Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира

Размещено на http://www.allbest.ru/

6

Федеральное агентство по образованию

ГОУ ВПО «Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева»

Русская топонимия Приенисейской Сибири: картина мира

10.02.01 - русский язык

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук

Васильева Светлана Петровна

Научный консультант Фролов Николай Константинович,

доктор филологических наук, профессор

Красноярск 2006

Оглавление

Введение

1. Антропоцентрические принципы и методы изучения картины мира

1.1 Картина мира как феномен отражения действительност

1.2 Функции картин мира

1.3 Картина мира и языковая картина мира

1.4 Топоним в зеркале антропоцентризма

1.5 Ономасиологические и семантические основы анализа топонимов

1.6 Топоним как этнокультурная единица

2. Ментальный образ человека

2.1 Гендерные отношения

2.1.1 Образ мужчины

2.1.2 Образ женщины

2.2 Отношения в коллективе

2.2.1 Родственные отношения

2.2.2 Национальная принадлежность. Этнонимы

2.2.3 Социальные и профессиональные отношения

2.3 Религиозные и мифологические представления

2.3.1 Святое (чистое) место

2.3.2 Чертово (нечистое) место

2.4 Действие. Ситуативные названия

2.5 Оценочность

2.6 Образное восприятие географических объектов

2.6.1 Антропоморфная образность. Части тела

2.6.2 Зооморфная образность

2.6.3 Предметы быта в основе образности

2.7 Восприятие времени

2.8 Своё - чужое

2.8.1 Своё

2.8.2 Чужое

2.9 Память

2.10 Число и порядок

3. Ментальный образ пространства

3.1 Стороны горизонта

3.1.1 Север - юг

3.1.2 Восток - запад

3.2 Локализация в пространстве

3.2.1 Дальний - ближний

3.2.2 Центр - край

3.3 Размер

3.3.1 Большой - малый

3.3.2 Долгий (длинный) - короткий

3.3.3 Широкий - узкий

3.4 Форма

3.4.1 Круг

3.4.2 Прямой - непрямой (косой, кривой)

3.5 Параметр верх - низ

3.5.1 Положительные формы рельефа

3.5.2 Нейтральные формы рельефа

3.5.3 Отрицательные формы рельефа

3.6 Способы и средства выражения категории пространства в топонимии

3.7 Способы и средства выражения категории пространства в микротопонимии

4. Ментальный образ реки

4.1 Вода

4.1.1 Визуальное восприятие

4.1.2 Звуковое восприятие

4.1.3 Вкусовое восприятие

4.1.4 Тактильное восприятие

4.2 Водный поток

4.2.1 Разновидности водных потоков

4.2.2 азновидности водных потоков неосновного русла

4.2.3 Особенности водного потока

4.3 Русло

4.3.1 Параметры русла реки

4.3.2 Особенности русла реки

4.4 Хозяйственное использование

4.5. Опасность

Заключение

Библиографический список

Словари

Список используемых сокращений

Приложение

Идеографический топонимический словник

Введение

топонимия семантический образный пространство

Первые упоминания географических названий Приенисейской Сибири засвидетельствованы в Книге Большому Чертежу (1627 г.), на картах С. Ремезова (1701 г.), на Генеральной карте (1742 г.), в путевых записях М.С. Палласа (1773 г.). Лингвистическое изучение топонимии Сибири связано с именами В.Б. Шостаковича, Н.Я. Марра и главным образом А.П. Дульзона, который разработал методику анализа субстратных топонимов Сибири, доказал наличие таких слоёв аборигенной топонимии, как чулымско-тюркский, кетский, индоевропейский, описал ареалы палеоазиатских топонимов, их стратиграфию. Его ученики и последователи предложили системное описание топонимии Западной Сибири, субстратной и русской (И.А. Воробьева, Н.К. Фролов, М.Ф. Розен, Э.Г. Беккер, К.Ф. Гриценко, О.Т. Молчанова и др.).

Топонимия Приенисейской Сибири нашла свое отражение в ряде словарей (М.Н. Мельхеева, В.Я. Бутанаева, Ю.Р. Кисловского), «Словаре топонимов и микротопонимов Красноярского края» (под ред. С.П. Васильевой), а также в статьях К.П. Михалап, В.И. Петроченко, С.П. Васильевой, В.М. Мальцевой и др. В диссертационных исследованиях М.А. Жевлова [Жевлов 1984], Р.Д. Сунчугашева [Сунчугашев 1999] освещена топонимия Хакасии, В.М. Мальцевой - юга Красноярского края [Мальцева 1995]. Вместе с тем системного научного лингвистического описания топонимии Приенисейской Сибири не проводилось. В 1960-80-е гг. описание топонимии осуществлялось в русле системоцентрического подхода: были изучены топонимические системы различных регионов страны (Р.А. Агеева, В.Д. Бондалетов, И.А. Воробьева, В.А. Жучкевич, А.И. Лебедева, А.К. Матвеев, О.Т. Молчанова, В.А. Никонов, З.П. Никулина, Н.В. Подольская, С.А. Полковникова, Е.Н. Полякова, Е.М. Поспелов, А.И. Попов, Г.Я. Симина, Г.П. Смолицкая, А.В. Суперанская, Н.К. Фролов и др.). Как правило, при таком подходе рассматривается вся совокупность топонимических единиц региона, принимается их многоуровневая группировка: по разновидностям географических объектов, по семантическим типам топооснов, по структурным моделям. Выявленные результаты фиксируют общую в качественном отношении картину структурных и семантических типов русских топонимов, принципов их номинации. Региональные различия наблюдаются в количественном отношении, в наборе тех или иных структурных и семантических типов на конкретной территории.

