Кореференция в когнитивном аспекте

(Dreiser, 1968, Ch. II, p. 36 - 37)

Im Jahre 1889 hatte Chicago die dem Anwachsen eigentmlichen Eigenschaften, die so abenteuerliche Pilgerfahrten selbst ganz junger Mdchen erklren…Eine Stadt von ber fnfhunderttausend Einwohnern mit dem Ehrgeiz, dem Wagemut, der Arbeitskraft einer Millionenstadt.

(Dreiser, 1955, K. II, s. 13)

В 1889 году Чикаго отличался всеми особенностями быстро растущего города, в котором отважные паломники, в том числе и молодые девушки, вполне могли рассчитывать на удачу…Это был большой город с населением свыше полумиллиона, но его честолюбия, дерзновения и кипучей деятельности хватило бы на столицу с миллионом жителей.

(Драйзер, 1986, гл. II, с. 35)

В ходе нашего анализа выяснилось, что категория времени в разных языках может реализовываться не только числительными. В некоторых случаях темпоральное значение передается опосредованно:

At that time the department store was in its earliest form of successful operation, and there were not many. The first three in the United States, established about 1884, were in Chicago.

(Dreiser, 1968, Ch. III, p. 43)

Zu jener Zeit befanden sich die Warenhuser noch am Anfang ihres erfolgreichen Wirkens und es gab nicht viele. Die ersten drei, die um 1884 in Amerika erffnet wurden, waren in Chicago.

(Dreiser, 1955, K. III, s. 17)

В то время универсальные магазины только-только стали пользоваться успехом и было их еще немного. Первые три в Соединенных Штатах открылись в Чикаго приблизительно в 1884 году.

(Драйзер, 1986, гл. III, с. 41)

(Далее см. приложение 2 (21 - 24))

Для данных примеров категория времени для английского, немецкого и русского языков представлена разными средствами: в русском языке -кореферентное выражение, или деепричастие прошедшего времени с кореферентным выражением; указание на время выполняется с помощью дейксиса: “с тех пор, как..”, “в то время как..”, “с того дня, как…” и т. д. Для обозначения времени в английском и немецком языках используются слова-дейктики: “since…”, “on”, “in the course of…”, “whrend…” и т. д. Хотелось бы внести уточнение: временной дейксис сопровождает кореферентные выражения, в какой-то мере определяя временные координаты концепта.

Для обозначения категории времени могут использоваться даже фоновые знания:

The morrow was Saturday, a half-holiday in many business quarters, and besides it was a balmy, radiant day, with the trees and grass shining exceedingly green after the rain of the night before.

(Dreiser, 1968, Ch. XXVI, p. 278)

Der folgende Tag war ein Sonnabend, in vielen Geschften wurde nur am Morgen gearbeitet; auBerdem war es strahlendes Wetter, die LuBt so wrzig, Bume und Gras glnzten nach dem nchtlichen Regen in satterem Grn.

(Dreiser, 1955, K. XXVI, s. 152)

На следующий день была суббота, и многие предприятия заканчивали работу в двенадцать часов. Утро выдалось ясное, воздух благоухал, а деревья и трава сверкали яркой зеленью после прошедшего накануне дождя.

(Драйзер, 1986, гл. XXVI, с. 272 - 273)

Темпоральное значение передается опосредованно. В данном случае для когнитивного узнавания существенную роль играют фоновые знания, знания о той стране, на языке которой воспринимается текст. В Англии выходные дни “holidays”, “half-holiday” - будет означать «суббота, двенадцать часов». В Германии «двенадцать часов» относят к периоду времени до обеда - отсюда “wurde nur am Morgen gearbeitet”.

Для категории времени также характерны проспекция и ретроспекция. В романе M. Диккенс “Пасторалей больше не будет” можно найти примеры, иллюстрирующие ретроспекцию:

She had the river and the bridge in sight, but the road took a sudden turn and plunge and she was back again at the Pentagon, going round in circles.When she was a child she had been lost in the Hampton Court Maze. She remembered how she had run round and round…

(Dickens, 1970, Ch. IV, p. 186)

Christine went back to bed with the paper, which was about twenty times the size of the one she used to read in London.

(Dickens, 1970, Ch.IV, p. 171)

Героиня романа M. Диккенс “Пасторалей больше не будет” Кристина, сначала жившая в Лондоне, где все ей было знакомо, в том числе и характерные признаки города, его особенности, вплоть до размера газет. Этот признак так же является элементом когнитивной структуры Кристины. Живя с мужем в Вашингтоне, она отметила для себя отсутствие этого признака среди признаков Вашингтона. Всякий раз, когда она брала в руки газету, она вспоминала Лондон (далее см. приложение 2 (25), (26)). Можно обнаружить некоторое структурное несоответствие в выражении временных отношений:

I thought you had gone out of town again.

(Dreiser, 1968, Ch. XVII, p. 193)

Dachte, Sie seien wieder fortgefahren.

(Dreiser, 1955, K. XVII, s. 104)

Я решил, что вы снова уехали.

(Драйзер, 1986, гл. XVII, с. 189)

При отражении одного и того же содержания, прошедшее время при построении мысли в английском и немецком языке оказывается расчлененным на несколько компонентов, а в русском языке предстает как нерасчлененное. В английском и немецком языках явно отражена, по мнению Е.В. Тарасовой [Тарасова 1987, с. 28-29], стратификация сферы прошедшего. Время передается грамматическими и лексическими средствами. Это - отражение реального времени, и организация его обусловлена закономерностями реального мира, но с другой стороны, эта семантическая форма мышления обладает индивидуальностью, порожденной особенностями механизма отражения времени именно в данном языке. Такие структурные различия между языками связаны с различиями в восприятии мира их носителями. Различие можно усмотреть и в степени самостоятельности отражаемого временного содержания. Прошедшее не образует, по-видимому, отдельного сегмента обособленной формы мышления и переплетается, с одной стороны, с настоящим и будущим, а с другой - частично пересекается с залоговостью и модальностью.

