Метафоры со сферой-источником "Неживая природа" в политическом дискурсе США и ФРГ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет»

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Метафоры со сферой-источником «Неживая природа» в политическом дискурсе США и ФРГ

10.02.20 - Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Научный руководитель: Заслуженный деятель науки РФ,

доктор филологических наук, профессор А. П. Чудинов

Екатеринбург - 2009

Глобалистические тенденции современной мировой политики проявляются, помимо прочего, также в сближении и взаимодействии национальных картин политического мира, что находит отражение и в системе концептуальных метафор.

Древние ораторы понимали, что в процессе убеждения важны не только логически связные аргументы (логос), но и эмоционально-психологическое воздействие на адресата (пафос). Это особенно справедливо в отношении политической коммуникации, где более эффективной оказывается апелляция не к разуму, не к логически безупречным доказательствам, а к эмоциям. Умение завоевать симпатии и доверие аудитории, воздействуя на эмоции и подсознание, - вот что отличает видных политиков от античности до наших дней. Своим успехом они не в последнюю очередь обязаны владению различными риторическими приемами (фигурами мысли и фигурами речи).

К наиболее популярным приемам политиков и публицистов принадлежит и метафора, призванная создать яркий, запоминающийся образ. «Удобство» метафоры для политика заключается в том, что, уподобляя одни объекты и явления другим, она позволяет «высвечивать» некоторые (выгодные для политика) аспекты этих реалий и «затушевывать» другие - неприглядные.

Настоящая диссертация посвящена сопоставительному когнитивному исследованию метафор со сферой-источником «Неживая природа», функционирующих в немецком и американском политическом дискурсе.

Актуальность когнитивного сопоставительного исследования немецких и американских моделей политической метафоры связана с необходимостью дальнейшего изучения закономерностей метафорического моделирования в современном политическом дискурсе. Сопоставительное изучение политической метафорики разных стран позволяет лучше понять специфику национальной картины мира, призвано способствовать лучшему взаимопониманию между народами, развивает межкультурную толерантность.

Изучение особенностей политической коммуникации является перспективным направлением лингвистических исследований. Об этом свидетельствует все возрастающее число работ, отражающих различные аспекты политической лингвистики. Изучению специфики метафор в институциональном, медийном и иных разновидностях политического дискурса посвящены работы ведущих российских и зарубежных лингвистов (Н. Д. Арутюнова 1987, 1988, 1998; В. Н. Базылев 2005; А. Н. Баранов 1990, 1991, 1994, 1997, 2001; В. И. Карасик 2000, 2004; Ю. Н. Караулов 1987, 1991, 1994; Е. С. Кубрякова 1981, 1996, 2004; Т. Г. Скребцова 2000; Н. М. Чудакова 2005; А. П. Чудинов 2001, 2003, 2006, 2008; J. Charteris-Black 2004; P. Chilton 1993, 1994, 1995; G. Fauconnier 1998; G. Lakoff 1980, 1987, 1991, 1993, 1996, 2003, 2004; A. Musolff 2000, 2001, 2003, 2004; T. Rohrer 1995; M. Turner 1998; J. Zinken 2002, 2003, 2004 и др.).

В последние годы также возросло количество сопоставительных лингвистических исследований в области политической коммуникации, позволяющих выделить закономерности универсального общечеловеческого характера, а также отражающих особенности функционирования метафор в дискурсе разных стран (Э. В. Будаев 2006; Н. С. Воронова 2003; Л. С. Ерилова 2003; М. Р. Желтухина 2004; Л. Я. Зятькова 2003; А. А. Каслова 2000, 2002, 2003; Н. А. Красильникова 2005; А. Ю. Перескокова 2006; А. М. Стрельников 2005 и др.)

В настоящей работе была предпринята попытка синтезировать комплекс знаний в области теории метафоры с целью исследования специфики метафорической репрезентации политического пространства в печатных СМИ США и ФРГ.

Объект исследования - метафоры со сферой-источником «Неживая природа», актуализированные в американском и немецком политическом дискурсе.

Предмет исследования - общие и специфические закономерности метафорической репрезентации политической действительности в текстах политической направленности, опубликованных в СМИ США и Германии.

Материалом для анализа в настоящей диссертации послужили посвященные политическим проблемам тексты, опубликованные в современных периодических изданиях США и Германии. Предпочтение отдавалось имеющим высокий тираж газетам и журналам, адресованным как специалистам, так и массовому читателю («Berliner Zeitung», «Berliner Morgenpost», «Frankfurter Allgemeine», «Deutsches Allgemeines Sonntagsblatt», «Die Zeit», «Der Spiegel», «Kцlnische Rundschau», «Sьddeutsche Zeitung», «Chicago Tribune», «National Journal», «The Boston Globe», «The New York Times», «USA Today», «Washington Post» и др.). Хронологические рамки исследования охватывают период с 1998 по 2008 год.

Корпус выборки составил 2164 метафорических словоупотребления (примерно одинаковое количество в американских и немецких источниках).

Основная цель настоящей диссертации - выявление общих закономерностей и национальных особенностей метафорических моделей со сферой-источником «Неживая природа», используемых в современных СМИ Соединенных Штатов и ФРГ для создания образа политической действительности.

Достижение указанной цели предполагало решение следующих задач:

- определение оптимальной теоретической базы и методики исследования концептуальной метафоры в политическом дискурсе двух стран;

- поиск, отбор и систематизация американского и немецкого текстового материала, включающего концептуальные метафоры, относящиеся к «Неживой природе» как сфере-источнику метафорической экспансии;

- выделение, сопоставительное описание и классификация ведущих метафорических моделей сферы-источника, используемых в современных американских и немецких политических текстах;

- анализ роли метафорических моделей как фактора, определяющего специфику национальной политической картины мира, а также целостность и выразительность конкретных текстов;

- определение степени влияния реально существующих природных явлений, характерных для конкретной страны в силу ее географического положения, на формирование и функционирование специфического корпуса метафор в политическом дискурсе;

- обобщение результатов сопоставительного анализа закономерностей метафоризации политической действительности в политическом дискурсе США и ФРГ.

