Зарубежная криминология

В то же время репрессии Дюркгейм относит к атрибутам общества, основанного на механической солидарности, полагая, что при достижении органической солидарности надобность в них отпадет и они будут заменены нерепрессивными реституциями.⁴

Социологические и криминологические идеи Дюркгейма и в настоящее время весьма популярны в мире, они оказывают значительное воздействие на криминологическую науку и практику. Его школа занимает ведущее место во французской социологии.

Концепция социальной дезорганизации легла в основу многих фундаментальных криминологических теорий XX в.

Глава II. Криминология в XX столетии

XX в. справедливо считается эрой научных революций. Прогресс науки затронул и криминологическую область знаний. XIX в. дал много оригинальных гипотез о сущности преступности и смелых идей о путях избавления (или по крайней мере защиты) общества от нее. В XX в. этим гипотезам и идеям предстояло пройти стадии научного развития и проверку практикой.

В начале XX в. влияние концепции прирожденного преступника было весьма велико. Она господствовала в Западной Европе. Весьма значительным было ее влияние и на Американском континенте. И хотя мало кто серьезно воспринимал френологические признаки преступного человека, концепции опасного состояния была суждена долгая жизнь. Научный поиск сконцентрировался на выявлении атрибутов человека, обладающего повышенной склонностью к преступлениям.

2.1 Концепции умственной отсталости преступников

Реальность феномена способностей, природной одаренности практически ни у кого не вызывала сомнений. Не являются исключением и интеллектуальные способности. Многим криминологам эта область представлялась многообещающей в плане поиска истоков опасного преступно:

состояния. Еще в XIX в. Эскироль, Рей, Дагдейл исследовали проблемы умственной неполноценности и ее связь с преступным поведением. Р. Дагдейл, современник Ломброзо, проживший короткую, но яркую жизнь (1841--1883), провел оригинальное и очень интересное исследование порочной семьи, которой он дал условную фамилию Джуксы. Умственная неполноценность, передававшаяся в этой семье из поколения в поколение, шла рука об руку с преступным образом жизни.* Не следует забывать, что, и по мнение Ломброзо, душевные болезни играют одну из главных ролей в этиологии преступного поведения.

В конце прошлого века в Европе и Америке активно стало применяться тестирование. Тест оказался достаточно эффективным инструментом оценки умственных способностей. Особенно удачным в этом отношении был признан тест Бинэ--Симона. Он был создан в 1905 г. французскими учеными Альфредом Бинэ и Теофилом Симоном. Этот тест, состоящий из большого количества вопросов разной степени трудности, позволял определить "возраст умственного развития": предполагалось, что нормально развивающийся ребенок в определенном возрасте должен знать ответы на определенные вопросы, умственное развитие градуировалось по шестнадцатилетней шкале. Немецкий психолог В. Штерн, доработав этот тест, предложил с его помощью рассчитывать коэффициент умственного развития -- I.Q. (сокращенно от "intelligence quotient").

В 1908 г. американский криминолог, профессор университета в Огайо Генри Годдард перевел этот тест на английский язык и начал серьезное исследование умственного развития преступников. Параллельно он решил повторить и углубить' примененный Дагдейлом прием монографического анализа семейных линий. В 1912 г. Годдард опубликовал исследование родословной семьи Калликак-сов, основатель которой был женат дважды: в первом случае на душевнобольной женщине, во втором -- на здоровой. Из нескольких поколений потомков от первого брака 143 человека были также слабоумными -- они приумножили армию отбросов общества (незаконнорожденных, алкоголиков, проституток, правонарушителей). Из 496 потомков от второго брака не было ни незаконнорожденных, ни алкоголиков, ни проституток, ни преступников.¹ Аналогичное исследование в том же году опубликовал Давенпорт.² 0'Выводы из таких исследований напрашивались сами собой:

-зависимость между умственной отсталостью и преступностью представлялась вполне очевидной, как и факт передачи слабоумия по наследству от поколения к поколению. Через два года Годдард опубликовал статистическое исследование заключенных: по его данным, 70% из них страдали слабоумием.³

Используя тест Бинэ--Симона, Годдард определил умственный уровень лиц, страдающих умственной отсталостью в различной степени: интеллектуальный возраст идиотов составлял 1--2 года, имбецилов -- 3--7 лет, дебилов -- S--12 лет. Именно в рамках последней возрастной группы по Годдарду находится большинство преступников. Статистическая информация убедительно подтверждала правильность выводов, сделанных на основе монографических исследований.

Первый успех окрылил ученых. Годдард приобрел огромную популярность. Казалось, что ломброзианство получило второе дыхание. В 1915 г. он опубликовал очередную книгу "Преступник-имбецил",¹ а в 1920 г. -- "Способности человека и уровни умственного развития".² Развивая свои идеи, Годдард пришел к выводу, что каждый слабоумный является потенциальным преступником. Решение загадки прирожденного преступника казалось таким близким, да и практические выводы, которые нетрудно было сделать из годдардовской концепции, очень хорошо увязывались с набиравшей в те годы в Америке и ряде европейских стран практикой стерилизации и кастрации неполноценных членов общества. Но в то время, когда Годдард находился в зените славы, стали раздаваться сначала робкие, а потом и более настойчивые голоса, вещавшие о том, что выкладки профессора из Огайо неверны. В 1924 г. американский ученый Марчисон опубликовал в "Криминологическом журнале" небольшую статью, в которой показал, что выводить однозначную зависимость между преступностью и степенью умственного развития некорректно, так же как некорректно исходя из степени умственного развития делать выводы о способностях человека.³ В дальнейшем в этом же русле критику оценки умственной способности представителей низших слоев общества проводили многие ученые: психологи, социологи, криминологи. Трудное материальное положение не позволяет детям из бедных семей развить свои способности. Их недоразвитость оказывается следствием ненормальных условий жизни, а не генетической ущербности. Поэтому решение данной проблемы с помощью стерилизации и кастрации представлялось не только негуманным, но и неадекватным.