Способность выражать модальные оттенки времени (в том числе прошедшего) с помощью форм сослагательного наклонения демонстрирует тесную связь темпоральности и модальности, т. е. оценки степени реальности отображаемого, с точки зрения отправителя (которая может соответствовать реальному положению вещей), оценка им желательности или нежелательности отображаемого, его возможности или невозможности, а также экспрессивная оценка отображаемого.

3.2.5 Категория субъективно-оценочной модальности

«Картина мира» художественного произведения включает не просто перечисление персонажей, предметов, фактов и т. п., она отражает отношения между ними, а также отношение автора к своему произведению. Последнее представляет собой категорию субъективно-оценочной модальности [Гальперин, 1981, с. 139]. Безусловно, текстовая модальность реализуется самыми разнообразными способами и средствами, например, глаголами мнения, которые позволяют квалифицировать все пространственно-временные элементы через восприятие наблюдателя; или использованием пары глаголов в близкой позиции в тексте, за счет чего достигается эффект субъективности / объективности оценки объектов описания. Противоречие между утверждением и модальной рамкой высказывания объясняется уже не чисто языковыми свойствами того или иного глагола, а знанием коммуникативной ситуации и знанием «картины мира». Чтобы высказывание было осмысленным, оно должно передавать некоторое сообщение, информативное для адресата, содержать достаточное для данного высказывания и для данного контекста количество смысла [Бурнацева, 1989, с. 40-41]. Достаточность смысла ощущается на основе знания адресатом «системы языка» и соответствующей «картины мира» [Вольф, 1974, 1979].

Вопрос о разграничении лингвистического и экстралингвистического, о влиянии каждого из этих аспектов структуры высказывания на выбор глагола или конструкции сводится в конечном счете к таким проблемам, как семантическая структура слова, соотношение данного в высказывании с одной стороны, и известного собеседникам из пресуппозиции знания стандартной ситуации и общих сведений о мире - с другой. Однако не всегда с уверенностью можно сказать, какой именно фактор действует в каждом конкретном высказывании [Бурнацева, 1989, с. 41-42]. Семантика высказывания и текста формируется из всех этих компонентов в их взаимодействии. И. Г. Торсуева справедливо отмечает, что «высказывание как единица текста детерминировано системой языка, что проявляется в способах отражения языком реальной действительности (видение мира), в правилах сочетаемости имен и предикатов» [Торсуева, 1986, с. 32-45].

«Картина мира» автора, его мировоззренческая концепция характеризуется прежде всего той ролью, которую он отводит взаимодействию универсальных и социальных категорий. Автор дает свою критическую оценку городу, выражает свое личное отношение:

It was a city of over 500,000, with the ambition, the daring, the activity of a metropolice of a million.

(Dreiser, 1968, Сh. II, p. 36 - 37)

Eine Stadt von ber fnfhunderttausend Einwohnern mit dem Ehrgeiz, dem Wagemut, der Arbeitskraft einer Millionenstadt.

(Dreiser, 1955, K. II, s. 13)

Это был большой город с населением свыше полумиллиона человек, но его честолюбия, дерзновения и кипучей деятельности хватило бы на столицу с миллионом жителей.

(Драйзер, 1986, гл. II, с. 35)

(Далее см. приложение 2 (32 - 39))

Кореферентные выражения отражают и оценивают степень реальности (достоверности) отображаемого с точки зрения самого автора, желательности или нежелательности отображаемого, его возможности или невозможности, а также экспрессивности оценки отображаемого [Степанова, 1989, с. 65].

3.2.6 Качественная характеристика

Другим обязательным информационным компонентом смысла текста является качественая характеристика внетекстового объекта (города), отражаемого текстом, которая может получить самую разнообразную презентацию в тексте:

A half-equipped little knight she was, venturing to reconnoitre the mysterious city and dreaming wild dreams of some vague, far-off supremacy, which should make it prey and subject - the proper penitent, grovelling at a woman's slipper.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 23)

Ein schlecht gersteter kleiner Ritter, der sich auf Kundschaft in die geheimnisvolle Stadt wagte. Carrie trumte wilde Trume von einer dunklen, weitentfernten Macht, die ihr die Stadt als Beute zu Fen warf, als demtig vor dem Pantoffel einer Frau kreichenden Ber.

(Dreiser, 1955, K. I, s. 6)

Сестра Керри была плохо вооруженным маленьким рыцарем, который отважно ринулся на огромный загадочный город, чтобы попытать счастья, лелея безумную мечту о неясной далекой победе, когда этот город - добыча и раб завоевателя - будет лежать распростертый под женской туфелькой.

(Драйзер, 1986, гл. I, с. 21)

(Далее см. приложение 2 (40), (41), (42))

В группе примеров номинативные и предикативные модели, характеризуя понятие “город”, указывают на разнообразные признаки объекта.

При определении константных признаков понятия “город” употреблялись прилагательные, различающиеся по степени интенсивности признака, а для характеризации - глаголы в предикативных конструкциях. Приведенные языковые примеры подтверждают и иллюстрируют мысль о том, что при использовании предикативных и номинативных моделей для качественной и количественной характеристики объекта, в кореферентных выражениях, входящих в эти модели, содержится тот же самый регулярный семантический компонент, что содержится в словах-активаторах (метафорах).

