Неоконченные сказания

Вскоре после того случилось так, что на рассвете серого дождливого дня Тэрин и его люди укрывались в зарослях падуба за ним открывалась безлесная местность, где было много больших камней, стоящих и поваленных. Было тихо, лишь дождь шумел в листве. Вдруг дозорный подал знак, и, вскочив, они увидели три тени в серых плащах с капюшонами, крадущиеся между камней. У каждой из них был огромный мешок, но шли они быстро и тихо.

Тэрин приказал им остановиться, и разбойники бросились на них, словно псы но те продолжали идти, и, хотя Андруг стрелял им вслед, двое скрылись в сумраке. Один же замешкался из-за своей медлительности или же более тяжелого груза и скоро он был схвачен и брошен наземь, и множество крепких рук cхватили его, хотя он боролся и кусался, словно дикий зверь. Тэрин подошел и отозвал своих людей.

-- Что это у вас тут? -- спросил он. -- Зачем такая ярость? Он стар и невелик. Какой от него вред?

-- Оно кусается, -- сказал Андруг, показав окровавленную руку. -- Это орк или орочий родич. Убей его!

-- Меньшего и не заслуживает он за то, что обманул наши надежды, -- сказал другой, осмотревший мешок. -- Здесь ничего нет, кроме корешков и камней.

-- Стойте, -- сказал Тэрин. -- У него борода. Это, думаю, просто гном. Пусть встанет и говорит.

Так случилось, что Мым вошел в Сказание о Детях Хэрина. Ибо он пал к ногам Тэрина и взмолился о пощаде.

-- Я стар, -- запричитал он, -- стар и беден. Простой гном, как сказал ты, а не орк. Мым -- мое имя. Господин, не дай им убить меня ни за что, как убивают орки!

И Тэрин сжалился над ним в сердце своем, но сказал:

-- Ты, Мым, беден с виду, хоть и не похоже это на гнома но мы, думаю, беднее: люди без дома и без друзей. Если я скажу, что в великой нужде нашей не пощадим мы тебя из одной жалости, что ты дашь выкупом за свою жизнь?

-- Не знаю, чего ты желаешь, господин, -- сказал Мым осторожно.

-- Сейчас -- немногого! -- ответил Тэрин, взглянув на гнома с тоской, и капли дождя были в глазах его. -- Укромного места для сна не в этих сырых лесах. У тебя наверняка есть такое для себя.

-- Есть, -- отвечал Мым, -- но я не могу отдать его выкупом. Я слишком стар, чтобы жить под открытым небом.

-- Нет тебе нужды стариться дальше, -- сказал Андруг, выйдя вперед с ножом в здоровой руке. -- Я тебя избавлю от этого.

-- Господин! -- вскричал Мым в великом страхе. -- Если я потеряю жизнь, ты потеряешь жилище ибо ты не найдешь его без Мыма. Я не могу отдать его, но я могу поделиться им. В нем теперь больше места, чем было когда-то: многие ушли навсегда, -- и заплакал Мым.

-- Ты пощажен, Мым, -- сказал Тэрин.

-- По крайности, пока мы не доберемся до его норы, -- добавил Андруг.

Но Тэрин повернулся к нему и сказал:

-- Если Мым приведет нас к своему дому без обмана, и дом этот будет хорош нам, то жизнь его будет выкуплена и ни один из тех, кто идет за мной, не убьет его. Клянусь в этом.

Тогда Мым обхватил колени Тэрина руками, говоря:

-- Мым будет другом тебе, господин. Сперва я подумал, что ты эльф, по речи твоей и по голосу но если ты человек, так это лучше. Мым не любит эльфов.

-- Где этот твой дом? -- спросил Андруг. -- Хорош он должен быть, чтобы Андруг поделил его с гномом. Ибо Андруг не любит гномов. Мало добрых слов принес с Востока его народ об этом племени.

-- Суди о моем доме, когда увидишь его, -- сказал Мым. -- Но на пути к нему понадобится свет вам, неуклюжим людям. Я скоро вернусь и поведу вас.

-- Э, нет! -- сказал Андруг. -- Ведь ты не позволишь ему этого, атаман? Ты больше не увидишь этого старого мерзавца.

-- Темнеет, -- сказал Тэрин. -- Пусть оставит что-нибудь в залог. Не взять ли нам твой мешок и его содержимое, Мым?

Но на это гном снова пал на колени в великой тревоге:

-- Если Мым решил не возвращаться, он не вернется за старым мешком кореньев, -- сказал он. -- Я вернусь. Позволь мне идти!

-- Не позволю, -- сказал Тэрин. -- Если ты не желаешь расстаться со своим мешком, останься с ним. Ночь под листьями заставит тебя в свой черед пожалеть нас.

Но заметил он, и другие также, что Мым больше ценил свой груз, чем стоил он на вид.

Разбойники привели старого гнома на свою убогую стоянку, и по пути он бормотал что-то на неведомом языке, грубом и полном древней злобы, как показалось им но когда ему связали ноги, он вдруг умолк. И те, что стояли на страже, видели, как он просидел всю ночь беззвучно и неподвижно, словно камень, и лишь бессонные глаза его сверкали в темноте.

Перед рассветом дождь кончился, и ветер тронул деревья. Рассвет был яснее многих рассветов перед тем, и легкие ветры с юга расчистили бледное и светлое небо. Мым сидел неподвижно, словно мертвый ибо теперь тяжелые веки его были закрыты, и в свете утра он казался изможденным и высохшим от старости. Тэрин встал и глянул на него сверху вниз.

-- Уже вполне рассвело, -- сказал он.

Тогда Мым открыл глаза и указал на свои связанные ноги а когда его развязали, он гневно сказал:

-- Смотрите и учитесь, глупцы! Никогда не связывайте гнома! Он не простит этого. Я не хочу умирать, но из-за этого сердце мое горит огнем. Я жалею о своем обещании.

-- Зато я не жалею, -- сказал Тэрин. -- Ты приведешь нас к своему дому. До того мы не станем говорить о смерти. Такова моя воля.

Он глянул прямо в глаза гному, и Мым не смог вынести этого очень немногие могли вынести взгляд Тэрина, властный или яростный. Скоро гном отвел глаза и поднялся:

-- Иди за мною, господин! -- сказал он.

-- Хорошо! -- сказал Тэрин. -- Но теперь я добавлю: я понимаю твою гордость. Ты можешь умереть, но связан ты больше не будешь.

И Мым вывел их на то место, где он был схвачен, и указал на запад.

-- Там мой дом! -- сказал он. -- Часто, наверно, видели вы его, ибо он высок. Шарбхундом мы называли его, пока эльфы не переменили все имена.

И увидели они, что он указывает на Амон Рyд Rыdh, Лысую Гору, чья голая вершина возвышалась над многими лигами глуши.

-- Мы видели ее, но не с такой близи, -- сказал Андруг. -- Ибо какое же там может быть безопасное убежище, или вода, или другое, что нам нужно? Чую я, что тут какая-то хитрость. Разве люди могут прятаться на вершине горы?

-- Далеко видеть может быть полезнее, чем прятаться, -- сказал Тэрин. -- С Амона Рyд далеко видно. Так что, Мым, я пойду и посмотрю, что ты можешь показать. Долго ли нам, неуклюжим людям, идти туда?