В 1933 г. американский исследователь Зелани выступил в поддержку Годдарда, пытаясь своими данными подтвердить его правоту о сниженном уровне интеллекта у преступников. Однако это была последняя попытка увязать преступность с интеллектуальной недоразвитостью. Окончательный удар концепции умственной отсталости преступников был нанесен последующими исследованиями, которые проводились с использованием более точных и строгих научных методик. Результаты их показали, что уровень интеллектуального развития преступников не ниже среднего уровня интеллектуальности, характерного для данного общества.' От научных исследований в этой области отказались -- указанное научное направление практически всеми было признано бесперспективным.

2.2 Концепции конституционной предрасположенности к преступлению

Начало XX в. ознаменовалось бурным развитием физиологии вообще и эндокринологии в частности. Ученые выяснили, что от работы желез внутренней секреции (гипофиза, щитовидной, паращитовидной, зобной, половых желез) в значительной мере зависят и внешность, и самоощущение человека, соответственно его поведенческие реакции в определенной мере связаны с химическими процессами, происходящими внутри организма. Эти закономерности оказались весьма привлекательными для криминологов, которые работали в русле ломброзианства и стремились найти связующие звенья между характеристикой внешности и особенностями поведения.

В 1924 г. американский исследователь Макс Шлапп опубликовал небольшую статью, в которой обнародовал результаты изучения эндокринной системы преступников. По его данным, почти одна треть всех заключенных страдает эмоциональной неустойчивостью, связанной с заболеваниями желез внутренней секреции.² Через несколько лет в Нью-Йорке Шлапп в соавторстве с Эдвардом Смитом опубликовал книгу "Новая криминология".³ Авторы одну из главных ролей в механизме преступного поведения отводили различным эндокринным расстройствам (внешними признаками которых являются наряду с другими особенности телосложения).

Эти исследования стимулировали поиск физических признаков опасного состояния, который привел криминологов к гипотезе о связи строения тела, типа телесной конституции с предрасположенностью к преступному поведению. Наиболее масштабные исследования в этой области осуществил профессор Гарвардского университета Эрнест Хуттон, который более пятнадцати лет проводил обширное антропологическое изучение преступников. Хуттон стремился не дать ни малейшего повода для упрека его исследовательской группы в методических недостатках, которые могли поставить под сомнение обоснованность выводов. Его исследования отличались основательностью, репрезентативностью и надежностью. Для большей убедительности профессор применил электронно-вычислительную технику при обработке статистических данных -- в 30-е и 40-е гг. упоминание об этом имело немалое значение. Он замерил рост, вес, объем грудной клетки, размеры черепа и величину отдельных органов более чем у 13 тыс. заключенных. Эти данные он сопоставил с результатами обследования 3208 законопослушных граждан.

Первые результаты своих исследований Хуттон опубликовал в 1939 г. в книге "Американский преступник", которую он задумал как многотомное издание. Смерть помешала ему реализовать свои замыслы, в свет вышел лишь первый том. В этом издании он отмечал: "Преступники уступают непреступникам почти во всех измерениях тела. Эти различия достигают статистической и общей криминологической значимости в весе тела, ширине и объеме груди, показателях размера черепа, длине носа, уха, головы, лица".' "С увеличением роста тенденции к убийству несколько усиливаются, но склонность к грабежу и краже при этом еще более явно уменьшается".² "Преступники, совершившие убийства при отягчающих обстоятельствах, отличаются от других преступников тем, что они выше ростом, тяжелее по весу, шире в груди, с большой челюстью, уже в плечах относительно их роста и с относительно меньшей длиной туловища".³

Исследования привели Хуттона к выводу о том, что существование типа прирожденного преступника -- это реальный факт. Для защиты общества от таких преступников необходимы достаточно жесткие меры: "Устранение преступности может быть достигнуто только путем искоренения физически, психически и морально неприспособленных индивидов или путем их полного отделения и помещения в социально здоровую ("асептическую") среду".⁴

Аналогичные исследования проводил профессор Колумбийского университета Уильям Шелдон. В 1949 г. он опубликовал книгу "Виды преступной молодежи: введение в конституционную психиатрию", в которой развил идею единства физической структуры человека и его поведения.¹

В 1955 г. Эдвард Подольски в "Криминологическом журнале" США опубликовал статью "Химическая основа преступного поведения". В ней он попытался проанализировать эндокринную и химическую основу, связывающую строение тела и поведение человека. По его мнению, уровень развития физиологии не позволяет пока проверить многих гипотез о сущности преступного поведения, однако наиболее перспективные пути воздействия на преступность следует искать в этом направлении: "Биохимический анализ личности преступника и преступного поведения находится еще в детском периоде своего развития. Представляется, что ему в не слишком отдаленном будущем суждено стать очень важным методом в трактовке и лечении преступности".² Пророчество Э. Подольски сбылось. Клиническое направление криминологии теоретически обосновало необходимость нейтрализации с помощью химических препаратов гормонов, вызывающих агрессивность человека, И эти методы были внедрены в практику.

