Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира

Следует отметить, что перечисленные наименования записаны от одного информанта - это шофёр, хорошо представляющий данную среду и принадлежащий к ней. В основе номинации в данных случаях лежит переосмысление действительности, стремление выразить знание, не совпадающее с официальным, общепринятым, принадлежащее определённой корпоративной среде. При этом «денотат стилистически маркированной единицы, в отличие от денотата нейтрального слова, предстает как сложное, комплексное явление, где соотнесенность с квалификативными сферами «преломляется» через выделенный языковым коллективом признак предмета наименования, который становится «бросающимся в глаза», ведущим, доминирующим в процессе осмысления объекта реальной действительности средствами номинации. Именно на основе этого признака происходит «переосмысление» объекта именования через призму оценочного, чувственного или образного представления» [Уфимцева 1977: 46].

Мотивирующей базой приведенных выше названий являются: 1) стилистически сниженная языковая единица бич («деклассированный элемент, бомж»); 2) стилевой перенос наименования из высокой сферы употребления в низкую (Смольный, Бермутский треугольник); 3) переосмысление устойчивого сочетания на основе цветовых ассоциаций (Зелёный змей). Данная группа названий является частью социального дискурса и может быть рассмотрена как явление сниженного стиля, противопоставленного и литературному, официальному, и народному.

Проблема топонимического стиля рассматривалась И.А. Воробьевой, а также Е.Л. Березович, которая отмечала «стилевую «полиглоссию» топонимического текста, сигнализирующую о специфике установок различных субъектов номинации» [Березович 1998: 66].

В семантическом поле `оценочность' реализованы варианты квалитативной номинативной модели: семантический вариант (Веселый перевал, Тракт); структурный (Ваканчик, Белоболотцо, Гладенькая, Мохнатенький); стилистический: 1) ремотивация (Бичуганы) - фонетическое переоформление нерусского ойконима с целью создания сниженной мотивированной единицы. (О.И. Блиновой замечено: «В сферу лексической ремотивации вовлекаются главным образом заимствованные слова, реже - исконные» [Блинова 1984: 66]); 2) использование прецедентных единиц (Бермутский треугольник, Смольный, Зеленый змей); 3) сложение стилистически противоположных корней (Бичград) - стилистический разнобой.

В экспрессивных названиях явственно ощущается коннотация оценки, в них выражено субъективное восприятие объектов номинаторами социальной группы. Специфичность этих моделей состоит в том, что в названиях выражены не столько денотативные характеристики объекта, сколько переживания номинаторов. Таким образом, внутренняя форма и индивидуализирующее значение развернуты к субъектному фактору, который в данном акте номинации оказывается решающим.

2.6 Образное восприятие географических объектов

Образная номинация имеет непосредственное отношение к образной метафорической номинации. В этой связи важно разграничить термины образная номинация и образное мышление (метафорическое мышление). Под образным мышлением в деятельности сознания нами подразумевается отражение действительности в форме образов, вербализованных или невербализованных. Образная (метафорическая) номинация - это разновидность опосредованной номинации парадигматического типа, отражающая отношения перекрещивания между сигнификатами, основанная на отношениях сходства [Гак 1977: 269-283]; «…относительно свободное использование разнообразных лексических единиц во вторичной номинативной функции» [Голев 1980: 47]; когда «…поиск отождествляющего содержания становится свободным и причиной отождествления становится уже не мысль о тождестве предметов, а ощущение адекватности конкретных чувственно-наглядных образов-впечатлений от них» [Рут 1992: 26].

Метафорическая образность не ограничивается пределами поэтического языка. Д. Лакофф и М. Джонсон утверждают, что «метафора пронизывает всю нашу повседневную жизнь и проявляется не только в языке, но и в мышлении и действии. Наша обыденная понятийная система, в рамках которой мы мыслим и действуем, метафорична по самой своей сути» [Лакофф, Джонсон 1990: 387].

В.Н. Топоров отмечает, что мифологическое сознание древнего человека «в высшей степени ориентировано на постоянное решение задач тождества» [Топоров 1987, 29-30]. С помощью мифологических представлений человек упорядочивает окружающий мир, еще недостаточно понятый и изученный. Метафорическая КМ не дополняет, как считают некоторые, `ядро' концептуальной системы и не служит `периферией' [Брутян 1968, 1973; Васильев 1974; Колшанский 1975]. «То, что принято называть языковой картиной мира, - это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка» [Телия 1988: 177].

Согласно интеракционистской концепции М. Блэка, метафоризация протекает как процесс, в котором взаимодействуют два объекта, или две сущности, и две операции, посредством которых осуществляется взаимодействие. Одна из этих сущностей - это тот объект, который обозначается метафорически, вторая сущность - вспомогательный объект, который соотносим с обозначаемым уже готового языкового наименования. Эта сущность и используется как фильтр при формировании представления о первой. Каждая из взаимодействующих сущностей привносит в результат процесса свои системы ассоциаций, обычные в случае стандартного употребления языка, что и обеспечивает говорящими на данном языке метафорический смысл.

Указанные сущности (в концепции Блэка - внеязыковые объекты, или референты), взаимодействуя в когнитивных процессах фильтрации и фокусирования, образуют новую систему признаков, составляющую новое концептуальное содержание, воплощаемое в новом же значении используемого в метафоре имени, которое воспринимается одновременно и в «буквальном» его значении - в изолированном предъявлении [Black, 1962, 1979; см. об этом: Телия 1988: 183].

И. Ричардс моделирует метафорический процесс как взаимодействие «двух мыслей о двух различных вещах. Причем эти мысли, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или выражения, значение которого есть результат их взаимодействия» [Richards 1936: 90].

По мнению В.Н. Телия, особое внимание обращается на наличие в процессе метафоризации прагматичекой интенции. Намеренная затрата речевых усилий всегда на что-то нацелена. В случае метафоризации - на мотив, цель и тактику, вместе подготавливающие иллокутивный эффект высказывания, содержащего метафору. По этой причине основанием для классификации метафор могут служить не только коммуникативно-функциональные их свойства [Арутюнова 1978; 1979], но и сама интенция субъекта метафоры, который использует разные механизмы метафоризации, различные аспекты антропометричности, равно как и различную интерпретацию модуса фиктивности [Телия 1988: 189].