-- Весь день до сумерек, -- ответил Мым.

Разбойники и гном двинулись на запад, и Тэрин шел рядом с Мымом впереди. Выйдя из леса, они пошли осторожно, но вокруг было пустынно и тихо. Они прошли через камни и начали подниматься ибо Амон Рyд стоял над восточным краем заболоченного предгорья между Сирионом и Нарогом, и даже над каменистой пустошью у основания той горы ее вершина высилась на тысячу локтей iii и более. С востока изломанный склон плавно поднимался к высоким гребням горы, поросший березой, рябиной и древними можжевельниками, что цеплялись корнями за камни. Понизу стояли также густые заросли аэглоса крутая же серая вершина Амона Рyд была оголена, и только красный серегон покрывал камень там .

Солнце уже клонилось к закаты, когда разбойники вышли к подножию горы. Теперь они подходили к нему с севера, ибо так Мым вел их, и лучи заходящего солнца упали на шапку Амона Рyд , а серегон был весь в цвету.

-- Смотрите! На горе кровь! -- сказал Андруг.

-- Еще нет, -- отозвался Тэрин.

Солнце садилось, и в низинах темнело. Гора нависла над ними и перед ними, и разбойники сомневались, нужен ли был проводник к такой приметной вехе. Но когда Мым повел их дальше и они начали подниматься по крутым склонам, они поняли, что гном идет по какой-то тропе, находя ее по тайным знакам или по старинной привычке. Теперь он то и дело поворачивал налево и направо, и каждый раз, оглядываясь по сторонам, люди видели, что по обе руки открываются темные лощины и ущелья или склоны, усеянные огромными глыбами, полные расселин и трещин, укрытых кустарником и колючками. Тут без проводника они могли бы карабкаться и блуждать много дней и не найти пути.

Спустя долгое время они вышли на склон ровнее, но более крутой. Под древними тенистыми рябинами прошли они в проход меж высоких аэглосов : сумрак наполнился сладковатым ароматом . Затем им вдруг открылась каменная стена, ровная и гладкая, уходящая в сумеречное небо над их головами.

-- Не дверь ли это в твой дом? -- спросил Тэрин Мыма. -- Гномы, как все говорят, любят камень.

И Тэрин придвинулся к Мыму вплотную, чтобы тот не сыграл с ними какой шутки.

-- Не дверь в дом, а ворота на двор, -- ответил Мым. Затем он повернул направо вдоль подножья скалы и шагах в двадцати вдруг остановился и Тэрин увидел, что чьи-то руки или же непогода создали там проход, так, что одна стена накладывалась внахлест на другую, и расщелина между ними уходила влево. Устье расщелины было прикрыто длинными листьями растений, цеплявшихся корнями за скалу над ним, а в самой расщелине пролегала тропа, круто поднимавшаяся по ней вверх. По дну расщелины струилась вода, и сыро было внутри. Один за другим люди вошли в щель. На самом верху тропа снова повернула направо, на юг, и вывела их через заросли колючек на зеленый ровный выступ, по которому она уходила во тьму. Так пришли они в дом Мыма, Бар-эн-Нибин-Ноэг Bar-en-Nibin-noeg , о котором помнили только древние сказания в Дориат е и Наргот ронде и которого еще не видел ни один человек. Но спускалась ночь, и восток уже был полон звезд, и разбойники не смогли пока рассмотреть, что это было за место.

У Амона Рyд был венец: огромная каменная шапка с плоской вершиной. По северной стороне ее шел выступ, ровный и почти прямоугольный, которого снизу не было видно ибо за ним стеною нависала шапка горы, а к западу и к востоку от него были отвесные обрывы. Только с севера, с той стороны, с которой пришли они, туда мог попасть тот, кто знал дорогу . Тропа выходила из расселины и скоро приводила в небольшую рощу маленьких березок вокруг озерца с чистой водой. Озерцо наполнялось из ручья, вытекавшего из подножья каменной стены за их спинами, и ручей этот белой ниткой обрывался у западного края выступа. За стеной деревьев у ручья, между двумя большими камнями была пещера. Она казалась просто дырою с низким изломанным сводом но дальше под гору неспешные руки гномов-карликов расширяли и углубляли ее все те долгие годы, что они обитали здесь, защищенные от Серых эльфов из лесов.

В глубоких сумерках Мым провел разбойников мимо озерца, в котором уже отражались сквозь ветви березок слабые первые звездочки. У устья пещеры он обернулся и поклонился Тэрину.

-- Входи, -- сказал он. -- Бар-эн-Данв ед Bar-en-Danwedh, Дом Выкупа так теперь будет зваться он.

-- Может статься, -- сказал Тэрин. -- Я сперва погляжу.

И он вошел вместе с Мымом, а остальные, видя, что он не боится, пошли за ним, даже Андруг, меньше всех веривший гному. Вскоре они оказались в полной темноте но Мым хлопнул в ладоши, и появился слабый свет, приближавшийся из-за угла: из прохода в конце наружней пещеры вышел другой гном с маленьким светильником.

-- А! Так я промахнулся, как и боялся! -- сказал Андруг.

Мым же быстро переговорил с другим на своем резком языке и, словно встревоженный или разъяренный чем-то, вдруг бросился в коридор и исчез. Тогда Андруг стал рваться вперед.

-- Напади первым! -- сказал он. -- Их тут, быть может, целый муравейник но они малы ростом.

-- Всего трое, думаю, -- сказал Тэрин и пошел по коридору, а разбойники за ним стали пробираться ощупью по стене. Много раз коридор сворачивал то туда, то сюда но, наконец, вдали показался слабый свет, и они пришли в небольшой, но очень высокий покой, тускло освещенный светильниками, что свисали со сводчатого потолка на драгоценных цепях. Мыма нигде не было, но слышался его голос, и на голос Тэрин подошел к двери в задней стене зала. Заглянув в нее, Тэрин увидел Мыма, стоявшего на коленях, а за ним молча стоял гном со светильником на каменном же ложе у дальней стены лежал другой гном.

-- Кхым! Кхым! Кхым! -- рыдал старый гном, терзая свою бороду.

-- Не все твои стрелы ушли в небо, -- сказал Тэрин Андругу. -- Но этот выстрел может выйти боком. Слишком легко ты выпускаешь стрелы и жизни может тебе не хватить, чтобы набраться мудрости.

Тихо войдя, Тэрин встал позади Мыма и заговорил с ним.

-- Что случилось, Мым? -- спросил он. -- Я немного умею целить. Могу ли помочь тебе?

Мым обернулся, и глаза его полыхнули красным огнем.

-- Нет, если только не можешь ты повернуть назад время и тогда отрубить жестокие руки своим людям, -- ответил он. -- Это мой сын, пронзенный стрелой. Сейчас он уже за пределом речи. Он умер на закате. Ваши путы не дали мне исцелить его.

Вновь жалость, так долго сдерживаемая, хлынула из сердца Тэрина, словно ручей из скалы.

-- Увы! -- сказал он. -- Вернул бы я ту стрелу, если бы мог. Теперь воистину Бар-эн-Данв ед , Дом Выкупа, будет зваться этот дом. Ибо, будем ли мы жить здесь или нет, я буду в долгу у тебя и если когда-нибудь как-нибудь разбогатею я, то выплачу тебе виру за твоего сына звонким золотом в знак скорби, хоть и не обрадует больше оно твое сердце.