3.2.7 Категория субъективности / объективности

Будучи объективной по своей природе, информация, которая хранится в системе, может передаваться только в субъективной форме. Субьективная форма - это, прежде всего речевая форма. Художественный текст отражает субъективность / объективность мнения об объекте в картине мира. Анализ содержательной стороны текста предполагает учет как собственно языковых, так и экстралингвистических данных, опирающийся на «общий фонд» знаний отправителя и получателя сообщения. Очевидно, что адресат сообщения узнает из полученного им текста не только то, что обозначено «системой языка», но и многое другое, обусловленное различными факторами, прямо не обозначенными в тексте, но вытекающими из его содержания, знаниями «картины мира» [Вольф, 1979]. Изучение того или иного языкового явления в тексте поднимает с одной стороны, вопрос о взаимовлиянии собственно языковой и внетекстовой информации, а с другой - роли этого языкового явления в создании картины мира художественного текста [Бурнацева, 1989, с. 37; Воробьева, 1978]. Художественный текст отражает субъективное, сугубо индивидуальное восприятие окружающего мира автором и его героями. Индивидуальная субъективная картина мира гораздо уже, чем языковая картина мира, но она богаче по своему экспрессивному содержанию.

Общение между отправителем и получателем предполагает не только обмен информацией, но и предполагает выражение своего отношения к ней, ее оценку, преимущественно эмоциональную [Ушакова, 1987, с. 34]. Возникновению эмоции в большинстве случаев предшествует восприятие или интеллектуальное созерцание какого-то положения вещей и его интеллектуальная оценка как плохого или хорошего для субъекта, вероятного или маловероятного [Апресян, 1995, с. 47-48].

Действительно, большинству речевых актов предшествует некоторое мнение говорящего об информативном состоянии слушающего. Кроме того, всякий речевой акт предполагает мотивировку - объяснение того, почему говорящий хочет изменить определенным образом знания слушающего. Так, главная героиня романа «Сестра Керри» имеет свое субъективное представление о городе Чикаго, в котором она еще ни разу не была. Он для нее всего лишь «неизвестный город-гигант», который как «магнит» притягивал миллионы людей, искушая их миллионами огней, развлечениями, независимостью, свободой и большими надеждами на будущее. Это представление позже модифицируется, обогащаясь теми знаниями, которые она получает, увидев город, а точнее, увидев город, таким, каким его видит автор.

Внутренняя индивидуальная модель мира автора, индивидуальность видения им мира находит свое выражение на всех уровнях иерархически организованной структуры текста. Особенности внутренней индивидуальной модели мира обусловливают отбор именно тех элементов лексического уровня, которые по своим языковым свойствам являются наиболее действенными для отображения авторского понимания действительности, а также для реализации прагматических установок текста, достижения коммуникативной цели, поставленной автором [Зорько, 1989, с. 47]. Система восприятия включает свои подсистемы, которые упорядочиваются по важности в зависимости от объема информации, поступающей через них в сознание человека. Здесь будет весьма уместно напомнить о системе субъективного опыта.

3.3 Система субъективного опыта

При восприятии информации у субъекта ведущими субмодальностями (т. е. подсистемами восприятия) являются визуальная и аудиальная. Эти субмодальности связаны с функционированием определенного вида памяти. При соотнесении понятия, описываемого в дискурсе, и объекта действительности кореферентные выражения обозначают те признаки, которые дают возможность реального соотнесения объекта и понятия в дискурсе, то есть объективные признаки. На стадии объективизации действует кратковременная память. По мере накопления объективных признаков, появляется возможность их сравнения с имеющимся субъективным опытом: факт «А» похож на факт «В». По мере поступления информации в результате деятельности субъекта добавляются и другие субмодальности, связанные с другими сенсорными каналами. Чем больше информации поступает, тем соответственно больше возможность обнаружения подобных признаков в долговременной памяти. Мы можем хранить наш опыт непосредственно в репрезентативной системе, наиболее близко связанным с определенным сенсорным каналом. Что значит установить связь кореферентного выражения, обозначающего факт действительности, с когнитивной структурой наиболее эффективным способом? Вероятнее всего, это означает, что кореферентное выражение должно обозначать один и тот же аспект опыта. Используемый человеком язык указывает на то, какая часть внутреннего опыта сознается им. Существование субъективно-репрезентативной системы у субъекта наводит на мысль о том, что ситуация - это прошлый опыт, который вспоминается, как правило, как какое-то событие из прошлого, представляющее для субъекта особый интерес. Описанная с помощью кореферентных выражений ситуация, при повторной номинации воспроизводится в памяти в оценочно-модальной конфигурации, то есть на базе субъективной оценки: более приятное, менее приятное, или как запомнившаяся на базе какого-то особенного положительного или отрицательного признака. Интенсивность и быстрота узнавания возрастает при возрастании яркости образа.

Система субъективного опыта базируется на двух системах: системе сознания и системе деятельности. Процесс понимания языка - также феномен приобретенного стимул-реактивного поведения. Существующие в психологии когнитивные модели лишены источников самодвижения системы и они отражают полную зависимость от внешнего стимула: модель мертва, пока нет стимула. Кореферентные выражения, обозначая отношения, возникающие между субъектом и объектом как определенный вид деятельности, закрепляют в сознании образ этой деятельности, отражая таким образом в дискурсе объективный и субъективный опыт. Этот опыт активируется всякий раз при повторном упоминании о нем в дискурсе с помощью терминальной номинации.

