Территория и население Устюжно-Железопольского уезда

Фигура скупщика на местном рынке в начале XVII в. была достаточно распространенным и устойчивым явлением. Об этом свидетельствует примерно одинаковые размеры предварительной оплаты заказа, в частности за сковороды. В октябре 1621 г. посадский человек Богданка Иванов искал свои деньги 36 руб. на посадских людях Стафейке и Федьке Федоровых, которые заплатил за 400 сковород, но товар в назначенный срок не получил. В этот же год, М. Гаврилов заплатил вперед за 400 сковород трем посадским кузнецам 37 руб. 50 коп.

Договор предполагал не только предварительную оплату но и сроки выполнения заказа, которые, видимо, определял скупщик. В октябре 1624 г. посадские люди Стахейка да Федька дети Поповы дали посадскому сковородному кузнецу Матюшке Кушникову 8 руб. с полтиной, чтобы он сковал 100 «сковород твердых». По условиям договора заказ должен был быть выполнен с 9 октября по 19 ноября 1624 г.

Очевиден был и экономический мотив появления договора на изготовление партии товара с предварительной оплатой труда. По наблюдениям К.Н. Сербиной прямая прибыль скупщика от такой сделки составляла 25 - 30%.

В начале XVII в. как у посадских людей, так и у крестьян Устюженского уезда в распоряжении находились значительные торговые капиталы. В 1613 г. устюженец Булатко Игнатьев искал на посадском человеке Богдашке Милютине перед земскими целовальниками 120 рублей с полтиною, а в 1617 г. Ивашка Белозер занял 90 руб. на мирские расходы земскому старосте Нечайку Иванову.

Часть прибыли скупщики использовали, видимо, в роли ростовщического капитала. Так, в 1617 г. крестьянин князей Сулешевых Тараско Григорьев сын Пестов занял «в торговлю» посадским людям Куземке Петрову, вдове Федорке Ивановой жене Пастухова и ее сыну Омельянку Иванову 31 руб. под 50% прибыли. В этот же год, посадские люди Сенька Чудаков, Ивашка Черков, Кирилка Коротаев, Мишка Коняхин с братом Юркою и Гришка Леонтьев заняли у Васьки Захарьева, крестьянина стольника Л.Ф. Плещеева, 40 руб. 50 коп. денег. Для чего они занимали деньги неизвестно, в иске В. Захарьева это не указано. Но, на наш взгляд, такой форме коллективного займа трудно найти объяснение как не в области кооперации производственной или торговой деятельности.

Кроме криц, устюженские кузнецы перерабатывали и уклад. В основном, он поступал из Тихвина. Явки купленного устюженскими посадскими людьми и уездными крестьянами уклада можно обнаружить в тихвинских таможенных книгах на протяжении всего XVII в. Устюженцы покупали уклад как местного производства, так и олонецкий уклад, привозимый в Тихвин местным скупщиками.

Устюженские городские скупщики уклада приезжали в Тихвин с мелочным товаром и покупали уклад после продажи готовых изделий, либо с «явленными» деньгами. Часто, особенно в первой половине XVII в., они не ограничивались покупкой уклада на рынке, а делали заказы тихвинским «укладным» кузнецам на выковку для них определенного количества уклада. Эти заказы были не только регулярны. Видимо, они сформировались в устойчивые торгово-промышленные связи между отдельными устюженскими скупщиками и тихвинскими кузнецами. Так, в 1637 г., устюженский посадский человек Яким Петров сделал заказ тихвинским кузнецам Ивану Окулову и Ивану Чаплину на 3000 укладов, дав за них вперед 30 руб. 50 коп. В 1638 г. Яким Петров заказал этим же кузнецам 5000 укладов, предварительно заплатив за них 46 руб. Ивану Окулову и Ивану Чаплину делали заказ и другие устюженские посадские люди.

Предварительная оплата заказа была экономически выгодна скупщикам. По сравнению с готовым укладом На тихвинском рынке 1000 укладов местного производства стоил 10 - 12 руб., а устюженские скупщики, заказывая уклад, платили за 1000 укладов 8 - 9 руб. Экономия была очевидна, прибыль от каждой сделки составляла от 25 до 30%.

Часть крестьянских железодобывающих промыслов со временем перерастала границы доменного производства. Этому способствовали формирование и дальнейшее развитие рынка и товарно-денежных отношений. Так, в 1623 г. посадские люди писали в своей челобитной о том, что крестьяне владеют на посаде кузницами, которые «в наем отдают». Некоторые уездные крестьяне, которые жили «от Устюжны версты по 2 и по 3, и по 5, и по 6», отдавали ковать крицы, «наймуя», устюженских кузнецов».

Тесная экономическая связь между городом и деревней не ограничивалась только сферой разделения труда в области железодобывающей и железообрабатывающей промышленности. Уездные крестьяне владели на посаде дворами и огородами, торгово-промышленными объектами - лавками и кузницами, оброчными посадскими земельными угодьями. Их доля, особенно в XVI в., была достаточно высока. По данным сотной 1567 г., 118 человек, которые владели лавками на посаде и земельными угодьями, не числятся в числе дворовладельцев, что составляет, по крайней мере, более 12% от их общего числа.

По подсчетам К.Н. Сербиной, в 1626 г. более 16% всех посадских лавок принадлежали 17 крестьянам., причем одному из них - Андрею Вороне принадлежали 3 лавки, а Ивану Папинскому - 2 лавки.

На протяжении XVI-XVII вв. Устюжна Железопольская была заметным торговым центром Русского государства. Ее значение определялось тем, что она стояла на прямой старинной торговой дороге «к шведскому рубежу». Город находился на стыке трех крупнейших исторически сложившихся экономических районов Русской земли - Замосковного края, Поморья и Новгородской земли, что еще больше усиливало его значение как центра транзитной торговли. Через Устюжну шла торговля Белозерья, Вологды, Городецка, Мологи, Романова и Углича с Приладожьем и Новгородом.

Устюжна находилась в центре старинных торговых путей из центра в Северную Европу и Поморье.

Устюженская и Весьегонская уставные таможенные грамоты, устюженские таможенные книги первой половины XVII в. позволяют определить географию торговых связей Устюжны Железопольской в XVI-XVII вв. См. Рис.

Среди торговых людей проезжающих через Устюжну во второй четверти XVII в. в таможенных книгах отмечены представители 22 городов и территорий. На западе торговые связи простирались до Новгорода, Ладоги и Олонца, на севере - до Каргополя, на востоке - до Нижнего Новгорода и Казани, а на юге - до Москвы. Торговые люди большей части городов имели устойчивые торговые связи с самой Устюжной. Они либо покупали здесь товар, либо продавали часть своего. Купцы 16 городов осуществили явку денег на покупку товара в Устюжне. Постоянными участниками устюженского торга были белозерцы, вологжане и угличане. Но, ведущее место сохранялось за местным посадским населением.

Таможенные книги позволяют рассмотреть не только географию распространения торговых связей Устюжны Железопольской, но и ассортимент товарной продукции. Остановимся на товарах которые привозились в Устюжну как устюженцами, так и постоянными иногородними торговыми людьми. Рассматривая явленные товары на таможне, можно выделить несколько их групп. Устюженцы, занимавшие в торговле ведущее место - более 50% объема торга, привозили практически весь ассортиментом товаров. На первом месте по объемам стояли предметы хозяйственного назначения и потребления - одежда, обувь, портновский приклад, пряности, цветные металлы и т.д. Второе место по количеству явок принадлежит крицам. На третьем месте - рыба, а на четвертом - продукты сельского хозяйства и охоты.

У белозерских и вологодских торговых людей наблюдается резко выраженный круг товаров и даже специализация. Так, белозерцы, в основном, торговали солью, рыбой и крицами, а вологжане - почти исключительно солью.

Крупным торгово-ремесленным центром на реке Мологе в XVI в. было село Весь Егонская, принадлежавшее Симонову монастырю. Ее значение во многом определялось тем, что здесь располагались торг и таможня. В Весь Егонскую на ярмарку «о Петрово заговенье» съезжались торговые люди и скупщики «со всяким товаром» не только из близлежащей округе, но и из Москвы, Великого Новгорода, Пскова, Твери, Костромы, Рязани, Углича, Ярославля и других городов.

В целом, постоянные государственные заказы, широкое использование наемной рабочей силы, ориентация исключительно на полуфабрикаты поставляемые деревенскими домниками и кузнецами и отсутствие узкой специализации в производстве продукции хозяйственно-бытового назначения определили общий уровень кузнечного ремесла Устюжны Железопольской в XVI - первой половине XVII вв.

К середине XVII в., когда кузнецы Устюжны Железопольской, в основном, перешли от выполнения военных заказов правительства к производству на рынок, произошло изменение как ассортимента готовых изделий, так и специализации кузнецов в изготовлении отдельных хозяйственно-бытовых товаров. В конце XVII - начале XVIII вв. абсолютное большинство кузнецов - 94,2%, ограничивалось изготовлением одного вида хозяйственно-бытовой продукции, а посад специализировался, в основном, на производстве сковород. 128 кузнецов или 67%, занимались этим железоделательным промыслом. См. Табл.

Этот процесс затронул не только посадское кузнечное ремесло. Уже в начале XVII в. в деревнях Устюжно-Железопольского района наблюдается разделение труда в железоделательной крестьянской промышленности. Одни крестьяне, большая их часть, «дмут крицы», т.е. занималась добычей и плавкой железной руды, другие - делают «всякое расковочное кузло», При этом, в среде деревенских кузнецов, наблюдалась специализация отдельных деревень и волостей в выработке тех или иных железных изделий. Крестьяне-домники были мелкими товаропроизводителями, они сами продавали свой товар - крицы, в Устюжне, либо на месте - скупшикам. Деревенские кузнецы, как правило, специализировались в производстве отдельных железных изделий. Они часто работали на заказ и находились в большей зависимости, чем домники, от посадских скупщиков, снабжавших их даже сырьем. Отчетливые очертания эти тенденции приобретают только к середине XVII в.

К середине XVII в. основная продукция шла на рынок. Ее ассортимент можно увидеть на материалах Тихвина. В основном это были сохи, присохи и сковороды. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что активную роля в торговле готовыми изделиями начинает играть уездные крестьяне. В 1648 г. 34,7% явок на Тихвинской таможне были сделаны устюженскими крестьянами. Ассортимент их товаров не отличался от товара посадские люди, хотя можно говорить о том, что среди деревенских скупщиков и ремесленников наблюдается специализация - большую часть товара составляли сохи и присохи. Начиная с 1648 г. и до конца XVII в., их доля, как правило, составляла более 50% от общего числа ввозимых на Тихвинский посад.

Таким образом, уровень экономического развития Устюжны Железопольской в XVI - первой половине XVII вв. определялся, в основном, уровнем развития кузнечного дела и был обусловлен характером и объемом производства и его связью с рынком. В то время, когда устюженским кузнецам приходилось выполнять крупные государственные заказы, концентрация и организация производства была максимальной. По существу, оптовый заказчик - государство, путем внеэкономического принуждения, на период выполнения заказа, выступало организатором работ, временно превращая посад своего рода государственную мастерскую, по своей организации приближающуюся к мануфактуре. При работе на рынок, железообрабатывающая промышленность Устюжны Железопольской в первой половине XVII в. сохраняла мелкотоварный характер производства. Хотя наблюдается и отторжение части кузнецов от средств производства, и устойчивое существование такого явления, как найм рабочей силы.

3.2 Государственные заказы

Устюжна Железопольская до середины XVII в. была одним из крупнейших центров производства огнестрельного оружия и боеприпасов в Русском государстве. Правда, письменных источников о производстве оружия, государственных заказах и их размерах до начала XVII в. сохранилось очень мало.

Массовое производство пушек было освоено устюженскими кузнецами не позднее конца XV в. В 1852 г., в земле, под одним из сараев Устюжны, было обнаружено 30 железокованных пищалей. По мнению Н.Е. Бранденбурга, крупнейшего историка русской артиллерии XIX в., «местное происхождение пищалей бесспорно». Они были произведены в конце XV - начале XVI вв. Такое количество собранных в одном месте орудий, по мнению специалистов, говорит о значительных по тому времени масштабах производства.

Железокованные пищали, изготовленные в конце XV в. в Устюжне Железопольской, сохранились и Новгородском областном краеведческом музее.

С начала XVI в., как показал опыт ведения боевых действий, общий военно-стратегический успех был невозможен без мощного военно-инженерного и артиллерийского обеспечения. Перед правительством Василия III встала важная задача оснащения русской армии мощной артиллерией.

Видимо, с этого времени, правительство начинает регулярно использовать возможности посадских кузнецов в производстве огнестрельного оружия и боеприпасов. Это, в значительной степени, усилило специализацию кузнечного ремесла и превратило Устюжну Железопольскую в один из крупнейших центров производства оружия в Русском государстве XVI-XVII вв.

В конце XVI в. в городе существовала специальная «лавка посадцких людей устюжан». Она была куплена посадом для «государевых запасов, а кладут в нее пищали да ядра и гвозди судовые, коли на государев обиход суды делают и всякие государевы запасы».

Правительство, крупные феодалы-вотчинники заказывали и покупали в Устюжне Железопольской не только оружие, но и крупные партии продукции хозяйственного назначения.

В 1592 г. по царскому указу на Устюжну был послан Иван Мельдяшев с наказом взять 10 тысяч судовых железных скоб, 300 гвоздей больших притяжных, 4700 гвоздей тесовых, 5 пудов прутового железа и др. вещей. Сам объем предполагаемых закупок говорит о возможностях рынка и потенциале кузнечного производства в Устюжне.

По государственной разнарядке продукция устюженских кузнецов поступала и в другие регионы страны. В наказе данном в том же 1592 г. пелымскому воеводе П.И. Горчакову, сообщалось, что «с Устюжны прислано 5 пудов железа» на нужды сибирских городов.

О том, что изготовление огнестрельного оружия было привычным делом для устюженцев и они выполняли большие по объему государственные заказы, говорят некоторые данные начала XVII в. В марте 1623 г. посадский человек посыльщик Михалко Семенов докладывал в Устюжской чети о том, что в государевом амбаре лежат 200 больших пушечных ядер, общим весом по смете в 400 пудов. От времени, помост под ядрами проломился и «ядрам от земли поруха». Местной администрации важно было знать, что с ними делать. В ходе разбирательства выяснилось, что точно никто уже и не знает, когда был выполнен этот заказ. По словам самого М. Семенова, он слышал, что ядра сковали при Лжедмитрие I к новгородскому наряду, а в амбар положили в 114 (1605/6) году за печатью А. Кокошина.

Во время подготовки к защите от нападения поляков и казаков зимой 1608-1609 гг., устюженцы начали срочно «пушки и пищали ковати, такожде и ядра, и дроб, и подметные каракули, и копия и всякие хитрости… не усыпающе день и нощь». То, что для защиты необходимо было оружие не вызывает сомнений. Крепости, а следовательно и наряда в Устюжне до этого времени не было. Важно другое, ковать пушки и ядра могли только квалифицированные, обладающие опытом подобной работы кузнецы. Сохранилась «роспись Устюжны Железопольские государева наряду и зелью и свинцу и всяким пушечным запасом» 1613 г. В ней учтено 47 железных пушек, 50 пищалей стрелецких и 947 ядер разного калибра местного производства.

Особенно интенсивно шли государственные заказы на производство пушек, самопалов и ядер в первые два десятилетия правления М.Ф. Романова. Первый крупный заказ новое правительство направило в Устюжну в конце 1613 г. В сентябре 1613 г. в город прибыл стрелецкий сотник Борис Торжеев. Ему предстояло выполнить государственный заказ - изготовить 300 самопалов определенного образца - «з замки и с ложи, ствол 6 пядей с замки на свитское дело, ложи по жегульски».

Б. Торжеев должен был договориться с посадскими кузнецами ковать пищали «дешевою устюженскою ценою» за «дело и за железо». По взаимному согласию, цену своей работы и сырья кузнецы определили в 60 алтын - 1 рубль 80 копеек за один самопал. По этой цене кузнецы к началу 1614 г. сделали 68 пищалей, но денег полностью за них не получили и отказались ковать остальные пищали. Воевода П.И. Загряжский выдал Б. Торжееву на оплату самопалов только 70 руб.

В помощь Б. Торжееву в феврале 1614 г. из Стрелецкого приказа в Устюжну послали стрелецкого сотника Александра Дурасова. Позже, в марте 1614 г., вместо Б. Торжнева, был прислан другой стрелецкий сотник Василий Лабутин.

Вместе с В. Лабутиным, пришло новое распоряжение о том, чтобы кузнецам, которые делали пищали по 60 алтын, зачесть их по 1 рублю, «а за достальные деньги велеть им (кузнецам) доделывать пищали». По мнению правительства, «на Устюжне кузнецы воруют, не хотят нам служить, за пищали по 60 алтын имали», в то время как в Москве, где железо и уголь были дороже чем в Устюжне, готовая пищаль стоила 25 алтын (75 копеек), а в Туле - 20 алтын с гривною (70 копеек). Воеводе И.С. Урусову и сотнику В. Лабутину строго было наказано больше 1 рубля за пищаль не давать. Из них, 31 алтын (93 копейки) платить кузнецам за ствол с замком и 2 алтына 2 деньги (7 копеек) - станошникам за ложу. Ранее выплаченные кузнецам деньги, сверх 1 руб. за каждый самопал, было велено зачесть за новые самопалы. Кузнецы отказались от такой оплаты, мотивируя свое решение тем, что они не казенные, а посадские, тяглые, и отказались доделывать оставшиеся пищали.

Тем не менее, 10 марта 1614 г., воевода выдал кузнецам очередные деньги на «пищальное дело» - 22 рубля, на 22 самопала из расчета новой цены. Кузнецы же поступили по своему. За эти деньги они сковали только 17, «а достальные 5 пищалей з замками не принесли». В. Лабутин хотел поставить кузнецов на правеж и послал по них стрельца Ратманка Васильева. Но, видимо, такого рода производственные взаимоотношения были еще для посадский ремесленников непривычны. Кузнецы - «Милютка Свешников, Вихорко Богомолов, Онтипко Михайлов, Гаврилко Ондреев, Морозко Михайлов, тово Ратманка били и пищалей не дали и наказу не послушали, на правеж не пошли». Более того, кузнецы «скопясь… со многими посадцкими людьми» побили самого В. Лабутина, «подшибли глаз и однорядку ободрали». Не смотря на столь решительный отпор кузнецов, к ним были применены обычные для того времени меры. Об ослушниках написали в Устюжскую четверть и правительство распорядилось 2 - 3 человек прислать с приставом в Москву для разбирательства, а самопалы доделывать «наспех днем и ночью».

Предпринятые правительством меры имели временный успех. В. Лабутину через некоторое время пришлось вновь применять силу и ставить кузнецов на правеж. И снова, кузнецы - «Пронька Офонасьев сын Свечников с товарищи», как писал устюженский воевода И.С. Урусов в июне 1614 г., побили московского стрельца Паньку Сергеева, «к Василью не пошли и по ся место пищалей не куют». Правительству ничего не оставалось, как вновь потребовать от воеводы выбрать из кузнецов, которые отказываются работать на предложенных условиях, 2 лучших человек и с приставом прислать их в Москву.

Таким образом, с самого начала, во взаимоотношениях с посадскими кузнецами Устюжны Железопольской, правительство М.Ф. Романова при выполнении государственных заказов перешло к чисто феодальным методам, основу которых составляли не экономические, а прежде всего силовые формы давления и принуждения.

С этого времени, на протяжении первой половины XVII в. кузнецам Устюжны Железопольской приходилось регулярно выполнять государственные заказы по производству огнестрельного оружия, боеприпасов, саперного инструмента и т.д. Общие их размеры представлены в табл.

Таблица 43. Государственные заказы кузнецам Устюжны Железопольской в конце XVI - первой половине XVII вв.

Обращает на себя определенная последовательность заказов. Первоначально, с 1613 по 1628 гг., правительство регулярно заказывало в Устюжне огнестрельное оружие - пушки и самопалы, а затем, с 1628 по 1634 гг. боеприпасы - ядра различных калибров и саперный инструмент. Начиная с 1634 г. заказы становятся эпизодическими, посадские кузнецы привлекаются к изготовлению оружия, боеприпасов и снаряжения все реже и реже. На наш взгляд, это динамика соответствует военно-стратегическим интересам государства, становления других центров оружейного дела, в первую очередь Тулы, и сложными, не смотря на всю мощь, взаимоотношениями государства с посадскими кузнецами Устюжны Железопольской.

Размеры государственных заказов устюженским кузнецам на изготовление пищалей и самопалов не уступали объемам заказов тульским оружейникам. Так, в 1614 г. в августе, тульские самопальные мастера получили распоряжение на изготовление 200 самопалов, в ноябре 1617 г. - 200 самопалов, в январе 1622 г. - 500 самопалов. В ряде случаев, государственные заказы казенным тульским кузнецам правительство отменяло. Например, в январе 1614 г. на 100 затинных пищалей, т.е. пушек. Причина отмены заказа неизвестна, возможно она заключалась в том, что тульские кузнецы специализировались в производстве ручного огнестрельного оружия - самопалов, а не пушек, технология изготовления которых была значительно сложнее.

В конце зимы 1615 г. последовал новый заказ на изготовление 200 самопалов. Правительство изначально определило цену - не более 20 алтын с гривною (70 коп.). Но, предлагало воеводе ориентироваться в расходах на Тулу. Там цена за 1 самопал в это время составляла 22 алтына (66 коп.).

После того, как об этом стало известно устюженским кузнецам, они, «собрався», пришли к воеводе и «в тех самопалах отказали, что им самопалов по 22 алтына делать невозможно… хлеб на Устюжне дорог, уезд весь запустел, уголья возить и железа дуть некому». У кузнецов уже был опыт - в 1613/14 г. они «делали самопалы и в том им учинились убытки великие».

Решение правительства было противоречивым. С одной стороны, оно обещало не посылать в Устюжну пристава, «чтобы кузнецам продажи не было», а воеводе предписывалось самопалы делать и записать «во что они кузнецам станут». С другой стороны, заплатить за каждый самопал по 22 алтына, а в случае волокиты, власти грозились прислать пристава и наложить на воеводу и посадских людей опалу.

В течении всей весны воевода так и не смог добиться от посадских кузнецов результата. 30 мая 1615 г. в Устюжну к воеводе И.Б. Головачову и дьяку И. Дубровскому из Москвы пришла грозная грамота. На них возложили всю ответственность за невыполненный заказ - «вы то делаете дуростью». И напоминали, что если вовремя не будет выполнен заказ то «велим те самопалы доправить на вас и прогоны вдвое и быти от нас в великой опале».

Но, видимо, ситуация действительно была критической и воевода не мог на нее повлиять. В челобитной от 22 июня 1615 г. он писал о том, что «на Устюжне хлеб и железо дорого ныне и уезд весь запустел, железа не дмуть, и уголья не жгут, и тех де самопалов в нынешнее скудное время по 20 алтын с гривною зделать не мочно, и от того де самопального дела кузнецы розбрелися розно, потому, что им тех самопалов по той цене делать невозможно. Только де осталось на Устюжне кузнецов всего 3 человека и те де достальные кузнецы сидят в тюрьме, а тех самопалов ныне правят на них, посадских людях». Столь катастрофическое положение привело к тому, что правительству пришлось отступить и повысить цену за 1 самопал до 30 алтын (90 коп.).

Со временем, правительство выработало определенный стереотип поведения во взаимоотношениях с посадскими кузнецами при выполнении государственных заказах. Основными аргументами с его стороны стали методы феодального принуждения. Так, в ноябре 1616 г. последовал новый заказ на изготовление 200 самопалов тех же размеров, что и ранее и по той же цене. До середины марта к воеводе В.Л. Кафтыреву пришли 3 грамоты. Кузнецы, видимо, заказ не выполняли и поручных записей по себе не давали. Воевода поступил привычным образом - самопальных кузнецов посадил в тюрьму, что они без денег самопалы не куют, а на земских целовальниках велел править деньги на самопалы. Давление на посадских людей было, видимо, столь сильным, что они быстро собрали у себя 100 готовых самопалов и принесли воеводе и даже начали собирать деньги на остальные самопалы. Воевода отобрал 60 лучших самопалов, чтобы отправить их в Москву, а «худые выметал вон».

Самый крупный из известных заказов на изготовление самопалов последовал в декабре 1618 г. Правительство заказало 1000 самопалов с «замки и с ложи против прежних самопалов как делывали самопалы на Устюжне наперед сего, по 6 пядей ствол». Самопалы предстояло сделать «в мягком железе добром, чтоб тех самопалов не разорвало и не роздуло». Было оговорено еще одно условие. Если станут делать самопалы «в худом железе в крепком», то, который самопал разорвет или раздует, следует отдать кузнецам назад.

Как и прежде, вся ответственность за выполнение заказа качественно и в срок ложилась на воеводу. В этих условиях, воевода, как правило, собирал «устюжан посадских лутчих и середних людей и устюженских кузнецов, которым самопальное дело за обычей», расспрашивал их о ценах на железо, уголь, во что обойдется изготовление одного самопала и т.д. Кроме этого воевода выяснял сколько в городе кузнецов, «которые делают самопальное дело». Иногда, когда заказ был большим, воевода заказывал несколько экземпляров самопалов или пищалей «на образец» и вместе со сметой расходов отсылал их в Москву.

В данном случае, воеводе Ф.Г. Бутурлину предварительно необходимо было «на образец зделать 10 самопалов, а во что самопал в деле станет да тое смету и 10 самопалов… написав им цену прислал к Москве, в Устюжскую четь к думному дьяку». Как разворачивались события, точно неизвестно. Только 7 апреля 1619 г. воевода отправил в Москву устюженского стрельца Степанка Кузмина с пробными 10 самопалами. Исходя из цены, а воевода заплатил за них 13 рублей, по 1 руб. 10 алтын за самопал. Выполнение и этого заказа не обошлось без конфликта.

Постоянные конфликты, нежелание посадских кузнецов выполнять государственные заказы вопреки реальной экономической ситуации, вело к тому, что правительство все более детально регламентировало условия выполнение заказов.

В ноябре 1621 г. воеводе К.Б. Навалкину поступил новый заказ на оружие - 100 самопалов с замками по образцу, который прислали из Москвы. Самопалы должны быть лучше чем образец - «поглаже… в стрельбе прочны и надежны… сделаны в добром железе». В грамоте определялись и цены на отдельные работы, исходя из которых воевода и должен был уговориться с кузнецами. Так за ствол можно было платить от 35 до 40 копеек, но не более 50 копеек, за замок от 15 до 20 копеек, а за ложу от 3 до 4 копеек. Всего за самопал можно платить не более 75 копеек (25 алтын).

Кузнецы, собранные воеводой, сказали, что им по 25 алтын за самопал взять невозможно, «наперед сего они имали за самопал по 40 алтын и по рублю, а по самой по меньшей цене по 30 алтын». В начале декабря 1621 г. воевода обо всем этом доложил в Москву. Правительство не только сохранили условия оплаты, по 25 алтын за самопал «так же как в наших иных городах делают», но и увеличили объем заказа до 500 штук. Кроме этого самопалы, которые испортятся при испытаниях кузнецы должны переделать без денег, а «для знатки», т.е. определения их изготовителя, кузнецов обязывали класть свои признаки на каждый самопал или деталь.

В начале 1622 г. воевода К.Б. Навалкин прислал в Москву первую партию самопалов - 100 штук. Результат оказался неудовлетворительным. Самопалы сделали хуже образца, и по мнению специалистов Стрелецкого приказа они не стоили и 25 алтын - «за такие было самопалы, что ты к нам прислал не довелось дати по 20 алтын за самопал». Однако, к прежним 100 самопалам, пришло распоряжение сделать еще 50, но если и они «таковы же худы» будут, за те самопалы деньги доправить на воеводе. Перед отправкой в Москву самопалы необходимо было испытать, стрелять из них в два заряда.

Новую партию самопалов кузнецы изготовили только к августу 1622 г. В Москве их качество вновь получило невысокую оценку, а воеводу обвиняли в том, что «те самопалы сделаны твоим нераденьем, не по образцу». Не смотря на постоянные замечания по качеству выполнения заказов правительство не отказывалось от услуг посадских кузнецов Устюжны Железопольской. И в этом случае воевода получил новый очередной заказ на 200 самопалов. Сделать их надо было по новому образцу, «у замков у всех курки велено сделать с железными подъемы и станки очернить». Последнее условие - чернение станков вызвало затруднение у кузнецов, они не умели этого делать, о чем и сообщили воеводе.

Устюженские посадские и слободские кузнецы специализировались не только на производстве пушек и самопалов. В большей степени и с большим успехом, они ковали боеприпасы - ядра различных калибров для артиллерии «государева наряда».

В октябре 1629 г. воеводе А.С. Бедову пришла государева грамота - «зделать на Устюжне к новому наряду против 137 (1628/29) году 17500 ядер» общим весом в 1647 пудов. Ядра предстояло ковать разных калибров, от 8 (3,2 кг) до 1 гривенки (0,4 кг) ядро. В грамоте содержалась подробная инструкция действий воеводы. Во-первых, «на Устюжне всех кузнецов и их учеников и наймитов переписать» и взять на поруки «всех до одново человека» Во-вторых, выбрать из посадских «самых лутчих» людей 2-3 целовальников и привести их к крестному целованию в том, чтобы им «быть у нашего дела без отступка» и «за железною и за угольною покупкою ходить и покупать с радением прямою ценою, а для своей корысти по свойству и по дружбе ни у кого железа и уголья дорогою ценою не покупать». В-третьих, вести каждый день расход денег - которого числа, кому и на какой расход. И последнее. Всех тяглых кузнецов, которые сошли с посаду и живут по городам, монастырям, деревням и иным местам, «избегаючи тягла», собрать всех до одного человека и взяв на «крепкие поруки з записьми «в том нашем ядерном деле и в тягле, что им вперед жить на Устюжне, с посадскими людьми тягло тянуть».

В этой инструкции отчетливо прослеживается мотив, что тягло государево для посадских людей Устюжны Железопольской не только в денежной форме или общих для всей страны повинностях. Для кузнецов существует еще одна повинность - выполнять государственные заказы. И государство вправе поступать с ними, в случае ненадлежащего выполнения повинностей, по своему усмотрению, в соответствии с традициями феодального общества.

Воевода в ноябре писал, что «ядерного дела нельзя делать до тех мест, покамест дорога не станет для того что железа и уголья на торг вести не мошно, дорога не установилась». По его расчетам, «на то ядерное дело денег надобно 988 руб. 6 алтын 4 деньги». Заказ, видимо, был срочным. В ответной грамоте из Москвы от воеводы требовали «устюженских кузнецов и всяких людей, что у ково каких запасов железа и уголья ни есть, велел переписать на нас, да в том еси велел ядра делать тот час не мешкая покамест дорога станет и железо и уголье вывезут». Деньги из предлагали взять из таможенных доходов за 137 (1628/29) год.

Воевода постоянно отчитывался о проделанной работе перед Москвой и согласовывал каждый шаг. Особенно если это касалось финансовых вопросов. А.С. Бедов писал, что ядра велел кузнецам «делать… по-прежнему уговору как было им давано за железо и за уголье и им кузнецам и наймитам за наем по 20 алтын за пуд». За откованные 5000 ядер заплатил кузнецам денег 381 руб., а 6000 ядер «поспеет к Крещению Господнему» т.е. к 7 января 1630 г., денег за них дано вперед 319 руб., а 24 руб. «на те ядра не достало». На последние ядра потребуется еще 264 руб. «оприч тех 24 руб.» т.е. всего 288 руб. 6 алтын 4 деньги.

22 сентября 1630 г. он сообщал о том, что сковано 6200 ядер по 6 гривенок весом и дано поденного корма кузнецам на изготовление 5950 ядер по 4 гривенки, 4900 ядер по 3 гривенки, «а ковать, государь, тем кузнецам те твои государевы железные ядра велел я, холоп твой, наспех».

Наиболее актуальным для воеводы оставался вопрос финансирования и согласования стоимости работ с кузнецами. 18 октября 1630 г. воевода писал государю о том, что «на твое государево ядерное дело в приходе у меня… ис таможенных и ис кабацких доходов и твоей государевы московские присылки 2072 рубля и те государь все деньги вышли на твое государево ядерное дело. А сковано ядер на те деньги 34209 ядер, а в них весу по кружалам 3453 пуды 23 гривенки. А доделывать государь ядер 21099 ядер, а в них весу по кружалам 2836 пуд 22 гривенки. А на доделку, государь, того твоего государева ядерново дела надобно денег по уговору с кузнецы 1606 руб. 2 алтына 3 деньги. А кузнецы государь без денег ядер не делывают».

В 141 (1632/33) г. кузнецам Устюжны Железопольской поступил новый заказ на изготовление более 330 тысяч ядер «в 18 кружал разных статей» т.е. 18 калибров. На оплату этой работы правительство выделило 5650 руб. Из Москвы прислали 5500 рублей и у таможенного и кабацкого откупщика Григория Ермолина воевода взял 150 руб. Выполнению заказа предшествовала традиционная опытная ковка. По ее результатам воевода оплачивал кузнецам по 20 алтын за пуд ядер. В эту сумму входила стоимость железа, угля и работы.

Судя по выплате денег вся партия ядер ковалась в 23 этапа. На каждом из них работали от 7 до 32 кузнецов с молотниками. Объем одной поковки ядер был от 37 пудов до 650 пудов. В зависимости от объемов, приемка готовых ядер проводилась через 10 - 20 дней после выдачи денег. Каждый кузнец «с товарищи» ковал от 100 до 300 и более пудов ядер «разных статей». Каким образом определялось количество ядер той или иной «статьи» каждому кузнецу неизвестно. Видимо, на каждом этапе ковали ядра только одной «статьи». При оплате труда не по количеству выкованных ядер, а по их весу, этот принцип был гарантией профессиональной и социальной справедливости. Наибольшее количество ядер по весу сдали братья Андроновы - 317 пудов, Укладниковы - 312 пудов, Безмины - 227 пудов, Богомоловы 227 пудов. Менее чем за год, устюженские посадские и слободские кузнецы отковали ядер общим весом в 7615 пудов 5 гривенок за которые им выплатили 4568 руб. 28 алтын 1 деньгу. Все расходы на изготовление и доставку этой партии ядер в Москву в Пушкарский приказ составил 4860 руб. 17 алтын 2 деньги. Статистическая обработка данных ядерной книги за 141 (1632/33) г. о выполнении заказа приведена в табл.

Таблица 44

В середине декабря 1632 г. устюженский воевода И. Благово писал о том, что ему прислан заказ на изготовление 100 000 ядер «в 3 гривенное кружало» (1 кг 200 гр.) и 2 000 ядер «в гривенное без четверти кружало» (300 гр. одно ядро). Заказ был срочным - ковать ядра «день и ночь, наспех, без всякого мотчания». В наказе содержится обычные наставления - избрать из посадских людей целовальников, деньги, 150 рублей, взять из таможенных и кабацких доходов, вести строгий учет выплачиваемых денег. В наказе была определена и стоимость работы кузнецов - как и «в прошлом 140-м (1631/32) году» за пуд ядер давать по 18 алтын за железо, за уголье и за дело кузнецам и молотникам». Однако, кузнецы отказались ковать по такой цене ядра. После этого правительство прибавило 2 алтына, доведя стоимость 1 пуда ядер до 20 алтын. Но, и по этой цене, как писал воевода, «по 20 алтын за пуд ядра не взяли» потому что «ныне то железо и уголье и молотники дороже прошлого 140-го году». Посадские люди называли и обстоятельства вызвавшие повышение цен. Во-первых, крестьяне в уездах заготовили намного меньше, чем обычно, железной руды и угля. Они заготавливали лес и строили острог в Устюжне. Кроме этого, погодные условия не благоприятствовали заготовке руды - лето и осень 1632 г. «в здешней стороне были мокрые, руду железную в болотах залило водою». Наем молотников так же обходился дороже, потому что «многие у города работают», т.е. на строительстве острога.

С отпиской воевода послал в Москву двух посадских целовальников - Васку Несвитаева и Якушку Фролихина, для того, чтобы привезти деньги на оплату работы кузнецов. Воевода в отписке писал, что кузнецы, которые сковали ядер пудов по 10, «без денег ядер к амбару не везут», а другие не куют вообще, говорят о том, что ковать не на что.

На выяснение всех обстоятельств и переписку с Москвой у воеводы ушло больше месяца. В этих условиях, воевода распорядился провести несколько опытных ковок, чтобы определить реальные затраты. В середине января 1633 г. провели 2 ковки ядер по 3-х гривенному кружалу и 2 ковки по «гривенному без четверти» кружалу. Результаты оказались следующие. В первом случае общие затраты на 1 пуд составили 22 алтына 4 деньги и 22 алтына 2 деньги, а во втором случае - 33 алтына 5 денег. Эти расходы не учитывали повышение «поденного корма» - кузнецы и молотники получили, как и прежде, по 8 и 6 денег на день. А вот на сырье цена значительно выросла: 1 крица стоила в среднем 1 алтын 4 деньги, а 1 коробья угля - 3 алтына. Т. е. цена по сравнению с прошлым сезоном выросла чуть больше чем на 1 деньгу за крицу, а вот стоимость угля выросла в среднем в 1,5 раза. Надо иметь ввиду и то, что чем меньше был калибр ядер, тем больше требовалось криц для ковки 1 пуда ядер. Так, для изготовления 3-х гривенного ядра пошло на 1 пуд 7 криц, а для «гривенного без четверти» - 10 криц.

Не смотря на все это результата посадские люди не добились. Они вновь жаловались на то, что не хватает и дорого сырье и наймиты, а воевода И.С. Благово роздал нам сиротам по 2 рубля и «заставил нас ковать ядра в долг без денег из своего железа и уголья». Просили прибавить найму, чтоб «делаючи твое государево дело в конец не погибнуть и розно не розбрестися». Правительство не пошло на уступки, более того, прислало роспись на новую партию ядер - 270 500 штук всех 18 калибров.

Наряду с пищалями, ядрами и саперным инструментом, государство делало устюженским кузнецам и чрезвычайные заказы.

10 сентября 1630 г. в Устюжну приехал пристав Устюжской четверти Богдан Есипов. Он привез воеводе А.С. Бедову царскую грамоту об изготовлении устюженскими кузнецами 9 решеток к воротам Китай-города, Белого города, для мельницы и труб на реке Неглинке. См. Табл. Б. Есипов привез с собой роспись размеров каждой решетки - количества полос и гвоздей для сшивки решеток, образец полосы и мерную сажень. Сделать решетки необходимо было к зимнему пути. В наказе, который привез Б. Есипов, было расписано что должен делать воевода - «призвать к себе старых устюженских кузнецов, которым то дело за обычей» и расспросить их о том, «сколько на те опускные решетки железа пуд на полосы и на гвоздье порознь надобно и почему пуд купить тамошнею недорогою ценою и во сколько недель тово решетчатово дела будет и скольким кузнецам делать и во что в отделке за железо и кузнецам за дело все станет». Кроме этого, воеводе предстояло выяснить, не помешает ли это выполнению другого важного государственного заказа - ковке ядер. После расспроса воевода должен был составить подробную сметную роспись всех расходов «порознь по статьям» и отправить в Москву.

Таблица 45. Объем заказа на производство решеток в Устюжне Железопольской в 1630 г.

Следуя инструкциям, воевода собрал кузнецов. Однако, «Якушка Беляев с товарищи», как писал А.С. Бедов, «выслушав твоей государевы грамоты и решеточного дела росписи и решеточному делу обрасцы и сажени досмотря… в том деле отказали, а сказали, што они того решоточного дела и гвоздей по тому обрасцу сковать не умеют». Свой отказ посадские кузнецы подтвердили письменно «за своими и отцов своих духовных руками».

Причина отказа кузнецов была мотивирована не технической сложностью работы, а видимо, сложными взаимоотношениями с заказчиком. Правительство не всегда вовремя оплачивало выполненную работу и по той цене, которая была ранее оговорена. Это понимал даже воевода. 22 сентября он писал, что «кузнецы на Устюжне к каменным полатам двери железные и на те двери полосы преж сего делали и гвоздяных кузнецов много».

Понимали это и в Москве. Вскоре воеводе пришло распоряжение в котором он обвинялся в нерадивости - «слушаешь кузнецов веря их бездельной скаске. а оне, того нашего дела, не хотят делать воровством», не составив сметную роспись поставил «наше дело в оплошку».

Для решения проблемы, правительство предлагало обычные для того времени меры. Во-первых, воевода «без оплошки и мотчанья» должен был заставить кузнецов сковать против образца «одну решетку полосы и гвоздья». По результатам этой работе составить сметную роспись расходов и исходя из них, ковать остальные решетки. Во-вторых, все расходы на покупку железа, угля, оплату труда и т.д., вести экономно, «по тамошней по прямой цене, как бы нашей казне было прибыльнее». И последнее, видимо самое главное. Тех кузнецов, кто откажется выполнять государев заказ «бить батоги нещадно, чтоб на то смотря неповадно было иным воровать, нашего указу ослушаться». Сроки исполнения работы оставались прежние - прислать к Москве по первому зимнему пути.

Не смотря на грозные предписания, воевода добился от кузнецов только того, что они провели опытные ковки полос для решеток, чтобы определить стоимость работ и составить общую сметную роспись.

Для выполнения заказа были избраны целовальники - Акимко Козлов и Ивашко Панин. Они закупали железо и уголь для опытной ковки.

21 октября устюженские кузнецы сковали 4 полосы, каждая в 1 сажень. Одну полосу сковали из «опарошного мяхково железа», а три - из «кришного железа розных горнов для опыту из веских и ис тырпицких криц». Полоса из опарошного железа оказалась дороже. Все затраты на нее составили 1 руб. 11 алтын, а полосы из кричного железа обошлись немногим более 1 руб. 4 алтын каждая.

Таблица 46. Смета расходов опытной ковки полос для решеток

На основании этих расходов, для изготовлени всего заказа из опарошного железа требовалось 2701 руб. 21 алтын 4,5 деньги, из кричного железа - 2406 руб. 9 алтын 2,5 деньги. В эту сумму входила стоимость железа, угля и поденный корм кузнеуам и наймитам. При этом воевода обращал внимание на то, что опарошного железа на Устюжне мало и на решоточное дело недостаточно. Примерно были определены и сроки исполнения заказа. При условии, что кузнецы закончат ковать ядра, полосы для решеток в 20 кузницах можно будет сковать за 4 недели.

Посадские кузнецы осенью 1630 г. государев заказ делать так и не стали. По какой причине неизвестно, видимо, у правительства не было денег оплатить работу кузнецов, которые не хотели работать в долг.

Только весной 1631 г. были возобновлены работы. теперь ими руководил П.Т. Пушкин. Первая стадия была вновь связана с выяснением возможности выполнения заказа и определением стоимости работ. 16 по 21 марта 1631 г. были проведены новые опытные ковки полос из опарошного и кричного железа. Во всех случаях, из опарошного и кричного железа 1 пуд полосы обходился в 1 руб. 18 алтын 4 деньги. Закупки сырья - опарков, криц, угля проводилось под контролем П.Т. Пушкина. Опарки и крицы закупалось у посадских людей, а уголь у крестьян А. Годунова, С. Перского, П. Бирилева, Я. Дубровского и др.

Оплата труда осталась прежней, кузнецы получали за 1 рабочий день по 8 денег, а молотники - по 6 денег. Но изменилось количество и соотношение занятых в производственном цикле людей. Если осенью, в 1 кузнице с 2 горнами, на 2 кузнецов при переработке опарошного железа приходилось 5 молотника, то теперь в 1 кузнице с 2 горнами на 6 кузнецов было только 8 молотников или в 4 кузницах с 8 горнами на 24 кузнеца 32 молотника. При ковке полос из криц, производственный цикл был вовсе разделен на 2 этапа. Сначала крицы перерабатывали в «плавленые крицы». Из 3 криц после переделки получалась 1 «плавленая крица». Этим занимались специальные кузнецы-плавильщики: Овдоким Укладник, Олешка и Ондрюшка Олексеевы и 6 молотников. Они работали в 2 горнах. Затем, другие кузнецы ковали из них полосы. Соотношение кузнецов и молотников и их численность на 1 кузницу с 2 горнами, такое же как и при переработке опарошного железа. Так, в 1 кузнице с 2 горнами, 6 кузнецов и 8 молотников ковали полосу в 1 сажень и весом в 1,5 пуда, а в 3 кузницах в 6 горнах, 18 кузнецов и 24 молотника ковали полосу в 3,5 сажени, весом в 4,5 пуда. Это значительно увеличивало общую стоимость работ. Если осенью 1 пуд готовой полосы из опарошного железа обходился в 27 алтын 2 деньги, то теперь 1 руб. 18 алтын 4 деньги. Большее количество кузнецов и молотников. занятых в выковке 1 полосы, объясняется, видимо, особенностями технологии производства и зависело от длины полосы.

22 марта П.Т. Пушкин вызвал к себе в съезжую избу посадских кузнецов Гаврилка Безмина, Осипка Андреева, Акимку Ондронова с товарищи и уговорился с ними о «цене в государевом решетчатом деле… за железо и уголье и мастерство и наймитов» в размере 1 руб. 13 алтын 2 деньги за пуд. Это было на 5 алтын 2 деньги меньше чем затраты при опытных ковках. Что заставило кузнецов согласиться, трудно сказать, скорее всего угроза расправы силой.

На следующий день, 23 марта 1631 г. кузнецы под руководством Гаврила Безмина и Павла Собакина начали ковать 2 решетки. П.Т. Пушкин выдал Они «с товарищи» получили от П.Т. Пушкина на изготовление 200 пудов железных полос для решеток 280 рублей. 4 апреля им же выдали на 200 пудов 280 рублей, а 21 апреля еще 140 рублей на 100 пудов. Закончили ковать кузнецы решетки в середине июня 1631 г. 18 июня они получили последнюю часть денег - 200 руб. 31 алтын 1 деньгу за 143 пуда 21 гривенку.

Решетки получились массивные - «весу в тех двух решетках и с теми полосами которые ковали покупая железо и уголье и с поденного корму, в гвоздьях и в цепях и в кольцах и в пробоях 657 пудов 31 гривенка».

21 июня 1631 г. П.Т. Пушкин выплатил последний раз деньги посадскому человеку Офонке Харитонову за «провоз» 2 решеток железных, гвоздья, цепей и колец водным путем до Рогачева. Всего ему заплатили 19 руб. 24 алтына 2 деньги, по 6 денег с пуда веса.

Для государства 2 решетки обошлись в 941 руб. 16 алтын 1 деньгу. Больше заказов на изготовление решеток в Устюжну Железопольскую не поступало.

Воевода и посадские целовальники выбранные к «пищальному» или «ядерному делу» обязаны были не только выполнить качественно и в срок заказ, но и доставить его в Москву, в Устюжскую четверть или Стрелецкий приказ. В летнее время - с апреля до октября, груз доставлялся водным путем по Мологе, Волге и ее притокам до Рогаческой пристани или до Дмитрова, а далее на подводах в Москву. Зимой, от Устюжны до Москвы груз вывозили на санях. Поскольку, как правило, основные работы по выполнению заказов приходились на осень и зиму, в наказах часто устанавливалась время доставки и вид транспорта - доставить по зимнему пути. Этот способ был в несколько раз быстрее чем водный. Если на дорогу зимой уходили не более 10 - 15 дней, то водным путем, это время растягивалось на месяц и более.

Часто у посада возникали проблемы с обеспечением транспортных средств на доставку груза, особенно подвод. Так, в марте 1629 г. воевода А. Бедов писал в Москву о том, что «к государеву московскому наряду» сковали и отправили по зимнему пути 5795 ядер. После этого сковали еще 3325 ядер. Для их перевозки необходимо 19 подвод. Воевода жаловался на то, что послал за подводами к земскому старосте, но тот, ни лошадей ни подвод ему не дал.

Причину отказа посадских мирских властей в марте 1629 г. излагал в своей челобитной государю посадский человек, земский целовальник Петрушка Терентьев. Дело в том, что «подводы наймуют одне устюжане посадские люди… а которые были к Устюжне ныне от Устюжны отписаны, а приписаны уездом к Углечу. А с Устюжны дорога к Москве на Углеч, а на Углече ямшики их, устюжан, подвод не переменяют, а пропущают их подводы до Москвы. И им де, устюжанам, посадским людям, однем тех ядер привести к Москве невозможно, потому что у Устюжны уезду нет». Жалоба возымела действие. Государь распорядился возить с Углича ядра к Москве на угличских подводах, а те которые придут к Москве с Устюжны, отпускать назад.