Размещено на http://www.allbest.ru/

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Уральский государственный педагогический университет»

На правах рукописи

10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Диссертация

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Прецедентные феномены в заголовках российской и британской прессы (2005-2009 гг.)

Зырянова И.П.

Екатеринбург - 2010

Содержание

Введение

Глава 1. Теоретические основы сопоставительного исследования прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы

1.1 Теория интертекстуальности и ее соотношение с теорией прецедентных феноменов на современном этапе развития лингвистики

1.2 Специфика газетно-журнального дискурса

1.3 Методика сопоставительного исследования прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы

Глава 2. Содержательно-семантические свойства прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы

2.1 Классификация прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы по отношению к сферам-источникам культурного знания

2.2 Полипрецедентность в заголовках российской и британской прессы

2.4 Классификация прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы по национально-культурным истокам

Глава 3. Прагматический потенциал прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы

3.1 Способы введения прецедентного феномена в заголовки российской и британской прессы

3.2 Прецедентный феномен в заголовке как способ актуализации содержания публикации в российской и британской прессе

3.3 Механизмы речевого воздействия посредством актуализации элементов когнитивной структуры прецедентных феноменов, находящихся в заголовках российской и британской прессы

Заключение

Библиография

Источники языкового материала

Введение

Настоящее диссертационное исследование посвящено сопоставительному изучению содержательно-семантических, когнитивных свойств прецедентных феноменов (ПФ) и их прагматического потенциала в заголовках российской и британской прессы с 2005 по 2009 гг.

Актуальность исследования обусловлена высоким интересом в отечественной и зарубежной лингвистике к языку современной прессы: СМИ представляют собой не только источник информации, но и эффективный способ воздействия на массового адресата (О. В. Александрова 2002; А. Н. Богомолов 2002; В. В. Богуславская 2008; М. Н. Володина 2001, 2004, 2008; Т. Г. Добросклонская 2008; М. Р. Желтухина 2004; М. Е. Засорина 2009; Е. В. Какорина 2003; Н. И. Клушина 2004; И. М. Кобозева 2003; В. Г. Костомаров 1974; Е. С. Кубрякова 2004; И. С. Силантьев 2006; С. И. Сметанина 2002; Г. Я. Солганик 2003; Т. В. Чернышова 2007; J. Gardiner 2000; Goodman W. Neville / http; P. Lennon 2004; B. Ott 2000; D. Reah 1998 и др.).

Современной коммуникации свойственны глобализация и интеграция различных видов и способов вербального взаимодействия ее участников. Обращение к когнитивному аспекту коммуникации предполагает рассмотрение феномена прецедентности с точки зрения способности адресанта и адресата взаимодействовать между собой, оперируя культурно-значимой информацией, воплощенной в ПФ (Д. В. Багаева 1997; Н. С. Бирюкова 2005; Н. Д. Бурвикова 1997; Д. Б. Гудков 1997; О. А. Дмитриева 1999; Ю. Н. Караулов 1987; В. Г. Костомаров 1994; В. В. Красных 2003; С. Л. Кушнерук 2006; Е. В. Милосердова 2004; Е. А. Нахимова (2007); Т. Е. Постнова 2001; Е. Г. Ростова 1993; Г. Г. Слышкин 2000; Р. Л. Смулаковская 2004; А. П. Чудинов 2001, 2003; G. Agger 1999; D. Chandler / http и др.).

В настоящей работе мы анализируем ПФ, зафиксированные в заголовках современной прессы. Обращение к газетно-журнальному дискурсу обусловлено рядом причин. Во-первых, данный вид дискурса является прежде всего персуазивным (Дж. Лакофф 1982): заголовок в СМИ, будучи интродуктивной частью новостного дискурса (Дейк ван 1988), обладает не только суггестивной силой, но и несет на себе, по сравнению с другими компонентами новостной публикации, прагматическую и когнитивную нагрузку. Во-вторых, язык СМИ представляет собой обобщенный образ функционирующего на данный момент языка, национальный поток сознания современного человека (Ю. Н. Караулов 2001, Т. В. Чернышова 2007), своеобразный культурный «срез» общества (В. В. Богуславская 2008). Следовательно, анализ единиц, наделенных «культурно-значимой информацией» (Д. Б. Гудков 1997), открывает возможности для изучения особенностей национального сознания, отраженного в языке прессы, а также выявления механизмов воздействия посредством данных единиц.

Актуальность проблематики обусловила выбор объекта и предмета диссертационного исследования.

Объект - ПФ в заголовках современной российской и британской прессы.

Предмет исследования - содержательно-семантические, когнитивные свойства ПФ и их прагматический потенциал в заголовках российской и британской прессы в период с 2005 по 2009 гг.

Цель диссертации заключается в выявлении общих и специфических закономерностей использования ПФ в заголовках российской и британской прессы периода 2005-2009 гг.

Для достижения поставленной цели необходимо последовательное решение следующих задач:

1. Разработать методику комплексного анализа содержательно-семантических, когнитивных свойств ПФ и их прагматического потенциала в заголовках российской и британской прессы с 2005 по 2009 гг.

2. Выявить сферы-источники культурного знания, к которым относятся ПФ, зафиксированные в заголовках российских и британских публикаций.

3. Проанализировать полипрецедентные заголовки и определить сферы-источники культурного знания, контаминация которых составляет их основу, исследовать механизмы создания полипрецедентности в заголовках российской и британской прессы.

4. Определить временные периоды, к которым относятся ПФ, используемые в российской и британской прессе.

5. Сопоставить национально-культурные источники ПФ в заголовках российской и британской прессы.

6. Сравнить способы введения ПФ в заголовки российской и британской прессы.

7. Проанализировать ПФ, зафиксированные в заголовках российской и британской прессы, в их взаимосвязи со смысловыми элементами газетных / журнальных публикаций.

8. Выявить механизмы речевого воздействия посредством актуализации элементов когнитивной структуры ПФ, находящихся в заголовках российской и британской прессы.

