Текстовые структуры в немецкой духовной прозе XIII века

“Offenb. und Erl.”: “Der in grфzen vreisen gevangen ist, deme kan niht liebers geschehen, denne obe er dв von wьrde erlњset”;

в) Bavngart: “der vns nu baide vraget, wer des mжisters guєte vnd chunst

vnder vns zwain baz erchant, so muєst ich sicherlichen sprechen: daz tvєn ich, wan mir auch ich, wan mir auch sin mжisterschaft an der chunst mer chunt wжr worden denne disem menschen”.

“Offenb. u. Erl.”: “Der mich arzenen will, к daz ich mich siech erkenne, oder der mir ыf helfen will, die wоle ich mir selben triuwe ze helfende, dem danke ich sф grфzer genвden niht noch enpfienge sоne helfe mit sф grфzer begirde niht, alse sф ich des befьnde, daz ez mir an die rehten nфt zuo gegienge. Dar nвch siht man den nфthelfer frњlоcher zuo gвn.”

Приведенные фрагменты текста Давида являются образными примерами, которые используются с целью аргументации. В отличие от притчи, даже элементы нарративной структуры отсутствуют. Однако есть и много общего: употребление 1-го лица единственного числа в обобщенном значении, сравнительной степени наречий (“baz”, “mer”, “froelоcher”), сравнительных союзов (“denne”, “alse”). Образ врача (“der mich arzenen will”), помощь которого (“helfe”, “grфze”) оценивается больным, - это аналог золотых дел мастера и его искусства (“gu°te vnd chust”, “maeisterschaft an der chunst”) в притче. Оба они имеют единый смысл: Бог и Его благодать.

Итак, на примере главы 7а нами продемонстрировано взаимодействие аргументативной формы тематического развития с экспликативной и нарративной. Несмотря на то, что аргументация в данном тексте преобладает над экспликацией и тем более над нарративом, она не исключает эти формы тематического развития. Более того, без экспликативной формы автор дидактического сочинения обойтись не может. Что касается повествования как композиционно-речевой формы (или формы тематического развития), то некоторые элементы нарратива встречаются не только в рассмотренной притче, но и в некоторых других местах Bavngart (а также во многих проповедях Бертольда Регенсбургского). Однако в самостоятельной роли нарративная форма тематического развития в Bavngart и других сочинениях аугсбургских францисканцев не представлена.

3.2 Тематические единства в компилятивном процессе

Выделение строевых единиц текстообразования относится к числу основных проблем, возникающих при анализе текста. Центральной строевой единицей текста большинством исследователей признано сверхфразовое единство (СФЕ), или сложное синтаксическое целое (ССЦ) (Гальперин 1981: 67-73). В настоящей работе мы уже пользовались этим понятием без специального обсуждения. СФЕ монотематично по способу семантического представления планируемой смысловой зоны и поликоммуникативно по способу синтаксического воплощения планируемого фрагмента (то есть состоит из более чем одного предложения-высказывания) (Дымарский 2000: 266-267; ср. Бабенко/Васильев/Казарин 2000: 46-47). В основе семантики СФЕ “лежит единая, общая для всех входящих в него высказываний сигнификативная ситуация” а в основе его прагматики - “единое коммуникативное задание” (Дымарский 2000: 269).

Необходимость анализировать такие СФЕ, которые подвергаются расчленению или, наоборот, составляются из уже готовых текстовых фрагментов, заставляет нас выделить еще один элемент структуры текста - тематическое единство (ТЕ). ТЕ обладает основными признаками СФЕ, однако имеет важную дополнительную характеристику: представляя собой минимальную текстовую единицу, отображающую целостный фрагмент определенной сигнификативной ситуации, оно неразложимо на более мелкие фрагменты без ущерба для смысла. Безусловно, ТЕ не может быть автосемантично, однако оно обладает достаточной степенью смысловой завершенности, чтобы быть употребленным в ином контексте с минимальными изменениями на поверхностном уровне или вовсе без них.

Соотношение ТЕ с СФЕ неоднозначно. Проведение терминологического различия между этими единицами текстообразования способно вызвать серьезную критику. С одной стороны, ТЕ может совпадать с СФЕ. С другой стороны, в отличие от последнего, для ТЕ не исключена монокоммуникативная структура. Это значит, что количество предложений-высказываний не играет в определении ТЕ существенной роли, кроме того лишь условия, что число высказываний должно быть минимально.

СФЕ может состоять из нескольких ТЕ. Если знаком границы между СФЕ считается смена рематической доминанты или структуры предложений (Реферовская 1989: 60), то соседние ТЕ могут стоять в одной тема-рематической цепочке и иметь сходные синтаксические характеристики. Критерий выделения ТЕ заключается не в их внешнем, а во внутреннем пределе - в той грани, на которой их дробление еще может произойти таким образом, чтобы осталась осмысленная фраза, однако сам перелом будет уже чреват смещением или частичной потерей смысла.

Необходимо отметить, что попытка иерархического членения текста на основании его тематической структуры уже была предпринята Н. А. Слюсаревой и Н. И. Теплицкой (Слюсарева/Теплицкая 1978). Авторы выделили следующие единицы, превышающие предложение: высказывание - “наименьший, законченный в синтаксическом и смысловом отношениях отрезок текста, в котором можно выделить тему...” (Слюсарева/Теплицкая 1978: 99); тематический блок - ряд высказываний, объединяемых темой более высокого ранга (Там же: 99); тематический подблок - группу высказываний внутри тематического блока, “темы которых теснее связаны между собой, чем темы всех высказываний блока в целом” (Там же: 100); дискурс - “конечную единицу гиперсинтаксического уровня” (Там же: 101). Устанавливаемое нами соотношение СФЕ - ТЕ отчасти сходно с отношением тематический блок - высказывание / тематический подблок. Однако для структурной характеристики ТЕ различие между высказыванием и тематическим подблоком (безусловно, оправданное в другом исследовательском контексте) не имеет значения.

Выделение ТЕ как элемента СФЕ целесообразно, вероятно, не для всех текстов, а, в первую очередь, для вторичных по своему происхождению. ТЕ как категория анализа средневековых текстов важно потому, что восприятие категории цельности текста на более ранних этапах развития письменной культуры существенно отличалось от современного. Именно ТЕ оказывается структурой, удобной для анализа компилятивного процесса.

