Неоконченные сказания

-- А, Дорлас! -- воскликнул он. -- Какие новости расскажешь? Как ты уцелел? И что с родичем моим?

-- Не знаю я, -- тихо ответил Дорлас.

-- Но странно это! -- сказал Брандир.

-- Если хочешь знать, -- ответил Дорлас, -- Черный Меч хотел, чтобы мы вброд перешли Тейглин в темноте. Странно ли, что я не смог этого? Я лучше обращаюсь с топором, чем иные, но на ногах у меня нет перепонок.

-- Значит, без тебя они подобрались к Дракону? -- спросил Брандир. -- Но что же, когда он переправился? Ты должен был хотя бы быть поблизости и видеть, что произошло.

Дорлас же не отвечал и лишь смотрел на Брандира с ненавистью. И Брандир понял вдруг, что этот человек бросил своих спутников и со стыда бежал в лес.

-- Позор тебе, Дорлас! -- сказал он. -- В тебе корень нашего зла: ты подначивал Черного Меча, ты навлек на нас Дракона, ты опозорил меня, ты смерти предал Хунтора, а сам трусливо прячешься в лесу! -- И пока Брандир говорил это, ему подумалось о другом, и он сказал в великом гневе: -- Почему тебе было не известить всех обо всем? Это наименьшее, что ты мог. Сделай ты это, Госпожа Нъниэль не пошла бы за вестями сама. Не увидела бы она Дракона. Осталась бы она жива. Дорлас, я ненавижу тебя!

-- Придержи свою ненависть! -- сказал Дорлас. -- Проку нет в ней, как и во всех твоих советах. Если бы не я, орки давно бы повесили тебя, как пугало, в твоем же саду. Звание труса оставь себе!

И с этими словами, взбешенный стыдом своим и позором, Дорлас ударил Брандира по голове огромным своим кулаком -- и простился с жизнью с изумлением в глазах: ибо Брандир выхватил меч и нанес ему смертельный удар. Некоторое время стоял Брандир, дрожа, и было ему дурно от вида крови отшвырнув свой меч, он повернулся и пошел дальше, опираясь на трость.

Когда Брандир пришел к Нену Гирит , бледная луна уже села, и ночь кончалась утро занималось на востоке. Люди, собравшиеся у моста, увидели его серой рассветной тенью, и иные окликнули его:

-- Где ты был? Ты видел ее? Госпожа Нъниэль ушла.

-- Да, ушла она, -- отвечал он. -- Ушла, ушла и не вернется больше. Я же пришел известить вас. Слушайте, люди Брет иля, и скажите, слышали ли вы подобное тому, что я расскажу? Дракон мертв, и мертв рядом с ним Турамбар. И это добрые вести: да, обе вести добрые.

Люди зароптали, дивясь его словам, и иные сказали, что он безумен но Брандир воскликнул:

-- Дослушайте же до конца! Нъниэль тоже мертва, Нъниэль прекрасная, которую вы любили, которую я любил больше всего на свете. Она бросилась с обрыва Прыжка Лани , и пасть Тейглина поглотила ее. Ушла она, бежала от света дня. Ибо вот что узнала она перед гибелью: Хэрина дети были они оба, сестра и брат. Мормегилем звали его, Турамбаром он назвался, скрыв прошлое свое: Тэрин сын Хэрина. Нъниэлью мы назвали ее, не зная прошлого ее: Ниэнор была она, дочь Хэрина. В Брет иль привел их мрачный их рок. Здесь он и свершился, и никогда земля эта не освободится от скорби. Не зовите ее ни Брет илем, ни землей Халет рима Halethrim, но Сар х Sarch Ниа Хън Хэрин , Могилой Детей Хэрина!

И, не поняв еще, какая беда случилась, люди заплакали, и иные сказали:

-- Есть могила в Тейглине для Нъниэли любимой, должна быть могила и дл Турамбара, доблестнейшего из людей. Не должен наш избавитель лежать под открытым небом. Идемте к нему!

Смерть Тэрина

Едва погибла Нъниэль, как Тэрин очнулся показалось ему, что из черного мрака издалека донесся до него ее зов а едва Глаурунг умер, как черное забытье спало с Тэрина, и он еще раз глубоко вздохнул и заснул сном великой усталости. Но перед рассветом похолодало, и Тэрин заворочался во сне: рукоять Гуртанга впилась ему в тело, и он внезапно проснулся. Ночь уходила, в воздухе веяло утром и он вскочил на ноги, вспомнив свою победу, и почувствовал жжение яда в руке. Он поднял руку, посмотрел на нее и удивился. Ибо она была перевязана влажной полоской белой ткани, и стало ей легче и сказал Тэрин себе:

-- Кто же перевязал меня и оставил на холоде посреди гари и драконьей вони? Что за странные вещи случились здесь?

Он позвал громко, но никто не ответил. Черно и страшно было вокруг него, и пахло смертью. Тэрин нагнулся и поднял свой меч, и он был цел, и сияние лезвий его не потускнело.

-- Мерзостен яд Глаурунга, -- сказал Тэрин, -- но ты, Гуртанг, сильнее меня! Любую кровь ты пьешь. Твоя это победа. Но пойдем! Мне нужна помощь. Тело мое устало, и холод в моих костях.

И он повернулся спиной к Глаурунгу и оставил его догнивать но когда пошел он оттуда, каждый шаг давался ему все труднее и труднее, и подумал он: «У Нена Гирит , может быть, я найду кого-нибудь из разведчиков, что ждут меня. Быть бы мне поскорее в доме моем и ощутить нежные руки Нъниэли и доброе умение Брандира!» И так, наконец, устало опираясь на Гуртанг, в сером свете начала дня он вышел к Нену Гирит , и не успели люди отправиться искать его мертвое тело, как сам он встал перед людьми.

Они же отпрянули в страхе, решив, что это неупокоенный дух его, и женщины закричали и закрыли глаза руками. Он же сказал:

-- Нет, не плачьте, но радуйтесь! Смотрите! Разве я не жив? И разве не убил я Дракона, которого вы боялись?

Тогда они повернулись к Брандиру и закричали на него:

-- Глупец ты с твоими лживыми сказками, сказал, что лежит он мертвый! Не говорили ли мы, что ты сошел с ума?

Брандир же онемел от неожиданности, и смотрел на Тэрина со страхом в глазах, и не мог вымолвить ни слова.

Тэрин же сказал ему:

-- Так значит, это ты был там и перевязал руку мне? Спасибо тебе. Но слабеет твое умение, если не можешь ты уже отличить бесчувственного от мертвого, -- И повернулся Тэрин к людям. -- Не смейте так говорить о нем, глупцы вы все. Кто из вас поступил лучше? Ему-то хватило смелости придти на поле битвы, пока вы сидели здесь и рыдали! Теперь идем же, сын Хандира! Многое еще хочу узнать я. Зачем ты здесь, и все твои люди, которых оставил в Эф еле? Когда я ушел на смерть за вас, неужели нельзя было послушатьс меня? И где Нъниэль? Могу ли я надеяться, что хоть ее вы не привели с собой, но что она там, где я оставил ее, в моем доме, и верные люди охраняют ее?

И когда никто не ответил ему, повторил он громче:

-- Так где Нъниэль? Ее первой хотел бы я увидеть и ей первой расскажу я о делах этой ночи.