Материалом исследования послужили газетные и журнальные тексты, опубликованные в высокотиражных общественно-политических российских и британских изданиях и размещенные на соответствующих официальных сайтах глобальной сети Интернет: «Аргументы и факты», «Российские вести», «Российская газета», «Известия», «Итоги», «Коммерсантъ Власть», «Новое время», «The Times», «The Sunday Times», «The Daily Telegraph», «The Independent», «The Economist», «The Forbes», «The Time», «The Guardian», «The BBC News». Всего проанализировано 2 745 ПФ, обнаруженных в заголовках российской и британской прессы (1 383 и 1 362 единицы соответственно) в период с 2005 по 2009 гг. Темпоральные рамки обусловлены стремлением вслед за другими исследователями (Э. М. Аникиной 2004, Н. С. Бирюковой 2005, О. С. Боярских 2008, Д. А. Качаевым 2007, Е. П. Черногрудовой 2003) изучить новейший газетно-журнальный дискурс.

Методологическую базу исследования составили основные положения теории интертекстуальности (Р. Барт 1994; М. М. Бахтин 1975, 1979; Г. Д. Денисова 2003; Ж. Деррида 2000; И. П. Ильин 1996, 1999; Г. К. Косиков 2000; Ю. Кристева 1995; Н. А. Кузьмина 2007; М. Пфистер 1985; Н. Пьеге-Гро 2008; В. П. Руднев 1997; А. Е. Супрун 1995; Н. А. Фатеева 2007; М. Фуко 1996; В. Е. Чернявская 2009; М. Б. Ямпольский 1993), теории прецедентных феноменов (Д. Б. Багаева 1997; Л. И. Гришаева 2007; Д. Б. Гудков 1997; М. Я. Дымарский 2004; И. В. Захаренко 1997; Ю. Н. Караулов 1987; В. Г. Костомаров, Н. Д. Бурвикова 1994, 2003; В. В. Красных 2003; С. Л. Кушнерук 2006; Е. А. Нахимова 2004, 2007; Г. Г. Слышкин 2000), когнитивной теории (А. Н. Баранов 1997; В. З. Демьянков 1994; Е. С. Кубрякова 2004; В. А. Маслова 2007; И. А. Стернин 2003; В. Н. Телия 1995; А. П. Чудинов 2001, 2003; G. Fauconnier, M. Turner 1998; G. Lakoff 1980, M. L. Minsky 1977; A. Wierzbicka 1992 и др.), теории текста (Н. С. Валгина 2003; И. Р. Гальперин 1981; Н. А. Кожина 1986; В. А. Лукин 1999; Л. М. Майданова 1987; А. С. Попов 1966), теории дискурса (Н. Д. Арутюнова 1998; В. Г. Борботько 2009; В. И. Карасик 2000, 2004; Ю. Н. Караулов 1989; М. Л. Макаров 2003; Ю. Е. Прохоров 2003; К. Ф. Седов 2004; Ю. С. Степанов 1995; Ц. Тодоров 1983; Е. И. Шейгал 2004; E. Benveniste 1966, 1970; Z. S. Harris 1969; E. Helgorsky 1982), дискурса СМИ в частности (О. В. Александрова 2002; А. Н. Богомолов 2002; В. В. Богуславская 2008; М. Н. Володина 2001, 2004, 2008; Т. Г. Добросклонская 2008; М. Р. Желтухина 2004; Е. В. Какорина 2003; Н. И. Клушина 2004; И. М. Кобозева 2003; Е. С. Кубрякова 2004; Э. А. Лазарева 1989, 2004; И. П. Лысакова 1989; Л. М. Майданова 2006; И. С. Силантьев 2006; С. И. Сметанина 2002; Г. Я. Солганик 2003; Т. В. Чернышова 2007; G. Agger 1999; J. Gardiner 2000; W. Goodman / http; P. Lennon 2004; B. Ott; W. Cameron 2000; M. Westergren-Axelsson 1998; E. Xekalakis 1999).

Для решения поставленных задач в работе применялся комплекс методов, что обусловлено многоаспектностью проводимого исследования. Отбор и анализ ПФ осуществлялся методом сплошной выборки, статистической и типологической обработки полученных данных. При интерпретации результатов применялись сопоставительный и описательный методы, осуществляемые посредством поэтапного выявления сходств и различий в закономерностях использования ПФ в заголовках российской и британской прессы с учетом своеобразия соответствующих языков и культур. При анализе полученных данных использовались метод дискурсивного анализа и когнитивное моделирование, также оказались востребованными элементы контекстуального анализа, а также общенаучные методы обобщения и сопоставления. В интересах исследования привлекались не только лингвистические, но и общефилологические и лингвокультурологические данные, необходимые для выявления национальных особенностей анализируемого материала.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что предложена классификация газетных / журнальных заголовков, в зависимости от функции ПФ: актуализация темы публикации, ее тезиса, вывода автора или иллюстрации / фона к материалам сообщения. Выделены следующие способы воздействия ПФ на адресата: а) апелляция к глубинному значению прецедентного высказывания (ПВ) в целях подтверждения своих суждений авторитетом иного лица; б) нивелирование глубинного значения ПВ, его замена на поверхностное; в) использование системного смысла ПВ для подачи материала публикации сквозь призму прецедентной ситуации (ПС) и связанных с ней коннотаций с целью создания контраста или подобия; г) актуализация дифференциальных признаков прецедентного имени (ПИ) с целью сравнения, уподобления, переноса актуализируемого признака на героя публикации.