В тексте Bavngart конституирующую роль играют мелкие структурные элементы, которые извлекаются из более широкого контекста оригинального текста и встраиваются в новые формы. Именно так возникает “мозаичный” трактат (Richter 1969: 153). Говоря о редакторской технике в Bavngart, Д. Рихтер выделяет три типа обработки сочинений Давида Агсбургского и Бертольда Регенсбургского: “Уже сформированный текст может 1) перениматься как целое и - перемещенный в другой контекст - оставаться неким единством, 2) перерабатываться в небольшие самостоятельные фрагменты, 3) дробиться на мелкие и мельчайшие кусочки и тонуть в других контекстах в качестве фрагмента мозаики” (Richter 1969: 202).

Для анализа функционирования ТЕ в компилированном тексте необходимо сопоставить результирующий текст с оригиналами, лежащими в его основании. Остановимся на главе 161а Bavngart и соседних с ней: [69].

Рассмотрим сначала текст 162-й главы с точки зрения его связности, без привлечения источников - так, как будто бы он был генетически однороден. Здесь можно выделить ряд СФЕ, характеризующихся следующими темами: 1) стремление всей иерархии творений к максимальной близости к Богу; 2) Бог в Его отношении к творениям; 3) творения в их отношении к Богу; 4) восхваление мироустройства.

I. Nv mach dich niemen hie ze reht geminnen. Doch so svln wir dazv° tv°n, daz wir mugen, daz vnzer gemuet vnd alle vnser sinne vnd begerunge in dir haften mit senvng: wan so ie naeher dem vrspringe, so ie lutterre vnd svzzer wazzer. Dv bist daz lebendig wazzer der hailsamer wisheit; wan als luter vnd lieht ist din anplich vnd als gar wunnerich, daz er den niderren orden ze starch vnd ze vnvertraeglich waer, ob er in niht mit den obren vnderschermt wurde, von hoher wisheit ein taeil getempert.

Связность этого фрагмента обеспечивается несколькими средствами:

1) коннекторы: а) отношение контрадикторности (“doch”); б) причинно-следственная связь (“wan”, “wan - daz”, c включением условия: “ob”);

2) субституция: а) повтор: (“wazzer” - “wazzer”); б) эксплицитный подхват проформой: “din anplich” - “er”.

Обращение к Богу во 2-м лице единственного числа в этом СФЕ доминирует. Оппозицию отрицательного местоимения “niemen” в первом предложении личному местоимению “wir” во втором предложении выражает противительный союз “doch”.

Важную позицию занимает субстантивное специфицирующее предложение. Согласно характеристике Х. Бринкмана, в этой модели (spezifizierender Substantivsatz) предикатив называет частный аспект понятия, выраженного подлежащим, то есть его функцию, которая может меняться (Brinkmann 1971: 603-606): Dv bist daz lebendig wazzer der hailsamer wisheit... Здесь впервые дается квази-определение Бога (оно не носит логического характера) в форме обращения. В следующих элементарных предложениях это определение обосновывается.

II. 1) (а) Er ist den hohen hoch, er ist den nidern hie niden bi in vnd vnder in. So si ie hoher fliegent, so si ie mer wundert ab seiner endlцser hцhe, so si ie demuetichlicher bi in selben sint, so si in ie heimlicher in in trvtent. б) Er ist ob in mit der gotlichen wirdicheit, er ist vnder in mit der minnechlichsten demueticheit, er ist in in mit dem aller zartlichstem scherme vor aller truebsal vnd vor aller vnriuwe.

2) Er ist ir herre, er ist ir dinaer, er ist ir vater, er ist ir mu°ter, er ist ir chint, er ist ir bruder, er ist ir aller chuschster vnd suzzister minne oder gotlicher gemaehel. Er ist der wirt, er ist div wirtschaft, er ist die frawde, er ist ir schoen, er ist ir aller wunne vol vnd aller saelden vnzerganchlichiv ewicheit.

Прежде всего, здесь интересна смена персональной доминанты текста: обращение меняется на описание в 3-м лице. В этом можно усмотреть нарушение связности микротекста, но именно это нарушение лучше всего сигнализирует начало нового ТЕ. Смену лица можно объяснить следующим образом: прямое обращение к Богу, характерное для мистического дискурса, в тексте с сильнее выраженным дидактическим оттенком заменяется на более нейтральное описание в 3-м лице. Впрочем, эмоциональность в достаточной степени обеспечивается яркой риторикой - многократной анафорой (“er ist”) с усилением (климаксом) в конце периода.

Тема “Бог” (“er”) является здесь сквозной - это второй тип тематической прогрессии по Ф. Данешу. Преобладающая синтаксическая конструкция - субстантивное специфицирующее предложение с глаголом - связкой “sin”. Намеренная парадоксальность смысла всего СФЕ заключается в том, что предикаты содержат целый ряд функций, которые сами по себе друг друга исключают, но диалектически согласуются в идее божественной всеобъемлимости.

1) (а) В симметричных элементарных предложениях первого сложного краткие прилагательные “hoch” и “niden” в именных частях сказуемых являются ядром антитезы, которая распространяется и на следующее предложение. Возникают два противопоставленных лексических ряда: “hoch”, “hoher”, “mer”, “hцhe” - “niden”, “demuetichlicher”, “heimlicher”. Антитеза оказывается здесь движущим моментом текстового развития. Разумеется, эта антитеза служит для выражения лишь мнимого парадокса, поскольку противоположные характеристики объединяются концептом божественной всеобъемлимости и сверхразумности.

(б) В сложном бессоюзном предложении раскрывается пространственная характеристика Бога. Симметричные элементарные предложения относятся к шестому логико-грамматическому типу предложений по Адмони (Admoni 1986: 239 и сл.): глагол “sin” используется в самостоятельном значении, а обстоятельства места расширяют сказуемое. Для выражения идеи полноты божественного присутствия могут использоваться такие предлоги, как “ob”, “under”, “in”. Пространственные обозначения влекут за собой богословские обоснования в форме обстоятельства образа действия: “mit der gotlichen wirdicheit”, “mit der minnechlichsten demueticheit”, “mit dem aller zartlichstem scherme vor aller truebsal vnd vor aller vnriuwe”. “Wirdicheit” (“величие”), “demueticheit” (“смирение”), “scherme” (“защита”) - это традиционные характеристики Бога.

