Зарубежная криминология

Серьезным аргументом в пользу теории стигмы стал следующий факт: по длительности сроков лишения свободы рекорд принадлежит США, и по уровню. преступности -- тоже. Напротив, в Швейцарии и Японии практика назначения уголовных наказаний достаточно мягкая, и уровень преступности один из самых низких. Весьма неутешительны оказались и статистические данные об уровне пенитенциарного рецидива: 65% английской молодежи, а также 80% малолетних преступников в течение 2 лет вновь попадают на скамью подсудимых после освобождения из пенитенциарного учреждения.⁶

Ряд английских исследователей пришли к выводу, что изменения в системе уголовного правосудия не могут существенно уменьшить рост преступности. Нереалистично относиться к системе правосудия как к инструменту, который вообще может решить проблему преступности или в очень большой степени уменьшить уровень преступности.* Они напомнили постулат Э. Дюркгейма: наказание имеет смысл лишь для восстановления попранного чувства справедливости среди тех, кто не нарушал закона. Постепенно в западноевропейских государствах стал возрождаться интерес к иным мерам превенции.²

Научно-технический прогресс против преступности

В связи с бурным развитием науки и техники на использование технических новинок в борьбе с преступностью в ряде западных стран были возложены особые надежды. Например, в 1992 г. на нескольких автодорогах Лондона было установлено 40 скрытых телекамер, которые автоматически фиксировали транспортные средства, превышающие установленную скорость движения, записывая на пленку скорость, время и номерной знак автомобиля нарушителя. Положительный эффект этой технической новации был настолько велик, что полицейское управление заказало еще 260 таких телекамер. Помимо телекамер, в Великобритании используются и автоматические фотоаппараты, которые могут сделать за несколько секунд две фотографии автомобиля, превышающего допустимую скорость. Фотоснимки используют как доказательство правонарушения в ходе полицейского дознания.³ Практику дистанционного наблюдения взяли на вооружение и представители криминальной полиции. Когда в английском городке Эрдрай в 1992 г. установили десять видеокамер, число преступлений сократилось на 75%, а раскрываемость возросла вдвое и составила 70%.⁴

Положительный британский опыт взяли на вооружение и в других странах Европы. Княжество Монако было практически полностью покрыто сетью телеслежения за потенциально опасными точками. Телевизионные камеры работают круглосуточно и могут быть либо зафиксированы на одном субъекте, либо в движении "просматривать" определенный участок местности.

Особенно эффективно технические меры применялись для предотвращения и пресечения угонов автомобилей, волна которых подобно эпидемии распространилась по всем развитым странам. В этих целях, например, специально оборудованный автомобиль оставлялся как приманка в местах, где наиболее часто отмечались случаи угонов транспортных средств. Если преступник похищал автомобиль, то через несколько минут он автоматически останавливался и блокировал похитителя внутри салона (глушился двигатель, срабатывали стопоры дверей и стекол, включалась звуковая сирена, посылался радиосигнал вызова полиции)'. Для пресечения угонов активно используются также передающие датчики, установленные на транспортные средства. С помощью этих датчиков полиция пеленгует местонахождение угнанного автомобиля.

Заметный эффект в уменьшении тяжких последствий неосторожных преступлений имело изменение акцентов в их профилактике. Исследования показали, что ориентация на создание дополнительных систем безопасности в самой конструкции технических средств более перспективна, нежели разработка правил безопасной эксплуатации их и создание контрольных структур, обеспечивающих соблюдение данных правил. Например, когда количество летальных исходов вследствие дорожно-транспортных происшествий стало национальной проблемой во многих развитых капиталистических странах, правительство обязало производителей автомобилей внести ряд изменений в конструкцию транспортных средств с целью придания им противоударных характеристик. В результате удалось сохранить много жизней.

Архитектурная криминология

Достаточно интересным является новое архитектурное направление в практике предупреждения преступлений. Еще в 1978 г. в Висбадене состоялся первый международный симпозиум по вопросам планирования городского строительства и связи между архитектурой жилых районов и ростом преступности. В 80-х и 90-х гг. исследования в этом направлении продолжались.

Психологи установили, что высотные дома нередко оказываются источниками депрессии горожан. Городские жилища, в которых концентрируется огромное количество людей (в одном доме подчас можно поселить жителей нескольких деревень), меняют стиль отношений между ними. Такой тип жилищ продуцирует эмоциональную разобщенность людей, способствует развитию безличных, холодных контактов между людьми. В этом мире (который стали называть каменными джунглями), несмотря на многолюдность, человек начинает чувствовать себя одиноким и беззащитным. По данным виктимологических исследований, в различных странах мира в среднем 45% потерпевших становятся жертвами преступлений около дома, 37% -- вдали от дома, но в закрытых, недоступных визуальному наблюдению окружающих местах.' Местная община -- коллектив соседей, которые готовы оказывать поддержку друг другу, чьим мнением люди могли бы дорожить и взаимоотношения с которыми (одобрение-осуждение) могли бы оказаться эффективным механизмом социального контроля -- практически нежизнеспособна в каменных джунглях. Исследования криминологов архитектурного направления установили, что нередко образование общины соседей зависит от того, огорожен ли жилой массив забором, имеется ли непроходной двор. В замкнутых жилых зонах люди привыкают друг к другу, и появление там чужака не проходит незамеченным. Преступники стараются избегать таких жилых комплексов.