Научная новизна диссертации заключается в том, что настоящее исследование посвященно комплексному сопоставительному изучению ПФ в заголовках российской и британской прессы, в результате чего выявлены общие и специфические особенности использования указанных единиц в печатных СМИ России и Великобритании. В частности, создана и представлена в сопоставительном аспекте типология сфер-источников ПФ, обнаруженных в заголовках российской и британской прессы. Определены национально-культурные истоки исследуемых единиц, а также временные периоды, в которые создавались явления и события отечественного и иностранного происхождения, ставшие прецедентными и используемые в современном газетно-журнальном дискурсе.. Выявлены способы введения ПФ в заголовки российской и британской прессы. Обнаружена взаимосвязь ПФ в заголовках российской и британской прессы со смысловыми элементами публикации. Доказано, что адресант при выражении опорной мысли, выносимой в позицию заголовка, апеллирует к культурной памяти данного лингвокультурного общества, что позволяет транслировать излагаемый материал в определенном русле путем актуализации глубинного, системного смысла ПВ, а также дифференциальных признаков ПИ, что запускает механизмы сравнения, сопоставления, переноса признаков и моделирования определенного восприятия материала, излагаемого в публикации.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования полученных результатов в лексикографической практике (в частности, при подготовке специального словаря «Прецедентные феномены в современных средствах массовой информации» и других лингвокультурологических изданий подобного рода). Материалы исследования могут быть применены в практике преподавания вузовских курсов по межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, стилистике, риторике, когнитивной лингвистике, а также при написании студенческих исследовательских работ. Материалы диссертации могут быть полезны в преподавании русского языка как иностранного, поскольку знание механизмов функционирования исследуемых единиц необходимо для адекватного восприятия и понимания реальной речевой коммуникации. Отдельные положения работы также представляют интерес для специалистов в сфере журналистики, в частности, помогут учесть прагматический потенциал ПФ при составлении заголовков.

Апробация материалов исследования. Материалы диссертации обсуждались на заседании кафедры риторики и межкультурной коммуникации Уральского государственного педагогического университета, а также на кафедре английского и французского языков Нижнетагильской государственной социально-педагогической академии. Основные положения излагались автором на региональных, всероссийских и международных конференциях в Екатеринбурге (2007, 2008), Нижнем Тагиле (2008), Красноярске (2009), Великом Новгороде (2009), Москве (2009). По теме диссертации опубликовано 10 научных работ.

В издании, включенном в реестр ВАК МОиН РФ:

1. Зырянова, И. П. Прагматический потенциал прецедентных феноменов в заголовках британской прессы // Известия Уральского государственного университета. Серия 1. Вопросы образования, науки и культуры. - 2010. - № 1 (71). - С. 73-78.

В сборниках научных трудов и материалах научно-практических конференций:

2. Зырянова, И. П. Сопоставительный анализ прецедентных феноменов в заголовках СМИ / И. П. Зырянова // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2007: материалы ежегодной научной конференции, Екатеринбург, 1-2 февраля 2007 года. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2007. - С. 81-82.

3. Зырянова, И. П. Прецедентность в заголовках российской и британской прессы / И. П. Зырянова // Система и среда: Язык. Человек. Общество. Материалы Всероссийской научной конференции, Нижний Тагил, 19-20.04.07. - Нижний Тагил : Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия, 2008. - С. 178-184.

4. Зырянова, И. П. Выразительность газетного заголовка, содержащего прецедентный феномен / И. П. Зырянова // Актуальные проблемы лингвистики: Уральские лингвистические чтения - 2008: материалы ежегодной научной конференции, Екатеринбург, 1-2 февраля 2008 года. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2008. - С. 43-44.

5. Зырянова И. П. Полипрецедентность в заголовках российских СМИ / И. П. Зырянова // Политическая лингвистика. Вып. (2) 25'2008 / гл. ред. А. П. Чудинов. - Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2008. - С. 126-129.

6. Зырянова, И. П. Функции прецедентных феноменов в заголовках британских печатных СМИ / И. П. Зырянова // Lingua Mobilis. Вып. 5 (14) 2008. - Челябинск : ГОУВПО «Челябинский государственный университет»; Вузовская академическая лаборатория межкультурных коммуникаций, 2008. - С. 140-145.

7. Зырянова, И. П. Функции прецедентных феноменов в заголовках российских печатных СМИ / И. П. Зырянова // Научное творчество XXI века - 2009: материалы ежегодной Всероссийской научной Интернет-конференции учащихся, студентов и молодых ученых, Красноярск, февраль 2009 г. - С. 131-133.

8. Зырянова, И. П. Реконструкция образов адресатов российской и британской прессы (на основе анализа прецедентных феноменов в заголовках статей) / И. П. Зырянова // Язык и межкультурная коммуникация: материалы Международной науч.-практ. конференции, Великий Новгород, 19-20 ноября 2009 г. /отв.ред. О. А. Александрова, О. С. Макарова. - НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2009. - C. 161-166.

9. Зырянова, И. П. Полипрецедентные модели заголовков в британской прессе // Lingua Mobilis. Вып. 5 (19) 2009. - Челябинск : ГОУВПО «Челябинский государственный университет»; Вузовская академическая лаборатория межкультурных коммуникаций, 2009. - С. 147-152.

10. Зырянова, И. П. Россия как национально-культурный источник прецедентности в заголовках британской прессы / И. П. Зырянова // Политическая коммуникация: материалы Всероссийской научной школы для молодежи, Екатеринбург, 25 августа-8 октября 2009 г. / Урал. гос. пед. ун-т / гл. ред. А. П. Чудинов- Екатеринбург : ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т»; Урал. изд-во, 2009. - С. 38-40.

На защиту выносятся следующие положения диссертационного исследования:

1. ПФ в заголовках российской и британской прессы отражают ценностные ориентиры и приоритеты исследуемых национальных лингвокультурных обществ, а также фоновые знания их представителей на данной ступени исторического развития.

2. Явление полипрецедентности служит ярким способом активизации фоновых знаний адресата и отражает постоянный процесс контаминации различных областей культуры в порождении новых текстов. В заголовках исследуемого типа указанный феномен представлен двумя моделями. Наиболее активными сферами-акцепторами в российском и британском газетно-журнальном дискурсе стали составляющие массовой культуры: «Киноискусство», «Музыка», «Мультфильмы», «Комиксы».

3. Апелляции к ПФ в заголовках российской и британской прессы диктуются темпоральными особенностями исследуемого корпуса прецедентных единиц, а также национально-культурной спецификой, что проявляется в приоритетном использовании феноменов, относящихся к отечественной культуре. Среди зарубежных источников прецедентности выделяется культура США. Обращения к феноменам иного иностранного происхождения обусловлены культурными, историческими и современными политическими факторами.