Методология настоящего исследования сложилась под воздействием возникшей в Соединенных Штатах и успешно развиваемой в современной России теории метафорического моделирования (А. Н. Баранов 1990, 1991, 1994, 1997, 2001; Э. В. Будаев 2006; Э. В. Будаев, А. П. Чудинов 2008; Ю. Н. Караулов 1991, 1994; И. М. Кобозева 2004; Е. С. Кубрякова 1996, 2004; С. Л. Мишланова 1998; Т. Г. Скребцова 2000; Ю. Б. Феденева 1997, 1999; А. П. Чудинов 2001, 2003; Е. И. Шейгал 1999, 2000; J. Charteris-Black 2004; P. Chilton 1994, 1995; G. Fauconnier 1998; G. Lakoff 1980, 1987, 1991, 1996, 2003, 2004; A. Musolff 2000, 2004, M. Turner 1998; J. Zinken 2002, 2003, 2004 и др.) с учетом лучших достижений отечественной лингвистики в области изучения регулярности семантических преобразований (Ю. Д. Апресян 1974, 1999; Н. Д. Арутюнова 1998, 1999; О. П. Ермакова 1996; Е. А. Земская 1996; Л. А. Новиков 1982; Г. Н. Скляревская 1993; И. А. Стернин 1985; Е. И. Шейгал 1998, 1999; Д. Н. Шмелев 1973 и др.) и других направлений лингвистики, связанных с изучением дискурса (В. И. Карасик 2004; Е. С. Кубрякова 2004; М. Л. Макаров 2003; Ю. Е. Прохоров 2004), в том числе политического дискурса (В. Н. Базылев 2005; А. Н. Баранов 1997; Т. Ван Дейк 1989; Э. В. Будаев 2006, 2008; В. З. Демьянков 1994, 1995, 2002; Е. И. Шейгал 2000, 2001, 2002; А. П. Чудинов 2001, 2003, 2006, 2008).

Многоаспектность анализа материала вызвала необходимость в применении комплекса методов исследования, который составили: дискурсивный анализ, когнитивное исследование, моделирование, классификация, контекстуальный и количественный анализ, а также общенаучные методы обобщения и сопоставления. При обобщении, систематизации и интерпретации результатов наблюдений применялся описательный метод.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что выявлены доминантные метафорические модели со сферой-источником «Неживая природа», функционирующие в современном политическом дискурсе США и ФРГ, и обнаружена связь между активностью метафорической модели и природными явлениями, привлекающими внимание общества в тот или иной период. Материалы исследования могут быть использованы при дальнейшем развитии теории метафорического моделирования и при сопоставительном лингвокультурологическом изучении национальных картин политической реальности, а также при изучении закономерностей метафорического моделирования в рамках других дискурсов, других языков и культур.

Научная новизна данного диссертационного исследования состоит в выделении, сопоставительном описании и классификации метафорических моделей из области «Неживая природа», реализующихся в немецких и американских политических текстах, в выявлении закономерностей использования указанных моделей как средства усиления целостности и выразительности высказывания, в обнаружении новых фактов, свидетельствующих как о национальном своеобразии немецкой и американской метафорической картины политической реальности, так и об общих тенденциях в развитии интернационального политического дискурса.

Практическая ценность диссертации определяется возможностью использования ее материалов в практике двуязычной лексикографии, в практике преподавания иностранного языка студентам (особенно тем, которые изучают два иностранных языка), в теории и практике перевода (особенно в сфере международных отношений).

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседании кафедры риторики и межкультурной коммуникации Уральского государственного педагогического университета, на заседаниях кафедры английского и французского языков Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии, а также на международных, общероссийских и региональных конференциях в Екатеринбурге («Риторика и лингвокультурология», 2005; «Уральские лингвистические чтения», 2007; «Современное образовательное пространство: проблемы и перспективы», 2007; «Изучение русского языка и приобщение к русской культуре как путь адаптации мигрантов к проживанию в России», 2007; «Лингвистика, перевод и межкультурная коммуникация», 2007, 2008;) и Нижнем Тагиле («Межкультурная коммуникация: современные тенденции и опыт», 2006, 2008). Материалы диссертационного исследования нашли отражение в следующих публикациях:

1. Ольховикова, Ю. А. Концепт «ветер» как средство метафорического моделирования политической действительности в печатных СМИ Германии и США / Ю. А. Ольховикова // Известия Уральского государственного университета 2007. № 50. Серия 1. Проблемы образования, науки и культуры. - Выпуск 21. - Екатеринбург, 2007. - С. 116-122.

2. Ольховикова, Ю. А. Репрезентация концепта «Wind» в политическом дискурсе ФРГ / Ю. А. Ольховикова // Риторика и лингвокультурология: материалы межвузовской конференции, посвященной юбилею Уральского государственного педагогического университета, Екатеринбург, 25-26 ноября 2005 г. / Уральский гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2005. - С.76-78.

3. Ольховикова, Ю. А. Метафора ветра в американском политическом дискурсе и ее прагматический потенциал при моделировании политической действительности / Ю. А. Ольховикова // Межкультурная коммуникация: современные тенденции и опыт: материалы всероссийской научной конференции, Нижний Тагил, 29-30 марта 2006 г. / Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия. - Нижний Тагил, 2006. - С. 91-94.

4. Ольховикова, Ю. А. Стихийные бедствия и их метафорическая репрезентация в политическом дискурсе США (на примере урагана «Катрина») / Ю. А. Ольховикова // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2007: материалы ежегодной научной конференции, Екатеринбург, 1-2 февраля 2007 г. / Уральский гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2007. - С. 83-84.