2) Целый ряд элементарных предложений, соединенных между собой бессоюзной связью (логическое отношение конъюнкции), относится к типу субстантивного специфицирующего предложения. Везде в качестве глагола-связки используется “sin”. Две главных структурных позиции предложения - подлежащее и предикатив - заняты одинаковым образом: подлежащее выражено личным местоимением “er” (“got”), а предикатив - существительным. C семантической точки зрения существительные - предикативы делятся на несколько групп: 1) обозначения социального статуса: “herre”, “dinaer”; 2) термины родства: “vater”, “mu°ter”, “chint”, “bruder”, “minne” (“возлюбленный”), “gemaehel”. В этих соответствиях божественный образ антропоморфизируется, но это не единственная возможность, что подчеркивается введением оппозиции по признаку одушевленности/ неодушевленности: Er ist der wirt, er ist div wirtschaft...

Можно выделить особую лексическую группу с абстрактными значениями, объединенными семой положительного признака в самой высокой степени: “minne”, “frawde”, “schoen”, “wunne”, “ewicheit”.

III. Si minnent in an mvee, si sehent in an vrdrutze, si niezent in an gebresten, si dienent im an arbeit, si erent in an vorhte, si lobent in an vnderlaz. Si sint vro, daz si in habent, si sint aber aller vroest, daz si in nach allem ir willen, nach allem ir wunsch, nach aller ir begirde immer an ende haben svln vnd daz auch si nach allem sinem willen immer wesen svln, daz nimmer mer an in niht wirt, daz im missevalle. Wan als vro si des sint, daz si in nach ir willen habn suln, als sicher sint si des, daz si immer iht dez getv°n, daz niht nach sinem willen si.

Этот фрагмент текста так же скреплен сквозной темой: “si”, то есть все праведники. Тема эта, однако, неразрывно связана со старой темой “Бог” (“got - er”), только Бог из субъекта (“er”) трансформируется в объект (“in”). Доминирующая структура элементарных предложений образуется по второму и четвертому логико-грамматическим типам предложений по классификации В. Г. Адмони: Si minnent in an mvee (логическая связь “производитель действия + действие + объект действия” выражается схемой “подлежащее в именительном падеже + переходный глагол + прямое дополнение”); Si sint vro (предмет наделяется признаком: подлежащее в именительном падеже + глагол-связка + прилагательное в краткой форме). Употребление синтаксического параллелизма в первом сложном предложении становится более интенсивным, при этом используется предложная группа в функции обстоятельства образа действия: “an mvee, an vrdrutze, an gebresten, an arbeit, an vorhte, an vnderlaz”. Все эти лексемы имеют общую негативную семантику, которая компенсируется отрицательным предлогом “an”. В следующем периоде первые два элементарных предложения связаны между собой стилистической фигурой климакса (в сочетании с анафорическим повтором): Si sint vro..., si sint aber aller vroest... Помимо повтора личного местоимения “si”, представляющего тему, в данном фрагменте наблюдаются случаи повтора других лексических единиц: “nach allem sinem willen”, “nach ir willen, nach sinem willen”, а также парафразы: “nach aller ir begirde”. Кроме того, частично повторяются главные члены в придаточных предложениях (анафора): daz si in habent; daz si in... haben svln; daz auch si nach allem sinem willen immer wesen svln, но тем сильнее при этом проявляются элементы варьирования, выражающие развитие значения близости к Богу - от обладания Им до бытия в Нем: “habent” - “haben svln” - “wesen svln”.

IV. Owe, wie gu°t daz wesen ist, daz allez daz, daz nicht nach ganzen vraevden ist, als gar von geverret ist! Owe, wie milt der wirt da ist, der sinem gesinde so manich wunne von dem minnerichem chelre, daz ist von sinem aller getriuwestem herzen, so vnsparlichen schenchet!

Синтаксический параллелизм в элементарных предложениях с общей структурой поддерживается междометием “owe”, усиливающим восклицательную интонацию. Кроме того, связующим элементом внутри ТЕ становится распространная метафора “Бог - хозяин” (“wirt”), вызывающая соответствующий лексический ряд: “der wirt”, “gesinde”, “minnericher cheler”, “vnsparlichen schenchet”. Эта метафора уже встречалась незадолго до этого: Er ist der wirt.

Во всем тексте прослеживается прямое влияние идей Псевдо-Дионисия Ареопагита. Во-первых, это идея о иерархии творениий, которые воспринимают божественные энергии в меру своей способности. Во-вторых, это традиция противопоставления катафатического (утвердительного) богословия апофатическому (отрицательному): Бог наделяется самыми разными именами, вплоть до противоположных. На самом же деле, таким способом подчеркивается неприложимость к Богу никаких имен, то есть Его неизреченность. Однако прежде чем умолкнуть в бессловесной славящей молитве, человеческая душа на определенном этапе своего восхождения к Богу стремится как можно полнее сказать о Нем, прилагая к Нему всевозможные предикаты и подчеркивая неисчерпаемость своей радости в любви, служении, хвале и стремлении к Нему. Повторение одних и тех же синтаксических конструкций, протяженность которых сведена до минимума, делает речь ритмической и создает риторический эффект эмоциональной напряженности, а также ощущение принципиальной непрерывности дискурса. Бог трансцендентен, и к Нему как совершенной Единице может прилагаться неограниченное множество имен, не способных, однако, выразить Его суть. В этом заключается прямое воздействие на аугсбургских францисканцев неоплатонической традиции в ее христианской интерпретации (прежде всего, в трактате Псевдо-Дионисия Ареопагита “О божественных именах”).