4. Для заголовков российской и британской прессы характерно использование ПФ в трансформированном виде, что свидетельствует о «карнавализации» языка, нацеленности на языковую игру, а также о тенденции к самовыражению автора при создании заголовка. Адаптация ПФ к материалу публикации осуществляется посредством лексических, грамматических, синтаксических, графических изменений, а также контаминации и комбинации указанных выше способов.

5. ПФ в заголовках российской и британской прессы актуализируют следующие смысловые элементы публикации: тему сообщения, один из тезисов, вывод автора, фон / иллюстрацию к излагаемому материалу.

6. Исследуемые единицы всегда имеют экспрессивно-оценочную нагрузку, на фоне которой реализуются (в зависимости от прагматической установки автора) информативная, моделирующая, контрастивная, интригующая, персуазивная функции, а также функция создания юмористического эффекта.

7. ПФ в заголовке является способом воздействия, основанном на моделировании фоновых знаниях реципиента. Данный механизм запускается посредством актуализации элементов когнитивной структуры прецедентного феномена с их последующим развертыванием в материале газетной / журнальной публикации.

Композиция диссертации отражает ключевые этапы и логику развития исследования. Настоящая работа состоит из введения, трех глав, заключения, а также списка литературы и источников языкового материала.

Во Введении обосновывается актуальность поставленной проблемы; раскрывается научная новизна диссертации; определяются материал, объект, предмет и методы исследования; обозначается его цель и сопутствующие задачи; обсуждается теоретическая и практическая значимость проводимого исследования; приводятся сведения об апробации работы, а также формулируются положения, выносимые на защиту.

В первой главе представлена исходная теоретическая база для сопоставительного изучения ПФ, используемых в заголовках российской и британской прессы. Освещаются существующие в отечественной и зарубежной литературе научные подходы к изучению интертекстуальности, определяется роль лингвокогнитивного подхода к исследованию феномена; подчеркивается особый статус ПФ как дискурсивных единиц-трансляторов культурно-значимой информации, манифестирующих интертекстуальные связи. Исследуются особенности газетно-журнального дискурса и его адресата, а также соотношение заголовка и последующего текста в контексте общей теории текста. Предлагается методика комплексного изучения ПФ, зафиксированных в заголовках российской и британской прессы.

Во второй главе анализируются содержательно-семантические свойства ПФ, зафиксированных в заголовках печатных СМИ России и Великобритании. ПФ классифицируются по генетическому признаку на основе последовательного выделения типов указанных единиц по отношению к сферам-источникам культурного знания, национально-культурным истокам, по времени вхождения в корпус ПФ исследуемых лингвокультурных обществ.

Третья глава посвящена исследованию прагматического потенциала и когнитивных свойств ПФ в заголовках российской и британской прессы. Классифицируются и анализируются способы введения данных единиц в заголовки. ПФ анализируются во взаимосвязи со смысловыми элементами публикации. Выявляются механизмы речевого воздействия посредством актуализации элементов когнитивной структуры ПФ, находящихся в заголовках российской и британской прессы, в материале публикаций.

В Заключении подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей работы, связанной с изучением других аспектов заявленной проблемы.

Глава 1. Теоретические основы сопоставительного исследования прецедентных феноменов в заголовках российской и британской прессы

В первой главе представлено теоретическое осмысление понятий, исследуемых в работе, рассмотрены различные аспекты обозначенной проблемы, сформулированы основные теоретические положения, послужившие базой данного исследования. В этой связи в данной главе ставятся следующие задачи:

- осмыслить подходы отечественных и зарубежных специалистов к интерпретации феномена интертекстуальности как категории постмодернизма;

- обозначить место ПФ в теории интертекстуальности и определить понятийно-терминологический аппарат при исследовании ПФ в заголовках прессы;

- выявить специфику газетно-журнального дискурса и его адресата;

- проанализировать заголовок как обязательный композиционный элемент газетной / журнальной публикации;

- определить функции ПФ в газетно-журнальном дискурсе;

- сопоставить методики, используемые при изучении феноменов интертекстуальности / прецедентности в различных дискурсах, и представить методику сопоставительного исследования ПФ в заголовках российской и британской прессы, применяемую в настоящем исследовании.

Последовательное решение поставленных задач поможет выявить наиболее перспективные направления в изучении ПФ в газетно-журнальном дискурсе, что позволит применить накопленный эмпирический опыт при сопоставительном исследовании указанных единиц в заголовках российской и британской прессы.

1.1 Теория интертекстуальности и ее соотношение с теорией прецедентных феноменов на современном этапе развития лингвистики

Феномен интертекстуальности сегодня находится в фокусе философского, культурологического, филологического интереса в силу существования особого постмодернистского типа мышления, отличающегося специфическим способом мировосприятия, мироощущения и оценки познавательных возможностей человека, его места и роли в окружающем мире (К. Батлер, В. Вельш, Ч. Дженкс, Д. Лодж, Д. Фоккема).

Считается, что впервые термин постмодернизм появился в книге Р. Паннвица «Кризис европейской культуры» (1917 г.), но по-настоящему он входит в научный обиход и наполняется современным содержанием уже во второй половине XX века. В 1947 году выходит книга А. Тойнби «Постижение истории», в которой автор придает термину культурологический смысл, обозначив им процесс, происходящий в западной культуре, в западном миропонимании. В. Л. Мансурова отмечает, что позднее в трудах других западных теоретиков (Ж. Бодрийара, Ж. Делеза, Ф. Гваттари, У. Эко, А. Крокера, Д. Кука) культура постмодерна получила такие определения, как гетерогенность, легитимность существования разнообразных точек зрения на одни и те же явления, при этом в качестве основания для создания образов реальности провозглашались фрагментарность, децентрация, контекстуальность, ирония, симуляция. Знаковой моделью этого метода становится симулякр - «набор образов» действительности, свободный для интерпретации, что в свою очередь позволяет разрешить противоречие между «высокой» и «низкой», коммерческой культурой, создав новый тип текстов, унифицированных способом и формой подачи материала. Транслируя симулякры постмодерна, СМИ не могли избежать экспансии его методов и средств выразительности [Мансурова 2002: 118-119]. Для постмодернизма как современного типа философствования существенными являются две установки: первая - «отказ от презумпции возможности построения единой и системной концептуальной картины мира - как в понятийном пространстве философии, так и в понятийном пространстве любой другой мыслительной системы (наука, теология, этика и др.); вторая - установка на восприятие мира как хаоса» [Всемирная энциклопедия 2001 : 808-812]. Однако такое восприятие мира не представляется трагичным, что свойственно модернизму. Постмодернизм противопоставляет трагедии иронию: «В эпоху постмодерна ничего не живо, и уж тем более не свято» [Руднев 1997 : 163].