Главной подсистемой (или субмодальностью) восприятия действительности все исследователи считают зрение, далее: слух, затем обоняние, вкус, осязание. Прежде всего, место той или иной подсистемы в иерархии зависит от числа обслуживающих ее лексем. Очевидно, что наиболее разнообразна и богата лексика, обслуживающая зрительное восприятие. Несколько беднее - лексика слуха. Обоняние, вкус и осязание по числу обслуживающих их лексем уступают слуху. Для их упорядочения необходимо привлечь второй чисто лингвистический аргумент - происходящие в языке процессы метафоризации. Еще в начале 50-х годов С. Ульман [Ullmann, 1951, p. 39] сформулировал следующую статистическую закономерность: около 80% интерсенсорных (кинестетических) метафорических переносов происходят строго в направлении от нижних уровней иерархии восприятия к ее верхним уровням. Именно зрительное, в несколько меньшей степени, слуховое восприятие нуждается все в новых и новых выразительных средствах. Словарь именно этих подсистем обслуживает наибольшее число коммуникативных ситуаций. Это положение находит подтверждение в языковых примерах художественного текста романа «Сестра Керри». Первые главы романа (I-VII) содержат большое количество лексем, обслуживающих зрительное восприятие. Ведь все сведения о городе Чикаго Керри, главная героиня романа, получила из рассказов до своей поездки в город. У нее уже была сформирована когнитивная структура города. Увидев Чикаго своими собственными глазами, Керри сравнивает имеющуюся информацию с новой, воспринимаемой информацией. Постепенно количество лексем зрительного восприятия понижается, зато увеличивается количество лексем, обслуживающих интеллектуальную деятельность. Полученные впечатления Керри систематизирует, привлекая на помощь яркие и выразительные образы, метафоры. Но, хотелось бы сделать одно замечание: авторское видение мира отличается от того, как видит Чикаго Керри. Происходит наложение двух точек зрения, двух разных представлений мира. Для главной героини, Керри, Чикаго - это огромный, неизвестный, загадочный город, «добыча и раб завоевателя». Именно в этот огромный город она отправилась в поисках своего счастья:

She gazed at the green landscape, now passing in swift review, until her swifter thoughts replaced its impression with vague conjectures of what Chicago might be.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 22)

Betrachtete die grne, rasch vorberziehende Landschaft, bis ihre rascher fliegenden Gedanken diese Eindrcke durch unberstimmte Vorstellungen von Chicago ersetzten.

(Dreiser, 1955, K. I, s. 5)

Она долго следила глазами за зеленым ландшафтом, быстро мелькавшем перед нею; потом первые дорожные впечатления отошли на задний план, и мысли девушки обгоняя поезд, перенесли ее в незнакомый город, она пыталась представить - какой он, Чикаго?

(Драйзер, 1986, гл. I, с. 19 - 20)

Но автор предостерегает о том, что Керри была «плохо вооруженным маленьким рыцарем, который отважно ринулся на огромный загадочный город». В этом загадочном городе неискушенного жизнью человека поджидает множество соблазнов и искушений, достойных «умного и тонкого человека», и не всякий человек может противостоять мощному водовороту событий. Возникает взаимодействие двух разных точек зрения. Автор преднамеренно занимает противоположную позицию, корректируя точку зрения главной героини. Сначала автор выражает свою собственную точку зрения:

A half-equipped little knight she was, venturing to reconnoitre the mysterious city and dreaming wild dreams of some vague, far-off supremacy, which should make it prey and subject - the proper penitent, grovelling at a woman's slipper.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 23)

Ein schlecht gersteter kleiner Ritter, der sich auf Kundschaft in die geheimnisvolle Stadt wagte. Carrie trumte wilde Trume von einer dunklen, weitent fernten Macht, die ihr die Stadt als Beute zu Fen warf, als demtig vor dem Pantoffel einer Frau kreichen Ber.

(Dreiser, 1955, K. I, s. 5 - 6)

Сестра Керри была плохо вооруженным маленьким рыцарем, который отважно ринулся на огромный загадочный город, чтобы попытать счастья, лелея безумную мечту о неясной далекой победе, когда этот город - добыча и раб завоевателя - будет лежать распростертый под женской туфелькой.

(Драйзер, 1986, гл. I, с. 21)

Затем, автор описывает, каким увидела Керри город из окна поезда. Умозрительное представление города дополняется зрительным восприятием.

They were nearing Chicago. Signs were everywhere numerous. Trains flashed by them. Across wide stretches of flat, open prairie they could see lines of telegraph poles stalking across the fields toward the great city. Far away were indications of suburban towns, some big smoke-stacks towering high in the air.

Frequently there were two-story frame houses, standing out in the open fields, without fence or trees, lone outposts of the approaching army of homes.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 29)

Sie nherten sich Chicago. Ьberall zahlreiche Geschftsreklamen. Zge blitzten vorber. Auf weiten Strecken flachen ffenen Landes sahen sie Telegraphenstangen ber Weisen der groen Stadt zueilen. Weithin Anzeichen von Vororten - dichte Rauschwaden, die sich hoch in die Luft aufwlzten.

Oft standen zweistckige Blockhuser im offenen Felde, ohne Einzunung, ohne Baumschutz - einsame Vorposten der nahen den Huserarmee.

(Dreiser, 1955, K. I, s. 9)

Они приближались к Чикаго. Замелькали сигнальные огни. Мимо пролетали встречные поезда. Из беспредельных просторов ровных и голых прерий к большому городу шагали по полям шеренги телеграфных столбов. Вдали уже вставали очертания предместий, высоко к небу вздымались фабричные трубы.

Часто стали попадаться двухэтажные строения, одиноко стоящие в открытом поле, не защищенные ни оградой, ни деревьями, словно дозорные надвигающейся армии домов.