При сопоставлении результирующего текста с оригиналами оказывается, что выделенные СФЕ на самом деле далеко не так однородны и цельны, как это может показаться на первый взгляд, и содержат разные ТЕ. Текст 162-й главы нисколько не автосемантичен относительно предыдущей и предшествующей глав, и ТЕ, составляющие его, не являются замкнутыми. Первое предложение 162-й главы на самом деле составляет единый блок с заключительными фразами предыдущей главы 161а “Von der himelschen vraevde vnd churzwil”. Этот фрагмент, искусственно разбитый в компиляции делением на главы, является началом трактата Давида Аугсбургского “Von der Erkenntnis der Wahrheit” (Pfeiffer: 364, 3-8): Diu oberiste saelekeit der krкatыre diu nвch gote gebildet ist diu lоt an der lыtern erkantnьsse der oberisten wвrheit diu got selbe ist: daz man in ob allen dingen minne unde mit der minne in in verwandelt werde als daz viwer in sich verwandelt die materje, an die ez sich geheftet. In mac niemen rehte geminnen wan der in reht erkennet. Правда, начало этого последнего предложения в версии Bavngart немного изменено, чем ослабляется его синсемантичность: Nv mach dich niemen hie ze reht geminnen - речь о Боге в 3-м лице переводится в обращение к Нему во 2-м. Кроме этого, в начале 162-й главы ставится частица “nv”, указывающая на то, что вводится новая информация, и убирается придаточное предложение “wan der in reht erkennet”. Это связано с тем, что данное ТЕ получает в Bavngart иное развитие, чем в трактате “Von der Erkenntnis der Wahrheit” Давида Аугсбургского. В последнем главная тема - познание Истины. Сказуемое “erkennet” подхватывается подлежащим следующего предложения: Ez ist drоerleie erkantnьsse. Diu кrste ist mit dem gelouben, diu ander mit der verstantnьsse, diu dritte in der gesihte... В 162-й главе Bavngart первое предложение открывает тему обращенности всех творений к Богу (“senvnge”), носящую ярко выраженный доксологический характер. Речь идет не о познании, а об определении положения близости/дальности в отношении иерархии творений и Творца. Развитие получает обстоятельство места “hie”, отсутствующее в исходном тексте. Указывая на сферу здешнего тварного мира, оно вступает в оппозицию к неэксплицированному понятию божественной трансцендентности. Эта оппозиция маркирована противительным союзом “doch” в начале следующего предложения. Вообще выражение пространственных отношений между Богом и людьми по вертикальной оси имеют в двух первых СФЕ принципиальное значение. Если в первом проводится иерархическое различие между живыми творениями, то во втором речь идет об отношении Бога к их совокупности.

Уже с четвертой строки 162-й главы начинается вставка из трактата Давида Аугсбургского “Von der Anschauung Gottes”: wan als luter vnd lieht ist din anplich vnd als gar wunnerich, daz er den niderren orden ze starch vnd ze vnvertraeglich waer, ob er in niht mit den obren vnderschermt wurde, von hoher wisheit ein taeil getempert (Pfeiffer 362, 4 - 362,7). В роли коннектора выступает здесь причинный подчинительный союз “wan”: вводимый им текст должен объяснять именование Бога “живой водой целительной мудрости” (Dv bist daz lebendig wazzer der hailsamer wisheit) в предыдущем предложении. Еще выше вводится символ источника и воды, обозначающий истечение божественной благодати. Однако на самом деле никакой причинно-следственной или другой логической связи между двумя предложениями нет, ведь в исходном тексте Давида Аугсбургского рассматриваемое ТЕ должно было пояснять другую мысль, а именно тезис об излиянии Божественного Света в соответствии с положением творения в иерархии. И в словах “wan als luter vnd lieht ist din anplich” следует усмотреть рекурренцию непосредственно к “lыterkeit”, стоящему в предыдущем предложении трактата, не говоря уже об употребленных еще раньше выражениях и лексемах “in der lыtern klвrheit und in der liehtisten lыterheit”, “gotes schоn”, “erliuhtet wirt”. Правда, это нарушение рекурренции несколько сглаживается общей для обоих контекстов метафорой истечения божественной энергии, ср.: “ьbergozzen werden”, “lebentiger brunne”, “gotlоcher honicfluz”, “vliuzen” (Д. А.) - “vrspringe”, “lebendiges wazzer” (Bavngart). СФЕ в Bavngart на этом заканчивается - напротив, в оригинале тема истечения света от лика Божьего развивается: Wan von dоnem klвren unde blьenden antlьtze vliuzet вne underlвz iteniu vrцude, iteniu wьnne, iteniu genвde, iteniuwez lieht, iteniuwer wьnne glast, iteniuwer wьnne wвz unde gesmac, iteniuwez niezen, enphinden, iteniuwe wьnne klenge unde doene, iteniuwez grоfen der gotlоchen wollust.

Лексическая группа “von dоnem... antlьtze” - это синонимическая парафраза словосочетания “dоn anplich” на основе импликации (см. Москальская 1981: 20) и повтора “gotes antlьtzes”. Еще одним признаком связности является союз “wan” в начальной позиции первого элементарного (главного) предложения, стоящий в аналогичной позиции до и после вставки:

(1) Wan daz lieht..., daz teilent sie her nider in allez daz himelische gesinde...;

(2) Wan als lыter vnd als lieht ist din amplic...;

(3) Wan von dоnem klвren unde blьenden antlьtze vliuzet вne underlвz iteniu vrцude...

Коннектор “wan” сигнализирует о причинно-следственной связи с предшествующим текстом, но не делает вводимых предложений придаточными, о чем свидетельствует порядок слов (в современном немецком языке этому союзу в такой позиции соответствует союз “denn”). Тем более, что если первое и второе предложения играют роль главных - каждый в составе своего сложного, - то третье - простое. Каждое законченное предложение, вводимое союзом “wan”, поясняет содержание, соответственно, предшествующего предложения. И в то же время все они раскрывают единую тему, которая дана в заглавии и первых словах трактата Давида Аугсбургского: Epiphвnia sprichet ze tiutsch hфhiu erschоnunge und oberistiu beschцude gotes antlьtzes...

Все последующее содержание 162-й и начало 163-й глав целиком взято из трактата “Von der Anschauung Gottes” (Pfeiffer 362, 18 - 363, 4). Переключение подачи темы с точки зрения персональности особенно интересно здесь потому, что в оригинальном тексте проформой существительного “got” является не “er”, а “du”, и это почти единственное изменение, которое претерпел этот фрагмент текста при заимствовании.