Для понимания методологии постмодернизма важно осмыслить его критику логоцентризма. Этот термин был введен для обозначения идеи о наличии некого упорядочивающего центра, создающего структуры и ими управляющего. По мнению Ж. Деррида, представление об онтологическом и аксиологическом центре, называемом по-разному в западноевропейской метафизике (Абсолют, Логос, Истина, Бог, Субстанция, Сущность, Я, Мировой дух и пр.), лежит в основании философского монизма, согласно которому все многообразие мира должно выводиться из одного основания, одного первопринципа (см. Косиков 2000). Такая «центрированная структура» запрещает, по мнению Ж. Деррида, «пермутацию, или трансформацию, элементов» [Деррида 2000 : 408]. Поэтому одной из задач постструктуралистской философии становится освобождение от власти такого центра, от власти Абсолюта, то есть децентрация.

И. П. Ильин, анализируя феномен постмодернизма, подчеркивает его родство с постструктурализмом и деконструктивизмом. Синтезировав теорию первого и практику литературно-критического анализа второго, а также художественную практику современного искусства, постмодернизм объясняет это «как новое видение мира». Теоретики постструктурализма (А.-Ж. Греймас, Р. Барт, Ж. Лакан, М. Фуко, Ж. Деррида) отождествляют сознание человека с письменным текстом как единственным более или менее достоверным способом его фиксации. В постмодернистской системе отсчета текст существует в силу включенности в перманентный процесс смыслообмена с широкой культурной средой. Это дает основание для оценки постмодернистского стиля мышления как «цитатного мышления», а постмодернистских текстов как «цитатной литературы» (Б. Морриссетт). Исходя из этого можно говорить, считает И. П. Ильин, о существовании постструктуралистско-деконструктивистско-постмодернистского комплекса общих представлений и установок, что и привело к тому, что в новейших исследованиях постструктурализм и постмодернизм характеризуются как синонимические понятия [цит. по : Нестерова 2005 : 45].

Как отмечает В. П. Руднев, постмодернизм был первым и последним философским направлением ушедшего века, которое «открыто призналось в том, что текст не отображает реальность, а творит новую реальность, вернее даже, много реальностей, часто вовсе не зависимых друг от друга» [Руднев 1997 : 163]. Как текст рассматриваются литература, общество, история, сам человек. Положение о том, что история и общество могут быть «прочитаны» как текст, приводит к восприятию человеческой культуры как единого «интертекста», который, в свою очередь, служит предтекстом любого вновь появляющегося текста [Ильин 1999 : 205]. В основе способа представления содержания культурных традиций лежит понятие интертекстуальности, «артикулирующее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве интериоризации внешнего» [Можейко 2001 : 333]. Сегодня можно говорить о двух ипостасях интертекстуальности, о двух сторонах этой проблемы. С одной стороны, интертекст - фактологическое понятие и явление, которое занимает умы многих филологов и без которого не существует сам мир текстов, с другой - это метод герменевтического (через текст) анализа лингвокультурного (термин, который предлагается Г. Д. Денисовой вместо «языкового») сознания индивидуума (автора, читателя, наблюдателя) [Денисова 2003 : 9].

Термин интертекстуальность был предложен в 1967 году теоретиком постструктурализма Ю. Кристевой на основе переосмысления идеи «диалога», сформулированной М. М. Бахтиным в книге «Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве» (1924). По мысли М. М. Бахтина, «автор художественного произведения имеет дело не с действительностью вообще, но с уже оцененной и оформленной действительностью, причем в акте творчества «преднаходимым» является не только содержание, но и форма» [цит по : Кузьмина 1999 : 11]. М. М. Бахтин высказывает предположение, что «одноголосое» слово является «негодным для подлинно творчества» и «всякий подлинно творческий голос может быть только вторым голосом в слове» [Бахтин 1979 : 289]. Отсюда уже лишь шаг до постструктуралистских утверждений о том, что каждый текст - это новая ткань, сотканная из старых цитат, и «нет текста, кроме интертекста» (Шарль Гривель), но именно этот шаг М. М. Бахтин и не делает: важнейшей категорией его эстетики является Автор [Кузьмина 2007 : 12]. Ю. Кристева рассматривает идею «диалога» как первооснову литературы и использует термин для обозначения общего свойства текстов, которое выражается в наличии «структурных связей между двумя или более текстами» (structural relations between two or more texts) [D. Chandler / http; M. Landwehr 2002]. Литературные теоретики считают интертекстуальность неотъемлемым свойством любого текста, формирующего собственный смысл через имплицитные или эксплицитные ссылки на другие тексты: «Аll texts are inherently intertextual, explicitly or implicitly referring to and getting part of their meaning from other texts» [Bloom & King Dail 1997 : 610-617].