Растущее сосредоточение людских масс в промышленных центрах значительно снижало эффективность деятельности полиции, возможности предупреждения преступлений и оперативного реагирования на них. Нередко проходят многие недели, прежде чем одинокие люди, умершие или убитые в своей квартире, будут обнаружены. В высотных жилых домах регистрируется в семь раз больше преступлений, чем в малоэтажных жилищах. Причем чем больше этажность дома, тем больше вероятность преступлений. Дома выше семи этажей в четыре раза чаще подвергаются разбойным нападениям и ограблениям, чем дома с шестью и менее этажами. 32% всех разбойных нападений в домах совершаются в лифтах. В этой связи в ряде стран лифты стали оснащать телекамерами, с помощью которых портье может видеть, что происходит в кабине.² Оказалось, что архитектурный стиль больших городов нередко инициирует преступления и облегчает их совершение. Эти аспекты стали учитывать в практике градостроительства:

при проектировании новых районов (приоритет стал отдаваться малоэтажным коттеджам) и реконструкции старых. Например, в одном из районов Лондона (Стоунбридже) особенности застройки весьма затрудняли действия полицейских по задержанию преступников: узкие улочки исключали использование автомобилей, наличие большого количества тупиков, закоулков, проходных дворов, подвалов и подземных проходов делали неуязвимыми преступников, и полицейские погони всегда оканчивались неудачно. Там открыто торговали наркотиками, кражи со взломом стали практически нормальным явлением, прохожий, случайно оказавшийся в этом районе, почти гарантированно подвергался нападению. В целях избавления английской столицы от этого рассадника преступности по ходатайству правоохранительных органов муниципалитет принял решение о сносе ряда домов и перепланировке Стоунбриджа. Архитектурные особенности, создававшие криминогенный ландшафт, были устранены. Жителям Стоунбриджа министерство жилищного строительства выделило по 1 тыс. фунтов стерлингов для оборудования каждой квартиры этого квартала системой сигнализации и иными средствами защиты (бронированными дверьми с полицейскими замками, оконными решетками и т. п.).¹

Этот опыт был перенесен и за океан. Когда полицейские потерпели фиаско в контроле преступности в некоторых районах Нью-Йорка, на помощь им пришли архитекторы: "По разработанному плану реконструкции района дома, где жили бандиты, были снесены. Теперь на этих пустырях будут строить двухэтажные коттеджики".²

Новые подходы в борьбе с наркоманией в Западной Европе

Огромное внимание в борьбе с преступностью уделяется превентивным мерам, направленным на предупреждение наркомании у подростков и излечение от нее, а также социальную реабилитацию лиц, страдающих этим недугом. В борьбе с наркотией немалый резерв подрыва социальной базы организованной преступности. Деятельность наркомафии, имеющей огромную сеть распространителей "белой смерти", является одним из мощнейших факторов распространения наркотии в обществе. Среди мер противодействия наркомафии во многих европейских государствах стали практиковать своеобразный метод от противного: наркотические вещества, не относящиеся к сильнодействующим и в отношении которых не фиксируется ярко выраженный эффект наркотической зависимости, делают вполне доступными. Например, в Голландии так называемый опиумный закон запрещает хранение и употребление героина, кокаина, ЛСД, гашишного масла и амфетомина, но разрешает употребление и хранение с целью употребления производных конопли. Полиция Голландии не предпринимает никаких мер по изъятию наркотических средств, хранимых для личного пользования, не подвергает аресту за перепродажу менее 30 г продуктов переработки конопли. Небольшие порции наркотиков из конопли можно беспрепятственно приобрести в молодежных центрах. В то же время при обнаружении сильнодействующих наркотиков полиция без промедления принимает жесткие меры. Аналогичная политика по отношению к наркоманам стала проводиться и в Дании.*

Принятие такого рода мер позволяет решить сразу две глобальные проблемы: существенно подрывается экономическая основа деятельности мафиозных структур, а кроме того, предотвращается социальная изоляция наркоманов.

В борьбе с наркотией много внимания уделяется установлению контактов с наркоманами, оказанию им специальной помощи. В этих целях создаются реабилитационные центры, где наркоманам оказывается медицинская, психологическая, педагогическая помощь, оказывается содействие в приобретении профессии и трудоустройстве. Немаловажную роль в предупреждении возникновения склонности к наркотикам играет круглосуточная служба психологической помощи, работники которой по телефону или при личном общении помогают молодым людям выйти из тупиковых ситуаций, избавиться от стрессов и найти способы нейтрализации тех или иных проблем, не прибегая к попытке заслониться от реальности с помощью наркотиков.

Воспитательная работа среди молодежи, в которой активно участвуют лица, избавившиеся от наркотической зависимости, а также инфицированные вирусом СПИДа, также оказывает сдерживающее воздействие.

Весьма интересным представляется анализ проектов антинаркотического законодательства в Италии. В качестве вариантов глобальной стратегии обсуждались четыре варианта, которые содержат весь спектр мирового опыта в данной области:

-- вариант первый заключался в легализации всех наркотических средств и обеспечении их свободной доступности;

-- второй предусматривал свободное обращение наркотических веществ, изготавливаемых на основе канабиса (продажу их в табачных киосках), и контролируемое обращение кокаина и героина (распространение по медицинским рецептам);

-- третий вариант предусматривал, что героин в общедоступных медицинских учреждениях должен находиться под жестким медицинским контролем;

-- последний проект предусматривал недоступность всех видов наркотиков.

В этих проектах сконцентрированы все возможные варианты стратегии борьбы с наркотией.

Виктимологические меры защиты от преступности

Дальнейшее развитие получило виктимологическое направление воздействия на преступность. В конце 80-х гг. в ряде стран Европы обсуждался вопрос о наделении потерпевшего правом прекращать судебное преследование преступника в случае примирения с обидчиком. Эти идеи выдвинули криминологи-интеракционисты. Однако они не были реализованы в Европе, поскольку результаты аналогичного эксперимента в США и Канаде не дали положительного результата: совершив одно преступление, преступники нередко вновь подвергали жертву угрозам насилия, требуя примирения и прекращения угловного дела.

