Россия и Франция: национальные стереотипы и их метафорическая репрезентация (на материале французских газет в сопоставлении с российскими)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Уральский государственный педагогический университет»

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Россия и Франция: национальные стереотипы и их метафорическая репрезентация (на материале французских газет в сопоставлении с российскими)

10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

На правах рукописи Шаова Оксана Александровна

Научные руководители

Заслуженный деятель науки РФ, доктор филологических наук

Кандидат филологических наук доцент О. Г. Путырская

Екатеринбург - 2005

Введение

российский стереотип метафора французский

Актуальность исследования. С формированием новой научной антропоцентрической парадигмы (наряду с уже существующими сравнительно-исторической и системно-структурной) в современной лингвистике происходит смена акцентов, принципов и методов исследования языка. При антропоцентрическом подходе исследователя интересует не только язык, но и речемыслительная деятельность человека как субъекта познания и коммуникации. Исследование речемыслительной деятельности помогает полнее познать и понять человека (и социум), ибо в каждом своём высказывании индивид определённым образом обобщает, концептуализирует и оценивает действительность. Способы представления действительности могут быть разными, поэтому высказывания об одном и том же объекте могут не совпадать. В связи с этим изучение различных фрагментов языковой картины мира (идея, восходящая к учению В. Гумбольдта, Э. Сэпира - Б. Уорфа, Бодуэна де Куртенэ, А. А. Потебни, Л. В. Щербы) становится одним из перспективных исследовательских направлений (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, А. А. Залевская, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Д. С. Лихачев, Е. В. Рахилина, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия А. Д. Шмелёв и др.). В рамках данного направления активно исследуется национально-культурная специфика картины мира, поскольку видение мира и его оценка у носителей разных языков не идентичны (В. П. Бранский, К. Касьянова, И. М. Кобозева, В. Ф. Петренко, З. В. Сикевич, И. А. Стернин, Н. В. Уфимцева, А. Фуллье, С. Чугров).

Культура по своему характеру диалогична (Библер, 1991), анализируя иную культуру, мы, таким образом, можем лучше понять и изучить себя. Как заметил М. М. Бахтин, «мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответы на эти наши вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами свои стороны, новые смысловые глубины» (Бахтин 1979: 335).

Проблемы осмысления межкультурного и межнационального общения («диалог культур как бытие культуры… встреча культур… взаимопонимание культур» (Следзевский, 2003)), выявления различий когнитивных схем, используемых представителями различных наций (особенности языковых и невербальных систем, элементов общественного сознания) находятся в фокусе внимания многих исследований (А. Н. Баранов, В. З. Демьянков, А. А. Залевская, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, А. А. Леонтьев, В. В. Петров, Е. В. Рахилина и др.). Все больший интерес у специалистов вызывает реконструкция категориальных структур, опосредующих восприятие и осознание одной нации другими (И. В. Гармашова, Г. Гачев, Л. И. Гришаева, П. Н. Донец, И. М. Кобозева, Й. Коженевска-Берчинска, С. А. Мезин, В. Ф. Петренко, Ю. А. Сорокин, Н. В. Уфимцева и др.). Дискуссиям по поводу представления национального «себя» (фактор адресанта) и «образа другого» (фактор адресата), функционированию в данном контексте разнообразных (социальных, национальных, идеологических и иных) стереотипов посвящаются множество статей и специальных монографий (Ю. Д. Апресян, А. К. Байбурин, Г. С. Батыгин, Ю. В. Бромлей, Л.Г. Гуслякова, П. Н. Донец, В. И. Карасик, Ж. Коллен, И. С. Кон, В. Красных, У. Липпманн, В. А. Маслова, А. В. Михеев, Ю. Е. Прохоров, З. В. Сикевич, С. В. Силинский, Г. Г. Слышкин, Ю. А. Сорокин, Ю. С. Степанов, В. Н. Телия, С. М. Толстая и др.).

Концептуальная метафора как объект одного из активно развивающихся направлений современной когнитивной лингвистики является одним из наиболее продуктивных средств интерпретации концептуальной (языковой) реальности, инструментом организации опыта человека и, как следствие, фрагментом языковой картины мира (А. Н. Баранов, М. Блэк, В. З. Демьянков, М. Джонсон, Л. В. Ивина, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Дж. Лакофф, Р. Лангакер, В. В. Петров, Е. В. Рахилина, А. Ричардс, М. Тёрнер, Ж. Фоконье, А. П. Чудинов, P. Cadiot, Ch. Malone, A. Musolff, P. Schulz, J. Zinken и др.). Системы концептуальных метафор, функционирующие в языке, представляя собой «обобщенный опыт взаимодействия человека с окружающим миром - как с миром объектов, так и с социумом» (Баранов 2004: 9), способны структурировать, оценивать и объяснять окружающую действительность.

Постижение образов чужой культуры ведётся либо через «эквивалентный» образ своей культуры, что ограничивается манипулированием старым знанием, либо через поиск различий в образах своей и чужой культур, что ведёт к выработке нового знания (Тарасов 1996: 19). Концептуальные метафоры, представляя собой общечеловеческую способность структурировать новые области знания, исходя из вещного, телесного опыта общения человека с миром, «по сути своей являются феноменами, обеспечивающими понимание» (Лакофф, Джонсон 2004: 208) в том числе и иной культуры.

Изучение метафорического моделирования окружающей действительности представляется перспективным, о чем свидетельствуют многочисленные диссертационные исследования, освещающие особенности различных фрагментов метафорической картины мира: политической (Вершинина, 2002; Каслова, 2003; Ряпосова, 2002; Феденёва, 1998), экономической (Колотнина, 2001), медицинской (Мишланова, 2002), художественной (Борковец, 2003; Чес, 2000). Ряд работ посвящен метафорическому моделированию образа одной нации в картине мира другой нации (Гришина, 2004; Каслова, 2003; Санцевич, 2003). Сопоставительные исследования метафорической репрезентации мира разными народами способствуют выявлению универсальных и национально специфичных метафорических моделей, что позволяет изучать ментальный мир человека и общества, с одной стороны, и особенности национального сознания, с другой (А. Н. Баранов, М. Джонсон, Ю. Н. Караулов, Дж. Лакофф, И. А. Стернин, А. П. Чудинов).