(Драйзер, 1986, гл. I, с. 28)

В ходе повествования, в тексте, мы можем отметить увеличение количества лексем, выразительных средств, метафор, употребление глаголов, которые указывают на ведущую модальность восприятия ситуации. Например, «приближались, замелькали, пролетали мимо, шагали, вздымались, стали попадаться»; даже сама ситуация описания метафорична. Но снова автор корректирует картину большого загадочного города, с которым связаны надежды на свободу и развлечения, - в этом городе протекает грязная мутная река: “А вот река Чикаго, - добавил он, указывая на мутную реку..” Глагол “указать” сигнализирует о зрительном восприятии картины мира.

`This is Northwest Chicago', said Drouet. `This is the Chicago River', and he pointed to a little muddy creek, crowded with the huge mastered wanderers from far-off water nosing the black-posted banks.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 29)

`Das ist Nordwest Chicago. Dort der Strom', und er wies ihr ein schlammiges Flchen, auf dem Wanderer aus fernen Gewssern mit gewaltigen Masten dem Ufer hinter schwarzen Pfosten zustrebten.

(Dreiser, 1955, K. I, s. 10)

- Это северо-западная часть Чикаго, - сказал Друэ. - А вот река Чикаго, - добавил он, указывая на мутную реку, где, упираясь носами в усаженные черными столбиками гранитные берега, теснились трехмачтовые гиганты, пришельцы из далеких вод.

(Драйзер, 1986, гл. I, с. 29)

Очень интересно представлены разные системы опыта. О предынформации и о том, что имеется сформированная когнитивная структура, можно судить по наличию определенных артиклей в английском языке - “the Chicago River”, немецком языке - “der Strom”, а в русском языке - указательного местоимения “вот”. Употребление артикля в английском и немецком языках обязательно, в русском языке употребление «вот» необязательно. Следовательно, в русском языке оно информативно. В этом же примере отражена система субъективного опыта (т. е. то, какой увидела Керри реку) - в английском языке `a little muddy creek, crowded…', немецком языке “ein schlammiges FluBchen” - наличие неопределенного артикля, а в русском языке с помощью прилагательного, определяющего существительное (т. е. в номинативной конструкции) и указывающего на характерный признак. Здесь же присутствует эмоциональный компонент: в английском и немецком языках в большей степени содержащийся в значении существительного и его определителей - “a little muddy creek” (для обозначения «река» в английском языке есть нейтральное слово “river”); и “ein schlammiges FluBchen”; “der Strom” (т.к. в немецком есть слово “der FluB”). Эмоциональный компонент также присутствует в значении глаголов “crowded”, “nosing”, “zustrebten”, «упираясь», «теснились».

Первичный процесс восприятия включает двух основных участников. Первый - тот, кто воспринимает, второй - то, что воспринимается. Можно представить существование по крайней мере двух серий глаголов, называющих состояния первого и второго актантов ситуации восприятия. Одну образуют глаголы, первая семантическая валентность которых заполняется именем субъекта восприятия, а вторая - именем воспринимаемого объекта [Апресян, 1995, с. 44]. Подобные глаголы обладают определенной семантической структурой, в их значении содержится семантический код ведущей модальности восприятия ситуации, они называют типовую ситуацию. Вариативность языкового высказывания обусловливается наличием в языке нескольких способов выражения, а предпочтение одного способа другому, как и невозможность какого-то способа в каждом конкретном случае, будет зависеть от ситуации коммуникативного акта, от взаимодействия, которое в конкретном художественном тексте преломляется своебразным способом. Естественно, возникают два вопроса: какие факторы влияют на выбор данного глагола, на выбор данной конструкции, на ее наполняемость; и как соотнести эти факторы с собственно языковыми данными, с одной стороны, и с «картиной мира» - с другой [Бурнацева, 1998, с. 37-38].

Восприятию соответствует интеллектуальное состояние и деятельность, физиологическим состояниям (потребностям) - желания, физиологическим реакциям - эмоции, физическим действиям - речь. Ю.Д. Апресян считает, что «лингвистически такие сближения при всей неодинаковости их оснований в разных случаях интересны тем, что позволяют увидеть глубинное сходство внешне разнородных лексических единиц и создают тем самым дополнительную основу для систематизации и унификации их семантических описаний» [Апресян, 1995, с. 49].

В наивной, как и в научной картине мира, через систему восприятия человек получает всю ту информацию, которая направляется на обработку в сознание и на основании которой человек осмысливает действительность, получает знания, планирует свои действия и т. п. [Апресян, 1995, с. 49]. Воспринимая окружающую действительность, объект, субъект фиксирует его объективные признаки, отмечает характерные, особенные признаки. Было давно замечено, что восприятие и мышление настолько уподобляются друг другу, что глаголы восприятия развивают ментальные значения.

Возникает разнообразная деятельность по отношению к объекту и метафорический перенос одного вида деятельности на другой. Это отражается на использовании метафорического переноса от конкретных к абстрактным значениям. Не приходится умалять роль эмоций при формировании метафоры. Помимо эмоциональной лексики необходимо обратить внимание на слова, которые, не являясь обозначениями эмоций в собственном смысле, включают в свое значение указания на различные эмоциональные состояния. Необходимо учитывать еще один круг слов, не называющих эмоции в собственном смысле, но имеющих к выражению эмоций самое непосредственное отношение - метафору, означающую определенные физические симптомы чувств. Происходит осмысление действительности субъектом на интеллектуальном уровне. Всякий раз при обращении к этим словам, происходит обращение к когнитивным структурам, хранящим опыт предыдущей деятельности. Для героини, приехавшей из провинции, Чикаго - «лабиринт», «магнит», «улей». В своей семантической памяти она отыскивает уже сформированные когнитивные структуры пережитых ею ранее эмоций. Например, Керри, будучи незнакомой с Чикаго, и оставшись один на один с огромным городом, чьи длинные улицы были для нее двумя рядами тайн, отгороженных стенами, и который притягивал ее как магнит, чувствует себя «соломинкой». У нее возникает ощущение одиночества, неуверенности перед океаном страстей, бущующих в городе и неуклонно увлекающих ее в «водоворот событий»:

She felt the flow of the tide of effort and interest - felt her own helplessness without quite realising the wisp on the tide she was.