Виктимологи разработали концепции пассивной и активной защиты. К пассивной защите стали относить использование бронированных автомобилей, строительство Домов, похожих на крепость, наем телохранителей, которые служат живым щитом, ношение бронежилетов и т. п. Под активной понимали самозащиту и защиту, осуществляемую другими людьми (пресечение нападения). Виктимологи рекомендуют делать свою жизнь менее прогнозируемой -- это может затруднить подготовку нападения.

Исследования немецких виктимологов показали, что Жертвами нападений преимущественно являются мужчины (их доля составляет от 62 до 70%). Противоположная картина в случаях совершения разбоев, ограблений или покушений на ограбление. Здесь вероятность стать жертвой выше у женщин. Наибольшую долю потерпевших составляют лица в возрасте от 21 года до 30 лет (интересно, что именно эта возрастная группа меньше всего опасается пострадать от преступлений). Среди лиц моложе 21 года и старше 40 лет доля виктимизации относительно невелика. В зависимости от вида преступлений варьирует и наиболее виктимный возраст. Вероятность стать жертвой краж со взломом выше у лиц в возрасте 60 лет и старше. Лица в возрасте от 21 года до 30 лет больше всего подвержены стать жертвой сексуального принуждения, нападений или угроз.'

Виктимологические исследования вскрыли весьма интересный феномен. В Восточной Германии коэффициент преступности ниже, чем в Западной: например в Боварии (бывшая ГДР) коэффициент преступности 4913 преступлений на 10 000 населения, а в Западном Берлине соответственно 16 500/100 000, в Гамбурге -- 16 997/100 000, Бре-мене -- 13 972/100 000. При этом, несмотря на то, что коэффициент преступности в Восточной Германии ниже, чем в Западной, страх восточных немцев перед преступностью явно выше.² По мнению X. Кури, причина такого состояния кроется в том, что население Восточной Германии имеет меньше опыта в противостоянии преступности. А К. Сессар полагает, что рост преступности представляет чрезвычайную проблему лишь в случаях, когда исходный уровень преступности весьма низок (как это имело место в бывшей ГДР), в Западной Германии этот феномен стал практически нормой и уже никого не шокирует.³ В то же время межнациональные виктимологические исследования показывают:

наиболее велик страх перед преступностью среди населения Германии, Англии и США.⁴

Государственная поддержка виктимологической профилактики заключается, с одной стороны, в предоставлении гражданам специальной информации, с другой -- в финансировании специальных программ по обеспечению дополнительной защищенности граждан от преступности. Весьма эффективной была проводившаяся в европейских странах пропагандистская кампания "Надежная дверь", в этой кампании участвовали как государственные, так и общественные органы.

Роль общественности в воздействии на преступность

Ориентация граждан на то, что их безопасность во многом находится в их собственных руках, способствовала развитию общественной инициативы: люди стали объединяться для взаимной поддержки в противодействии преступности. В начале 80-х, когда была сильна надежда на то, что с преступностью удастся справиться профессионалам, если их будет много и если их надлежащим образом экипировать и обучить, практика показала, что расширение полицейских штатов не принесло ожидаемого результата. Надежды на их вездесущесть и оперативность также оказались сильно преувеличенными. И тогда начали возрождаться общественные структуры воздействия на преступность.

В Великобритании на добровольной основе в помощь полиции привлекаются граждане. В соответствии с планами правительства этой страны численность подразделений "добровольной стражи" в перспективе достигнет 5 млн. человек -- цифра весьма внушительная. На добровольных помощников возлагаются обязанности по патрулированию и поиску сигналов о преступлениях. Они не вооружены, не имеют особой униформы. Узнав о преступлении, сообщают о нем по рации дежурному полицейскому подразделению быстрого реагирования -- пресечение преступлений не входит в их функции.

В Дании, Франции, Нидерландах, Швеции, Великобритании и Германии возникли общественные советы по предупреждению преступлений. Главным директором Шведского совета по предупреждению преступности стал известный ученый, криминолог Свенсон Бу. Правление этих советов, как правило, возглавляют авторитетные политики. Например, в германской земле Шлезвиг-Голылтейн в правление вошли министр внутренних дел, министр культуры, министр юстиции и министр по социальной защите. В задачу этих советов входит уточнение картины преступности за счет выявления латентного криминала и вскрытие ее причин, носящих локальный характер, -- тех факторов, на которые можно эффективно воздействовать на местном Уровне. Совет оказывает материальную и педагогическую помощь неполным семьям и семьям наркоманов и алкоголиков, содействует организации досуга подростков, консультирует администрацию школ и учителей о возможностях предупреждения преступлений на школьном уровне, о ме-Р&Х защиты потенциальной жертвы. Например, ученики Старших классов стали дежурить на опасных перекрестках и помогать детям переходить дорогу. Советы консультируют полицейских о методах предупреждения преступлении. Криминологический всеобуч охватывает, помимо полицейских, судей, прокуроров, учителей, архитекторов, градостроителей, социальных работников. Упомянутый совет по предупреждению преступлений в земле Шлезвиг-Гольштейн планирует создание академии по предупреждению преступлений.*

По инициативе датского общественного совета по профилактике преступлений в стране была существенно изменена молодежная политика. В пятимиллионной Дании создали почти семь тысяч подростковых и молодежных клубов, центров досуга и кружков по интересам (самого широкого спектра: от любителей конного спорта до филателистов). По инициативе Совета в парламент Дании был внесен законопроект о замене судов для молодежи конфликтными советами, задача которых -- находить наиболее эффективные способы наказания подростков и молодых людей за совершение противоправных действий. В соответствии с теорией стигмы они стремятся избежать навешивания неприятных ярлыков на юных граждан, только начинающих свой путь в жизни. Весьма популярны в Дании труды А. С. Макаренко, его система перевоспитания трудных подростков успешно прижилась на скандинавской земле. Особый акцент в перевоспитании правонарушителей делается на том, чтобы подросток почувствовал вкус к труду, сумел найти в добросовестном труде и мастерстве заменитель криминальных импульсов типа побуждений к вандализму или агрессии. И усилия датчан принесли положительные результаты: за десятилетие (с 1979 г. по 1989 г.) уровень тяжких преступлений среди молодежи Дании уменьшился в два раза.²

В Австрии, Бельгии, Ирландии, Италии и Швейцарии функционируют специальные комиссии по координации полицейских и административных мероприятий, направленных на предупреждение преступлений.