Нельзя не отметить, что, хотя понятие «интертекст» связывают с именем Ю. Кристевой, а интертекстуальность называют «the very trademark of postmodernism» и даже часто постмодернизм и интертекстуальность рассматривают как синонимы, истоки теории интертекстуальности нужно искать в «глубине веков» [Нестерова 2005 : 81]. В определенные эпохи интертекстуальность практиковалось с особым усердием. Так, Ренессанс, а затем и классицизм превратили подражание древним в движущую силу творчества [Пьеге-Гро 2008 : 49]. Кроме полифонического литературоведения М. М. Бахтина, в числе других источников теории интертекстуальности отечественные лингвисты называют теорию анаграмм Ф. де Соссюра, работы Ю. Н. Тынянова о пародии, «историческую поэтику» А. Н. Веселовского. Так, в статье об анаграммах Ф. де Соссюр показал, что древнейшие сакральные индийские тексты - гимны «Ригведы» - зашифровывали в своих словосочетаниях ключевые слова, чаще всего имена богов, обычно не называемых. Другие слова текста подбирались таким образом, чтобы в них с определенной закономерностью повторялись звуки ключевого слова: «Порядок элементов организует в анаграммах не столько линеарность, сколько некую вертикаль, выход на иной текст, интертекстуальность» [Ямпольский 1993 : 38]. Ю. Н. Тынянов видел в пародии фундаментальный принцип обновления художественных систем, основанный на трансформации предшествующих текстов. Согласно автору, смысл пародии возникает при ее соотнесении с предшествующей традицией, которая обязательно включается в чтение пародического текста. А. Н. Веселовский пишет о работе фантазии, подчеркивая, что она не создает свои образы из ничего, а воспроизводит их из глубины памяти, «памяти о личном прошлом, либо об образах, созданных фантазией других поэтов» [цит. по : Кузьмина 1999 : 9]. Исследователь считает, что «всякий поэт вступает в область готового поэтического слова, он связан интересом с известным сюжетом, он входит в колею поэтической моды. Чтобы определить степень его личного почина, мы должны проследить наперед историю того, чем он орудует в своем творчестве» [Веселовский 1989 : 17]. Схожего мнения придерживается и Л. С. Выготский, который в «Психологии искусства» утверждал, что «писатель, закрепляющий продукт своего творчества, отнюдь не является индивидуальным творцом своего произведения» [Выготский 1986 : 28].

Н. С. Бирюкова считает, что основой зарождения теории интертекстуальности может являться также отечественная теория текста и контекста, согласно которой разграничиваются горизонтальный контекст (в пределах данного текста) и вертикальный, охватывающий широкий культурный фон (И. В. Арнольд, О. С. Гюббенет, Л. А. Машкова и др.).

Возникновение же соответствующего термина и целой теории именно во второй половине XX века связано, как отмечает О. С. Боярских, с одной стороны, со значительно возросшей доступностью произведений искусства, массовым образованием, развитием средств массовой коммуникации и распространением массовой культуры [Интертекстуальность / http], а с другой - со стремлением изучать динамику культур, их диалогичность и шире - со стремлением определить мироощущение современного человека [Денисова 2003 : 16].

Первостепенную важность в разработке данного понятия имеют работы французских постструктуралистов. Каноническая формулировка понятий «интертекст» и «интертекстуальность» принадлежит Ролану Барту: «Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. - все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык» [Барт 1989 : 418]. Так, Автор-Творец Бахтина уступает место скриптору Барта - «вечному переписчику», который может лишь «вечно подражать тому, что написано прежде и само писалось не впервые» [Барт 1989 : 388]. Таким образом, философия постмодернизма приходит к важнейшему теоретическому постулату о смерти автора - безличной продуктивности художественного текста [Кузьмина 1999 : 13]. Текст превращается в «эхокамеру» (Р. Барт), «ансамбль прессупозиций» (М. Риффатер), «палимпсест» (Ж. Женетт), «мозаику цитат» (Ю. Кристева), где каждое новое высказывание пишется поверх предыдущих.

Необходимо отметить, что сам термин «интертекстуальность» не имеет общепринятой трактовки. Его первое определение как свойства любого текста вступать в диалог с другими текстами, принадлежащее школе Р. Барта - Ю. Кристевой, является, как отмечает Н. А. Кузьмина, слишком широким и «может быть лишь философской основой для более конкретных и потому более пригодных для целей лингвистического анализа определений» [Кузьмина 2007 : 19]. Кроме того, его содержание существенно варьируется в зависимости от теоретических и философско-методологических предпосылок, которыми руководствуется каждый ученый, однако объединяет всех полемическая направленность против выдвинутого структурализмом принципа конструктивного единства и упорядоченности как конечного идеального состояния, к которому моделирующая мысль стремится сквозь хаос эмпирического бытия [Гаспаров 1996 : 32].

Н. А. Фатеева представляет интертекстуальность как механизм метаязыковой рефлексии, позволяющий автору определить способ генезиса собственного текста, а читателю - углубить понимание за счет установления многомерных связей с другими текстами [Фатеева 1997 : 12].

Г. В. Денисова, рассматривая феномен интертекстуальности, говорит о следующих подходах в его понимании: 1) теория, понимающая интертекстуальность как результат активного взаимодействия разных лингвокультурных кодов (Ю. Кристева, Р. Барт); 2) теория, рассматривающая «смысл» текста в традициях герменевтики как взаимоотношение «текст - читатель» (М. Риффатерр); 3) теория литературы, в которой история литературы видится как результат отношения между отдельными произведениями и системой литературных жанров (Ж. Женетт) [Денисова 2003 : 31].

В. Е. Чернявская выявляет две модели существования данного феномена: литературоведческая (радикальная / широкая) и лингвистическая (узкая) теории интертекста. В соответствии с ними интертекстуальность рассматривается либо как универсальное свойство текста вообще, то есть предполагает понимание всякого текста как интертекста (Ю. М. Лотман, И. П. Смирнов, Б. М. Гаспаров, П. Х. Тороп, R. Bart, Ch. Grivel, M. Riffaterre, и др.); либо как специфическое качество определенных текстов (И. В. Арнольд, В. Дресслер, Р.-А. де Богранд, К. Штирле, Jesse Helmer и др.) [Чернявская 2009 : 180]. Так, например, в рамках первой модели И. П. Смирнов рассматривает интертекстуальность как способность текста полностью или частично формировать свой смысл посредством ссылки на другие тексты [Смирнов 1985 : 12]. Л. Дэлленбах и П. Ван ден Хевель определяют интертекстуальность как взаимодействие внутритекстовых дискурсов: дискурса повествователя с дискурсом персонажей, одного персонажа с другим и т.д. [Ильин 1999 : 208].