При исследовании метафорического моделирования внеязыковой реальности представителями определённой культуры обращение к дискурсу масс-медиа обусловлено тем фактом, что именно средства массовой информации обеспечивают общество информацией, благодаря которой формируются определённые убеждения. Ученые, занимающиеся дискурсом СМИ, пытаются выяснить, каким образом он конструирует мировидение типичного представителя той или иной культуры (М. В. Гаврилова, Л. И. Гришаева, Т. ван Дейк, В. Д. Мансурова, Е. И. Шейгал и др.). Языковые причины вариативного представления действительности в рамках прессы объясняются вариативностью используемых СМИ языковых средств, активизирующих в сознании адресата определённые комплексы сведений с соответствующими оценочными суждениями.

Актуальность проблемы и темы определила выбор объекта и предмета исследования.

Предметом настоящего исследования являются метафоры, используемые в современных французских газетах для представления образа России в сопоставлении с метафорическими номинациями, используемыми в российских газетах.

Объект исследования - закономерности метафорического словоупотребления, характерного при представлении России в современных французских газетных текстах (в сопоставлении с российскими периодическими изданиями).

Целью диссертации является исследование метафорического образа России в языковой картине мира французских СМИ на основе выявления, анализа и классификации метафорических моделей, активно использующихся в современных французских газетах в сопоставлении с метафорами, характеризующими российскую реальность в отечественной прессе.

В соответствии с поставленной целью в работе решаются следующие конкретные задачи:

эксплицировать теоретические понятия «национальная картина мира», «языковая картина мира», «национальные стереотипы», «концептуальная метафора» и соотношение этих понятий между собой;

выявить и систематизировать основной состав и наиболее продуктивные типы используемых во французском дискурсе масс-медиа концептуальных метафор, ориентированных на представление современной российской действительности;

проанализировать прагматический потенциал метафорических моделей, используемых для интерпретации российской действительности во французских газетных текстах;

провести сопоставительный анализ метафорического образа России, характерного для российской и французской публицистики.

В качестве материала для исследования использовались тексты французских общенациональных газет, адресованные читателям с разными интересами и интеллектуальными запросами («Monde», «Liberation», «Humanite»), освещающие различные события российской жизни. Всего проанализировано 3677 метафорических словоупотреблений, зафиксированных в 1743 газетных текстах. Для сопоставления привлекались материалы российских газет («Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Независимая газета») и описание метафорических моделей, представленное в исследованиях Е. В. Колотниной (2001), А. А. Касловой (2003), О. А. Гришиной (2004) и А. П. Чудинова (2001, 2003a).

Методология исследования сложилась под воздействием теории метафорического моделирования, возникшей в Соединенных Штатах Америки (М. Джонсон, Дж. Лакофф, Р. Лангакер, А. МакКормак, Ж. Фоконье, М. Тернер и др.) и успешно развиваемой отечественными филологами (А. Н. Баранов, В. З. Демьянков, Ю. Н. Караулов, И. М. Кобозева, Е. С. Кубрякова, Л. В. Ивина, Т. Г. Скребцова, А. П. Чудинов и др.).

Для решения конкретных задач представляемого когнитивно-дискурсивного исследования применялся комплекс методов, характерных для современной антропоцентрической лингвистики: когнитивное моделирование, лингвокультурологическая характеристика исследуемых явлений, дискурсивный анализ, сопоставительный анализ с учетом национальных особенностей соответствующих языков и культур, а также количественная обработка полученных материалов. Отбор метафор осуществлялся с использованием метода сплошной выборки.

Нами была выдвинута следующая гипотеза. Язык средств массовой информации как одна из доминант национальной сущности, национального самосознания создаёт определённую картину мира, воздействующую на понимание нацией той или иной реальности. Образ России, являясь для французского читателя «инородным», незнакомым феноменом, становится объектом метафоризации, что позволяет составить представление о нём с использованием хорошо знакомых французам комплексов знаний и сведений. Метафоры, используемые во французских газетных текстах для концептуализации российской действительности, зачастую заимствуются из российских периодических изданий.

Теоретическая значимость исследования определяется тем, что анализ метафорических моделей, функционирующих в дискурсе масс-медиа Франции при характеристике России, вносит определенный вклад как в теорию метафорического моделирования, так и в теорию межкультурной коммуникации. Исследование позволяет лучше понять, насколько метафорическое моделирование образа одной нации в концептуальной картине мира иного социума влияет на установление взаимопонимания между народами. Материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших теоретических исследованиях по проблемам общей теории метафорического моделирования, а также при исследовании лингвокультурных особенностей национальных картин мира.

Научная новизна диссертации заключаются в комплексном описании используемых французскими СМИ при подаче информации о жизни России доминантных метафорических моделей, структурирующих и опосредующих восприятие России во французском национальном сознании. На основе последовательного рассмотрения сфер-источников и сфер-магнитов метафорической экспансии выявлено метафорическое представление российской действительности во французской прессе. В процессе сопоставительного исследования проанализированы универсальные концептуальные метафоры, отражающие общие представления французов и русских о российской действительности, выделены метафоры, отражающие национальную специфику восприятия французскими реципиентами нашей страны, выявлены метафоры, заимствованные французскими газетами из российской прессы.

Практическая значимость работы заключается в том, что она может быть использована в лексикографической практике (французско-русский словарь политической метафоры). Результаты исследования могут быть применены в процессе вузовского преподавания психолингвистики, этнолингвистики, лингвокультурологии, риторики, стилистики, а также могут быть полезны специалистам в области политической межкультурной коммуникации и международной журналистики.

