Неоконченные сказания

Не было у них стены, но по обе стороны стояли две круглые башни огромной высоты, в семь ярусов, со множеством окон, сужавшиеся кверху в небольшие острые башенки блестящей стали, а меж башнями протянута была мощная стальная изгородь, которая не ржавела и сверкала бело и холодно. Изгородь держали семь больших столпов, высотою и крепостью похожие на сильные молодые деревья, но заканчивавшиеся пикой, которая заострялась до остроты иглы и между столпов стояло семь стальных перекрестий, и в каждом пролете семижды семь стальных кольев с навершиями наподобие широких наконечников копий. Посреди же Врат над средним и самым большим столпом высился образ королевского шлема Тургона, Корона Сокрытого Королевства, украшенная алмазами.

Ни калитки, ни прохода не увидел Туор в этой могучей стальной изгороди, и когда подошел он, острый блеск вырвался из изгороди, как показалось ему, и Туор закрыл глаза и так стоял в страхе и изумлении. Элеммакил вышел вперед, и врата не открылись на его прикосновение но он ударил по перекрестью, и изгородь зазвенела, словно многострунная арфа, чистыми звонами, пробегавшими от башни к башне.

Тотчас же из башен выехали всадники, но прежде всех из северной башни выехал всадник на белом коне он спешился и направился к путникам. И как ни высок и благороден был Элеммакил, выше и властительнее его был Экт елион Ecthelion, Господин Источников, в то время страж Великих Врат . Был он весь в серебре, а на сверкающем шлеме его была стальная игла, а на ней алмаз и когда оруженосец его принял его щит, щит замерцал словно бы от росы или капель дождя, а были это сотни хрусталиков.

Элеммакил приветствовал его и сказал:

-- Вот я доставил к тебе Воронв э Аранв иона, вернувшегося с Балара и вот чужестранец, которого привел он сюда, и чужестранец требует увидеться с Королем.

И Экт елион повернулся к Туору, но тот обернул вокруг себя свой плащ и стоял молча, глядя на него и Воронв э показалось, что туман окутал Туора, и тот вырос так, что капюшон его поднялся над шлемом эльфийского военачальника, словно свинцовая морская волна, мчащаяся к берегу. Экт елион же глянул на Туора сверху вниз и заговорил холодно, сказав :

-- Пришел ты к Последним Вратам. Знай, что ни один чужестранец, прошедший их, никогда не выйдет наружу иначе, чем через врата смерти.

-- Не пророчь дурного! Если посланец Владыки Вод пройдет в эти врата, то все живущие здесь, последуют за ним. Господин Источников, не задерживай посланца Владыки Вод!

Тут Воронв э и все, что стояли вокруг, снова глянули с удивлением на Туора, поражаясь словам его и голосу его. И показалось Воронв э, что он слышал могучий голос, но говоривший словно бы из далекой дали. Туору же показалось, что он услышал свой голос так, будто бы другой говорил его устами.

Некоторое время Экт елион стоял молча, глядя на Туора, и священный трепет появлялся на лице его, как будто в серой тени плаща Туора увидел он далекие видения. Затем он поклонился, подошел к изгороди и положил руки на нее, и по обе стороны столпа с Короной открылись проходы. И Туор прошел в них и вышел на травянистый обрыв, выходивший на долину под ним, и узрел видение Гондолина среди белых снегов. И так зачарован был он, что долго не мог отвести глаз ибо увидел он, наконец, воочию мечту свою, к которой шел так долго.

Так стоял он и не произносил ни слова. Молча стояло по обе руки войско Гондолина и все роды войск всех Семи Врат были здесь начальники же и полководцы их были верхом на конях, белых и серых. И пока они смотрели на Туора, плащ спал с плеч его, и он предстал перед ними в мощных доспехах из Нэвраста. И среди смотревших на Туора немало было тех, кто сами укрепляли доспехи эти на стене за Высоким Троном в Виньямаре.

И сказал тогда Экт елион:

-- Более не нужно никаких доказательств и даже имя, которым назвался он как сын Хуора, меньше значит, чем это ясное свидетельство того, что пришел он от самого Ульмо .

2. «Сказание о Детях Хэрина»

Легенда о Тэрине Турамбаре -- во многих отношениях самое проработанное и законченное из повествований об истории Первой Эпохи. Как и сказание о Туоре и Падении Гондолина, оно восходит к самым ранним и существует в раннем прозаическом варианте -- одного из «Утерянных Сказаний» -- а также в виде длинной неоконченной поэмы, написанной аллитерационным стихом. Но если окончательная «большая» версия «Туора» не зашла достаточно далеко, то окончательная «большая» версия «Тэрина» гораздо более близка к завершенности. Она называется «Нарн и Хын Хэрин» и именно эта повесть приводится в этой книге.

Однако большой «Нарн» весьма неровен в плане окончательности и завершенности. Заключительная часть (от «Возвращения Тэрина в Дор-Лумин» и до «Смерти Тэрина») прошла через небольшие редакторские правки тогда как первая часть (до «Тэрина в Дориат е») потребовала весьма значительного пересмотра и отбора, а в некоторых местах -- определенного усечения, поскольку оригинальные тексты оказались неразборчивыми и разрозненными. Центральная же часть повести (Тэрин с разбойниками, Мым-гном-карлик, страна Дор-Кэартол, смерть Белега от руки Тэрина и жизнь Тэрина в Наргот ронде) представила для редактора весьма нелегкую задачу. Здесь «Нарн» менее всего закончен и во многих местах переходит в наметки возможных дальнейших поворотов сюжета. Отец еще разрабатывал эту часть, когда прекратил работу над этим сказанием и более краткая версия для «Сильмариллиона» должна была дожидаться окончания развития «Нарна». При подготовке текста «Сильмариллион а» к публикации я встал перед необходимостью исходить во многих местах этой части сказания о Тэрине из приведенных здесь материалов, которые необычайно запутанны в своих вариациях и перекрестных ссылках.

В первой части этой центральной секции, вплоть до начала жизни Тэрина в жилище Мыма на Амоне Рyд , я старался вести связное повествование на уровне, соразмерном с другими частями «Нарна», основываясь на имеющихся материалах (с одним провалом, см. стр. 96 и прим. 12) но с этого места и далее (см. стр. 104) до прихода Тэрина к Иврину после падения Наргот ронда, я обнаружил, что пытаться продолжать действовать так невыгодно. Провалы в этом месте «Нарна» слишком велики, и заполнить их можно только вставками из опубликованного текста «Сильмариллиона » в Приложении же (см. стр. 150 и далее) я привел отдельные изолированные фрагменты из этой части повести, которая планировалась быть более объемной.