И Мым поднялся и поглядел пристально на Тэрина.

-- Я слышу тебя, -- сказал он. -- Ты говоришь, как владыки гномов былых времен и я дивлюсь этому. Теперь сердце мое остыло, хоть и не радуется оно. Потому я выплачу свой выкуп: вы можете жить здесь, если захотите. Но вот что добавлю я: тот, кто выпустил эту стрелу, должен сломать свой лук и стрелы и положить их к ногам моего сына и никогда больше пусть не берет он стрел и не носит лука. Если же возьмет он лук и стрелы, то умрет от них же. Такое проклятие я накладываю на него.

Андруг испугался, услышав это проклятие и, хоть нелегко ему было сделать это, он сломал свой лук и свои стрелы и положил их к ногам мертвого гнома. Но, выходя из покоя, он злобно глянул на Мыма и проговорил:

-- Проклятие гнома, говорят, никогда не умирает но и человеческое может попасть в цель. Да умрет он с дротиком в горле !

В ту ночь разбойники лежали в зале и спали неспокойно из-за причитаний Мыма и Ибуна, его второго сына. Когда прекратились причитания, они не могли сказать но когда они проснулись, гномов не было, а тот покой был закрыт большим камнем. День снова был ясный, и под утренним солнцем разбойники искупались в озерце и сготовили еду, которая была у них и когда они ели, Мым появился перед ними.

Он поклонился Тэрину.

-- Он ушел, и все исполнено, -- сказал он. -- Он покоится рядом со своими праотцами. Теперь мы вернемся к той жизни, которая осталась нам, хотя дни, отпущенные нам, могут оказаться кратки. Нравится ли тебе дом Мыма? Выплачен ли выкуп и принят ли?

-- Воистину, -- сказал Тэрин.

-- Тогда все это -- твое, чтобы ты жил здесь, как пожелаешь, кроме одного: тот покой, что закрыт, никто, кроме меня, пусть не открывает.

-- Мы слышим тебя, -- сказал Тэрин. -- Что же до нашей жизни, то мы в безопасности, или же так кажется нам но все же нам нужна еда и многое другое. Как будем мы выходить отсюда и потом как будем сюда возвращаться?

Видя их беспокойство, Мым хрипло рассмеялся.

-- Уж не боитесь ли вы, что паук привел вас в самое сердце своей паутины? -- сказал он. -- Мым не ест людей! И трудно пауку справиться с тридцатью осами зараз. Смотрите, ведь вы вооружены, а я стою перед вами безоружный. Нет, мы должны делиться: домом, едой, огнем, может быть, еще, чем повезет. Думаю, вы будете защищать этот дом и хранить в тайне для вашего же блага, даже когда узнаете все входы и выходы. Вы изучите их со временем. Пока же Мыму придется водить вас, или Ибуну, сыну его.

На это Тэрин согласился и поблагодарил Мыма, и люди его большей частью были обрадованы ибо под утренним солнцем, пока лето было еще в разгаре, место это казалось им славным для жилья. Один только Андруг был недоволен:

-- Чем скорее мы сами сможем решать, когда приходить и когда уходить нам, тем лучше, -- сказал он. -- Никогда раньше у нас не было пленника, от которого так зависели бы наши дела.

В тот день они отдыхали, чистили оружие и чинили доспехи ибо у них было еще еды на день-два, и Мым добавил к этому. Три больших котла одолжил им Мым, и топливо также и принес он им мешок.

-- Бесценок, -- сказал он. -- Не стоило красть. Просто дикие корешки.

Но когда их приготовили, корешки эти оказались хороши, похожи на хлеб и разбойники обрадовались им, ибо давно уже тосковали по хлебу, а бывал он у них лишь тогда, когда им удавалось украсть его.

-- Дикие эльфы не знают их Серые эльфы их не нашли а гордые из-за Моря слишком горды, чтобы копаться в земле, -- сказал Мым.

-- Как зовутся они? -- спросил Тэрин.

Мым посмотрел на него искоса.

-- У них нет названия, кроме как на языке гномов, которому мы не учим, -- сказал он. -- И мы не учим людей искать их, ибо люди алчны и расточительны, и они не остановятся, пока все растения не исчезнут потому сейчас они проходят мимо них, когда бродят по лесам. И от меня вы не узнаете большего но от того, что есть у меня, вы можете брать, покуда вы не лжете мне, не подглядываете за мной и не воруете у меня.

И снова хрипло рассмеялся Мым.

-- Они очень ценны, -- добавил он. -- В голодную зиму -- дороже золота, ибо их можно запасать, как запасает орехи белка, и мы собирали их в свои закрома с той поры, как только они созрели. Но глупы вы, если думаете, что я не расстался бы с одним малым мешком даже ради спасения своей жизни.

-- Я слышу тебя, -- сказал Ульрад, который обыскивал мешок, когда схватили Мыма. -- Но все же ты не расстался с ним, и твои слова еще больше удивляют меня.

Мым повернулся и посмотрел на него холодно:

-- Ты -- один из тех глупцов, о которых весна не пожалеет, если они пропадут зимой, -- сказал он. -- Я дал слово, и я вернулся бы, по воле своей или против воли, с мешком или без мешка, что бы ни думал об этом человек неверный и беззаконный! Но я не желаю отдавать свое добро злой силе, будь оно хоть не больше камешка в башмаке. Разве я не помню, что твои руки были среди тех, что накладывали на меня путы и не дали мне переговорить с моим сыном? Всякий раз, когда я стану делить земляной хлеб из моих запасов, я не буду считать на тебя, и если будешь ты есть его, то по доброте товарищей твоих, а не по моей.

И Мым ушел Ульрад же, напуганный его яростью, проговорил ему в спину:

-- Гордые слова! И все же было в мешке у старого мерзавца еще что-то, с виду похожее на корешки, но тверже и тяжелее. Должно быть, есть и другое, кроме земляного хлеба, чего эльфы не нашли, а людям не положено знать !

-- Может статься, -- сказал Тэрин. -- Однако в одном точно прав был гном -- когда назвал тебя глупцом. Зачем говоришь ты то, что думаешь, вслух? Если уж честные слова застревают в твоем горле, молчание всем нам послужит лучше.

День прошел в покое, и никто из разбойников не пожелал уйти с горы. Тэрин долго ходил по выступу от края до края и оглядывал восток, запад и север, и дивился тому, как далеко видно в чистом воздухе. На север глядел он и различал зеленый Брет ильский лес и гору Амон Обель посреди него -- туда то и дело обращался его взгляд, и он не знал, почему ибо сердце его смотрело больше на северо-запад, где, казалось ему, за многими лигами, на краю неба видит он отсветы Тенистых Гор, стен дома его. Вечером же глядел Тэрин на закат, на запад, и красное солнце садилось в дымку над далекими берегами, и Долина Нарога лежала глубоко в сумеречных тенях.

Так началось житье Тэрина сына Хэрина в жилище Мыма, в Баре-эн-Данв ед , Доме Выкупа.