Интересной особенностью деятельности общественности в странах Западной Европы было то, что она создавала не только оперативные группы и педагогические ассоциации, но и научные структуры, которые активно проводили криминологические исследования, организовывали обмен опытом, учреждали специальные печатные органы.

Эти исследования дали импульс новому направлению криминологических разработок -- так называемой микрокриминологии. Основная задача микрокриминологии -- разработка мер ситуационной профилактики, объекты которой потенциальные жертвы, а меры направлены на изменение условий, затрудняющих действия преступников.

По рекомендации ученых в 1989 г. на транспортной сети Парижа была создана группа вмешательства численностью 8 человек. Эффективность ее деятельности была настолько высока, что к 1993 г. ее штат увеличился до 200 человек. Эта частная охранная служба имеет на вооружении резиновые дубинки, аэрозольные бомбы, баллончики со слезоточивым газом и наручники. Для связи с центральным постом используются портативные радиопередатчики. Агенты работают в патрульных группах из трех человек, нередко они усиливаются проводниками со служебными собаками.'

Британский опыт приватизации правоохранительной и пенитенциарной системы

В 80-х гг. мир стал свидетелем крупномасштабного эксперимента. Политика глобальной приватизации, проводившаяся кабинетом М. Тетчер в Великобритании, привела к. приватизации многих служб, осуществляющих воздействие на преступность: от тюремных структур до органов поддержки обвинения в суде. В последнее десятилетие явно наметилась тенденция по перепоручению второстепенных функций полиции гражданским предприятиям. Например, Конвоированием заключенных занимаются частные фирмы. В .этой стране функционирует ряд частных тюрем. Стал формироваться исправительно-коммерческий комплекс.² Полиция планирует предать частным структурам ряд других функций, которые, по мнению специалистов полицейского ведомства, являются второстепенными и мешают выполнению главного: пресечению преступлений и обеспечению привлечения преступников к уголовной ответственности.³ К числу таких второстепенных функций относят:

-- розыск без вести пропавших людей;

-- обучение граждан методам обеспечения собственной безопасности;

-- розыск потерянных вещей;

-- розыск пропавших собак;

-- контроль за соблюдением тишины;

-- осуществление полицейского обслуживания мероприятий, сопровождающихся большим скоплением людей;

-- выдача лицензий на право пользования огнестрельным оружием.'

Королевская обвинительная служба также пошла по пути приватизации -- частные юридические фирмы могут быть приглашены для того, чтобы представлять сторону государственного обвинения в судебных процессах.²

При многих положительных моментах такой реорганизации правоохранительной системы (она стала более дешевой, сохранившиеся силы оказалось возможным сконцентрировать на решении наиболее сложных задач воздействия на преступность) общий итог эксперимента по глобальной приватизации оказался отрицательным. В перспективах приватизации государственных служб разуверились даже ближайшие сподвижники М. Тетчер. Один из них, М. Фридеман, подвел горькие итоги этого эксперимента в книге с красноречивым названием "Нет такого понятия, как бесплатный завтрак". Весьма красноречиво название и еще одной статьи -- "Продаваемое правосудие".³ Приватизация тюрем поставила немало проблем.⁴ Видимость экономичности обернулась глубинными негативными процессами разложения государственной службы после ее приватизации. Тюрьмы, находившиеся в ведении частных предприятий, отрицательно зарекомендовали себя. Факты взяточничества там фиксировались несоизмеримо чаще, чем в государственных, нарушения режима стали нормой. Большинство из них вновь были переданы в ведение государства. Было отмечено и такое негативное явление, как утрата групповой морали, которая до приватизации не считалась серьезным положительным фактором. Но после ее утраты стало очевидно, что такие понятия, как чувство долга, преданность своему делу, призвание, не были пустыми фразами и попытка заменить их формализованными критериями, по которым осуществлялись денежные выплаты, потерпела фиаско.¹ Политика приватизации различных ветвей государственной службы оказалась под большим вопросом.² В 1991 г. по сравнению с предыдущим преступность в Великобритании возросла на 16% -- в этом году в Соединенном Королевстве было зарегистрировано 6 млн. преступлений.³ Был ли вызван столь интенсивный рост преступности неудачей приватизационной политики, сказать трудно. Однако несомненно одно: успеха в борьбе с преступностью приватизация правоохранительной системы не принесла.

Некоторый интерес представляют размышления английского ученого Дж. Паттена об истоках роста преступности в английском обществе. По его мнению, причину роста преступности следует искать в благополучии, демократии и свободе как атрибутах западного образа жизни. В его трактовке концепция государства всеобщего благоденствия предусматривает высокий уровень преступности как плату за упомянутые привилегии.⁴ Возможно, рассуждения Дж. Паттена не лишены определенных оснований. Однако вряд ли можно считать, что высокий уровень преступности в лондонском районе Стоунбридже вызван благополучием его жителей и всеобщим благоденствием. Весьма показателен и следующий эпизод социальной жизни "общества всеобщего благоденствия": летом 1992 г. по Великобритании прокатилась волна массовых беспорядков. Жители Бристоля, Ковентри, Блэкберна и других британских городов, возмущенные свертыванием социальных программ, начали погромы. Они встречали градом камней и бутылками с зажигательной смесью посланных для их усмирения полицейских.⁵ Аналогичные волнения имели место и во Франции, где голодные жители разгромили несколько складов с продовольствием. Даже в такой богатой стране, как Америка, насчитывается 25 млн. человек, живущих впроголодь.⁶ Возведением баррикад отреагировали шведские рыбаки и фермеры на присоединение их страны к Общеевропейскому Союзу, что существенно сказалось на снижении их жизненного уровня. По поводу свободы в демократическом обществе весьма красноречиво высказался венгерский криминолог И. Вай: "Что это за свобода, если 1/3 населения может оказаться жертвой преступления, если каждый свободен лишь для того, чтобы оказаться жертвой преступления и постоянно испытывать страх".'