В третьей части «Нарна» (начинающейся с возвращения Тэрина в Дор-Лумин) сравнение с «Сильмариллионом » (стр. 236-250) выявит множество близких сходств и прямых совпадений также и в первой части есть два больших фрагмента, которые я исключил из данного текста (см. стр. 58 и прим. 1, а также здесь и прим. 2), поскольку они являются близким изложением фрагментов, имеющихся в других местах и включенных в опубликованный «Сильмариллион ». Это сходство и параллель между одной работой и другой может быть объяснено по-разному с разных точек зрения. Отцу нравилось пересказывать истории, варьируя их но некоторые части не потребовали более углубленной проработки для большой версии, и их не пришлось перефразировать для включения в нее. Кроме того, когда все было еще непрочно и не устоялось и окончательная организация отдельных рассказов была еще далеко впереди, одинаковые фрагменты могли попасть в разные места случайно. Но объяснение может быть найдено и на другом уровне. Таким легендам, как легенда о Тэрине Турамбаре, издавна придавалась поэтическая форма -- в данном случае, это «Нарн и Хын Хэрин» работы поэта Дърхавеля -- и фразы или даже целые фрагменты из нее, особенно места особой поэтической выразительности, такие, как обращение Тэрина к своему мечу перед смертью, могли быть сохранены без изменений теми, кто впоследствии делал выборки из истории Былых Дней, каковой историей и был задуман «Сильмариллион ».

Сказание о детях Хэрина

Нарн и Хын Хэрин

Детство Тэрина

Хадор Золотоволосый был вождем аданов, и эльдары любили его. До конца своих дней он был вассалом Финголфина, который даровал ему просторные земли в той части Хит лума Hithlum, что называлась Дор-Лумин Dor-lуmin. Дочь его Глурэд эль Glуredhel вышла за Халдира сына Халмира, вождя людей Брет иля Brethil и на том же свадебном пиру сын его Галдор Рослый женился на Харет Hareth дочери Халмира.

У Галдора и Харет было два сына, Хэрин и Хуор. Хэрин был на три года старше Хуора, но ростом ниже своих сородичей в этом пошел он в род матери своей, во всем же остальном он был точь-в-точь Хадор, дед его: красив лицом, золотоволос, силен телом и горяч нравом. Но огонь в нем горел ровно, и был он терпелив и вынослив. Из всех Людей Севера он больше всех был сведущ в делах Нолдора. Хуор, брат его, был высок, выше всех аданов, кроме лишь впоследствии сына своего Туора, и скор в беге но если бег был долгим и трудным, то Хэрин прибегал домой первым, ибо в конце пути бежал он с той же скоростью и силой, что и в начале. Братья очень любили друг друга и в юности редко разлучались.

Хэрин женился на Морв ен Morwen, дочери Барагунда сына Бреголаса из Дома Беора Bлor и была она близка к роду Берена Однорукого. Морв ен была черноволоса и высока, и за свет ее глаз и красоту лица люди прозвали ее Эледв ен Eledhwen, эльфийской красавицей но нравом была она строга и горда. Горести Дома Беора омрачили сердце ее ибо беженкой пришла она в Дор-Лумин из Дорт униона Dorthуnion после поражения в битве Браголлах Bragollach.

Тэрин было имя старшего сына Хэрина и Морв ен, и родился он в тот год, когда Берен пришел в Дориат Doriath и встретил Лучиэнь Lъthien i Тинэвиэль, дочь Т ингола Thingol. Морв ен также родила Хэрину дочь, и ее назвали Урв ен Urwen, но все, кто знал ее в ее короткой жизни, звали ее Лалайт Lalaith, что значит Смех.

Хуор женился на Ръан, двоюродной сестре Морв ен она была дочерью Белегунда сына Бреголаса. По жестокой судьбе родилась она в те дни, ибо была она нежна сердцем и не любила ни войны, ни охоты. Любила же она деревья и полевые цветы, и складывать и петь песни. Всего лишь два месяца прожила она вместе с Хуором прежде, чем он ушел он со своим братом на Нирнаэт Nirnaeth Арноэдиад, и более уже не видела его .

В годы, последовавшие за Дагором Браголлах и гибелью Финголфина, тень страха перед Моргот ом Morgoth росла. Но в год четыреста шестьдесят девятый по возвращении Нолдора в Средиземье надежда воссияла эльфам и людям ибо меж них прошел слух о деяниях Берена и Лучиэни и о том, как они посрамили Моргот а на самом его троне в Ангбанде и иные говорили, что Берен и Лучиэнь еще живы или же что они вернулись из мертвых. В тот год также приблизились к завершению великие труды Маэд роса Maedhros, и новой силой Эльдара и Эдайна наступление Моргот а было остановлено, а орки изгнаны из Белерианда. Многие стали тогда говорить о грядущих победах и об отмщении за Битву Браголлах а, когда Маэд рос поведет свое объединенное войско, загонит Моргот а под землю и запечатает Врата Ангбанда.

Но более мудрые не тешили себя этими мыслями, опасаясь, что Маэд рос явит свою растущую силу слишком рано, и что у Моргот а будет достаточно времени предпринять козни против него. «Всегда в Ангбанде выпестуют какое-нибудь новое зло, о каком и не догадываются ни эльфы, ни люди», говорили они. И осенью того года в подтверждение их словам дурной ветер поднялся с Севера под свинцовое небо. Дыханьем Зла назвали его, ибо была в нем зараза и многие заболели и умерли в конце того года в северных землях, граничивших с Анфауглит ом Anfauglith, и были это большей частью дети и молодежь в домах Людей.

В тот год Тэрин сын Хэрина был всего пяти лет отроду, а Урв ен, сестре его, три исполнилось в начале весны. Головка ее, когда она бегала в лугах, была похожа на золотую лилию в траве, и смех ее походил на журчание веселого ручья, сбегавшего с холма возле дома ее отца. Нен Лалайт называли тот ручей, и все в доме стали звать дитя Лалайт по его имени, и сердца их радовались, когда она была с ними.

Тэрина же любили не так, как ее. Был он черноволос, как его мать, и по всему было видно, что и нравом он вырастет в нее ибо он был не игрив, и молчалив, хотя рано начал говорить, и всегда казался старше своих лет. Памятлив был Тэрин на несправедливость или злую насмешку но и огонь отца его также горел в нем, и бывал он порою резок и гневен. Хотя скор был он и на жалость, и боль и печаль живого существа могли повергнуть его в слезы в этом он также пошел в отца, ибо Морв ен была строга к другим, как к себе. Тэрин любил мать, ибо речи ее к нему были всегда прямы и искренни отца же он видел меньше, ибо Хэрин часто уходил из дома к войску Фингона, что охраняло восточные рубежи Хит лума, а когда возвращался, то скорая речь его, полная незнакомых слов, шуток и загадок, тревожила и беспокоила Тэрина. В то время все тепло своего сердца Тэрин отдавал сестре своей Лалайт но играл он с нею редко, а больше любил охранять ее незримо и смотреть, как она ходит по травам или же играет под деревом и напевает песенки, которые дети аданов складывали давным-давно, когда язык эльфов еще был на слуху у них.

-- Прекрасна Лалайт , словно эльфийское дитя, -- говорил Хэрин Морв ен, -- но, увы, век ее короче. Но тем прекраснее, верно, или тем дороже!