Исследования топонимии Урала, Сибири и Дальнего Востока, выполненные в этом русле, освещают отмеченный круг проблем, а также являют собой попытки выйти за его рамки. В частности, в работе О.В. Гордеевой «Русская гидронимия и ойконимия реки Обвы на Западном Урале» [Гордеева 1998] выявлены особенности функционирования гидронимов, отмечено существование вариантов и причины их появления: воздействие говоров, адаптация иноязычных названий, выделены собственно топонимические закономерности (воздействие топонимических моделей, замена окончания -а на -о в ойконимах с суффиксами -ов-//-ев-/-ин), отмечено влияние сферы функционирования (документы, карты, живая речь), определена дополнительная сфера функционирования топонимов в фольклорных текстах, замечено, что в топонимических преданиях топоним играет сюжетообразующую роль.

Более явно намечена этнолингвистическая линия в диссертационном исследовании Р.Д. Сунчугашева «Оронимия Хакасии» [Сунчугашев 1999], в которой автор делает попытку выявить опосредованную или непосредственную связь орографических названий с практической деятельностью человека. Он приводит интересные факты специфического для хакасов видения окружающего мира, отражённые в номинации, например: г. Морсыгас (с. Анжуль, Таштып. р-н) интерпретируется как «барсучок» (по рассказам местных жителей, осенью, когда берёзы желтеют, а хвойные деревья остаются зелёными, гора становится полосатой); микротопоним Сагай холл - лог Сагай (сагай -название одной из родоплеменных групп хакасов). Обрядовая лексика также представлена в оронимии Хакасии - например, Ызых таг (ызых «почитаемый, священный») [Сунчугашев 1999: 21]. Автор квалифицирует как этнолингвистическую ту часть информации, которая связана с этногенетической стратификацией, оставляя в стороне лингвострановедческую, культурно-историческую стратиграфию.

Конкретные лингвокультурологические задачи ставятся в монографии «Ономастика Прибайкалья» и докторском исследовании Л.В. Шулуновой «Бурятская ономастика» [Шулунова 1995], в которых предметом исследования явилась совокупность имён собственных, бытующих в языке бурят, населяющих территорию этнической Бурятии: Республики Бурятия, Иркутской и Читинской областей. Этнолингвистическая специфика этой работы связана с предметом этнического исследования, выявлением национальных черт онимии на семантическом, структурном и лингвокультурном уровнях. В результате исследования бурятской ономастики на лингвокультурном уровне автор приходит к выводу об универсальности ономастических образов разных эпох, территорий, языков.

В перечень исследований по семантике и структуре региональной топонимии последних лет можно включить кандидатские диссертации М.А. Жевлова «Топонимия Хакасско-Минусинской котловины»; Л.П. Матей «Эволюция и вариантность русской ойконимии Свердловской области»; Н.В. Медведевой «Антропонимия Прикамья первой половины XVII в. в динамическом аспекте (на материале переписных документов по вотчинам Строгановых)»; Т.Н. Чернораевой «Топонимия и географическая номенклатура Приамурья». Эти диссертационные исследования представляют собой этап в изучении региональной топонимии, в поиске новых аспектов исследований и вносят свой вклад в общую копилку знаний о мире.

Несомненно, в описании структурно-семантических и функциональных особенностей топонимии достигнуты значительные успехи, но при этом «за кадром» остаются духовные и творческие интенции номинаторов, выраженные в топонимии, сформировавшейся в процессе познания действительности. Исследование Н.К. Фролова «Морфемика и семантика русской топонимии Тюменского Приобья» - значительный вклад в традиционное описание топонимических региональных систем не только по богатству представленного материала русской региональной топонимии, но и по способам его подачи, во-первых, в рамках лексико-семантической группы, аккумулирующей родовые топонимические понятия; во-вторых, семантического типа, репрезентирующего родовые и видовые топонимические понятия; в-третьих, как топосемемы (шире - семантико-топонимической модели), «выражающей вещественный статус конкретного понятия или слова как единицы содержания (значения), соответствующей единице звучания (выражения)» [Фролов 1996: 42-43]. Монография Н.К. Фролова представляет собой предварительный итог системоцентрического изучения региональной топонимии и переход к новой научной парадигме.

Проблематика ономастических исследований на современном уровне проистекает из специфики функционирования имени собственного в языке и речи и обусловлена многоаспектностью формы и содержания онимов. Некоторые аспекты ономастических исследований выделяет Н.В. Подольская в «Словаре русской ономастической терминологии», в котором очевидна попытка закрепить то, что устоялось в ономастической науке, стало традиционным: географический, лексикографический, логический, психологический, семиотический, социологический, терминологический, юридический, этнографический аспекты [Подольская 1988: 38-40].

В современной ономастике последних десятилетий усилилось внимание к историко-культурному (или культурно-историческому) аспекту имен собственных (Г.П. Смолицкая, М.В. Горбаневский), который интерпретируется также как лингвострановедческий (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, В.Д. Бондалетов), лингвокультурологический (В.П. Нерознак, М.В. Горбаневский и др.), этнолингвистический (Н.И. Толстой, В.Н.Топоров, А.С. Герд, Н.К. Фролов, Е.Л. Березович и др.), когнитивный (М.Э. Рут, М.В. Голомидова и др.). Такой «крен» в движении научной мысли обусловлен некоторым дефицитом объяснительных возможностей системоцентрической парадигмы участия и роли человека, его когнитивных и психических интенций в формировании языка, в частности топонимии.

Идеи этнолингвистики со времен В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни получили свое развитие в трудах Н.И. Толстого, В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева при изучении топонимии. О.Н. Трубачев, в частности, писал: «Имя собственное (предмет ономастики) - визитная карточка, с неё приличествует начинать знакомство… со страной, её регионами, городами, селениями и, главное, с населяющими и населявшими её людьми» [РО 1994: 5]. Именно эта ключевая идея двигала изысканиями В.Н. Топорова, О.Н. Трубачева в изучении гидронимов Верхнего Поднепровья и О.Н. Трубачева - рек Правобережной Украины. Вопросы этногенеза славян, миграции народов в древности, история их контактов с ближайшими и ныне удаленными соседями - все это возможно выявить исходя из словообразовательного и этимологического анализа гидронимов (шире - топонимов), т.к. именно гидронимы - наиболее стабильная часть лексического состава языка, что обусловлено стабильностью самих реалий. Труды О.Н. Трубачева дали материал для верификации исторических и археологических данных о расселении славянских народов в древности.

Актуальность исследования

С обращением науки к антропоцентрической парадигме знания актуализировался вопрос о «переводе» семантики языкового знака в плоскость этнокультурного знания. «На стыке языкознания и исследования мира реалий находится лексическая семантика. Реконструируя последнюю, мы пытаемся восстановить фрагменты мифологии и семантической картины мира» [Трубачев 1981]. Приемы семантической реконструкции «древнего, или предшествующего, значения слова», этимология (ЭССЯ) позволяют проникнуть в суть слова (для топонимии - апеллятива) и являются, по мнению В.В. Колесова, основой для анализа языка как основного и главного элемента, способного выразить особенности духовной ментальности. На этом свойстве языка строится реконструкция картины мира, конструктами которой являются ментальные образы и ментальные концепты. Подчеркивая важность изучения глубинной семантики слова, Р. Якобсон писал: наше слово «всегда несет большее количество информации, чем наше сознание способно извлечь из него… » (Jakobson 1980). В связи с этим предпочтительным является обращение к наиболее объективированным единицам этнокультурного знания, которыми являются языковые знаки. По мнению О.Н. Трубачева, имена собственные - знаки вдвойне. Знаковая природа языковых единиц, в частности имен собственных, обусловливает обязательное наличие фоновых знаний и символизма в структуре их значения. Фоновая семантика имени включает несколько блоков информации, связанной с историей, национальными и культурными особенностями этноса. При этом неизбежно обращение к информации, выработанной коллективным сознанием, актуализируется когнитивный аспект, который понимается как адаптивная и регулятивная деятельность по переработке информации, осуществляемая человеком. Применительно к лингвистике это выражено так: «Язык - действительно одно из средств когнитивной деятельности. Но это такое средство, которое, будучи детерминировано культурно-исторически, позволяет конструировать культурно и социально релевантные модели, позволяет их коммуницирование и использование в целях управления - как своей деятельностью, так и деятельностью других. Указанные виды деятельности сопряжены с осознаванием, которое и не может возникнуть иначе, как на пересечении когнитивных и языковых структур» [Касевич 1989: 18]. Как видим, все названные Н.В. Подольской аспекты изучения имени собственного пересекаются, и точками их пересечения оказываются история, культура и ментальность, сквозь призму которых рассматривается имятворческая когнитивная деятельность человека. Различие в изучении названных аспектов заключается в применении методов и способов извлечения необходимой информации.

Основываясь на понимании собственных имен как индивидуализирующих словесных знаков с денотативным характером значения, в нашем исследовании мы пытаемся выстроить анализ топонимических единиц как знаков, репрезентирующих специфические (типизированные) свойства конкретных объектов и выражающих способы восприятия, осмысления и именования данных объектов.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования явилась картина мира, реконструируемая по данным топонимии Приенисейской Сибири. Предметом исследования послужил топонимикон данной территории.

Научная новизна исследования заключается в подходе к топониму не только как к единице языка, но и как к ментальной единице. Основываясь на понимании отражательной природы слова вообще и собственных имен в частности, принимая во внимание знаковую природу топонима, в исследовании выявляется комплекс стереотипов восприятия пространства, пространствообразующей роли реки, отношения человека к категориям пространства в языковом (топонимическом) сознании жителей территории Приенисейской Сибири, ранее не исследованной в системном плане. В описаниях топонимических систем впервые применяется метод реконструкции картины мира путём структурирования ментальных образов, даётся определение ментального образа.

Теоретическая значимость исследования. Представленное исследование является интегрированным изучением лингвистического и экстралингвистического содержания топонима, реализованном в следующей логике анализа: от выделения идеографических полей, отражающих понятийную сторону воспринимающего сознания - к семантическому полю, представляющему уровень языкового значения, внутри которого выделяются номинативные и семантические модели (топосемемы) и их разновидности, выявленные в результате семантико-ономасиологического анализа конкретных топонимов. Основной структурой, представляющей собой переход между языком (топонимом) и сознанием (картиной мира) является ментальный образ, представляющий собой сложную единицу ментального уровня структурированную на основе апперцепции и обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимах и типизированных в номинативных и семантических моделях. Интеграция лингвистического, когнитивного, этнокультурного подходов к изучению топонима значительно повышает гносеологические возможности исследований такого плана.

Практическая значимость исследования. Материалы и выводы исследования могут быть применены в 4-х направлениях: 1) в изучении топонимических систем других регионов, в плане методики и в качестве сопоставительного материала; 2) в когнитивном аспекте - в изучении ментальных представлений и стереотипов о пространстве в широком смысле и конкретно - типов географических объектов; 3) в лексикографическом плане - для составления топонимических словарей нового типа (идеографических, когнитивных этнокультурных и т.д.); 4) в преподавании вузовских дисциплин, курсов по выбору в качестве регионального компонента.

Цель и задачи исследования

Цель предлагаемого исследования - реконструкция картины мира на основе структурирования ментальных образов Человека, Пространства Реки, выявление ментальных стереотипов восприятия и осмысления географических реалий.

В этой связи актуализируются следующие задачи:

1) структурировать ментальные образы Человека, Пространства, Реки;

2) выделить для этого понятийные (идеографические) поля, представляющие собой сферу понятийного содержания, детерминированного логикой предметного мира и логикой человеческого мышления;

3) установить состав и описать структуру семантических полей, в том числе входящих в них лексико-семантических групп, отражающих фрагменты действительности;

4) на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов определить набор семантических и номинативных моделей, выявить понятийные и чувственно-эмпирические элементы знания о действительности, заключенные в названиях;

5) соотнести номинативные топонимические модели и модели параметризации действительности;

6) выявить ассоциативные связи семантических полей, возникающие на их пересечении.

Положения, выносимые на защиту.

1. Топонимия Приенисейской Сибири представляет собой систему, отражающую результаты освоения территории путём внешних и внутренних миграций населения из разных областей России и ближнего зарубежья, языковые черты переселенцев разных территорий, сложившуюся в условиях сурового сибирского климата, дикой природы, отдалённости от административных и культурных центров, на огромной территории, равновеликой половине европейской части страны.

2. Топонимическая система Приенисейской Сибири является довольно «молодой» (XVII - XXI вв.), представляющей собой набор идеографических и семантических полей, соответствующих общерусской модели, по которой складывались топонимические системы других территорий с русскоязычным населением.

3. В топонимической системе Приенисейской Сибири отражены общенациональные и специфические представления о пространстве, реке, человеке, присущие русской ментальности, которые могут быть репрезентированы в виде сложных структурных единиц - ментальных образов, отражающих специфические ментальные стереотипы восприятия действительности жителями территории Приенисейской Сибири.

4. Ментальный образ, избранный в качестве основной единицы для реконструкции топонимической картины мира сибиряков-приенисейцев, представляет собой сложную единицу ментального уровня, структурированную идеографическими полями, сформированными на основе обобщения впечатлений человека от объектов реальной действительности, выраженных в топонимических единицах и типизированных в номинативных и семантических моделях.

5. В рамках ментальных образов параметризация действительности представлена идеографическими полями, языковое топонимическое сознание реализовано в семантических и номинативных стереотипизированных моделях, которые взаимодействуют между собой и соотносятся с моделями параметризации действительности, обусловленными понятийным содержанием идеографического поля.

6. Специфика восприятий и представлений о пространстве, реке, человеке приенисейских сибиряков, отражённая в топонимии, обусловлена местными геополитическими, природными и ландшафтными условиями этого края, историей заселения, деятельностью по его освоению и развитию, отличающими топонимикон данной территории от других.

7. Ментальный образ деревенского пространства как части географического пространства, выраженный в топонимии, сохраняет архаичные черты (концентричность) и дополняется векторными (центробежный и центростремительный), линейными, присущими более поздним способам организации околодеревенского пространства. На ранних этапах формирования деревенского пространства в условиях отдалённости от обжитых центров, в глухой тайге, возникает топонимическая система деревни, основной пространственный параметр которой дальний - ближний.

8. На основе гидронимии и частично топонимии структурируется ментальный образ реки, отражающий важную пространствообразующую и жизнеобеспечивающую роль основного гидрообъекта Восточной Сибири - Енисея и других рек и речек. Специфические черты ментального образа реки выражены в топонимии таких идеографических полей, как: хозяйственное использование, растительность.

9. На основе топонимии структурируется ментальный образ человека, отражающий основные перцептивные, духовные и аксиологические представления и понятия, связанные с освоением и использованием пространства вообще и топообъектов в частности. Специфические черты реализованы в топонимии в семантических полях: национальность, духовная жизнь, действия, оценочность, память, свой - чужой..

Методы изучения материала

Наиболее целесообразным методом извлечения знания о языковом мышлении и речетворческой деятельности человека является реконструкция картины мира, которая осуществляется в нашей работе на основе моделирования ментальных образов по данным народной топонимии Приенисейской Сибири на основе семантического и ономасиологического анализа топонимов, объединённых в идеографические и семантические поля, что позволяет оперировать знанием на уровне значения и понятия. Моделирование КМ позволяет разрешить вопрос о том, как язык (топонимия) отражает стереотипы восприятия и осмысления действительности, как язык при этом организует и упорядочивает членение и восприятие мира.

Материалы исследования

Исследовательская база представлена собственной картотекой автора, собранной методом полевых сборов и извлечения из архивных документов (переписные и регистрационные книги) Государственного архива Красноярского края (XVIII - XIX вв.), Памятных книжек Енисейской губернии, карт Енисейской губернии и Красноярского края разных лет, из опубликованных исторических документов по освоению Сибири и исторических исследований; использована также картотека микротопонимов К.П. Михалап (70-е - 80- е гг. XX в.) Хранящейся в Региональном лингвистическом центре факультета русского языка и литературы КГПУ им. В.П. Астафьева.

Общее число топонимических единиц, учтённых при исследовании, составляет около 16000.

Под «русской» топонимией в нашей работе понимаются русские по происхождению географические названия, мотивированные семантически или структурно, отражающие национальное языковое сознание.

Исследованная территория - бассейн Енисея, в географическом отношении охватывает Восточную Сибирь, в административном - Красноярский край, включающий территории русского заселения Крайнего Севера и Хакасии.

Апробация результатов исследования. Апробация основных положений и результатов работы проведена на целом ряде конференций разного уровня с публикацией материалов (Красноярск, Тюмень, Санкт-Петербург, Москва, Киев, Луганск, Барнаул) публикации в сборниках списка ВАК, обсуждениях на заседаниях кафедры КГПУ им. В.П. Астафьева (г. Красноярск), кафедры общего языкознания ТюмГУ. По теме диссертации опубликовано 40 работ общим объёмом 43,3 усл. п.л.

Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографического списка, списка сокращений, приложения «Идеографический топонимический словник». Общий объём работы 325 страниц.

1. Антропоцентрические принципы и методы изучения картины мира

Многие современные лингвистические исследования начинаются словами В. фон Гумбольдта: «Человек становится человеком только через язык»; «Язык есть единая духовная энергия народа» [Гумбольдт 1984]. Мысли В. фон Гумбольдта о языке послужили отправной точкой для появления других плодотворных идей в языкознании. Одним из первых, кто оценил перспективность его идей, был А.А. Потебня: «Взявши слово дух, играющее в теории Гумбольдта очень важную роль в самом обширном и, может быть, совершенно неверном смысле душевной жизни человека вообще, мы спросим себя: до какой степени эта жизнь нераздельна с языком? В ответе на такой вопрос прежде всего придется устранить неразрывность (но не связь) с языком чувства и воли, которые выражаются словом, насколько стали содержанием нашей мысли. Затем в самой мысли отметим многое не требующее языка» [Потебня: 1976: 67]. В суждениях А.А. Потебни о мышлении и языке постулируется идея их связи, но не тождественности: «То же следует сказать об отношении языка к духу народному. Язык не может быть тождествен с этим последним; как в жизни лица, так и в жизни народа должны быть явления, предшествующие языку и следующие за ним» [Там же: 69].

Идеи В. фон Гумбольдта и А.А. Потебни побудили лингвистов XX в. к созданию антропологической лингвистики, которая предполагает создание единой теории языка и человека, основанной на следующих принципах: 1) познание человека неполно и даже невозможно без изучения языка; 2) понять природу языка и объяснить её можно лишь исходя из человека и его мира.

Из физики было заимствовано понятие картины мира, и разработана версия языковой картины мира. Термин картина мира (далее КМ) был выдвинут в рамках физики в конце XIX - нач. XX вв. Одним из первых его начал употреблять Г. Герц в 1914 г. применительно к физической КМ, трактуемой им как совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых логическим путем можно получать сведения относительно этих предметов.

В XX в. исследование языковой картины мира (далее ЯКМ) совершается в рамках гипотезы лингвистической относительности за рубежом - Л. Вайсгербер, Э. Сепир, Б. Уорф и др.; в отечественной лингвистике - А.К. Жолковский, И.А. Мельчук, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Г.В. Колшанский,Н.И. Толстой, С.М. Толстая, Вяч. Вс. Иванов, В.Н. Топоров, Т.В. Цивьян, Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев и др.

Начиная с 60-х гг. XX в. проблема КМ рассматривается в рамках семиотики при изучении первичных моделирующих систем (языка) и вторичных моделирующих систем (мифа, религии, фольклора, поэзии, прозы, кино, живописи, архитектуры и т.д.). Культура при этом трактуется как «ненаследственная память коллектива», её главной задачей признается структурная организация окружающего мира, что находит выражение в модели мира [Лотман, Успенский 1971: 146-147].

Понятие КМ в современной лингвистике относится к числу фундаментальных, выражающих специфику человека и его бытия, взаимоотношения его с миром, важнейшие условия его существования в мире.

1.1 Картина мира как феномен отражения действительности

Что представляет собой КМ как способ организации знаний о мире? В различных областях знания сложились свои представления о картине мира. В первых работах по моделирующим системам модель понималась в кибернетическом смысле, в соответствии с этим мир трактовался как «пассивная память машины», как среда и устройство в их взаимодействии [Зализняк, Иванов, Топоров 1962: 134; Иванов, Топоров 1965: 6-8]. В философии КМ представлялась как мировоззрение, вид философской рефлексии (неонатуралистическая концепция КМ); в частных науках - как вид научного знания (сциентистская концепция КМ), структура, которая занимает промежуточное положение между наукой и мировоззрением.

В исследованиях по семиотике культуры родилось суждение: «Разные знаковые системы по-разному моделируют мир» [Зализняк, Иванов, Топоров 1962: 134], обладают различной моделирующей способностью. При этом наибольшей степенью отвлеченности обладает математическая система, наименьшей - религия. Знаковые системы естественных языков занимают промежуточное положение между этими двумя системами. В рамках лингвистики проблема восстановления древней модели мира возникала естественным образом в связи с необходимостью реконструкции семантики текстов в широком смысле слова [Иванов, Топоров 1965: 6]. Было выдвинуто предположение, что модель мира может быть описана как набор основных семантических противопоставлений, имеющих для народов мира практически универсальный характер [см. об этом: Леви-Стросс 1985; Франк-Каменецкий 1925: 158]. Для описания модели мира славян в древнем периоде Вяч. В. Иванов и В.Н. Топоров использовали следующие семантические оппозиции: белый - черный, бессмертие - смерть, близкий - далекий, вареный - сырой, вертикальный - горизонтальный, верх - низ, весна (лето) - зима, видимый - невидимый, восток - запад, главный - неглавный, день - ночь, доля - недоля, дом - лес, жизнь - смерть, земля - вода, красный (пурпуровый) - черный, мужской - женский, небо - земля, огонь - влага, освоенный - неосвоенный, посвященный - непосвященный, правый - левый, предки - потомки, прямой - кривой, сакральный - мирской, светлый - темный, свободный - несвободный, свой - чужой, солнце - месяц (тьма), старший - младший, сухой - мокрый, суша - море, счастье - несчастье, целый - нецелый, человек - нечеловек, человеческий - звериный, чет - нечет, чистый - нечистый, юг - север, явленный - неявленный [Иванов, Топоров 1965].

М. Хайдеггер писал, что картина мира может быть представлена с помощью пространственных (верх - низ, правый - левый, восток - запад, далекий - близкий), временных (день - ночь, зима - лето), количественных, этических и других параметров. На её формирование влияют язык, традиции, природа и ландшафт, воспитание, обучение и другие социальные факторы.

Ю.Д. Апресян ставит задачу реконструкции «наивной модели мира», т.е. донаучной, выраженной в языковых значениях и независимой от субъективных и изменчивых представлений отдельного человека. «Исследование наивной картины мира идет в двух основных направлениях. Во-первых, исследуются отдельные характерные для данного языка концепты, своего рода лингвокультурные изоглоссы и пучки изоглосс… Во-вторых, ведется поиск и реконструкция присущего языку цельного, хотя и `наивного', донаучного взгляда на мир» [Апресян 1995: 38].

А.Я. Гуревич определяет модель мира как «сетку координат», при посредстве которых люди воспринимают действительность и строят образ мира, существующий в их сознании. Он определяет набор взаимосвязанных универсальных понятий: время, пространство, изменение, причина, судьба, число, отношение чувственного к сверхчувственному, отношение частей к целому [Гуревич 1972: 15-16].

По мнению А.Н. Леонтьева, существует особое «пятое измерение», в котором человеку представлена окружающая его действительность - то «смысловое поле», система значений. Тогда картина мира - это система образов.

Под понятие КМ подводились в разное время и разными мыслителями «видение мира», «понимание вещей и событий», «идеология», «художественные представления разных культурных ценностей», «национальное восприятие окружающего мира» и т.п. [Уфимцева 1988: 118]. В то же время, по замечанию Ю.Н. Караулова, «картина мира» продолжает оставаться на уровне метафоры [Караулов 1976: 276]. «При исследовании проблемы отражения картины мира в человеческом языке обычно исходят из простой триады: окружающая действительность, отражение этой действительности в мозгу человека и выражение результатов этого отражения в языке. При этом заведомо предполагается, что человек отражает эту действительность правильно и так же правильно эта действительность выражается в языке» [Серебренников 1988: 87]. В действительности все значительно сложнее. Восприятие и отражение зависят от многих субъективных и объективных причин. Так, Г.В. Колшанский исходит из того положения, что существует два мира, первичный и вторичный - объективный и субъективный. Вопрос об отображаемости первичного мира во вторичном является принципиальным и существенным для жизнедеятельности человека. «Картина мира, отображенная в сознании человека, есть вторичное существование объективного мира, закрепленное и реализованное в своеобразной материальной форме. Этой материальной формой является язык, который и выполняет функцию объективации индивидуального человеческого сознания лишь как отдельной монады мира» [Колшанский 1990: 15].

Картина мира - это не зеркальное отражение мира, судя по разнообразию интерпретаций. Подлинно адекватный глобальный и целостный образ мира может создать только коллективный субъект в процессе всестороннего постижения внешнего мира, созидая общую картину мира, в которой снимаются все нюансы индивидуального мировосприятия. Нельзя не учитывать, что каждый отдельный субъект является «автором» своего видения, своей модели мировосприятия. Доступными для окружающих оказываются картины мира писателей и художников, они представляют собой индивидуальные, выраженные в творчестве модели мира. «Одним поэтам присуще звуковое восприятие мира, другим - зрительное, - писал И.Г. Эренбург. - Блок слышал, Маяковский видел, Мандельштам жил в различных стихиях» [Эренбург 1967: 313; цит по: Постовалова 1988: 29].

Существует множество философских систем, представляющих собой различные модели мира. Как и любой продукт человеческого разума, КМ может быть описана посредством формальных признаков. В основу исчисления КМ, по мнению В.И. Постоваловой, может быть положена деятельностная категориальная парадигма: 1) субъект КМ (ее «деятель», «кто»), изображающий; 2) предмет КМ (ее объект, «что»), изображаемое; 3) результат деятельности (сам образ), собственно картина.

Субъектом КМ, смотрящим на мир и изображающим свое видение, могут быть: отдельный человек (эмпирический субъект), отдельная группа людей (сообщество), отдельный народ (народы), человечество в целом. Каждый индивидуальный или коллективный (собирательный) субъект может быть учтен и рассмотрен в классификации картин мира в двух его аспектах - во вневременном плане его мировидения или же во временном - в момент его конкретно-исторического мировидения. Каждый из перечисленных субъектов КМ в метаописании предстает как идеальный тип, абстракция, равным образом как и приписываемая ему реконструируемая картина мира. Существует столько картин мира, сколько имеется «миров», на которые смотрит наблюдатель. Под словом «мир» понимается обычно совокупность всех форм материи в земном и космическом пространстве, вселенная или ее отдельная часть, планета, а также отдельная область явлений. Синонимами слова «мир» выступают «действительность», «реальность» (объективная), «бытие», «природа», «человек». Содержание выражения «картина мира» может быть в этом случае синонимично содержанию выражения «совокупность знаний о мире».

Целостная артина мира включает мифологические, религиозные, философские КМ, а из числа научных - физическую КМ. Локальные КМ - это картины мира частных наук [Постовалова 1988: 33; Колшанский 1990: 21]. Важным признаком КМ можно признать тип изображения на самой картине, технику её исполнения, характеризующиеся следующими особенностями: одинаковыми ли «глазами» субъекты смотрят на мир; с одной ли точки пространства; подвижна ли эта «точка зрения»; с одинаковой ли высоты, глубины смотрят они на мир или с разного расстояния; изображают ли они мир гомогенно или гетерогенно, т.е. ритмично, с одинаковой проработанностью всех частей или с немотивированной акцентуированностью лишь некоторых частей.

Обращение к понятию «картина мира» как методу позволяет реализовать, с одной стороны, переход от созерцательной гносеологии с ее идеей `зеркального' отражения мира к деятельностному пониманию процесса познания, а с другой - отказаться от чистого методологизма и операционализма и акцентировать внимание на содержательно-онтологических аспектах науки и человеческого понятия в целом. Картина мира как концептуальное построение может быть охарактеризована с точки зрения её свойств, составляющих её компонентов, её возникновения и развития, специфически организованной структуры и функции. Единство логико-мыслительной базы людей, на которой могут строиться различные концептуальные каркасы, создает возможность полного взаимопонимания в пределах как микросистемы (взаимодействие двух коммуникантов, обладающих адекватной концептуальной картиной), так и макросистемы (взаимодействия различных групп людей, имеющих разный уровень знаний или пользующихся разными языковыми системами, но одной универсальной логической базой) [Колшанский 1990: 51].

Л. Фейербах рассматривает человека как антитезу «идеи» и «духа». В марксистской трактовке сущность человека определялась с помощью категории деятельности, охватывающей процессы и явления самой различной природы, от внешних до внутренних, интеллектуальных и духовных. В этом смысле человека следует определить как homo agens - человек действующий.

Как субъект познания человек хочет видеть в картине мира отражение объективного познания, и субъективно-личностное оценивание, и его результат - социально-личностное, ценностно-ориентированное знание, содержащее представление о социально полезном, идеальном, должном, о том, к чему человеку необходимо стремиться и чего ему необходимо избегать.

На создание целостного образа мира претендуют мифология, религия, философия, искусство, наука, т.е. различные донаучные, ненаучные и научные формы сознания. Исторически первой формой мировоззренческого сознания, в пределах которой сформировалась развитая картина мира, было мифологическое сознание. В мифе в фантастической форме выражалась особая мифологическая модель мира, сложившаяся в опыте архаического общества. Мифологическая КМ, как и любая другая, религиозная или наивная, отражают способ восприятия действительности, который зависит от особенностей мировоззрения и миропонимания того или иного народа в ту или иную эпоху на данной территории. Модель мира, по мнению Вяч. Вс. Иванова и В.Н. Топорова, может реализоваться в различных формах человеческого поведения и в результатах этого поведения (например, в языковых текстах, социальных институтах, памятниках материальной культуры и т.д.); в представлении иссследователей всякая такая реализация называется текстом [Иванов, Топоров 1965: 7].

1.2 Функции картин мира

Мировидение имеет две базисные функции - интерпретативную и регулятивную. Эти же функции выполняет и КМ, способствуя тесной связи и единству знания и поведения людей в обществе. Она подкрепляет это единство тенденцией к унификации плюралистических образов реальности, стремлением к монистическому видению действительности [Постовалова 1988: 25].

КМ формирует тип отношения человека к миру - природе, другим людям, самому себе как члену этого мира, задает нормы поведения человека в мире, определяет его отношение к жизненному пространству. Модель мира служит «программой поведения для личности и коллектива», определяя набор операций, применяемых человеком для воздействия на мир, правила их использования в деятельности и их мотивировку [Иванов, Топоров 1965: 7]. Составляя основание человеческого знания, поведения, типа хозяйствования, образа жизни человека, КМ способствует тому, чтобы эти элементы человеческой жизнедеятельности были организованы единообразно, в едином стиле, в котором находит своё отражение единство миропонимания человека и жизненного устройства, соответствующего этому миропониманию. «Чтобы понять жизнь, поведение и культуру людей средних веков, важно было бы попытаться восстановить присущие им представления и ценности. Нужно выявить «привычки сознания» этих людей, способ, которым они оценивали действительность, приемы их видения мира» [Гуревич 1972: 15]. Следуя закону «отрицания отрицания», КМ содержит в себе зерно развития: с появлением новых знаний в обществе она подвергается изменениям.

Всякая КМ эвристична и антиэвристична одновременно. С эвристической функцией КМ связываются её интерпретационная «оптическая» сила и широта, с антиэвристической - её ограниченность, неспособность включать в свой «угол зрения» определенные явления мира. Человек просто не замечает того, что находится вне его представлений о мире. Эти незамеченные явления попадают в орбиту человеческого внимания при смене фундаментальных картин мира. Антиэвристичность картины мира - стимул к её модификации [Постовалова 1988: 29].

Наиболее полный набор атрибутивных характеристик КМ выделен В.П. Постоваловой: 1) космологическая ориентированность при одновременной антропоморфичности. Возможно ли человеку выйти из своей формы и увидеть мир как он есть? Демокрит считал, что ощущаемые качества вещей возникают из соединения атомов лишь для воспринимающих и не являются таковыми по природе вещей; 2) при развертывании своего содержания КМ во многом опирается на принцип ценностной ориентированности, который выступает в ней как главный принцип иерархизации предметов (ср. диспропорциональность детских рисунков, где важное изображено крупным планом и рельефнее); 3) человек пребывает в определенной КМ, но во всех деталях не знает её и часто даже не догадывается о её организующей силе; 4) КМ представляет собой диалектическое единство статики и динамики; 5) КМ есть органическое единство творческого и репродуктивного начал. Человеческий опыт конечен, а мир, образ которого формируется у человека, бесконечен; 6) КМ не представляет собой законченного образа мира, она обладает подвижностью и поливалентностью; 7) картине мира свойственна лакунарность; 8) плотность изображения в ней не должна превышать человеческие возможности восприятия;

9) что касается гомогенности изображения, КМ могут быть подобны картинам, построенным в соответствии с принципами прямой или обратной перспективы, где на одной плоскости изображаются события, воспринимаемые из одной точки смотрящим, и картинам, где на одной плоскости предстают изображения из разных времен и из разных мест; 10) наглядность и картинность образов КМ связана с тем, что более 90% информации человек получает через зрительные ощущения и живое созерцание. Важно не только схватить форму вещи, но и передать ритмику; 11) КМ можно сравнивать по признаку их рефлексивной проработанности и объективной достоверности для их носителей. Наиболее несомненны мифопоэтические КМ; 12) КМ различаются по своей содержательной глубине [Постовалова 1988: 50-55].

Объективирование знаний может осуществляться в трех формах: 1) в виде стихийной естественной рационализации в естественном языке и другого рода «текстах»; 2) в виде систематической теоретической рационализации в философии, науке и т.д.; 3) в виде метаописания путем метамоделирования КМ по результатам первичной (в языке) и вторичной (в философии, в науке и т.д.) рационализации. Первая форма тесно связана с обыденным сознанием, вторая - с теоретическим сознанием и самосознанием, третья - с философско-методологической рефлексией как особой разновидностью деятельности самосознания.

Всё экзистенциальное богатство форм КМ заключается между двумя полюсами: необъективированные формы бытия идеального, к которому относится и КМ, как глобальный субъективный образ объективного мира, зарождаются и существуют в сознании человека и в более глубинных слоях его психики, скрытых от его самонаблюдения. К таким слоям относятся области подсознания (бессознательного) и сверхсознания.

Разделение сознания на личное, общественное и обыденно-теоретическое наряду с другими противопоставлениями - бытие / сознание, сознание / самосознание, культура / природа, деятельность / знание, необъективированная форма существования / объективированная - может выступать в роли особого параметра для рассмотрения КМ в рамках жизнедеятельности человека.

1.3 Картина мира и языковая картина мира

С понятием картины мира, как уже отмечалось, связано двойное отражение: осваивая окружающую действительность, человек формирует представление об объектах, составляющее КМ, ключевые понятия которой обозначаются с помощью языка. Таким образом, один из способов трансляции КМ - язык, в его недрах формируется языковая картина мира (ЯКМ), один из наиболее глубинных слоев картины мира человека. Это утверждение основано на открытиях И.П. Павлова об уровнях восприятия окружающей действительности. Им было установлено, что реальный мир существует для человека в виде самой реальной действительности, в виде ее чувственного восприятия (первая сигнальная система) и в виде вербального отражения действительности (вторая сигнальная система) [Павлов 1960]. Представление об окружающей действительности существует в сознании в виде: 1) бытийной или научной общей модели мира; 2) субъективного представления о мире; 3) объективированной с помощью языка картины мира.

В отечественной науке проблема ЯКМ начала активно разрабатываться философами (Г.А. Брутян, Р.И. Павиленис) в рамках программы «Человек - язык - картина мира», лингвистами в связи с составлением идеографических словарей (Ю.Н. Караулов) в 70-е годы XX в.

ЯКМ строится на том, что язык в целом и лексика в особенности представляют собой основную форму объективации языкового сознания многих поколений людей - носителей того или другого (конкретного) языка. Язык - основной и главный элемент, способный выразить особенности народной ментальности [Колесов 2004: 15].

Существование языковой картины мира обусловлено представлениями общей картины мира, поэтому философы и лингвисты различают две модели мира: концептуальную картину мира - ККМ - и ЯКМ, причем границы между концептуальной моделью мира и языковой моделью мира, по мнению Ю.Н. Караулова, кажутся зыбкими и неопределенными. ККМ создана на основе понятий, ЯКМ - на основе значений. При наложении ЯКМ на ККМ происходит совпадение их содержания, и эта часть информации считается инвариантной, соответствует языковым универсалиям. Та же часть информации, которая находится за пределами ККМ, варьируется в разных языках [Брутян 1973]. Это свойство ЯКМ замечено и лингвистами: «Свойственный языку способ концептуализации действительности (взгляд на мир) отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков» [Апресян 1995: 39]. Однако язык, несущий в себе осознаваемое (значение слова), хранит также и бессознательное, ставшее со временем частью подсознания. Понимание знаковой природы слова помогает представить формирование значения слова и его отличие от понятия, что необходимо для конкретизации содержания ККМ и ЯКМ.

Реконструкция ЯКМ составляет одну из важных задач современной лингвистической семантики. Понятие ЯКМ, основанное на идеях В. фон Гумбольдта, Л. Вайсгербера и сторонников американской этнолингвистики
Э. Сепира и Б. Уорфа, разрабатывается в современной русистике в нескольких направлениях. Так, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Е.В. Рахилина, А.Д. Шмелев, Е.С. Яковлева и др. занимаются воссозданием русской ЯКМ на основании комплексного анализа лингвистических концептов русского языка в межкультурной перспективе. Примером исследований универсалистского направления в когнитивно ориентированной этнолингвистике являются работы А. Вежбицкой, посвященные поискам «семантических примитивов» - универсальных элементарных понятий, для которых в каждом языке найдется свое слово, отражающее специфику той или иной культуры.

В.В. Колесов и его последователи оперируют понятием ментальности, определяемой как «миросозерцание в категориях и формах родного языка, в процессе познания соединяющее интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях» [Колесов 2004: 15]. По мнению В.В. Колесова, рассудок, чувство и воля, взятые в совокупности, создают «народный темперамент». Народы Западной Европы понимают менталитет как рассудок и мысль в русле ratio и в своих языках закрепили исконный смысл античного концепта, еще не обогащенного христианскими созначениями. У народов Восточной Европы более важными ценностями являются не трезвый рассудок, а совесть и духовность. В.В. Колесов выделяет три основных подхода к пониманию русской духовности(ментальности): структурно-информационный, который реализуется в ее интерпретациях и оценках; информационно-энергетический, основанный на признании «энергийности» жизни духа, который в терминолигии разных исследователей назван по-разному: ноосфера (В.И. Вернадский), пассионарность (Л.Н. Гумилев), пневмосфера (П.А. Флоренский), концептосфера (Д.С. Лихачев) и т.д.; объективно-идеалистический, который предполагает энергийность божественной благодати, освещающей все сущее (идея Фаворского света у Н. Лосского и С. Франка). «Двуединство духовной сущности менталитета и разумной сущности духовности можно назвать ментальностью»… Так в объемности трехмерного мира, в котором мы живем, мы ищем следы четвертого измерения, скрытой от наших чувств и понятий меры: концептов национальной ментальности» [Колесов 2004: 13].

Семантическое наполнение термина «концепт», в силу его многоплановости, в работах разных авторов различно, неоднозначно также понимание его соотношения с терминами слово, знак, значение, понятие. По мнению Б.А. Серебренникова, чтобы связать язык с действительностью, человек создает знаки и связывает язык с действительностью через отнесение к ней знаков [Серебренников 1988: 76]. Слово - это тоже знак. В.В. Колесов предлагает различать два «родовых термина»: слово языка и знак семиотики. «Слово может иметь значение, составляя часть знака, но слово - знак со значением» [Колесов 2002: 18; выделено В.К.]. Л.Г. Воронин предлагает различать смысловое значение слова и понятие: «Смысловое значение слова - это такое его выражение, при котором в слове выражается совокупность любых признаков предмета или явления. Понятие же есть отражение определенной совокупности общих и вещественных признаков предмета» [Воронин 1958: 14].