На защиту выносятся следующие положения:

Концептуальная метафора во французских газетных текстах является одним из важнейших средств концептуализации, категоризации и оценки российской действительности, формируя тем самым образ России в ментальном пространстве представителей французской лингвокультуры.

Используемые во французских газетах системы концептуальных метафор, с одной стороны, закрепляют и тиражируют существующие национальные стереотипы России, с другой стороны, способствуют стереотипизации нового знания о российской действительности.

Анализ метафорического словоупотребления в дискурсе масс-медиа Франции позволил выделить доминантные модели, типичные при образной номинации и характеристике России. К их числу относятся ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ - это МОНАРХ, ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ - это ЧЛЕН ПРЕСТУПНОГО СООБЩЕСТВА, СОВРЕМЕННАЯ РОССИЯ - это ПЕРЕМЕЩАЮЩИЙСЯ ЛОКУС, ВОЙНА В ЧЕЧНЕ - это МЕХАНИЗМ, РОССИЯ И ЗАПАД - это ДРУЗЬЯ, РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ - это СЕМЕЙНЫЕ ОТНОШЕНИЯ, ЭКОНОМИКА РОССИИ - это ДВИЖЕНИЕ В ПРОСТРАНСТВЕ и КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ РОССИИ - это ВОЙНА.

Большинство рассматриваемых в настоящей диссертации метафор апеллируют к отрицательным для французов эмоциям и укрепляют в сознании адресата устойчивый комплекс представлений о «чуждости» России французскому миру.

В метафорической картине российской действительности, создаваемой французскими СМИ, условно можно выделить три типа метафор: метафоры типичные для французского культурного пространства, универсальные метафоры и метафоры, заимствованные французскими газетами из российской прессы

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседании кафедры риторики и межкультурной коммуникации Уральского государственного педагогического университета.

Структура диссертации отражает ключевые этапы и логику предпринятого исследования: работа состоит из введения, трёх глав, заключения.

Во введении обосновывается актуальность поставленной проблемы; определяются материал, объект, предмет и методы исследования; обозначается его цель и определяемые ею задачи; раскрывается научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость; предъявляется гипотеза, лежащая в основе работы, формулируются положения, выносимые на защиту, и приводятся сведения об апробации работы.

В первой главе представлена исходная теоретическая база для изучения метафорических моделей, использующихся во французских газетах при подаче информации о России, анализируется соотношение национальной и языковой картин мира, определяется роль национальных стереотипов в восприятии сообщаемой адресату информации, сопоставляются автостереотипы России и Франции, рассматривается теория концептуальной метафоры.

Во второй главе дана общая характеристика тематической и метафорической представленности России во французской прессе, произведен сопоставительный анализ ведущих метафорических моделей, используемых во французском и российском дискурсе масс-медиа при подаче информации о культурной и экономической жизни России.

Третья глава посвящена описанию наиболее продуктивных метафорических моделей, использующихся в дискурсе масс-медиа Франции для характеристики внутренней и внешней политики России.

В заключении подводятся общие итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы, связанной с изучением других аспектов этой проблемы.

1. Концептуальная метафора как отражение национальных стереотипов

Дискурс масс-медиа (из всего разнообразия определений дискурса (Н. Д. Арутюнова, Т. А. ван Дейк, Ю. Н. Караулов, А. Е. Кибрик, В. В. Красных, Г. Г. Почепцов, О. Г. Ревзина) вслед за Е. И. Шейгал мы сводим это понятие к формуле «дискурс = подъязык + текст + контекст» (Шейгал 2000: 10)) как одна из доминант национальной сущности, национального самосознания, являясь в настоящее время основным каналом осуществления политической коммуникации (Е. И. Шейгал), обладает способностью воздействовать на восприятие адресатом (как отдельным индивидом, так и нацией в целом) той или иной реальности, создавая и эксплуатируя распространённые в обществе стереотипы и формируя, таким образом, определённую картину мира. Еще О. Шпенглер заметил, что «европейско-американская политика с помощью прессы протянула по всей Земле силовое поле духовных и финансовых напряженностей, в которое, не осознавая этого, встроен каждый отдельный человек, так что он мыслит, желает и действует таким образом, как это считает целесообразным находящаяся где-то вдали некая господствующая персона» (Шпенглер 2000: 1137). В свою очередь, исследователи подметили, что на средства массовой информации влияют установившиеся в национальном сознании стереотипы (М. В. Гаврилова, Л. И. Гришаева, С. В. Чугров, А П. Чудинов и др.).

По мнению ряда ученых, метафора является одним из способов создания языковой картины мира (Л. В. Балашова, А. Н. Баранов, В. З. Демьянков, М. Джонсон, В. И. Карасик, Ю. Н. Караулов, Е. С. Кубрякова, Дж. Лакофф, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал и др.). Как отметил А.П. Чудинов, «каждая из … метафор - это только мелкая деталь, малозаметное стёклышко в огромной мозаике, но подобные образы - это реализация действительно существующих в общественном сознании моделей… Важно подчеркнуть, что метафорическое зеркало отражает не реальное положение дел…, а его восприятие в национальном сознании» (Чудинов 2003a: 211).

Цель, которую мы преследуем в данной главе - установить исходную теоретическую базу для изучения метафорических моделей, использующихся во французских газетах как одного из способов подачи информации о России, и определения роли метафоры в формировании стереотипов России в концептуальной картине мира адресата-представителя французской лингвокультуры. В главу включены разделы, посвященные выявлению роли национальных стереотипов в восприятии сообщаемой адресату информации и рассмотрению теории концептуальной метафоры.

1.1 Стереотипы в национальной картине мира

Национальная картина мира.

В ходе истории, и особенно в XX веке, различные народы в той или иной степени сблизились и унифицировались по быту и мышлению (интернационализм и математизация наук, глобальная сеть Интернет), и тем не менее, в «ядре» (Г. Гачев) своём каждый народ остаётся самим собой до тех пор, пока сохраняются особенный климат, пейзаж, пища, этнический тип, язык и проч., ибо они непрерывно питают и воспроизводят национальные склады бытия и мышления.