Влияние на преступность крупномасштабных социальных перемен в странах Восточной Европы

Вступление в "европейский дом" бывших социалистических государств также способствовало дальнейшему росту преступности в Европе: с одной стороны -- процесс реформ в строгом соответствии с теорией Дюркгейма инициировал обвальный рост криминала в постсоветских государствах, а с другой -- так называемая красная мафия, перешагнув национальные границы, вышла на криминальную арену во всех развитых европейских странах (впрочем, процессы проникновения американской и европейской мафии на восток не менее интенсивны).

В конце 80-х -- начале 90-х гг. в странах Восточной Европы проходил интенсивнейший процесс криминализа-ции населения. Например, в Венгрии в 1980 г. регистрировалось всего 130 тыс. преступлений, а в 1991 г. -- почти полмиллиона (практически четырехкратный рост).² Причину столь резкого роста преступности Йозеф Вай усматривает в социальной несправедливости, социальной дезорганизации, ошибочной идеологии, недостатке знаний о том, как надо воздействовать на преступность, генетических и психических отклонениях у некоторой части населения, отрицательной отягощенности алкоголизмом и наркоманией, недостатках функционирования системы правового регулирования, принуждения исполнения законов и предупреждения преступлений.³

В бывшей ГДР в начале 90-х гг. преступность возросла почти в два раза, по отдельным видам -- почти в три раза. В Берлине, например, в 1991 г. регистрировались каждые три дня убийство, каждый день изнасилование, 80 хищений автомобилей, 130 краж со взломом, 100 актов насилия. В 1991 г. коэффициент преступности в южных областях Германии составлял 3000/100 000, а в северных, где наивысший уровень безработицы, -- 5000/100 000. Особую распространенность приобрели экономические преступления, на которых преступники наживают миллионы марок, оставаясь безнаказанными. Одной из основных причин роста преступности был развал полицейской системы бывшей ГДР и как следствие резкое снижение раскрываемое™ до 30%. По данным опроса населения, 85% жителей немецких земель, ранее относившихся к ГДР, не верят в способность полиции контролировать преступность, 65% -- боятся выходить из дома по вечерам. В результате взаимодействия западной и восточной культур в странах бывшего восточного блока распространилась и стала популярной "конфликтная" модель поведения в обществе. Эта модель ведет как к возникновению конфликтного поведения (на базе распространившейся в общественном сознании внутренней готовности к конфликту), так и принятию за должное конфликтов и определенных форм насилия.²

Криминогенные процессы, проходящие в станах Восточной Европы показали, что низкий уровень преступности -- значительная социальная ценность, утрата которой не компенсируется повышением уровня жизни. Реформы показали, что преступность очень чутко реагирует на социальные перемены и изменения в политической системе. ГДР традиционно относилась к странам с одним из самых низких в мире уровней преступности и высоким уровнем жизни. После интеграции с ФРГ уровень жизни восточных немцев упал, а преступность многократно возросла, что начинает инициировать возрождение идей марксизма на родине их автора. Две части Германии вновь оказались криминологическим полигоном, который позволил увидеть, каким образом влияют на преступность различные социальные процессы и насколько мощным средством воздействия на преступность (как в плане ее роста, так и в плане разрушения) является социальная реформация.

3.2 Подходы к противостоянию преступности на Американском континенте

Характер противостояния преступности в различных странах Америки достаточно разнообразен, так же как разнообразны национальные традиции и экономическое положение государств, расположенных в этом регионе.

Соединенные Штаты Америки располагают наиболее богатым опытом в области борьбы с преступностью. Уровень преступности в этой стране один из самых высоких в мире (достаточно отметить, что от преступлений в США погибло значительно больше людей, чем от войн). Высокий уровень экономического развития позволил государственным деятелям США активно внедрять в практику противостояния общества и преступности самые различные рекомендации криминологов.

Социальное реформирование в США

В 70-е гг. в США проходили те же процессы, что в Западной Европе: социальное реформирование в целях устранения общественных противоречий и уменьшения уровня социальной дезорганизации, а также крупномасштабное экспериментирование в области пенитенциарии. Американской особенностью этих процессов было то, что социальное реформирование проводилось более осторожно, чем в Европе, а реформы в области уголовно-исполнительной системы были более радикальными. Неопределенные приговоры прочно вошли в судебную практику этой страны: вопрос о том, сколько реально должен находиться за решеткой преступник, решала комиссия клиницистов и тюремной администрации.¹ В США были созданы учреждения дифференциации исправительного воздействия и обеспечения раздельного содержания заключенных различной степени криминальной пораженности. Процесс классификации заключенных до начала отбытия ими срока тюремного заключения осуществлялся на основе использования следующих форм: классификационных учреждений при тюрьмах, классификационных комиссий, приемо-отборочных центров, групп по классификации осужденных при органах юстиции. Сотрудники квалификационных комиссий при тюрьмах проводят оценку личности каждого поступившего осужденного и разрабатывают рекомендации для индивидуальных воспитательных программ. В состав комиссии входят социологи, преподаватели, воспитатели, работники специальных служб, врачи. Комиссия определяет режим содержания заключенных, прикрепляет их к общеобразовательной или профессионально-технической программе обучения, решает вопрос о месте работы в исправительном учреждении. Приемо-отборочные центры представляют придидные пункты, осуществляющие классификацию заключенных ^и разрабатывающие программы их перевоспитания Сотрудники центров выбирают тип исправительного учреждения (работа таких центров признана более эффективной, чем комиссий при тюрьмах).* Немалое влияние на эту практику оказывает теория Сатерленда.