В 1925 г. начали исследовать природу преступности молодые супруги Шел и Элеонора Глюк.³ В основу своих исследований они положили метод длительных (лонгэтюд-ных) наблюдений. В 1943 г. они опубликовали интересную книгу "Преступные карьеры в ретроспективе", в которой отразился почти двадцатилетний опыт изучения преступников. Одним из выводов, который они сделали по результатам столь длительных исследований, был следующий:

"Наличие или отсутствие определенных черт и признаков в конституции и ранней окружающей среде различных преступников определяет, кем неизбежно станут эти преступники и что станет с ними".⁴ Этот вывод оказал очень большое влияние на направление их дальнейших исследований. Через тринадцать лет они опубликовали монографию

"Строение тела и юношеская преступность".' Ученые установили, что конституция большинства подростков-правонарушителей относится к мезоморфному типу (мускулистые, энергичные); их доля среди правонарушителей составляет 60%, в то время как среди правопослушных они составляют лишь 30%.² По их мнению, этот тип требует особого внимания, поскольку он наиболее чувствителен к неблагоприятному влиянию семьи и ближайшего окружения. Они разработали понятие преступного потенциала, величина которого связана с особенностями строения тела. Реализация же преступного потенциала во многом зависит от параметров социо-культурной среды. Иными словами, их концепция была гораздо мягче хуттоновской: по их мнению, воздействуя на окружение подростка, можно контролировать его склонность к преступлению. На основании исследований этого феномена в 1959 г. ими была разработана таблица для прогнозирования преступного поведения. Таблица состояла из двух частей: шкалы социального прогноза и шкалы психологической и психиатрической характеристики ребенка. Первая шкала учитывала уровень контроля за ребенком со стороны родителей и характер отношений в семье. Вторая -- была построена на основе теста Рор-шаха (методике интерпретации пятен) и была направлена на выявление различных криминогенных качеств личности.³ Авторы таблиц утверждали: если ребенка в возрасте 6 лет при поступлении в школу тщательно обследовать, то прогноз преступного поведения может быть сделан достаточно точно (с вероятностью 0,9). Помимо прогностической таблицы Ш. и Э. Глюк выработали также таблицу, помогающую судье назначать адекватное наказание преступнику.

Прогностическая таблица Глюков нашла широкое применение в практике Нью-йоркского городского комитета по делам молодежи.⁴ Этот комитет признал данный метод прогнозирования достаточно эффективным и рекомендовал применять его во всех школах города. В 1970 г. Арнольд Хацнекер, врач президента Никсона, заинтересовался прогностической методикой супругов Глюк и предложил обследовать всех детей в возрасте от 6 до 15 лет для выявления среди них склонных к преступлениям. Всех выявленных потенциальных преступников предполагалось помещать в специальные лагеря для привития общественно полезных норм поведения. Однако эта программа, став достоянием широкой общественности¹, была подвергнута критике и Хацнекер отказался от ее реализации.

2.3 Поиски гена преступности

1900 г. считается датой рождения генетики. В этом году ученые Голландии, Германии и Австрии смогли понять основные законы наследственности, открытые Георгом Менделем несколькими десятилетиями раньше. В 1909 г. датский ученый В. Иогансен ввел в научный оборот термин "ген", под которым понимал наследственный задаток признака. В 1911 г. американский ученый Т. Морган разработал хромосомную теорию. Проведя серию экспериментов на мухе дрозофиле, он установил, что каждая хромосома есть группа генов, сцепленных между собой и расположенных в линейном порядке. Каждому биологическому виду свойственен определенный, постоянный набор хромосом (человеку, например, -- 23 пары). Совокупность всех наследственных факторов получила название генотипа.

Развитие генетики раскрыло широкие перспективы для выдвижения смелых гипотез о передаче склонности к преступлению генетическим путем. В эпоху бурного развития генетики, когда человечеству приоткрылись ее грандиозные перспективы, весьма заманчиво было найти маленькую биологическую частичку, которая, передаваясь от родителей детям подобно вирусу, заражает людей склонностью к преступлениям.

Первым попытку проверить гипотезу о генетической обусловленности преступного поведения предпринял немецкий психиатр Йоханес Ланге. В двадцатых годах нашего столетия в этих целях он провел исследование на основе близнецового метода. Суть близнецового метода заключалась в том, что сравнивалось поведение близнецов, развившихся из одной яйцеклетки (а соответственно имевших одинаковый набор генов), с поведением близнецов, которые развились из разных яйцеклеток и имели различные наследственные задатки. Гипотеза заключалась в следующем:

если зависимость поведения от генетических факторов реальна, то в отдельных поступках и в целом в жизненной линии у однояйцевых близнецов должно быть больше общего, чем у разнояйцевых. Исследования дали положительный результат: в 77% случаев у однояйцевых близнецов, если преступление совершал один, то и второй оказывался преступником; а у разнояйцевых случаи, когда второй близнец тоже оказывался преступником, составляли лишь 11%. Результаты исследования были опубликованы Ланге в Лейпциге в 1929 г.' Через три года аналогичные исследования были проведены голландским ученым Легра. Его результаты были еще более ошеломляющими: в 100% случаев однояйцевые близнецы оба оказывались преступниками, а у разнояйцевых таких фактов установлено не было. Разгадка наследственной передачи склонности к преступлениям казалась такой близкой. Не вызывало никакого сомнения, что близнецы с одинаковым генотипом проявляют гораздо больше сходства в поведении, нежели близнецы, имеющие разный генотип. Следовательно, гены оказываются решающим фактором преступного поведения. Эти данные оказали значительное воздействие на введение в нацистской Германии в 1933 г. практики кастрации и стерилизации как меры уголовной евгеники (аналогичные меры практиковались и в других странах -- в США с 1899 г., в Дании с 1929 г.).

В начале тридцатых годов коллега Ланге психиатр Фридрих Штумпфль исследовал генетическую склонность к преступлениям, анализируя родословные преступников (методика в значительной мере была заимствована у Дагдейла и Годдарда). Он изучил семейные связи 195 рецидивистов и 166 мелких преступников. Непосредственно и по отзывам различных лиц было обследовано 1747 родственников этих преступников. Среди родственников рецидивистов он обнаружил большое число преступников, в то время как среди родственников мелких правонарушителей их было значительно меньше. Почти все рецидивисты страдали психопатией (у мелких правонарушителей психопатией страдало лишь 14%). Результаты изучения он опубликовал в 1935 г. в Берлине.² Эти данные позволили по-новому оценить концепцию Годдарда о психической неполноценности преступников: психические нарушения в криминальной среде проявлялись не столько в пониженном уровне интеллекта, сколько в нарушениях эмоциональной устойчивости.