Историю Тэрина с поселения его в Баре-эн-Данвед и до падения Нарготронда см. в «Сильмариллионе» стр. 222-235, а также в Приложении к Нарну И Хын Хэрин

3. Возвращение Тэрина в Дор-Лумин

Наконец, утомленный спешкой и дальней дорогой, ибо больше сорока лиг прошел он без отдыха, едва встал первый зимний лед, Тэрин вышел к водам Иврина, однажды исцелившим его. Но сейчас здесь было лишь замерзшее болото, и Тэрин не смог еще раз испить воды из Иврина.

Оттуда вышел он к тропам в Дор-Лумин а с Севера пришли вьюги, и дороги стали холодны и опасны. Хотя двадцать и три года прошли уже с того, как шел Тэрин там, путь этот был врезан в сердце его, так велика была горечь каждого шага при расставании с Морв ен. Так, наконец, вернулся Тэрин в страну своего детства. Была она уныла и пустынна жители в ней стали редки и недобры, и говорили они на грубом языке истерлингов, а старое наречье стало языком рабов или же врагов.

Потому Тэрин шел осторожно и молча, скрывая лицо, и добрался, наконец, до дома, который искал. Стоял дом пустой и темный, и никто не жил в нем ибо Морв ен ушла, а Бродда Пришлец, тот, что силой взял Аэрин, родственницу Хэрина, себе в жены, ограбил дом и забрал из него все добро и всех слуг. Дом Бродды стоял ближе всех к бывшему дому Хэрина, и туда пришел Тэрин, изможденный странствием и горем, прося приюта и ему был дан приют, ибо Аэрин еще старалась хранить старые добрые обычаи. Дали ему место у огня среди слуг и нескольких нищих бродяг, таких же угрюмых и усталых, как он сам и он спросил, что нового в этой земле.

На это все умолкли, и иные отодвинулись от него, глядя на незнакомца недобро. Один же старый нищий с костылем сказал ему:

-- Если уж ты говоришь на старом наречии, господин, то говори тише и не спрашивай о новостях. Что лучше тебе -- чтоб тебя побили, как бродягу, или повесили, как лазутчика? Ибо ты можешь быть и тем, и другим, судя по виду. Что означает лишь, -- добавил он, -- что ты один из честного народа былых времен, того, что пришел сюда с Хадором в золотые дни, до того, как волчья шерсть стала расти у людей на головах. Есть здесь еще такие, хоть сделались они теперь нищими и рабами, и никто, кроме госпожи Аэрин, не даст им ни этого огня, ни этой похлебки. Так откуда ты, и что у тебя за вести?

-- Была здесь госпожа по имени Морв ен, -- отвечал Тэрин, -- и давным-давно жил я в ее доме. В тот дом после долгих странствий пришел я искать приюта, но ни огня, ни людей там нет теперь.

-- И не было также весь этот долгий год, и раньше, -- ответил старик. -- Мало было в том доме и людей, и огня с самой гибельной войны ибо Морв ен была из прежнего народа -- как ты знаешь наверняка -- ведь она была вдовой господина нашего Хэрина сына Галдора. Они не смели тронуть ее, ибо боялись ее: она была горда и прекрасна, как царица, пока горести не согнули ее. Ведьмой они прозвали ее и чурались ее. Ведьма: так в новом языке зовутся друзья эльфов. Но ее обобрали. Часто она и дочь ее голодали бы, если бы не Госпожа Аэрин. Она тайно помогала им, как говорят, и часто подлый Бродда бил ее за это, муж ее против ее воли.

-- Весь этот долгий год и раньше? -- повторил Тэрин. -- Погибли они или попали в рабство? Или же орки сгубили их?

-- Этого доподлинно никто не знает, -- ответил старик. -- Но она ушла вместе с дочерью и этот Бродда разграбил ее дом и лишил ее всего, что оставалось у нее. Не осталось там и пса, а немногие люди ее стали его рабами кроме тех, что ушли нищенствовать, как я. Я служил ей много лет, а перед тем -- высокому хозяину, я -- Садор-Одноног если б не проклятый топор в том лесу давным-давно, лежал бы я сейчас в Великом Кургане. Хорошо помню тот день, когда отослан был сын Хэрина, и как он плакал и как плакала она, когда уходил он. В Сокрытое Королевство ушел он, как говорили.

На этих словах старик смолк и неуверенно оглядел Тэрина.

-- Я стар и несу вздор, -- сказал он. -- Не слушай меня! Хоть и приятно поговорить на старом наречии с тем, кто говорит на нем верно, как в былые времена, ныне стоят дурные дни, и нужно стеречься. Не все говорящие честные речи сердцем честны.

-- Истинно, -- сказал Тэрин. -- Темно сердце мое. Но если ты боишься, что я -- лазутчик Севера или Востока, то немногим больше стало в тебе мудрости, чем было когда-то, Садор Лабадал.

Старик глянул на него с испугом и проговорил, дрожа:

-- Выйдем на улицу! Там холоднее, но спокойнее. Ты говоришь слишком громко и слишком много для дома истерлинга.

Когда же вышли они на двор, Садор ухватился за плащ Тэрина:

-- Давным-давно жил ты в том доме, сказал ты? Господин Тэрин сын Хэрина, зачем ты вернулся? Глаза мои открылись, и уши, наконец, открылись у тебя голос отца твоего. Один лишь юный Тэрин звал меня так -- Лабадал. Он не хотел меня обидеть: в те дни мы были добрыми друзьями. Что же он ищет здесь теперь? Немного нас осталось и слабы мы и безоружны. Счастливей те, что лежат в Великом Кургане.

-- Я пришел не с думой о войне, -- сказал Тэрин, -- хотя слова твои и разбудили во мне эту думу. Я ищу Госпожу Морв ен и Ниэнор. Скажи мне, что можешь, и скорее.

-- Немногое, господин, -- сказал Садор. -- Они ушли тайно. Прошел меж нами слух, что их призвал Господин Тэрин ибо мы не сомневались, что он стал за эти годы великим королем или правителем в какой-нибудь южной стране. Но кажется мне, что это не так.

-- Не так, -- подтвердил Тэрин. -- Был я правителем в южной стране, хоть теперь я и бродяга. Но я не призывал их.

-- Тогда я не знаю, что сказать тебе, -- сказал Садор. -- Но Госпожа Аэрин наверняка знает. Она знала все дела твоей матери.

-- Как мне попасть к ней?

-- Этого я не знаю. Дорого ей будет обойдется, если ее застанут шепчущейся в дверях с низким бродягой из павшего народа, даже если как-нибудь вызвать ее к дверям весточкой. А бродяга, такой, как ты, недалеко пройдет к столу в этом доме прежде, чем истерлинги схватят его и изобьют, или что похуже.

И в ярости воскликнул Тэрин:

-- Меня побьют в чертоге Бродды? Hу-ка пойдем и посмотрим!

И с этими словами он вошел в зал и откинул капюшон, и, разбросав всех, проложил себе путь к столу, за которым сидели хозяин дома, его жена и старшины истерлингов. Тут многие бросились схватить его, но он повалил их на пол и вскричал:

-- Разве никто не правит в этом доме? Разве это орочий вертеп? Где хозяин дома?

И Бродда встал, разгневанный:

-- Я правлю в этом доме! -- сказал он.

Но не успел он продолжить, как Тэрин сказал:

-- Так значит, ты не научился порядку, что был в этой земле до тебя. Или в обычае людей нынче позволять своим холопам гнать родича своей жены? Ибо родич Госпоже Аэрин, и у меня есть дело к ней. Так пройти ли мне добром или так, как сам захочу?

