрюкена Готхольд Хазенхюттель после молитвы пригласил к причастию всех верующих без различения конфессий. «Это продолжалось более часа, - писала «Тагесшпиль», - в этом приняли участие около 2500 верующих. Хазенхюттель раздавал облатки и всем собравшимся у церкви».22 В последний день съезда другой католический священник, Кроль совершил тот же обряд.

Столь явное несогласие с советами Рима имело неприятные последствия: в июне священникам Кролю и Хазенхюттелю было запрещено служение на необъявленный срок. Против этих репрессий решительно выступили сами «обвиняемые», большая часть немецкой прессы и все протестантские организации. Генеральный секретарь Всемирного Совета Церквей (и один из сопредседателей берлинского съезда) Конрад Райзер упрекнул католическую церковь в том, что «она не принимает во внимание пастырскую и экуменическую ситуацию».23 Против репрессивных мер выступили берлинские католические священники.

В связи с этими и другими протестами печать заполнили сообщения о том, что по праздникам совершаются общие богослужения и причащения во множестве немецких церквей. Йозеф Грюнвальд, один из берлинских «критических католиков», сказал: «Огорчительно, что епископы не хотят принять во внимание, что эта практика широко распространена».24 «88% католиков считают, что уже пришло время для общей евхаристии»,25 - считает Кристиан Вайзе из группы католических сторонников реформ в церкви. Газеты публиковали схожие утверждения и высоких иерархов. «Франкфуртер альгемайне цайтунг» привела мнение одного из руководителей крупной католической епархии в Средней Германии: «30% священников считают, что по большим праздникам следует приглашать всех христиан к общему причастию. Мотивы этого - вовсе не непослушание, а радость праздника и безграничное доброжелательство».26 Другой высокий иерарх католической церкви напомнил, что однажды сам папа пригласил к причастию англиканина Тони Блэра.27 Надо полагать, что и в дальнейшем обстоятельства будут оказывать давление на ход экуменического процесса.

В последний день берлинского съезда, 1 июня, все 16 христианских церквей Германии выступили с общей декларацией и подписали «Charta Oecumenica» («Экуменическую хартию»), обязавшись действовать сообща в общественных делах (единение Европы, защита прав человека, охрана творения и т.д.), в межконфессиональных диалогах и пр. Этот документ был разработан в 2001 г., в апреле того же года был подписан Советом европейских епископских конференций Римской католической церкви и КЕЦ. В хартии говорится о непременном долге церквей тесно сотрудничать и развивать различные формы межконфессионального диалога, укреплять контакты на всех уровнях: «Руководство церквей будет и далее рассматривать проблемы церковной жизни, углублять понимание задач церкви с целью сделать возможным новые шаги к общности церквей».28 Документ носит рекомендательный характер; в нём речь идёт о «внутреннем долге всех церквей выступать совместно».29 Как видим, согласие подписавших «Charta Oecumenica» отражает естественный процесс сближения верующих христиан.

Люди приходят к пониманию того, что целое - не просто сумма составляющих. Экуменическое движение продолжается, преодолевая трудности. Берлинская ассамблея - его несомненный успех и серьёзная веха на пути вперёд.

Вячеслав В. Мирошников*^* Мирошников Вячеслав Вячеславович, юрист.. МИРОВОЙ ОПЫТ В УКРЕПЛЕНИИ ТОЛЕРАНТНОСТИ: ГОСУДАРСТВЕННО-ЦЕРКОВНЫЙ ДОГОВОР

Взаимоотношения государства и церкви представляют собой весьма сложное явление, которое, как и большинство публично-правовых институтов, корреспондирует существующему экономическому и политическому уровню развития государства. Об этом красноречиво свидетельствуют как история таких взаимоотношений, так и современное их состояние. При этом одна из ключевых проблем государственно-церковных отношений на сегодняшний день заключается в их ненадлежащем правовом регулировании в части четкого и бескомпромиссного следования законодателя принципу толерантности и единства закона.

Не секрет, что в процессе нормотворчества, независимо от того, какая сфера общественных отношений становится предметом государственного вмешательства, содержание прав противостоящих государству субъектов может быть ограничено и при этом не всегда однородно. Данное обстоятельство относится и к государственно-церковным отношениям, где внутреннее сакральное следование сложившимся обычаям и правилам развито в гораздо большей степени, чем исполнение императивов, устанавливаемых государственной властью, как это происходит, например, в сфере гражданских правоотношений. Учитывая специфику таких отношений, уместным представляется вывод о том, что далеко не каждый закон, регулирующий данную сферу, легитимен.