5. Ольховикова, Ю. А. Метафора погоды в политическом дискурсе США / Ю. А. Ольховикова // Современное открытое образовательное пространство: проблемы и перспективы: материалы международной конференции. Екатеринбург, 27-29 марта 2007 г. / Уральский гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2007. - С. 244-246.

6. Ольховикова, Ю. А. Сценарий прогноза «политической погоды» и его концептуальные элементы в СМИ США / Ю. А. Ольховикова // Лингвистика, перевод и межкультурная коммуникация: материалы международной научной конференции, Екатеринбург, 30 сентября, 2007 г. / Институт международных связей. - Екатеринбург: Издательство Уральского госуниверситета им. А. М. Горького, 2007. - С. 56-58.

7. Ольховикова, Ю. А. Метафоры со сферой-источником «НЕЖИВАЯ ПРИРОДА» в политическом дискурсе ФРГ / Ю. А. Ольховикова // Изучение русского языка и приобщение к русской культуре как путь адаптации мигрантов к проживанию в России: материалы международной научной конференции, Екатеринбург, 12-14 ноября 2007 г. / Уральский гос. пед. ун-т.- Екатеринбург, 2007. - С. 68-69.

8. Ольховикова, Ю. А. Сопоставительное исследование метафор со сферой-источником «Неживая природа» в политическом дискурсе США и ФРГ / Ю. А. Ольховикова // Межкультурная коммуникация: современные тенденции и опыт: материалы всероссийской научной конференции, Нижний Тагил, 25-26 марта 2008 г. / Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия. - Нижний Тагил, 2008. - С. 68-73.

9. Ольховикова, Ю. А. Концептосфера «ПУТЬ» в политическом дискурсе США (на материалах газеты The New York Times) / Ю. А. Ольховикова // Лингвистика, перевод и межкультурная коммуникация: материалы X международной научно-практической конференции, Екатеринбург, 30 сентября, 2008 г. / Институт международных связей. - Екатеринбург, 2008. - С. 83-87.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Метафоры из сферы-источника «Неживая природа» являются важным средством категоризации и концептуализации сферы политики в прессе США и ФРГ и могут успешно отражать как специфические особенности мировоззрения, так и общие тенденции метафорического словоупотребления.

2. Состав универсальных метафорических моделей, функционирующих в американских и немецких текстах, объединенных политической тематикой, достаточно однороден. На уровне отдельных фреймов существуют относительно небольшие различия, обусловленные спецификой национальных языков и другими факторами, к числу которых относятся и географические особенности.

3. Отличительные особенности, выявленные в политической метафорике США и ФРГ, связаны со способностью метафоры к отражажению культурных традиций и национального менталитета носителей языка.

4. Из всех характеристик сферы-источника «Неживая природа» ведущим при концептуализации политической действительности является аспект движения (движение по суше, по водным просторам или движение воздушного пространства).

5. Выбор метафор зависит не только от прототипических представлений о сфере-источнике. В рамках одной исходной понятийной сферы для привнесения схожих прагматических смыслов используются различные метафоры, коррелирующие со знанием участников политической коммуникации сферы-мишени метафорической образности.

6. Метафорические словоупотребления, созданные на базе понятийной сферы «Неживая природа», в большинстве случаев обладают негативным оценочным потенциалом.

Композиция диссертации определяется поставленными задачами и отражает основные этапы и логику развития исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического раздела, списка словарей и списка источников языкового материала.

Во введении обосновывается актуальность выбранной темы; определяются материал, объект, предмет и методологическая база исследования; раскрывается научная новизна диссертации; выявляется теоретическая и практическая значимость проводимого исследования; приводятся сведения об апробации работы, а также формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе представлена теоретическая база сопоставительного исследования метафор со сферой-источником «Неживая природа» в политическом дискурсе США и ФРГ. Рассматриваются подходы к изучению метафоры в политической коммуникации, обобщаются принципы традиционного и когнитивного подходов к анализу метафоры. Приводится классификация метафор исследуемой концептуальной области и определяется методика сопоставительного когнитивного исследования метафор со сферой-источником «Неживая природа» в политическом дискурсе США и ФРГ.

Вторая глава посвящена последовательному описанию и сопоставительному анализу функционирующих в печатных СМИ США и ФРГ метафор, созданных на базе концептосферы «ЗЕМЛЯ», в состав которой входят фреймы «Рельеф», «Почва», «Недра Земли», «Путь» и «Стихийные бедствия».

В третьей главе дается детальное описание и проводится сопоставительный анализ метафор со сферой-источником «ВОДА», обнаруженных в публикациях США и ФРГ. Данная концептосфера образуется фреймами «Водные пространства», «Состояние воды», «Движение воды», «Движение по воде» и «Стихийные бедствия».

В четвертой главе дается детальное описание и проводится сопоставительный анализ метафор со сферой-источником «ВОЗДУХ», обнаруженных в публикациях США и ФРГ. Данная концептосфера образуется фреймами «Состояние воздуха», «Климат», «Погода» и «Стихийные бедствия».

В заключении приводятся результаты анализа частотности метафорических словоупотреблений в политическом дискурсе США и ФРГ, устанавливаются общие закономерности метафорического моделирования политической действительности, а также национально и географически детерминированные различия, делаются обобщения и намечаются перспективы дальнейшей работы.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ МЕТАФОР СО СФЕРОЙ-ИСТОЧНИКОМ «НЕЖИВАЯ ПРИРОДА» В ПОЛИТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ США И ФРГ

1.1 Традиционный подход к изучению метафоры

Самым, пожалуй, ярким представителем класса слов с расширенной трактовкой значения является метафора. Она представляет собой настолько многоплановое явление в языке, что ее универсальность распространяется практически на все сферы человеческой жизнедеятельности.