Вдохновленный такими результатами, Штумпфль провел сравнительное исследование близнецов, результаты которого были менее яркими, чем у Легра, но также вполне убедительными: парное совершение преступлений отмечалось у 61% близнецов с одинаковыми генотипами и лишь у 36% близнецов с разными природными задатками (Штумпфль опубликовал их в 1936 г. в Лейпциге).' Данные Штумпфля позволили ему высказать ряд практических рекомендаций, направленных на пресечение возможности передачи склонности к преступлениям генетическим путем. Предлагавшиеся им меры (кастрация и стерилизация) были не новы. Штумпфль предлагал расширить масштабы их применения.

Результаты генетических исследований побудили Конгресс США принять закон о сексуальных психопатах. В соответствии с этим законом для преступников, у которых выявлена генетическая предрасположенность к сексуальной агрессии, устанавливалось тюремное заключение на неопределенный срок.

В этот период достаточно активно развивалась евгеника, которая конструировала смелые схемы переделки человечества, выведения нового подвида -- человека гуманного. При этом авторов указанных проектов не смущало то, что человечество делилось на достаточно сомнительные группы: племенных производителей и тех, кого, по мнению евгеников, не следует допускать к воспроизведению потомства. После победы в Германии национал-социалистов в этой стране развернулись обширные исследования в данной области, включавшие и эксперименты на людях. Аналогичные антигуманные эксперименты проводились и в ряде других стран.

Однако не все ученые попали под обаяние новой концепции. Основные контраргументы оппонентов генной теории преступности основывались на выработанных теорией вероятностей формулах расчета научной достоверности статистических данных. Прямо надо сказать, что с точки зрения репрезентативности исследования Ланге и Легра не выдерживали критики: первый обследовал лишь 30 пар близнецов, второй и того меньше -- 9 пар. Не намного больше обследовал Штумпфль -- 37 пар (18 пар однояйцевых и 19 -- разнояйцевых). Первые же попытки увеличить объем выборочной совокупности дали отрицательный результат. В 1936 г. соотечественник Ланге и Штумпфля врач Генрих

Кранц опубликовал в Берлине данные, полученные им в ходе длительного исследования 75 пар близнецов.¹ Цифры, характеризующие парные преступления у близнецов с одинаковыми и разными генотипами, различались весьма незначительно: у однояйцевых -- 64%, у разнояйцевых -- 53%. Эти данные несколько поубавили накал страстей и показали, что найти ген преступности не так-то просто. Но трудности не смутили ученых -- исследования криминальной генетической предрасположенности продолжались.

Очень основательное, весьма длительное исследование близнецов провел датский ученый Карл-Отто Христи-ансен. Он проанализировал поведение 6000 пар близнецов. У близнецов с одинаковым генотипом совпадение при совершении преступлений отмечалось в 35% случаев, у близнецов с различным генотипом -- в 12%,²

Одним из слабых мест генетических концепций, выстраиваемых на основе близнецового метода, было то, что в строгом экспериментальном исследовании переменная должна быть одна: в случае с близнецами -- одинаковый и различный генотип. Однако во всех этих исследованиях неизученной переменной было влияние окружающей среды: возможно, что одинаковое поведение в большей мере зависит не от общих генотипов, а от общих семейных условий и т. п. Первым обратил внимание на это немецкий криминолог Франц Экснер.³ Попытки избавиться от этого недостатка требовали колоссальных усилий по поиску близнецов, разлученных в раннем возрасте. Если бы, несмотря на различие воспитательных условий, их поведение было бы похожим, то не осталось бы сомнений, что генетические задатки проявляют себя вопреки любым воспитательным усилиям. Новая фаза исследований характеризовалась углубленным анализом. Ученые исследовали жизненные пути близнецов. Однояйцевые близнецы проявляли поразительное сходство в привычках, предпочтениях, привязанностях. Как мы уже отмечали, особый интерес представляли исследования близнецов с одинаковым генотипом, которые по тем или иным причинам в раннем детстве были разлучены и воспитывались в разных семьях -- притом, что это достаточно редкая ситуация, учеными описано 130 таких случаев.⁴ Разлученные однояйцевые близнецы вели достаточно сходный образ жизни, нередко у них были собаки одинаковых пород, сходная манера одеваться, даже жены имели одинакодые имена. Однако данных об их склонности к преступлениям получить не удалось -- не было зарегистрировано ни одного преступления, совершенного такими близнецами.

В 50-х гг. исследования генетических факторов преступности вступили в новую фазу, которую условно можно назвать хромосомной. Как уже отмечалось выше, генотип человека состоит из 46 хромосом, две из них определяют пол: если они одинаковы (их условно обозначают латинскими символами "хх"), то пол женский, если набор хромосом "ху", -- пол мужской. Наличие в генотипе хромосомы типа "у" определяет мужское развитие. Исследуя генетические аномалии, ученые установили, что у некоторых лиц поло-*вые хромосомы не парные, а тройные: комбинации типа "хху" или "хуу". Первыми эти особенности генотипа, которые проявляются при анализе крови, слюны или спермы, стали использовать криминалисты в целях идентификации преступников по биологическим следам, оставленным на месте преступления. Когда в США и Франции по этим Признакам были раскрыты серийные убийства, совершенные сверхагрессивными преступниками (их хромосомный набор был типа "хуу"), криминологи выдвинули гипотезу о том, что хромосома типа "у", определяющая мужской пол, может способствовать агрессивности в случае ее дублирования в генотипе -- своеобразный сверхмужчина. В 60-х гг. Патриция Джекобс провела одно из первых исследований хромосомной предрасположенности к преступлениям. Обследовав заключенных в Шотландии, она установила/что среди преступников доля лиц с хромосомной аномалией типа "хуу" многократно больше, чем среди правопослуш-ных граждан. В 1965 г. в английском журнале "Природа" она опубликовала маленькую статью об этом.' Патриция Джекобс не оставляла сомнений в том, что ген преступности найден, -- дело лишь за тем, как научиться его устранять. Однако эти результаты были сколь сенсационны, столь же и недостоверны. Дальнейшие исследования, проводившиеся в Англии, Франции и США, не подтвердили данных, полученных Джекобс. В 1975 г. на Втором международном криминологическом симпозиуме в Сан-Паулу немецкий ученый Г. Кайзер привел данные проведенных в Германии исследований, в соответствии с которыми процент лиц, имеющих хромосомные отклонения, среди правонарушителей практически такой же, что и среди всего населения в целом. Причем среди преступников, имеющих хромосомную комбинацию "хуу", лишь 9% осуждены за насильственные преступления -- так что называть у-хромосому носителем агрессивности просто некорректно.' Исследования, проведенные во Франции Парижским институтом криминологии, привели к аналогичным результатам.