Создание образных наименований основано на способности человеческого сознания использовать предшествующий опыт для отождествления различных объектов, точнее, их образов. В классифицирующей и уподобляющей деятельности языкового сознания срабатывают межпредметные связи, активизированные тем или иным образом «снятой» объективной действительности: «Образная модель является посредником между чувственно воспринимаемыми объектами действительности и смыслом, значением, понятой сущностью их» [Михайлова 1972: 223].

Основными компонентами номинации служат субъект, объект, адресат, язык. Рассмотрим роль этих элементов в образной номинации. М.Э. Рут отмечает различный уровень способностей номинаторов к созданию образных номинативных единиц, который зависит от уровня организации мышления и объема индивидуального опыта номинаторов. Можно говорить об одинаковой потребности в образных номинативных единицах и о различных индивидуальных возможностях её осуществления. «Резкий ассоциативный «прыжок» за категориальные рамки - всегда находка, всегда большая редкость, и появлению образной номинативной единицы всегда сопутствует всплеск положительных эмоций» [Рут 1992: 35]. В концепции о специфике образного мышления отмечается: а) существование наглядно-образного мышления, которое «обладает относительной независимостью от материальных объектов, наличной практики и эмпирического материала» [Пивоваров 1986: 116; цит по: Рут 1992: 38]; б) обусловленность этой формы мышления мышлением вербальным; в) самостоятельная познавательная ценность наглядно-образного мышления, что достигается за счет определенного отстранения от материальных объектов. М.Э. Рут интерпретирует эту концепцию применительно к образной номинации так: «Сталкиваясь с объектами действительности, познание которых на уровне абстрактно-логического мышления невозможно, номинатор переключается на сферу своего чувственного опыта и, опираясь на способности наглядно-образного мышления, находит достоверный способ выражения знания об объекте в форме конкретного образа предмета, уже освоенного вербальным мышлением» [Рут 1992: 38]. Что касается объектов образной топонимической номинации, то это, как правило, небольшие, обозримые, чувственно воспринятые объекты, в которых номинатор выделяет для образной номинации либо один признак, либо комплекс признаков (чаще - второе). Создание новой номинативной единицы сознательно или бессознательно оценивается номинатором с точки зрения её восприятия адресатом. В образной народной номинации жизнеспособность образных номинативных единиц обусловлена общностью жизненного и языкового опыта коллектива. Сущностью прямой номинации является воплощение собственного признака объекта в названии, а сущностью опосредованной (в том числе образной) - воплощение этого же признака в другом предмете [Голев 1976: 93; Рут 1992: 23]. Образные номинации в топонимии, как правило, раритетны. Так, в топонимии Русского Севера их не более 0,5 % [Рут 1992: 74], в мансийской топонимии горной части Северного Урала - 3 % от общего числа зафиксированных [Глинских, Матвеев 1975]. Образные наименования тем не менее имеют место в любом типе онимов (в бьльшей или мйньшей степени), отражая различия в восприятии предметов и стремление к разнообразию языкового обозначения.

В основе нашей классификации лежит антропометрический принцип, согласно которому `человек - мера всех вещей'. В соответствии с этим выделяем следующие сферы предметного мира человека, используемые для образного отождествления: анатомические части тела человека, части туловища животного, посуда, продукты, вкусовые ощущения, деньги, тип поселения, фауна.

2.6.1 Антропоморфная образность. Части тела

Антропоморфизм - один из первых способов осознания окружающего мира. Об этом свидетельствуют мифы о происхождении частей космического или (чаще) земного пространства из «членов тела первочеловека» [Топоров 1988: 341]. Представления человека о самом себе и своем теле оказываются той сферой, которая познана лучше других и может стать основой для образного отождествления. На этом основании возник целый ряд языковых образных метафор в географической терминологии.

Мотивирующими основами для топономинации в Приенисейской Сибири послужили следующие апеллятивы: нога, пуп, язык, ребро, щеки, горло, кость, волосяной покров (лысая), грива, бородавка, бок, гузно. Данные апеллятивы или их производные (кроме гузно) образованы в результате переноса значения из сферы тело в сферу ландшафт и являются распространёнными в географической терминологии. В наших материалах рассматриваются только те метафорические термины и их производные, которые использованы для топономинации.

Отножка, кл. (несколько) (Ш.). Отнога - ответвление горного хребта, его отрог; ответвление долины; рукав реки, её приток; узкий залив озера; начало, исток реки. На Карпатах преимущественно орографический термин, в горах Южной Сибири - гидрографический. По сообщению Е.М. Поспелова, сюда же входят названия гор в Восточных Карпатах Однога, Обнога [Мурзаев 1984: 422]. Э.М. Мурзаев приводит также в этом значении термины ответок, отрог. Все три апеллятива с мотивирующими основами нога, ветвь, рог имеют общую сему «боковое ответвление», содержащуюся в корнях и усиленную приставкой. В случае с отножкой исходным образом стало тело человека, аналогичные образы в терминах ответок, отрог связаны, соответственно, с деревом и животным [Мурзаев 1984: 421, 423]. В говорах Приенисейской Сибири в том же значении: отточек - небольшая речка. - Вот коль така небольша речка от Ангары бежит, отточком зовут (Мотыг.) (СС). Номинативная модель, основанная на метафорическом переносе - ответвление от основного русла, - используется для обозначения мелких ручьев, речек, вытекающих (не впадающих) из основного потока.

Дунькин пуп, возв. (неск.) (Бал.). Пуп - возвышенное место; то же в Среднем Поволжье; остров леса в Ленинградской области; пуп, пупыш - «кочка», «бугорок». Пуп в Горьковской области; Пупозеро в Ленинградской области. [Мурзаев 1984: 466]. Образ сопровождается эмотивной коннотацией на грани с пейоративной. Анатомическая деталь пуп имеется на теле как мужчины, так и женщины, но в названии актуализирована именно в связи с образом женщины, что предполагает авторство мужчины [см. об этом: Березович 1998: 47]. При этом в акте номинации не имеется в виду какая-нибудь определенная женщина, скорее, это обобщенный образ (ср.: пустите Дуньку в Европу).

Тёщин язык, крутой, опасный поворот дороги (несколько). Тещин язык - петля на горных дорогах Северного Кавказа. Э.М. Мурзаев считает анатомическим термином в географической терминологии [Мурзаев 1984: 646]. Название встречается довольно часто, но это, скорее, не термин, а лингвокультурема, символизирующая коварство, порожденное характером отношений в семье между некровными её членами, спроецированное на ощущение опасности на дороге. Образ поддерживается сходством по форме.