-- Пройди! -- сказал Бродда и нахмурился Аэрин же побледнела.

Тэрин прошел к столу, встал перед ним и поклонился.

-- Прошу прощения, Госпожа Аэрин, что я так пришел к тебе, -- сказал он, -- но дело мое важно, и издалека привело меня. Я ищу Морв ен, Госпожу Дор-Лумина, и Ниэнор, дочь ее. Hо дом их пуст и разграблен. Что ты можешь сказать мне?

-- Ничего, -- ответила Аэрин в великом страхе, ибо Бродда пристально следил за ней. -- Ничего, кроме того, что она ушла.

-- Не верю я этому, -- сказал Тэрин.

Тут Бродда выскочил вперед, и был он красен от пьяной ярости.

-- Довольно! -- вскричал он. -- Как смеет при мне пререкаться с моей женой нищий, говорящий на языке рабов?! Нет никакой Госпожи Дор-Лумина. Что до Морв ен, то она была из рабьего народа, и бежала, как бегут рабы. Сделай и ты так же, и поскорее, не то я повешу тебя на дереве!

Тогда Тэрин набросился на него, обнажил свой черный меч, и схватил Бродду за волосы, а меч приставил к его горлу.

-- Чуть шевельнется кто, -- сказал он, -- и эта голова отделится от плеч! Госпожа Аэрин, я попросил бы еще раз твоего прощения, если бы считал, что этот болван хоть раз сделал тебе что-нибудь, кроме дурного. Но говори же, и не отрекайся от меня! Разве я не Тэрин, Господин Дор-Лумина? Должен ли приказать тебе?

-- Прикажи, -- отвечала она.

-- Кто разграбил дом Морв ен?

-- Бродда, -- ответила она.

-- Когда она бежала, и куда?

-- Год и три месяца тому назад, -- ответила Аэрин. -- Хозяин Бродда и другие Пришлецы с Востока, что сидят здесь, жестоко притесняли ее. Давно уже было ей позволено войти в Сокрытое Королевство и, наконец, она отправилась туда. Ибо земли на пути к нему, как говорят, были тогда освобождены на время от зла доблестью Черного Меча из южной земли сейчас же все переменилось. Хотела она найти там своего сына, ждавшего ее. Но если он -- это ты, то боюсь я, что скверно все вышло.

И горько рассмеялся Тэрин.

-- Скверно? Скверно? -- воскликнул он. -- Да, воистину скверно: все вкривь и вкось, как у самого Моргот а!

И внезапно черная ярость объяла его ибо открылись глаза его, и последние сети чар Глаурунга развеялись, и он понял, чем был обманут и как.

-- Hеужто мороками заманили меня сюда прийти и умереть бесславно, когда я мог бы с честью пасть у Дверей Наргот ронда?!

И в ночи над домом послышался ему зов Финдуилас.

-- Не первым погибну я здесь! -- воскликнул Тэрин. И схватил он Бродду, и с силой, умноженной злостью и яростью, поднял его высоко и встряхнул, как щенка.

-- Из рабьего народа Морв ен, говоришь ты? Ты, сын ублюдков, вор, раб рабов!

И с этими словами он швырнул Бродду головой вперед по его же столу в истерлингов, вскочивших, чтобы наброситься на Тэрина.

Упав, Бродда сломал шею Тэрин же прыгнул и убил еще троих, сваленных его телом, ибо они были без оружия. Суматоха поднялась в доме. Истерлинги, что сидели там, одолели бы Тэрина, но в доме собралось много людей из былого народа Дор-Лумина: долго были они покорными слугами, но сейчас поднялись с криками на бунт. Скоро в доме разгорелся бой, и хотя у рабов были лишь мясницкие ножи и то, что они успели похватать, против копий и мечей, много врагов полегло прежде, чем Тэрин добил остальных истерлингов, бывших в том доме.

Затем он остановился, опершись о столб, и огонь гнева его превратился в пепел. И старый Садор подполз к нему и обхватил его колени, ибо был смертельно ранен.

-- Трижды семь лет с лишним, долго же пришлось ждать этого часа, -- сказал он. -- Теперь же уходи, господин, уходи! Уходи и не возвращайся, пока не соберешь большую силу, чем эта. Они всю страну поднимут на тебя. Многие из них сбежали из этого дома. Уходи, не то навеки останешься здесь. Прощай!

И упал Садор, и умер.

-- Он сказал с истинностью смерти, -- сказала Аэрин. -- Ты узнал, что хотел. Теперь уходи скорее! Но сперва иди к Морв ен и утешь ее, не то мне трудно будет простить тебе то, что ты натворил здесь. Хоть и дурна была моя жизнь, но ты своей жестокостью убил меня. Пришлецы нынче же ночью отомстят всем, кто был здесь. Скоры твои дела, сын Хэрина, словно ты все еще дитя, каким я знала тебя.

-- И слабо твое сердце, Аэрин дочь Индора, каким было тогда, когда звал тебя тетей, и любая злая собака могла тебя напугать, -- сказал Тэрин. -- Для лучшего мира была ты рождена. Давай же уйдем вместе! Я отведу тебя к Морв ен.

-- Снег лежит на земле, но больше снега на голове моей, -- ответила она. -- В глуши с тобой я умру так же скоро, как здесь от рук жестоких истерлингов. Не исправить тебе того, что сделано тобой. Уходи! Хуже будет, если ты останешься и сделаешь напрасными все жертвы Морв ен. Уходи, молю тебя!

И Тэрин до земли поклонился ей, и повернулся, и вышел из дома Бродды все же восставшие, в ком была сила, пошли за ним. Они бежали в горы, ибо некоторые среди них хорошо знали дикие тропы, и они благословляли снег, падавший на землю и скрывавший их следы. Так, хотя и была вскоре снаряжена погоня за ними со множеством людей, с гончими псами и всадниками, они ушли к югу в горы. Оглянувшись, они увидели красный свет вдалеке посреди земли, из которой они бежали.

-- Они сожгли дом, -- сказал Тэрин. -- К чему бы?

-- Они? Нет, господин: она, думаю я, -- сказал некто, Асгон по имени. -- Многие воины путают спокойствие и долготерпение. Она много добра сделала нам и дорогой ценой. Не было ее сердце слабым, и любое терпение когда-нибудь да лопнет.

Теперь самые крепкие, что могли вынести зиму, остались с Тэрином и увели его незнакомыми тропами в прибежище в горах, пещеру, известную разбойникам и беглецам и там был спрятан запас пищи. Там они ждали, пока пройдут снегопады, а затем дали Тэрину еды и вывели его к перевалу, которым редко ходили перевал тот вел на юг в Долину Сириона, куда не добрались снега. На тропе вниз они расстались.

-- Прощай же, Господин Дор-Лумина, -- сказал Асгон. -- Не забывай нас! Будет на нас теперь охота а Волчий Народ станет еще злее после твоего прихода. Потому иди и не возвращайся, пока у тебя не будет силы, чтобы освободить нас. Прощай!