Более того, каждый «человек входит в человечество через национальную индивидуальность, как национальный человек, а не отвлечённый человек, как русский, француз, немец или англичанин. Человек не может перескочить через целую степень бытия, от этого он обеднел бы и опустел бы. Национальный человек - больше, а не меньше, чем просто человек, в нём есть родовые черты человека вообще и ещё есть черты индивидуально-национальные» (Бердяев 1990: 59).

Прежде чем выявлять особенности национальной картины мира, определим базовые понятия «картина мира», «нация», «этнос», «народ», лежащие в основе. Воспользуемся определением, предложенным Е. С. Кубряковой: картина мира - это «сумма значений и представлений о мире, упорядоченная в голове человека по самым разным основаниям и объединённая в известную интегральную систему» (Кубрякова 1988: 141). Таким образом, национальная картина мира - это то, каким себе рисует мир нация (совокупность людей) в своём воображении.

До непосредственного анализа понятия нации, необходимо разграничить зачастую путаемые понятия нация - этнос - народ.

Не углубляясь в дебри научных дебатов, мы остановимся на следующем разделении: этнос - это историческая родовая форма человеческого развития, предшествующая национальной (Вальков, 2000). По мнению А. А. Валькова, между исторически сменяющими друг друга этно-социальными формами бытия людей такое же духовно-телесное различие, как между различными возрастными этапами становления одного и того же взрослеющего человека (Вальков 1996: 54). Таким образом, в основании выделения определённых исторических форм-ступеней человеческого развития (родо-племенной, этнической, национальной) кладётся степень духовной зрелости массового родового человека, которая определяет собой характер форм человеческого общения, характер общества.

Что касается соотношения понятий народ и нация, то русские философы (Н. А. Бердяев, В. С. Соловьёв, И. Ильин) отождествляют народное и национальное с позиций их субстанциального единства. При этом понятие нации трактуется как исторический и цивилизационный продукт рационализации сущности этой социальной субстанции, как принцип и правящая идея, господствующая над людьми. Народ же оценивается как реальность гораздо более первичная и природная, чем нация, в народе, по мнению Н. Бердяева, есть что-то дорациональное. Можно сказать, что народ конкретно-реален, а нация абстрактно-реальна, народ относится к нации как видовое понятие - к родовому.

Несмотря на многочисленные исследования (Н. Бердяев, М. Вебер, К. Дейг, Э. Дюркгейм, А. Козинг, В. И. Курашов, К. Маркс, Дж. С. Милль, Ф. Ницше, Х. Ортега-и-Гассет, Э. А. Поздняков, В. Соловьёв и др.), современные политические словари и энциклопедии избегают категоричных трактовок данного термина, отмечая, что оно «не является однозначно определённым, т. к. пересекается с другими, напр. государство или народ» (Даниленко 2000: 537).

На наш взгляд, в понятии нации можно выделить два смысла: абстрактный и конкретный. В качестве абстрактного начала в явлении нации может быть названо то, что она есть форма «этносоциальной общности людей, достигших определённого уровня развития и духовного единения» (Вальков 1996: 55). Эта форма обладает рядом специфических видовых признаков, отличающих её от иных, родственных ей этносоциальных форм человеческой общности (стадные формы предчеловеческого существования, родо-племенная форма, этническая форма) (Вальков 2000: 23). Следовательно, нация - это общность людей не только осознающих духовное единение в различных аспектах своего бытия, но и творящих его, и сообразующих с ним внутренние и внешние основы своего жизненного уклада.

В каждом же конкретном случае анализа действительного явления нации костяк абстрактного понятия как бы облекается плотью и кровью. Это понятие конкретной нации (французской, немецкой), с одной стороны, включает абстрактное понятие в свой объём в качестве наиболее общего подчинённого момента, а, с другой стороны, логически соподчинено ему как единичное общему.

В выведенном нами определении мы недаром акцентируем внимание на понимании нации как целостной духовной и душевной общности людей.

При таком понимании нации важнейшими её атрибутами и инвариантами являются своеобразные ментальность, традиции и миссия (Курашов 1999: 11). Инвариант в данном контексте означает неизменный при всех изменениях в существовании народа: исторических, географических, политических и пр. При этом, такие характеристики нации как язык, происхождение, территория, - конечно, входят в целостный организм национальной жизни и связаны с общей национальной идеей и как сущности, и как явления. Вспомним слова Н. С. Трубецкого о связи языка и национального характера: «Для меня субъективно-интуитивно совершенно ясно, например, что между общим акустическим впечатлением чешской речи и чешским психическим (даже психофизическим) обликом (национальным характером) существует какая-то внутренняя связь» (Troubetzkoy 1985: 98 цит. по: Серио 2001: 244). Все характеристики нации органично переплетены и взаимосвязаны друг с другом, что придаёт любому их разделению условный характер. Тем не менее, попытаемся рассмотреть роль каждой из них в становлении нации.

Национальность. Здесь имеется в виду расово-этническая, кровнородственная принадлежность по биологическим генам. Но генетическая характеристика не имеет существенного отношения к национально-этнической идентичности. Имеются миллионы примеров, когда люди, имеющие чужеродные корни, но родившиеся и выросшие в соответствующем национальном окружении являются полными представителями этого окружения. Африканская кровь А. С. Пушкина не помешала ему стать русским национальным поэтом № 1 и одним из творцов русского национального языка.

Язык. Древнегреческий язык и латынь сохранились, но вряд ли на территории современной Греции и Италии проживают те же этносы, что и в Античности. В современной Индии один из государственных языков английский и многие на нём говорят, но не становятся при этом англичанами по духу. К тому же в многонациональных странах есть писатели и поэты, которые говорят и пишут на языке не своей нации, но остаются национальными писателями и поэтами, выразителями духа своего народа. Как не притягательна концепция Шеллинга, что историческое разделение человеческого общества на народы имело причиной прежде всего разделение языков; как ни весомы аргументы и авторитет Потебни, который отождествлял национальную идентичность с национальным языком, - всё же получается, что знака равенства между понятием язык и нация поставить невозможно. При этом язык безусловно является важнейшей частью особенностей народа.