В настоящее время основным нормативно-правовым актом, регулирующим отношения государства и религиозных организаций в России, является Федеральный закон РФ «О свободе совести и о религиозных объединениях» № 125-ФЗ от 26.09.97. Правоприменительная практика свидетельствует о необходимости усовершенствования действующего законодательства.

В то же время следует отметить, что проблема правового регулирования государственно-церковных отношений характерна не только для России, но и для мирового сообщества в целом. Достаточно упомянуть так называемый антисектантский закон и закон о светскости, принятые во Франции соответственно в 2001 и 2004 гг.; внесённые в 2004 г. изменения и дополнения в действующее законодательство некоторых земель ФРГ (Бавария, Нижняя Саксония, Гессен, Баден-Вюттемберг), касающиеся запрета на ношение государственными служащими и прежде всего учителями символов и одежды, отражающих религиозные убеждения; американский закон 1998 г. «О международной религиозной свободе». Все эти законы вызвали многочисленные нарекания в силу необоснованного вмешательства государства во внутренние дела отдельных граждан и даже государств.

Практика применения нормативных актов, регулирующих отношения в области свободы совести, выявила одну из основных проблем государственно-церковных отношений, а именно необходимость усовершенствования правового регулирования статуса церкви в демократическом обществе и поиск оптимального соотношения прав личности и прав гражданина в контексте реализации свободы совести. При этом речь идёт именно о качественном характере такого усовершенствования. Необходимо чётко определить место и роль церкви и её институтов и организаций в обществе.

Обращение к мировому опыту разрешения данной проблемы представляется полезным как для дальнейшего развития государственно-церковных отношений, так и для юриспруденции в целом. При этом практическая значимость такого опыта зависит от двух основных его составляющих: от принципов соотношения международных и национальных нормативных правовых актов и от сложившейся практики обращения правоприменителя при наличии пробела в соответствующем законодательстве к общим принципам естественного права, в частности, к принципу соблюдения основных прав и свобод человека.

Сравнительно-правовой метод дает нам возможность посредством анализа структуры и функционирования действующих правовых систем на примере отдельных стран выявить имеющиеся пути решения указанной проблемы и определить возможность и степень их применения в третьей стране, в частности, в Российской Федерации.

Очевидно, что для Российской Федерации, объявившей себя светским государством, в первую очередь целесообразен опыт стран с соответствующим характером государственно-церковных отношений, то есть опирающихся на принцип отделения церкви от государства, но в то же время признающих объективную необходимость взаимодействия государства и религиозных организаций в социально-экономической сфере. В этой связи особенно показателен опыт правового регулирования государственно-церковных отношений в ФРГ. Именно здесь в контексте кооперационной модели (модели нейтралитета) существует государственно-церковное право, выступающее основным регулятором отношений между государством и церковью. Структурно государственно-церковное право является частью немецкого конституционного права, причём старейшей его частью. Таким образом, отношения между государством и церковью в ФРГ регулируются конституционными нормами публичного права. Данная особенность сложилась исторически и характерна только для немецкого права. Для российской правовой системы создание такой подотрасли конституционного права вовсе не обязательно. Однако представляется целесообразным принять во внимание и законодательно закрепить в отечественных нормативно-правовых актах основные принципы и элементы функционирования указанного правового института.

В частности, одним из важнейших элементов государственно-церковного права ФРГ (который, на наш взгляд, достаточно рационально и эффективно используется государством в его взаимоотношениях с церковью, а потому представляется полезным для введения и развития в российской правовой системе) является институт государственно-церковных договоров.

В Российской Федерации уже имеет место практика заключения договоров между государственными и религиозными институциональными образованиями. Однако такого рода правоотношения, находящиеся в самом начальном состоянии и, что наиболее губительно, нередко предстающие в искажённом виде, очевидно, требуют теоретического осмысления места и роли данного института в российской правовой системе и соответственно его юридически грамотного выражения.

Прежде всего надо отметить, что для правовой системы ФРГ, государства-члена Европейского Союза, весьма существенна взаимосвязь международных актов, европейского права и национального законодательства - особенно в контексте объединительных процессов в Европе и возрождения процесса унификации права.

Данный момент является очень важным ввиду невозможности рассмотрения проблемы внутригосударственного правового регулирования каких-либо отношений вне взаимосвязи с международными правовыми нормами. С другой стороны, такая взаимосвязь показывает неизбежность адаптации международных норм посредством их внедрения в национальную правовую систему.

Среди основных проблем, раскрывающих суть государственно-церковного договора как правового феномена, следует выделить следующие: конституционное регулирование; правовая природа; допустимость заключения договора, обязательства по его заключению, легитимность его заключения; толкование; недействительность и обжалование; приостановление и отмена договора.