Приход Тэрина в Брет иль

Теперь Тэрин пошел вниз к Сириону, и горько было на душе у него. Ибо думал он, что там, где раньше у него было два тяжких выбора, теперь стоят три, и его призывает несчастный народ его, на который он навлек лишь новые горести. Одно лишь было у него утешение: что наверняка Морв ен и Ниэнор давно уже добрались до Дориат а, и что лишь доблестью Черного Меча Наргот рондского стала безопасна их дорога. И он сказал себе:

-- Где бы я мог лучше укрыть их, приди я и впрямь раньше? Уж если Завеса Мелиан падет, то все будет кончено. Нет, воистину, лучше уж, как есть ибо своей яростью и поспешными делами я бросаю тень повсюду, где живу. Пусть уж Мелиан хранит их! А я оставлю их на время в покое и не стану темнить их жизнь.

Но слишком поздно искал Тэрин Финдуилас, блуждая в лесах под сенью Эред а В эт рин, скрытный и дикий, словно зверь и он рыскал на всех дорогах, что вели на север к Сирионскому Проходу. Слишком поздно. Ибо все следы смыло дождями и засыпало снегами. Но вышло так, что, проходя по Тейглину, Тэрин набрел на часть Людей Халет из Брет ильского Леса. Война превратила их в малый народ, и жили они теперь большей частью скрытно в городище на Амоне Обель в чаще леса. Эф ель Eрhel Брандир именовалось то место ибо Брандир сын Хандира был тогда их правителем с той поры, как погиб его отец. Брандир же не был воином, ибо по несчастью в детстве повредил себе ногу и помимо того, был он нравом тих и любил дерево больше железа, а знание того, что растет на земле, больше всех других наук.

Иные же из лесовиков еще охотились на орков на своих границах и так случилось, что, придя в те места, Тэрин услышал звуки боя. Он заторопился вперед и, осторожно выглянув из-за деревьев, увидел небольшой отряд людей, окруженный орками. Люди отчаянно защищались, встав спинами к купе деревьев, росших посреди поляны но орков было множество, и у людей было немного надежд спастись, если не придет помощь. Потому, прячась в подлеске, Тэрин начал топать, шуметь, ломать ветки, и закричал громко, словно вел множество людей:

-- Ага! Вот где они! Ну, все за мной! Нападайте и бейте!

На это многие орки стали испуганно оглядываться, и тут выскочил Тэрин, рукою словно призывая к себе войско, и лезвия Гуртанга сверкали в его руке, словно пламя. Клинок этот был слишком хорошо знаком оркам, и еще до того, как Тэрин набросился на них, многие орки испугались и побежали. Тогда лесовики присоединились к нему, и вместе они загнали врагов в реку немногие выбрались из нее.

Наконец они остановились на берегу, и Дорлас, предводитель лесовиков, сказал:

-- Быстр ты в охоте, господин но люди твои что-то не спешат за тобой.

-- Нет, -- сказал Тэрин, -- все мы бежим вместе, как один, и не расстаемся.

И бретильцы посмеялись и сказали:

-- Воистину, один такой стоит многих. Мы в большом долгу перед тобой и благодарны тебе. Но кто ты, и что здесь делаешь?

-- Я всего лишь делаю свое дело -- бью орков, -- отвечал Тэрин. -- Живу же я там, где дело мое. Я -- Дикарь из Чащи.

-- Так пойдем, и живи с нами, -- сказали они. -- Ибо мы живем в лесах, и такие мастера нужны нам. Ты будешь принят с честью!

Тэрин же посмотрел на них странно и сказал:

-- Так значит, есть еще такие, что пустят мою тень в свои двери? Однако, друзья, есть у меня еще одно горькое дело: найти Финдуилас, дочь Ородрет а Orodreth Наргот рондского, или хоть что-нибудь узнать о ней. Увы! Много недель прошло с того дня, как ее увели из Наргот ронда, и все еще приходится мне искать ее.

Они посмотрели на него с сочувствием, и Дорлас сказал:

-- Не ищи более. Ибо орочья орда из Наргот ронда подошла к Переправам Тейглина, а мы были загодя предупреждены о ней: шла она медленно из-за множества пленников, которых вели они. Мы же решили внести наш малый вклад в войну, и подстерегли орков со всеми лучниками, которых только могли выставить, и надеялись отбить хоть немногих пленников. Но увы! Едва мы ударили, подлые орки сперва перебили среди своих пленных женщин а дочь Ородрет а они пригвоздили к дереву копьем.

Тэрин застыл, словно молнией сраженный:

-- Как вы узнали это? -- спросил он.

-- Она говорила с нами перед смертью, -- ответил Дорлас. -- Она смотрела на нас, словно ища кого-то, кого ждала, и сказала: «Мормегиль! Скажите Мормегилю, что Финдуилас здесь». Больше ничего не сказала она. Но по последним ее словам мы схоронили ее там, где она умерла. Она лежит в кургане над Тейглином. Месяц уж прошел.

-- Проведите меня туда, -- попросил Тэрин и они привели его к холмику возле Переправ Тейглина.

Там он лег наземь, и тьма пала на него, так что они решили, что он умер. Дорлас же осмотрел его и, повернувшись к своим людям, сказал:

-- Поздно. Вот несчастье! Смотрите: вот лежит сам Мормегиль, великий воитель Наргот ронда. По мечу его узнать бы нам его, как узнали орки.

Ибо слава Черного Меча Юга разнеслась широко и дошла даже до лесных чащоб.

Потому они подняли его и с почетом отнесли в Эф ель Брандир и Брандир, выйдя навстречу им, подивился на их ношу. Откинув покрывало, он взглянул в лицо Тэрина сына Хэрина, и мрачная тень пала на сердце его.

-- О жестокие люди Халет ! -- воскликнул он. -- Зачем вы удерживаете смерть от этого человека? С великим трудом вы принесли сюда последнее проклятие нашего народа.

Но лесовики сказали:

-- Нет же, это Мормегиль Наргот рондский , могучий победитель орков, и он будет великой подмогой нам, если выживет. А хоть бы и нет, неужели мы должны были оставить человека, сраженного горем, лежать на дороге, словно падаль?

-- Воистину, нет, -- сказал Брандир. -- Не так судил рок.

И он взял Тэрина в свой дом и выхаживал его со всей заботой.

Когда же стряхнул, наконец, Тэрин тьму, уже возвращалась весна и он очнулся и увидел солнце и зеленые почки на ветвях. Тогда же очнулась в нем и доблесть Дома Хадора, и он встал и сказал в сердце своем:

-- Все мои дела в прошедшие дни были черны и полны зла. Но настал новый день. Останусь я теперь здесь в мире и сменю имя свое и род свой и так оставлю тень свою за собой или уж, по крайности, не брошу ее на тех, кого люблю.

Поэтому он взял себе новое имя, назвавшись Турамбаром, что на языке Высоких Эльфов означает Победитель Рока и зажил с лесовиками, и они полюбили его он же упросил их забыть его старое имя и считать, что он родился в Брет иле. Но, сменив имя, он не смог совсем сменить свой нрав и не смог совсем забыть былые свои горести от слуг Моргот а и стал он ходить охотиться на орков с немногими такого же склада, хоть и не нравилось это Брандиру. Ибо Брандир больше надеялся сохранить свой народ тишиной и тайной.

-- Нет больше Мормегиля, -- сказал он, -- но смотри, чтобы доблесть Турамбара не навлекла такого же отмщения на Брет иль!