Метафора (др.-греч. «перенос; переносное значение») - фигура речи, использующая название объекта одного класса для описания объекта другого класса. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни. Метафора Аристотеля, в сущности, почти неотличима от гиперболы-преувеличения, от синекдохи-иносказания и от простого сравнения или олицетворения и уподобления. Во всех случаях присутствует перенесение смысла с одного на другое.

Функционирование метафоры в речи традиционно изучалось в исследованиях, посвященных стилистике, поэтике и риторике.

Среди отечественных филологов одним из первых, кто связывал метафору с познанием мира человеком, стал А. А. Потебня, который подчеркивал, что метафоричность выражения начинается одновременно со способностью человека сознавать, удерживать различие между субъективным началом познающей мысли и тем ее течением, которое мы называем действительностью, миром, объектом. Признавая метафору одним из способов пополнения словарного состава, ученый представлял метафорический перенос значений как важнейший способ развития языковой семантики [Потебня 1999: 45].

Метафора употребляется для номинации характеристики предмета или явления какого-либо класса с помощью значения, свойственного другому классу предметов или явлений. Эта семантическая двойственность является основным свойством метафоры и означает, что в метафоризации значения участвуют четыре компонента: основной и вспомогательный субъекты, а также свойства каждого из них.

В. В. Виноградов писал о семантической двойственности метафоры:

«В метафоре нет никакого оттенка мысли о превращении предмета. Наоборот, «двуплановость», сознание лишь словесного приравнивания одного предмета другому - резко отличному - неотъемлемая принадлежность метафоры» [Виноградов 1953: 23].

Среди других тропов метафора занимает центральное место, так как позволяет создать емкий образ, основанный на ярких, неожиданных ассоциациях. В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: цвета, формы, объема, назначения, положения, и так далее. Согласно традиционной классификации, предложенной Н. Д. Арутюновой, метафоры разделяются на:

1. номинативные, состоящие в замене одного дескриптивного значения другим и служащие источником омонимии;

2. образные метафоры, служащие развитию фигуральных значений и синонимических средств языка;

3. когнитивные метафоры, возникающие в результате сдвига в сочетаемости предикатных слов (переноса значения) и создающие полисемию;

4. генерализирующие метафоры (как конечный результат когнитивной метафоры), стирающие в лексическом значении слова границы между логическими порядками и стимулирующие возникновение логической полисемии [Арутюнова 1999: 352].

С точки зрения лексикологии к метафоризации значения способен очень большой класс слов - имена предметов, обозначения признаков, многие типы предикатов. Причем метафоризация может происходить как в пределах одного класса слов, так и сопровождаться «синтаксическим сдвигом», например, переходом из именной позиции в предикатную или от описания признака предмета - к его номинации. Значения таких слов непременно обладают некоторой «расплывчатостью», причем, как отмечает Н. Д. Арутюнова, «Чем диффузнее и дискриптивнее значение слова, тем легче оно метафоризуется» [Арутюнова 1991: 348]. Таким образом, новые метафоры возникают за счет постоянно изменяющихся семантических и синтаксических границ классов слов, когда одни объекты «дают в долг» другим объектам свои наименования.

В теории метафоры известны многочисленные высказывания, трактующие метафорический перенос как нестандартное языковое явление, противостоящее стереотипности и не подчиняющееся логике. «Бессознательной игрой логики» называл метафору еще А. Н. Веселовский [Веселовский 2004: 89]. Важным аспектом в трактовке метафоры является предложенная Н. Д. Арутюновой точка зрения на метафору, появившаяся в результате обсуждения семантических типов отклонений от нормы. При данном подходе метафора рассматривается как «интерпретируемая аномалия», своего рода семантическая неправильность, возникающая «в результате намеренного нарушения закономерностей смыслового соединения слов» [Арутюнова 1999: 346]. В. Н. Телия также пишет о «нарушении логического порядка» при метафорических переносах [Телия 1988 b: 179]

«Метафора представляет собой способ формирования недостающих языку значений» [Арутюнова 1999: 362]. Используя метафору, человек не столько стремится к украшению своей речи, сколько решает сиюминутную чисто прагматическую задачу - максимально донести до собеседника смысл своего высказывания. Однако бывают случаи, когда метафора не только не способствует пониманию, а напротив, усложняет его.

Рассмотрим принципы взаимодействия прямого и метафорического значения слова, или, по-другому, основного и вспомогательного субъектов в контексте сфер их действия. При лексикализации метафоры, т. е. при расширении сферы ее действия, происходит непременное сужение области ее свойств и признаков, когда за ней закрепляется лишь небольшой круг компонентов (так называемое зачеркивание признаков). С этой точки зрения метафора, неся в себе значение вспомогательного субъекта в образе актуального, реализует принцип подобия, уподобления, основной для метафоризации лексической единицы: «... метафоризация начинается с «ощущения подобия» (или сходства) формирующегося типового образа реалии и некоторого в чем-то сходного с ней «конкретного» образно-ассоциативного представления о другой реалии» [Телия 1995: 27]. Таким образом, метафора всегда сориентирована на некий объект, однако интерпретирует свойства этого объекта по-своему. Очевидно и то, что для понимания природы метафоры становится необходимым учитывать отражение специфики национально-культурных реалий - «жизненного опыта» народа - в языке.

Подробный анализ исследований по метафоре содержится в работе Г. Н. Скляревской «Метафора в системе языка» [1993].

Несмотря на то, что настоящее исследование проводится в рамках когнитивного подхода к изучению метафоры, нам представляется весьма целесообразным включить в него и анализ результатов исследований метафоры, лежащих в русле традиционного направления. По нашему мнению, это позволит наиболее полно отразить специфику политических метафор, актуализированных в прессе США и ФРГ.

1.2 Теория регулярной многозначности и когнитивный подход к анализу метафоры

Истоки современной теории регулярной многозначности можно обнаружить в истории нескольких областей научного знания.