После таких отрицательных результатов среди серьезных ученых сторонников генетических теорий преступности и соответствующих мер воздействия на данное антисоциальное явление практически не осталось.

Вообще, криминологическим теориям, основанным на идеях криминальных задатков, в средине XX в. социологическими исследованиями был нанесен серьезный "теоретический удар". В 1947 г. американские исследователи И. Ва-лерстайн и К. Вайл в одном из научных журналов опубликовали статью "Наши законопослушные правонарушители", в которой привели результаты интересного исследования. Они опросили около двух тысяч жителей Нью-Йорка на предмет, не совершали ли они когда-либо преступления. Результаты опроса были ошеломляющими. 91% опрошенных признали, что им приходилось совершать те или иные преступления (в том числе и такие серьезные, как грабежи, разбои, похищения автомобилей и иных ценных вещей), за которые они не были привлечены ни к какой ответственности, поскольку о преступлении никто не узнал.² Исследования по методике Валерстайна и Вайла проводили и другие ученые. Их результаты были также неутешительны: от 90 до 100 процентов опрошенных признавали, что им приходилось совершать преступления.³

Эти данные заставляли серьезно задуматься, есть ли смысл искать какой-то особый ген преступности. Может быть, склонность к преступлению -- нормальное свойство человеческого индивида? Эту гипотезу попытались доказать криминологи фрейдистской школы.

Наряду с социологами концепцию прирожденного преступника ставили под сомнение психологи-бихевиористы, которые считали, что человек рождается как чистый лист, на который общество наносит различные качества путем тех или иных воздействий. В целях проверки этой гипотезы американский психолог Б. Скиннер даже создал оригинальную лабораторию, которая получила название "скиннеровский ящик", где потомство различных млекопитающих выращивалось без прикосновения человеческой руки.' Результаты исследований были неоднозначны, однако сомнений в правомерности генетического подхода становилось все больше и больше. Одним из общепризнанных аргументов бихевиористов против феномена природных преступных задатков было констатирование значительного снижения криминальной активности при переходе от юности к более зрелому возрасту. По их мнению, этого бы не было при биологической запрограммированности склонности к преступлению (ведь генетические задатки человека остаются неизменными на протяжении всей его жизни).²

В то же время необходимо иметь в виду, что рассмотренные концепции преступности биологического толка при всем том, что многие ученые в мире относятся к ним негативно (особенно мощный импульс их отрицанию давало то, что они пользовались особой популярностью в нацистской Германии), оказали и продолжают оказывать серьезное влияние на практику воздействия на преступность. В значительной мере они были включены в теоретический фундамент так называемой клинической криминологии. На них опирались при разработке и внедрении большинства медицинских мер коррекции личности преступника. Американский исследователь практики удержания от преступлений Самуэль Чавкин в 1978 г. с тревогой отмечал, что все более широкое распространение получают научные теории, возлагающие всю ответственность за острые социальные проблемы (такие как бурный рост насилия) на отдельных индивидов, чье неподдающееся контролю поведение объясняется либо причинами генетического порядка, либо дефектами нервной системы (преступники являются жертвами плохой наследственности либо страдают тем или иным заболеванием мозга, либо имеют лишнюю хромосому, либо подвержены воздействию всех трех факторов одновременно).³

1.4 Психоаналитические концепции причин преступности

Зарубежные психоаналитики шутят; наука знает три великих открытия, последовательно принижавших уровень притязаний человека. Первое принадлежит Николаю Копернику, который развеял миф о том, что планета людей является центром мироздания. Второе -- Чарльзу Дарвину (согласно его теории люди вовсе не божественное творение, напротив, они ведут свою родословную от такого малосимпатичного существа, как обезьяна). Зигмунд Фрейд пошел еще дальше и доказал, что человек "не является хозяином у себя дома", т. е. не сознание руководит его поступками:

движущей силой поведения оказываются неосознаваемые импульсы, идущие из глубин подсознания. Человек обычно даже не подозревает об их воздействии на его поступки.

В каждой шутке есть доля истины. Это касается и 3. Фрейда. Зигмунд Фрейд -- один из самых популярных -зарубежных ученых. Он родился 6 мая 1856 г. во Фрейбур-ге (на территории современной Чехии). Лучшие годы своей жизни он провел в столице Австро-Венгрии: в Вене 3. Фрейд закончил медицинский факультет университета, в Вене он стал практикующим врачом-психиатром и здесь же сделал свои главные научные открытия. В 1933 г. после оккупации Австрии германскими национал-социалистами он был арестован. По ходатайству международной общественности (ходатайство сочеталось со значительной суммой денег, выплаченной рейху в качестве выкупа) его освободили и дали разрешение на выезд в Англию, где в связи с мучительной болезнью 21 сентября 1939 г. (через несколько недель после начала второй мировой войны) он добровольно ушел из жизни.