Потому Турамбар отложил свой черный меч и перестал брать его в бой, а сражался теперь луком и копьем. Но не мог он стерпеть орков на Переправах Тейглина или близко к кургану, где покоилась Финдуилас. Хауд -эн-Эллет Haudh-en-Elleth назывался тот курган, Курган Эльфиянки, и скоро орки научились избегать этого места и боялись его. И Дорлас сказал Турамбару:

-- Сменил ты имя свое, но все равно ты -- Черный Меч а не правдивы ли слухи, что был он сыном Хэрина Дор-Луминского, господином Дома Хадора?

И Турамбар отвечал:

-- Так и я слышал. Но, прошу тебя, не говори об этом, если ты друг мне.

Путешествие Морв ен и Ниэнор в Наргот ронд

Когда отступила Гиблая Зима, новые вести из Наргот ронда пришли в Дориат . Ибо некоторые спаслись отуда и, перенеся зиму в глуши, пришли искать убежища у Т ингола, и пограничные стражи приводили их к Королю. И одни говорили, что все враги отступили к северу, а другие говорили, что Глаурунг все еще таится в чертогах Фелагунда одни говорили, что Мормегиль убит, другие же -- что он подпал под чары Дракона и до сих пор стоит там, словно бы окаменевший. Но все говорили, что в Наргот ронде было известно перед концом, что Черный Меч был не кто иной, как Тэрин сын Хэрина Дор-Луминского.

И велики были страх и печаль Морв ен и Ниэнор и Морв ен сказала:

-- Неведение это и сомнение, что терзает нас -- дело самого Моргот а! Ужели не узнаем мы правды и не узнаем худшего, что суждено нам вынести?!

Т ингол и сам желал больше узнать о судьбе Наргот ронда и собрался уже выслать туда тех, кто смог бы скрытно добраться дотуда, но он думал, что Тэрин и вправду убит, или же что спасти его нельзя, и хотел дождаться часа, когда Морв ен узнает это доподлинно. Потому он сказал ей:

-- Опасное это дело, Госпожа Дор-Лумина, и надо обдумать его. Воистину, сомнение это и неизвестность могут быть делом Моргот а, чтобы вынудить нас на поспешность.

Морв ен же в отчаянии воскликнула:

-- Поспешность, владыка? Если мой сын бродит в лесах голодный, если сидит он в цепях, если тело его не предано земле, то я-таки буду спешить. Ни часом не помедлив, отправлюсь искать его.

-- Госпожа Дор-Лумина, -- сказал Т ингол, -- этого точно не хотел бы сын Хэрина. Думал бы он, что здесь, под прикрытием Мелиан, вы охранены надежнее, чем в любой другой стране из тех, что остались. Во имя Хэрина и Тэрина я не позволю тебе блуждать за моими пределами среди черных опасностей этих дней.

-- Тэрина не удержал ты от опасности, меня же удерживаешь от него! -- воскликнула Морв ен, -- Под прикрытием Мелиан? Да, пленницей Завесы! Долго я не входила под нее, и теперь жалею, что вошла.

-- Нет, Госпожа Дор-Лумина, -- возразил Т ингол, -- если таковы твои слова, то знай: Завеса открыта. Свободно вошла ты сюда свободна ты остаться здесь -- или уйти.

А Мелиан, до того молчавшая, сказала:

-- Не уходи отсюда, Морв ен. Истину ты сказала: сомнение это от Моргот а. Если ты уйдешь, то уйдешь по его воле.

-- Страх Моргот а не удержит меня от зова крови моей, -- ответила Морв ен. -- Если же ты опасешься за меня, господин, так дай мне своих людей.

-- Тебе не приказываю я, -- сказал Т ингол. -- Но людьми своими повелеваю я один. Я пошлю их, если сам решу так.

И Морв ен ничего не сказала больше, но зарыдала и покинула чертог Короля. Тяжело на сердце было у Т ингола, ибо казалось ему, что гибельные мысли овладели Морв ен и спросил он у Мелиан, не задержать ли Морв ен силой.

-- Против внешнего зла, рвущегося внутрь, я многое могу сделать, -- ответила она. -- Но против ухода тех, кто хочет уйти -- ничего. Это уже твое дело. Если нужно удержать ее, то удержи силой. Но, может быть, так ты оттолкнешь ее от себя.

Морв ен же пошла к Ниэнор и сказала:

-- Прощай, дочь Хэрина. Я отправляюсь искать своего сына или верных вестей о нем, раз здесь никто не желает ничего делать, а лишь мешкает, пока не станет слишком поздно. Жди меня, пока я не вернусь с удачей.

Тогда Ниэнор в страхе и тревоге попыталась отговорить ее, но Морв ен ничего не ответила и ушла в свой покой наутро же она оседлала коня и ускакала.

Т ингол же приказал, чтобы никто не останавливал ее и не задерживал. Но едва она тронулась в путь, он собрал отряд из самых крепких и умелых своих пограничных стражей и во главе их поставил Маблунга.

-- Спешите за ней, -- сказал он, -- но так, чтобы она не знала о вас. Когда же она выедет в глушь, если что будет угрожать ей, покажитесь и если она не вернется, охраняйте ее, как только сможете. И нескольких из вас хочу отправить вперед так далеко, как только можно, чтобы узнать все, что только можно узнать.

Так вышло, что Т ингол отправил больший отряд, чем собирался поначалу, и были в нем также десять всадников со сменными конями. Отряд последовал за Морв ен, а она отправилась на юг через Регион и так вышла к берегу Сириона над Сумеречными Озерьями Twilit Meres там она остановилась, ибо Сирион был широк и быстр, а она не знала брода. Потому стражникам пришлось объявиться и Морв ен спросила:

-- Так Т ингол хочет удержать меня? Или он все же выслал мне помощь, в которой отказал было?

-- И то, и то, -- ответил Маблунг. -- Ты не повернешь назад?

-- Нет! -- ответила она.

-- Тогда я должен помочь тебе, -- сказал Маблунг, -- хоть и против моей воли. Сирион здесь широк и глубок, и опасно переплывать его и зверю, и человеку.

-- Тогда переправь меня так, как переправляются эльфы, -- потребовала Морв ен, -- не то я пущусь вплавь.

И Маблунг повел ее к Сумеречным Озерьям. Там в заводях среди тростников на восточном берегу охранялись тайные переправы ибо этим путем ходили гонцы между Т инголом и его родичами в Наргот ронде . Здесь они дождались глубокой звездной ночи и переправились в белых предрассветных туманах. И едва красное солнце встало из-за Синих Гор и подул свежий утренний ветер и развеял туманы, стражники вышли на западный берег и покинули Завесу Мелиан. Были то рослые дориатские эльфы, одетые в серое, в плащах поверх доспехов. Морв ен с берега смотрела, как они проходят молча, и вдруг, вскрикнув, указала на того, что шел последним:

-- Откуда он? -- спросила она. -- Трижды десять было вас, когда вы вышли ко мне, и трижды десять и один вышел на берег!

И все обернулись и увидели, как солнечный луч упал на золотые волосы: ибо то была Ниэнор, и ее капюшон откинуло ветром. Так выявилось, что она следовала за отрядом и присоединилась к нему в темноте перед переправой через реку. Стражи были растеряны, но не Морв ен.

