Территория и население Устюжно-Железопольского уезда

Иногда, не дожидаясь правительственных решений, посадские власти игнорировали и нарушали те права монастырей, которые затрагивали их интересы. Поэтому, монастырям приходилось тщательно следили и бороться за соблюдение оставшихся своих привилегий.

Так, в 1626 г. игумен Елизар жаловался на таможенного и кабацкого голову Устюжны Железопольской Малюту Шиловцева, что тот отказался на 134 (1625/26) год выплатить монастырю «ис таможенных доходов ружные деньги и за слободку», мотивируя это тем, что «жалованная грамота дана им (монастырю) не из Устюжские четверти и ружных де денег по той жалованной грамоте без… (государева) указу дати им не смеет». Государству пришлось подтверждать льготы предоставленные Модинскому и Воскресенскому монастырям В грамоте на Устюжну Железопольскую были подтверждены обязательства посада перед монастырем в выплате ежегодно 10 рублей ружных денег.

Все что касалось финансовой деятельности посада, находилось под постоянным и жестким контролем земских властей. Земские целовальники Устюжны Железопольской никогда не упускали случая увеличить посадские доходы. Характерным примером могут служить два сюжета в которых раскрывается борьба посада за увеличение поступлений доходов в городскую, а соответственно и в государственную казну.

В 1623 г. дьячек сьезжей избы Устюжны Железопольской Сидорка Кузмин известил Михаила Смывалова, дьяка Устюжской четверти, о том, что Воскресенский монастырь владеет мельницей на реке на Вороже, а оброк в государеву казну не платит. Ранее это была оброчная мельница принадлежащая посадскому человеку В. Тормасову. Оброк с нее он «платил на Устюжне ж земским целовальникам по 6 алтын 4 деньги на год». В 1603 г. В. Тормасов продал половину мельницы двора и огорода «со всякою мелничною снастью и запасом в колесах и в жерновах и в анбаре и во всяком запасе половину» за 13 рублей Воскресенскому монастырю. Вторую половину двора «с хоромы», половину земли, огорода и мельницы он завещал монастырю после своей смерти, как вклад «по своей душе и по родителях своих».

Вскоре, губному старосте Путилу Бирилеву пришли грамоты в которых ему необходимо было провести обыск. Опросив более 50 человек посадских людей в апреле 1623 г. Путила Бирилев отправил в Москву результаты обыска - распросные речи, и с крепостей списки и обыски. Выяснилось, что мельница «исстари была посадцкая». В 1567 г. она была на оброке за посадским человеком И.И. Загородским и 2 городскими храмами. Завладел «тем мельничным двором и мельницею обеими половинами» В. Тормасов «после большого мору», т.е. после 1570 г. Выяснилось и то, что монастырь, начиная с 1603 г. оброк с мельницы не платил. В мае 1623 г. от имени государя устюженскому воеводе Микифору Олферьевичу Колычеву пришел приговор - оставить мельницу за монастырем, но взять с него оброк за 10 лет, с 1613 по 1623 гг., по 2 гривны на год, всего 2 рубля и впредь платить ежегодно в казну по 16 алтын 4 деньги. Кроме этого с игумена Елизария воеводе необходимо было взять поручную запись, гарантирующую погашение оброчного долга.

Второй пример, закончившийся не столь благополучно для посада, не менее показателен. В 1626 г. две деревни Огибь и Порослая по государеву указу и сыску были отписаны от посада и переданы в Воскресенский монастырь. После этого устюженские головы и целовальники, как писали монастырские власти, начали с монастырских крестьян и с монастыря брать повышенную таможенную пошлину «иногороднюю, а не устюженскую», хотя, когда деревни были «за устюженцы за посацкими людьми, с тех деревень со крестьян, устюжские головы и целовальники таможенную пошлину имали тутошнюю устюженскую малую». Настоятель монастыря, строитель Герасим, просил сохранить для монастыря льготные таможенные тарифы и брать с «их деревень таможенную пошлину устюженскую, что и с посацких людей… потому, что те их деревни… в одних писцовых книгах с Устюжною с посадом написаны». Борьба посада и монастырских властей растянулась на несколько лет. Только в марте 1629 г. вопрос был решен в пользу монастыря.

Эта борьба, в которую посад был втянут постоянно, не всегда, видимо, приносила ощутимый материальный доход. Но, она имела и другую, более важную задачу - расширить число потенциального тяглого населения и утвердить свое монопольное право на торгово-ремесленную деятельность.

Постоянный рост налогового бремени, оказывал влияние на уровень социального напряжения среди посадских людей. В ноябре 1625 г. внутри посадского мира возник очередной конфликт. Его причиной стал расклад податей на новый 134 (1625/26) год. Земский целовальник Васька Пестов с товарищами (12 человек) отказались подписать окладные книги, т.к. их «окладывают без сыску не по их животам», посчитав, видимо, завышенным свой податной оклад. Кроме этого, пользуясь служебным положением, они препятствовали окладчикам «податей и писцам на корм и в мирские расходы по тем книгам збирати не велят и грозят им продажи и поклепные иски». Конфликт вышел за пределы посада, в него пришлось вмешаться правительству и местной администрации. Правительство возложило контроль за исполнение решений земских властей по розводу податей на воеводу. Ему предписывалось «велеть земским целовальникам и окладчикам посадских людей окладывать по их мировому выбору и по окладным книгам вправду по нашему крестному целованию не боясь ни кого, чтоб никто в избытых не был, а лишних бы податей ни на ково будет кому платити невозможно не клали». Особо решался вопрос с главным бунтовщиком - «а Ваське Пестову за его непослушание велел бити бвтоги да посадить в тюрьму на неделю, чтоб на то смотря иным неповадно было так дуровать».

За 7 лет, с 1619 до 1626 гг., благодаря настойчивой борьбе посадского мира за посадских тяглецов и организационным мерам правительства и местной администрации, число полнотяглых посадских дворов увеличилось более чем в 11 раз, с 16 до 178, а тяглых людей - более чем в 8 раз, с 31 до 254. В значительной степени изменился и социальный состав посадского населения. В числе посадских людей появились лутчие люди - 12 дворов, 21 человек, середние - 15 дворов, 23 человека. Улучшилось материальное положение части беднейшей слоев посада - 69 дворов молотчих посадских людей, 91 человек, «которые государева тягла не тянули», стали полнотяглыми посадскими дворами. Хотя, большая часть дворов этой категории все еще оставалась за пределами сошного оклада - 100 молотчих дворов посадских людей «в государево тягло не положены для их бедности».

При столь значительном повышении количества и качества тяглого посадского населения, размер сошного оклада посада увеличился только в 2 раза, со 100 четвертей до 200 четвертей. Соответственно, и в денежном выражении рост прямых податей был в 2 раза, с 44 руб. 63 коп. до 89 руб. 56 коп. Т. е., буквально за несколько лет, реальные размеры тягла приходящиеся на 1 двор и 1 человека, резко сократились и достигли уровня конца XVI в. См. Табл.

Не смотря на это, сразу же после описания города, посадские люди стали жаловаться на непомерный сошный оклад - «ни в которых городех твоих государевых такия великия нужи и бедности нет». Он, как оказалось после описания, действительно был чрезмерным и значительно превышал сошные оклады многих более крупных городов вместе взятых. Как писали посадские люди в своих челобитных, в 1625/26 г., когда писали и меряли посад Устюжны Железопольской писцы Иван Кутузов да подьячий Посник Трофимов, они «по недружбе положили в тягло в 200 чети, больши 7-ми городов: Углеча, Твери, Кашина, Городецка, Торшка, Лук Великих, Дмитрова».

Волей или неволей, посаду приходилось нести это бремя. Результат такой податной политики был заранее предсказуем. По словам посадских людей, они от такого «немернова окладу и от правежу, и в тюрьме сидя, и от московские волокиты вконец погибли, и многие розно розбрелися, и помирают напрасною голодною смертию».

Из челобитной в челобитную посадские люди повторяли одну и ту же просьбу - «збавить и поверстать хотя против коева ни есть аднаво города, чтоб твой государев и достоль город не запустел, а нам бы, сиротам твоим, в тюрьме сидя и на правеже стоя, голодную напрасною смертию не помереть и замученым не быть».

Не смотря на очевидную несправедливость, посадскому миру так и не удалось добиться снижения сошного оклада. Посад платил «на всякой год пущи пятые деньги, со 134-го (1625/26) году да по 150-й (1641/42) год противо девяти городов».

Одной из наиболее обременительных повинностей тяглого населения Московской Руси было «городовое дело» - строительство и ремонт крепостей. Оно распространялось на городское и уездное население. Иногда, когда город располагал незначительной сельской округой к нему приписывали территории соседних уездов. Одним из таких городов была Устюжна Железопольская.

Строительство острога в ней в 1609-1614 гг. велось не только силами посадского населения города и Устюженского уезда, но и ряда волостей соседних уездов.

К Устюжне были приписаны ряд владений из Бежецкого Верха, Углицкого уезда Новгородского и Белозерского которые от Устюжны в 50 верстах и «наперед сего на Устюжне острого ставили». В октябре 1612 г. посадские люди жаловались на то, что большинство дворян своим крестьянам «в городовую поделку и в стрелецкие кормы и во всякие подати тянуть не велят». Объясняют это различно. Одни, что их поместья «с Городецка не отписаны и к Устюжне не приписаны», другие, особенно с Устюженского уезда - что «со своих поместий сами служат». Поэтому, все налоговое бремя и повинности по содержанию крепости и гарнизона, ложилось на плечи посадских людей. В то время в Устюжне находилось 100 стрельцов, набранных из местного населения. Их денежное и хлебное жалование было достаточно большим - более 350 рублей, и должно было выплачиваться их кабацких и таможенных денег. Хотя, в самом городе в осаде находились на земской службе многие дворяне и их крестьяне, другие уездные люди, но «в городовую поделку и и во всякие подати и в стрелецкие кормы», как писали посадские люди, «не дают».

В 1612 г., посадские люди, точнее воеводы Устюжны князь Андрей Васильевич Сицкий и Петр Иванович Загрязский получили от правительства (боярин и воевода Дм. Трубецкой и стольник Дм. Пожарский) значительное облегчение в своем налоговом бремени. Теперь, все живущие на Устюжне в осаде уездные люди или приписанные к Устюжне поместья и вотчины должны «в городовые поделки и во всякие розметы» тянуть вместе с посадскими людьми.

От Бежецкого Верха к Устюжне были приписаны село Любегощи, Кесьма, Тухани, Кузмодемьянское и Федоровское, Егна, Василево, Сандово и Шипино с деревнями. В январе 1614 г. по государеву указу и по челобитью посадских людей «к Устюжне к посаду и к Устюженскому уезду были приписаны Белозерского уезду волости которые подошли к Устюжне: волость Петушская да Сухацкая да Тырпицкая да Андоская и Холицкая и Ваксоловская и Дуброва… а которых волостей крестьяне не учнут слушатца, на Устюжну тянуть не учнут, привозить на Устюжну и наказане им чинить».

По окончанию Смуты крепость Устюжны Железопольской утратила свое военное значение. В 1618 г. был распущен гарнизон и перестали ремонтировать крепостные укрепления. К началу 1630-х годов острог окончательно пришел в негодное состояние и ему требовался капитальный ремонт. Было еще одно, более важное обстоятельство. Заканчивались «розмирные годы» с Польшей. В срочном порядке по всей стране ремонтировались и строились новые городские укрепления. Непосредственно перед Смоленской войной чрезвычайно возросли городовые и ямские повинности. Как правило, они целиком ложились на плечи тяглого населения.

16 июля 1631 г. вопрос о строительстве нового острога в Устюжне докладывали государю. Он указал «на Устюжне острог делать… по прежнему Устюжною посадом и розных городов уезды и своих государевых дворцовых сел и монастырскими и дворян московских и стольников и стряпчих и жильцов и дворян и детей боярских городовых поместными и вотчинными землями которые… стоят около Устюжны Железопольской по 50 верст». Это решение соответствовало той практике, которая сложилась при строительстве старой крепости.

Воевода получил подробную память, по которой необходимо было составить новый чертеж и смету острога, сопоставив со старым острогом по размерам, затратам и т.д. Особое внимание в памяти обращалось на размеры острога. Он должен был быть таким, чтобы «осадным людям… сидеть было крепко и безстрашно». Решения воевода обязан был принимать вместе с посадскими и уездными людьми - «по совету всяких людей делать новый острог по новому чертежу». Вскоре, воевода отправил в Москву чертеж и смету старого и нового острога, список всех кто был приписан к городовому делу Устюжны при строительстве старой крепости. Все решения, как оказалось впоследствии, он принимал единолично.

В октябре 1631 г. посадские люди жаловались государю что устюженский воевода А.С. Бедов, которому было поручено составить новый чертеж крепости и смету расходов на строительство, «по старому острогу и по новому мерил и чертежи старому острогу и новому написал и послал… к Москве с нами не по совету». По их мнению, этот проект нового острога был велик и не под силу посаду. Крепость была меньше прежней на 270 сажен, 2 ворот и 1 башню. Общая длина стен острога составляла 975 сажен. На его территории оставались все наиболее важные объекты города - монастыри, храмы, административные и торговые объекты и 254 двора. Сокращалась территория крепости за счет южной части старой крепости - «в убавке по новому чертежу» был Благовещенский монастырь и 90 дворов горожан. «Посоветовав меж собой», посадские люди предлагали построить острог только на правой стороне реки Ворожи, просили государя «чтоб нам меру и чертеж учинили около соборные церкви Пречистые Богородицы по Пречистинской стороне вдоль по речку по Ворожу». Обращаясь к государю в очередной раз, посадские люди просили уменьшить размеры острога, чтобы «мы, сироты твои, от того острожного дела в конец не погибли и в остальные розно не розбрелися».

Аргументы посадского мира, видимо, подействовали на власть. Вскоре, на Устюжну была послана государева грамота в которой воеводе было велено «советовать со всякими людьми про острожное дело как быть новому острогу с убылкою и смету лесу прислать к Москве скоро»».

Для окончательного решения вопроса о строитедьстве острога, воевода А.С. Бедов созвал к себе в съезжую избу «изо всех чинов всяких людей, которым на Устюжне для осадного времени острог делать» - дворян и детей боярских, духовенство и посадских людей. Они должны были решить ряд важных вопросов. Во-первых, «по которому месту острог делать и сколькими людьми мочно будет тот острог делать». Во-вторых, составить «по мирскому совету новый чертеж… и сметную роспись» расходов на строительство крепости и прислать их в Москву, дьяку Устюжской чети Пантелею Чиркову.

В ходе этого «совета» предложения посада полностью не были приняты. Появился новый проект, т. н. «середний чертеж» острога. Он предполагал строительство крепости общей протяженностью стен в 720 саженей, а с 21 башней около 800 саженей. Как и прежде, острог должен был располагаться на обеих берегах реки Ворожи.

Это решение вызвало особую тревогу посадского мира. Беспокойство вызывали ряд обстоятельств, которые, по их мнению, большую часть строительства перекладывали на плечи посада. Во-первых то, что у «Устюжны, у посадишка, уезду нет ни единые волости, потому, что после ставления первого устюжского острогу те волости от Устюжны все отписаны к Угличу и к Городецку и к Новгороду и Белозеру». Во-вторых - из волостей, которые до этого с посадскими людьми «на Устюжне прежний острог делали», на «совет были немногие люди». Дворян, которые «били челом», чтоб им острог делать вместе с посадскими людьми оказалось немного. Фактически, как писали посадские люди в своей челобитной, «дворян и детей боярских по сошному письму всех немного и острог теми людьми делать неким». Наконец, зримо проявилась первая реакция посада на предполагаемое строительство острога, т.е. усиление тягла. Оно еще не началось, «а посадцкие людишки слыша то острожное дело из Устюжны бредут многие розно».

Действительно, местность вокруг Устюжны была довольно пустынна. Посадские люди жаловались, что в пределах 50 верст от Устюжны в Белозерском уезде только Сухацкая и Колоденская волости, но там «малые чети», Новгородского - на 50 верст пустые места, Городецкого уезду - «малые места», а в Пошехонском уезде одна Уломская волость, но она выходила за 50 верстную зону притяжения. Устюжане просили приписать и ее, т.к. Уломская волость от Устюжны в 50 верстах, а от своего уездного центра в 150 верстах. Они обращали внимание власти и на то, что в Угличе, Кашине, Городецке, Белозерске «делали остроги многими четвертями около города верст по 200 и больши». В Угличе, например, по разверстке на 1 четь приходилось меньше чем полсажени и многие, кто прежде делали острог в Устюжне, «сами метались острожново дела делать, чтоб им на Углече было легко».

Учитывая все это, посадские люди оговаривали для себя ряд условий облегчающих, насколько это возможно, свое положение. Они просили, чтобы за ними сохранили прежнюю, против уездных людей долю в строительстве крепости, делать острог «по прежнему четвертную долю… своими головами, а не по сошному письму»; для снижения расходов на заготовку и транспортировку леса рубить его «безпенно и безъявочно, в чьем лесу ни буди, где пригодица»» и делать свою долю острога без приставов, «чтоб нам, сиротам твоим, от твоих государевых приставов в том острожном деле не было великие продажи и насильства».

Почти год, с осени 1631 г. до конца лета 1632 г. продолжалась борьба посадского мира за уменьшение размеров острога т.е. за сокращение объемов тягла. В эту борьбу включились и уездные люди.

В апреле 1632 г., воевода получил распоряжение о строительстве острога по середнему чертежу. В нем определялись и граница территории включенной в «городовое дело». Все население дворцовых и монастырских сел, поместий и вотчин дворян московских и городовых в радиусе 50 верст вокруг Устюжны Железопольской попадали в тяглую зону строительства острога - «велено на Устюжне зделати острог устюжскими посадцкими и уездными и всякими людьми, которые волости… от Устюжны за 50 верст Углицкого уезду, Бежицкого Верху, Новгородцкого и Белозерского уезду».

Теперь, важнейшей задачей для всех сторон - воеводы, посада, уездных людей, стало распределение обемов городовой повинности. Главным распорядителем работ был воевода. Он же нес и персональную ответственность за строительство крепости. Для воеводы было важно не просто распределить объемы работ между посадом и уездом, но и юридически оформить тягло - взять поручные записи. А это было непросто, постоянно приходилось применять силу.

В июне - июле 1632 г. воевода 3 раза посылал пушкарей и розсыльщиков в Углицкий и Бежецкий уезды с наказными памятями о строительстве острога. Однако, старосты и крестьяне, как писал воевода, «твоего государева указу не послушали… в острожном деле отказали… для острожного дела ко мне… на Устюжну не поехали и записей по себе в лесу и острожном деле не дали». «а розмирные годы блиско, а острогу делать и не починывали, а иные непослушны и лесу не кладывали на острог и в деле отказали в острожном, твоего государева указу не послушали».

Была и другая, более мягкая форма протеста. В мае 1632 г. воевода И.С. Благово посылал розсыльщиков в ряд волостей соседних уездов, чтобы взять на поруки «з записьми прикащиков и старост и целовальников» для разверстки государева острожново дела», но без большого успеха. Старосты 12 поместий и вотчин Уломской волости Пошехонского уезда, старосты и крестьяне 6 поместий Сухацкой волости и князя И.А. Дашкова Колоденской волости Белозерского уезда поручных не подписали, сославшись на то, что в 1630 - 32 гг. участвовали в строительстве крепостей в Белом Селе или на Белоозере.

В начале лета 1632 г. посадские и уездные люди принесли воеводе очередную челобитную о том, что по середнему чертежу острог делать невозможно. Воевода, видимо, внес предложения посадских людей в свою отписку и 20 июня 1632 г. отправил новые чертеж и смету в Москву. 29 июля он получил распоряжение строить крепость «неоплошно с великим радением по прежнему указу и чертежу», т.е. середнему.

У посадских людей не было ни формальных, ни фактических мотивов отказа от городового дела. Их протест и недовольство выражались в иной форме. Система круговой поруки и непосильное налоговое бремя вызвали значительное бегство посадских людей. Как писал летом 1632 г. воевода «еще острогу не починывали делать, а посадцкие люди бегут розно». Всего от городового дела и от «сошного большого письма» с посада ушло 30 человек «лутчих, середних и молотчих», людей. с разным социальным и общественным статусом. Сбежали «лутчей посадцкий человек Осипко Ондреев сын, прозвище Коледа и преж того лутчей же посадцкой человек Микитка Семенов сын Быков». Первый - Осипко Коледа, был выбран от всего посада «в целовальники к острожному делу и выбор за руками посадцких людей» дал воеводе.

Значительные масштабы бегства посадских людей были вызваны, во многом, поведением воеводы И.С. Благово, который добросовестно исполнял «государево острожное дело». Посадских людей, чтобы взять с них поручные записи воевода «в тюрьму сажал и на правеже бил и записи… в острожном деле по середнему чертежу правил». Как писали в своей челобитной земские челобитчики царю, «мы, сироты твои, тюрьмы и правеж не перетерпели и запись в острожном деле Иван Степанович (воевода И.С. Благово) на нас доправил, что нам… на острожное дело лес положить и острожное дело всякое делати». Они вновь повторяли, что предполагаемый острог велик, что он и по меньшему чертежу, который предлагали посадские люди, много больше чем в Угличе, Белозерске или Кашине, что от того «того острожного дела и от дорогого сошного письма с Устюжны многие людишки бредут врознь». И в который раз, вновь просили делать острог по меньшему чертежу, посаду четвертую долю, чтобы остальным посадским людям «врознь не розбрестися и в конец не погибнуть».

Только консолидация усилий посадского мира и уездного дворянства позволили изменить ситуацию. В августа 1632 г. стольник П.И. Лодыгин и жилец И.А. Отрепьев, вместе с посадскими выборными людьми В. Игнатьевым и А. Григорьевым подали воеводе совместную челобитную в которой поддержали все требования посадских людей. Представители дворянства объясняли невозможность делать острог по середнему чертежу той же причиной - «поместьишки малы и от тово великово острожново дела у нас… крестьянишки бредут розно, а иные розбрелися». Они предлагали ставить острог только на Заворожской стороне. Даже в этом случае он будет больше чем в Угличе, Кашине, Городецке или Белозерске.

Только к концу лета 1632 г. закончилась борьба вокруг будущего острога. Правительство уступило, но победа посада была частичной. 30 августа устюженскому воеводе пришла государева грамота о строительстве острога по меньшему чертежу, по «сметной росписи и по челобитной всяких чинов людей» но, «по сошному розводу». Это значило, что большая часть расходов, почти 3/4 объема строительства, падала на посадское население. По сошному письму за посадом было 200 четей, а на уездных людей приходилось только 86 четей.

Однако, посадский мир добился того, чтобы «делать город своими головами», т.е. свою долю крепости строить собственными силами либо самим нанимать строителей - «охотников на лес и на городовое дело». Правда, такое право было и у воеводы, но он обязан был их нанимать перед посадскими старостами и целовальниками. От посада были выбраны целовальники, которые вели организационные и хозяйственные вопросы строительства своей доли острога. Ими стали посадские люди Яков Беляев и Ромашка Мезихин.

Крепость начали строить осенью 1632 г. Темпы строительства были незначительные. Воевода в декабре 1632 г. жаловался в Москву на то, что посадские люди свою долю делают всего 8 плотниками. При такой работе, по его мнению, посадские люди не смогут сделать свою долю и за полтора года. Все обращения воеводы к посадским старостам Ивану Семенову и Богдану Шишкину ускорить работу, взять с них разрубные книги в которых на 141 (1632/33) г. было разложены налоги на посадских людей, чтобы собрать деньги «зборные» на строительство не дали результата. Воевода посылал по них в земскую избу недели «три и больши», но так и не получил. Претензий у воеводы было много. Он жаловался на то, что старосты нанимают плотников мимо него, «своим произволом» и что лес нечем купить, плотников нанять, а земские старосты посадские «зборные» деньги не передают на строительство. По данным воеводы оказалось, что на посаде живут не переписаны, т.е. не положены в тягло, 48 человек посадских и слободских людей. Кроме этого, в городе находилось более 15 плотников из уезда и «все гуляют», а посад их на работу не нанимает и т.д. Вообще, по мнению воеводы, у посадские целовальников и посадских людей «в городовом деле непослушание великое».

Аналогичная ситуация была и с уездными людьми. Воевода жаловался что ряд дворян и детей боярских, старост и крестьян Новгородского и Городецкого уезда «город делать не едут и отписей платежных» не дают. Более того, розсыльщиков, которых посылал воевода «куды ни пошли везде не слушают, а инде и бьют».

Медленные темпы строительства острога вызывали озабоченность у власти. Но, реакция правительства оказалась типичной. В феврале 1633 г. воевода получил из Москвы распоряжение - взять в помощь к розсыльщикам человек 20 посадских и уездных людей и послать по ослушников «непослушных в острожном деле» крестьян, привозить их в Устюжну и «порознь» т.е. отдельно, определять им объем необходимых работ. Если кто-то и на этот раз, «указа не послушает и город на Устюжне делать не поедет», тех «метать в тюрьму дни на 2 или на 3, а тех, кто оказал или окажет сопротивление детям боярским и розсылщикам - бить батогами.

Для ускорения работы посадских людей, точнее денежного финансирования этих работ, воеводе необходимо было взять с разрубных книг список «за руками земских старост из земской избы» и передать его выборным целовальника, которые по нему должны были собрать деньги на «всякое городовое дело». После таких полномочий, посадский мир отказать воеводе в финансовых документах не мог.

Предпринятые правительственные меры и усилия местной администрации позволили к улучшить ситуацию. В марте 1633 г. оставалось сделать, не считая ворот и башен, около 60 саженей стены.

С большим трудом и напряжением строительство новой крепости закончилось в Устюжне Железопольской к осени 1633 г. В течении 2 лет посадский мир вел активную борьбу за уменьшение размеров конкретной для него, но чрезвычайно значимой для государства городовой повинности и добился в этой борьбе ощутимых результатов. Правда надо сказать, что в этом была заслуга не только посада. Положительный результат для посадской общины был достигнут на фоне ряда благоприятных обстоятельств - посад поддержали уездные люди, а проект острога, предложенный посадом был больше, чем во многих крупных городах.

Во второй четверти XVII в. произошло не только количественный рост налогов, чрезвычайных сборов и повинностей. Существенно изменились принципы налогообложения. В начале 30-х годов XVII в. в поземельную систему оклада была введена существенная поправка - «живущая четверть». С этого времени, как правило, все новые срочные сборы собирались подворно. Это подготовило переход к подворному обложению, вытеснившему старое сошное письмо. Оно позволило привлечь к тяглу новые разряды плательщиков. В условиях усиления централизации государственной власти во всех сферах, особенно на местах, подворная подать была «более доступна непосредственному контролю администрации и могла быть изъята из ведения автономной областной раскладочной организации».

Накануне и во время Смоленской войны правительство ввело ряд дополнительных сборов. Особенно тяжелыми оказались «немецкие кормы». С близлежащих к Москве городов и уездов в радиусе 500 верст, корм собирали натурой, что очень тяготило посадское население. Не менее обременительным был во время войны сбор людей 4 человека с сохи, а так же лошадей и подвод с посадов и черных волостей. Как правило даточные посошные люди, выделяемые для военной службы, нанимались посадскими и волостным людьми, начиная с 1631 г. ежегодно. В Поморье цена такого найма колебалась от 2 до 8 рублей (обычно 3 - 5 рублей) в месяц. Кроме того в 1632 г. был объявлен сбор запросных подвод. Из добровольного это сбор превратился в обязательный.

С конца 30-х годов XVII в. правительство широко начинает вводить подворное обложение в денежной форме. Так, в декабре 1637 г. пришла грамота воеводе Ивану Елизарову о сборе денег ратным людям для войны с Крымским ханством. Размер налога был чрезвычайно высоким и срочным - «с двора по 2 рубли собрать тотчас, а собирали бы есте те деньги с дворов розвытя промеж себя, чтоб бедным людем перед прожиточными людми тягости не было». На владельческих крестьян накладывалась своего рода рекрутская повинность. Со светских владений с 20 дворов 1 ратного человека, с монастырей, в зависимости от размеров владений, с 10 дворов 1 даточного человека или 4 лошади под ратных людей.

В 1638-1639 гг. был проведен «подымный сбор», с дворовладельцев взымались и пятинные деньги. В середине XVII в. на подворное обложение было переведено взымание полоняничных денег.

Были еще обстоятельства, которые с течением времени постоянно усиливали налоговое бремя посадских людей. Во-первых, во второй четверти XVII в. идет дальнейшее увеличение размеров сошных платежей. В Устюжне Железопольской за период с 1626 по 1646 гг., при сошном окладе в 200 четвертей, они выросли почти в 4 раза, с 89 руб. 56 коп. до 326 руб. 64 коп.

Во-вторых, что было видимо более существенно, по размеру сошному окладу в первой половине XVII в. рассчитывались все остальные сборы и повинности. Поэтому важнейшим показателем, который определял степень или уровень тяглого бремени, было количество дворов приходящихся на единицу сошного письма. В Устюжне Железопольской этот показатель для второй четверти XVII в. составлял от 1,4 до 3 дворов на 1 четверть, значительно превышая средние устоявшиеся все нормы. См. Табл.

Таким образом, сформировавшаяся во второй четверти XVII в. система налогообложения со всей тяжестью обрушилась на платежеспособные слои населения города и уезда.

Все это неизбежно вело к убыли посадского населения, побег оставался единственным способом избавиться, хоть временно, от тягла. Между 1626 и 1634 годами с посада разбежались «против сотные Ивана Кутузова да подьчего Постника Трофимова 118 дворов», т.е. почти половина посада. По указанию воеводы, лучшие посадские люди разошлись в Спасскую слободу, что против Романова на Волге, в Кострому и Нижний, а молотчие по другим городам.

Только в 1645 г., через 20 лет непрерывных напоминаний и жалоб, с посада по государеву указу было збавлено 50 четей. Это уменьшение кардинально не изменило податную ситуацию для посадских людей Устюжны Железопольской. Теперь они платили «всякие государевы подати со 150 чети против шти городов: Твери, Углеча, Торшку, Кашина, Лук Великих, Бежецково Верху посадов».

Накануне посадской реформы, видимо в конце лета 1648 г., согласно царскому указу, велено было посадским людям «подавать челобитные и росписи о своих нужах, что которому городу нужа и обида». В сентябре 1648 г. выборные с Устюжны, от посадских людей Васка Игнатьев и Еуфимка Степанов были уже в Москве и подали Алексею Михайловичу очередную челобитную.

За несколько лет, до конца 1649 г., их было более 30. В своих челобитных посадские люди подробно описывали свое положение и повторяли одну и ту же просьбу - уменьшить размер сошного оклада. Возможно, эмоционально, но посадские люди пытались апеллировать к здравому смыслу правительства. Приведем выдержки наиболее важных аргументов из посадских челобитных. Во-первых, от такого «великого немерного окладу посадцкие людишка розно розбрелися, а мы, государь, достальные людишка, против всех шти городов платили тебе, государю, с того большого окладу деньги, займуючи в кабалы по вся годы и закладывая дворишка свои и животишка из великих понедельных ростов. И ныне, государь, и достальные людишка по закладным кабалам дворишка свои отказывают и бредут розно от такого великого немерного окладу и неокупных долгов».

Во-вторых, не смотря ни на что, посадские люди платили и при этих обстоятельствах все подати, Но, какие! - «На всякой год пущи пятые деньги, со 134-го году да по 150-й год противо девяти городов… и со 151-го году… противо шти городов и больши, а не стоим мы, сироты твои, адново города Углеча или Торшка, ни доли, ни трети».

При сохранении размеров сошного письма, перспектив у посада, кроме долгов, кабалы, обнищания и усиливающихся побегов, по мнению посадских людей, нет. Они настоятельно просили «збавить и поверстать хотя против коева ни есть аднаво города, чтоб твой государев и достоль город не запустел, а нам бы, сиротам твоим, в тюрьме сидя и на правеже стоя, голодную напрасною смертию не помереть и замученым не быть… и чтоб нам, бедным, с кручины самим на себя рук не поднять».

Действительно, понять логику писцов определявших размер сошного письма, а тем более многолетнее отсутствие реакции правительства, на столь очевидную несправедливость невозможно. Таблица дает наглядное представление, мягко говоря, о неравных условиях восстановления и дальнейшего развития Устюжны Железопольской на фоне других городов.

Таблица 49. Размеры сошного и денежного оклада ряда городов во второй четверти XVII в.

В этих 6 городах было 1868 посадских дворов более чем в 6 раз больше посадских дворов, чем в Устюжне, 1868 против 300, а четвертной живущей пашни меньше чем в Устюжне - 143 чети без четверика против 150 четвертей. Если в Устюжне, на 1 четверть сошного письма, после его снижения с 200 до 150 четвертей, приходилось 2 посадских двора, то в данных городах от в 5 - 8 раз больше, от 10 до 15,5 дворов. Только суммарные денежные платежи 6 городов были несколько выше - около 391 руб. против 326 руб.

Таким образом, в среднем, каждый устюженский посадский двор с 1626 по 1641 гг. включительно был обложен государственными податями, а следовательно и повинностями, почти в 10 раз, а в 1642 по 1645 гг. в 6,5 раза тяжелее чем 1 посадский двор в вышеназванных городах.

В августе 1650 г. сошный оклад посада был значительно снижен со 150 до 100 чети. В денежном выражении это составляло более 108 рублей или 36 копеек на 1 двор. Незначительно уменьшились соответственно и размеры некоторых податей. Так размер оброчных, пищальных и кормовых денег был сокращен на треть и равнялся 7 р. 70,5 к. Эти сокращения составили всего 3 р. 85 к. Остальные «всякие доходы и оброчные деньги устюженцом, посацким людем», необходимо было платить «по прежнему окладу против писцовых книг». Снятые с Устюжны 50 четей окладу и 3 р. 85 к. денежных платежей разложили на 6 городов. Повышение размера платежей на один тяглый двор в этих городах в среднем составило 6 копеек.

Почему с Устюжны было сбавлено такое количество тягла, именно 50 четей, а не больше или меньше, и положено по 3 двора на четь, когда в примерных городах на четь приходилось от более 10 до более 15 дворов, понять, по словам С.Б. Веселовского, невозможно. Из доклада Устюжской Чети видно, что устюженцы в сошном окладе и в платежах действительно были очень «утяжелены» перед другими городами, но все приказные выкладки оказались совершенно ни при чем. Сама сбавка и ее размер имеют вид простой подачки докучливым челобитчикам, сделанной на глаз.

Оценка С.Б. Веселовским представляется совершенно верной. Но, важно не только констатировать отсутствие какой-либо здравой налоговой политики по отношению к городам, но и оценить ее последствия для социально-экономического развития, в частности Устюжны Железопольской в первой половине XVII в.

На протяжении XVI - первой половины XVII вв. идет неуклонный рост тяжести податей и повинностей посадских людей Устюжны Железопольской. В пересчете на одну соху динамика этого роста выглядит по самым общим и далеко не полным данным следующим образом.

В 1567 г. вместе с платежами в пользу старицы Александры, посадские люди платили с 1 сохи примерно 26 рублей. К концу XVI в. платежи составляли уже около 30 рублей. Однако, значительный рост, почти в 2,5 раза, произошел в только первой четверти XVI в. В 1626 г. в пересчете на 1 соху посадским людям Устюжны Железопольской приходилось платить 73 руб. 63 коп. За вторую четверть XVII в. платежи устюженцев еще выросли более чем в 4 раза. С 1626 по 1646 гг. их общий размер увеличился с 89 руб. 56 коп. до 326 руб. 64 коп., т.е. в 3,6 раза, при том, что сошный оклад сократился на четверть, с 200 до 150 четвертей. Таким образом, с 60-х годов XVI в. до середины XVII в. относительный рост прямой сошной подати посадских людей Устюжны Железопольской значительно превысил 10-кратный размер.

В отдельные периоды наблюдался значительный рост прямых налогов в расчете на 1 тяглый посадский двор и 1 тяглого посадского человека. См. Табл.

Таблица 50. Размер государственного тягла посадского населения Устюжны Железопольской во второй половине XVI - первой половине XVII вв.

На протяжении середины XVI - первой половины XVII вв. такого прямолинейного роста как посошных денег, не наблюдается, что вполне объяснимо. В первой половине XVII в. основная доля тягла приходилась на различного рода чрезвычайные посошные или подворные сборы и повинности. Надо иметь ввиду, что зачастую один единовременный чрезвычайный налог с 1 посадского двора, мог значительно превышать годовую сумму прямых податей. Так, летом 1617 г. с посада Устюжны Железопольской земские целовальники собрали огромную сумму - больше 426 руб. пятинных денег, а в конце 1637 г., для войны с Крымским ханством с каждого посадского двора было взято по 2 рубля.

По справедливому замечанию Е.Д. Сташевского, к середине XVII в. «обложение было доведено до предела тяглоспособности и дальнейшее повышение налогов могло снова вызвать ряд экономических потрясений в народном и государственном организме». Яркой иллюстрацией этого положения служит пример Устюжны Железопольской. Здесь, предел тяглоспособности правительство не только достигло, но и значительно перекрыло, уже в первой четверти XVII в.

Конкретная податная политика в отношении Устюжны Железопольской, этого торгово-промышленного города-посада, противоречила и подавляла элементарные законы экономического развития присущие любому уровню товарно-денежных отношений. Непомерное государственное тягло, круговая порука внутри посадской общины, лишало часть посадского населения, особенно тех, кто был ориентирован на рынок, смысла хозяйственной деятельности. В этих условиях, посадский мир, на уровне инстинкта самосохранения, боролся за увеличения числа тяглецов, все более настоятельно требовал от государства признания своей монополии на промыслы и торги, т.е. ликвидации белых слобод, что государство и проводило, но типичными для феодального общества методами принуждения.

По мнению С.Б. Веселовского, право привлекать в тягло всех людей, независимо от их юридической принадлежности к посадскому миру, провозглашенное еще в XVI в., вырабатывается с течением времени в более широкое правило. Оно перерастает в правило тягла по посадскому промыслу - все, кто промышляет и торгует на посаде, независимо от того на какой земле они живут, обязан тянуть тягло с посадом. Не желающие вступить в посадское тягло, должны прекратить свои торги и промыслы и продать свою недвижимость тяглым людям. Введение этого правила посадские люди настойчиво добивались в силу значительного роста налогового бремени. Правительство, по мере правового и хозяйственного обособления посадов от уездов, не могло не признавать основательности этих требований и шло им навстречу. Но это движение было направлено не в сторону посада, а в сторону интересов казны, что часто подрывало экономический потенциал тех городов, где преобладало посадское население.

3.4 Борьба с беломестцами и закладчиками

В большинстве русских средневековых городов значительная часть дворов и населения находилась на землях, принадлежавших отдельным феодалам и монастырям. Население этих земель освобождалось от посадского тягла и в связи с этим называлось «белым». Белые слободы постоянно пополнялись выходцами из черного посада, стремившихся освободиться от государственного тягла. Это сокращало число тяглецов государственной казны и усиливало уровень налогового бремени на посадских людей. Поэтому, посадские люди в своих сословных интересах требовали ликвидации белых слобод, возврата закладчиков на посад.

Борьба с белыми слободами в городах началась еще при Иване III. С середины XVI в., после принятия закона о слободах от 15 сентября 1550 г. государство начало проводить активную политику по сокращению владельческих привилегий и ограничению роста слобод в государевых городах.

Первые белые слободские дворы появились в Устюжне не позднее первой четверти XVI в. и принадлежали ружным городским храмам и монастырям. В 30-е годы XVI в. небольшая слободка на юго-восточной окраине города была передана новому Богородице-Рождественскому монастырю «на воск и на темьян и на ладан и на церковное вино». Достаточно быстро она превратилась в крупную белую слободу. В 1537 г. «по Семенову Бутурлина с товарищи писму» монастырская слобода состояла из 52 дворов. «По государеве цареве и великого князя» жалованной грамоте это были дворы «нетяглые и к посаду и в тягло и в сошное писмо не приписаны и с тяглыми посадцкими людми ни в какие подати не тянут».

Законодательство неоднократно выдвигало различные запреты, стремясь ограничить привилегии белослободчиков в торгово-ремесленной деятельности, но белые слободы продолжали существовать. Беломесцы переманивали к себе людей, увеличивая население своих слобод и уменьшая тем самым число тяглецов города. В XVI в. шел активный рост нетяглого городского населения с которым как власти, так и посадскому миру приходилось вести активную борьбу. В Устюжне Железопольской, где позиции посадского мира были достаточно сильны, посадские люди пользуясь решением о запрете роста слобод Стоглавого собора и Судебника 1550 г., добились включения в число тяглых новых белых дворов духовенства.

Так произошло с владениями Рождественского монастыря. За четверть века, с 1537 по 1564 г., когда посад описывал Григорий Белкин, монастырская слобода выросла до 77 дворов. Но, 25 новых дворов, несмотря на то, что они были поставлены «на монастырской же земле» записали «в тяглые и в сошное писмо и за наместничи доходы откуп на них положен был».

Только после передачи Устюжны Железопольской в кормление старице Александре, она пользуясь тем, что «стали те дворы на монастырской же не на тяглой земле» передала доходы с них «с лета 7074 году», т.е. с сентября 1565 г., в монастырь «на ладон и на милостыню… на церковное и монастырское строене».

Через два года, в 1567 г., описывая посад, государевы писцы в сотной посадским людям официально подтвердили запрет роста монастырской слободы за счет посадских тяглых людей. «А что в монастырской слободке дворы нетяглые и государевых податей с них никоторых не идет, и в те дворы и вперед игумену з братею посадцких тяглых людей не приимати и с посаду их не вывозити. А которых посадцких тяглых людей вперед будет они в монастырскую слободку примут и с посаду вывезут, и с тех тяглых людей, которых они вперед с посаду примут, и из их монастырской слоботки вывозити назад на посад, в старые их в тяглые ж в посадцкие дворы, для государевых податей».

В это же время «к посаду ж к черным дворам в тяглые черные подати и в их розметы и в сошное писмо» была включена бывшая оброчная слободка Рыболовля, а ее рыболовные угодья переданы на оброк посадскому миру. Она состояла из 26 дворов и располагалась в Заречной части города.

В начале 70-х годов XVI в. в центральной части города, на Ильинской улице, возникла еще одна белая монастырская слобода. Ее поставил игумен Модинского монастыря Иосиф с братиею «на черных местях после пожару Илина писма Плещеева». Видимо, слобода была совместная, Модинского и Ильинского монастырей. Место под слободу посад передал в счет руги, которую выплачивал Ильинскому монастырю. За несколько лет, на пустом месте выросла слобода в 26 дворов. Большая часть из них - 22 двора, принадлежали бывшим посадским людям. Не позднее 1581 г., по челобитью «устюжан посацких людей 22 двора оприч белых 4 дворов, которые даны под монастырь» были приписаны к посаду. За это посадский мир платил «с тех 22 дворов вперед игуменом или строителем в монастырь по 10 рублев на год ис таможенных денег… ежегод безпереводно».

Перевод слободы в состав посада неблагоприятно отразился на численности ее населения. К 1597 г., когда слободка описывалась в составе посада, она состояла только из 10 дворов, в которых было 20 людей. Посад все так же платил за нее ругу в Ильинский монастырь - «10 рублев на год».

Становление крупной феодальной вотчины в крае привели не только к сокращению тяглого черного землевладения, но и к активному проникновению белослободчиков и посадскую среду. В конце XVI в. приказчик Годуновых Григорий Олтуфьев отнял у посадских людей двор мельничный и мельницу, которые были на оброке за посадскими людьми. Кроме этого, крестьяне села Хрипелева, принадлежавшего Годуновым, поставили ряд дворов на посадской земле. Только после смерти Б.Ф. Годунова, при В.И. Шуйском посадским людям удалось добиться указа о том, чтобы все дворы принадлежавшие хрепелевским крестьянам были у них отобраны и отданы в посад.

В царствование Б.Ф. Годунова борьба с белыми слободами усилилась. Приговор церковно-земского Собора 1584 г. против беломестцев, а затем и посадское строение 1600-1602 гг. фактически ввели в практику режим «заповедных и урочных лет» для посадских людей. Происхождение из посадской среды и наличие на посаде торгов, промыслов или ремесленных мастерских лишали человека права покинуть посад. Феодалам имевшим владения в городах запрещалось принимать закладчиков из числа горожан плативших налоги государству.

Уставные грамоты конца XVI - начала XVII вв. давали право посадскому миру возвращать своих «старинных тяглецов» обратно на посад, в тягло. Это положение было повторено и подтверждено в жалованной уставной грамоте посадским людям Устюжны Железопольской от 5 июня 1614 г.

Посадская община Устюжны Желехопольской активно пользовалась этим правом, привлекая в посадское тягло всех горожан владеющих дворами или лавками стоящими на черных посадских землях или посадскими пашнями и пожнями. Земские целовальники всех уездных людей «за коими на Устюжне на посаде тяглые дворы, и лавки, и пашни, и пожни, есть» расписывали в посадское тягло и «те уездные люди во всякия наши подати и в мирские росходы деньги платили с посадскими людьми в ряд». Это положение действовало и на будущее - «а кто учнет жити на черной земле, сын боярский или приказной человек, или или митрополич, или владычн, или монастырской, или чей кто ни буди… и тягло им с тех дворов оброки и всякие розметы тянуть по вытно, что на них целовальники положат». Все люди поставившие дворы на черной посадской земле попадали в финансовую и судебную зависимость от посадского мира и местных властей. Отказ вступить в посадское тягло влек за собой финансовую и административную ответственность. Деньги в таком случае с них доправлял доводчик Устюженского волостеля.

После строительства в Устюжне крепости, начиная с 1609 г., в городе появляется большое число осадных дворов дворян, детей боярских, стрельцов и «всяких съезжих уездных людей». Как правило, под осадные дворы они покупали в остроге «у посадских людей дворы и посадскую землю, пашню и пожни, и в рядех лавки тяглыя». Некоторые свои осадные дворы ставили «на тяглой на посадской земле на огородех». После Смуты, большинство дворян и уездных людей с Устюжны «розъехались по себе», но продолжали владеть дворами и хозяйственными угодьям, которые стояли на посадской земле. Особое беспокойство у посада вызывали владения людей чьи «осадные дворы розломаны и хоромы розвожены». Они продолжали владеть дворовою и огородною землею, но податей с «посадскими людьми с тех своих дворов и с лавок и с земли» не платили. За них, всякие подати, городовые расходы и земские службы несли посадские люди, отчего «им чинятся лишние многие убытки».

Посадская община не могла взыскать с них ни подати за дворы и земли, ни тем более привлечь их к выполнению повинностей. Посадские люди объясняли это тем, что «ныне де уездные люди учинились силны» и отказываются платить подати и мирские расходы с посадскими людьми «в ряд». Они просили запустевшие дворы, дворовые и огородные места уездных людей передать посадским людям в тягло.

По дозору 1619 г. в пределах острога на черной посадской земле стояли 167 осадных и жилых дворы дворян, детей боярских, стрельцов и уездных крестьян. Их число значительно, почти в 4 раза превышало число тяглых дворов. Их было только 43 - 16 посадских и 27 бобыльских дворов.