Во-первых, каждый естественный язык отражает определённый способ восприятия и организации (концептуализации) мира (Ю. Д. Апресян, А. Вежбицкая, Е. С. Кубрякова, В. А. Маслова, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия и др.). Выражаемые в нём значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Этот способ, свойственный языкам, отчасти универсален, отчасти национально специфичен, а следовательно носители разных языков видят мир немного по-разному, через призму своих языков.

Во-вторых, язык выражает и эксплицирует другие картины мира человека, которые через посредство специальной лексики входят в язык, привнося в него черты человека, его культуры (Роль человеческого фактора в языке 1988: 11).

Территория и государственность. Многие народы на длительный период лишались государственной независимости, но при этом сохранилась их национальная идентичность. Диаспора евреев, а также и армян приводила к утрате территории. Следовательно, и эти характеристики не являются определяющими нации.

Религия. После крещения Древняя Русь обрела духовную ипостась целостной национальной идеи, хотя и до этого племена Древней Руси уже составляли некоторую общность «Русь», что и имеется в виду в понятии «крещение Руси». Религия имеет большую объединяющую силу. Это видно, например, по еврейскому народу, который во время продолжительной диаспоры менял и видоизменял язык, но сохранил верность иудаизму и тем самым национальную идентичность.

Ментальность. Несмотря на многочисленные исследования (А. Вежбицкая, Г. Гачев, А. Гуревич, П. Динцельбохер, Б. А. Душков, Ж. Дюби, В. И. Карасик, В. В. Колесов, О. Я. Петренко, М. В. Пименова, Е. Я. Таршис и др.), понятие «ментальность» до сих пор определено нечётко. В данном контексте «ментальность - это миросозерцание в категориях и формах родного языка, соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях» (Колесов 1995: 15). Без своеобразия ментальности нет и нации как особой целостности в человеческом сообществе, то есть невозможно установить её, идентифицировать. Другой вопрос: как и насколько можно выявить такой идеальный объект в национальном «Я» рациональными методами. Эмпирический материал для этого даёт национальная духовная культура: фольклор, философия, искусство, произведения национальных мыслителей, - проблема здесь только в выделении национального и интернационального в каждой из названных сфер. Возможно, что наиболее «чистый объект» - национальный фольклор, который выражает общие духовные черты народа, и если в фольклоре что-то заимствуется, то только то, что соответствует его природе. Особую роль играет язык как отдельная подсистема в процессе познания. Его исследование позволяет понять внутреннюю метальную природу человека (Пищальникова, Лукашевич 2001: 16).

Миссия. Как отмечает В. И. Курашов, метафизическая природа духовных корней есть и она определяет миссию для себя и всего человечества. Природное предназначение в земной жизни отдельных людей различается, это справедливо и для целостных, органичных общностей - «нации», «народа», «этноса».

Традиции и символы. Здесь имеются в виду традиции и символы во всех сферах духовной и материальной жизни. Если говорить о России, то необходимо включать сюда и православные святыни, и квашеную капусту. По мнению В. И. Курашова, без символов и традиций национальная идентичность скрывается в невидимые метафизические измерения, становится неявной (Курашов 1999: 56).

Таким образом, в основе национальной целостности, в основе национальной картины мира лежат символы, традиции, ценности, менталитет, культура, характерные для того или иного народа. Хотя «все народы под одним солнцем и луной ... ходят, вовлечены в единый мировой исторический процесс, они ходят по разной земле и разный быт имеют, из различной почвы вырастают, жизненными темпоритмами различены. А отсюда ценности, общие для всех народов, располагаются в разном соотношении» (Гачев 1998: 17).

Объединяя набор расхожих ценностей и символов различных наций (назовем их «национальными стереотипами»), мы можем увидеть со стороны целостный образ «другой» или «своей» страны, так как «национальный менталитет даёт о себе знать только в присутствии другого менталитета» (Караулов 2000: 191).

1.2 Языковая картина мира

Как показывает предшествовавший обзор, язык наряду с другими характерными чертами нации (происхождением, территорией, государственностью, религией, культурой) формирует национальную идентичность. Однако есть существенная разница между языком и иными характеристиками нации.

Во-первых, язык - незамкнутая система, проникающая и присутствующая во всех сферах деятельности человека. Недаром основная функция языка состоит в описании окружающей говорящего действительности (Логический анализ языка: языки пространств 2000: 39). Зачастую он просто неотделим от таких национальных составляющих как культура, самосознание, менталитет. Академик Д. С. Лихачев пишет: «...язык является не просто способом общения, но неким концентратом культуры - культуры нации и её воплощения в разных слоях населения вплоть до отдельной личности» (Лихачев 1993: 9).

Во-вторых, языку присущ свой собственный, целостный взгляд на мир. Ключом к пониманию «стереотипов» языкового и более широкого культурного сознания, лежащих в основании национальных стереотипов могут служить лексические коннотации, которые мы вслед за Ю. Д. Апресяном понимаем как несущественные, но устойчивые признаки выражаемого лексемой понятия, воплощающие принятую в обществе оценку соответствующего предмета или факта, отражающие связанные со словом культурные представления и традиции (Апресян 1995: 36). Не входя непосредственно в лексическое значение и не являясь следствиями из него, они объективно обнаруживают себя в языке, получая закрепление в переносных значениях, метафорах, фраземах, производных словах (Апресян 1995: 36-38).

Таким образом, свойство языка - отображать мир. Но речь идёт не о зеркальном отражении мира, а об определённой интерпретации, особом способе организации мира в языке. Действительность «проецируется» в семантику естественного языка, и полученная языковая картина отличается как от мира действительности, так и от всех иных моделей действительности. Для обозначения отражаемой в языке реальности мы воспользуемся уже утвердившимся термином «языковая картина мира» (Н. Д. Арутюнова, Е. С. Кубрякова, Е. В. Рахилина, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия и др.).