Костоватая, гора (Бер.) - с твердыми породами, каменистая. Кость - подводный камень на море; костливо - каменисто; костливый берег - скалистый берег. Анатомический термин [Мурзаев 1984: 294]. Кость и камень - уподобление по признаку твердости, образ основы, скелета, возможно, антропоморфный макрообраз: камни - кости земли. Родственно латинскому costa «ребро», сербохорватскому кфст «ребро» [Фасмер 1967 II: 349].

Ребра, о-в на Енисее, скалистая площадь, напоминающая ребра (Бей.). Ребро - ребристые бока кряжа, где камень вышел гребнями, ребрами [Даль 1955 IV: 87]. Образ основан не только на визуальном сходстве. Есть ассоциативная основа его развития: «камни - кости земли». Исходное значение и.-е. * rebh - «покрывать сводом, крышей», «укрывать» (о своде, крыше, грудной клетке) [Черных 1993: 102].

Щеки, скалистые берега в нижнем течении Подкаменной Тунгуски (Бай.). Щеки - скалистые обрывистые высокие берега реки, сужающие долину, где резко увеличивается скорость течения воды; обычно образуют ущелья, каньоны, сжимающие реку с двух сторон; утесы, расположенные друг против друга по обе стороны реки (Сибирь). Анатомический термин в географии. Большие и Малые Щеки на р. Камчатке [Мурзаев 1984: 633]. Комплексный образ вызывает ассоциации с расположением рта между щеками на лице.

Лысанка, гора (Бер.). Лысая - гора, вершина которой лишена лесного или кустарникового покрова. Многочисленны топонимы на территории России: Лысая Гора, Лысогоры [Мурзаев 1984: 353]. Метафорический перенос по сходству: лишенная волосяного покрова голова - лишенная растительности гора.

Маврина Грива, покос (Бал.). Грива во всех славянских языках имеет значение географического термина, в др.-инд. griva - «затылок, загривок», авест. - grоvв «затылок» [Фасмер 1964: 458]. В современном терминологическом значении грива - низкая некрутая вытянутая гряда; отмечено множество Грив и Гривок в топонимии России [Мурзаев 1984: 158]. Гривель - хребет, возвышенность. - Поднялся на гривель (Ен.); Гривина - то же, что гривель. - Гривина выше земли (Ен.) (СС). Образ, который положен в основу терминологического географического значения, связан с шеей животного, «длинными волосами на шее некоторых животных» [Черных 1993: 217]. Однако в и.-е. и др.-инд. праформах, отмеченных

М. Фасмером, значение «затылок, шея» обозначает анатомические детали тела человека. Это значение поддерживается в южных говорах Приенисейской Сибири: С ворота шов - это гривенка (Шуш.) (СЮ).

Бородавкино, неровное поле (Бог.). Бородавка - небольшая шишка на теле, накожный нарост, обычно роговатой наружности; подобная шишка на растениях [Даль I 1955: 116]. Семантическая связь с полем `флора'выражена в говорах Приенисейской Сибири: бородавочник - чистотел. - Бородавочник от шипичек помогает - помажешь соком, и пройдет (Богуч.) (СС). В названии поля реализовано переносное значение. Кроме переноса по смыслу, в названии передана отрицательная коннотация мотивирующей сферы `болезнь'.

Боковой, луг (Бир.); Боковое, д. (Бир.); Забока, место (Бог.); Дальняя забока. Бок - сторона предмета, грань; у каждой вещи есть верх и низ, остальные внешние плоскости называются боками; если же исключить зад и перед, то будет два бока, правый и левый [Даль I 1955: 109]. В терминологическом значении: бок - берег реки, сторона (Центральный р-н) [СРНГ 1968: 2]; то же на Алтае. Ср.: укр. бiк - «берег», «сторона реки, озера» [Гринченко 1958: 1]; белорус. бок - «берег реки, озера», «сторона», «край», «окраина», «склон горы» [Яшкин 1971]. Боковик - «боковой, поперечный ветер, дующий перпендикулярно течению реки» (Поволжье, Новгородская, Псковская, Вологодская области) [Мурзаев 1984: 88]. Забока - склон горы; лесок, роща по берегам рек, озер; опушка леса; лесистая пойма реки; часть леса, клином вдающаяся в поле; небольшая долина, окруженная горами; луг на излучине реки; мыс на реке с луговой растительностью; залив; рукав реки; островок, отделенный от большого острова протокой; отдельно стоящая горка, если она в стороне от большой горы [СРНГ 1972: 9]. Также - берег, обочина, край, сторона [Мурзаев 1984: 210]. В говорах Приенисейской Сибири: забока - 1) лесок, чаще на берегу реки или острова. - Забока растет, клиушает где река, где реки вилючие (Ш.); 2) речной мыс или остров с луговой растительностью. - В забоках косят, выдается в речку угол, кочки, редко березник, но косить можно (Ш.); 3) пойма. - Весной в ту забоку пристаем плотами (Ш.); 4) склон горы. - Заветёрна забока или солнопёчна забока, какой-нибудь мыс, может, лес. (Кур.); 5) лесок в поле, степи или островок густой растительности. - Забокам, колкам (называют), где черёмуха стоит (Ш.) (СЮ). Внутренняя форма названий от корня бок - «находящийся в стороне, вдали от центра».

Горло, узкое место (Бал.). Метафорический географический термин горло в значениях «ущелье, по которому проложена дорога в горах», «горный проход», «проток», «устье реки», «морской пролив», «узкая часть моря», «проран», «прорва», «проток» и др. есть в славянских языках; в тюрк. богаз - «горло» и «перевал», «пролив», «проход». Универсальный образ широко реализован в топонимии: Горло Белого моря, Георгиевское, Сулинское, Килийское гирла в дельте Дуная и др. [Мурзаев 1984: 153]. В данном случае - онимизация термина. В этом же значении Безгузов мостик, труднопроезжаемое место (Бал.). Гэзно - зад и низ чего-л., задница человека и животного; живот [Даль 1955 I: 406]. Необразное название, мотивированное апеллятивом со значением «часть тела». В основе наименования лежит ситуация, смысл которой заключается в том, что можно остаться без гузна, проезжая по этому мостику (в говорах Приенисейской Сибири есть и другое значение: гэзно - желудок. - Пойдем обедать, а то гузно совсем пустое (Кежем.) (СС)).