(Dreiser, 1968, Ch. III, p. 48)

Sie fhlte die ansteigende Flut von Bemhen und Interessen, fhlte ihre eigene Hilflosigkeit, ohne sich ganz klar zu werden, welch schwankendes Irrlicht sie selbst darin war.

(Dreiser, 1955, K. III, s. 20)

Керри чувствовала вокруг себя могучий пульс жизни с ее многообразными интересами и чувствовала свою беспомощность, почти не сознавая, что в этом потоке она была лишь ничтожною соломинкой.

(Драйзер, 1986, гл. III, c. 46)

Употребление метафоры «соломинка» заставляет обращаться к метафоре «город-гигант» и к концепту «город». Метафора появляется там, где возникает способность мыслить отвлеченно, когда сформирован концепт, там и тогда, когда возникает сходная деятельность. О сформированности концепта у субъекта сигнализируют глаголы умозаключения, а метафоры - о наличии сходной деятельности. Они соотносят уже имеющиеся в когнитивной модели образы, имеющие словесные подкрепления.

Для выражения субъективной оценки в художественном тексте, для передачи того или иного значения в конкретной речевой ситуации используются номинативные и предикативные модели. Предикативная модель, благодаря наличию развитой системы морфологических категорий, является идеальным языковым средством передачи различных характеристик и оттенков действия, характера протекания и развития его фаз, активности и инактивности субъекта и т. д.

Выполненный нами анализ текстов художественных произведений T. Драйзера “Сестра Керри” (на русском, английском и немецком языках), M. Диккенс “Пасторалей не будет” показал, что всякий текст отражает категорию субъективности / объективности и при взаимодействии с фоновым знанием получателя (языковым и энциклопедическим), продуцирует в его сознании некоторое психическое отображение сегмента внеязыковой реальности, как оно было задумано отправителем. Язык как универсальное средство представления результатов теоретического и практического освоения человеком действительности является одной из форм непосредственного бытия общественного сознания. Общественное сознание существует на базе совокупности индивидуальных сознаний как его элементов и выступает в виде подвижных коммуникативных сетей между ними, так и в виде устойчивых интегративных структур между ними и их свойствами. Индивидуальное сознание представляет собой когнитивно-эмоциональное единство, в котором каждый объект отображается как в форме онтологической реальности, так и в форме его места и роли в составе деятельности. Спроецированное в общественное сознание, это единство представляется как дуализм знания и оценки онтологической и ценностной картины мира. Отображенное в языковую сферу, оно порождает расщепление знания лингвистической единицы на когнитивную, или предметную, и эмоциональную, или оценочную, составляющие; или иначе - на предметное и эмоциональное значения [Парачев, 1989, с. 72; Ушакова, 1987]. Своеобразие ценностной картины мира заключается в том, что каждый ее фрагмент существует во всей совокупности его отношений с прочими фрагментами. Эти отношения конденсируют весь предшествующий культурно-исторический опыт общества по деятельному освоению мира. Отображение в языковую сферу приводит к существенному различию характера предметного и эмоционального значений лингвистической единицы. Если предметное значение прямо соотносит ее с замещаемым объектом (денотатом) либо соотносит с репрезентируемым понятием (десигнатом), то эмоциональное значение включает ее в систему отношений в целостной картине мира [Парачев, 1989, с. 72; Торсуева, 1986].

Исследование картины мира, изображенной в художественных произведениях Т. Драйзера «Сестра Керри» (на английском, немецком и русском языках), M. Диккенс “Пасторалей больше не будет”, показало, что художественный текст, содержит информационные компоненты, которые позволяют соотносить его с оружающим миром.

1. Это, прежде всего, сведение об имени внеязыкового объекта, о котором идет речь в тексте. Даже если имя предмета речи непосредственно в тексте не называется, а объект представлен дейктически или описательным путем, у получателя, адекватно владеющего языком, должно быть знание о норме лингвистического представления этого объекта, которое может подкрепляться чувственным или образным представлением.

2. Второй информационный компонент - сема бытийности. Она указывает, что имя в тексте - не абстрактная языковая единица, но соотносится с определенным внетекстовым объектом. Этот вид информации может содержаться в глаголе-сказуемом либо как его основное значение, либо как одна из сем. Она может также содержаться в определенном артикле, дейктических словах или просто имплицируется текстом.

3. Еще два обязательных информационных компонента смысла текста - сведение о месте и времени существования внетекстового объекта. Категории времени и места представлены суггестирующими элементами: категория места представлена именами собственными, которые называют место, географические названия, а категория времени - датами, числами или же имплицитно, если такого рода информация известна получателю из предыдущего контекста или присутствует в фоновом знании получателя, благодаря его языковому или неязыковому опыту.

4. Процесс отображения картины мира в художественном тексте немыслим без субъективно-оценочной модальности. Категория субъективно-оценочной модальности реализуется самыми разнообразными способами и средствами, имплицитно и эксплицитно: глаголами мнения, модальными глаголами, использованием эмфатических конструкций и т. д.

Для любого художественного текста характерно отражение субъективности / объективности мнения об объекте в картине мира. Категория субъективности / объективности представлена процессом метафоризации и наличием общего системного семантического компонента при фомировании эмоциональной оценки в процессе отображения фрагмента действительности.