Карательные органы в значительной мере переориентировались ^на социальную профилактику -- в полиции и ф15Р были созданы специальные подразделения для предупреждения преступлений. Деятельность профилактических служб в этих ведомствах была достаточно эффективной. Например, в одной из транспортных компаний на западном побережье США потери от краж составляли более 7 тыс. долларов в месяц. После осуществления мер, предложенных сотрудником ФБР -- специалистом по предотвращению преступлений (он предложил переменить место стоянки грузовиков, рекомендовал периодически осуществлять проверки автомашин, первозящих грузы, ввести специальные пропуска для обслуживающего персонала, более часто менять шоферов и практиковать неожиданную замену кассиров), -- убытки компании уменьшились более чем в 4 раза.²

По европейскому образцу в США стали создаваться молодежные суды.³

В США в качестве стратегического подхода в воздействии на криминальный феномен прочно укрепилась концепция контроля преступности, предложенная Э. Сатер-Мендом. В основу этой концепции были положены взгляды Дюркгейма на преступность как на нормальное явление ("существование преступности нормально лишь тогда, когда она достигает определенного для каждого социального типа уровня").

В данное понятие вкладывался предельно широкий смысл, под контролем преступности понималась не только деятельность полиции, структур уголовной юстиции и пенитенциарной системы, но и реализация программ социального развития, улучшения жизни, различная исследовательская деятельность. Будучи неудовлетворены неточностью термина, некоторые ученые предлагали отказаться от него, взяв на вооружение выработанную Ф. Листом доктрину уголовной политики.' Однако доктрина контроля преступности оказалась привлекательнее для политиков: всю ее пронизывала аксиома о вечности преступности, о неспособности общества избавиться от данного феномена. Из нее вытекало, что государство может и обязано (как при лесном пожаре) не дать криминальному феномену выйти за границы социальной терпимости (критерий весьма расплывчатый). Соответственно уменьшался и уровень притязании граждан в плане обеспечения защищенности от преступности, и размывались критерии ответственности должностных лиц: ведь контролируемый рост преступности -- это нормально в соответствии с указанной доктриной.

Как и в большинстве стран Европы, политика косметических социальных реформ не дала положительных результатов -- преступность интенсивно росла. В 1979 г. рост составил 9%, в 1980 -- 10%. Количество убийств в 70-е гг. возросло на 370%, ограблений -- на 300%.² В 1980 г. в США было зарегистрировано 13,3 млн. только тяжких преступлений, а общая цифра зарегистрированной преступности перевалила за тридцать миллионов (коэффициент тяжкой преступности в расчете на 100 тыс. населения составил 6000).³ Социальные реформы оказались весьма дорогостоящими даже для такой державы, как США (война во Вьетнаме и глобальное противостояние со странами социализма подвергали государственный бюджет предельным нагрузкам). Кроме того, их результаты были далеко неоднозначны. Например, забота о матерях-одиночках, выразившаяся в выплате им солидного материального пособия, соразмерного со средней заработной платой, привела к ухудшению демографической ситуации в стране. Американская семья утратила прочность, уровень разводов стал стремительно расти, а соответственно и уровень преступности несовершеннолетних (впрочем, росла преступность и взрослых).

Реформы в области пенитенциарии также попали под огонь многочисленной критики. Практика неопределенных приговоров и передачи реального отправления правосудия в руки медиков и тюремной администрации в самых различных кругах американского общества была признана недемократичной. При этом уровень рецидива снизить не удалось. В 1981 г. преступность в США достигла своего пика. Некоторые американские ученые стали высказывать мнение о том, что бентамовская система пропорциональности преступления и наказания не так уж бессмысленна.* Создались предпосылки для ренессанса классических подходов к воздействию на преступность. 1979--1989 гг. были годами перехода к пропорциональной системе назначения наказаний после первых успехов в штате Миннесота.²

Кратковременный успех "рейганизма" в воздействии на преступность

В 80-е гг. президент Рейган свернул значительную часть социальных реформ. Крупномасштабные криминологические эксперименты также были прекращены. Ставка в борьбе с преступностью была сделана на полицейские силы. Очень значительные материальные средства были ассигнованы на расширение их рядов и улучшение технической оснащенности. Карательная практика ужесточилась. Началось строительство новых тюрем. Законодательно полиции и ФБР были предоставлены достаточно широкие права в борьбе с социальным злом. Это почувствовали не только преступники США, но и многих стран мира: от Колумбии до Гонконга (госдепартамент заключил ряд международных договоров, в соответствии с которыми спецслужбы США стали проводить операции по уничтожению транснациональных мафиозных групп во многих странах мира). Для борьбы с преступностью при 'проведении широкомасштабных операций активно использовались вооруженные силы. Многие военные структуры (от береговой охраны до центра медицинской разведки вооруженых сил США) внесли существенный вклад в воздействие на преступность в американском обществе. И это дало положительный результат.