Во-первых, в психологических исследованиях поэтического творчества: так, К. Г. Юнг относил рассматриваемые им «архетипы» к сфере коллективного бессознательного, где откладывается совокупный, миллионы раз повторяющийся опыт человечества; эти архетипы сохраняются тысячелетиями и вместе с тем постоянно обновляются [Юнг 2004: 72].

Во-вторых, теория регулярной многозначности восходит и к наблюдениям над параллельными семантическими процессами в истории языка.

В-третьих, большую роль в возникновении рассматриваемого направления сыграли исследования по системности лексики и лексико-семантическим группам слов, в ходе которых были обнаружены многочисленные факты однотипности вторичных значений (Л. М. Васильев, Э. В. Кузнецова, А. А. Уфимцева, Д. Н. Шмелев и др.) [Чудинов 2001: 20].

В-четвертых, для теории регулярной многозначности оказались очень важными идеи А. Н. Веселовского, который стремился выявить истоки «вековых метафор» и определить, почему они воспроизводимы в новых условиях, в чем причины их «емкости по отношению к новым спросам чувства, подготовленного широкими образовательными и общественными течениями» [Веселовский 1989: 53], а также дальнейшее развитие этих идей в трудах В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, В. П. Григорьева, Н. А. Кузьминой, и др. Несомненную роль в возникновении учения о регулярной многозначности сыграли и исследования по регулярности словообразовательных процессов (Г. О. Винокур, Е. А. Земская, Е. С. Кубрякова, В. В. Лопатин и др.) [Чудинов 2001: 23].

Термин «модель» при описании регулярной многозначности впервые употребил Д. Н. Шмелев, который писал о распространенности «контекстно обусловленных метонимических замен, опирающихся на определенную более или менее устойчивую семантическую модель» [Шмелев 1964: 64]. Далее исследователь говорит о необходимости вхождения слов в одно семантическое объединение как обязательном условии развития параллелизма семантических структур, разграничивает регулярные, относительно регулярные и нерегулярные вторичные значения, рассматривает вопрос о продуктивности метонимических и метафорических переносов. При описании однотипных семантических преобразований в конкретных группах лексики Д. Н. Шмелев впервые демонстрирует принципы, методы и приемы исследования регулярной многозначности.

Существует множество терминов для обозначения метафорических моделей, которые образно представляют ту или иную денотативную (понятийную) сферу. При этом используется лексика, относящаяся в первичном значении к совсем иной сфере (концепты, принадлежащие к иной понятийной сфере). Для обозначения такого моделирования (и ряда близких явлений) специалисты используют термины «архетип» или «метафорический архетип» [Панченко, Смирнов 1976], «концептуальная метафора», «базисная метафора» [Лакофф, Джонсон 2004], «ментальная модель» [Джонсон-Лэрд 1988], «метафорическая модель» [Баранов, Караулов 1991], «модель регулярной многозначности» [Шмелев 1973; Чудинов 1988] и др. Все эти термины имеют различную внутреннюю форму, которая акцентирует лингвистический, общефилологический, психологический или когнитивный аспекты рассматриваемого явления, отражают традиции различных научных школ и направлений [Чудинов 2001: 13].

В работах Ю. Д. Апресяна предпринята попытка определить состав ведущих моделей многозначности для русских существительных, прилагательных и глаголов, создать своего рода перечень моделей с указанием степени их продуктивности и регулярности. Ю. Д. Апресян ставит вопрос о критериях квалификации параллельных вторичных значений в качестве регулярной многозначности [Апресян 1997: 76].

В дальнейшем была существенно усовершенствована методика описания регулярной многозначности, предложена многомерная классификация моделей и широкая теория регулярного семантического варьирования, осуществлено описание множества конкретных моделей, выявлены разнообразные факторы, способствующие и препятствующие развитию регулярной многозначности (Н. В. Багичева, Н. И. Бахмутова, Л. М. Васильев, Э. В. Кузнецова, Т. И. Новоселова, С. В. Плотникова, И. А. Стернин, А. П. Чудинов и др.).

Когнитивный подход к анализу метафоры

С середины 70-х годов в области гуманитарных наук появляется тенденция обращения к когнитивным структурам и когнитивным механизмам оперирования этими структурами для объяснения феноменов, которые не поддавались адекватному изучению в рамках традиционной позитивистской методологии. Впоследствии этот процесс получил название когнитивной революции (cognitive revolution), когнитивного поворота (cognitive turn), приведшего к возникновению когнитивной науки.

Необходимо уточнить термин когнитивный, определяющий одно из направлений в современной лингвистике и подход к исследованию метафоры. Как отмечает Е. С. Кубрякова, заимствованный из английского языка термин «cognition» означает не только познание как процесс, но и само знание как результат. Поэтому когнитивная наука ставит своей целью исследовать как процессы восприятия, категоризации, классификации и осмысления мира [Болдырев 2001: 8], так и системы репрезентации и хранения знаний [Кубрякова 1996: 14].

Согласно когнитивной методологии, человек склонен реагировать не на реальность как таковую, а на собственные когнитивные репрезентации реальности. Поэтому и поведение человека непосредственно определяется не столько объективной реальностью, сколько системой ментальных репрезентаций человека, и «выводы, которые мы делаем на основе метафорического мышления, могут формировать основу для действия» [Lakoff 2003: 47]. Этим объясняется особенно повышенный интерес современных исследователей к концептуальной метафоре в сфере политической коммуникации (А. Н. Баранов, Э. В. Будаев, Дж. Лакофф, А. Мусолфф, Р. Пэрис, А. М. Стрельников, Ю. Б. Феденева, Р. Хюльссе, А. П.Чудинов и др.).