Р.-А. де Богранд и В. У. Дресслер во «Введении в лингвистику текста» (1981) рассматривают интертекстуальность как «взаимозависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участника коммуникации других текстов» [цит. по : Ильин 1996 : 227]. Они выводят из понятия самой «текстуальности» необходимость «изучения влияния интертекстуальности как средства контроля коммуникативной деятельности в целом» [Там же]. Следовательно, текстуальность и интертекстуальность понимаются как взаимообусловливающие феномены, что ведет в конечном счете к уничтожению понятия «текст» как четко выявляемой автономной данности, остается только интертекст. Замена понятия «текст» на понятие «интертекст» свидетельствует о том, что все элементы, составляющие текстовый континуум, связаны между собой внутренними межтекстовыми отношениями, разорвать которые не представляется возможным. Не случайно вопрос такого рода взаимодействия текстов один из самых «притягательных» для исследователей, творящих в рамках «узкого» (термин В. Е. Чернявской) подхода к интертекстуальности.

Одной из классификаций межтекстовых связей является пятичленная классификация, которую предлагает французский ученый Ж. Женетт в известной работе «Палимпсесты: Литература во второй степени» (1982). Для исследователя интертекстуальность - не первоэлемент литературы, а всего лишь один из типов взаимозависимостей, в ней существующих. Именно транстекстуальностью обозначает Ж. Женетт обобщенный класс, к которому относится все, что превышает данный конкретный текст, подключая его к литературе в целом [цит по : Пьеге-Гро 2008 : 54]. Транстекстуальность объединяет в себе пять типов межтекстовых связей: 1) интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух или более текстов (цитата, аллюзия, плагиат и т. д.); 2) паратекстуальность как отношение текста к своему заглавию, послесловию, эпиграфу и т. д.; 3) метатекстуальность как комментирующая и часто критическая ссылка на свой предтекст; 4) гипертекстуальность как осмеяние и пародирование одним текстом другого (гипотекста, то есть текста, на котором он основан); 5) архитекстуальность, понимаемая как жанровая связь текстов [Там же]. Эти основные классы интертекстуальности Ж. Женетт делит затем на многочисленные подклассы и типы и прослеживает их взаимосвязи.

Предлагаемая ученым классификация интертекстуальных («транстекстуальных» в терминологии автора) связей представляется достаточно полной, но отражает главным образом идеальные случаи их тематизации. Н. А. Фатеева, взяв за основу типологию интертекстуальных связей французского исследователя, разрабатывает собственную классификацию (Фатеева 1998, 2007). При анализе конкретных проявлений интертекстуальных связей внутри художественного текста Н. А. Фатеева выделяет следующие их виды: цитаты с атрибуцией, цитаты без атрибуции, аллюзии с атрибуцией, неатрибутированные аллюзии, центонные тексты - и на примерах показывает, каким именно образом каждый из выделенных типов проявляется в тексте в чистом виде и в трансформациях. Во-первых, рассматривая неатрибутированные аллюзии, исследователь выделяет их особый тип - именную аллюзию, которая понимается как реминисценция, то есть отсылка не к тексту, а к событию из жизни другого автора, которое, безусловно, узнаваемо [Фатеева 2007 : 133]. Во-вторых, среди малоизученных типов межтекстовых отношений выделяются поэтика даты, топографическая поэтика, поэтика имени героя и автора, поэтика цвета и растения [Фатеева 2007 : 262].

Для обозначения «осознанных vs. неосознанных, точных vs. преобразованных цитат или иного рода отсылок к более или менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста» А. Е. Супрун предлагает термин «текстовая реминисценция» [Супрун 1995 : 17]. Данное понятие объединяет широкий круг разных по своей природе явлений: цитаты (от целых фрагментов до отдельных словосочетаний); «крылатые слова»; отдельные, определенным образом окрашенные слова, включая индивидуальные неологизмы, имена персонажей, названия произведений, имена их авторов; особые коннотации слов и выражений; прямые или косвенные напоминания о ситуациях, среди которых могут быть и топонимы [Супрун 1995 : 17, 20].

Н. Пьеге-Гро вслед за Ж. Женетт различает два типа межтекстовых связей: связи, основанные на отношении соприсутствия двух или нескольких текстов (Женетт этими связями ограничивает понятие интертекстуальности), и связи, основанные на отношении производности. Автор противопоставляет имплицитные (плагиат, аллюзия) и эксплицитные связи (цитата, референция). Два текста могут находиться между собой в отношении деривации, двумя основными типами последней являются пародия и стилизация. В основе первой лежит трансформация, в основе второй - имитация «гипотекста» (Пьеге-Гро 2008).

В свою очередь Г. В. Денисова предлагает добавить в приведенную выше классификацию Ж. Женетт еще два типа интертекста: «интертексты-стереотипы» и «цитаты из ''языка жизни''» (Денисова 2003).

Аналогичную задачу - выявить конкретные формы литературной интертекстуальности (заимствование и переработка тем и сюжетов, явная и скрытая цитация, перевод, плагиат, аллюзия, парафраза, подражание, пародия, инсценировка, экранизация, использование эпиграфов и т. д.) - поставили перед собой авторы сборника «Интертекстуальность: Формы и функции» (1985) немецкие исследователи У. Бройх, М. Пфистер и Б. Шульте-Мидделих. Их интересовала также проблема функционального значения интертекстуальности: с какой целью, для достижения какого эффекта писатели обращаются к произведениям своих современников и предшественников. Таким образом, авторы сборника противопоставили интертекстуальность как литературный прием, сознательно используемый писателями, постструктуралистскому ее пониманию как фактора своеобразного коллективного бессознательного, определяющего деятельность художника вне зависимости от его воли и желания (Pfister 1985). По мнению других исследователей, также работающих в рамках данного подхода, интертекстуальность есть «включение в текст целых других текстов с иным субъектом речи либо их фрагментов в виде цитат, реминисценций и аллюзий» [Арнольд 1999 : 351]; «маркированная определенными языковыми сигналами «перекличка» текстов, их диалог» [Кузьмина 2007 : 20].