Жесткие меры вначале стабилизировали преступность, а затем ее уровень начал снижаться. В 1981 г. статистика ФБР показала тринадцатимиллионный уровень тяжкой преступности (коэффициент на 100 тыс. населения составил 5800).¹ В 1982 г. преступность сократилась на 3%.² А статистика 1983 г. была еще более обнадеживающей: вновь сокращение, и весьма значительное -- 7%.³ В 1984 г. в США было зарегистрировано 11,8 млн. тяжких преступлений (на 2% меньше, чем в предыдущем году).⁴ Это был уже настоящий успех. Обуздание преступности имело огромный общественный резонанс, президент Рейган приобрел колоссальную популярность и был переизбран на второй срок. В США и за рубежом люди увидели, что с криминальным монстром можно справиться.

Правда, тенденцию к снижению криминала не удалось закрепить, через несколько лет кривая преступности вновь поползла вверх. В 1985 г. количество преступлений, зарегистрированных в США, возросло на 5% (а в южных штатах рост составил, как и в добрые 70-е, 9%).⁵ Более того, в развитии преступности наметились достаточно драматические тенденции: в результате того, что развитию механизмов социального контроля в период упования на силу полицейской дубинки уделялось недостаточно внимания, по Америке прокатилась волна насилия. Особую тревогу вызвало то, что волна насилия из крупных городов стала перемещаться в мелкие и средние города.⁶ Уличный бандитизм, ранее бывший уделом лишь так называемых криминальных центров -- Чикаго, Нью-Йорка, Детройта и ряда других крупных промышленных центров, стал бичом всего общества. Особенно сильно страдали от него жители малых городов, которые привыкли к относительно спокойной жизни и были не готовы к такому всплеску насилия. Бессильной перед новым накатом насильственной преступности оказалась и полиция.⁷ В США стали появляться все новые и новые формы бандитизма: роккеры, фримены и т. п., которые создавали свои лагеря и коммуны, а по степени общественной опасности они стали конкурировать с представителями организованной преступности. Например, банды фрименов на жесткие полицейские меры ответили не менее жесткими акциями. Они угрожают террором всем, кто пытается ввести их в рамки закона. Им удалось сформировать уродливую, но весьма живучую и обладающую огромным криминогенным потенциалом идеологию, основанную на криминальном толковании "Библии" и "Билля о правах". Фримены заявили, что они являются антигосударственной организацией, у них имеется свое теневое правительство, они не признают никаких властей. Руководители этого криминального "правительства" выносят постановления об аресте представителей местных органов власти и назначают награды (до 1 млн. долларов) за доставку в их лагерь неугодных им прокуроров, судей, полицейских.'

12 октября 1984 г. по инициативе Р. Рейгана Конгресс США принял "Закон о всестороннем контроле преступности", который значительно расширял полномочия правоохранительных органов в борьбе с представителями криминального мира. Однако правовые меры, предусматривающие усиление жесткости воздействия на преступность, не обеспеченные системой иных мер, оказались бессильны против нарастающей волны криминалитета. Если в 1984 г. было зарегистрировано 11,8 млн. серьезных преступлений, то в 1985 -- 12,4 млн., в 1986 -- 13,3 млн., в 1987 -- 13,5 млн., в 1988 -- 13,9 млн., в 1989 -- 14,2 млн., в 1990 -- 14,4 млн., в 1991 -- 14,8 млн.²

В этой связи весьма пророческими оказались слова председателя апелляционного суда США Девида Бейзлона:

"От уличной преступности нет другого лекарства, кроме .Коренных социальных реформ, которые обычно дорогостоящи, малоэффективны и непопулярны. Но это не должно служить основанием упрощенческого подхода к проблеме. Не представляет труда признать социальную несправедливость неизбежной и смириться с этим. Куда труднее понять ее недопустимость и найти в себе силы бороться с Врю".³ Оказалось, что игнорирование острых общественных проблем чревато негативным развитием многих социальных процессов.

Экономическая политика Р. Рейгана (так называемая рейганомика) предусматривала смещение государственных финансовых приоритетов с решения социальных проблем (таких как безработица, поддержка беднейших слоев населения и т. п.) на финансирование правоохранительных органов. Немало исследователей предупреждали, что такие сдвиги будут иметь отрицательные последствия. Еще в 1979 г. Объединенная экономическая комиссия Конгресса США констатировала, что при росте безработицы на 1,4% число заключенных в американских тюрьмах увеличивается на 5,6%.¹ И 1985 г. подтвердил правоту их выводов. Правда, одна из основных целей Р. Рейгана была достигнута -- на волне кратковременного успеха он был переизбран президентом на второй срок. В этом смысле цели нации и президента не совсем совпадали: кратковременный успех имел стратегическое значение для Р. Рейгана и лишь тактическое -- для общества. Защищенный армией телохранителей в течение второго президентского срока Р. Рейган уменьшил ассигнования на правоохранительные органы и, вообще, не столько принимал реальные эффективные меры разрушающего воздействия на преступность, сколько активно имитировал эту деятельность. У него появились иные интересы. Его увлекли глобальные проекты звездных войн, разрушения социалистической системы и установления нового мирового порядка по американскому образцу. Американцы же оказались лицом к лицу с растущим криминальным монстром, и им оставалось только надеяться, что их любимый герой из кинофильма "Робот-полицейский" воплотится в реальность и встанет на их защиту. Принятый в 1986 г. "Антинаркотический закон" ("Anti-Drug Abuse Acte") и комплексный закон 1987 г. "О борьбе со злоупотреблением наркотиками и контроле их распространения" также не смогли сдержать мощнейшую криминально-наркотическую волну, поскольку корни этой проблемы были слишком глубоко, и полицейской машине добраться до них оказалось не по силам.

Мировой опыт показывает: эффект жестких мер всегда носит недолговременный характер. И если первичный успех не закрепить целой системой иных мер воздействия, кривая преступности вновь поползет вверх. Более того, под воздействием исключительно жестких мер криминальный феномен начинает мутировать, и на социальную арену выходят наиболее уродливые представители преступного мира. Жесткость в воздействии на преступность, не обеспеченная социальными реформами, рождает экстремизм.