Они же спрятали лица, и Брандир сказал, наконец:

-- Нет Нъниэли здесь.

-- Ну, так хорошо, -- сказал Тэрин. -- Тогда пойду я домой. Нет ли здесь коня для меня? А лучше были бы носилки. Я ослаб от трудов своих.

-- Нет, нет! -- воскликнул Брандир горько. -- Пуст твой дом. Нет Нъниэли там. Она умерла!

Одна же из женщин -- жена Дорласа, не любившая Брандира -- закричала пронзительно:

-- Не слушай его, господин! Он безумен! Он пришел, крича, что ты мертв, и назвал это доброй вестью. Но ты жив. Так почему верить его словам о Нъниэли -- что она умерла, и еще худшим?

И Тэрин подошел к Брандиру.

-- Так моя смерть -- это добрая весть? -- спросил он. -- Да, ты вечно удерживал Нъниэль от меня, я знаю это. Теперь она умерла, говоришь ты? И еще хуже? Какую еще ложь замыслил ты в злодействе своем, Колченог? Не решил ли ты погубить нас гнусным наветом, раз никаким другим оружием ты не владеешь?

И гнев изгнал жалость из сердца Брандира, и воскликнул он:

-- Я безумен? Нет, ты безумен, Черный Меч черного рока! И все эти люди выжили из ума. Я не лгу! Нъниэль умерла, умерла, умерла! Поищи ее в Тейглине!

Тэрин замер, оледенев.

-- Откуда ты знаешь? -- спросил он тихо. -- Чем оправдаешься ты?

-- Знаю, потому что видел, как она бросилась с обрыва, -- ответил Брандир. -- Но оправдываться придется тебе. От тебя бежала она, и в Кабед-эн-Арас бросилась, чтобы никогда не видеть тебя больше. Нъниэль! Нъниэль? Нет, Ниэнор дочь Хэрина!

Тэрин схватил и встряхнул Брандира ибо в словах его послышалась ему грозная поступь рока, одолевающего его но в страхе и ярости сердце его отринуло эту мысль, словно смертельно раненый зверь, что перед смертью разит все, что вокруг него.

-- Да, я Тэрин сын Хэрина! -- воскликнул он. -- Об этом ты догадался. Но ничего не знаешь ты о Ниэнор, сестре моей. Ничего! Она живет в Сокрытом Королевстве, и она в безопасности. Это твой порочный ум измыслил эту ложь, чтобы лишить рассудка мою жену, а теперь и меня. Ты, хромой злодей -- ты решил затравить нас до смерти?

Брандир же сбросил его руки.

-- Не тронь меня! -- сказал он. -- Прекрати злословить. Та, которую ты называешь своей женой, пришла к тебе и перевязала тебя, а ты не отзывался на зов ее. Но другой отозвался за тебя. Глаурунг, Дракон, который, думаю, и поразил вас своими чарами. Так сказал он перед смертью: «Ниэнор дочь Хэрина, вот твой брат: коварный враг, неверный друг и проклятие рода своего, Тэрин сын Хэрина!» -- тут вдруг горестный смех охватил Брандира, и сказал он сквозь этот смех, -- На смертном ложе люди не лгут, как говорят. И драконы, видно, тоже! Тэрин сын Хэрина, проклятье своего рода и всех, кто принимает тебя!

Тогда Тэрин схватил Гуртанг, и гибельный свет сверкнул в глазах его.

-- А что же сказать о тебе, Колченог? -- промолвил он медленно. -- Кто тайно за моей спиной выдал ей мое истинное имя? Кто привел ее под злодейство Дракона? Кто стоял рядом и позволил ей умереть? Кто потом быстрее всех пришел сюда и поведал обо всем ужасе? И кто теперь злорадствует надо мной? Не лгут люди на смертном ложе? Так отвечай же быстро!

И Брандир, увидев в лице Тэрина смерть свою, выпрямился и не дрогнул, хотя не было у него в руках оружия, кроме трости и сказал он:

-- Долго рассказывать, как все было, а я устал от тебя. Но ты оболгал меня, сын Хэрина. Тебя оболгал ли Глаурунг? Если ты убьешь меня, все увидят, что нет. А я смерти не боюсь, ибо тогда я отправлюсь искать Нъниэль, которую любил, и может быть, найду ее за Морем вновь.

-- Искать Нъниэль? -- воскликнул Тэрин. -- Нет, Глаурунга ты найдешь, твоего племени он. Со Змеем будешь ты спать, сожителем души твоей, и гнить в одном мраке!

И взмахнул Тэрин Гуртангом, и ударил Брандира, и поразил его насмерть. Люди же отвернули глаза от этого и, когда Тэрин пошел прочь с Нена Гирит , бросились от него прочь в страхе.

Тэрин же, словно безумный, пошел через лес, то проклиная Средиземье и всю жизнь Людей, то призывая Нъниэль. Когда же, наконец, горестное безумие оставило его, он сел, и обдумал все свои дела, и вспомнил свои слова: «Она живет в Сокрытом Королевстве, и она в безопасности». И подумал он, что теперь, хоть жизнь его и порушена, он должен пойти туда ибо вся ложь Глаурунга отводила его от той страны. Потому он пошел к Переправам Тейглина, и, проходя мимо Хауд а-эн-Эллет , воскликнул:

-- Горько заплатил я, о Финдуилас, за то, что послушался Дракона! Дай же совета мне!

И не успел сказать это, как увидел на Переправе двенадцать охотников при оружии, и были то эльфы и когда подошли они ближе, узнал он одного, ибо это был Маблунг, главный охотник Т ингола. И Маблунг приветствовал его, воскликнув:

-- Тэрин! Наконец-то мы встретились! Я искал тебя и рад видеть живым, хоть годы тяжко прошлись по тебе.

-- Тяжко! -- повторил Тэрин. -- Да, как поступь Моргот а. Но если ты рад видеть меня, ты -- последний в Средиземье. Почему же так?

-- Потому что ты был в почете среди нас -- ответил Маблуг, -- и хотя во многих опасностях ты уцелел, я боялся за тебя в этот раз. Я видел, как вышел Глаурунг, и думал, что он сделал свое черное дело и возвращается к своему Хозяину. Но он повернул на Брет иль, и тогда же я узнал от путешествовавших по той земле, что Черный Меч Наргот ронда объявился здесь снова, и орки боятся границ этой земли, как смерти. И я встревожился и сказал себе: «Увы! Глаурунг пошел туда, куда не смеют ходить его орки -- искать Тэрина. Так помчусь же и я туда быстро, как только смогу, предупредить его и помочь ему».

-- Быстро, но не слишком, -- сказал Тэрин. -- Глаурунг мертв. Эльфы посмотрели на него с изумлением и воскликнули: -- Ты убил Великого Змея! Вовеки славно будет твое имя меж эльфами и людьми!

-- Мне все равно, -- ответил Тэрин, -- ибо мое сердце погибло также. Но раз уж ты прибыл из Дориат а, расскажи мне вести о моей семье. Ибо в Дор-Лумине мне говорили, что они бежали в Сокрытое Королевство.

Эльфы не отвечали, и, наконец, Маблунг промолвил:

-- Так они и сделали за год до прихода Дракона. Но сейчас, увы, нет их там.