И Тэрин, слыша эти слова, долго раздумывал над ними, но не мог понять их. Ибо он эльфийских детей не видел никто из эльдаров в то время не жил в землях его отца, и лишь однажды Тэрин видел их, когда Король Фингон со множеством своих придворных пересекали Дор-Лумин и проехали по мосту через Нен Лалайт , сверкая светлым серебром.

Но не прошло и года, как подтвердилась истина отцовских слов ибо Дыханье Зла пришло в Дор-Лумин, и Тэрин заболел и долго лежал в лихорадке и черном забытьи. Когда же исцелился он, ибо так было суждено ему и такова была сила жизни в нем, он спросил о Лалайт . И нянька ответила ему:

-- Не говори больше о Лалайт , сын Хэрина а о сестре своей Урв ен спроси у своей матери.

И когда Морв ен пришла к нему, Тэрин сказал ей:

-- Я не болен больше, и хочу увидеть Урв ен и почему мне нельзя больше называть ее Лалайт ?

-- Потому, что Урв ен умерла, и смех умолк в этом доме, -- ответила Морв ен. -- Но жив Враг, принесший нам это горе, и жив ты, сын Морв ен.

Морв ен утешала сына не более, чем саму себя ибо горе встретила она в молчании и с холодным сердцем. Хэрин же горевал, не таясь и взял свою арфу, и хотел было сложить плач, но не смог разбил свою арфу и, выйдя из дома, воздел руки к северу и воскликнул:

-- Казнитель Средиземья! Хотел бы я встретиться с тобой лицом к лицу и казнить тебя, как господин мой Фингон казнил!

Тэрин проплакал всю ночь, но при Морв ен более не называл имени своей сестры. Лишь одному другу открывался он в то время и говорил с ним о своей печали и о том, как пусто стало в доме. Имя этого друга было Садор, и служил он на подворье у Хэрина был он хром и небольшого чина. Некогда был он дровосеком и по несчастью или по неловкости отсек себе правую стопу, и нога усохла Тэрин звал его Лабадал, что значит «Хромоног», но имя это не обижало Садора, ибо дано было из сочувствия, а не в насмешку. Садор делал и чинил мелкие вещи, недорогие, но нужные в хозяйстве, ибо был немало искусен в плотницком деле и других работах по дереву а Тэрин подносил ему нужное, помогая хромому, и часто прихватывал для него какой-нибудь инструмент или кусок дерева, если думал, что это может пригодиться его другу. На это Садор улыбался, но просил вернуть подаренное на место «Дари щедро, но дари свое!» -- говорил он. Доброту мальчика Садор ценил, как умел, и вырезал для него из дерева человечков и зверушек но больше всего любил Тэрин рассказы Садора, ибо в дни Браголлах а Садор был молод и рад был теперь вспоминать те недолгие годы, когда был он здоров и не покалечен.

-- Великая то была битва, сын Хэрина, и все говорят так. В тот год меня призвали от моих трудов в лесу но на самом Браголлах е я не был, а не то, быть может, получил бы свое увечье с большей честью. Ибо мы подошли слишком поздно и успели лишь унести похоронные дроги прежнего господина Хадора, что пал, защищая Короля Финголфина. После того я ушел в солдаты и служил в Эйт еле Eithel Сирион, славной крепости эльфийских королей, много лет или же так кажется мне сейчас потому, что пустые годы, пролетевшие после того, были мало чем отмечены. В Эйт еле Сирион я был, когда Черный Король напал на него, и королевским военачальником был там в то время Галдор, отец твоего отца. В том нападении он был убит и я видел, как твой отец принял его власть и начальство, хоть сам едва возмужал тогда. Но в нем горел такой огонь, что меч его раскалялся добела -- так говорят. С ним мы загнали орков в пески и с того дня они не смели появляться в виду нашей крепости. Но, увы! я утолил свою любовь к сражениям, ибо вдосталь пролил крови и вдосталь получил ран и я вернулся в леса, по которым тосковал. А там ждало меня мое увечье ибо тот, кто бежит от страха своего, увидит, что лишь выбрал короткий путь к нему.

Так Садор разговаривал с Тэрином, пока тот рос и начал Тэрин задавать множество вопросов, на которые трудно было Садору ответить и Садор стал думать, что уже другим, более близким, пора бы поучать Тэрина. Однажды Тэрин спросил его:

-- Была ли и вправду Лалайт словно эльфийское дитя, как говорил мой отец? И что он хотел сказать, когда сказал, что век ее короче?

-- Очень была похожа, -- отвечал Садор, -- ибо в первые годы дети людей и эльфов весьма схожи. Но дети людей растут быстрее, и скорее проходит их юность такова наша судьба.

И Тэрин спросил его:

-- Что такое судьба?

-- Что до судьбы людской, -- отвечал Садор, -- то спроси об этом кого-нибудь помудрее Лабадала. Но всякий видит, что мы со временем старимся и умираем а многие по несчастью находят смерть еще раньше. Эльфы же не старятся и не умирают, разве что от великих мук. От ран и горестей, которые погубили бы человека, эльф может оправиться и даже если тело его погибло, говорят, что он может вернуться снова. Но не так с нами.

-- Так Лалайт не вернется? -- спросил Тэрин. -- Куда же она ушла?

-- Не вернется, -- ответил Садор. -- А куда она ушла, ни один человек не знает не знаю и я.

-- Всегда ли было так? Или эта напасть пришла от Проклятого Короля, как Дыханье Зла?

-- Не знаю. Тьма лежит за нами, и немногие сказания выходят из нее. Праотцы праотцов наших, может быть, могли рассказать, но не рассказали. Имена их, и те позабыты. Между нами и их жизнью стоят Горы, которые перешли они, спасаясь невесть от чего.

-- Они боялись чего-то? -- спросил Тэрин.

-- Может быть, -- ответил Садор. -- Может быть, мы бежали от страха Тьмы -- и только затем, чтобы встретить ее здесь перед собой, и некуда бежать нам дальше, кроме Моря.

-- Но больше мы не боимся, -- возразил Тэрин, -- никто не боится. Отец мой не боится, и я не буду по крайности, как моя мать, если буду я бояться, то не выкажу этого.

Показалось Садору, что глаза Тэрина стали не похожи на глаза ребенка, и подумал он: «Горе -- оселок сильному духу». Вслух же он сказал:

-- Сын Хэрина и Морв ен, не может знать Лабадал, что станется с твоим сердцем но немногим выкажешь ты, что на сердце у тебя.

И Тэрин сказал:

-- Лучше, наверно, не говорить о том, чего хочешь, если не можешь достичь этого. Но хотел бы я, Лабадал, быть эльдаром. Тогда Лалайт могла бы вернуться, а я дождался бы ее, даже если бы ее долго не было. Я пошел бы, как только смог, в солдаты к эльфийскому Королю, как ты, Лабадал.

-- У них можно многому научиться, -- сказал Садор и вздохнул. -- Дивный они народ и чудесный, и дана им власть над сердцами людей. Но порою думаю я, что лучше было бы, если бы мы не встречали их вовек, а шли бы тихо своим путем. Ибо они -- народ уже древний в знании народ гордый и стойкий. В их свете мы затмеваемся или сгораем слишком быстро, и рок наш тяжелее ложится на наши плечи.