Проведенный обзор не является исчерпывающим, но позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на различные подходы, во всех дефинициях присутствуют некоторые инвариантные признаки, на основании которых интертекстуальность представляет собой соприсутствие в одном тексте двух и более текстов [Ильин 1999 : 208]. Именно такого широкого подхода вслед за Ж. Женнетт, У. Бройхом и М. Пфистером мы будем придерживаться в данном исследовании.

Как утверждает Г. В. Денисова, «страсть к цитированию, обостренное внимание к языковой игре, принцип диалогичности наряду с общим духом травестирования и пародийного отстранения свойственны в целом лингвокультурному поведению русских на современном этапе, когда постмодернистская эстетика по-настоящему стала mainstream» [Денисова 2003 : 29]. Обозначенная тенденция объясняет тот факт, что теория интертекстуальности служит на данный момент методологической основой для изучения не только художественных текстов (Безруков 2005; Воскресенская 2004; Зверькова 2004; Леонтьев 2001; Петрова 2005; Прохорова 2003; Ревякина 2004; Сатретдинова 2004; Стырина 2005; Фатеева 1997; Шилина 2004), но и научных (Казаева 2003; Королева 2004; Михайлова 1999; Чернявская 1995), масс-медиальных (Аникина 2004; Боярских 2008; Гудков 2000; Казаева 2003; Новохачева 2005; Сандалова 1998; Ускова 2003; Черногрудова 2003), рекламных (Илюшкина 2008; Кушнерук 2006; Прохорова 2005; Терских 2003; Чистова 2009), политических (Ворожцова 2007; Гудков 2003а; Чудинов 2003а), кинематографических (Ямпольский 2003), юмористических (Шмелев 2007, Шмелева 2004) и др. в рамках того или иного дискурса.

Расширение теории интертекстуальности, вовлечение в круг изучаемых ею вопросов, не связанных напрямую со спецификой художественного творчества, обусловило возникновение и активное развитие теории прецедентности, в задачи которой входит изучение вербальных феноменов, «обеспечивающих культурную преемственность и культурную континуальность в дискурсах различного типа» (Попова 2004). Теоретическому осмыслению данного вопроса посвящена следующая часть настоящего исследования.

Прецедентность как лингвокогнитивный феномен

Концепция интертекстуальности естественным образом соприкасается с проблематикой прецедентности, поскольку в обоих случаях речь идет об единицах, отсылающих к явлению, которое осознается как артефакт и принадлежит контексту, находящемуся за пределами данного текста [Дымарский 2004 : 55]. В качестве признака, позволяющего отграничить прецедентность как лингвистическую категорию от интертекстуальности, М. Я. Дымарский предлагает считать тот факт, что использование ПФ не является случайным, оно всегда интенционально и актуализирует оппозицию «свое-чужое», в то время как интертекстуальность осмысляется в качестве онтологического свойства художественной литературы, которое может проявляться независимо от воли автора [Дымарский 2004 : 55]. Однако употребление ПФ тоже далеко не всегда интенционально окрашено, на что указывают некоторые исследователи (Алексеенко 2003, Бирюкова 2005, Красных 2003, Супрун 1995). К тому же, как отмечает Н. С. Бирюкова, в тексте не всегда достаточно маркеров для определения намеренности / ненамеренности того или иного словоупотребления [Бирюкова 2005 : 36]. В настоящей работе вслед за С. Л. Кушнерук мы считаем, что понятие прецедентности в рамках лингвокогнитивного подхода в отечественной лингвистике отражает одну из сторон в осмыслении широко понимаемого феномена интертекстуальности, связанную с выявлением национально-культурной специфики коммуникации посредством анализа элементов, составляющих инвариантную общенациональную часть в сознании взаимодействующих субъектов [Кушнерук 2006 : 27]. В данном ключе интертекстуальность исследуется с точки зрения способности адресанта и адресата взаимодействовать между собой, оперируя культурно-значимой информацией, воплощенной в ПФ. Принятое положение позволяет рассматривать ПФ в качестве материализованных знаков интертекстуальности, тезаурусных форм ее существования (Аникина 2004, Бабенко 2004, Денисова 2003, Феномен прецедентности 2004), обладающих особой культурной значимостью и осуществляющих взаимодействие как целых культур, так и отдельных дискурсов и текстов. Следует отметить, что разграничение понятий прецедентности и интертекстуальности - особенность отечественной лингвистики, в то время как в зарубежных работах обращение к когнитивному аспекту коммуникации не повлекло за собой изменения в терминологии.

Когнитивный подход к языку, в рамках которого изучается явление ПФ в настоящей работе, характерен и для изучения указанных единиц в исследованиях О. С. Боярских (2008), Д. Б. Гудкова (2003а), И. В. Захаренко (1997), В. В. Красных (1997, 2003), О. В. Лисоченко (2002), Е. А. Нахимовой (2007), Л. А Шестак (1999) и др.

Указанный подход является следствием перехода к антропоцентрической парадигме в языкознании, учитывающей насущные потребности общества в информации о жизни человека со всеми его психическими, социальными и этнокультурными характеристиками (Иссерс 2003). Наступило осознание того, что мыслительные категории практически неотделимы от языковых и изучение языковых форм представления знаний неполно без обращения к когнитивным категориям. «Язык - это вербальная сокровищница нации, средство передачи мысли, которую он “упаковывает” в некую языковую структуру. Знания, используемые при этом, являются знаниями не только о языке, но и о мире, о социальном контексте, знания о принципах речевого общения, об адресате, фоновые знания» [Маслова 2007 : 4]. Вышедшие в последние годы монографии, коллективные труды и отдельные статьи Н. Д. Арутюновой, А. П. Бабушкина, Н. Н. Болдырева, Г. И. Берестнева, Г. А. Волохина, Е. С. Кубряковой, З. Д. Поповой, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина, В. Н. Телия, А. П. Чудинова и других исследователей содержат важные теоретические положения по вопросу о том, как хранятся наши знания о мире, как они структурированы в языке в процессе коммуникации.