Возрождение системности в воздействии на преступность

К концу 80-х -- началу 90-х гг. стало вполне очевидно, что исключительно полицейскими и карательными мерами навести порядок в стране не удается. Криминологи-клиницисты вновь попытались вернуть утраченные позиции. И хотя возобновить крупномасштабные эксперименты не удалось, в различных слоях американского политического истеблишмента все более убеждались в необходимости проведения исследований и практических шагов в области реабилитации преступников.¹ Клиницисты привлекли на свою сторону общественное мнение. Проведенный ими опрос показал, что 68% граждан США верят в эффективность психологического консультирования и специального тренинга в системе мер воздействия на преступность.²

К этому времени в США сложилась весьма непростая криминальная ситуация. В 1991 г. было выявлено 34,7 млн. преступлений, 6,4 млн. преступлений было связано с насилием над личностью, 15,8 млн. краж, нарушений неприкосновенности жилища, хищений автомобилей. По количеству преступлений 1991 г. приблизился к печально рекордному 1981 г. При этом лишь 49% дел о насильственных преступлениях, совершенных в 1991 г., было передано для разбирательства в суд.³ Акценты в антикриминальной политике государства были перенесены на обеспечение системности в воздействии на преступность, развитие мер социальной превенции.

Реформы полицейской системы

Серьезным изменениям была подвергнута полицейская деятельность. Многочисленные комиссии, проверявшие деятельность полицейского ведомства США, констатировали, что эта структура, образуя свою собственную субкультуру, изолировалась от населения и не в состоянии контролировать развитие криминальной обстановки в стране. Выводы вполне созвучны теориям радикальных криминологов.

Исследования ученых показали, что увеличение в определенном районе числа патрульных автомобилей не приводит к уменьшению количества совершаемых там преступлений и позитивно не изменяет чувства безопасности у жителей (равно как и не способствует чувству удовлетворения работой полиции). Использование патрульных машин порождает физическую, психологическую и социальную разобщенность полицейских и простых людей. Из этого был сделан вывод, что одного увеличения числа полицейских для укрепления порядка недостаточно. Необходимо менять методы работы.

Анализ эффективности реагирования моторизованных полицейских патрулей на сигналы о преступлениях также показал низкую результативность. Патрульная машина на прибытие к месту преступления затрачивала в среднем от 5 до 15 минут. За это время (а сигнал о преступлении обычно также поступает с запозданием) преступники, как правило, успевали скрыться. В сфере деятельности полиции оказывается лишь небольшая часть реально совершаемых преступлений. Определенную часть сигналов полиция оставляет без реагирования, а значительная доля зарегистрированных преступлений остается нераскрытой. Все это может свести эффективность полицейской деятельности к весьма скромным параметрам.'

В обществе вновь стал нарастать скепсис по поводу возможности обуздать преступность посредством жестких карательных мер. По данным опроса, лишь 34,7% американцев верят в возможность исправления преступников в тюрьмах.²

В конце 80-х -- начале 90-х гг. стратегическая линия американской полиции стала меняться. Новая стратегия получила название общественной полицейской деятельности (community policing), или политики ориентации на общины. Основой ее стала формула: главной задачей полиции является активная деятельность по предупреждению преступлений, а не реагирование на звонки о происшествиях. Свою работу американская полиция по примеру японских коллег сконцентрировала в микрорайонах. Главный акцент стал делаться на демонстрацию присутствия в жилых районах. Причем полицейские в значительной мере отказались от использования автомобилей, чтобы быть ближе к людям, они стали пользоваться велосипедами либо патрулировать пешком. Особое внимание стало уделяться устранению причин и условий преступлений, поддержке общественного порядка на улицах и в жилищах, пресечению актов вандализма и превентивному разрешению спорных вопросов, не давая тем развиться до криминальной стадии. Полицейские прилагают усилия для того, чтобы приобщить граждан к процессу улучшения их жизни в микрорайоне, проводят разъяснительную работу на предмет того, что каждый гражданин может внести собственный вклад в предотвращение роста преступности.

Доверительные отношения между полицией и гражданами стали способствовать раскрываемое™ преступлений и получению сигналов о местонахождении преступников. Эффективность деятельности полиции возросла, в то время как потери в полицейской среде значительно уменьшились: ежегодно в США гибнет около 60 полицейских.'

Изменились подходы и к использованию полицией достаточно традиционных мер воздействия на преступников. Ученые провели прикладное исследование и установили, что предостережения, которые практиковала полиция по отношению к нарушителям закона, эффективны лишь в отношении случайных правонарушителей. Большинство же предупреждаемых воспринимали данную акцию как подкрепление их уверенности в безнаказанности. В отношении таких типов по предложению ученых стали применять кратковременное задержание. По данным исследователей, антикриминогенный эффект кратковременного задержания сохраняется примерно в течение года (12 месяцев правонарушитель воздерживается от нарушений закона). Эта превентивная концепция идет вразрез с выводами теоретиков стигмы, которые рекомендуют сводить к минимуму общение граждан с тюрьмой. Однако именно она положена в основу карательной практики: ежегодно в США арестовывается в 56 раз больше людей, чем в дальнейшем судом приговаривается к лишению свободы. Длительность тюремного заключения чаще исчисляется в сутках (обычно она варьируется от одного дня до одной недели).² Не последнюю роль в такой гуманизации играют экономические расчеты: например, пожизненное заключение преступника, которого осудили, когда ему было 25 лет, в связи с улучшением условий содержания в 90-х гг. стало обходиться Государству от 600 тыс. до 1 млн. долларов.³ Да и исследования криминологов показали, что увеличение числа полицейских на улицах и в других общественных местах оказывает на преступников больший сдерживающий эффект, чем увеличение продолжительности тюремного заключения.¹