Стоит особо отметить проблему соотношения языковой и концептуальной картины мира. Большинство лингвистов (Е. С. Кубрякова, Д. С. Лихачев, Б. А. Серебренников, В. Н. Телия и др.) разделяют эти модели мира (хотя существует и противоположная точка зрения об отсутствии дифференциации между двумя вышеупомянутыми картинами мира (С. А. Аскольдов-Алексеев, Г. Н. Скляревская)). Концепт есть «своего рода «алгебраическое» выражение значения, которым мы оперируем в своей письменной и устной речи, ибо охватить значение во всей сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его (в зависимости от своего образования, личного опыта, принадлежности к определённой среде, профессии и т. д.)» (Лихачев 1993: 4). Но возникает концепт не непосредственно из значения слова, а является «результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека» (Лихачев 1993: 4). Слово, таким образом, «служит этикеткой для концепта» (Cadiot 2002: 54).

Из сказанного следует, что концептуальная картина мира - феномен более сложный, чем языковая картина мира, которая вторична по отношению к концептуальной картине мира: национальный язык «живёт» в концептуальной сфере (Лихачев 1993: 9).

Наша работа основана на лингвокультурологической трактовке концепта как основной единицы ментальности данного народа, через которую осуществляется проявление, отражение и фиксация культуры в языке (А. Вежбицкая, В. И. Карасик, В. А. Маслова, Г. Г. Слышкин, Ю. С. Степанов). Вслед за В. А. Масловой мы понимаем концепт как «структурно и образно организованное знание о каком-либо предмете духовной или материальной культуры в коллективном сознании, выраженное в языковой форме» (Маслова 2001: 65). Следовательно, в аспекте нашего исследования разделение на языковую и концептуальную картину мира является существенным.

В-третьих, в соответствии с представлениями современной лингвистики, язык не только пассивно отражает мышление человека, но и оказывает на него заметное воздействие, влияет на поведение людей, на их отношение к окружающей действительности (К. И. Былинский, Т. Г. Винокур, В. Г. Костомаров, Е. С. Кубрякова, Ю. Г. Синельников, Г. Н. Скляревская, В. Н. Телия и др.). Каждый естественный язык обладает единой системой значений, обязательной для всех носителей этого языка. Через эту систему значений (через призму своего языка) человек постигает окружающую действительность. Мы не отрицаем возможности единого для всего человечества восприятия действительности, основанной на общем для всех «запасе наглядно-опытных знаний» (Скляревская 1993: 65). Действительно, присущий носителям языков взгляд на мир отчасти универсален, но с другой стороны, в каждом языке существуют специфичные, характерные для данного языка концепты. Ю. Д. Апресян, А. Вежбицкая приводят такой пример типично русских концептов: «душа, тоска, судьба, задушевность, удаль, воля (вольная), поле (чистое), даль, авось» (Апресян 1995: 350; Вежбицкая 2001: 35-36). Соответственно, свойственный языку способ концептуализации действительности национально специфичен, т. е. восприятие мира у носителей разных языков не идентично.

Не предпринимая длительного экскурса в историю вопроса, стоит отметить, что идея о языковой картине мира восходит к учению В. Гумбольдта о «внутренней форме» языка, к гипотезе «лингвистической относительности» Э. Сэпира - Б. Уорфа, равно как и ко всей позднейшей американской этнолингвистике, к учению Л. В. Щербы об «обывательских» понятиях.

Что касается исследования языковой картины мира на современном этапе развития науки, то, как отмечает Ю. Д. Апресян, оно разворачивается в двух основных направлениях.

Во-первых, современная филология уже не довольствуется непосредственным выводом художественного текста из жизненного опыта его автора. Между этими двумя объектами оно ставит третий объект - инвариантный и неповторимый «поэтический мир» автора, опосредствующий его опыт и формирующий его тексты (напр., классическое исследование Р. Якобсона о роли статуи в мифологическом мире Пушкина, «Морфология волшебной сказки» В. Проппа, реконструкция поэтического мира Рабле, предложенная М. М. Бахтиным).

Во-вторых, в современной лингвистике в результате бурного развития семантики и прагматики, сопоставительного изучения языков, усилившихся контактов с поэтикой и логикой исследуются как отдельные характерные для данного языка концепты, своего рода «линвго-культурные изоглоссы и пучки изоглосс» (Апресян 1995: 350), так и специфические коннотации неспецифичных концептов (напр., символика цветообозначений в разных культурах) (Апресян 1995: 629-630).

Таким образом, раньше лингвисты рассматривали языковые значения как непосредственное отражение фактов действительности путём описания языковых значений через всё более простые смыслы вплоть до элементарных - слов универсального семантического метаязыка (А. Вежбицкая). В настоящее время понятие языковой картины мира (в концепции Ю. Д. Апресяна - наивной картины мира) позволяет связывать языковые значения с фактами действительности не прямо, а через отсылки к определённым деталям наивной модели мира, как она представлена в данном языке (Апресян 1995: 630). В результате появляется основа для выявления универсальных и национально своеобразных черт в семантике естественных языков.

Свойственный языку способ концептуализации и дискретизации мира во многом определяется обыденными представлениями человека. В данном контексте языковая картина мира «наивна» в том смысле, что она существенно отличается от научной картины мира (Ю. Д. Апресян, В. Б. Касевич, Е. Ф. Урысон и др.). При этом, как отмечает Ю. Д. Апресян, наивные представления отнюдь не примитивны. Они отражают опыт десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и могут служить надёжным ориентиром в этом мире (Апресян 1995: 351).

Иные фундаментальные свойства языковой картины мира (как и всего человеческого языка в целом) - антропоцентризм и системность, целостность (Н. Д. Арутюнова, Ш. Балли, Е. С. Кубрякова, Логический анализ языка: языки пространств, Роль человеческого фактора в языке, Язык. Человек. Картина мира). «Картина мира при всех самых несовершенных вариантах своего воплощения всегда целостна. Её характеризует единство образов, согласованность частей. Она никогда не бывает разорванной» (Роль человеческого фактора в языке 1988: 54). Цельность языковой картины мира проявляется в её особенной «лабильности, позволяющей совмещать логически несовместимое» (Рахилина 2001: 77).

При всей целостности языковой картины мира ученые выделяют в ней отдельные области, образующие определённые системы. Например, наивную геометрию и наивную физику пространства и времени (Н. Р. Добрушина, Е. С. Кубрякова, Е. В. Рахилина, Н. К. Рябцева), наивную анатомию (Е. В. Урысон), наивную этику и психологию (Ю. Д. Апресян) и т. п.

Рассмотрим устройство человека с точки зрения языковой картины мира, представленной в русском языке. Как отмечает Е. В. Урысон, оно отличается от привычных нам представлений. Во-первых, «внутри человеческого тела имеются подобные органам, но нематериальные сущности, которые нельзя увидеть ни при каких обстоятельствах (пример такого органа - душа). Во-вторых, психические процессы, подобно материальным, связаны с определёнными органами внутри тела» (Урысон 1995: 6). Например, если человек может думать и понимать, то значит, внутри него есть невидимый орган, который и обеспечивает данную способность (в данном случае - это ум).

Что касается антропоцентричности языковой картины мира, то «для многих языковых значений представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета» (Апресян 1995: 648). Так, мы оцениваем размеры животных, соотнося их с нормальными размерами человеческого тела. Слоны, носороги и бегемоты - большие животные, потому что они больше человека, а зайцы, кошки, хомяки - маленькие животные, потому что они меньше человека.

Очеловечивание окружающего мира, наделение природных явлений духовными чертами происходит всё по тому же антропоцентрическому канону, например: дождь идёт; спокойное море; задумчивый лес и т. п.

Ю. Д. Апресян отмечает, что антропоцентризм играет в языковой картине мира большую роль, чем может показаться. В качестве примеров исследователь приводит такие, казалось бы, физические понятия, как «тяжелый», «твёрдый», «прочный», допуская, что в них может входить представление о человеке. По мнению ученого, в наивном сознании значение слова тяжелый (о весе) связывается не столько с массой тела, сколько с количеством усилий, которые нормальный человек должен затратить для манипулирования соответствующими объектами - для их смещения, поднятия, переноса. «Твёрдый, в первом приближении, значит, «такой, поверхность которого трудно деформировать», а прочный - «такой, который трудно разрушить»» (Апресян 1995: 648).

Помимо традиционно выделяемых свойств, присущих языковой картине мира, ряд лингвистов выделяет такую характерную черту языка, как эгоцентризм (Ю. Д. Апресян, С. А. Крылов, Е. В. Падучева и др.). Исследователи пришли к такому выводу, рассмотрев дейктические элементы (здесь - там, сейчас - тогда, этот - тот, вот - вон, я - ты) в составе лексических и грамматических значений. «Дейктическая лексика эгоцентрична. Её семантической основой является понятие «я», «ego», «говорящий». Фигура говорящего организует и семантическое пространство высказывания, и систему дейктических слов языка. С одной стороны, фигура говорящего является тем ориентиром, относительно которого в акте коммуникации ведётся отсчет времени и пространства. С другой стороны, ссылка на фигуру говорящего образует ядро толкования двух основных пространственных и временных дейктических слов естественных языков - здесь и сейчас, а через них - и всех остальных» (Апресян 1995: 631).

Когнитивная лингвистика, определяя язык как когнитивный инструмент, как общий когнитивный механизм, «передающий информацию о мире, связанный с обработкой этой информации, имеющий прямое отношение к построению, организации и усовершенствованию информации и способов её представления», предлагает модели фрагментов языковой картины мира (Демьянков, Кубрякова 2001: 37). Например, теория прототипических значений Э. Рош, схемы Р. Лангакера, основанные на разграничении профиля и базы, теория метафоры Дж. Лакоффа и М. Джонсона, идея грамматики конструкций Ч. Филлмора и т. д.

1.3 Национальные стереотипы как предмет лингвокультурологического исследования

Понятие «стереотип», предложенное ещё в 20-е годы XX века американским журналистом У. Липпманном для характеристики особенностей массового сознания, в настоящее время изучается психологами, социологами, когнитологами, этнографами, лингвистами и этнолингвистами (Ю. Д. Апресян, А. К. Байбурин, Г. С. Батыгин, Ю. В. Бромлей, Л.Г. Гуслякова, П. Н. Донец, Ж. Коллен, И. С. Кон, В. Красных, У. Липпманн, А. В. Михеев, Ю. Е. Прохоров, З. В. Сикевич, С. В. Силинский, Ю. А. Сорокин, С. М. Толстая и др.).

У человека выделяют несколько уровней стереотипов: биологические (схемы реакций отдельных клеточных образований и органов), психические (программы деятельности подсознания и сознания) и социальные (результат совместной деятельности людей по преобразованию окружающего мира) (Меренков 2001: 17-19).

Стереотипы возникают в силу действия двух тенденций человеческого сознания: конкретизации - стремления к ассоциациям абстрактных понятий с какими-то конкретными образами и упрощения, суть которого сводится к выделению нескольких признаков в качестве ведущих для обозначения сложных явлений (Сикевич 1996: 96).

В нашей работе стереотип рассматривается с позиций лингвистики, в связи с коммуникативным, в первую очередь - вербальным поведением. Стереотип есть «схематический стандартизированный образ или представление о социальном явлении или объекте, обычно эмоционально окрашенный и обладающий устойчивостью. Выражает привычное отношение человека к какому-либо явлению, сложившееся под влиянием социальных условий и предшествующего опыта» (Бархударов 1975: 117). С точки зрения содержания «стереотип» есть фрагмент концептуальной картины мира, устойчивый, минимизированно-инвариантный, обусловленный национально-культурной спецификой образ-представление о предмете или о ситуации, причем не о конкретном предмете или конкретной ситуации, но о предмете или ситуации «в целом».