-- Но отец мой любит их, -- возразил Тэрин, -- и печалится без них. Он говорит, что почти все, что знаем, мы знаем от них, и что мы сделались благороднее и говорит он, что те люди, что позже перешли через Горы, немногим лучше орков.

-- Это правда, -- ответил ему Садор, -- правда, по крайности, для многих из нас. Но трудно подниматься, а поднявшись, легко упасть.

В это время Тэрину уже почти минуло восемь лет, в месяц гв аэрон Gwaeron по счету Эдайна, в год, который не забудется. Давно уже среди старших ходили слухи о том, что собирается и снаряжается войско, но Тэрин ничего не слыхал о том Хэрин же, зная храбрость Морв ен и ее неболтливый язык, часто говорил с ней о делах эльфийских Королей и о том, что может случиться, если выпадет в них удача или неудача. Сердце его билось надеждой, и он мало опасался исхода битвы ибо не знал он в Средиземье силы, что могла бы одолеть мощь и величие Эльдара. «Они видели на Западе свет», -- говорил он, -- «и тьма в конце концов побежит от них». Морв ен не спорила с ним ибо рядом с Хэрином ей всегда верилось в лучшее. Но в ее роду тоже жило эльфийское знание, и она сказала себе: «Разве они не ушли от Света, и разве он не закрыт теперь для них? Может быть, Владыки Запада выбросили их из мыслей своих да и как могут Старшие Дети одолеть одну из Сил?»

Ни тени этих сомнений, казалось, не лежало на сердце Хэрина Т алиона Thalion но однажды весенним утром он проснулся, словно от дурного сна, и темная туча лежала на нем весь тот день а вечером он вдруг сказал:

-- Когда призовут меня, Морв ен Эледв ен, я оставлю наследника Дома Хадора на тебя. Жизнь человека коротка, и много в ней опасностей, даже в мирное время.

-- Всегда так было, -- отвечала она. -- Что стоит за твоими словами?

-- Осмотрительность, и только, -- сказал Хэрин но казалось, он был чем-то весьма озабочен. -- Тот, кто заглядывает вперед, должен предвидеть, что все может стать не таким, каким было. Велика будет битва, и одной стороне придется пасть ниже, чем стоит она сейчас. Если выйдет так, что эльфийские Короли падут, то беда будет Эдайну а мы живем ближе всех к Врагу. Если же случится беда, я не скажу тебе «не бойся!». Ибо ты боишься лишь того, чего следует бояться, и не более и страх не лишает тебя сил. Я скажу тебе: «Не жди!» Я вернусь к тебе, как только смогу, но не жди! Беги на юг быстро, как только сможешь а я последую за тобой и найду тебя, хотя бы мне пришлось обыскать весь Белерианд.

-- Белерианд просторен и бездомен для беглецов, -- отвечала Морв ен. -- Куда же бежать мне, со многими или с немногими?

И Хэрин помолчал и задумался.

-- Родичи моей матери живут в Брет иле, -- сказал он. -- Это в тридцати лигах лета орла отсюда.

-- Если такое зло и впрямь придет к нам, какая польза будет тогда от людей? -- спросила она. -- Дом Беора пал. Если падет великий Дом Хадора, в какие же норы укроется малый Народ Халет Haleth?

-- Они малочисленны и неучены, но не принижай их достоинства, -- возразил Хэрин. -- На кого же еще надеяться?

-- Ты не говоришь о Гондолине, -- сказала Морв ен.

-- Не говорю, ибо это имя еще никогда не сходило с уст моих, -- сказал Хэрин. -- Истинно то, что слышала ты: я был там. Только скажу тебе правду, которой я не открывал другим: я не знаю, где стоит он.

-- Но ты догадываешься, и догадки твои, думается мне, близки к истине, -- настаивала Морв ен.

-- Может быть и так, -- сказал Хэрин. -- Но пока сам Тургон не освободит меня от моей клятвы, я не могу рассказать о своих догадках даже тебе и потому поиски твои будут напрасны. А если бы я и проговорился, на свой позор, то пришла бы ты, самое большее, к закрытым вратам ибо если только Тургон не выйдет на войну, о чем не было слышно ни слова и на что нет надежды, то никто не войдет в его город.

-- Тогда, раз на родню твою надеяться нельзя, а твои друзья отвергают тебя, -- сказала Морв ен, -- мне придется подумать самой а мне приходит мысль о Дориат е. Последним из всех заслонов падет Завеса Мелиан, думаю я и не в опале Дом Беора в Дориат е. Разве я не родня королю? Ведь Берен сын Барахира был внуком Брегору, как и мой отец.

-- Не лежит мое сердце к Т инголу, -- сказал Хэрин. -- Не будет от него помощи Королю Фингону и, не знаю, почему, но тень ложится мне на душу всякий раз, как упоминается Дориат .

-- При упоминании Брет иля на мою душу тень ложится, -- ответила Морв ен.

Тут вдруг рассмеялся Хэрин и сказал:

-- Вот мы сидим и спорим о том, чего не можем знать, и о тенях снов. Может, и не станет так уж плохо но если станет, то все положится на твою храбрость и твое разумение. Поступай тогда, как сердце повелит тебе но не медли. А если на нашей стороне будет победа, то решили уже эльфийские Короли вручить все вотчины дома Беора его наследникам и высокое наследство перейдет нашему сыну.

В ту ночь видел Тэрин в полусне, как отец и мать встали у ложа его и смотрели на него в свете свечей, которые держали но лиц их он не видел.

Утром в день рождения Тэрина Хэрин подарил сыну подарок -- эльфийской работы нож и пояс с ножнами, черненые и серебреные и сказал он:

-- Наследник Дома Хадора, вот тебе дар в твой день. Но будь осторожен! Клинок остер, а сталь служит лишь тому, кто умеет владеть ею. Он порежет твою руку так же охотно, как и что угодно другое, -- И, поставив Тэрина на стол, Хэрин расцеловал сына и добавил. -- Чуть ли не выше меня ты стал, сын Морв ен скоро будешь ты так же высок и на своих ногах. В те дни многие станут бояться твоего клинка.

И Тэрин выбежал из дома и гулял один, и в сердце его было тепло, подобное теплу солнца в холодный день, пробуждающему все живое к росту. Он повторял про себя отцовские слова «наследник Дома Хадора», но другие слова тоже пришли ему на ум: «Дари щедро, но дари свое». И пошел Тэрин к Садору, и воскликнул:

-- Лабадал! Сегодня мой день рождения, день рождения наследника Дома Хадора! Я принес тебе подарок, чтобы отметить этот день. Вот нож, как раз такой, какой был нужен тебе он будет резать все, что понадобится, так же легко, как волосинку.

И Садор задумался, ибо знал, что Тэрин сам сегодня получил в подарок этот нож но у людей дурным считалось отказываться от любого дара. И ответил Садор Тэрину спокойно:

-- Из рода щедрых ты, Тэрин сын Хэрина. Я ничем не заслужил твой дар, и не надеюсь заслужить в те дни, что еще отпущены мне но я сделаю, что смогу. -- И, вынув нож из ножен, сказал Садор. -- Воистину, драгоценный это подарок -- клинок эльфийской стали. Давно не хватало мне такого.