Учение 3. Фрейда нередко сводят к концепции сексуальности, хотя эта компонента была далеко не единственным элементом его психоаналитической теории. Не совсем корректно приписывать ему и ряд открытий, сделанных его предшественниками. Фрейдистские теоретические построения возникли не на голом месте. Идея психоанализа (т. е. лечения путем выявления скрытых в подсознании психических травм, содействия пациенту в осознании их и избавления таким способом от болезненных переживаний) принадлежит старшему товарищу 3. Фрейда Иосифу Брейеру.

Приоритет разработки теории неосознаваемых психических процессов принадлежит французскому врачу Пьеру Жане, руководителю психологической лаборатории при одной из клиник. Мысль о том, что поступками человека руководят неосознаваемые мотивы, возникла у 3. Фрейда в 1888 г. при посещении школы гипноза во французском городе Нанси, где виртуоз гипнотической техники Бернгейм демонстрировал оригинальный опыт. Пациенту в гипнотическом состоянии внушалось, что после пробуждения он должен будет открыть зонтик. Тот, действительно, после пробуждения открывал зонтик, но объяснял свой поступок не приказом гипнотизера, а желанием проверить исправность зонта. (Следует отметить, что аналогичный феномен Г. Тард при анализе оснований уголовной ответственности описал еще в 1886 г.') Из этого опыта 3. Фрейд сделал обобщающий вывод: человек далеко не всегда адекватно осознает, почему он совершает то или иное действие. Нередко он добросовестно заблуждается в истинных причинах своих поступков: им движут неосознаваемые силы, а о" пытается объяснить их с позиций здравого смысла на уровне сознания (механизм рационализации).

Идеей о незаурядной роли сексуальности в поведении людей поделился с молодым 3. Фрейдом известный парижский врач (прозванный Наполеоном неврозов) Жан Мартен Шарко. Ж. Шарко руководил клиникой, где им была создана уникальная научная школа (одним из его учеников был П. Жане). 3- Фрейд проходил у него стажировку в 1886--1887 гг. и многое почерпнул из идей и. практических методик парижского мэтра. Немалое влияние на фрейдистскую теорию оказали и работы психиатра А. Моля о детской сексуальности.

Авторство концепции инстинкта смерти, изначально присущих человеческой психике деструктивных движущих сил принадлежит нашей соотечественнице Сабине Николаевне Шпильрайн, опубликовавшей в 1911 г. статью "Разрушение как причина становления" (да и Федор Михайлович Достоевский еще в I860 г. отмечал, что "законы саморазрушения и самосохранения одинаково сильны в человечестве").²

Обычно сущность теории 3. Фрейда раскрывают при помощи трех понятий: Оно, Я и сверх-Я (по латинской терминологии: Ид, Эго и супер-Эго). Оно -- совокупность природных побуждений, передающихся человеку генетически. Этот термин впервые использовал Фридрих Ницше для обозначения независимых от человека, идущих изнутри побуждений (безличного, природно-необходимого в нашем существе). Оно состоит из двух основополагающих инстанктов: самосохранения, разновидностью которого является сексуальность, и разрушения. Инстинкт разрушения может быть направлен как внутрь (примером этого по Фрейду является совесть или самоубийство), так и вовне (агрессия). В основе функционирования Оно -- принцип удовольствия. Оно иррационально и аморально.

На поверхности непознанного и бессознательного Оно покоится Я, возникшее на основе системы восприятий внешнего мира. Я есть измененная под прямым влиянием внешнего мира часть Оно. Я старается заменить принцип удовольствия, который безраздельно властвует в Оно, принципом реальности. Я олицетворяет то, что можно назвать разумом и рассудительностью, в противоположность Оно, содержащему страсти. В нормальных условиях Я предоставлена власть над Оно. Для раскрытия характера взаимоотношений этих психических феноменов Фрейд применяет аналогию: по отношению к Оно Я подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади. При этом Фрейд, используя ту же аналогию, отмечает, что в отдельных случаях главенство Я над Оно -- лишь иллюзия:

"Как всаднику, если он не хочет расстаться с лошадью, часто остается только вести ее туда, куда ей хочется, так и Я превращает обыкновенную волю Оно в действие, как будто бы это было его собственной волей".' В Я Фрейд выделяет часть, которую он называет Я-идеалом, или сверх-Я. Схематично сущность взаимоотношений Я и сверх-Я Фрейд выражает двумя императивами: "Ты должен быть таким" и "Таким ты не смеешь быть".² Сверх-Я аккумулирует традиции и идеалы прошлого.³ Заповеди и заветы родителей, учителей и авторитетов сохраняют свою силу в Я-идеале и осуществляют в качестве совести моральную цензуру. Несогласие между требованиями совести и действиями Я ощущается как чувство вины.⁴ Таким образом, именно в сверх-Я аккумулируются контролирующие воздействия общества и влияние культуры.

Применение идей Фрейда в криминологии

Эта схема значительно углубила понимание многих мотивационных процессов, в том числе и в криминальной сфере. На ее основе американский ученый У. Уайт провел оригинальный анализ феномена преступного поведения. По мнению У. Уайта, человек рождается преступником, а его последующая жизнь -- процесс подавления разрушительных инстинктов, заложенных в Оно. Преступления совершаются, когда Оно выходит из-под контроля сверх-Я. Особенностью личности .преступника является неспособность его психики сформировать полноценную контролирующую инстанцию сверх-Я.¹ По мнению Уайта, большинство мотивов преступного поведения во многом совпадают с желаниями и устремлениями типичного обывателя.² Аналогичные трактовки фрейдовской концепции делались и другими криминологами. Немецкий ученый А. Мерген пытался на основе фрейдизма возродить теорию психопатизации преступника. Он отмечал, что тенденция к преступлению заложена в каждом человеке изначально. Психопат поддается ей потому, что сила этой тенденции получает патологическое преобладание над всем остальным.³ Профессор Колумбийского университета США Д. Абрахамсен, используя фрейдовскую концепцию Оно и сверх-Я, вывел формулу преступления:

ПРЕСТУПЛЕНИЕ=(преступные устремления, заложенные в ОНО, + криминогенная ситуация) : контролирующие способности сверх-Я.⁴

Исходя из фрейдистского понимания соотношения сознательного и бессознательного в человеческой психике, английский криминолог Э. Гловер дал оригинальную трактовку сущности преступности. По его мнению, это явление есть своеобразная цена приручения дикого от природы зверя. Преступность, по мнению Э. Гловера, представляет собой один из результатов конфликта между примитивными инстинктами, которыми наделен каждый человек, и альтруистическим кодексом, устанавливаемым обществом.⁵

Фрейдовская концепция воздействия на преступность

Сам Фрейд попыток анализа феномена преступного поведения практически не предпринимал. Исключением можно считать его письмо А. Эйнштейну. 30 июля 1932 г. к 3. Фрейду обратился А. Эйнштейн, который как представитель Лиги Наций накануне Второй мировой войны запросил известного ученого, не может ли тот дать каких-либо рекомендаций по устранению агрессивности людей, по организации управления психическим развитием человека таким образом, чтобы его как можно лучше научить противостоять психозу ненависти и разрушения.

Ответное письмо представляет значительный интерес, как научный, так и практический. Прежде всего творец психоанализа весьма скептически оценил возможности применения этого метода за пределами медицины. Однако он попытался поставить на службу решению непростой проблемы гуманизации человечества некоторые положения своей теории. Ученый популярно изложил суть инстинкта смерти, о котором впервые упомянул в 1920 г. в работе "По ту сторону принципа удовольствия", и на основе этого инстинкта раскрыл истоки человеческой агрессивности. В частности он писал: "Вы выражаете удивление по поводу того, что так легко заставить людей с энтузиазмом относиться к войне, и присовокупляете сюда подозрение, что в них действует нечто -- может быть, инстинкт ненависти и разрушения, который идет навстречу усилиям разжигателей войны. И здесь вновь я могу выразить только полное согласие. Мы верим в существование инстинкта такого рода и фактически в течение последних нескольких лет были заняты изучением его проявлений... В соответствии с нашей гипотезой человеческие инстинкты бывают двух видов: те, что стремятся сохранять и объединять, -- которые мы называем "эротическими"... и те, которые направлены к тому, чтобы разрушать и убивать, и которые мы объединяем в качестве агрессивного или разрушительного инстинкта. Как Вы понимаете, это фактически не более чем теоретическое выяснение всемирно известного противопоставления Любви и Ненависти.-'"

По мысли 3. Фрейда, инстинкт смерти "функционирует в каждом живом существе и старается привести его к гибели, сводя жизнь до первоначального состояния неодушевленной материи... Инстинкт смерти тогда превращается в инстинкт разрушения, когда с помощью специальных органов он направляется вовне, на объекты. Живое существо сохраняет свою собственную жизнь, так сказать, разрушая чужую... Если эти силы обращены на разрушение во внешнем мире, живое существо получает облегчение, а последствия будут благотворными. Это послужило бы биологическим оправданием всем безобразным и опасным стремлениям, против которых мы боремся. Нужно отметить, что они находятся ближе к природе, чем наше неприятие их, которому еще нужно найти объяснение...

Для нашей непосредственной цели из того, что было сказано, вытекает уже многое: пытаться избавиться от агрессивных склонностей людей бесполезно. Нам говорят, что в некоторых счастливых районах земли, где природа в изобилии дает все, что требуется человеку, существуют расы, чья жизнь проходит в спокойствии, и где не ведают ни принуждения, ни агрессивности. Я едва ли могу поверить в это...'"

И в заключение ученый дает достаточно сдержанную рекомендацию: "Не возникает вопроса о полном избавлении от человеческих агрессивных импульсов: достаточно попытаться изменить их направление до той степени, что им не придется искать своего выражения в войне... Все, что питает рост культуры, работает против войны".²

Рассуждения 3. Фрейда о возможностях ограничения агрессивности мы находим в его работе "Неудовлетворенность культурой", в которой он критикует наиболее распространенное представление о связи агрессивности с материальной неудовлетворенностью. Материальные различия -- не более чем повод для проявления глубинного человеческого влечения. Ученый уверен, что при полном удовлетворении материальных запросов людей их агрессивность не исчезнет, она останется практически на том же уровне, а поводом для ее проявления будут другие факты социальной жизни, например, сексуальные конфликты. Он уверен, что, даже если бы обществу удалось найти какой-либо способ удовлетворить все сексуальные запросы всех людей, агрессивность найдет другой повод для своего проявления. При этом на основе исторического анализа он делает интересный вывод: "Не следует преуменьшать преимущество небольшого культурного круга, дающего выход инстинкту, в предоставлении враждебного отношения к внестоящим. Всегда можно связать любовью большое количество людей, если только останутся и такие, на которых можно будет направлять агрессию".³ Вражда соседей позволяет сохранять сплоченность внутри каждого из враждующих лагерей. Таким образом, по мнению знаменитого психоаналитика, вывод агрессивности за пределы сообщества -- один из способов избавиться от проявлений агрессивности между членами этого сообщества.

Вообще, 3. Фрейд не видел иного способа воздействия на агрессивную природу людей помимо принуждения в их воспитании, запрета на мышление, применения насилия вплоть до кровопролития, создания у людей определенных иллюзий. Однако указанные меры он оценивал как неприемлемые с точки зрения их гуманности, и именно это удерживало его от прикосновенности к экспериментам в данной области.*

По поводу марксистской концепции изменения социальной системы в целях воздействия на преступность он писал следующее: "Коренное изменение социального строя имеет мало шансов на успех до тех пор, пока новые открытия не увеличат нашу власть над силами природы и тем самым не облегчат удовлетворение наших потребностей. Лишь тогда станет возможным то, что новый общественный строй не только покончит с материальной нуждой масс, но и услышит культурные притязания отдельного человека. С трудностями, которые доставляет необузданность человеческой природы любому виду социального общежития, мы, наверное, должны будем и тогда еще очень долго бороться".² Как видим, 3. Фрейд является пессимистом во всем, что касается создания бесконфликтного общества. Тем не менее его вклад в область познания межличностных взаимоотношений несомненно значителен.