Конец 162-й главы, так же как и ее начало, на самом деле не является концом СФЕ ни в тексте компиляции, ни в оригинале. Следующая 163-я глава “Von dem himelschen ingesinde” продолжает то же СФЕ, прерванное новым заглавием:

162: Owe, wie gu°t daz wesen ist, daz allez daz, daz nicht nach ganzen vraevden ist, als gar von geverret ist! Owe, wie milt der wirt da ist, der sinem gesinde so manich wunne von dem minnerichem chelre, daz ist von sinem aller getriuwestem herzen, so vnsparlichen schenchet!

163: Owe, wie vbersaelich daz liebe gesinde da ist, daz sinen svzen hvnger, durst von dem grvndlosen brunnen des obresten gutes alle zit nach allem wunsche chuelt! Owe, wan waern wir da bi dem lieben gesinde, bi der lustlichen menige, bi den reinen vnd aller trivsten herzen, vnder den niht archwaenes ist noch trvebsal noch cheinerlai vnvride, nьr vrid vnd frдwde vnd rainewchait vnd allerlai wunne!

В начальных предложениях 163-й главы обращает на себя внимание то же риторическое восклицание “owe” и структура следующих за ним элементарных предложений: “wie” + краткое прилагательное + связка “ist”. Дальнейший текст, примерно, до середины 163-й главы продолжает заимствование из трактата “Von der Anschauung Gottes”. Схема с “owe” не поддерживается, однако микротекст заканчивается лишь с концом вставки. Только после этого начинается новое СФЕ.

Факт разбиения данного СФЕ компилятором Bavngart позволяет сделать вывод о том, что каждая фраза, начинающаяся с “Owк”, воспринималась им как отдельное ТЕ. Скорее всего, граница между главами проведена по принципу симметрии: в каждой из них остается по два предложения с “Owк”.

Другой пример искусственного разбиения СФЕ представляют собой главы 168 “Von drier hande lvt, wi sicherlichen si stent an dem ivngesten tage” и 169 “Wi di verlorn stent an dem ivmgesten tag”. Каждая из этих глав построена как троичное числовое изречение, при этом в первой говорится о праведниках, а во второй - о грешниках на Страшном Суде. Однако правильность композиции обоих текстов нарушена из-за очевидной ошибки писца: последний член ряда из главы 168 о праведниках перемещен в начало главы 169 о грешниках. Этот пример говорит о том, что в тех случаях, когда распространение темы или числовые изречения не компактны и не содержат больших отступлений, то каждый член числовой композиционной структуры следует трактовать как ТЕ.

Относительно разбиения на главы анализ текста подтверждает наблюдение Х. Унгер: “...Глава Bavngart сама по себе отнюдь не представляет “изначального” содержательно-формального единства. Небольшие текстовые единства вплоть до отдельных изречений могут сами образовывать “главу” (...); с другой стороны, прежде всего, относительно длинные текстовые единства делятся на несколько глав” (Unger 1969: 164).

На основании проведенного анализа текста функционирование ТЕ и СФЕ в трактате Bavngart и его источниках можно охарактеризовать следующим образом:

1. Для формирования как СФЕ, так и ТЕ используются следующие средства: а) одна общая синтаксическая конструкция (которая обусловливает возникновение синтаксического параллелизма), как, например, субстантивное специфицирующее предложение или предложение одного логико-грамматического типа;

б) стилистические средства (антитеза, климакс, анафора, лексический повтор, синтаксический параллелизм);

в) один тип тематической прогрессии.

2. СФЕ может дробиться, и если его фрагменты в смысловом отношении полноценны, то их можно считать ТЕ. Конец 162-й - начало 163-й главы служат примером такого дробления СФЕ без ущерба для его смысла.

3. Границы ТЕ достаточно открыты. Это позволяет им легко входить в сцепление со ТЕ из других текстов.

4. Коннекторы, призванные обеспечивать конъюнкцию (“vnd”) и причинно-следственные отношения (“wan”), не являются достаточно надежными скрепляющими средствами внутри СФЕ. Это показывают случаи логических ошибок, когда, вследствие недостаточно продуманного компилирования, определенными логическими отношениями связываются ТЕ, которые в них на самом деле не состоят. Напротив, коннектор “doch” выражает реальное логическое отношение контрадикторности суждений, которые не могут заимствоваться по отдельности.

5. Отношение компилятора к цельности текста весьма формально. Последовательность некоторых глав определяется исключительно тем, что конец одной и начало второй заимствованы из одного и того же или соседствующих СФЕ источника.

3.3 Показатели текстовых функций

К. Бринкер выделяет три основных типа показателей функции любого текста:

1. Языковые формы и структуры, с помощью которых определенная коммуникативная интенция эксплицируется для реципиента. Если текстовая функция проявляется таким способом, то речь идет о ее прямой манифестации.

2. Языковые формы и структуры, с помощью которых отправитель - эксплицитно или имплицитно - выражает свое отношение к теме текста (эксплицитно-перформативные формулы, соответствующие типы предложений и т. д.). Такие индикаторы обозначаются термином эмоциональная характеристика темы (thematische Einstellung). Поскольку прямого соотношения между функцией текста и эмоциональной характеристикой темы не существует, то данный тип показателей считается косвенной манифестацией функции текста.

3. Контекстуальные показатели: ситуативные и особенно институциональные рамки текста, социальная коммуникативная сфера, к которой принадлежит текст, заранее предполагаемые фоновые знания реципиента и т. д. (Brinker 1992: 97-98).

От понятия текстовой функции следует отличать понятие коммуникативной интенции, или целеустановки. “Коммуникативная интенция - это такое направленное на известного или предполагаемого реципиента или группу реципиентов активное намерение продуцента текста (автора), которое побуждает последнего к... формулировке и публикации текста” (Reichmann 1996: 125). В отличие от текстовой функции как композиционного принципа, ориентированного на восприятие, коммуникативная интенция - это принцип построения, ориентированный на самого автора; он должен быть опознан как таковой предполагаемым читателем и современным исследователем. Авторское намерение проявляется на уровне целого текста и не может быть сформулировано на основании его отдельных частей (Reichmann 1996: 126-127). Как указывает О. И. Москальская, одна доминирующая коммуникативная целеустановка “может реализоваться в сочетании более частных коммуникативных целеустановок в соответствии с коммуникативной задачей текста” (Москальская 1981: 56).