Хэрин скоро заметил, что Тэрин не носит подаренный нож, и спросил, не напугало ли его предупреждение? На это Тэрин ответил:

-- Нет я подарил нож Садору-плотнику.

-- Так тебе не по нраву отцовский дар? -- спросила Морв ен, и ответил Тэрин:

-- По нраву но я люблю Садора и мне жаль его.

И сказал Хэрин:

-- Все эти три вещи ты был волен подарить: любовь, жалость и, в последнюю голову -- нож.

-- Но не думаю я, что Садор заслуживает их, -- возразила Морв ен. -- Покалечил он себя по собственной неловкости, и работает неспешно, тратя время на ненужные мелочи.

-- И все же пожалей его, -- сказал Хэрин. -- Верная рука и честное сердце могут промахнуться а сносить увечье бывает тяжелее, чем раны, нанесенные врагом.

-- Но другого клинка тебе придется ждать долго, -- сказала Морв ен Тэрину. -- Только так дар будет истинным даром, и ты будешь его достоин.

Однако, Тэрин увидел, что с Садором стали обращаться много лучше, и поручили ему изготовить трон, на котором будет сидеть господин в своем доме.

И настало солнечное утро месяца лот рон Lothron, когда Тэрин проснулся от звука труб и, подбежав к дверям, увидел он множество людей, конных и пеших, и все были снаряжены на битву. С ними был также Хэрин, и он говорил с людьми и отдавал приказания и Тэрин узнал, что сегодня же все они выступают в Барад Эйт ель. Здесь была и дружина Хэрина, и все его домашние все мужи его земли были призваны. Многие ушли уже с Хуором, братом отца Тэрина и многие должны были еще присоединиться к Господину Дор-Лумина по пути и под его знаменами вступить в великое войско Короля.

Морв ен простилась с Хэрином без слез и сказала она:

-- Я сохраню то, что ты вверил мне и то, что есть, и то, что будет.

И Хэрин ответил ей:

-- Прощай, Госпожа Дор-Лумина ныне уезжаем мы с большей надеждой, чем когда-либо раньше. Будем же верить, что посреди этой зимы пир наш будет веселей, чем во все былые годы, а за ним придет весна без страха! -- Затем Хэрин поднял Тэрина себе на плечо и воззвал к своим воинам: -- Пусть Наследник Дома Хадора увидит блеск ваших мечей!

И солнце засверкало на пятидесяти клинках, взметнувшихся вверх, и двор загремел боевым кличем аданов Севера:

-- Ла хо Калад Lacho Calad! Дрего морн! Вспыхни, Свет! Скройся, Тьма!

И, наконец, вскочил Хэрин в седло, и развернулось золотое знамя его, и снова запели трубы и так Хэрин Т алион ушел на Нирнаэт Арноэдиад.

Морв ен же и Тэрин стояли в дверях, пока ветер не донес далекий зов одинокого рога: Хэрин проехал вершину холма, из-за которой не виден уже был его дом.

Речи Хэрина и Моргот а

Много спето эльфами песен и много рассказано сказаний о Нирнаэт е Арноэдиад, Битве Бессчетных Слез, в которой погиб Фингон и пал цвет Эльдара. Если все их пересказывать, то не хватит жизни человеческой здесь же будет сказано лишь о том, что выпало Хэрину сыну Галдора, Господину Дор-Лумина, когда посреди речки Ривиль был он по приказу Моргот а захвачен живым и уведен в Ангбанд.

Хэрин был приведен пред Моргот а, ибо Моргот знал через свои хитрости и через своих лазутчиков, что Хэрин в дружбе с Королем Гондолина и хотел Моргот устрашить его видом своим. Но Хэрина нельзя было устрашить, и он не поддался ему. Тогда Моргот заковал его в цепи и подверг медленным мучениям и время от времени приходил к нему и предлагал отпустить его на все четыре стороны или дать ему власть и чин величайшего из своих начальников, если только он выдаст, где стоит твердыня Тургона, и расскажет все, что известно ему о делах Короля. Хэрин же Стойкий смеялся над ним, говоря:

-- Слепец ты, Моргот Бауглир, и слепцом будешь вечно, видя лишь мрак. Не знаешь ты, что правит сердцами людей, а если бы и знал, то не владеешь этим. Но глупец тот, кто принимает предлагаемое Моргот ом. Сперва возьмешь ты цену, а потом не выполнишь обещанного и если выдам я тебе то, что ты просишь, то получу лишь смерть.

Тогда рассмеялся Моргот и сказал:

-- Смерти еще, может быть, станешь ты просить у меня, как дара!

И взял он Хэрина к Хауд у-эн-Нирнаэт Haudh-en-Nirnaeth, а был он тогда только что навален, и смертный смрад стоял над ним и Моргот поставил Хэрина на вершине его и повернул его на запад в сторону Хит лума, и сказал:

-- Вспомни жену свою, сына своего и весь род свой! Они теперь в моей земле живут, и по моей милости.

-- Нету у тебя милости, -- ответил Хэрин. -- Но они не приведут тебя к Тургону: они его тайн не знают.

Тогда взъярился Моргот и сказал:

-- Так доберусь же я до тебя и всего твоего проклятого дома, и будете вы сломлены волей моей, будь вы из стали сделаны!

И поднял он длинный меч, что лежал там, и сломал его перед глазами Хэрина, и осколок поранил Хэрину лицо, но тот не дрогнул. Тогда Моргот протянул свою длинную руку к Дор-Лумину и проклял Хэрина, и Морв ен, и весь род их, сказав:

-- Смотри же! Тень моей думы будет лежать на них, куда бы ни шли они, и ненависть моя будет преследовать их до краев мира.

Но Хэрин сказал:

-- Впустую говоришь ты. Ведь ты не видишь их и не имеешь власти над ними издали, раз уж ты в этом облике и хочешь быть Королем, зримым на земле.

Повернулся Моргот к Хэрину и сказал:

-- Глупец, мельчайший из людей, мельчайших среди всего, что говорит! Видел ли ты Валаров и измерил ли мощь Манв э Manwл и Варды? Знаешь ли пределы их думам? Или думаешь ты, быть может, что мысли их о тебе, и что они издалека за тебя заступятся?

-- Не знаю я, -- ответил Хэрин. -- Но может быть и так, если пожелают они. Ибо Старший Король не будет свергнут с трона, пока стоит Арда.

-- Ты сам сказал! -- воскликнул Моргот . -- Я -- Старший Король: Мелькор, первый и сильнейший из всех Валаров я был раньше мира и создал его. След моих замыслов лежит на Арде, и все, что есть в ней, преклоняется медленно, но верно, пред моею волей. А на всех, кого ты любишь, дума моя бременем ляжет тяжко, как туча Рока, и склонит их во мрак и отчаянье. Куда ни пойдут они, там будет подниматься зло. Что ни скажут они, слово их будет дурным советом. Что ни станут делать они, обернется против них. Умрут они без надежды, проклиная и жизнь, и смерть.

Но Хэрин возразил:

-- Забыл ли ты, с кем говоришь? Давным-давно уже говорил ты это нашим праотцам но мы ушли из-под твоей тени. А теперь мы знаем тебя, ибо мы смотрели в глаза тем, кто видел Свет, и слышали голоса тех, кто разговаривал с Манв э. Был ты до начала Арды, но были и другие и не ты создал ее. И не сильнейший ты ибо силу свою ты растратил на себя, и в своей тщете погубил ее. Ты ныне не больше, чем беглый раб валаров, и цепи их ждут тебя.

-- Хорошо же вызубрил ты уроки своих учителей, -- сказал Моргот . -- Но эта детская наука тебе не поможет -- ведь учителя твои разбежались.

-- Так вот что напоследок скажу я тебе, раб Моргот , -- сказал Хэрин, -- и это не из учений Эльдара, а сейчас в сердце моем родилось. Ты не Владыка Людей, и не будешь им, хотя бы вся Арда и Менель подпали под твою власть. За Кругами Мира ты не станешь преследовать тех, кто отринул тебя.

-- За Кругами Мира не буду я преследовать их, -- отвечал Моргот , -- ибо за Кругами Мира -- Ничто. Но в Кругах не избегнут они меня, пока не уйдут в Ничто.

-- Ты лжешь, -- возразил Хэрин.

-- Увидишь ты и убедишься, что я не лгу, -- сказал Моргот .

И, вернув Хэрина в Ангбанд, он усадил его на каменный трон высоко в Т ангородриме Thangorodrim, откуда видны были ему земли Хит лума на западе и земли Белерианда на юге. Там был он прикован силой Моргот а и, встав за его спиной, Моргот снова проклял его и навел на него свою власть так, что Хэрин не мог ни уйти оттуда, ни умереть, пока Моргот не отпустит его.

-- Сиди теперь здесь, -- сказал Моргот , -- и смотри на земли, в которых зло и отчаяние падут на тех, кого ты предал мне. Ибо ты посмел смеяться надо мной и оспаривать власть Мелькора, Хозяина судеб Арды. Потому моими глазами будешь ты видеть, и моими ушами слышать, и ничто не скроется от тебя.

Уход Тэрина

Лишь трое вернулись в Брет иль дорогой через Таур-ну-Фуин, полной бедствий и когда Глурэд эль, Хадорова дочь, узнала о гибели Халдира, она умерла от горя.

В Дор-Лумин же не пришли вести. Ръан, жена Хуора, помешавшись от тоски, бежала в глушь но ее спасли Серые эльфы Мит римских Mithrim гор, и когда родился сын ее Туор, они приняли его. Она же ушла к Хауд у-эн-Нирнаэт , легла там и умерла.

Морв ен Эледв ен осталась в Хит луме, горюя молчаливо. Сыну ее Тэрину шел всего девятый год, и снова носила она под сердцем дитя. Горьки были ее дни. Истерлинги во множестве пришли в ту землю и жестоко обошлись с народом Хадора, лишив всего, что те имели, и поработив их. Всех жителей дома Хэрина, кто мог служить или работать, они увели, даже детей, а стариков перебили или заморили голодом. Но поднять руку на Госпожу Дор-Лумина или выгнать ее из дома они не осмелились ибо меж них ходили толки, что она опасна, что она ведьма и знается с белыми демонами -- так они называли эльфов, которых ненавидели, но больше боялись . По этой же причине они избегали гор, куда бежали многие эльдары, больше всего -- на юге страны и, разграбив и опустошив Дор-Лумин, истерлинги ушли к северу. Дом же Хэрина стоял на юго-востоке Дор-Лумина, и горы были близко сам Нен Лалайт проистекал из источника под сенью Амона Дарт ир Darthir, через отрог которого вела крутая тропа. Этой тропою выносливый путник мог пересечь Эред В эт рин Wethrin и спуститься по истокам Глит уи в Белерианд. Но этого не знали истерлинги, и даже сам Моргот ибо вся страна, в которой стоял Дом Финголфина, была сокрыта от него, и никто из его слуг никогда не попадал туда. Моргот думал, что Эред В эт рин -- непреодолимая преграда и для бегущих с севера, и для нападающих с юга и действительно, не было в нем другого прохода для бескрылых от Серех а Serech на востоке и к западу до тех мест, где Дор-Лумин переходил в Нэвраст.

Так и вышло, что после первых грабежей Морв ен оставили в покое, хотя воины ходили по окрестным лесам, и опасно было далеко уходить от дома. Под защитой Морв ен остались Садор-плотник с еще несколькими стариками и старухами и Тэрин, которого она не выпускала со двора. Но вскоре усадьба Хэрина пришла в упадок, и хотя Морв ен много трудилась, она обеднела и голодала бы, если бы не помощь, которую посылала ей тайно Аэрин, родственница Хэрина, которую Бродда, один из истерлингов, силою взял себе в жены. Морв ен горько было подаяние но она принимала эту помощь ради Тэрина и нерожденного еще ребенка, а также потому, как говорила она, что была эта помощь из ее собственного добра. Ибо этот-то самый Бродда и захватил людей, добро и скот поместий Хэрина, и забрал все это в свое жилище. Был он не трусливым человеком, но невысокого звания среди своих соплеменников до того, как пришли они в Хит лум и в жажде богатства он готов был взять те места, на которые остальные такие, как он, не позарились. Морв ен он повстречал однажды, когда заезжал в их дом с набегом но великий страх охватил его при виде ее. Показалось ему, что глядит он в гибельные глаза белого демона, и смертный ужас охватил его и боязнь, как бы чего дурного не случилось с ним и он не стал грабить ее дом, и не нашел Тэрина, а не то недолгой была бы жизнь наследника истинного властителя.

Бродда сделал Соломенных Голов, как называл он народ Хадора, рабами и заставил их строить себе деревянный дворец к северу от дома Хэрина рабов своих он держал в загоне, словно скотину, но охранял их плохо, и еще были среди них те, кто не был запуган и готов был помочь в трудную годину Госпоже Дор-Лумина, даже с угрозой для собственной жизни и от них приходили к Морв ен известия о том, что делается на земле, хоть и мало было надежды в этих известиях. Аэрин же Бродда взял себе женой, а не рабыней, ибо в его племени было мало женщин, и ни одна из них не могла сравниться с дочерьми Эдайна и надеялся он сам стать господином в той стране и заполучить наследника, который перенял бы ее от него.

О том, что случилось, и о том, что могло случиться в будущие дни, Морв ен не много рассказывала Тэрину он же не решался вопросами нарушать ее молчание. Когда истерлинги впервые вторглись в Дор-Лумин, он спросил у матери:

-- Когда же вернется отец и прогонит этих мерзких разбойников? Почему он не идет?

Морв ен отвечала:

-- Не знаю я. Может статься, что он погиб или уведен в плен или, опять же, может статься, что он зашел далеко и не может пока вернуться через земли, что заняты врагом, окружившим нас.