В соответствии с представлениями ведущих отечественных когнитологов стереотипы имеют следующие функции (Краткий словарь когнитивных терминов 1996: 177):

когнитивная - генерализация результатов когнитивной обработки человеком внеязыковой реальности;

аффективная - определённая мера этноцентризма в межэтническом общении, проявленная как постоянное выделение «своего» в противовес «чужому»;

социальная - разграничение «внутригруппового» и «внегруппового»: приводит к социальной категоризации, к образованию социальных структур, на которые активно ориентируются в обыденной жизни.

Важную роль в стереотипе играет ориентация по национальному признаку. Национальные (этнические или этнокультурные) стереотипы - это естественные составные элементы национального сознания, своего рода «коллективные представления» одной нации о другой или о самой себе (Чугров 1993a: 50-51).

Мышление (как процесс) не зависит от национальной и классовой принадлежности его носителей, оно работает по единым законам (Л. С Выготский, А. Р. Лурия). Однако содержание мышления «несёт на себе отпечаток психического склада, духовного облика людей, объединённых национальной общностью» (Бабушкин 1998: 34). Именно в содержании мышления (отражаемого в «зеркале» языка) фиксируются несходства в культурном опыте тех или иных народов. Данные «несходства» могут отражаться в национальных стереотипах, например, с помощью оппозиций: немец противопоставляется русскому по параметру приверженности к порядку; англичанин противостоит русскому по параметру открытости проявлений внутреннего состояния (Кобозева 1995: 115).

Большинство национальных стереотипов построены по логической формуле: Представители народа X являются (делают) Y (южане вспыльчивы, итальянцы музыкальны). Отметим, что, когда мы говорим о «национальном стереотипе», речь идёт не о всеобщих, а только типичных качествах, то есть характерных не для каждого представителя народа, а для большинства народа. Это отнюдь не исключает существования среди такого народа разных индивидуальных отклонений, не укладывающихся в рамки стандартной этнической схемы (Бранский 2000: 26). Но именно среднее большинство приводит в массовом сознании к представлению об едином стереотипе бытового поведения.

Исследователи отмечают амбивалентность функциональной основы национальных стереотипов. С одной стороны, они облегчают взаимодействие в соответствующем социуме, стереотипизированные элементы образа чужой общности выступают как своего рода ориентиры для «среднего человека», не обладающего запасом знаний и способностью быстро разобраться в сплетении фактов, мнений, цифр, «подготавливают к столкновению с чужой культурой, ослабляют удар, снижают культурный шок» (Тер-Минасова 2002: 139). Так, в обществе закрепляются и эксплуатируются стереотипы о немецкой аккуратности, русском «авось», африканском темпераменте, вспыльчивости итальянцев, упрямстве финнов, французской галантности (Маслова 2001: 108).

С другой стороны, национальные стереотипы, будучи схематичными, устойчивыми, малоизменчивыми, не ведут к формированию многоаспектного, объёмного, сложного представления. Более того, по мнению многих исследователей, зачастую в основе национальных стереотипов лежат ложные признаки, так как каждая нация склоняется к завышенной самооценке и недооценке групп чужих (Донец 2001a: 184). «Негативные этнические предрассудки подразумевают тенденцию индивида негативно оценивать члена внешней группы или внешнюю группу в целом и тем самым позитивно оценивать внутреннюю группу, членом которой он себя ощущает. Этнические стереотипы - это негативные установки, которые являются стабильными и устойчивыми» (Zick 1997: 39 цит. по: Донец 2001a: 184). Как полагает В. Ф. Петренко, «стереотипы (в том числе и этнические) не исчезают сами по себе и только способны менять свой знак на противоположный» (Петренко 2000: 68).

Исследуя национальные стереотипы в различных европейских странах, большинство ученых пришло к выводу о значительном сходстве между стереотипами, предубеждениями и другими формами вербального умаления «других» (Т. Вал, Р. Водак, Т. ван Дейк, М. Рохьо, С. Ягер). «Другие» преимущественно представлены в терминах социокультурных различий, отклонений от господствующих норм и ценностей, жестокости и угрозы (Гаврилова 2002: 24). Культурные различия между этносами усилены и увеличены, а сходства игнорируются и уменьшаются.

Из множества классификаций национальных стереотипов (Л. И. Гришаева, П. Н. Донец, В. В. Красных, В. А. Маслова) для нас существенным является деление на гетеростереотипы (представления о других, образ "чужого") и автостереотипы (представления о самом себе как о члене некоторого этноса или носителе некоторой культуры, образ "себя"). Укрепившись в обществе, авто- и гетеростереотипы служат своего рода кривым зеркалом: явления реальной действительности, проходя в массовом сознании сквозь призму этих стереотипов, преломляются и дают искаженную картину реальности. Позитивные национальные автостереотипы дают возвышающий имидж своей нации, а негативные гетеростереотипы зачастую формируют "образ врага".

"Образ врага" - это коллективные представления о нации, государстве или группе государств, которые складываются под влиянием национальных или идеологических стереотипов и используются для контроля над массовым сознанием и для культивирования чувств страха, недоверия и враждебности (Чугров 1993b: 43-44). Конструирование "образов врага" характерно прежде всего для времён международных кризисов и войн (как «холодных» так и «горячих») и служит в основном для мобилизации собственной нации, но не только, ср.: «Образы врага пользуются особой конъюнктурой в ситуациях мнимой или действительной угрозы, в условиях кризиса осмысленности существования и социального стресса, в переломных фазах. Они часто вызываются фрустрациями или страхом и создают предпосылки для агрессии и, в конечном счете, для попыток насильственного разрешения конфликтов, для войны» (Benz 1996: 11 цит. по: Донец 2001a: 185).