Текстовая функция находится в определенном соответствии с коммуникативной интенцией автора, но не совпадает с ней полностью. Причина несовпадения заключается в том, что авторская интенция всегда более конкретна и находится в более близком родстве с иллокутивным актом. Так, на основе различных типов иллокутивных актов О. Райхман формулирует девять коммуникативных интенций, характерных для литературы позднего Средневековья, и строит на них свою типологию текстов (Reichmann 1996: 132). С одной стороны, коммуникативная интенция может затрагивать несколько текстовых функций, а с другой - одна и таже текстовая функция может служить для осуществления сразу нескольких авторских намерений.

Выделение коммуникативной интенции текста как категории анализа в дополнение к текстовой функции, несмотря на неизбежно возникающие неясности, весьма полезно, поскольку оно помогает более тонко дифференцировать типы текста в прагматическом аспекте.

В трактате Bavngart, кроме чисто языковых показателей функций, есть и эксплицитное выражение коммуникативной интенции. Она в метафорической форме излагается в программном стихотворном прологе, а также в заключительных стихах. В качестве главного назначения трактата объявляется обучение добродетели: “...daz der bechorunge vnd dem tievel an in muezze misselingen, / daz er si immer zeschande muege bringen, / als wislichen lert ditze buech mit im ringen” (Unger 1969: 187, 12-14). Адресат должен читать эту книгу до тех пор, пока он не освоит науку добродетели: “Da sol der mensch sich also inne erswimmen, / vnz er gelern / der tugent cheren...” (Unger 1969: 188, 16-18). Духовная наука помогает преодолевать пороки: Daz die vntugende alle werden gebunden / vnd di bechorungen vberwunden, / dar zu geit im ditze buch helfe vnd rat, / swer ez reht verstat, / wan ez manichvaltich geistlich ler in im hat beslozzen (Unger 1969: 189, 27-31). Трактат должен оказать благотворное воздействие на читателей, принести им пользу. В самом конце трактата высказывается уверенность в том, что прочитавший книгу попадет в Царство Небесное: “Swer ditze bvch lesen welle, / Der werde da ze himel vnsers herren geselle” (Unger 1969: 450: 10-11).

Как уже было отмечено, сообщаемая в Bavngart информация не является для читателей принципиально новой. Перед автором стоят иные задачи: 1) расстановка моральных акцентов при изображении духовной реальности; 2) упорядочение общих представлений о раличных аспектах духовной практики; 3) приведение читателя в такое эмоциональное состояние, при котором евангельское учение стало бы для него реальной жизнью (эта последняя задача - самая главная). Соответственно, в Bavngart на первый план, по сравнению с информативной функцией, выходят функции апеллятивная и инструктивная. В этом отношении исследуемый памятник является типичным образцом “инцитативного” (побуждающего к действию) использования языка.

В трактате Bavngart апеллятивная функция доминирует не только над информативной, но и над инструктивной. На уровне текста прямая манифестация апеллятивной функции осуществляется с помощью следующих языковых средств: 1) обращений к читателям, особенно с целью сосредоточить внимание на определенной мысли; 2) побудительных предложений с императивными конструкциями; 3) использования 2-го лица; 4) междометий. Косвенная манифестация апеллятивной функции выражается с помощью следующих языковых средств: 1) различных модальных глаголов, прежде всего, “sollen” (“svln”); 2) экспрессивно-эмоциональной оценочной лексики. Особым случаем реализации апеллятивной функции являются молитвы (как в виде отдельных глав, так и интегрированные в тексты других типов), поскольку их текст прямо направлен к Богу.

Инструктивная функция выражает стремление автора регламентировать действия читателя в определенной сфере, в данном случае, в повседневной духовной практике. Наиболее полно (прототипически) инструктивная функция реализуется в монастырских уставах, а во францисканской дидактической литературе влияние уставов св. Бенедикта и св. Франциска Ассизского прослеживается косвенным образом - как общий контекст. В задачи автора Bavngart входит регламентация действий духовных людей - монахов и монахинь, и даже мирян, хотя эта регламентация и не имеет законченного характера и оформления. В тексте трактата об инструктивной функции свидетельствуют следующие признаки: 1) гипотаксисные конструкции с условными, уступительными, ограничительными, субъектными придаточными предложениями, где регламентируются действия людей духовного звания и простых христиан; 2) деонтическая модальность долженствования. Косвенная манифестация этой функции происходит с помощью отрицания и утверждения, а также лексики с оценочной семантикой: определенное действие подается как желательное или нежелательное. Инструктивная функция обязательно подразумевает выражение четкой положительной или отрицательной оценки содержания текста, причем эта оценка не всегда требует специфических экспрессивных средств - модальности долженствования бывает вполне достаточно.

Информативная функция служит целям сообщения информации о событиях, предметах или процессах. Эта функция преобладает прежде всего в средневековой энциклопедике. Поскольку Bavngart - это своего рода энциклопедия духовной жизни, то это произведение должно сообщать некоторую полезную информацию о духовной реальности (“geistlichiv lere”), пусть даже и не новую. Ее прототипическим признаком являются констативные предложения. Одним из наиболее характерных типов предложений является субстантивное (по Х. Бринкману) во всех своих разновидностях. Информативной функции служат классификации различных явлений. Во всех проповедях и многих трактатах эта функция обеспечивается самой каталогизирующей композицией. Информативная функция свойственна также аллегорезе. Однако при выявлении тропологического смысла с информативной функцией соперничает апеллятивная.

Все три названные функции сосуществуют таким образом, что каждая из них доминирует в разных главах (или, во всяком случае, микротекстах), не всегда исключая при этом остальные. Проявление функций в главах Bavngart довольно единообразно. Поэтому анализ нескольких текстов должен дать исчерпывающую характеристику.

В главе 174 “Von drien tagweiden, di wir vnserm herren nach volgen suln” аллегорически изображаются три пути аскезы, по которым человек должен следовать за Господом: [70].

В заглавии отчетливо выражена деонтическая индикативная модальность, столь свойственная религиозно-дидактическому тексту. При этом автор объединяет себя с адресатом в местоимении “wir” (что имеет богословский смысл: перед Богом все равны). Собственно говоря, в заглавии лишь повторяется призыв, высказанный другим автором - Св. Духом, и этот факт отражен в начальной цитате, в которой приводятся слова Христа. Последующий текст является толкованием этой фразы. Для освещения функционального аспекта текста важно предложение, осуществляющее переход к толкованию: “nu svln wir merchen, wie wir im nach svln volgen”.