-- Тогда я буду думать, что он погиб, -- сказал Тэрин, не обронив перед матерью слезы. -- Ведь никто не мог бы помешать ему придти и помочь нам, если бы он был жив.

-- Думается мне, что и то, и другое -- неправда, -- сказала Морв ен.

Шло время, и сердце Морв ен омрачал страх за сына своего Тэрина, наследника Дор-Лумина и Ладроса ибо она не видела ему участи большей, чем стать рабом истерлингов с юных лет. И она вспомнила свой разговор с Хэрином, и мысль ее вновь обратилась к Дориат у решилась она, наконец, тайно отослать туда Тэрина, если удастся, и молить Короля Т ингола принять его. Села она и стала думать, как сделать это, и вдруг услышала голос Хэрина, говорящий: «Уходи скорей! Не жди меня!» Но близилось рождение ее ребенка, а дорога была тяжела и опасна и чем дальше по этой дороге, тем меньше надежды на спасение. Сердце же все обманывало ее невольной надеждой в глубине души предчувствовала она, что Хэрин жив, и в бессонные ночные часы все прислушивалась, не раздадутся ли его шаги, а порою во дворе слышалось ей ржание Аррох а Arroch, коня Хэрина. Кроме того, хотя и желала она, чтобы сын ее был взращен в чужих чертогах, как было то в обычае того времени, не настолько еще смирила она свою гордость, чтобы просить кого-то о милости, даже короля. Потому она отвергла совет голоса Хэрина или же памяти его голоса, и так была сплетена первая прядь судьбы Тэрина.

Близилась осень Года Скорби, когда Морв ен решилась, и она спешила уже с решением ибо времени для путешествия оставалось немного, но она боялась, что Тэрина заберут, если она будет пережидать зиму. Истерлинги рыскали вокруг усадьбы и следили за домом. И однажды она сказала Тэрину:

-- Твой отец все не приходит. Потому ты должен уходить, и уходить скоро. Такова была бы и его воля.

-- Уходить? -- воскликнул Тэрин. -- Куда же мы пойдем? Через Горы?

-- Да, -- отвечала Морв ен, -- через Горы на юг. На юг -- ибо на этом пути может еще быть какая-то надежда. Но я не сказала «мы», сын мой. Ты должен уйти, а я должна остаться.

-- Не могу я уйти один! -- сказал Тэрин. -- Я не оставлю тебя. Почему не можем мы идти вместе?

-- Я не могу идти, -- отвечала Морв ен. -- Но ты не пойдешь один. С тобой я отправлю Гет рона Gethron, и Грит нира Grithnir, быть может, также.

-- А Лабадала не отправишь? -- спросил Тэрин.

-- Нет, ибо Садор хром, -- ответила Морв ен, -- а дорога может оказаться тяжкой. Ты -- мой сын, и дни мрачны, потому я скажу прямо: ты можешь погибнуть на этом пути. Год подходит к концу. Но если ты останешься, худшая участь ждет тебя -- стать рабом. Если ты хочешь стать мужчиной, когда вырастешь, ты смело поступишь так, как я говорю.

-- Но мне придется тебя оставить лишь с Садором, слепым Рагниром и старухами, -- сказал Тэрин. -- Не говорил ли отец, что я -- наследник Хадора? Наследник должен оставаться в доме Хадора, чтобы защищать его. Жалею сейчас, что не со мной мой нож!

-- Должен наследник оставаться, да не может, -- ответила Морв ен. -- Но он может однажды вернуться. Соберись с духом! Я пойду за тобой, если будет хуже -- если смогу.

-- Как же ты найдешь меня в глуши? -- спросил Тэрин и тут сила духа покинула его, и он разрыдался открыто.

-- Если будешь реветь, и прочие напасти найдут тебя легко. -- сказала Морв ен. -- Я знаю, куда ты идешь, и если ты придешь туда и будешь там, там найду тебя, если смогу. Ибо я посылаю тебя к Королю Т инголу в Дориат . Не больше ли тебе по душе быть королевским гостем, чем рабом?

-- Не знаю я, -- отвечал Тэрин. -- Я не знаю, что такое раб.

-- Затем-то я и отсылаю тебя, чтобы ты не узнал, что это такое, -- ответила ему Морв ен.

И усадила она Тэрина перед собой и посмотрела в глаза ему, словно ища в них ответа на вопрос.

-- Тяжко это, Тэрин, сын мой, -- сказала она, наконец. -- Не тебе одному тяжко. Трудно мне в эти злые дни рассудить, что лучше. Но я делаю то, что считаю верным -- ибо как же иначе могла бы расстаться с самым дорогим, что мне осталось?

Больше они об этом не говорили, и Тэрин горевал и был растерян. Поутру он пошел к Садору, что рубил хворост, ибо хвороста у них было мало, потому что они не осмеливались уходить далеко в лес и Садор стоял, опершись о костыль, и смотрел на большой трон Хэрина, стоявший недоделанным в углу.

-- Надо сжечь его, -- сказал он, -- ибо лишь самое необходимое уместно в эти дни.

-- Все равно не ломай его, -- попросил Тэрин. -- Может быть, отец вернется домой, и тогда он будет рад увидеть, что ты сделал для него, пока его не было.

-- Лживые надежды хуже страхов, -- сказал Садор, -- и не согреют они нас этой зимой. -- Садор провел пальцем по резьбе трона и вздохнул. -- Напрасно потратил я время, хотя и в радость мне были те часы. Но жизнь всех таких вещей недолга и лишь в радости, пока делаешь их, вся их польза, думается мне. Теперь же я мог бы вернуть тебе твой дар.

Тэрин протянул руку, но тут же отдернул ее.

-- Не принимают подарки обратно, -- сказал он.

-- Но раз он теперь мой, разве я не могу подарить его, кому захочу?

-- Можешь, -- отвечал Тэрин, -- но только не мне. Но почему ты хочешь отдать его?

-- Не чаю я делать им достойное дело, -- ответил Садор. -- Не будет в будущие дни для Лабадала другой работы, кроме работы раба.

-- Что такое раб? -- спросил Тэрин.

-- Тот, кто был человеком, но стал скотиной, -- ответил Садор. -- Его кормят лишь для того, чтобы не умер он с голоду, живет он лишь для того, чтобы трудиться, а трудится лишь под страхом смерти и мучений. А эти разбойники станут мучить и убивать и просто ради своей забавы. Слышал я, что они собирают хромоногих и травят их гончими псами. Быстрее учились они у орков, чем мы у Дивного Народа.

-- Теперь я понял больше, -- сказал Тэрин.

-- Позор нам, что тебе приходится понимать такие вещи так рано, -- сказал Садор. И увидев незнакомое в глазах Тэрина, спросил его. -- Что же ты понял?

-- Понял я, зачем мать отсылает меня, -- ответил Тэрин, и слезы наполнили его глаза.