Становление когнитивной лингвистики, развитие ее проблематики и научный аппарат подробно охарактеризованы в работах А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского, В. З. Демьянкова, Е. С. Кубряковой, В. А. Масловой, И. А. Стернина, А. П. Чудинова и др.

Когнитивная лингвистика - это «лингвистическое направление, в центре внимания которого находится язык как общий когнитивный механизм, как когнитивный инструмент - система знаков, играющих роль в репрезентации (кодировании) и трансформировании информации» [Кубрякова, Демьянков 1996: 53]. Следовательно, центральная проблема когнитивной лингвистики - построение модели языковой коммуникации как основы обмена знаниями.

Ключевые термины когнитивной лингвистики: разум, знания, концептуализация, концептуальная система, когниция, языковое видение мира, когнитивная база, ментальные репрезентации, когнитивная модель, категоризация, вербализация, ментальность, константы культуры, концепт, картина мира, концептосфера, национальное культурное пространство. Все эти понятия связаны с когнитивной деятельностью человека, т. е. деятельностью, в результате которой человек приходит к определенному решению или знанию. Когнитивная деятельность относится к процессам, которые сопровождают обработку информации, и заключается в создании особых структур сознания. Тогда языковая (речевая) деятельность - один из видов когнитивной деятельности. Рассмотрим некоторые понятия когнитивной лингвистики.

Концептуализация - интерпретируется в современной лингвистике как «некоторый «сквозной» для разных форм познания процесс структурирования знаний и возникновения разных структур представления знаний из неких минимальных концептуальных единиц» [Кубрякова, Демьянков 1996: 93].

Понятие когниции сегодня включает в себя не только составляющие человеческого духа (знание, сознание, разум, мышление, представление, творчество, разработка планов, размышление, логический вывод, решение проблем, соотнесение, фантазирование, мечты), но и такие процессы, как восприятие, мысленные образы, воспоминание, внимание и узнавание.

Когнитивная база - это определенным образом структурированная совокупность обязательных знаний того или иного лингвокультурного общества, которыми обладают все говорящие на данном языке. Когнитивная база формируется когнитивными структурами, которые в свою очередь формируют нашу компетенцию и лежат в ее основе. Информация, кодируемая и хранимая в виде когнитивной структуры, включает в себя не только сведения о мире, но и знание языка, и знание о языке [Красных 1999: 47].

Одним из наиболее значимых понятий когнитивной лингвистики, по мнению многих исследователей, является понятие концепта. Этот термин прочно утвердился в современной лингвистике, однако до сих пор не имеет единого определения, хотя исследованием концептов плодотворно занимаются Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, Е. С. Кубрякова, С. Е. Никитина, И. А. Стернин, В. Н. Телия, P. M. Фрумкина и др. Сейчас в лингвистической науке можно обозначить три основных подхода к пониманию концепта, базирующихся на общем положении: концепт - то, что называет содержание понятия, синоним смысла.

Первый подход (представителем которого является Ю. С. Степанов) при рассмотрении концепта большее внимание уделяет культурологическому аспекту, когда вся культура понимается как совокупность концептов и отношений между ними. Следовательно, концепт - это основная ячейка культуры в ментальном мире человека. Он представляет концепты как часть европейской культуры «в момент их ответвления от европейского культурного фонда и фона». Они занимают ядерное положение в коллективном языковом сознании, а потому их исследование становится чрезвычайно актуальной проблемой.

Второй подход к пониманию концепта (Н. Д. Арутюнова и ее школа, Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев и др.) семантику языкового знака представляет единственным средством формирования содержания концепта. Сходной точки зрения придерживается Н. Ф. Алефиренко, который также постулирует семантический подход к концепту, понимая его как единицу когнитивной семантики [Маслова 2004: 17].

Сторонники третьего подхода (Д. С. Лихачев, Е. С. Кубрякова и др.) считают, что концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения значения слова с личным и народным опытом человека, т. е. концепт является посредником между словами и действительностью.

Мы в нашей работе придерживаемся определений концепта и концептосферы, данных И. А. Стерниным:

Концепты - комплексные дискретные единицы сознания, при помощи которых осуществляется процесс человеческого мышления. Концепты выступают как единицы хранения человеческого знания. Языковая объективация концептов - выраженность концептов языковыми средствами того или иного языка [Стернин 2001а: 59].

Когнитивная лингвистика, как считает И. А. Стернин, изучает концепты через их языковую объективацию, моделируя структуру концепта на основе анализа значений всех объективирующих его языковых единиц. Подобное моделирование есть результат когнитивной интерпретации результатов лингвистического исследования.

Таким образом, концептосфера - это упорядоченная совокупность концептов, существующих в виде обобщенных представлений, мыслительных картинок, схем, понятий, фреймов, сценариев, гештальтов, обобщающих разнообразные признаки внешнего мира. Концептосфере принадлежат и когнитивные классификаторы, способствующие определенной, хотя и нежесткой организации концептосферы. Единицей концептосферы является концепт [там же].

Отсутствие единого определения связано с тем, что концепт обладает сложной, многомерной структурой, включающей помимо понятийной основы социо-психо-культурную часть, которая не столько мыслится носителем языка, сколько переживается им; она включает ассоциации, эмоции, оценки, национальные образы и коннотации, присущие данной культуре.

Центральное место в когнитивной лингвистике занимает проблема категоризации окружающей действительности, главную роль в которой играет метафора как проявление аналоговых возможностей человеческого разума. Метафору в современной когнитивистике принято определять как (основную) ментальную операцию над концептуальными структурами (доменами, фреймами, гештальтами, ментальными пространствами и др.), как способ познания, категоризации, концептуализации, оценки и объяснения мира.