Здесь обращают на себя внимание четыре момента:

1) модальность долженствования, выраженная с помощью индикативного употребления глагола “svln” и императивных форм (“Nu nim in zeinem weggesellen!”, “nu sich in an...”). Эта модальность относится не только к адресату, но и распространяется на самого автора;

2) временное наречие “nu”, актуализирующее сообщение;

3) семантика глагола “merken”, главное значение которого в данном случае - “обращать внимание”;

4) повтор в придаточном предложении (почти полный - придаточного предложения из заглавия и приблизительный - придаточного предложения из цитаты, с сохранением смыслового глагола).

Безусловно, апеллятивная функция в данном тексте доминирует. Она сочетается с экспликативной формой тематического развития.

Не только в рассматриваемом тексте, но и во многих других главах проявление апеллятивной функции имеет важную особенность, которую можно назвать двойной апелляцией. Двойная апелляция осуществляется тогда, когда автор (или от своего лица, или в виде цитаты) обращается не к читателю, а к Богу: “Da von spricht sant Bernhart: O obrestiv saelicheit, o senfter vnd ewiger frid, o grozziv vnd vnmaezigiv suzzecheit, wie pin ich dir so verre! [...] Ez spricht auch der wissage: O svezzer minnechlicher schephaer...”. На самом деле настоящей смены адресата не происходит, поскольку двойная апелляция является следствием двойной адресованности текста - важной характеристики мистико-дидактических памятников, рассмотренной нами в четвертом разделе первой главы настоящей работы. Как уже отмечалось нами, речь, обращенная к общине или отдельному христианину, держится перед лицом Господа, но с другой стороны, оформленная в виде главы или ее фрагмента молитва не является свидетельством непосредственного, интимного общения автора с Богом, а пишется ради назидания читателю.

Аналогичный пример двойной апелляции встречается в главе 152 “Dvrch die gerehticheit sol man aehtsal gern liden” [16]. В этом тексте обычное назидание читателю, оформленное как цитата из Бернарда Клервосского, сменяется другой цитатой - обращением Бернарда к Богу. При этом на читателя как на прямого адресата направлен весь текст, в который вмонтированы цитаты.

В качестве примера текста с доминированием апеллятивной функции, можно привести главу 175 “Daz wir vnsern herren zeinem bildaer svln nemen”: [71].

Здесь признаками апеллятивной функции так же являются императивные глагольные формы (с единственным числом), модальность долженствования, восклицательная интонация. В конце текста находится краткая молитва (как в проповеди) и, таким образом, осуществляется двойная апелляция. Форма тематического развития здесь - аргументативная.

Главы 20 [72] и 42 [73] могут служить примерами того, как актуализируется инструктивная функция текста.

В обеих главах очевидна частотность конструкции “swer... der”, “der... der” (второй член может стоять в косвенном падеже). В первом, придаточном, предложении дается тот образ человека, к которому следует стремиться, а в главном предложении сообщается условие достижения этой цели. В семантическом плане для придаточного предложения характерна модальность желания (“wil ze werden”, “gert fuer ze nemen”), а для главного - модальность долженствования (“mu°z”, “sol”). Косвенная манифестация функции выражается в лексике с положительной семантикой: “ein gu°t mensch”, “ein durnaehter mensch”, “gu°t bilde”, “svzze gedanch”, “ein raein herze” и т. д., а также в лексике с отрицанием негативной семантики: “vrlop allen zerganchlichen dingen”, “versnaehen allen irdischentrost”. В приведенных текстах доминирует дескриптивная форма тематического развития.

Реализация информативной функции может быть проиллюстрирована на примерах глав 29, 30, 32, 36, 45: [74], [75], [76], [77], [78].

В главах 30 (“Von der messe zehen gnade”) [75], 36 [77] и 45 [78] информативная функция представлена в чистом виде. Важным формальным признаком является наличие числового ряда, образующего каталогизирующую композицию: “zehen gnade”, “driv chunichrich” (на самом деле 3+1), “driv dinch”. Об определенном числе понятий сообщается некоторая информация. Синтаксические способы ввода разделения могут быть разными. Однако следует обратить на тип бытийного предложения с начальным “ez” (девятый логико-грамматический тип по В. Г. Адмони): “Ez sint zehen gnade...”. Предложение “Driv dinch verliesent den menschen die gnade...” относится ко второму логико-грамматическому типу по В. Г. Адмони (предложения с объектом): оно совершенно нормативно и нейтрально, что вполне соответствует информативной функции. В любом случае, однако, понятие, предваряемое количественным числительным, является темой. При амплифицирующем перечислении понятий (распространение), как уже не раз отмечалось нами, всегда используется субстантивное предложение (третий тип по В. Г. Адмони). Во всех трех главах формой тематического развития является экспликация.

Особого внимания заслуживают главы 29 (“Von der wandelunge”) и 32 (“Von der tvgend dez capitels”). Во-первых, в них происходит совмещение разных функций, а во-вторых, обе они начинаются с эксплицитного выражения авторской интенции. Ключевая фраза в 29-й главе [74] - “Dez bescheid mich, wie man nach gotes eren werben schvl, daz vns der tiuel iht triege; mich dunchet, dez si not”. В этом программном заявлении содержатся все три функции. Информативная функция выражается в том, что автор хочет сообщить о способах достижения Божьей милости (“wie man nach gotes eren werben schvl”); инструктивная - в том, что предлагается не просто информация, а модель поведения; апеллятивная - в том, что данная модель оценивается как обязательная и, как считает автор, должна быть принята и осуществлена читателем (“mich dunchet, dez si not”). В качестве предполагаемого читателя изображен монах (“bru°der”), спрашивающий о путях спасения. Соответственно, в тексте главы можно найти многие уже называвшиеся характерные признаки всех трех функций. Что касается формы тематического развития, то экспликация сочетается здесь с аргументацией.