Перечисленные информационные компоненты, независимо от степени их эксплицированности в тексте (но при обязательном их наличии в сознании получателя), объединяются в единое смысловое целое связью внутренней предикации, в результате которой имени внетекстового объекта приписывается свойство существования в определенных пространственных и временных параметрах, объект получает качественную характеристику и оценку отправителем по степени реальности, желательности, возможности, а также качественную характеристику. Кроме того совокупность вышеперечисленных информационных компонентов, присутствующих в тексте и помещенных в оценочно-модальную рамку, позволяет рассматривать в качестве отображенного в сознании отрезка или сегмента действительности ситуацию, рассматриваемую как один из способов хранения и репрезентации наших знаний о мире, т. к. активизируя конкретный тип схемы семантической памяти, влияет на понимание текстового материала. Категории концептуальной модели мира находят свое отражение в художественной картине мира.

Хотелось бы отметить еще один момент. Мышление людей, его логические формы, будучи обусловлены потребностями процесса познания и практической деятельности людей, являются общечеловеческими и универсальными. Однако при общности логического строя протекание мыслительной деятельности на базе конкретных языков с различным грамматическим строем порождает определенные различия во внутренней организации мысли. Эти различия отражают в известной мере национальное своеобразие его восприятия. Они находятся в прямой связи с тем, что называется грамматическим типом языка, специфика которого также сказывается на характере понятийного восприятия человеческим коллективом реальной окружающей действительности. Мы смогли отметить некоторые различия в отражении картины мира в английском, немецком и русском языках. Темпоральность - это категория времени, передаваемая средствами языка. Это - отражение реального времени, и организация его обусловлена закономерностями реального мира, но, с другой стороны, семантическая форма мышления обладает индивидуальностью, порожденной особенностями механизма отражения времени в конкретном языке. Язык отражает способ, или модальность, в которой происходит восприятие. Особенности языка определяют то, как люди видят реальность и думают о ней (речевое мышление). По мнению А.А. Потебни «языки различны между собой не одной звуковой формой, но всем строем мысли, выразившемся в них» [Потебня, 1958, с. 69], “…языковой тип представляет собой определенную форму организации понятийного содержания языка” [Ярцева, 1981, с. 14], «кроме логических форм мышления, порожденных процессом познания, существуют чисто структурные формы мыслей, связанные с особенностями конкретных языков и, следовательно, национальные по своему характеру, которые могут совпадать в различных языках или, наоборот, быть неодинаковыми при оформлении одинакового содержания» [Чесноков, 1984, с. 3].

Существует мнение о сходстве перцептивного опыта у людей, говорящих на разных языках. Процесс познания сопряжен с накоплением знаний, опыта, в том числе когнитивного. Восприятие и понимание текста - тоже представляет процесс познания. Текст является моделью отражения процесса познания, закрепленного в языковой картине мира, где накопление когнитивного опыта опосредуется языком. Текст представляет собой уникальную психо-лингвистическую модель, которая, с одной стороны, отражает связь с миром, а с другой - является средством активации репрезентации знаний отдельного человека. Потенциально интересной темой исследования является вопрос об эквивалентности когнитивных опытов, возникших при понимании двух семантически близких, но синтаксически различающихся предложений [Солсо, 1996, с. 360-361]. О степени эквивалентности когнитивных опытов, как нам представляется, можно судить по типу терминальной номинации. Если повторная номинация является языковым закреплением понятий и признаков, которые отображают свойства предметов и явлений объективной действительности [Колшанский, 1976], то терминальная номинация является средством репрезентации.

3.4 Кореференция и репрезентация

Зависимость типа репрезентации от типа терминальной номинации

Мир не дан человеку непосредственно, а созидается им и интерпретируется [Langacker, 1978, 1995]. Описывая мир вокруг себя, мы интерпретируем наблюдаемое в зависимости от своих установок понимания того, что нас окружает. Действительность в интерпретации всегда преобразуется. Использование тех или иных слов или формальных элементов языка содержит скрытую апелляцию к разнообразным фоновым знаниям. Состояния или качества одних объектов могут описываться через такие состояния или качества, которые присущи совсем иным объектам. Во внимание принимается определенная временная / пространственная перспектива, а также оценивается структура окружения в терминах существенное / несущественное. В результате возникает некий новый объект, отражающий созданный субъектом мир, - дискурс. Дискурс в данном понимании отличен от совокупности речевых актов и текстов.

Репрезентация возможна лишь в сфере определенной деятельности, которая «указывает» адрес концепта в когнитивной структуре семантической памяти. Этот адрес - своего рода модальность [Психологический словарь, 1999, с. 200], при которой происходило восприятие объекта. Поиск концепта осуществляется на основании: 1) ведущего вида модальности, т. е. способа восприятия объекта (объективные признаки); 2) характерных признаков для конкретного вида деятельности; 3) «адреса» хранения информации.

Так или иначе, реализация этих трех условий невозможна без ситуации во всех ее многообразных функциональных связях и отношениях. В действительности у нас обычно в этих случаях есть некоторое функциональное знание о связях, в которых зафиксировано забытое нами. Репрезентация осуществляется по функциональному принципу или закону как один из общих законов памяти.

Имея дело с дискурсом, необходимо помнить об аналогии процессов порождения и восприятия речи. Текст есть объективная данность, реальный продукт речемыслительной деятельности, в котором актуализируются речемыслительные процессы, свидетельствующие о реализации функциональных свойств языка: свойства, имеющие отношение к коммуникативной и к мыслительной деятельности человека. Со спецификой этих свойств связаны особенности их реализации и проявление концептуально-языковых операций, которые осуществляются посредством языка в ходе построения речевого произведения и непременно получают экспликацию в тексте как конечном продукте речемыслительной деятельности [Атаян, 1976, с. 23]. Восприятие текста - субъективный процесс.