2.6.2 Зооморфная образность

В приведенном ряду названий образное отождествление происходит со сферой животного мира: медведь, баран, ёж, бык.

Медвежья гора - по внешнему виду; Ёжиковая тайга - колючий ельник. Образная номинация приведенных названий обусловлена знанием человека о внешнем виде животных (медведь, ёж) и их основных внешних признаках: медведь - большой и мохнатый, ёжик - колючий, как еловые ветки, в результате большая, поросшая растительностью гора напоминает медведя (не исключено, что медведь -обитатель этого места), а колючий ельник похож на ёжика. Таким образом, в номинации реализуется накопленный человеком (охотником, таёжником) жизненный опыт. Название Медвежья гора возникло на основе комплексной образности, т.е. общего сходства, название Ёжиковая тайга - на основании только одного свойства - колючий. По замечанию Г.Н. Скляревской, «само по себе существование в языке той или иной ЯМ косвенно свидетельствует о семантической структуре исходного значения - о наличии в нем семы, вошедшей в символ метафоры, даже если эта сема не обнаруживается при поверхностном взгляде и представляется противоречащей не только ЛЗ, но и психологически реальному значению слова» [Скляревская 2004: 147].

Части туловища животного: Медвежья голова, гора (Бал.); Бараний лоб (Бир.) - холм, на котором расположена деревня. Перенос, основанный на ассоциациях с внешним видом животных. Оба названия обозначают возвышенность, образы, воплощенные в данных названиях, позволяют ярко представить отличия номинируемых оронимических объектов без длинного описания их внешних признаков. В этом и заключаются преимущества образной номинации. Для того чтобы осуществить номинацию, необходимо видеть оронимический объект со стороны и на расстоянии, чтобы не отвлекаться на другие признаки, может быть, менее значимые в данном случае (почва, размер, растительный покров и др.). Если образ находит поддержку других членов коллектива, название приживается, т.е. образ не должен быть слишком субъективным, чтобы номинация осуществилась.

Косой Бык, шивера (Кеж.). Шивера - «длинный покатый порог» [Мурзаев 1984: 628]; бык - «скалистый берег», «каменистый утёс, о который могут разбиться суда на море или реке», «маленький порог на Ангаре», «скалистые острова», «камень в воде» и др. [Мурзаев 1984: 106]. Мощный каменный выступ на реке создаёт препятствие для судоходства и представляет собой опасность, как и крупное рогатое животное, известное своей агрессивностью.

2.6.3 Предметы быта в основе образности

Смысл создания образных номинаций заключается в том, что образы непознанных или недостаточно познанных объектов на основе предшествующего опыта соотносятся с образами хорошо известных предметов на основе ассоциативных связей, иногда довольно далеких по назначению и области применения предметов.

Исследование языковой метафоры нарицательной лексики показывает, что наиболее интенсивно протекает процесс метафоризации в направлении предмет > предмет - 21,7% всех метафор в языке [Скляревская 2004: 104]. В наших материалах эта область отождествления составляет более половины рассмотренных образных названий, причем предметный мир отождествления представлен бытовой сферой дома и домашнего хозяйства.

Инструменты: Ножницы, три огромных камня на реке в виде ножниц, опасное место (Бей.). Острые камни на реке, представляющие опасность для плавания, напоминают по форме ножницы, но, вероятно, не только визуально, но и интуитивно ассоциируются с ножницами как предметом, который может представлять опасность при неосторожном обращении. Для членов языкового коллектива на первое место выступает не образность названия, а коннотация опасности, которую несет данное сравнение, лежащее в основе образного названия.

Упряжь: Хомутина, покос, окруженный озером Игыр, как хомутом (Бал.). Хомут, хомутина - округлое озеро, ерик, старица; русло реки, загнутое подковой. В Рязанской обл. - «излучина реки или берега озера», в Томской - «круглое озеро с островком посередине», в Архангельской - «песчаное возвышение, нанесенное течением и волнами вокруг затонувшего судна». Метафора в географических названиях в Томской, Житомирской, Полтавской, Омской, Белгородской областях [Мурзаев 1984: 596]. Хомутина - «озеро, согнутое подковой» [Воробьева 1973]. И.А. Воробьева тут же, в толковании, дает ещё один образ - подкова. Примечательно, что и толкование образа взято из сферы конского снаряжения. Этимологически предположительно *chom- восходит к и.-е. *(s)kem-: *(s)kom- - «давить», «жать», «мучить» [Черных 1993: 349-350]. Метафорическое наименование покоса произошло на основе восприятия формы озера Игыр, напоминающего хомут. Игыр в хакасской топонимии обозначает «кривой» [Бутанаев 1995: 35]. В этом случае наблюдается совпадение номинативного мотивирующего признака объекта у двух народов, но различие в номинативном результате: в хакасском языке - по денотативному признаку, в русском - на основе образной ассоциации. Примечательно, что форму хомута имеет озеро, но оно носит другое, иноязычное наименование, тогда название присваивается покосу, окруженному этим озером и в комплексном образе замещающему, скорее, коня под хомутом. Номинирующим сознанием озеро и покос воспринимаются в комплексе.

Мебель: Сундук, гора на оз. Собачьем, имеет вид равнобокой трапеции, со стороны наблюдателя напоминающей сундук. В основу метафорического наименования положен визуальный образ.

Сусйчек, оз. (Бир.). В говорах Приенисейской Сибири: сусйк - 1) «закром». - Засыпали все сусеки. (Кеж.; Мотыг.); 2) устар. «садок, в котором хранили живую красную рыбу». - Раньше на зиму добудут, делали вот такие сусеки длинные, большие, и в сусеки их клали и закрывали на зиму. Вот так в воде она и живет всю зиму, до самой весны у них свежая рыба. Красную рыбу зимой в сусеках хранили, я хорошо запомнила. (Кеж.) (СС); «отгороженный ларь в амбаре» [Даль 1955, IV, 364]. Приспособление сусечек было выстроено в озере, название озера - результат метонимического переноса.

Дорожный мешок: Котомочка, гора, названа так по внешнему виду (Бал.). То же, что кошелек, уменьш. к кошель (устар. «сумка, мешок, с которым ходили нищие»). - Мешок большой - кошель, меньше - кошелек был, котомка. (Кур., Ш.) (СЮ). В названиях воплощены образные ассоциации, возникшие на основе хозяйственного опыта.

Одежда: Штаны, развилка дорог (Бал.); Штаны, поле (Бал.); Гэбаровы штаны, поле (два лога) (Бал.); Штаны, пашня (Бир.); Штаны, поле (Бог.) Часто встречающийся в топонимии устойчивый образ, имеющий смысловую пространственную коннотацию раздвоенности. Портки и штаны используются в образной номинации севернорусских топонимов [Рут 1992: 79-80].

Посуда: Блюдца, ур. (Аб.), три круглых поля, похожих на блюдца. В реальной действительности предметы поле и блюдце никак не связаны. Ассоциация возникает по форме. Сигнификат слова блюдце содержит понятие о свойствах предмета: круглый, с небольшим углублением. Поле как реальный объект может быть любой формы. Денотат данного объекта - поле - включает те же свойства, которые актуализируются в индивидуализации и номинации именно этого поля. Результатом деятельности номинирующего сознания в этом случае могло быть название Круглое, но точнее и ярче оказался результат комплексного сопоставления предметов. При этом произошло абстрагирование от всех других свойств ассоциируемых предметов: материала, функции, использования человеком и т.д. В народной номинации субъективный образ, лежащий в основе образной номинации, должен быть апробирован коллективом. Судя по тому что названия полей Блюдце возникают на разных территориях в разное время, этот образ имеет место в топонимической картине мира русского человека.

Аналогичным образом возникают номинации других полей, сопоставимых по форме с посудой и другими предметами. Наиболее продуктивна номинативная модель переноса по форме: Чаша, место в 3 км от д. Ястребово, напоминает чашу по форме (Аб.; Богуч.); Чашино, поле, окруженное холмами (Бог.); Стопка, поле (Богуч.) - названо по форме, конфигурации.

Булочкино, покос (Бир.) - напоминает булку по форме. Сфера образного отождествления - продукты питания.

Деньги: Пятачок, место в конце тротуара, где останавливаются поговорить (Бир.). Образ основан на ассоциациях по форме и размеру.

Тип поселения: Каменная деревня (Бей.) - место, где огромные валуны на Енисее напоминают крыши домов. Объемный комплексный образ, на основе которого происходит переносная опосредованная номинация.

Вкусовые ощущения: Горькая дорога (Ач.) - на ней возили хлеб в войну в Ачинск, в голод и холод. Образность названия основана на переносе конкретных перцептивных ощущений в область духовных переживаний.

Итак, в метафорической топонимической номинации к ядерным относятся образы антропоморфного характера (части тела человека). На периферии - образы зооморфного характера: медведь, баран, бык, ёж; пространственные образы, выраженные бытовыми предметами: блюдце, чаша, стопка, булочка, штаны; образы из сферы хозяйственного опыта: ножницы, хомут, сусек, на основе комплексных представлений: Каменная деревня; на основе переноса в область духовных переживаний: Горькая дорога.

Образная номинация в народной топонимии ограничена рамками крестьянского быта и практического опыта человека.

2.7 Восприятие времени

Выражение временных представлений в топонимии носит весьма ограниченный характер - это названия от апеллятивов, обозначающих времена года и время суток, а также оппозиция старый - новый.

Старый - новый. Присвоение географическим объектам временных определений - ещё одно свидетельство взаимодействия категорий времени и пространства. Категория времени, обозначающая в данном случае бытийно-временную характеристику, предстаёт в топонимической картине мира как двучленная, она выражена обозначением прошлого - настоящего через номинации старый - новый. Оппозиция старый - новый отражает относительность существования объекта во времени. Название Старая Поскотина не может возникнуть, пока не появится Новая Поскотина, в то же время Новая Поскотина не может быть так названа, если до неё не существовала Поскотина или Старая Поскотина. Чаще всего в микропространстве возникают бинарные корреляции типа: «Поскотина - Старая Поскотина» или «Старая Поскотина - Новая Поскотина» или «Поскотина - Новая Поскотина». Иногда старые объекты переживают новые и остаются вне корреляции в обозначениях, но чаще новые доживают до глубокой старости, сохраняя память о том, что когда-то они заменили собой старые объекты, поэтому количество новых названий превышает количество старых в наших списках в четыре раза.

Иногда это противопоставление выражено в названиях трёхчленной оппозицией: Поскотина - Старая Поскотина - Новая Поскотина, место, где стояла изгородь (Бир.); Старица - Старая Старица - Новая Старица, водоем (Бир.). Последний пример демонстрирует случай потери внутренней формы словом старица в терминологическом, а затем в онимическом употреблении, что приводит к появлению топонимических парадоксов: Старая Старица, Новая Старица (см.: Старицк).

В номинациях с коррелятами старый - новый отражена ориентация на свой отсчет времени относительно деревенских событий, существования деревенских объектов. Это соответствует представлениям об эмпирическом времени, отраженном в языках: «Время не априорная форма, которую мы навязываем явлениям, а совокупность отношений, которые опыт устанавливает между ними» [Гюйо 1899: 79].

Время дня. В топонимии нашли отражение следующие временные отрезки суток: полдень, вечер, восход, закат.

Полудённый распадок (Аб.); поле Закат (Аб.); совхоз «Восход»; Вечерницы, д. (Ем.). Первые два названия имеют яркую пространственную коннотацию: полуденный - юг, закат - запад (см. гл. Пространство). Это очень хорошо просматривается в говорах: Четыре стороны, их так и зовут: восход, закат, сивер, полдень (П.-Х.) (СЮ). Ойконим Вечерницы, д. (Ем.) не осознаётся жителями как связанный с направлением. Зато в говорах существует множество обозначений бытовых реалий и действий, связанных с этим временем суток: Молоко утром - это утренник, а вечером которое надаиваем - вечёрник (вчёрошник) (П.-Х.); вечеряться - дружить. - Опять моя дочка вечеряется со Стёпкой (Ир.); вечереньки (вечёрка, вечеринка) - вечерние посиделки девушек с работой. - Зимой по вечерам девки собирались на вечереньки и брали с собой работу (Кеж.); Там песни пели, в игры играли (Кеж.) (СС). В названии совхоза «Восход» внутренняя форма связана с началом дня, однако в эргонимическом значении смысл переводится в область символического - начало новой жизни.

Время года. В топонимии нашли выражение названия времен года: зима, лето, весна. Как правило, обозначение географических объектов было связано с сезонными изменениями в состоянии и использовании рек и дорог, с земледельческими и животноводческими работами, промыслами: Зимник, оз.; Зимник, д. (Аб.); Летник, д. (Бей.); Летняя, р.; Мокрая Летняя, р.; Летний Камень, возвышенность; Весновка, р. (Бог.); Веснянка, дорога (Ман.); Большая Веснина, р. (Тур.). Значима пространственная коннотация у некоторых темпоральных названий (см. подробнее об этом гл. Пространство).

К ядру семантического поля `времени' относится оппозиция старый - новый; на периферии поля обозначение через временные обозначения времени дня (полдень, вечер, восход, закат), времени года (зима, лето, весна).

В пределах поля `времени' реализуется квантитативная номинативная модель.

2.8 Своё - чужое

В начале XX в. активный процесс заселения сибирских земель путём массового переселения из других регионов закончился. «Традиционное сознание приенисейских крестьян на рубеже XIX-XX вв. претерпело системную трансформацию. Развернувшаяся в Сибири индустриальная модернизация содержала новые адаптогенные факторы. Они кардинально отличались от природно-географических, политических, культурных, этносоциальных и психологических факторов традиционного времени» [Андюсев 2004: 6]. Ойконимия периода XVII-XIX вв., привлеченная в данном разделе монографии, является результатом естественной номинации и содержит ментальную информацию об освоении русскими пространства Приенисейской Сибири, этнокультурных установках номинаторов, которые можно выявить через реконструкцию глубинной семантики ойконимов с ментальным смыслом своё - чужое. Именно номинация поселений, как рукотворных объектов, построенных человеком для создания своего пространства, может содержать интересующую нас информацию.

Оппозиция свой - чужой неизменно привлекает внимание лингвистов. На различном языковом материале она была исследована в работах Ю.С. Степанова, В.В. Колесова, В.Н. Топорова, А.Д. Васильева, И.А. Славкиной и других. С этой целью было рассмотрено 1670 наименований населенных пунктов, извлеченных из архивных документов, памятных книжек Енисейской губернии, карт XIX в. Из 1670 ойконимов 620 составили группу отантропонимических наименований, обозначающих отношение к первопоселенцу, основателю деревни. Отантропонимические топонимы по времени образования более поздние, чем обозначающие отношение к географическим объектам [Симина 1980: 22], они обозначали принадлежность человеку. Ментальный смысл отантропонимических наименований очевиден: дать своё имя - значит обозначить «своё». Еще около 100 наименований образованы от названий храмов и храмовых праздников, в них ментальное значение «свой» проявляется в аспекте сакрально-религиозных представлений жителей. Далеко не так прозрачен ментальный смысл других ойконимов.

Предметом нашего анализа стала группа ойконимов со значением базового апеллятива «жильё», представленная 21 названием: Установа, д. (Залед.), Становой, п.у. (Залед.), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д.; Станок, д.; Заимская, д. (Пинч.), Заимка, д. (Кеж.), Ново-Заимское, с. (Конт.), Заимка Крестик, Заимка Мазанова (Ем.); Избушечная, д. (Б.-Ул.); Городищенское, с. (Макл.), Высокогородетская, д. (Абан.), Верхне-Подгороднее, с. (Макл.), Городок, д. (Мало-Мин.) (бывш. Тубинский Городок, Мельх.); Дворецкая, д. (совр. Дворец) (Кеж.); Караульный Острог, д. (Бал.); Посадский, выселок (Бель.); Хуторский, п. (Тин.), Хуторки, д. (Тин.), Хутор Хребтовых, д. (Ем.).

Основание жилья и поселений на новой территории знаменует освоение пространства. Освоенное пространство конституируется предметами, в нем находящимися, неосвоенное же пространство непрерывно и бесконечно, оно мыслится как чужое. В освоенном пространстве обозначены природные объекты. Освоенное пространство ещё предстоит обживать. В обжитом пространстве возникают рукотворные объекты, которые становятся ориентирами, точкой отсчета для дальнейшего детального освоения. Своё - это та часть пространства, которая предоставляет защиту и кров. Своё всегда противопоставлено чужому, неведомому и поэтому представляющему опасность. Ю.С. Степанов отмечает как особую черту русской культуры то, что она (культура) совмещает два ряда представлений: «Вселенная, внешний мир» и «Согласие между людьми, мирная жизнь». Ядром этого соединения он считает концепт свои в противопоставлении чужим, чужому. «Мир» в древнейших культурах индоевропейцев - это то место, где живут люди «моего племени», «моего рода», «мы», место, хорошо обжитое, хорошо устроенное, где господствуют «порядок», «согласие между людьми», «закон»; оно отделяется от того, что вне его, от других мест, вообще от другого пространства, где живут «чужие», неизвестные, где наши законы не признаются и где, может быть, законов нет вообще, где нам страшно» [Степанов 1977: 6, 86].

Условия освоения (заселения) пространства Приенисейской Сибири не всегда оказывались мирными, т.к. устремления вновьпришедших входили в противоречие с интересами местного населения. Об этом свидетельствуют исторические факты, язык и фольклор, например, легенда о битве между русскими и татарами, которая возникла в традиционном сознании для объяснения различных топонимов как русского, так и нерусского происхождения. Река Кан - говорится в легенде - в переводе с татарского обозначает «кровь», т.к. во время страшной битвы между русскими и татарами река окрасилась кровью и с тех пор носит название «Кан». Река Погромная - на этой реке произошла битва между русскими казаками и татарами, в которой татары были разгромлены - отсюда и название «Погромная» (причём речек с таким названием на территории Приенисейской Сибири несколько). Легенда возникла как попытка народной этимологии иноязычных названий, а также русских по происхождению, но утративших мотивирующий признак. (В связи с именованием р. Погромной можно сказать следующее: ситуация номинации могла совпасть с весенним таянием снегов, когда речки пополняют свои воды из ручьёв, образованных таянием снега и стекающих с гор, при этом текущая вода издаёт шум, гремит.)

Наиболее объективированным источником этнокультурной (ментальной) информации является топонимия, сохраняющая неявные для привычного сознания факты духовной культуры. Для дешифровки фактов этнокультурной информации мы обращаемся к следующим лингвистическим действиям: 1) воссоздание ситуации номинации; 2) выявление внутренней формы и топонимического значения; 3) выявление базового апеллятива и дотопонимического значения; 4) выяснение этимологии и истории формирования значений апеллятива, актуальных для топонимообразования; 5) выявление парадигматических и синтагматических отношений апеллятивов в ЛСГ и в поле; 6) выявление парадигматических и синтагматических отношений ойконимов в ЛСГ и в поле.

Ментальная оппозиция своё - чужое рассматривается на основе тематической группы апеллятивов `жильё'.

2.8.1 Своё

Стан, станок - «временное жилье, стоянка»: Установа, д. (Залед.), Становой, переселенческий участок (Залед.), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д., Станок, д.

Русск. - ц.-сл. Станъ; в сербохорв. - «жильё»; в словен. - «строение, жилище, загон»; в.-луж., н.-луж. - «палатка». Родственны лит. sto?nas - «состояние», др.-инд. Sthanam; ср.р. - «место, место пребывания»; авест. stana - «стойка, место, стойло»; д.-в.-н. stan, sten - «стоять» (Фасмер).

В говорах Приенисейской Сибири: станок - «рыбацкий домик или палатка»; стан - 1) «временное жилище людей в тайге или в поле» (СЮ); станок - 1) «населённый пункт, посёлок» (СС). В топонимии Пинежья: стан -
1) «временное жильё»; 2) «административная единица, округ» (Симина). Э.С. Мурзаев отмечает те же значения, в том числе в славянских языках, и множество топонимов повсеместно. Общеславянский характер распространения лексемы стан, индо-европейские соответствия говорят о древности этого слова, его связи с глаголами стоять, ставить. В говорах Приенисейской Сибири находим употребление: ставить стан. Корень -ст- отмечается в современном русском языке в слове постоянный. В постройке станов и станков усматривается когнитивная установка - создать защиту для «своих», отметить своё присутствие, однако сложившееся позже и сохранившееся в говорах Сибири значение лексемы стан «временное жильё, стоянка» сформировалось под влиянием следующего этапа освоения пространства - появления на месте станов и станков постоянного жилья и поселений. Базовые апеллятивы стан, станок входят в ЛСГ «временное жильё» наряду с апеллятивами заимка, избушка.

Номинативные модели в ойконимии Приенисейской Сибири: 1) локатив: Установа, д. (Залед.) - место (у стана), Станок, д. (Шел.), Стан Ямских, д.; 2) реляционная модель (отношение): Становой, переселенческий участок (Залед.). Степень распространённости объектов стан, станок делает высокой вероятность онимизации, однако в ойконимии Приенисейской Сибири XIX в. находим только пять ойконимов. Возможно, 1) образованию ойконимов препятствовало большое количество однородных объектов, что приводило к низкой степени смыслоразличительности, трудности выделить объект с помощью такого онима; 2) возможно, что в действительности не так часто на месте временного стана возникала деревня. Множество станов и станков строилось вокруг деревень. Например, д. Установа появилась рядом со станом (приставочно-суффиксальный способ), д. Станок - на месте станка (онимизация апеллятива), а переселенческий участок Становой занимал территорию, на которой есть стан (суффикс относительности -ов). Ситуация номинации связана с объектами одного типа, но мотивация, способы и средства номинации различны: в пределах пяти ойконимов отмечается пять номинативных семантических моделей. Следовательно, причина (1) неактуальна и следует принять причину (2), что подтверждается распространённостью номинаций, приведённых Э.М. Мурзаевым в пределах России: топонимы от стан, как правило, двусловны и содержат определение: Тёплый Стан, Красный Стан, Весёлый Стан, Главный Стан и др., либо включают определение от апеллятива стан: Становая Слобода, Становой хребет, Становой Колодец и т.д. Отмечается множество гидронимов. Об этом же свидетельствует и микротопонимия. В Приенисейской Сибири: ручьи под названием Становой (2) в бассейне Среднего Енисея (СТ); реки Становые в Поочье [Смолицкая 1995]. Примечательно, что сема стан не отмечается в топонимии Тюменского Приобъя [Фролов 1996]. В списке топонимов Приамурья встречается только одно название - Становик, ур., хотя в списке терминов есть термин стан [Чернораева 2002: 232]. Заимка - «строение в тайге, в охотничьих и рыболовных и других промысловых местах»: Заимская, д. (Пинч.), Заимка, д. (Кеж.), Ново-Заимское с. (Конт.), Заимка Крестик, Заимка Мазанова (Ем.). Ср.: Заимская протока на Ен. (Тур.).

В говорах Приенисейской Сибири: заимка - 1) «маленькое поселение в окрестностях деревни»; 2) «свободный участок земли, занятый под пашню, пастбище, покос и т.д.» (СЮ); заимка - 1) «недавно заселённый участок земли»; 2) «подготовленное под пашню поле»; 3) «запруженная часть реки». Взять из jeti, ср.: емлю (Фасмер). Займище - «место, занятое под распашку, расчистку, кулига» (Даль); «одинокий хутор» (Мурзаев); «Небольшой поселок за пределами основного селения» (СРЯ); «отдельная усадьба, участок (земли, леса, угодье для общественного пользования)» (СРЯ XV-XVII ). Действие по глаголу заяти: 1) «взять»; 2) «захватить, силой овладеть чем-либо» (Сл. РЯ XI-XVII). В топонимии Тюменского Приобъя: Заимка, д., Новозаимка, д., Старая Заимка, д., Новая Заимка, д., Заимка-Зырян, д., Заимка Тренина, д., Заимка Шумиховых (всего 60 топонимов); номен в роли топонима повсеместно распространён в южных районах региона (Фролов).

Э.М. Мурзаев (от приставки за + иметь, взять) приводит топонимы: Заимка в Иркутской, Пермской обл., Башкирской АССР, Огнева Заимка в Новосибирской обл., Новозаимка на юго-востоке от Тюмени; р. и гора Заимка на Аляске (США) (Мурзаев). В основе лексемы заимка - глагол заяти. Термин обозначает способ самостоятельного, единоличного заселения, освоения незанятого места с целью, как правило, хозяйственной, реже - для жилья. Полученные с ведома властей земли могли называться дачами (глагол дать). В Окладной книге XIX в. названия участков: Заимка Малотюпинская в 200 верстах от д. Светлолобовой, Заимка Кугунецкая по реч. Кугунек, Дача Покровская по р. Таловке в 25 в от д. Берёзовки (Тес. вол.).

Топонимические термины заимка - дача соотносятся как «занять» (взять) - «дать». Апеллятив дача в номинации населённых пунктов Приенисейской Сибири не задействован, в отличие от термина заимка. Это объясняется относительно свободным (от официального влияния) ходом заселения Приенисейской Сибири на первоначальном этапе освоения земель.

Семантические модели названий деревень: 1) Заимская, д., Заимка, д. - отношение к объекту заимка; 2) Ново-Заимское, с. - время; 3) Заимка Мазанова - принадлежность; 4) Заимка Крестик - отношение к христианскому символу.

Избушка - «временное жильё для промысловиков»: Избушечная д. (Б.-Ул.). Др.-р. истьба, уменьш. истобка «дом, баня» («Повесть временных лет»). В славянских языках значение - «комната, палата» (Фасмер). Исходя из этимологии - от истобка, истопка - топить, т.е. отапливаемое помещение - можно сделать вывод об актуализации именно этого смысла в Сибири. В говорах Приенисейской Сибири в более позднее время происходит расширение значения: 1) «просторное помещение для домашних животных»; 2) «небольшое помещение летнего типа, служащее для хозяйственных надобностей, времянка» (СЮ). В Тюменском Приобье: изба - «временное жильё для промысловиков» - употребляется в микротопонимии [Фролов 1996: 51]. Номинативная реляционная модель - д. Избушечная - отношение к объекту, выраженному в основе.

Прагматический смысл создания станов, станков, заимок и избушек во время освоения территории: 1) создать временную защиту, временное жильё; 2) в наиболее удобных местах станы, станки, заимки и избушки, как символ «своего», превращались в населённые пункты; 3) высока вероятность использования объектов под названием стан, станок, заимка, избушка для ориентации в пространстве; 4) распространённость такого рода объектов на осваиваемой территории свидетельствовала о практической необходимости их создания первопроходцами. На освоенной территории в более поздний период объекты временного характера становились основой для ориентира и номинации микрообъектов в процессе дальнейшего, детального освоения пространства.

Город, городище, городец, городок: Городищенское, с. (Макл.), Высокогородетская, д. (Абан.), Верхне-Подгороднее, с. (Макл.), Городок, д. (Мало-Мин.) (бывш. Тубинский Городок).

В славянских языках город, град родственно литовскому «ограда», в авестийском - в значении «пещера», в албанском - «забор», в готтском - «дом», в древне-исландском - «огороженный участок земли» [Фасмер I 1964: 443]; в др.-р. - в знач. «ограда», «крепостная стена», «линия укреплений», «временное укрепление», «укреплённое поселение» (Сл.РЯ XI-XVII); город - «изгородь, ограда» (Слов. Акад. 1847, с пом. стар.), «огороженное место» (СРНГ). Городец - «небольшой укреплённый город, крепость» (Слов. Акад. 1847, с пом. стар.) (СРНГ). Городок - «старинное городище», «укреплённый город, крепость, обычно небольшая» (СРНГ).

В говорах Приенисейской Сибири: городище (устар.) - «место поселения» (СС). В топонимии Пинежья: городище - бывшее селение; городок - топоним, название деревни, расположенной на высокой горе (Симина). В Тюменском Приобье: городище - «старое селение или поселок на месте старого селения»: д. Городище, часть Тюмени, Царево Городище (совр. г. Курган) и др. (Фролов). Э.М. Мурзаев дает большой перечень топонимов от данных апеллятивов в России и др.-слав. странах [Мурзаев 1984: 154].

Набор сем апеллятивов город, городок, городец: 1) «изгородь, ограда» (стар.); 2) «укреплённый город, крепость»; городище: 1) «место поселения»; «старое селение»; «поселок на месте старого селения». Ментальный смысл: ограждение, укрепление, защита своего мира.

Номинативные модели: 1) д. Городок, с. Городищенское - отношение к объекту - реляционная модель; 2) д. Высокогородетская; с. Верхне-Подгороднее - локативная (верх);

Острог - «первые поселения русских в Сибири»: Караульный Острог, д. (Бал.). Острог - первоначально «изгородь, плетень, частокол из брёвен с острыми краями; ограда, окружающая стан; укрепленный город; тюрьма». Первые поселения русских в Сибири и на севере: Пустозерский, Кольский, Мезенский, Удский. Острожек, острожок - селение русских на Камчатке. Славянские параллели: болг. острог - «шест в стогу», в диалекте - «высокая каменистая вершина» [Григорян 1975]; польск. ostrog, чеш. ostroh - «острог». Быть на острогу, т.е. на самом краю горы. Связано с острый [Фасмер 1971: 3]. Топонимы: станция Острог Юго-западной ж.-д.; Острожное на ю-з от Медыни в Калужской обл.; Острожка в Пермской обл.; Острожок в Житомирской обл.; Острожец на восток от г. Луцка в Волынской обл.; Острогожск в Воронежской обл.; Сорострог при впадении Вильи в Горынь в Волынской обл.; острог на р. Морава в Чехии (Мурзаев).

Внутренняя форма острог связана с острый, первичное значение - «частокол из брёвен с острыми краями», то, что может служить защитой от внезапного посягательства на внутреннюю жизнь поселения, на «свой» мир со строны «чужих», что может создать для «них» преграду на пути вторжения.

В XVII-XVIII вв. остроги играли роль форпостов на пути немирных киргизов и джунгарских ханов и представляли собой укреплённые поселения. В XVIII в. для защиты земель на юге Красноярского уезда были выстроены остроги: Канский, Нижнеудинский, Караульный, Абаканский, Ломовский. Но к 1680 г. уцелел только Караульный. Впоследствии были отстроены Канский, Нижнеудинский, Абаканский, на их месте выросли города Канск, Нижнеудинск, Абакан, не сохранившие в названиях апеллятива острог (Караульный Острог - впоследствии д. Караульная и д. Острог оказались в зоне затопления Красноярской ГЭС). Ойконим Караульный Острог отражает в названии род занятий жителей (военное назначение - караул, охрана границ, отражение набегов); ментальное значение - защита своего мира. Номинативные модели: реляционная (Абаканский острог, Канский острог и др.); квантитативная (Караульный острог).