В 32-й главе [76] коммуникативная интенция сформулирована еще более четко: “Minen geistlichen frivnden schrib ich ein capitel, des si beduerffen ze ir rehticheit vnd gegen der wisheit hoher tugende. Daz wil ich mit churzen worten ru°ren; si suln aber mit sinnen dar vf pauwen lange”. Здесь назван адресат (“mine geistlichen frivnde”) и эффект, который должен вызвать у него текст (“si suln mit sinnen dar vf pauwen lange”). Текст должен актуализировать общеизвестную информацию, коротко затронуть (“mit churzen worten ru°ren”) те вещи, над которыми читатель будет долго задумываться. То, что хочет сказать автор, необходимо для читателей: “des si beduerffen ze ir rehticheit vnd gegen der wisheit hoher tugende”. Здесь авторская интенция затрагивает апеллятивную и инструктивную функции. Апеллятивная функция сигнализируется императивными формулами привлечения читательского внимания: “Nu merchent!/ Nu merche!“, “Seht...”. Инструктивная функция выражается в описании действий, которые должны осуществляться человеческими свойствами-персонификациями (“bescheidenheit”, “gewizzen”) в образном соответствии с действиями членов монастырского капитула. Аллегория монастыря является средством агументативного развития темы.

Рассмотрение других текстов Bavngart на предмет манифестации текстовой функции не дает принципиально новых наблюдений. Отметим в числе индикаторов информативной функции дидактический вопрос (например: “Waz aber ditz svchen si?”) и “герменевтические” формулы (“An disen worten mvz ich verstan...”). Апеллятивную функцию маркируют формулы с модальной окраской “ganzes / staetes vlizes ist not”, “da von lit vns grozziv noturft an”.

3.4 Выводы

1. В прологе трактата Bavngart выделяются немногочисленные, но объемные тематические комплексы (сад, книга, Св. Дух, диавол, люди, пороки и добродетели), поддерживаемые образной лексикой. Они обеспечивают некоторым темам сквозную, а также производную прогрессию - лексический потенциал дает возможность образования частных тем от одной гипертемы. В реляционной структуре текста на первый план выходят отношения следствия и определения. В синтаксическом оформлении прогрессии с производной темой наблюдается параллелизм конструкций. При этом наращивание смысла происходит за счет варьирования словесного выражения и использования символических образов, а не за счет прибавления новой информации: вся необходимая культурологическая информация уже заложена в библейских символах (сад и его атрибуты).

2. Информативная основа коммуникативного развития темы присутствует не во всех главах Bavngart. Экспрессивные тексты (прежде всего молитвенного характера) призваны напомнить человеку о том, что он уже давно знает, но склонен периодически забывать - о пути к спасению.

3. В информационно активных главах Bavngart и в источниках трактата используются дескриптивная, экспликативная и аргументативная формы тематического развития:

а) дескрипция используется прежде всего в целях представления некоего явления как комплекса составляющих (нередко с помощью каталогизирующей композиции), а также при описании символических объектов (сада, храма, Небесного Иерусалима). Дескрипция играет подчиненную роль по отношению к экспликации;

б) экспликация обеспечивает герменевтический модус речи. Среди прочих форм тематического развития она играет ведущую роль. Чаще всего экспликация сочетается с аргументацией, что вообще характерно для богословских трактатов;

в) аргументация может эпизодически выходить на первый план. Она возможна также и в текстах, обращенных к Богу. В синтаксическом плане аргументация обеспечивается гипотаксисом с преимущественным использованием условных и причинных связей. Для большей убедительности аргументации могут использоваться элементы диалога. Впрочем, такой диалог по объему не превышает обмена репликами и по эмоциональности далек от фиктивных диалогов в проповедях Бертольда Регенсбургского. В качестве аргументативных средств также используются образное сравнение и притча. Вообще же аргументация не носит подлинно логического характера и осуществляет риторическую функцию;

г) нарративная форма тематического развития в самостоятельном виде совсем не встречается и лишь иногда выполняет служебную роль в притче или при вводе цитат.

4. При прямом или косвенном заимстовании образов и идей может происходить смена формы тематического развития, причем в пределах одного сверхфразового единства (СФЕ). Это значит, что одно и то же высказывание может использоваться и как аргумент, и как объяснение. При заимствовании могут быть перевернуты и причинно-следственные связи между пропозициями.

5. Проблему трансформации текстовых структур при заимствовании целесообразно рассматривать на уровне тематических единств (ТЕ) - цельных фрагментов текста с одной доминирующей темой, не расчленимых на более мелкие элементы без ущерба для смысла. Необычность и “нарушения” (в современном понимании) смысловой целостности в компилированном тексте духовного содержания, по-видимому, не воспринимались как таковые средневековыми реципиентами. Содержание Bavngart и его источников не требовало четкого логического структурирования. Каждое ТЕ, при всем своем отличии от других, содержит лишь определенную вариацию уже заранее известного содержания. Коммуникативная перспектива текста часто строится не на логическом развитии мысли, а на комбинировании разных риторико-стилистических средств и простом сложении отдельных ТЕ. Поэтому связь разных ТЕ между собой носит довольно внешний характер. Дробление же некоторых СФЕ обусловлено именно такой формой подачи содержания.

6. В трактате Bavngart как коммуникативном целом наблюдается взаимодействие апеллятивной, инструктивной и информативной текстовых функций. В разных главах преобладают разные функции, но часто имеет место и их совмещение. В целом апеллятивная функция текста преобладает над остальными, поскольку она в наибольшей степени соответствует коммуникативной интенции автора - побудить читателя к праведной жизни. Особенностью реализации апеллятивной функции является двойная апелляция, то есть обращенность текста одновременно и к читателю, и к Богу.

7. Сочетаемость форм тематического развития и текстовых функций имеет следующие тенденции: аргументация часто сопутствует апеллятивной функции, но может также обслуживать и инструктивную функцию. Экспликация и дескрипция характерны для информативной и инструктивной функций. Апелляция и дескрипция несовместимы.

Заключение

Изучение трактата “Geistlicher Herzen Bavngart” показало, что его нельзя считать рядовым памятником немецкой духовной прозы XIII в. Напротив, это сочинение, представляя определенную средневековую литературную и языковую традицию, оказывается в композиционном, структурном и функциональном планах достаточно новаторским, чтобы стать предметом пристального изучения.