-- Увы! -- сказал Садор, и пробормотал тихо. -- Но зачем же было ждать так долго? -- И обратившись к Тэрину, сказал. -- Не думаю я, что новость эта стоит слез. Только не говори о делах твоей матери вслух, ни с Лабадалом, ни с кем другим. У стен и изгородей в эти дни есть уши, и не на честных головах те уши растут.

-- Должен же я поговорить хоть с кем-нибудь?! -- ответил Тэрин. -- Я всегда все рассказывал тебе. Не хочу я покидать тебя, Лабадал. И не хочу покидать этот дом и мать.

-- Хочешь или нет, -- отвечал Садор, -- а скоро придет конец Дому Хадора вовеки, и теперь ты должен это понимать. Лабадал тоже не хочет, чтобы ты уходил но Садор, слуга Хэрина, будет счастливее, когда сын Хэрина уйдет за пределы истерлингов. Ну-ну, ничего не поделаешь: должно нам проститься. Не возьмешь ли ты теперь мой нож в прощальный дар?

-- Нет! -- ответил Тэрин. -- Я ухожу к эльфам, к Королю Дориат а, как сказала моя мать. Там у меня еще будут такие. Тебе же я не смогу слать подарков, Лабадал. Буду я далеко, и буду один.

И Тэрин заплакал, но Садор сказал ему:

-- Эй! Где же сын Хэрина? Ведь я слышал, как он говорил однажды: «Хотел бы я пойти в солдаты к эльфийскому Королю, как только смогу!»

И Тэрин перестал плакать, и сказал:

-- Хорошо же раз так говорил сын Хэрина, он должен сдержать свое слово и идти. Но когда говоришь, что сделаешь то и сделаешь это, по-другому становится все, когда приходит пора. Сейчас во мне нет того желания. Надо будет следить, чтобы не говорить больше таких слов.

-- Воистину, это было бы лучше всего, -- согласился Садор. -- Этому многие учат, но немногие научаются. Да будет грядущее сокрыто. Дня сегодняшнего более чем достаточно.

И снарядился Тэрин в путь, и простился с матерью своею, и ушел тайно с двумя спутниками. Когда же велели они Тэрину обернуться и взглянуть на дом отца своего, боль расставания поразила его, словно мечом, и воскликнул он:

-- Морв ен, Морв ен, когда же я увижу тебя?!

И Морв ен, стоя на пороге дома, услышала отзвук его голоса в лесистых холмах, и так стиснула пальцами косяк двери, что изранила себе пальцы в кровь. Такова была первая из горестей Тэрина.

В начале года после ухода Тэрина Морв ен родила дитя и назвала ее Ниэнор, что значит Скорбь а Тэрин был уже далеко, когда она родилась. Долгой и недоброй была дорога его, ибо власть Моргот а широко разошлась по земле но с ним были провожатые Гет рон и Грит нир, которые были молоды во дни Хадора, но и сейчас еще были доблестными воинами, хоть и старыми, и они знали земли, ибо часто ходили в былые времена по Белерианду. Так, волею судьбы и смелостью своей, перешли они через Тенистые Горы и, спустившись в Долину Сириона, прошли через Брет ильский лес и, наконец, усталые и изможденные, достигли пределов Дориат а. Но там они попали под чары и заблудились в марах Королевы, и бесцельно блуждали по бездорожному лесу, пока у них не вышла вся пища. И были они близки к гибели, ибо холодная зима пришла с Севера но не столь легка была судьба Тэрина. Едва легли они наземь в отчаянии, как вблизи протрубил рог. Белег Сильный Лук охотился в тех местах, ибо он всегда жил на границах Дориат а, и был величайшим охотником в те времена. Он услышал их зов и пришел к ним, и дал им воды и пищи, а узнав, кто они и откуда пришли, исполнился восхищения и сострадания. И с приязнью посмотрел он на Тэрина, ибо были в нем красота его матери и глаза его отца, и был Тэрин силен и крепок.

-- Чего хочешь ты просить у Короля Т ингола? -- спросил Белег у мальчика.

-- Хочу я стать одним из его рыцарей, воевать с Моргот ом и отомстить за отца моего, -- ответил тот.

-- Может так выйти, когда годы возвеличат тебя, -- ответил Белег. -- Ибо, хоть ты и мал еще, есть в тебе все задатки доблестного мужа, достойного быть сыном Хэрина Стойкого, если только может появиться такой.

Имя Хэрина в почете было во всех эльфийских землях. Потому Белег с радостью повел путников, и привел их в замок, где он жил в то время с другими охотниками, и там их поселил, покуда гонец отправился в Менегрот Menegroth. Когда же с обратным гонцом пришла весть о том, что Т ингол и Мелиан принимают сына Хэрина и стражей его, Белег тайными путями провел их в Сокрытое Королевство.

Так пришел Тэрин к великому мосту через Эсгалдуин и вошел в двери чертогов Т ингола и глядел, как ребенок, на чудеса Менегрот а, которых не видел ни один смертный, кроме лишь Берена. Там Гет рон передал Т инголу и Мелиан послание Морв ен и Т ингол тепло принял их, и усадил Тэрина к себе на колено в честь Хэрина, наимогучего из людей, и Берена, родича его. И те, кто видел это, подивились, ибо это значило, что Т ингол принимает Тэрина приемным сыном своим а в то время короли не усыновляли чужих детей, тем более король эльфов -- сына человека. И сказал тогда Т ингол Тэрину:

-- Здесь будет дом твой, сын Хэрина и на всю жизнь станешь ты сыном мне, хоть ты и человек. Будет дано тебе премудрости превыше меры смертных людей, и оружие эльфов будет вложено в руки твои. Быть может, настанет время, и ты вернешь себе земли твоего отца в Хит луме а пока живи здесь в любви и мире.

Так началась жизнь Тэрина в Дориат е. С ним оставались некоторое время его стражи Гет рон и Грит нир, хотя они давно уже хотели вернуться в Дор-Лумин к своей госпоже. Но старость и слабость навалились на Грит нира, и он остался с Тэрином до самой смерти своей Гет рон же ушел, и Т ингол выслал с ним отряд, чтобы проводить его и охранить, и с ними передал послание Морв ен. Когда пришли они, наконец, в дом Хэрина, и Морв ен узнала, что Тэрина с почетом приняли в чертогах Т ингола, горе ее чуть полегчало эльфы также принесли ей от Мелиан богатые дары и приглашение отправиться со слугами Т ингола в Дориат . Ибо Мелиан была мудра и прозорлива, и этим она надеялась предотвратить то зло, которое готовил в думах своих Моргот . Но Морв ен не пожелала покинуть свой дом к тому же Ниэнор не была еще отнята от груди. Потому Морв ен отпустила дориатских эльфов, сердечно отблагодарив их, и одарила их немногим последним золотом, что еще оставалось у нее, чтобы не выказать своей бедности и она попросила их отнести к Т инголу Шлем Хадора. Тэрин же все время высматривал возвращение посланцев а когда они вернулись одни, убежал в лес и плакал там, ибо знал о приглашении Мелиан и надеялся, что Морв ен придет с ними. Такова была вторая из горестей Тэрина.