Основной предпосылкой когнитивного подхода к исследованию метафоры стало положение о ее ментальном характере (онтологический аспект) и познавательном потенциале. На феномен метафоричности мышления обращали внимание А. Ричардс, Дж. Джейнс, Х. Ортега-и-Гассет и другие исследователи, сомневающиеся в том, что онтология метафоры заключена в рамках языка, а функция метафоры сводится к «украшению» речи. Так, Х. Ортега-и-Гассет отмечал, что «метафора - необходимое орудие мышления» и только потом средство языкового выражения. Метафора необходима не только для того, чтобы «сделать нашу мысль доступной для других людей; она необходима нам самим для того, чтобы объект стал доступен нашей мысли» [Ортега-и-Гассет 1990: 68].

Заметим, что термин «метафора» в нашем исследовании используется с достаточной степенью условности, так как при когнитивном описании метафорических моделей мы учитываем не только узко понимаемые традиционные метафоры, но и метонимические конструкции, сравнения, синекдоху, метафорические образы в составе терминов и фразеологизмов и так далее, так как их роли очень похожи. По мнению некоторых лингвистов, метафора - это скрытое сравнение, но без слов как, как будто.

В работе Дж. Лакоффа и М. Джонсона «Метафоры, которыми мы живем» была разработана теория концептуальной метафоры, которая привнесла системность в описание метафоры как когнитивного механизма.

В основе теории концептуальной метафоры лежит представление о метафоре как о языковом явлении, отражающем процесс познания мира. В соответствии с рассматриваемой теорией метафорические модели заложены в понятийной системе человеческого разума, это своего рода схемы, по которым человек думает и действует. Соответственно наблюдения за функционированием метафор признаются важным источником данных о функционировании человеческого разума.

Многообразие современных исследований по концептуальной метафоре свидетельствует не только о продолжающемся, но и о растущем интересе к теории Дж. Лакоффа и М. Джонсона. Утверждение о том, что концептуальные метафоры охватывают всю сферу человеческого опыта и обладают значимым когнитивным потенциалом, на сегодняшний момент подкрепляется многочисленными исследованиями концептуальной метафоры в большинстве сфер человеческой деятельности [Чудинов 2001: 64].

Необходимость структурирования метафорических словоупотреблений имела следствием возникновение теории метафорического моделирования. В упрощенном виде процесс метафоризации представляет собой обусловленный системным характером соответствий перенос из области сферы-источника (source domain) в сферу-мишень (target domain). Осмысление нового фрагмента действительности происходит с использованием концептами хорошо знакомой мыслительной сферы. Метафорическая модель в определении А. П. Чудинова представляет собой «существующее в сознании носителей языка типовое соотношение семантики находящихся в отношениях непосредственной мотивации первичных и вторичных значений, являющееся образцом для возникновения новых вторичных значений» [Чудинов 2001b: 35].

Любое когнитивное пространство состоит из огромного количества минимальных когнитивных структур. В теории метафорического моделирования для отображения структуры метафорической модели используется понятие фрейма. М. Минский называет фреймом «любую совокупность знаний и представлений, хранящуюся в нашей памяти» [Минский 1988: 289]. При этом огромное значение для нашей работы имеет тот факт, что данные ментальные образования (фреймы) находят свое отражение в языке - в виде объединения слов по тематическим группам. В процессе мышления происходит активное взаимодействие между различными фреймами.

Особенное распространение получили исследования концептуальной метафоры в сфере политической коммуникации. Перспективы применения когнитивных эвристик к политическому дискурсу были намечены еще Дж. Лакоффом и М. Джонсоном.

Ученые сходятся во мнении, что политическая метафора - значимый инструмент манипуляции общественным сознанием. Вместе с тем еще Дж. Лакофф показал, что предлагаемые политиками метафоры лишены аргументативной силы, если они не согласуются с концептуальными прототипами того или иного общества.

Многие научные изыскания в области политической метафоры проводятся в рамках классического варианта теории концептуальной метафоры, но исследователи до сих пор продолжают развивать и дополнять отдельные положения этой теории.

В политическом дискурсе реализуются различные или совершенно противоположные по оценочному смыслу сценарии одной и той же метафорической модели, что указывает на необходимость учитывать два взаимодополняющих фактора: экспериенциальную основу (традицию) и «концептуальную гибкость». Метафора функционирует в политическом дискурсе подобно тому, как живой организм, обладающий свойствами наследственности и изменчивости, взаимодействует с окружающей средой, т. е. «эволюционирует» и «выживает» наряду с другими метафорами. По существу подчеркивается необходимость учета дискурсивных факторов, оказывающих значительное влияние на функционирование концептуальной политической метафоры.

Уже на первом этапе изучения политической метафоры российскими специалистами обнаружились существенные особенности отечественного подхода к рассматриваемому феномену, важнейшей из которых стало стремление к полноте и многоаспектности описания, к детальности систематизаций, к использованию корпусных методик, предполагающих значительный объем исследуемых языковых фактов. По мнению исследователей, метафора не столько когнитивный феномен, сколько феномен социальный. В первую очередь метафора рассматривается не как средство аргументации, а как отражение общих для определенной группы людей оказывающих значительное влияние на «конструирование социальной реальности» [Чудинов 2001: 125].

Таким образом, преимущество когнитивного подхода к исследованию процессов метафоризации заключается в выходе за пределы собственно языкового значения, такой подход «открывает широкие перспективы виденья языка во всех его разнообразных и многообразных связях с человеком, с его интеллектом и разумом, со всеми мыслительными и познавательными процессами и, наконец, с теми механизмами и структурами, что лежат в их основе» [Кубрякова 1999: 3]. Язык фреймов удобен для описания процессов метафоризации именно потому, что это типичный метаязык представления знаний, который не делает различий между лингвистической и экстралингвистической информацией.

В связи с выше изложенными доводами дальнейшее описание закономерностей метафоризации в настоящей диссертации будет проводиться в рамках когнитивной концепции с использованием метаязыка фреймов.

Рассмотрев особенности когнитивного подхода к изучению метафоры, необходимо проанализировать понятие метафоры с точки зрения определенного дискурса. Для этого в следующем параграфе мы рассматриваем проблему определения дискурса и специфику политического дискурса.

1.3 Понятие и характеристики политического дискурса

Как показывают специальные обзоры, в лингвистике нет однозначного определения термина «дискурс» [Кубрякова 1996; Чудинов 2001; Шейгал 2000; Демьянков 2002].

В. З. Демьянков в своей работе «Политический дискурс как предмет политологической филологии» называет дискурсом «текст в его становлении перед мысленным взором интерпретатора». Дискурс состоит из предложений или их фрагментов, а содержание дискурса часто, хотя и не всегда, концентрируется вокруг некоторого «опорного» концепта, называемого «топиком дискурса», или «дискурсным топиком» [Демьянков 2002: 33].

Логическое содержание отдельных предложений - компонентов дискурса - называется пропозициями; эти пропозиции связаны между собой логическими отношениями (конъюнкции, дизъюнкции, «если - то» и тому подобное). Понимая дискурс, интерпретатор компонует элементарные пропозиции в общее значение, помещая новую информацию, содержащуюся в очередном интерпретируемом предложении, в рамки уже полученной промежуточной, или предварительной интерпретации, то есть:

- устанавливает различные связи внутри текста - анафорические, семантические (типа синонимических и антонимических), референциальные (отнесение имен и описаний к объектам реального или ментального мира) отношения, функциональную перспективу (тему высказывания и то, что о ней говорится) и тому подобное;

- «погружает» новую информацию в тему дискурса.

В результате устраняется (если это необходимо), референтная неоднозначность, определяется коммуникативная цель каждого предложения и шаг за шагом выясняется драматургия всего дискурса. По ходу такой интерпретации воссоздается - «реконструируется» - мысленный мир, в котором автор конструировал дискурс и в котором описываются реальное и желаемое (пусть и не всегда достижимое), нереальное и другое положение дел. В этом мире мы находим характеристики действующих лиц, объектов, времени, обстоятельств событий (в частности, поступков действующих лиц) и т. п.

Пытаясь понять дискурс, интерпретатор хотя бы на миг переселяется в чужой мысленный мир. Опытный автор, особенно политик, предваряет такое речевое внушение подготовительной обработкой чужого сознания, с тем, чтобы новое отношение к предмету гармонизировало с устоявшимися представлениями - осознанными или неосознанными. Расплывчатая семантика языка способствует гибкому внедрению в чужое сознание: новый взгляд модифицируется под влиянием системы устоявшихся мнений интерпретатора, а заодно и меняет эту систему [Демьянков 2002: 35].

Применяя современный когнитивный подход к филологическому исследованию, мы вслед за Ю. Н. Карауловым понимаем дискурс как «сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» [Караулов 1991: 38].

Политический дискурс, также являясь разновидностью институционального дискурса, обладает рядом характерных особенностей. Однако прежде чем перейти к их анализу, представляется необходимым уточнить наше понимание политического дискурса.

Под политическим дискурсом мы вслед за Е. И. Шейгал понимаем «любые речевые образования, субъект, адресат или содержание которых относятся к сфере политики» [Шейгал 2000: 23].

В этой же работе дано определение основных понятий политической лингвистики, представлена общая характеристика политического языка и политического дискурса, рассмотрены вопросы категоризации мира политики в знаках политического дискурса и интенциональные характеристики политического дискурса, проанализирован ряд политических жанров. Автор приходит к выводу, что в политическом дискурсе обнаруживается «примат ценностей над фактами, преобладание воздействия и оценки над информированием, эмоционального над рациональным» [Шейгал 2000: 46].

Характерными признаками языка политики, по мнению исследователя, являются смысловая неопределённость (политики часто высказывают своё мнение обобщённо), фантомность (многие знаки политического языка не имеют реального денотата), фидеистичность (иррациональность, опора на подсознание), эзотеричность (подлинный смысл многих политических высказываний понятен только избранным), дистанцированность и театральность. Политическая коммуникация к тому же преимущественно институциональна: общение происходит не между конкретными людьми, а между теми институтами, которые они представляют.

В. З. Демьянков особо подчеркивает такие свойства политического дискурса, как оценочность, агрессивность и эффективность [Демьянков 2002: 37].

Общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию. Поэтому эффективность политического дискурса можно определить относительно этой цели.

По мнению В. З. Демьянкова, речь политика (за некоторыми исключениями) оперирует символами, а ее успех предопределяется тем, насколько эти символы созвучны массовому сознанию: политик должен уметь затронуть нужную струну в этом сознании; высказывания политика должны укладываться во «вселенную» мнений и оценок (то есть, во все множество внутренних миров) его адресатов, «потребителей» политического дискурса [Демьянков 2002: 40].

Далеко не всегда такое внушение выглядит, как аргументация: пытаясь привлечь слушателей или читателей на свою сторону, не всегда прибегают к логически связным аргументам. Иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата. Еще более хитрый ход - когда, выдвигая доводы в присутствии кого-либо, вовсе не рассчитывают прямолинейно воздействовать на чье-либо сознание, а просто размышляют вслух при свидетелях; или, скажем, выдвигая доводы в пользу того или иного положения, пытаются - от противного - убедить в том, что совершенно противоположно тезису, и тому подобное.

Любой дискурс, не только политический, по своему характеру направленный на внушение, учитывает систему взглядов потенциального интерпретатора с целью модифицировать намерения, мнения и мотивировку действий аудитории. Как в свое время отмечал А.Шопенгауэр, искусство убеждения состоит в умелом использовании едва заметно соприкасающихся понятий человека. Именно благодаря этому и совершаются неожиданные переходы от одних убеждений к другим, иногда вопреки ожиданиям самого говорящего [Schopenhauer 1819/73: 58].