Государственно-церковный договор является основным понятием для обозначения конкордатов, евангелических церковных договоров, а также соглашений с религиозными меньшинствами.

В Германии государственно-церковные договоры впервые появились на рубеже Средневековья и Нового времени в форме конкордатов между церковной и светской властью. В XIX в. появились многочисленные земельные конкордаты (на уровне субъектов федерации). В целях соблюдения паритета между Католической и Евангелической церквами (так называемыми «большими церквами») были заключены договоры с Евангелическими земельными церквами. В 1933 г. был заключен рейхсконкордат (общегосударственный), действующий в ФРГ по настоящее время. В 1955 г. вступил в силу знаменитый Локкумский договор земли Нижняя Саксония с Евангелической земельной церковью. Этот договор закрепил значительное усиление роли церкви в обществе. В этом документе впервые появляется термин «общественный заказ церкви», который означает, что церкви и объединенные в них христиане проповедуют миру учение Христа и посредством служения ближнему принимают на себя определенную долю ответственности перед миром. Таким образом, правовое признание необходимости общественного заказа церкви законодательно закрепило ее место и роль в социально-политической жизни общества. Однако наиболее важным в данной связи является масштаб и глубина этого общественного заказа, то есть насколько широко церковь может участвовать в решении светских социально-политических проблем. Согласно Локкумскому договору церкви не просто получили право на участие в общественной жизни, но и право самим определять содержание «общественного заказа». Практически этот договор обозначил тенденцию признания государством церкви как особой общественно-политической силы. По аналогии с ним в 1965 г. был заключён Нижнесаксонский конкордат со Святым Престолом. Затем последовали договоры с более мелкими религиозными организациями, например, с еврейскими общинами.

Вскоре после воссоединения в 1990 г. ФРГ и ГДР многие новые земли (земли бывшей ГДР) заключили договоры с Евангелической церковью, Католической церковью, а также с иудейскими организациями. Вопреки ожиданиям и критике государственно-церковного договора как одного из регуляторов государственно-церковных отношений данная форма правового регулирования пережила настоящий ренессанс в новых землях.

Среди государственно-церковных договоров следует выделить кодификационные договоры, имеющие целью общее регулирование отношений между государством и церковью, и собственно договоры, регулирующие отношения, складывающиеся в отдельных социально-экономических сферах, а также договоры о статусе религиозных организаций, которые регулируют правоотношения конкретных религиозных организаций с различными государственными институтами.

Содержание кодификационных договоров, как правило, сводится к четырём основным моментам:

· гарантии церковной свободы, т.е. свободы церковной деятельности;

· определение основных направлений взаимодействия государства и церкви (особенно в области так называемой «совместной деятельности»);

· государственные обязательства;

· общие договоренности о принципах и методах взаимодействия (например, декларативные положения о дружбе, о следовании закону, а в отношении методов - проведение совместных совещаний, выработка стратегии взаимодействия, обмен информацией и т.д.)

Правовое содержание отраслевых государственно-церковных договоров определяется спецификой отношений, регулируемых таким договором; при этом содержание обязательно основано на конституционных гарантиях церковной и религиозной свободы, а понятия «религиозная свобода» и «свобода церковной деятельности» намеренно разделяются.

Право на религиозную свободу гарантировано статьей 4 Конституции ФРГ; поэтому данный момент не оговаривается специально в государственно-церковных договорах. Достаточно лишь указания на это право в тексте самой Конституции, имеющей, как известно, прямое действие. Другое дело - свобода церковной деятельности. Именно этот аспект и является существенным компонентом, да собственно и причиной заключения отраслевых государственно-церковных договоров. В контексте государственно-церковного права ФРГ под церковной деятельностью понимают многообразие жизни религиозного объединения, включающее такие понятия (но не ограничивающееся ими), как образование, реорганизация и ликвидация религиозных организаций, определение прав и обязанностей ее членов, управление религиозными организациями и подчиненными им союзами, правоотношения священнослужителей и других церковных служащих, церковное финансовое дело, особенно управление имуществом (за исключением вопроса о взимании налогов), подготовка духовных лиц, проповедование определенного вероучения, порядок отправления культа (богослужение), благотворительная (каритативная) деятельность. В этой сфере государство не может диктовать свою волю.

Договоры о статусе религиозных организаций включают три основных момента:

· государственная гарантия свободы церковной деятельности в соответствии с общими принципами религиозной свободы;

· регламентация совместной деятельности государства и церкви в таких областях, как религиозные занятия в общественных (государственных) школах; теологические факультеты в государственных вузах; духовная забота в армии и учреждениях; кладбища; вопросы, касающиеся брачного права и церковного налога;

· соглашение о дотациях, о прибавке к жалованию священнослужителей, об отчислениях на строительство.

Во исполнение конкретными религиозными организациями условий таких договоров они заключают с соответствующими государственными структурами специальные соглашения о сотрудничестве, которые также имеют законодательную функцию.

Как известно, в ФРГ нет специального федерального закона, регулирующего государственно-церковные отношения, как, например, в российском законодательстве. Основой правового регулирования государственно-церковных отношений в ФРГ является Основной Закон (Конституция), а именно статья 140. Эта статья состоит из нескольких соответствующих статей Конституции Веймарской республики 1919 г., которые без изменения их нумерации были практически полностью перенесены в Основной Закон 1949 г. Надо отметить, что Конституция ФРГ не даёт чёткой формулировки государственно-церковного договора, но признаёт легитимность договорных отношений между государством и церковью. В соответствии со статьей 140 Конституции ФРГ (п. 1 ст. 138 WRV) государственные обязательства, основанные на законе, договоре или других правовых нормах в отношении религиозных организаций, должны исполняться в соответствии с земельным законодательством (законодательством субъекта). Основные же положения устанавливаются на федеральном уровне.

Помимо указанной статьи 140 следует упомянуть и о параграфе 2 статьи 123 Конституции ФРГ, согласно которому государственные договоры, вступившие в силу во времена немецкого рейха, заключение которых в настоящее время относится к ведению земельных органов законодательной власти, действуют и продолжают действовать при соблюдении прав договаривающихся сторон до тех пор, пока не будут заключены новые государственные договоры или пока они не будут расторгнуты самими сторонами. Тем самым Основной Закон ФРГ признает государственно-церковный договор как инструмент для выражения государственно-церковных отношений вне зависимости от того, на каком уровне, федеральном или на уровне субъекта, такой договор был заключен. При этом даже те государственно-церковные договоры, предмет регулирования которых в момент их заключения находился в ведении рейха, а в дальнейшем был передан в компетенцию земель, сохраняют свою силу. Подтверждением тому служит вынесенное Федеральным Конституционным судом ФРГ определение, согласно которому заключённые немецким рейхом договоры, предметом регулирования которых являются также вопросы, входящие в компетенцию земель, при условии сохранения в силе всех прав и обязанностей участников таких договоров и при условии, что их положения отвечают общим правовым основам, имеют прямое отношение к подписанному 20 июня 1933 г. конкордату между рейхом и Святым Престолом и применяются без каких-либо ограничений.

Так, например, регулирование государственно-церковных отношений в Баварии и Саарланде связано с ранее заключенными договорами и их безоговорочным признанием. Соответствующие положения Конституций земель Гессен, Мекленбург-Форпоммерн, Саксонии и Саксонии-Ангальт признают возможным регулирование государственно-церковных отношений посредством договора. В Саксонии речь идет даже о том, что отношения земель с религиозными организациями непременно должны регулироваться на основе договора. Однако наличие ограничений на заключение государственно-церковного договора с определёнными религиозными объединениями и организациями считается обоснованным.

Следует оговориться, что в указанных Конституциях речь идет не о договорах государства с церковью вообще, а об отраслевых договорах и о договорах о статусе религиозных организаций. Факт наличия права государства на заключение с церковью административно-правовых и частно-правовых договоров, например, по вопросу о возмещении затрат на уход в домах для престарелых или о покупке грузовых автомобилей для них, - само собой разумеющееся явление и не может быть предметом конституционно-правового анализа.

Какую выгоду имеют государство и религиозная организация при заключении государственно-церковного договора? Польза обоюдная. Она заключается прежде всего в том, что договорное регулирование приобретает силу закона. Это значит, что закреплённые в государственно-церковном договоре права и обязанности сторон, а также порядок их осуществления не нуждаются в дополнительном регулировании путём принятия иных нормативно-правовых актов. Кроме того, при всей унифицированности принципов и методов взаимодействия государства и церкви, устанавливаемых Конституцией ФРГ и кодификационными договорами, права и обязанности каждой конкретной церкви или религиозного объединения при осуществлении ими деятельности в определённой сфере общественных отношений различны, хотя и осуществляются в соответствии с общими принципами реализации свободы совести. Соответственно, заключаемые с учетом соответствующей специфики каждой из церквей или религиозных объединений государственно-церковные договоры содержат обязательные нормы и правила, единые для всех религиозных организаций, объединенных в такие церкви или религиозные объединения.

Поскольку церкви обязуются в контексте государственно-церковного договора соблюдать определенные договорные условия, исключительных правовых проблем в практике его применения не возникает. Как и другие субъекты права, церкви оказываются в положении, обязывающем их следовать принятым нормам и обязательствам по договору с государством.