-- Иди обратно, возвращайся назад! Я приказываю тебе! -- крикнула она.

-- Если жена Хэрина может уйти, вопреки всем советам, по зову крови своей, -- ответила Ниэнор, -- то и дочь Хэрина может. Плачем назвала ты меня, и не хочу я одна оплакивать своих отца, брата и мать. Из них лишь тебя знаю и превыше всего люблю. А всего того, чего ты не боишься, и я не боюсь.

И вправду, мало страха было в лице ее. Высока и сильна была она ибо высокорослы были дети Дома Хадора, и, одетая в эльфийские доспехи, была она под стать стражам, ниже лишь самых высоких из них.

-- Что собираешься ты делать? -- спросила Морв ен.

-- Идти туда, куда ты пойдешь, -- ответила Ниэнор. -- Вот какой выбор принесла я тебе. Отведи меня обратно и храни меня в безопасности у Мелиан ибо немудро отвергать ее совет. Или же знай, что я пойду на опасности, если ты пойдешь.

Ибо на самом деле пришла Ниэнор больше в надежде, что из опасения за нее и любви к ней мать повернет назад и, действительно, крепко задумалась Морв ен.

-- Одно дело отвергнуть совет, -- сказала она. -- Другое -- пойти вопреки воле матери. Иди назад!

-- Нет, -- ответила Ниэнор. -- Давно уже я не дитя. Есть у меня своя воля и своя мудрость, хотя до сих пор не шли они поперек твоих. Я пойду с тобой. Лучше -- в Дориат , ради правителей его но если нет -- то на запад. В самом деле, если уж кому из нас идти, то скорее мне, в расцвете сил моих.

И Морв ен увидела в серых глазах Ниэнор твердость Хэрина и поколебалась она, но не могла превозмочь гордости своей настолько, чтобы после всех слов дать своей дочери увести себя назад, словно беспомощную старуху.

-- Я иду, как собиралась, -- сказала она. -- Иди и ты, но против моей воли.

-- Да будет так, -- согласилась Ниэнор.

И Маблунг сказал своим спутникам:

-- Воистину, от маломыслия, а не от малодушия семейство Хэрина навлекает горе на всех! Таков и Тэрин но не так было с отцами его. Ныне все они обречены, и не по нраву это мне. Больше страшит меня эта задача Короля, чем охота на Волка. Что же делать?

Морв ен же, вышедшая на берег и подошедшая близко, услышала его последние слова:

-- Делай то, что велел тебе Король, -- сказала она. -- Ищи вести о Наргот ронде и о Тэрине. Покуда нам по пути с тобой.

-- Долгий это путь и опасный, -- сказал Маблунг. -- Если вы едете дальше, то сядьте на коней и едьте посреди всадников, и не отставайте от них ни на шаг.

Так вышло, что, когда разгорелся день, они тронулись в путь, медленно и осторожно выехали из тростников и плакучих ив и поехали по серым лесам, покрывавшим большую часть равнины к югу от Наргот ронда. Весь день они ехали точно на запад, и ничего не видали в глуши, и ничего не слышали ибо тишина стояла в земле той, и показалось Маблунгу, что страх лежит на ней. Тем же путем прошел много лет назад Берен, и тогда леса были полны скрытых глаз охотников теперь же все жители берегов Нарога ушли, а орки, похоже, не забирались пока так далеко на юг.

Еще два дня ехали они, и к вечеру третьего дня от Сириона повернули через равнину к восточному берегу Нарога. И тут так не по себе стало Маблунгу, что он попросил Морв ен не ехать дальше. Но она рассмеялась и сказала:

-- Скоро уже избавитесь вы от нас и вздохнете с облегчением. Потерпите же еще немного. Слишком близко уже мы подъехали, чтобы поворачивать назад.

И воскликнул тогда Маблунг:

-- Несчастные глупые женщины! Нет от вас помощи в поиске вестей, а лишь помеха. Слушайте же меня! Велено мне было не останавливать вас силой но велено было и охранять вас, сколько смогу. Сейчас же я могу выбрать лишь что-то одно. И я буду охранять вас. Завтра я приведу вас на Амон Эт ир Ethir, Дозорную Гору, что здесь поблизости и там вы будете сидеть под охраной и не пойдете дальше, пока здесь приказываю я.

А Амоном Эт ир звался курган высотой с гору, что давным-давно насыпали великим трудом по велению Фелагунда на равнине перед его Дверями в лиге к востоку от Нарога. Весь он порос лесом, кроме вершины, откуда далеко во все стороны были видны дороги, что вели к великому Наргот рондскому мосту, и земли, лежащие вокруг. На гору эту они взошли к полудню с восточного склона. И, глядя на Верховой Фарот Faroth за рекой, бурый и безлесый , Маблунг эльфийским взором увидел террасы Наргот ронда на крутом западном берегу и черной дырой в стене скал -- раскрытые Двери Фелагунда. Но не услышал он ничего и не заметил никаких следов ни Дракона, ни какого другого врага, кроме следов пожарища возле Дверей в день взятия города. Все было тихо под неярким солнцем.

Потому теперь Маблунг, как говорил, приказал десяти своим всадникам охранять Морв ен и Ниэнор на вершине горы и не уходить, пока он не вернется, если только не случится великая опасность: а если случится такое, то всадники должны были усадить Морв ен и Ниэнор на коней посреди отряда и мчать на всем скаку на восток к Дориат у, выслав одного вперед на разведку и за помощью.

Затем Маблунг взял остальных из своего отряда, и они спустились вниз по склону и, выйдя к западу в поля, где деревья стали реже, они рассыпались цепью и стали скрытно пробираться к берегу Нарога. Сам Маблунг пошел посередине прямо к мосту, и вышел к нему, и увидел, что мост обрушен и раздувшаяся после дождей река неслась в шуме и пене на дне глубокого ущель между обвалившихся камней.

Глаурунг же лежал там в темноте большого прохода, который вел от разрушенных Дверей вовнутрь, и он давно уже знал о разведчиках, хот немногие другие глаза в Средиземье смогли бы разглядеть их. Но взгляд его гибельных глаз был острее взора орлов, и вдаль он видел много лучше эльфов и знал дракон также, что другие остались и стоят на голой вершине Амона Эт ир.

Потому, когда Маблунг крался между камней, ища по обрушенным камням моста переправы через бурный поток, Глаурунг явился вдруг со вспышкой пламени и вполз в реку. Тотчас же раздалось оглушительное шипение и поднялись клубы пара, и Маблунг со спутниками, прятавшиеся поблизости, потерялись в слепом тумане и гнусной вони и большинство их бросились назад к Дозорной Горе, но не могли найти ее в тумане. Маблунг же, пока Глаурунг переправлялся через Нарог, забрался под скалу и остался там ибо еще одно дело было у него. Теперь знал он доподлинно, что Глаурунг поселился в Наргот ронде, но было ему также велено вызнать и о сыне Хэрина, если удастся и в смелости сердца своего он решился, едва Глаурунг уйдет, переправиться через реку и обыскать чертоги Фелагунда. Ибо он счел, что дл охраны Морв ен и Ниэнор все возможное сделано: появление Глаурунга наверняка было замечено, и всадники уже, должно быть, мчатся к Дориат у.