Сердце Тэрина замерло, услышав вновь поступь рока, который травит его до конца.

-- Говори же! -- крикнул он. -- Говори быстрее!

-- Они ушли в глушь искать тебя, -- сказал Маблунг. -- Было это наперекор всем советам но они пошли в Наргот ронд, когда стало известно, что ты -- Черный Меч и Глаурунг вышел и рассеял их охрану. Морв ен никто не видел с того дня. На Ниэнор же пали чары немоты, и она бежала на север в леса, словно дикая лань, и потерялась.

И к изумлению эльфов Тэрин рассмеялся громко и горько.

-- Какова шутка! -- воскликнул он. -- О прекрасная Ниэнор! Так она бежала из Дориат а к Дракону, а от Дракона -- ко мне! Каков подарок судьбы! Была она смугла, как лесная ягода, черны были ее волосы маленькая и стройная, словно эльфенок -- кто бы ни узнал ее?

И Маблунг, пораженный, возразил:

-- Ошибаешься ты! Не такова была сестра твоя. Была она высока, и глаза ее были голубые, а волосы золотые, точь-в-точь подобие отца ее Хэрина. Ты не мог ни узнать ее!

-- Не мог, не мог, Маблунг? -- крикнул Тэрин. -- Почему же? Ведь смотри, я слеп! Разве ты не знал? Слеп, слеп и с детства брожу на ощупь в потемках Моргот а! Оставь же меня! Уходи прочь! Возвращайся в Дориат , и да выстудит его зима! Проклятие Менегрот у! И проклятие твоему делу. Вот этого только и не хватало. Теперь настает ночь!

И он бросился бежать от них, как ветер, и они были удивлены и испуганы. Маблунг же сказал:

-- Странное и ужасное что-то случилось, чего мы не знаем. Идемте же за ним и поможем ему, если сможем: ибо он безумен и он в опасности.

Тэрин же намного опередил их и пришел на Кабед-эн-Арас и встал там и услышал рев воды, и увидел, что все деревья вокруг высохли и серая листва скорбно опала с них, словно зима пришла в начале лета.

-- Кабед-эн-Арас, Кабед Наэрамарт ! -- воскликнул он. -- Не опорочу я вод твоих, омывших Нъниэль. Ибо все дела мои были черны, а последнее -- хуже всех.

И вынул он меч свой и сказал:

-- Привет тебе, Гурт анг, железо смерти один ты остался теперь у меня! Ты же какой знаешь закон и какого господина, кроме руки, что держит тебя? Ни от чьей крови не откажешься ты. Примешь ли ты Тэрина Турамбара? Убьешь ли меня быстро?

И с клинка зазвенел холодный голос в ответ:

-- Да, изопью я твоей крови, чтобы забыть кровь Белега, моего хозяина, и кровь Брандира, убитого безвинно. Я убью тебя быстро.

Тэрин упер рукоять в землю и бросился на острие Гуртанга, и черный клинок принял его жизнь.

Маблунг же выбежал, и увидел огромную тушу мертвого Глаурунга, и нашел Тэрина, и горевал, вспоминая Хэрина, каким знал его на Нирнаэт е Арноэдиад, и ужасную судьбу рода его. И эльфы встали рядом, и пришли люди с Нена Гирит посмотреть на Дракона, и когда увидели, как окончил жизнь Тэрин Турамбар, заплакали они и эльфы, поняв, наконец, смысл слов его, были поражены. И Маблунг сказал горько:

-- И я был вовлечен в судьбу Детей Хэрина, и так словами своими убил того, кого любил.

И они подняли Тэрина и увидели, что меч его сломался пополам. Так погибло последнее, что у него было.

Трудом многих рук собрали они лес, и навалили его в кучу, и устроили великий костер, и сожгли тело Дракона, пока от него не остался лишь черный пепел, и кости рассыпались в пыль, и навсегда осталось то место голым и ровным. Тэрина же схоронили в высоком кургане там, где пал он, и обломки Гуртанга схоронили вместе с ним. И когда все было кончено, и певцы эльфов и людей оплакали его, спев о доблести Турамбара и о красоте Нъниэли, туда доставили большой серый камень и установили на вершине кургана и на нем эльфы высекли дориатскими рунами:

Тэрин Турамбар Дагнир Глаурунга

а ниже написали еще:

Ниэнор Нъниэль

Но ее не было там, и никто вовеки не узнал, куда холодные воды Тейглина унесли ее.

Так кончается Сказание о Детях Хэрина, самое долгое из всех преданий Белерианда.

5. Приложение

С того места, где Тэрин и его люди обосновались в древнем жилище гномов-карликов на Амоне Рyд Rыdh, до того места, где «Нарн » продолжается путешествием Тэрина на север после падения Наргот ронда Nargothrond, нет законченного повествования по тому же разработанному плану. Из множества пробных и черновых записей и заметок, однако, можно частично заглянуть за пределы более общего описания в «Сильмариллион е», и даже получить несколько отрывков связного повествования из «Нарн а».

Отдельный отрывок описывает жизнь разбойников после их поселения на Амоне Рyд и дает некоторое дополнительное описание Бара-эн-Данв ед Bar-en-Danwedh.

Долгое время жизнь была разбойникам по нраву. Еды было в достатке, и у них было доброе жилище, теплое и сухое, в котором вдосталь было места ибо они обнаружили, что в пещерах могут жить сто и более человек. В глубине пещер был зал поменьше. У одной стены его был очаг, дым из которого через дыру, пробитую в скале, выходил в трубу, искусно спрятанную на склоне горы. Там же было много и других комнат, выходящих в залы или в проходы между ними, жилых, рабочих и кладовых. В хозяйстве Мым был куда искуснее разбойников, и у него было много ящиков и сундуков, каменных и деревянных, которые казались очень старыми на вид. Но большая часть комнат теперь пустовала: в оружейнях висели топоры и другое оружие, ржавое и пыльное, полки были голы и кузни стояли без дела. Кроме одной: маленькой комнаты, выходившей во внутренний зал, в которой был очаг, выведенный в ту же трубу, что и очаг в зале. Там Мым работал иногда, но никому не позволял быть с ним при этом.

Весь остаток того года разбойники не ходили в набеги, а если выходили наружу поохотиться или пособирать еды, то выходили большей частью небольшими отрядами. Но долгое время им было трудно находить дорогу, и, кроме Тэрина, не более полудюжины человек знали ее уверенно. Однако, увидев, что тот, кто сноровист в этом деле, может придти в их жилище без помощи Мыма, разбойники стали выставлять днем и ночью дозор возле расщелины на северном склоне. С юга они не ждали врагов, и не боялись, что кто-то сможет подняться на Амон Рyд с той стороны но днем почти все время на вершине стоял дозорный и оглядывал окрестности. Крута была вершина, но на нее можно было взобраться, ибо к востоку от входа в пещеру в скале были вырезаны грубые ступени, ведущие к склону, по которым мог подняться человек.

Так окончился год без тревоги и без вреда. Но когда дни сократились, а озеро стало серым и холодным, и березы облетели, и вернулись ливни, разбойникам пришлось больше времени проводить в пещере. Скоро они устали от подгорной темноты и полумрака залов и большинству казалось, что жизнь была бы лучше, не дели они ее с Мымом. Слишком часто он появлялся из какого-нибудь темного угла или в дверях, когда его не ждали и когда Мым бывал рядом, разговоры их сами собой смолкали. Разбойники начали роптать между собой.

Однако, и странно это было им, с Тэрином все было иначе он все больше сдруживался со старым гномом, и все больше прислушивался к его советам. В ту зиму он долгие часы просиживал с Мымом, слушая его речи и рассказы о своей жизни и Тэрин не обрывал его, когда тот дурно говорил об Эльдаре. Мыму это было приятно, и он в ответ выказал Тэрину немалое почтение лишь его он допускал временами в свою кузню, и там они тихо разговаривали вдвоем. Другим же людям это не нравилось и Андруг глядел недобро.&gt&gt

Дальнеший текст «Сильмариллион а» не говорит о том, как Белег нашел путь в Бар-эн-Данв ед : он неожиданно появился меж ними&gt&gt в серых сумерках зимнего дня&gt&gt. В других коротких отрывках говорится, что по бесхозяйственности разбойников в Бар-эн-Данв ед е за зиму вышла еда, а Мым отказал им в съедобных кореньях из своего запаса поэтому в начале года разбойники начали выходить из своей крепости на охоту. Белег, подойдя к Амону Рyд , напал на их следы и либо выследил их на стоянке, которую им пришлось сделать во время внезапной метели, либо шел за ними до Бара-эн-Данв ед и проскользнул за ними внутрь.

В это время Андруг, разыскивая тайные кладовые Мыма, заблудился в пещерах и нашел лестницу, выходившую на плоскую вершину Амона Рyд (именно по этой лестнице часть разбойников бежала из Бара-эн-Данв ед , когда на него напали орки: «Сильмариллион », стр. 224) И, то ли в только что упомянутой охоте, то ли позже, Андруг, снова взявший лук и стрелы вопреки проклятью Мыма, был ранен отравленной стрелой -- лишь в одном из нескольких вариантов говорится, что это была орочья стрела.

Белег вылечил рану, но, похоже, нелюбовь и недоверие Андруга к эльфам от этого не уменьшились а ненависть Мыма к Белегу стала еще злее, ибо он тем самым «снял» его проклятье с Андруга. «Оно падет снова» -- сказал он.

На ум Мыму пришло, что, если он тоже отведает лембас а Мелиан, то вернет себе молодость и снова станет силен поскольку украсть их он не мог, то притворился больным и стал просить их у своего врага. Когда же Белег отказал ему, Мым окончательно укрепился в ненависти к нему, и тем больше, чем больше Тэрин любил эльфа.

Можно упомянуть, что, когда Белег вынул лембас ы из своего мешка (см. «Сильмариллион » стр. 222), Тэрин отказался от них:

Серебряные листья блеснули при свете костра и, когда Тэрин увидел печать, глаза его потемнели.

-- Что у тебя там? -- спросил он.

-- Величайший дар, который те, что все еще любят тебя, шлют тебе, -- ответил Белег. -- Это лембас ы, дорожные хлебы Эльдара, которых не пробовал еще ни один человек.

-- Шлем отцов моих я возьму, -- сказал Тэрин, -- и спасибо тебе за него но дориат ских Doriath даров я не приму.

-- Тогда верни свой меч и доспехи, -- сказал Белег. -- Отошли также учение и воспитание твоей молодости. И пусть твои люди умрут в пустыне, чтобы тебе было приятно. Однако, этот дорожный хлеб был дарован не тебе, а мне, и я могу делать с ним все, что захочу. Не ешь его, если он тебе поперек горла, здесь могут найтись более голодные, чем ты, и менее гордые.&gt&gt

Тэрин был посрамлен, и гордость его в тот раз была побеждена.

Найдены некоторые заметки, касающиеся Дор-Кэарт ола Dor-Cъarthol, Земли Лука и Шлема к югу от Тейглина, где Белег и Тэрин из своей крепости на Амоне Рyд некоторое время возглавляли мощную силу. («Сильмариллион », стр. 223-4)

Тэрин с радостью принимал всех, кто приходил к нему, но по совету Белега он не пускал никого из новичков в свое убежище на Амоне Рyд -- теперь оно называлось Эх ад-и-Седри н Echad i Sedryn, Стоянка Верных путь к нему знала только Старая Дружина, и больше никто не бывал там. Но другие охраняемые стоянки и укрепления ставились вокруг него: в лесу на востоке, во взгорьях, в южных болотах, от Мет ед-эн-Глада Methed-en-glad, Конца Леса, до Бар-Эриба Bar-erib в нескольких лигах к югу от Амона Рyд и со всех этих мест видна была вершина Амона Рyд , и оттуда тайными знаками передавались приказы и сообщения.

Так к концу лета люди Тэрина стали великой силой и власть Ангбанда была сброшена. Весть об этом донеслась до самого Наргот ронда, и многие там забеспокоились, говоря, что если Разбойник смог нанести такой урон Врагу, то чего же не сделает Нарожский Владыка? Но Ородрет Orodreth не переменил своих замыслов. Во всем он следовал Т инголу, с которым тайными путями обменивался гонцами и был то повелитель, мудрый мудростью тех, кто первым делом думает о своей стране и о том, как долго сможет она уберегать свою жизнь и достояние от алчности Севера. Потому он не позволил никому из своих людей отправиться к Тэрину и послал к нему гонцов сказать, что, что бы он ни делал и ни предпринимал, он не должен ступать на землю Наргот ронда или приводить орков туда. Но он предложил Двум Воеводам любую иную, кроме воинской, помощь, буде в чем у них нужда -- и к этому, думается, побудили его Т ингол и Мелиан.&gt&gt

Несколько раз подчеркивается, что Белег все время был против дальнего замысла Тэрина, хотя и поддерживал его что Драконий Шлем, казалось ему, подействовал на Тэрина не так, как Белег рассчитывал и что он предвидел с тревогой в душе, что таят грядущие дни. Сохранились обрывки его разговоров с Тэрином по поводу этого. В одном из них они сидят вдвоем в крепости Эх ад-и-Седри н, и Тэрин говорит Белегу:

-- Почему ты грустен и задумчив? Разве не все хорошо идет с тех пор, как ты вернулся ко мне? Разве не право мое дело?

-- Сейчас все хорошо, -- отвечал Белег. -- Враги наши все еще ошеломлены и испуганы. И еще есть у нас впереди хорошие времена немного.

-- А что потом?

-- Зима. А за ней еще год, для тех, кто проживет его.

-- А что потом?

-- Гнев Ангбанда. Мы лишь обожгли кончики пальцев Черной Руки -- не больше. Она не отдернется назад.

-- Но разве не гнев Ангбанда -- наша цель и наша радость? -- спросил Тэрин. -- Чего же более ты хочешь от меня?

-- Ты знаешь прекрасно, -- ответил Белег. -- Но о той дороге ты запретил мне говорить. Послушай же меня. Начальнику большого воинства многое нужно. Должно у него быть безопасное убежище и должно у него быть богатство и много тех, кто занят не войной. Где много народа, там нужно еды больше, чем может дать глушь а тут конец всей скрытности. Амон Рyд хорош для немногих -- у него есть глаза и уши. Но он стоит одиноко и виден издалека и не нужно большой силы, чтобы окружить его.

-- И все же я буду начальником своего войска, -- сказал Тэрин, -- а если паду, то паду. Здесь я стою поперек пути Моргот у, и пока я стою так, он не может пользоваться дорогой на юг. За это меня должны поблагодарить в Наргот ронде и даже помочь необходимым.&gt&gt

В другом коротком отрывке разговора между ними Тэрин отвечает на предупреждение Белега о шаткости его положения следующими словами:

-- Я хочу править страной но не этой. Здесь я хотел бы только собрать силу. К стране моего отца в Дор-Лумине Dor-lуmin обращено мое сердце, и туда отправлюсь я, едва смогу.&gt&gt

Также подтверждается, что Моргот Morgoth на время убрал свою руку и совершал лишь слабые притворные нападения, чтобы легкими победами ослабить бдительность повстанцев как и вышло потом на деле.&gt&gt

Андруг появляется еще раз в наброске отрывка о нападении на Амон Рyд . Только тогда он рассказал Тэрину о внутренней лестнице и он был одним из тех, кто выбрался по этой лестнице на вершину. Там, как сказано, он сражался доблестнее всех, но пал, смертельно раненный стрелой и так сбылось проклятье Мыма.

К рассказанному в «Сильмариллион е» о странствии Белега в поисках Тэрина, его встрече с Гв индором Gwindor в Таур-ну-Фуине, спасении Тэрина и смерти Белега от руки Тэрина добавить ниоткуда нечего. О том, что Гв индор хранил один из голубых «светильников Феанора», и о том, какую роль этот светильник сыграл в варианте этой истории, см. выше (прим. 2 к 1-1).

Здесь можно заметить, что отец намеревался продолжить историю Драконьего Шлема Дор-Лумина до времени жизни Тэрина в Наргот ронде, и даже далее но это не было воплощено в повести. В существующих версиях Шлем исчезает с концом Дор-Кэарт ола, в разгроме крепости разбойников на Амоне Рyд но он каким-то образом появляется у Тэрина в Наргот ронде. Шлем мог оказаться там, только если его взяли орки, которые вели Тэрина в Ангбанд но возвращение его при спасении Тэрина Белегом и Гв индором потребовало бы какого-то развития в этом месте повествования.

Отдельный отрывок рассказывает, что в Наргот ронде Тэрин не надевал Шлем снова, чтобы он не выдал его&gt&gt, но надел его, когда вышел на Тумхаладскую Битву («Сильмариллион », стр. 232, где говорится, что он надел гномью маску, которую нашел в оружейнях Наргот ронда). Этот отрывок продолжается так:

Боясь этого шлема, враги бежали от него, и так Тэрин ушел с этого поля смерти невредимым. Так он вернулся в Наргот ронд с Драконьим шлемом на голове, и Глаурунг, захотев лишить Тэрина его защиты и помощи, ибо и сам боялся этого шлема, надсмеялся над ним, говоря, что, верно, Тэрин объявил себя его вассалом и наместником, раз пристроил подобие своего хозяина на навершие своего шлема.

Но Тэрин ответил:

-- Лжешь ты, и сам это знаешь. Ибо этот образ сделан для позора твоего и пока кто-то носит его, тебя всегда будет поражать страх, как бы носящий его не принес твою погибель.

-- Тогда придется мне ждать носящего другое имя, -- сказал Глаурунг, -- ибо Тэрина сына Хэрина я не боюсь. Ему не хватит смелости взглянуть мне в глаза открыто.

И вправду, столь велик был ужас от Дракона, что Тэрин не осмеливался посмотреть ему в глаза, но опустил забрало, закрыв лицо, и через прорезь смотрел не выше, чем под ноги Глаурунгу. Но от такой насмешки, вспылив, Тэрин, не раздумывая, откинул забрало и взглянул в глаза Глаурунгу.&gt&gt

В другом месте есть заметка, что, когда Морв ен Morwen в Дориат е услышала о появлении Драконьего шлема в Тумхаладской Битве, она поняла, что слухи о том, что Мормегиль -- ее сын, верны.

Наконец, есть предположение, что Драконий шлем должен был быть на Тэрине, когда он убил Глаурунга и надсмеялся над умирающим Драконом его же словами, сказанными при Наргот ронде, о носящем другое имя&gt&gt но нет никаких указаний о том, как это должно было бы согласовываться со всем ходом повествования.

Имеется описание природы и сути противостояния Гв индора политике Тэрина в Наргот ронде, о чем в «Сильмариллион е» упомянуто лишь очень кратко (стр. 231). Оно не полностью оформлено в повествование, но может быть представлено так:

Гв индор всегда выступал против Тэрина на совете Короля, говоря, что был в Ангбанде и знает кое-что о мощи Моргот а и о его повадках.

-- Малые победы окажутся в конце концов бесполезными, -- сказал он. -- Ибо так Моргот узнаёт, где самые опасные его враги, и собирает силу, достаточную, чтобы уничтожить их. Всей соединенной мощи эльфов и Эдайна хватит лишь на то, чтобы удерживать его чтобы держать долгую осаду и вправду долгую, но лишь до той поры, пока Моргот не пробудится и не сломает заслоны да и не может быть создан такой союз. Лишь в скрытности теперь наша надежда пока не придут Валары.

-- Валары? -- переспросил Тэрин. -- Они бросили вас, и людей они презирают. Что толку смотреть на Запад за бескрайнее Море? Есть один лишь Вала, с которым мы имеем дело, и это Моргот и если мы так и не сможем победить его, то сможем хотя бы нанести ему урон и унизить его. Ибо победа есть победа, как ни мала она, и цена ее не только лишь в том, что происходит из нее. Но есть от нее и выгода, ибо, если вы не станете ничего делать, чтобы остановить его, то не много пройдет лет прежде, чем весь Белерианд падет под тень его, и он выкурит вас с ваших земель одного за другим. А что потом? Жалкие остатки побегут на юг и на запад и покроют берега Моря, попав в тиски между Моргот ом и Оссэ Ossл. Лучше уж отвоевать себе время славы, пусть оно будет коротким ибо конец не будет хуже. Ты говоришь о скрытности и говоришь, что лишь в ней надежда но если бы ты даже мог выследить и отловить всех лазутчиков Моргот а до последнего, чтобы ни один не вернулся с донесением в Ангбанд, уже по этому он узнал бы, что ты живешь, и догадался бы, где. И вот что еще скажу: хоть жизнь смертных людей и мала перед жизнью эльфов, они лучше проведут ее в борьбе, чем побегут или сдадутся. Противление Хэрина Т алиона Thalion -- великое деяние и хоть убей Моргот совершившего это, ему не стереть деяния. Сами Владыки Запада почтят то дело и разве не вписано оно в историю Арды, из которой ни Моргот , ни Манв е Manwл ничего не могут стереть?

-- Ты говоришь о высоком, -- ответил Гв индор, -- и видно, что ты жил среди Эльдара. Но мрак охватил тебя, если ты ставишь рядом Моргот а и Манв е или говоришь о Валарах как о врагах эльфов или людей ибо Валары никого не презирают, и менее всего -- Детей Илэватара. И не знаешь ты всех надежд Эльдара. Есть у нас пророчество, что однажды посланец из Средиземья проберется через тени в Валинор, и Манв е услышит, а Мандос смягчится. До того времени не должно ли нам сохранить семя Нолдора, и Эдайна также? И Кърдан Cнrdan живет сейчас на Юге, и там строятся корабли а что знаешь ты о кораблях и о Море? Ты думаешь о себе и о своей славе, и от нас требуешь того же но мы должны думать и о других, кроме себя, ибо не все могут сражаться и пасть, и их мы должны охранять от войны и разрушения, пока можем.

-- Так отправьте их на ваши корабли, пока есть еще время, -- сказал Тэрин.

-- Они не расстанутся с нами, -- сказал Гв индор, -- даже если бы Кърдан мог принять их. Мы должны держаться вместе столько, сколько сможем, а не приветствовать смерть.

-- На все это уже отвечал я, -- сказал Тэрин. -- Доблестная защита границ и мощные удары врасплох: вот надежда лучше твоего держания вместе. А разве те, о ком ты печешься, любят больше того, кто прячется по лесам и рыскает, словно волк, чем того, кто надевает свой шлем, берет расписной щит и гонит врагов, будь их хоть много больше, чем своего войска? По крайности, женщины Эдайна не таковы. Они не удерживали мужей от Нирнаэт а Арноэдиад.

-- Но им было горше, чем если бы не было этой битвы вовсе, -- сказал Гв индор.&gt&gt

Линия любви Финдуилас к Тэрину также была разработана полнее:

Финдуилас дочь Ородрет а была золотоволоса, как и весь дом Финарфина, и Тэрину понравилось бывать на глазах у нее и в ее обществе ибо она напоминала ему его род и женщин Дор-Лумина в доме его отца. Сперва он встречал ее только вместе с Гв индором но потом она стала искать его, и они встречались порою наедине, хотя эти встречи всегда казались случайными. Она расспрашивала его об аданах, которых видела она мало и редко, и о его стране и его родичах.

И Тэрин говорил с ней об этом свободно, хотя и не называл страну, где родился, и никого из родичей своих и однажды сказал ей:

-- Была у меня сестра, Лалайт Lalaith, или так я называл ее и ты напомнила ее мне. Но Лалайт была ребенком, золотым цветком на зеленой весенней траве а живи она сейчас, наверно, горе омрачило бы ее. Ты же царственна, и словно золотое дерево хотел бы я, чтобы у меня была такая прекрасная сестра.

-- Но и ты царственен, -- отвечала она, -- словно из народа Финголфина хотела бы я, чтобы у меня был такой доблестный брат. И не думаю я, что Агарв аэн Agarwaen -- истинное имя твое не подходит оно тебе, Аданэд эль Adanedhel. Я назову тебя Т урин Thurin, Тайна.

Тэрин был поражен этим, но сказал:

-- Это не мое имя и я не царь, ибо цари наши -- эльдары, а я -- нет.

Потом Тэрин стал замечать, что Гв индор становится холоден к нему и недоумевал он также оттого, что тот, сперва было избавившийся от горя и ужаса Ангбанда, теперь снова, казалось, погружается в печаль и тяготы. И подумал он: может быть, горько Гв индору, что я отвергаю его советы и превзошел его жаль, если так. Ибо Тэрин любил Гв индора, своего учителя и целителя, и был полон сочувствия к нему. Но в эти дни сияние Финдуилас также омрачилось, и шаги ее стали тяжелее, а лицо погрустнело и Тэрин, чувствуя это, решил, что слова Гв индора посеяли в ее сердце страх того, что может случиться.

На самом же деле Финдуилас была в тяжелых раздумьях. Ибо она чтила Гв индора, и жалела его, и не хотела ни слезинки добавить к его страданиям но любовь ее к Тэрину росла день ото дня против ее воли и думала она о Берене и Лучиэни Lъthien. Но не похож был Тэрин на Берена! Он не обижал ее и был рад ей но она знала, что в нем нет той любви, какой желала она. Сердце его и душа были где-то далеко, на весенних ручьях далекого прошлого.

И Тэрин нашел Финдуилас и сказал ей:

-- Пусть речи Гв индора не пугают тебя. Он страдал во мраке Ангбанда а такому доблестному мужу тяжко перенести такие увечья и муки в неволе. Ему нужно все утешение и долгое время для исцеления.

-- Я знаю это прекрасно, -- сказала она.

-- Но мы отвоюем ему это время! -- сказал Тэрин. -- Наргот ронд будет стоять! Никогда больше Моргот Трусливый не выйдет из Ангбанда, и вся сила его -- в его слугах так говорит Мелиан в Дориат е. Они -- пальцы на его руке, и мы будем бить его по пальцам и резать их, пока он не спрячет свои когти. Наргот ронд будет стоять!

-- Возможно, -- отвечала Финдуилас. -- Он будет стоять, если тебе удастся это. Но будь осторожен, Адэнэд ель Adenedhel i тяжело у меня на сердце, когда ты уходишь на битву, как бы не лишился тебя Наргот ронд.

И после того нашел Тэрин Гв индора и сказал ему:

-- Гв индор, дорогой друг, ты снова ходишь в печали не надо! Ибо ты исцелишься в домах твоих родичей и в свете Финдуилас.

Гв индор же посмотрел на Тэрина, но ничего не сказал, и лишь туча омрачила его.

-- Почему ты так смотришь на меня? -- спросил Тэрин. -- Часто в последнее время ты бросаешь на меня странные взгляды. Чем я опечалил тебя? Я выступаю против твоих советов но мужчина должен говорить, как думает, а не прятать свою правду для тайных пересудов. Хотел бы я, чтобы мы думали одно ибо я перед тобой в великом долгу, и не забуду его.

-- Не забудешь? -- переспросил Гв индор. -- Меж тем дела твои и твои советы переменили мой дом и моих родичей. Твоя тень лежит на них. С чего мне радоваться, если ты отнял у меня все?

Но Тэрин не понял этих слов, и лишь подумал, что Гв индор завидует его месту в делах и душе Короля.&gt&gt

Дальше следует отрывок, в котором Гв индор предостерегает Финдуилас от любви к Тэрину, рассказав ей, кто такой Тэрин, и этот отрывок во многом совпадает с текстом «Сильмариллион а». Но под конец речи Гв индора Финдуилас отвечает ему гораздо более распространенно, чем в других версиях.

-- Тебе застит глаза, Гв индор, -- сказала она, -- ты не видишь или не понимаешь, что происходит. Неужели же мне придется взять на себя двойной позор и открыть тебе истину? Я люблю тебя, Гв индор, и стыжусь, что люблю не больше, но поддалась любви, которая еще сильнее, от которой мне не уйти. Я не искала ее и долго боролась с ней. Но как мне жаль твоих страданий, так сжалься и ты над моими. Тэрин не любит меня и не полюбит никогда.

-- Ты говоришь так, -- сказал Гв индор, -- чтобы снять вину с того, кого любишь. Зачем же он ходит за тобой, и сидит с тобой столько времени, и уходит радостный?

-- И ему нужно утешение, -- отвечала Финдуилас, -- а он лишен всех родичей своих. У вас обоих свои тяготы. Что же мне, Финдуилас? Не достаточно ли того, что я изливаю душу свою перед тобой, нелюбимым, и ты еще говоришь, что я обманываю?

-- Нет, нелегко женщине обмануться в таком деле, -- сказал Гв индор. -- И немногие станут отрицать, что любимы, если это правда.

-- Если из нас троих кто неверен, так это я но не по своей воле. Но что же твой рок и твои речи об Ангбанде? Что смерть и гибель? Аданэд ель могуч в сказании Мира, и доберется он еще до Моргот а однажды в грядущем.

-- Он горделив, -- сказал Гв индор.

-- Но также и милосерден, -- возразила Финдуилас. -- Он еще не пробудился, но жалость может войти в его сердце, и он никогда не отринет ее. Может быть, только жалость и станет дверями к его душе. Но не жалеет он меня. Мне страшно за него, словно я и королева, и мать ему!

Быть может, истинно говорила Финдуилас, глядя зоркими глазами эльдаров. Тэрин же, не зная о том, что было между Гв индором и Финдуилас, тем нежнее становился с ней, чем она становилась печальнее. Но однажды Финдуилас сказала ему:

-- Т урин Аданэд ель, зачем ты скрывал от меня свое имя? Знай я, кто ты, я чтила бы тебя не меньше, но лучше поняла бы горе твое.

-- О чем ты? -- спросил он. -- Кем ты считаешь меня?

-- Тэрином сыном Хэрина Т алиона, предводителем Севера.&gt&gt

И тогда Тэрин упрекнул Гв индора в том, что он выдал его истинное имя, как об этом сказано в «Сильмариллион е», стр. 230.

Еще один отрывок из этой части повествования существует в форме более полной, чем в «Сильмариллион е» (о Тумхаладской битве и разграблении Наргот ронда других записей нет тогда как разговор Тэрина и Дракона записан в «Сильмариллион е» настолько полно, что навряд ли он был более полно представлен где-то еще). Это отрывок, дающий более полное описание прихода эльфов Гельмира и Арминаса в Наргот ронд в год его гибели («Сильмариллион », стр. 231) об их случившейся ранее встрече с Туором в Дор-Лумине, о которой упоминается здесь, см. стр. 21-2.

Весной пришли два эльфа, назвавшиеся Гельмиром и Арминасом из народа Финарфина, и сказали, что у них дело к Владыке Наргот ронда. Их привели к Тэрину но Гельмир сказал: «Мы будем говорить с Ородрет ом сыном Финарфина».

Когда же явился Ородрет , Гельмир сказал ему:

-- Владыка, мы были из народа Ангрода и долго странствовали после Дагора Браголлах потом мы жили в народе Кърдана в Устьях Сириона. И однажды он вызвал нас и велел идти к тебе ибо сам Ульмо, Владыка Вод, явился ему и предупредил о великой опасности, что подступила к Наргот ронду.

Ородрет же усомнился в них и спросил в ответ:

-- Почему же вы пришли с севера? Или были у вас и другие дела?

На это Арминас ответил:

-- Владыка, еще с Нирнаэт а я все время искал сокрытое королевство Тургона и не нашел его и боюсь теперь, что в этом поиске я откладывал наше поручение слишком долго. Ибо Кърдан послал нас вдоль берега на корабле для скрытности и скорости, и нас высадили на берег в Дренгисте. А среди моряков были те, что пришли на юг в давние года посланцами Тургона, и мне показалось из их тайной речи, что, может быть, Тургон все еще живет на Севере, а не на Юге, как думают почти все. Но мы не нашли ни знака, ни слуха о том, чего искали.

-- Зачем вы искали Тургона? -- спросил Ородрет .

-- Потому что сказано, что его королевство дольше всех будет стоять против Моргот а, -- ответил Арминас.

И эти слова показались Ородрет у дурным знамением, и не понравилось ему все это.

-- Тогда не мешкайте в Наргот ронде, -- сказал он, -- ибо здесь вы не услышите о Тургоне ничего нового. А о том, что Наргот ронд в опасности, я знаю и сам.

-- Не сердись, господин, -- сказал Гельмир, -- на то, что мы отвечаем на твои вопросы правдиво. А то, что уклонились мы с прямого пути сюда, было небесполезно, ибо мы прошли дальше, чем самые дальние разведчики мы прошли Дор-Лумин и все земли под сенью Эреда В эт рин и обследовали русло Сириона, выслеживая пути Врага. Множество орков и созданий зла собирается в тех местах, и большое воинство -- на Сауроновом острове.

-- Я знаю это, -- сказал Тэрин. -- Прогоркли ваши новости. Если был смысл в послании Кърдана, лучше бы оно шло побыстрее.

-- Ну да хоть сейчас услышишь ты послание, господин, -- сказал Гельмир Ородрет у. -- Слушай же слова Владыки Вод! Так сказал он Кърдану Корабельщику: «Северное Зло отравило истоки Сириона, и сила моя уходит из пальцев текущей воды. Но еще худшее случится. Потому скажите Владыке Наргот ронда: “Закрой двери крепости и не выходи наружу. Брось камни гордыни своей в бурную реку, чтобы ползучее зло не нашло ворот.”«

Темными показались эти слова Ородрет у, и он повернулся, как обычно, за советом к Тэрину. Тэрин же не поверил посланцам и сказал с обидой:

-- Что знает Кърдан о наших войнах, о тех, кто живет рядом с Врагом? Пусть моряк смотрит за своими кораблями! Если же вправду Владыка Вод шлет нам совет, то пусть говорит яснее. Ибо сейчас, кажется, лучше нам тут собрать всю силу и смело выступить навстречу врагу, пока он не подошел слишком близко.

Гельмир поклонился Ородрет у и сказал:

-- Я передал, что велено, господин, -- и повернулся прочь.

Арминас же спросил Тэрина:

-- Вправду ли ты из Дома Хадора, как слышал я?

-- Здесь я зовусь Агарв аэн, Черный Меч Наргот ронда, -- ответил Тэрин. -- Похоже, много понимаешь ты в тайной речи, друг Арминас и хорошо, что тайна Тургона от тебя сокрыта, не то скоро услыхали бы ее в Ангбанде. Имя человека принадлежит ему одному, и если бы сын Хэрина узнал, что ты выдал его, пока он скрывался, то пусть бы лучше Моргот взял тебя и выжег тебе язык.

Арминас растерялся от черной ярости Тэрина Гельмир же сказал:

-- Он не будет выдан нами, Агарв аэн. Разве мы не в совете, за закрытыми дверьми, где можно говорить откровеннее? А спросил Арминас, думаю, потому, что известно всем живущим у Моря, что Ульмо очень любит Дом Хадора, и иные говорят, что Хэрин и брат его Хуор были однажды в Сокрытой Стране.

-- Если это и так, то ни с кем не говорил бы Хэрин об этом, ни с большим, ни с малым, и уж подавно -- с малолетним сыном своим. Так что я не верю, что Арминас спросил в надежде выведать что-нибудь о Тургоне. Не верю я таким вестникам беды!

-- Оставь свое неверие! -- сказал Арминас, рассердившись. -- Гельмир ошибся. Спросил я потому, что усомнился в том, во что здесь, похоже, верят: ибо, по правде, немногим похож ты на сородичей Хадора, как бы тебя ни звали.

-- А что ты знаешь о них?

-- Хэрина видел я, -- отвечал Арминас, -- и его отцов до него. А в глуши Дор-Лумина повстречал я Туора сына Хуора брата Хэрина и он похож на отцов своих, а ты нет.

-- Может статься, -- сказал Тэрин, -- хотя о Туоре не слышал я доныне ни слова. Если же голова моя черна, а не золотоволоса, то этого я не стыжусь. Ибо я не первый из сыновей, пошедших в мать а происхожу я от Морв ен Эледв ен из дома Беора и рода Берена Камлоста Camlost.

-- Не о разнице между черным и золотым я, -- сказал Арминас. -- Но другие в Доме Хадора ведут себя по-другому, и Туор среди них. Ибо они учтивы, слушаются доброго совета и почитают Владык Запада. Ты же, похоже, лишь сам с собой и мечом своим держишь совет и говоришь дерзко. Скажу тебе, Агарв аэн Мормегиль, что если ты и дальше будешь поступать так же, то не такой будет твоя судьба, какой человек из Домов Хадора и Беора искал бы.

-- Не такой она и была всегда, -- ответил Тэрин. -- А если уж, как кажется мне, должен я за доблесть моего отца терпеть ненависть Моргот а, то должен ли я выносить насмешки и дурные пророчества бродяги, хоть он и объявляет себя родичем королей? Вот вам мой совет: возврайтесь-ка вы восвояси в безопасные гавани Моря!

И Гельмир с Арминасом ушли и отправились обратно на Юг несмотря на насмешки Тэрина, они с радостью дождались бы битвы вместе с родичами своими и ушли лишь потому, что Кърдан волей Ульмо приказал им передать его слово в Наготронд и вернуться доложить об исполнении своего поручения. И Ородрет был озабочен словами посланцев у Тэрина же на душе становилось все мрачнее, и не стал бы он слушать никаких вестников, а уж снести великий мост позволил бы в последнюю очередь. Ибо по меньшей мере эти слова Ульмо были истолкованы верно.&gt&gt

Нигде не объясняется, почему Кърдан послал Гельмира и Арминаса по срочному делу в Наргот ронд вдоль всего побережья Дренгиста. Арминас говорил, что это было сделано ради скорости и секретности но большей секретности можно было бы добиться, отправившись с Юга вверх по Нарогу. Можно предположить, что Кърдан сделал так по велению Ульмо -- чтобы его посланцы смогли встретиться с Туором в Дор-Лумине и провести его через Врата Нолдора -- но на это нигде не указывается.

6. «Описание Острова Нэменор»

Я включил сюда избранные отрывки из отцовского описания Нуменора, хотя они более пейзажны, чем сюжетны, особенно в том, что касается природы острова, потому, что они проясняют и логично сопровождают сказание об Алдарионе и Эрендис. Это описание явно существовало к 1965 году и было написано, вероятно, незадолго до него.

Карту я перерисовал с небольшого, единственного, по всей видимости, чернового наброска, сделанного отцом. На его копию были нанесены только те названия и объекты, которые были отмечены на оригинале. Кроме того, на оригинале в Заливе Андэниэ Andъniл была отмечена еще одна гавань, находившаяся несколько к западу от собственно Андэниэ название ее прочитать трудно, но это почти наверняка Алмайда . Насколько мне известно, больше оно нигде не встречается.

Описание острова Нэменор

Сведения об острове Нэменор Nъmenor, Nъmenуrл, приводимые здесь, происходят из описаний и карт, долгое время хранившихся в архивах Королей Гондора. Архивы же те были лишь малой частью всего, что было написано о Нэменоре, ибо ученые люди острова составили немало трудов по его натуральной истории и географии труды эти, как и почти все произведения искусств и достижения наук Нэменура лучших времен, большей частью погибли в Низвержении.

И даже те документы, что хранились в Гондоре или Имладрисе (где заботами Элронда сохранялись уцелевшие сокровища Северных Нэменурских Королей), немало пострадали от времени и условий хранения. Ибо, хотя спасшиеся в Средиземье, как они говорили, тосковали по Акаллабкт у Akallabкth, Низверженному, и даже спустя долгое время не перестали считать себя в известной степени изгнанниками, когда стало ясно, что Дарованная Страна отнята назад и что Нэменор исчез навсегда, лишь немногие из уцелевших не сочли изучение того, что осталось от его истории, пустым и приносящим лишь бесполезные сожаления. История Ар-Ф аразфна Ar-Pharazфn и его нечестивой армады -- вот, в сущности, все, что сохранилось в памяти последующих поколений.

Земля Нэменура сверху напоминала пятилучевую звезду или пятиугольник с сердцевиной протяженностью примерно в двести пятьдесят миль с севера на юг и с востока на запад, из которой исходили пять больших и вытянутых полуостровов. Полуострова эти числились отдельными землями и именовались Форостар (Северные Земли), Андустар (Западные Земли), Хьярнустар (Юго-Западные Земли), Хьярростар (Юго-Восточные) и Орростар (Восточные Земли). Сердцевина острова именовалась Митталмар (Срединные Земли) и не имела выхода к морю помимо Руменны и ее фьорда. Небольшая часть Митталмара, однако, вычленялась и именовалась Арандор, Королевский Край. В Арандор входила гавань Руменны, Менельтарма и Арменелос, Город Королей и во все времена это была самая густонаселенная местность Нэменура.

Митталмар возвышался над полуостровами (за вычетом их гор и холмов) это был край лугов и долин, и леса здесь были редки. Близ самого сердца Митталмара стояла высокая гора под названием Менельтарма, Столп Небес, посвященная Эру Илэватару. Хотя у подножья горы склоны ее были пологи и травянисты, по мере подъема к вершине она делалась все круче и у самой вершины становилась неодолима но по склонам горы была проложена вьющаяся вокруг нее дорога, начинавшаяся у подножья с юга и заканчивавшаяся под навесом вершины с севера. Вершина же горы была как бы приплюснута и выровнена и могла вместить множество людей но за всю историю Нэменура ничья рука не касалась ее. Ни строения, ни жертвенника, ни даже груды диких камней никогда не было на ней и никаких других подобий храмов у нэменурцев не было во все дни их расцвета, до прихода Саурона. Никакого оружия или орудия труда нельзя было приносить туда и никто не мог говорить там, кроме Короля. И Король говорил там лишь трижды в году: произнося молитву о наступающем годе в день Эрукьермэ Erukyermл в первые дни весны, прославляя Эру Илэватара посреди лета в день Эрулайталэ Erulaitalл и благодаря его в день Эруханталэ Eruhantalл в конце осени. В эти дни Король восходил на гору пешком в сопровождении большой процессии народа, одетого в белое и украшенного гирляндами цветов, хранящего молчание. И в другие дни разрешалось свободно восходить на вершину Менельтармы, по одиночке или в собрании но говорится, что там хранилось такое великое молчание, что даже чужестранец, не знавший ничего о Нэменуре и его истории, попав туда, не осмеливался говорить вслух. Никакие птицы не залетали на вершину, кроме орлов. Едва кто-либо приближался к вершине, как три орла появлялись и усаживались на трех скалах у западного обрыва но в дни Трех Молитв они не спускались, а оставались в небе и парили над людьми. Орлов называли Свидетелями Манв э Manwл и верили, что он посылает их из Амана присматривать за Священной Горой и всей страною.