Значение фрейдизма для криминологии

Ряд выявленных 3. Фрейдом психических механизмов позволил глубже понять мотивационную картину преступного поведения. Например, механизм перенесения (подробно этот феномен описан в двадцать шестой лекции по психоанализу)³ позволяет понять истоки многих безмотивных преступлений, в том числе и таких, когда мстят не тому лицу, которое причинило вред, а другому, как правило, более слабому (в условиях вооруженных сил этот механизм проявляется в феномене дедовщины). Методика углубленного анализа скрытых в подсознании психических травм, оказывающихся причинами неврозов и навязчивых состояний (в том числе сексуальной агрессивности), которые продуцируют преступное поведение, позволила разработать клинические методы коррекции личности преступника. Вскрытые ученым механизмы сопротивления и вытеснения (подробно они описаны в девятнадцатой лекции по психоанализу)⁴ позволяют понять процесс субъективного искажения восприятия реальности как основу психологической самозащиты.

Различные положения психоаналитической теории использовались криминологами для конструирования новых теорий преступности и разработки новых подходов к воздействию на этот феномен. Например, американский криминолог У. Реклесс на основе фрейдистских схем сформулировал концепцию внутреннего регулирования поведения. По мысли У. Реклесса, для того, чтобы человек мог управлять своим поведением и удерживаться от преступных импульсов, необходимо в процессе воспитания сформировать у него самосознание, сильное эго, хорошо развитое супер-эго, сопротивляемость различным отвлекающим факторам, способность переносить фрустрацию, развивать чувство ответственности, целенаправленность, способность находить удовлетворение в заменителях криминальных побуждений, способность к рациональному поведению.'

На базе фрейдовского механизма вытеснения Г. Сайк-сом и Д. Митзой в США была создана концепция нейтрализации, сутью которой является углубленный анализ механизмов психологической защиты, составляющих основу криминальной мотивации. К числу способов нейтрализации сдерживающего воздействия субъективных и объективных факторов преступности они относят:

-- отрицание ответственности, когда человек считает себя жертвой обстоятельств;

-- отрицание вреда, когда преступник уверяет себя и других лиц, что от его действий никому нет вреда;

-- осуждение осуждающих как скрытых или потенциальных преступников;

-- ссылка на высшие соображения: нарушение требований общества оправдывается обязанностями по отношению к малым группам.²

Их соотечественник Д. Колеман провел аналогичный анализ и описал следующие механизмы психологической защиты, которые могут обусловить преступное поведение:

-- "отрицание реальности" в форме отказа объективно воспринимать окружающую обстановку, поскольку это в форме страха или сочувствия может воспрепятствовать преступлению;

-- "репрессия" -- недопущение проникновения в сознание неприятных и невыгодных мыслей;

-- "подавление" -- отказ отдавать себе отчет в уже проникших в сознание неприятных и опасных мыслях;

-- "рационализация" как попытка доказать, что его поведение оправдано какими-то уважительными причинами;

-- "проекция" собственных отрицательных характеристик на других, а соответственно нейтрализация отрицательной самооценки;

-- "компенсация" -- прикрытие собственных слабостей в одних условиях попыткой самоутвердиться в других условиях (если человек боится кого-то, то это генерирует у него потребность заставить кого-то бояться и его: "бей своих, чтобы чужие боялись");

-- "перемещение" чувства мести с опасного объекта, причинившего вред, на неопасный объект, не причинявший вреда;

-- "разрядка" -- снижение тревожности, вызванной запретными желаниями, путем бурного проявления чувств и внешней активности.'

Учет этих механизмов в ходе воспитательной работы позволил повысить эффективность соответствующих мер профилактики преступлений.

Успехи психоанализа побудили криминалистов опробовать аналогичные методики в практике исправительного воздействия на заключенных преступников. Психоанализ в пенитенциарной практике сохранил основные черты, разработанные его основоположниками:

-- формирование доверительных отношений между психоаналитиком и пациентом;

-- проникновение в подсознание с помощью исследования поступков, фраз, сновидений (в отдельных случаях использовался гипноз, однако 3. Фрейд отрицательно относился к его применению) и выявление психических травм, продуцирующих отклонения в поведении;

-- перевод этих травм из подсознания в сферу сознания, что должно повлечь освобождение от их бремени ("катарсис"),

Цель психоаналитиков -- постараться помочь преступнику понять, в чем заключается его внутренняя ущербность, с тем чтобы он смог гармонизировать свою личность. С этой целью используют медитации, интроспекции, самоанализ. Преступникам прививается выдержка -- их обучают методикам, с помощью которых им легче терпеть крайне неприятные ощущения, вызываемые тупиковыми состояниями.

Одной из возможных реакций на стресс может быть агрессивность, уход в себя или компромисс, направленный на изменение отношений с окружающими. Психоаналитики обучают заключенных в случае стресса использовать два последних варианта, чтобы избежать всплеска агрессивности. Преступников учат использовать психологические механизмы:

-- предупреждения опасных стремлений путем усиления противостоящих им установок;

-- нейтрализации аморальных желаний и поступков с помощью тяжелого физического труда (и иных форм саморепрессий);

-- повышения чувства собственной значимости путем идентификации себя с выдающимися личностями (чтобы нейтрализовать комплекс неполноценности, нередко компенсирующийся в форме преступлений).

Психоаналитики учат находить заменители желаниям, удовлетворение которых практически невозможно законными способами. Им прививается стремление завоевать симпатии других людей, а также инициируется восприятие в систему своего Я внешних запретов, чтобы они перестали вызывать страх и порождать тревожность.