В преломленном через сознание виде текст соотносится с объективной ситуацией и коммуникативно-речевой ситуацией [Панфилов, 1977, с. 30; Колшанский, 1975, с. 12]. Отнесенность текста/текстового материала к данностям объективной реальности правомерно назвать референцией или, более точно, референцией текста [Мороховская, 1978, с. 39; Скрипка, 1978]. Референция текста имеет разные аспекты: номинативный, сигнификативный, дейктический, прономинальный и т. п. Важно, что референция в каждом из указанных аспектов осуществляется с помощью определенных текстовых средств по способу репрезентации или интерпретации. Тип терминальной номинации влияет на тип репрезентации.

В своей работе, анализируя зависимость типа репрезентации от типа терминальной номинации, мы воспользовались классификацией Ж. Пэншона [см. Серебренников, 1978], на основании которой выделяют четыре типа репрезентации антецедента: идентифицирующий, аккумулирующий, интерпретирующий, неполный.

Общим для I и II типов репрезентации является эксплицированность антецедента. Для идентифицирующего типа репрезентации (I тип) (det. + N) восстановление репрезентанта представляет собой практически идентификацию существительного, а точнее, его референта и связанного с ним понятийного содержания, с помощью кореферентных выражений. Например, в романе T.Драйзера “Сестра Керри”:

Across wide stretches of flat, open prairie they could see lines of telegraph poles stalking across the fields toward the great city.

…“ - Chicago is getting to be a great town”, - he went on. “It's a wonder. You'll find lots to see here”.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 29)

Смена неопределенного артикля на определенный при трансформации отражает процесс идентификации существительного. При таком типе репрезентации часты случаи корректировки в структуре репрезентанта, имеющие целью уточнение указания на референт антецедента.

Carrie looked out through the window into the busy street. There it was, the admirable, great city, so fine when you are not poor.

(Dreiser, 1968, Ch. VII, p. 95)

Подобный тип репрезентации отражает представление главной героини романа о городе Чикаго по мере накопления знаний о нем: сначала - это большой, незнакомый город, затем, это - город-гигант, магнит, затем - лабиринт и т. д. Кроме того, этот тип репрезентации создает впечатление у читателя, что героиня незнакома с этим городом. Когнитивная структура понятия «город Чикаго» у субъекта очень бедна. Субъект имеет лишь общие фоновые знания о понятии «город Чикаго». Для того, чтобы его углубить, необходим набор признаков, определяющих это понятие. В группе примеров номинативные и предикативные модели, характеризуя понятие “город”, указывают на разнообразные признаки объекта.

Например, признак - “большой”:

1. Across wide stretches of flat, open prairie they could see lines of telegraph poles stalking across the fields toward the great city.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 29)

2. “It's a big place”, he said. “You can get in somewhere in a few days”.

(Dreiser, 1968, Ch. II, p. 33)

(Далее см. приложение 2 (43), (44), (45))

Признак “незнакомый ”, “загадочный”:

…her swifter thoughts replaced its impression with vague conjectures of what Chicago might be.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 22)

(Далее см. приложение 2 (46), (47), (48))

Признак “притягивающий, обладающий таинственной силой”:

There are large forces which allure with all the soulfulness of expression possible in the most cultured human.

(Dreiser, 1968, Ch. I, p. 22)

Here was the great, mysterious city which was still a magnet for her. What she had seen only suggested its possibilities.

(Dreiser, 1968, Ch. VII, p. 91)

(Далее см. приложение 2 (49))

Совокупность вышеперечисленных признаков формирует концепт, репрезентация которого возможна при терминальной номинации:

Since her arrival in the city many things had influenced her, but always in a far-removed manner.

(Dreiser, 1968, Ch. XVIII, p. 203)

Если описанный в романе Т. Драйзера город Чикаго существует в объективной действительности, то город Ершалаим в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» представлен как вымышленный. У героев романа нет когнитивной структуры этого понятия. Но из описания города читатель узнает, что это город Иерусалим. У читателя, в отличие от героев романа, есть общефоновые знания об этом городе. Репрезентация Ершалаима представлена идентифицирующим типом не только на уровне когнитивных структур героев дискурса, но и на уровне когнитивных структур фоновых знаний читателей:

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей…походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат..

(Булгаков, 1988, гл. 2, с. 284)

…Толпа вернулась в город.., а там в городе уже шли приготовления к наступающему вечером великому празднику пасхи.

(Булгаков, 1988, гл. 16, с. 442)

(Далее см. приложение 2 (50 - 57))

В приведенных примерах кореферентные выражения определяют объективные признаки объекта. Информационные компоненты позволяют соотнести определяемый объект с тем, что существует в действительности: «дворец Ирода Великого», «месяц нисан», «прокуратор Иудеи» и «заставляют» читателя выполнить поиск когнитивной структуры с похожей информацией. Указываются отличительные признаки:

Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант…

(Булгаков, 1988, гл. 2, с. 289 - 290)

Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени капрейских садов.

(Булгаков, 1988, гл. 2, с. 295)

…Ненавистный город, - вдруг почему-то пробормотал прокуратор.

(Булгаков, 1988, гл. 2, с. 297)

(Далее см. приложение 2 (58), (59), (60))

Затем, подтверждается закрепленность признаков с помощью терминальной номинации:

Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами.

(Булгаков, 1988, гл. 2, с. 306)

(Далее см. приложение 2 (61))

Ершалаим описывается в разных ситуациях: то нещадно палит и жжет безжалостное солнце, то на город надвигается огромная туча, и город поглощает тьма: