Психологическое консультирование. Теория и опыт

Так, есть все основания для внесения в парадигму культурно-исторической теории представления о задачах взаимодействия, которые структурируют "зону ближайшего развития" человека и могут не только способствовать, но и препятствовать появлению качественных новообразований в психической реальности взаимодействующих людей.

Анализ ситуации психологического консультирования подростков позволил, например, выявить существование качественно различных задач, их взаимодействия с теми взрослыми, которые влияли на становление и индивидуальности подростков, на характеристики их самосознания как важнейшего новообразования этого возраста. Исследование особенностей взаимодействия взрослого и подростка, способствующего становлению его самосознания, привело к выводу о том, что условием постановки и решения таких задач является существование обобщенного представления о человеке, которое доступно и взрослому, и подростку, но в разных формах персонификации. Именно персонификацией этого обобщенного представления о человеке в соответствии с особенностями Я взрослого и Я подростка занимается психолог при психологическом консультировании. Он способствует созданию Я-знаков для каждого участника консультирования. Через обозначение в словах-знаках (слове) содержания своего самосознания как самообоснования подросток создает собственный теоретический мир, свой идеальный объект - свое Я.

Обосновываемое воздействует на основание не только в научной теории при построении теоретического объекта, но и в обыденном индивидуальном сознании человека, когда он решает задачу персонификации обобщенного представления о человеке в самообосновании своей активности, когда по отношению к нему эту же задачу решают другие люди.

Психолог в ситуации психологического консультирования осуществляет функциональную связь между имеющимися теоретическими знаниями и свойствами теоретического объекта, создающегося в результате его взаимодействия с другим человеком. Таким объектом является теория, позволяющая как психологу, так и другим участникам этой профессиональной деятельности целостно воспринимать индивидуальную жизнь человека. В свое время Т. Кун, вводя понятие научной парадигмы, говорил о том, что она подобна ящику, в который пытаются втиснуть природу. Но теоретические разработки предпринимаются не потому, что они имеют собственную ценность, а потому, что они смыкаются с научным экспериментом, клиническим наблюдением - другими способами получения научного знания. Их цель заключается в том, чтобы найти новое применение парадигмы или сделать найденное применение более точным. Необходимость такого рода работы обусловлена огромными трудностями в применении теории к природе, в том числе к природе человека.

В моей работе с подростками в ситуации психологического консультирования "огромные трудности" выражались в необходимости анализа условий, создающих предпосылки для развития самосознания подростков как обоснования ими их активности, содержанием нравственных категорий и прочих обобщенных средств и способов осуществления взаимодействия с другими людьми и с собой.

В материале, который давала практика психологического консультирования, удалось выделить типы задач взаимодействия, которые показывают различные варианты обоснования человеком его Я. Содержание этих задач предполагает движение к одной цели, объединяющей все их конкретное многообразие как общее содержание взаимодействия людей. Эту цель можно сформулировать следующим образом: выделение, фиксация и трансляция качеств своего Я как обоснование активности. Цель уже связана с действиями - выделение, фиксация, трансляция. Все это возможно при использовании Я-знаков. Необходимость в Я-знаках появляется только в присутствии другого человека и во взаимодействии с ним. Это обязательное условие самообоснования человеком своей активности как проявление Я.

Удалось выделить варианты (типы) человека с качествами своего Я, которые определяют их проявление во всех текстах человека. Эти варианты принципиально отличаются строением Я-знаков, выделяющих, фиксирующих и транслирующих качества Я.

Первый вариант существования Я-знаков состоит в том, что человек отождествляет себя, свое Я с недифференцируемым знаком "все люди" ("Я, как все", "У меня, как у всех", "Я, как все нормальные люди", "Никто ничего плохого обо мне не скажет", "Всем свойственно ошибаться", "Все врут", "Все хотят иметь больше, а отдавать меньше" и т. п.). Текстовые проявления этого Я-знака показывают, что в индивидуальном сознании человека Я-знак строится в соответствии с принципом сравнения людей по любому основанию и результаты (результат) этого сравнения используются для обоснования собственной активности, т. е. для самообоснования.

Нетрудно представить последствия такого обоснования - если возникает ситуация Я-усилий, человек оказывается неспособным к их организации. У него нет для этого психологического "материала" - знаков, обеспечивающих психическую реальность Я. Отсюда слабость волевых усилий, самоорганизации, рефлексии и других проявлений качеств Я, необходимых для его презентации в психической реальности. В психологии традиционно говорят об орудиях психики - знак является универсальным орудием, который может замещать, воплощать любое свойство предмета, каким бы сложным он ни был, таким, например, как Я человека.

Читатель легко найдет множество бытовых примеров того, как человек (или люди) с подобным типом презентации своего Я в самобосновании оказывался предельно зависимым от других людей и не осознавал этого. Он сам таким образом отказывал себе в Я-знаках как в реальности существования своего Я.

В психологическом консультировании работа с таким типом встречи человека с собственным Я как вариантом самообоснования активности направлена на создание условий для осознания таким человеком возможности самообоснования через систему Я-знаков, отражающих Я-усилия этого человека по организации им его психической реальности.

Второй тип встречи человека со своим Я, его выделение, фиксация и трансляция связаны с функционированием особого знака обозначения индивидуальности, в любой социальной ситуации есть такие варианты знаков для фиксации индивидуальности, как различия между людьми. Это те идеи, знаки которых выражаются в словесной формуле "Все люди разные". Эта идея воплощается во многих вариантах знаков, позволяющих человеку фиксировать свою уникальность, неповторимость, а следовательно, изменчивость и непостоянство Я. Изменчивость, возможность бесконечной трансформации становятся тем знаком, который определяет обоснование активности, входит как необходимый элемент в структуру Я-знака. Я-усилия людей этого типа разнонаправлены, они не имеют четко обозначенного обоснования, в известном смысле эти люди непредсказуемы даже для себя. О таких людях говорят, что "у них семь пятниц на неделе", "ветер в голове" и т. п. Самообоснование активности при этом типе встречи Я всегда происходит на разных основаниях, поэтому психическая реальность потенциально не имеет четких границ и новые качества в ней возникают с большим трудом, если вообще возникают.

В психологическом консультировании работа с такими людьми связана с созданием для них ситуативно-устойчивого Я-знака как самообоснования активности. Практика показывает, что это является одним из способов построения относительно устойчивого содержания Я, которое может быть реализовано в текстах, направленных на самообоснование активности человека или будет реализовано в воздействии на другого человека. У человека появится возможность идентификации своего Я с помощью Я-знака, что будет своеобразной гарантией целостности психической реальности, а значит, тех ее характеристик, которые связаны с состоянием психического здоровья. Ответственность профессиональных действий психолога распространяется на адекватность используемого знака. Большое значение приобретают способы трансляции психологом информации о содержании Я-знака, их доступность для использования другим человеком. Бытовые языковые метафоры и поэтические образы являются одним из наиболее распространенных и универсальных способов создания Я-знака, в равной мере им могут быть изобразительная, литературная деятельность или другие виды творчества.

Третьим типом встречи человека со своим Я, представленным в ситуации психологического консультирования, который существенно отличается содержанием Я-знака от всех других, является вариант идентификации своего Я предельно обобщенно ("Я-человек"). Казалось бы, предельно обобщенная характеристика Я, ее "универсальный" характер и смысл будут способствовать успешному решению задач взаимодействия человека с другими людьми и самообоснованию активности, однако практика психологического консультирования показывает, что конкретизация этого знака осуществляется разными способами - существует много самых противоречивых представлений о том, что есть в Я человека человеческого. Причем далеко не однозначно воспринимаются человеческие свойства своего Я и Я другого человека.

В психологической литературе, например, обсуждается проблема взрослого эгоцентризма как стремление взрослого человека воспринимать ребенка по принципу похожести на себя. Логика такого понимания проста: я человек, мой или чужой ребенок - человек, значит, он должен понимать (делать, чувствовать, думать), как я. Естественно, что в жизни это приводит к тем вариантам отношений, которые обычно выливаются в вечную тему отцов и детей. Знак "Я-человек" при всей его неоспоримой универсальности не отражает качеств Я, необходимых для решения задач взаимодействия с другим человеком и самообоснования активности. Этот знак ("Я-человек") конкретизируется в содержании нравственных категорий Добра и Зла, которые составляют необходимый компонент всех переживаний, возникающих при взаимодействии человека с человеком. Универсальные категории Добра и Зла, которые содержит знак "Я-человек", обязательно связаны с процедурой их конкретизации в реальных отношениях с реальными людьми. В нашей культуре есть понятие человека с большой буквы, понятие настоящего человека, человека слова, человека дела, человека чести, но имеются и другие понятия: "безликий человек", "пустой человек" т.д. Это все проявления конкретизации универсального знака "Я-человек".

В ситуации консультирования это связано необходимостью для психолога уточнять вместе со своим клиентом содержание этого знака, обсуждая его конкретные качества в виде темы: "Какой я человек или что я за человек?". Такая необходимость возникает как естественное следствие решения главной задачи консультирования - восстановление логики индивидуальной жизни человека.

Я-знак становится конкретным, приобретает свойственные ему функции регулирования психической реальности, он уже воспринимается в более развернутой форме - "Я-человек" (варианты развертывания самые разнообразные).

Иными словами, в этом варианте встречи Я со своими качествами психолог-консультант выполняет важнейшую функцию -персонифицирует для другого человека содержание универсальных категорий - человек, Добро, Зло, придает им в процессе совместного решения жизненных задач другого человека индивидуальный характер и функции Я-знака.

Четвертый вариант видов Я-знаков, который встречается (крайне редко) в ситуации психологического консультирования, связан с существованием у человека Я-знаков в виде недифференцированной формулы "Я есть Я". Особенность этой формулы состоит в том, что она практически лишает человека возможности воспринимать со стороны других людей, реагировать на их присутствие в своей жизни. Другой человек воспринимается как часть обстоятельств жизни, как одно из условий ее осуществления, как предмет, равнозначный по своим свойствам другим предметам. Предельный вариант проявления такого типа Я-знака во взаимодействии с другими людьми обычно связан с пониманием человека как твердолобого, непробиваемого, черствого, ограниченного, эгоистичного и т. п., т. е. не принимающего ни в какой форме воздействие другого человека (или принимающего его минимально). Перед психологом встает задача качественного представления Я самому человеку и людям, взаимодействующим с ним и влияющим на его судьбу.

Задача самообоснования человеком своей активности дифференцируется за счет появления в ней вариантов присутствия другого человека, что выражается в активизации внутреннего диалога человека, в необходимости уточнять Я-знаки как отражающие содержание переживаний, связанных с присутствием других людей. Это те варианты осуществления обратной связи, которые были сложны для осуществления самому человеку, но стали доступны благодаря профессиональному присутствию психолога.

Итак, психолог в ситуации психологического консультирования взаимодействует с людьми, имеющими разные варианты Я-знаков как материал для самообоснования собственной активности. Возможность анализа содержания этих знаков и их влияние на свойства психической реальности, которые человек может предъявить в своих текстах, воздействуя на других и осуществляя самообоснование своей активности, дает культурно-историческая теория Л. С. Выготского. Понятие опосредованного, знакового характера психической реальности открывает эти возможности и обеспечивает психологу достаточный уровень профессиональной рефлексии в ситуации решения задач консультирования.

Как сам человек может обосновать логику своей жизни в системе Я-знаков? На этот вопрос ответила всем и на века Марина Цветаева:

Кто создан из камня, кто создан из глины,-

А я серебрюсь и сверкаю!

Мне дело - измена, мне имя - Марина,

Я - бренная пена морская.

Кто создан из глины, кто создан из плоти, -

Тем гроб и надгробные плиты...

- В купели морской крещена - и в полете

Своем - непрестанно разбита!

Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети

Пробьется мое своеволье.

Меня - видишь кудри беспутные эти? -

Земною не сделаешь солью.

Дробясь о гранитные ваши колена,

Я с каждой волной - воскресаю!

Да здравствует пена - веселая пена -

Высокая пена морская!

23 мая 1920

Глава 3

ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ ЖИТЕЙСКОГО И НАУЧНОГО ЗНАНИЯ В РАБОТЕ ПСИХОЛОГА-КОНСУЛЬТАНТА

... До конца все видеть, цепенея...

О, как этот воздух странно нов...

Знаешь что... я думал, что больнее

Увидать пустыми тайны слов...

И.Анненский

§ 1. СПЕЦИФИКА НАУЧНОГО ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ

Занимаясь практической деятельностью, психолог сталкивается с особым типом боли - непониманием. Человеку бывает необходимо понять причину боли, найти способ избавления от нее. Конкретные варианты разнообразны, но все их объединяет симптом боли: через двадцать лет супружеской жизни ("Все было нормально") оказалось, что любви нет, что люди не нужны друг другу. Она уже не жена, она не понимает, как это могло случиться, ей очень больно... Был милый, замечательный сын (или дочка), вдруг оказывается, что он не слышит, не слушает, не понимает. Боль пронизывает любую ситуацию заказа на психологическую помощь и эту тоже: женщина не узнала себя в зеркале после бессонной ночи, возникла боль, паника - проверьте меня, я схожу с ума...

В ситуации боли человек ищет помощи у другого человека, как сейчас говорят, обсуждает с кем-то свои проблемы. Известен эффект случайного попутчика (в вагоне, такси), когда люди предельно откровенно делятся своей болью с другим человеком, избавляясь от нее таким образом, находя утоление в любом варианте другого (!) объяснения того, что с ними происходит.

Профессиональный психолог, рекламируя, социально презентируя свою деятельность, опирается на авторитет науки. Это один из официальных показателей его профессионализма. Сегодня практически нет другого способа доказать истинность знания о человеке, кроме ссылок на способы его получения. Научные способы являются наиболее проверяемыми, а следовательно, достоверными.

Сегодня много работ посвящено исследованию культурных особенностей психики людей, живущих в разных условиях. Подобные исследования проводились и в начале века, все они демонстрируют опосредованность психической жизни человека знаковым содержанием культуры.

Время, в которое мы живем, исторические обстоятельства нашей жизни создают универсальные (типичные для этих обстоятельств) знаки, фиксирующие важнейшие параметры психической жизни.

К. Юнг говорил об архетипах - коллективном бессознательном, объединяющем человечество по признаку присутствия психической реальности, универсально проявляющейся в главных, сущностных ее свойствах.

З. Фрейд показал наличие универсальных, но индивидуализированных знаков, определяющих динамику психической жизни человека.

Сегодня можно с уверенностью говорить о том, что виртуальная реальность компьютерного мира создает новые знаки в индивидуальной и коллективной психике людей. С особой остротой встает вопрос о том содержании научного исторического знания, которое можно и нужно использовать в ситуации совершенного, быстроизменяющегося мира.

Известно, что логика науки относится к себе не как к моменту эмпирического существования теоретического мира науки, а как к теории этого мира. Это значит, что она имеет право, подобно любой другой теории, считать, что она должна непосредственно соотноситься не со своей эмпирией (практикой), а с некоторым объектом, определенным образом идеализированным и организованным логически и экспериментально. В практику осуществления рефлексии на этот объект входит то сознание, с которым работают создатели данной науки. Определенным образом идеализировать и организовать это сознание в качестве теоретического идеального объекта - значит противопоставить естественно-исторически развивающейся науке некую искусственно созданную науку.

Но это не та "наука", которая предполагает теоретико-познавательную рефлексию. Теоретико-познавательная рефлексия осуществляется в науке, которая естественным образом развивалась как форма деятельности людей.

Оценивать результаты теоретико-познавательной рефлексии в науке можно по вероятности этих результатов стать сознанием ученых, работающих в конкретной науке.

В содержании идеального мира этой рефлексии обнаруживается выражение характера реального существования теоретического мира современной психологии как науки. Это, например, содержание идеи о сущности человека, воплощающееся в психологической практике.

Конкретный историзм теоретического мира психологической науки не сводится к тривиальному признанию развития научного знания в ходе исторических изменений конкретных условий осуществления человеческой познавательной деятельности. Истина науки оказывается объективно значимым для людей результатом субъективного творчества ученых. Истина такова, какова действительность.

Абсолютизация средств и способов, целей теоретического мира неизбежно возникает, если теоретико-познавательная рефлексия теряет свой целостный характер, становится многозначной и принимает какое-либо из своих направлений за единственно возможную теорию такого объекта, как "теоретический мир" реальной науки.

Если теоретический мир конкретно-историчен, то изменяются не только его конкретные формы, но и характер исторического развития этих форм. Поэтому аппеляция к истории сама может стать способом догматизации самосознания науки. Научно-техническая революция и социальные изменения преобразуют традиции осуществления и воспроизводства познавательной деятельности.

В реальности теоретического мира всегда есть идеальный момент.

Но он не просто момент теоретического знания, но и некий идеал, с которым наука сообразуется как с истиной, не зависящей от конкретного хода истории самой науки, в ее взаимосвязи с практическими условиями социальной жизнедеятельности человека. В этом и обнаруживается конкретный историзм науки, который не может быть превращен во что-то другое, чья форма и содержание оказались бы независимыми от конкретной истории науки.

Осознание конкретно-исторического характера возникновения, существования и развития теоретического знания современной науки является условием ориентации тех, кто ее создает и использует, на конкретное решение проблем исторического изменения людьми условий своей жизни. Сегодня это происходит в силу того, что возникают психологические профессии, связанные с необходимостью изменения отношений между людьми и отношения человека к самому себе как важнейшему условию своей жизни.

Научное познание уже не может воспроизводиться на основе индивидуально-психологического усвоения тех или иных феноменов науки в качестве ее идеалов. Характер реальности теоретического мира, который заключен в нем и выражается в теоретически неснимаемых противоречиях его идеализации теоретико-познавательной рефлексией, обнаруживает в современной науке не только результат предшествующей истории познания, но и предпосылку преодоления этих противоречий. Последнее возможно через изменение условий воспроизводства науки как феномена человеческой жизнедеятельности в его познавательной и социальной ценности, через преобразование реального значения и идеальной роли теоретического мира науки в этой жизнедеятельности.

Необходимость эмпирического обоснования теоретического мира науки в самом общем плане обусловлена тем, что научная теория так или иначе в конечном счете предназначена для преобразования объективного мира, т. е. существующей вне и независимо от теории действительности. Эта задача решается эмпирическим обоснованием, которое придает теоретическому объекту одну из важнейших и необходимых характеристик - содержательность, предметность, репрезентативность (способность представлять предметы объективного мира).

Эта задача решается в конкретной ситуации работы с другим человеком, когда психолог рассказывает брошенной жене о законах развития семейных отношений, о кризисах, которые подстерегают каждую семью, о том, как и почему их можно (или нельзя) избежать, используя материал научных монографий о семье, обобщенный опыт психотерапевтов и сексологов. Теоретический объект - психическая реальность - то, что было предметом исследования в науке, становится эмпирией - содержанием переживаний конкретной женщины (Кати, Нади, Веры), которая в своем горе стала находить новые проявления своей жизни.

Однако продолжим о науке. Предметность (содержательность, репрезентативность), как известно, не является единственно возможной характеристикой теоретического объекта. Другие его характеристики, такие, как достоверность, универсальность, самотождественность и т.д., не менее необходимы и существенны для него. Но, как не раз было показано в истории философии, эмпирическое обоснование, сколь бы многократным оно ни было, не может сообщить эти характеристики обосновываемому. Здесь на помощь приходит теоретическое обоснование.

Если рассматривать целостный мир - теоретический мир психологического знания, то полностью обоснованной всегда оказывается лишь часть этого мира, т. е. одно из подмножеств того множества теоретических объектов, которые составляют этот мир. Остальные объекты являются лишь частично (только эмпирически или только теоретически) обосновываемыми. Во всякой психологической теории есть высшие (предельные) термины и положения. Это так называемые исходные термины, теории, принципы. Простые и сложные теоретические объекты, обозначенные этими терминами и предложениями (например, кризис семьи, отношения и т. п.), не имеют теоретического обоснования, хотя и обладают (да и то не всегда) косвенным эмпирическим обоснованием. Такими теоретическими объектами в науке являются предмет психологии, метод (методы), психологическая теория и т. д. Вместе с тем в теориях нередко существуют такие термины и предложения, которые получены чисто теоретическим путем, допустим, с помощью логического вывода. Таковым, к примеру, может быть рассуждение о способах преодоления семейных кризисов развития отношений. Простые и сложные теоретические объекты, обозначаемые этими терминами и предложениями, не имеют эмпирического обоснования при наличии теоретического. К таким можно отнести применяемые нами для анализа отношений в семье понятия "содержание взаимодействия", "воздействие", "изменение", "развитие", "смысл", "задача", "цель" и другие.

Научная теория как обоснование теоретического объекта - это не конгломерат отдельных терминов и предложений, а система, в которой каждый термин и предложение связаны с другим термином или предложением посредством более или менее длинной цепи отношений.

Теоретический мир науки, помогающий психологу в построении обоснованного воздействия на клиента в ходе своей практической деятельности представляет собой единую систему. Эта система всегда должна быть полностью обоснованной в некоторой своей части и частично обоснованной в остальных частях. Так, предлагаемый анализ психологического консультирования в свете культурно-исторической теории Л. С. Выготского представляется полностью обоснованным в той его части, где утверждается наличие принципа обратной связи в активности человека. Частичное обоснование этих идей связано с содержанием воздействия взаимодействующих людей - психолога и другого человека.

Проделанная работа показывает, что не только теория не открывается в качестве новой "вещи", но и то эмпирическое знание, которое становится теорией (пусть в начале для самого психолога как исследователя), не находится в готовом виде, заранее соответствующем условиям формирования теории. Важнейшие качества теоретического объекта - содержательность, предметность, репрезентативность, как уже отмечалось, проявляются в его способности представлять предметы объективного мира. Благодаря наличию у сложного объекта такой характеристики, высказывание, обозначающие этот объект, имеет значение. Поэтому использование высказываний, отражающих содержание взаимодействия психолога и другого человека в ситуации консультирования в понятиях и терминах культурно-исторической теории (равно как и любой другой) придает теоретическому объекту его важнейшие качества: предметность, содержательность и репрезентативность. Это позволяет вводить их в содержание теоретического познания - рефлексировать его, делать предметом научного теоретического познания, а не только формой эмпирического опыта.

Психологическое консультирование в свете изложенного материала можно рассматривать как особый вид взаимодействия двух людей, один из которых берет на себя ответственность за получение индивидуальной психологической информации о человеке и степени ее научной достоверности и использует эту информацию для передачи ответственности за нее другому человеку, нуждающемуся в восстановлении логики собственной жизни.

§ 2. ЖИТЕЙСКИЙ ОПЫТ ПСИХОЛОГА И ЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Прежде чем перейти к обсуждению этой темы, приведу один конкретный пример, который был в моей практике, чтобы через отношение к нему читатель полнее почувствовал содержание проблемы. На приеме женщина, у нее взрослая дочь и внук. О дочери она рассказывает следующим образом: "Ну, моя дочь, как все истерические натуры ее возраста, человек циклоидного типа... Извините, я еще читаю гороскоп, а она - Скорпион. Вы же знаете эти особенности Скорпионов... ну, поэтому; сами понимаете, какое может быть, ну, как у всех истеричек, зацикленное поведение и реакции, и комплексы..."

Я думаю, что читатель сумел оценить отрывок из весьма пространного текста. В литературе мне встречался термин, позволяющий достаточно точно охарактеризовать приведенный текст, -"шизоидная интоксикация психологической информацией". Почему шизоидная? Наверное, потому, что такой человек считает, что все со всем взаимосвязано, и в то же время у него нет целостной картины того предмета, явления или события, о котором он рассуждает. У него нет знаков, адекватно фиксирующих предмет мышления. Интоксикация проявляется в том, что человек теряет чувствительность к качеству информации, которой пользуется в своем мышлении. Он становится неразборчивым к ее происхождению, степени истинности, ценности в своей жизни и в жизни другого человека. Он как бы перестает пользоваться своими индивидуальными текстами для понимания другого человека, а заменяет их чужими и чуждыми. Другой человек при таком процессе понимания лишается индивидуальности, задачи понимания именно этого человека просто не существует.

Думаю, что приведенный пример очевиден. Но его очевидность позволяет понять возможность существования аналогичной ситуации в профессиональном мышлении психолога. Практически любой психолог находится в ситуации выбора знания, которым ему следует оперировать, - житейского или научного, а может быть, и того и другого. Трудность выбора определяется тем, что житейское знание о человеке бывает иногда тоже истинным. Как и в науке, это знание может может оказаться истиной одного человека, это вовсе не означает того, что данная истина не имеет права на существование. Мы будем иметь дело с разными способами получения истинного знания, разными теориями, использующими это знание. С одной стороны, это профессиональное психологическое мышление, где полученное знание может и должно быть соотнесено с теоретическим объектом науки. В любом случае это понимание одного и того же человека, осуществляющееся на разных уровнях с использованием разных средств познавательной деятельности. Существенное отличие житейского знания состоит в том, что оно пристрастно, содержит ценностный, оценочный материал, ориентировано на разнообразные, ситуативно значимые, а не только на сущностные или закономерные свойства.

Житейский опыт познания других людей и самого себя у любого человека обобщается в таких целостных психических образованиях, как концепция жизни и смерти, Я-концепция, концепция другого человека, концепция человека. Это идеи, бытовые теории, которыми обосновываются (в большей или меньшей степени осознанно) все формы взаимодействия человека с другими людьми и с самим собой. Они входят в содержание позиции как проявление Я-усилий человека по организации взаимодействия с другими людьми.

Обобщенный опыт проявляется в текстах человека в виде житейских истин, на которые он ориентируется, строя отношения с другими людьми. Такими истинами, как содержание целостных психологических образований, человек задает границы своей психической реальности, семиотическое пространство. Примерами таких истин могут быть следующие:

Мои родители должны любить меня (содержание концепции другого человека).

· Я не имею права ошибаться (содержание Я-концепции).

· Все люди думают только о себе (концепция человека).

· Я знаю себе цену (содержание Я-концепции).

· Я никогда не вру (содержание Я-концепции).

Подобные варианты обобщенного житейского психологического знания пронизывают тексты человека, создающего их во взаимодействии с другими людьми.

Психологу-консультанту приходится иметь дело с собственным житейским знанием о людях и житейским знанием другого человека.

Житейское знание психолога о людях связано с его личными переживаниями, с теми событиями, которые определили (или определяют) интенциональность его психической реальности, регулируют его Я-усилия, способствуют проявлению качеств его Я в текстах, структурирующих психическую реальность. Житейское знание психолога, как и вообще людей, доказывается фактом существования его Я, воплощенном в переживании: "Я знаю это".

Главным аргументом истины становится вера в экзистенциальные качества Я, способного к познанию истины.

Житейское знание человека, с которым работает психолог, изменяется в самых сущностных его характеристиках - характеристиках истинности. Ситуация консультирования уже априори предполагает, что житейского знания человека недостаточно для реализации логики индивидуальной жизни. В самых главных для человека параметрах его знания произошло изменение, которое и привело к непониманию человеком того, что происходит с ним или с кем-то еще.

Психолог, профессионально имея дело с любым вариантом бытового знания о человеке, вступает в область отношения с этим знанием. Его можно выделить как особое содержание, особый предмет, его можно обсуждать - осознавать его происхождение и особенности функционирования. Оно обобщено, значит, имеет относительно устойчивую форму существования (прежде всего, словесную).

Психолог может осознать как свой житейский опыт, так и житейским опыт другого человека с помощью научных понятий. Благодаря их структуре житейский опыт может быть включен в другую систему отношении, в иной текст, отражающий содержание психической реальности, при этом он изменит контекст своего существования.

Изменения, которые при этом происходят (за счет изменения отношения), могут быть описаны в характеристиках психологической дистанции и строении внутреннего диалога.

Житейское знание как предмет осознания с помощью Я-усилий может быть отодвинуто на границу психической реальности и таким образом стать основной создания ее нового качества. Оно делается средством дифференциации Я - не-Я во внутреннем диалоге человека, если появляются основания для его обобщения и фиксации. Причем чем больше на этом материале фиксируется сознание человека, тем больше к нему проявляется отношение, тем больше изменений в нем происходит. Фиксируемое отношение может даже привести к разрушению предмета отношения - того обобщенного житейского знания, которое составляло его суть. Это ситуация, аналогичная той, которую можно наблюдать при многократном повторении одного и того же слова. Оно - это слово - теряет смысл.

Похожая ситуация возникает и при постановке вопроса о предельной цели любого человеческого действия, если многократно спрашивать: "Для чего (или зачем)?". В конце концов, просто нечего ответить, так как содержание исчерпано.

В свое время Аристотель говорил, что предмет следует познавать до определенного предела. Это необходимо для того, чтобы сохранить его целостность.

Житейский опыт познания других людей, который есть у каждого человека, требует от психолога бережного отношения к нему во время его профессиональной работы, целенаправленного воздействия на другого человека. Это в полной мере относится и к опыту самого психолога. Осознание этого опыта, изменение к нему отношения, выделение его в виде особого предмета делают такое осознание ситуацией движения к предельным экзистенциальным смыслам, организующим и обосновывающим всю жизнь человека. Вопрос о мере, степени осознания становится, по сути дела, одним из самых актуальных.

В профессиональной практике психологов всегда обсуждается вопрос о содержании отношения к предмету, о возможности зафиксировать предмет, к которому следует проявить отношение (или можно это сделать), об искусстве проявления отношений.

В ситуации психологического консультирования общий предмет, который определяет взаимодействие психолога и другого человека, возникает на основе представленности в сознании психолога житейского знания как одного из вариантов конкретизации научного знания. Это позволяет ему сделать научная теория как содержание профессионального мышления. Используя ее понятия, психолог может трансформировать житейский опыт в теоретический, и наоборот, таким образом ввести в ситуацию консультирования новые критерии истины. Это те критерии, которые специфичны для научного знания. В чем его специфичность?

У научного знания, существующего как система понятий, есть два важных свойства, которые делают его относительно независимым от других видов знания. Недаром существует даже особый язык науки, который позволяет говорить о ней как об отдельной сфере человеческого сознания.

Специфическим свойством научного знания является то, что оно связано с особым видом активности человека - интеллектуальной деятельностью. Научное знание выступает результатом этого вида работы, в котором заключен многолетний труд людей или усилия одного человека. В мире давно существует разделение труда, и не все люди занимаются этим видом деятельности. Одна из особенностей этого труда состоит в том, что человек, осуществляющий его, отождествляет ценность своей жизни и истины, им добываемой (в истории науки это бывало не раз). Есть еще один вид знания, для которого характерно то же самое - это религиозное знание; за него также люди отдают (или готовы отдать) жизнь.

Такая общность научного и духовного знания позволяет с высокой степенью эффективности использовать их для восстановления логики индивидуальной человеческой жизни.

Общность научного и духовного знания, необходимость духовной практики для психолога - это особая тема, которая возникает в консультировании при обсуждении с человеком его экзистенциальных проблем.

Сегодня авторитет науки в глазах многих людей, бесценность для жизни не являются столь значимыми. Для этого есть много причин. Одна из них состоит в том, что научные данные не гарантируют человеку рецептов его личного счастья.

Наука своим существованием утверждает неприходящую ценность истинного знания, которая измеряется жизнью человека, ставшего его обладателем.

Когда мы используем это знание, то включаем в свою жизнь другого человека (или людей). Идеи становятся формой интеллектуального донорства, которое восстанавливает, продлевает, преобразует психическую реальность человека, по отношению к которому это донорство осуществляется.

Кроме интеллектуального донорства существует эмоциональное, когда люди поддерживают друг друга своими чувствами, а ситуация общения напоминает ту, о которой Г. Иванов в одном из своих замечательных стихов сказал: "Поговори со мной о пустяках, о вечности со мной поговори..." Естественно, что кроме интеллектуального и эмоционального донорства есть еще и физическое, когда мы просто кормим другого человека или даем ему кровь.

Донорство во всех видах эффективно только тогда, когда оно принимается другим человеком. Это в полной мере относится и к ситуации восприятия человеком научного знания в психологическом консультировании, так же, как и в ситуации восприятия самим психологом научного знания.

Еще одним специфическим свойством научного знания, которое психолог может использовать в своей практике, работая другим человеком, является адресность научного знания. В науке всегда достаточно точно можно определить автора той или иной информации, будь то конкретный человек или научная школа. Таким образом, при использовании научного знания в отношениях между психологом и другим человеком появляется третий человек, которого можно назвать мудрецом или ученым. Возникает возможность использовать его авторитет как харизматической личности. Лицо, обладающее авторитетом мудреца, выполняет роль арбитра. Ссылаясь на него, психолог не просто что-то говорит, он опирается на опыт, жизнь этого человека. Известно, что при общении двух человек между ними возникает непосредственный эмоциональный контакт, который далеко не всегда способствует восприятию информации, которую люди могут и хотят передать друг другу. Введение третьего собеседника в эту ситуацию делает общение опосредованным, в этом смысле введение персонифицированного научного знания выполняет ту же функцию в полной мере.

В средствах массовой информации часто встречаются безадресные ссылки на авторитет науки в форме таких фраз-клише, как, например, "В науке установлено", "Психологи установили", "Ученые доказали" и т. п. Это попытка повышения ценности информации. Настоящая наука всегда открыта, в ней сообщается, кто, когда и как сделал то или иное открытие, получил то или иное знание, наука умеет говорить "Я". Это очень важная особенность научного знания, которая проявляется и в использовании психологом этого знания в работе с другим человеком, и в его собственном мыслительном процессе при решении профессиональных задач.

Итак, психолог сам контролирует свое мышление, т. е. он мыслит профессионально, может сообщить о процессе и результатах своего мышления коллегам в форме научных понятий, таким образом, он применяет житейский опыт своих переживаний для структурирования его в системе научных понятий.

Использование научного мышления позволяет психологу осуществлять операции классификации, конкретизации, абстрагирования, обобщения и т. д. Операция классификации помогает найти в том явлении, с которым имеет дело психолог, общие закономерности. Для этого и используется система научных понятий, такую роль, например, могут выполнять понятия позиции, предмета взаимодействия, задач взаимодействия и другие. Все базовые курсы по подготовке психологов направлены на освоение ими системы научных понятий как основы профессионального мышления.

Вместе с тем научные понятия позволяют раскрыть уникальность, индивидуальность человека, используя разные основания для выделения его качеств. Такая возможность есть у любого психолога, потому что существует много школ и теорий, которые помогают психологу мысленно увидеть человека по-разному, один и тот же факт проинтерпретировать, зафиксировать и оценить как бы в разных системах координат. Это дает психологу уникальную возможность ориентации в индивидуальной жизни человека за счет преобразования собственного мышления о ней и достижения адекватности своего мышления возможностям мышления другого человека. Психологу приходится говорить бытовым языком, объясняя другому человеку то, что с ним происходит. Это видимая часть его профессиональной работы - вершина айсберга профессионального мышления, которое осуществляется в его индивидуальном сознании. Естественно, что мышление о человеке - сложном, меняющемся объекте - обязательно включает все переживания самого психолога, испытанные им в его индивидуальной жизни.

Когда говорят о том, что инструментом работы является сам психолог, его жизнь, его жизненный опыт, то хочется уточнить ситуацию, хотя бы следующим образом: кусок любого материала, например дерева, железа, пластмассы, становится инструментом только тогда, когда он для этого специально обработан, т. е. стал инструментом. Думаю, что эта аналогия уместна и в отношении профессионального мышления психолога. Оно тоже должно стать инструментом на материале его жизненного опыта, включающего как необходимый элемент профессиональное становление. Как и кто может определить, стал ли психолог таким инструментом, готов ли он к тому или иному виду профессиональной деятельности? Это вопросы профессиональной компетентности психолога, его возможности выполнять роль инструмента в разных обстоятельствах профессиональной деятельности.

В этом смысле важно иметь в виду существующую практику подготовки психологов и ряда других специалистов, занимающихся социальной деятельностью: к обучению этим профессиям допускаются молодые люди, достигшие 21 года (это опыт Израиля, Дании, США и ряда других стран). Одна из важнейших особенностей этого возраста состоит в том, что молодой человек, преодолев юношеский максимализм, получает возможность, более обоснованного и развернутого внутреннего диалога, обеспечивающего ему понимание позиций других людей как существенно отличающихся от его собственной. Это и является своего рода гарантией профессиональной готовности к осуществлению деятельности психолога.

Иллюзия легкости ответов на вопросы: "Как выйти замуж?", "Как стать умным и богатым?" - объясняется тем, что это ответы общие - они не конкретизированы, не индивидуализированы, как того требует ситуация психологического консультирования. Получив ответ на них в тексте, психолог или другой человек обязательно должен проделать работу по индивидуализации этого знания, по созданию собственного текста, включающего эту информацию как необходимую.

Только желания осуществлять воздействие на другого человека недостаточно для того, чтобы это произошло. Профессиональное мышление психолога складывается как результат его усилий по созданию этого мышления. Одной из форм контроля за его содержанием является общение с коллегами, находящимися на разных уровнях профессиональной зрелости. По большему счету, требование к качеству своего профессионального мышления предъявляет он сам, он рискует в ситуации профессионального действия всем - от здоровья до профессиональной репутации. Если из-за его неумелых действий не будет спроса на его работу, то у него просто не будет работы.

Еще одной формой контроля за содержанием профессионального мышления психолога является любая ситуация оценки им своих знаний по общей психологии. Это та сфера знания, которая позволяет анализировать структуру предмета психологии как науки. Такой формой контроля может быть ситуация супервидения - демонстрация психологом своей работы или совместная работа с другим человеком в присутствии коллег и ее последующее обсуждение. Как уже отмечалось, открытость к обсуждению своих профессиональных действий - один из важнейших показателей профессионализма психолога.

Хотелось бы обратить внимание еще на некоторые характеристики роли жизненного опыта психолога в его профессиональной деятельности - это все переживания, которые связаны со страданием и его преодолением. Отношение к своему страданию и страданию другого человека, выработка собственной позиции, возможность осознания страдания как реальности жизни - все это входит неотъемлемой частью в концепцию жизни человека, позволяя ему ответить на самый трудный вопрос: "Почему мне выпало это страдание?"

В художественной литературе или в духовных текстах можно найти мысль о том, что человеку, чтобы жить, нужен некоторый опыт этих страданий. Он необходим, чтобы человек ценил жизнь. Известно, что ценность жизни не дается человеку как некое переживание, ее надо приобрести Я-усилиями как смысл. Тот, кто хочет помочь другому в его страданиях (а все социальные профессии помогающие), попадает в ловушку профессионализма, связанную с тем, что он должен (обязан) разделить с другим человеком меру ответственности за его страдания. Иначе говоря, психолог должен вмешаться в жизнь другого человека, деля с ним ответственность за его страдания. Это характерно не только для психологических профессий, но и для медицинских, педагогических, где часто, стараясь лечить или учить другого человека, люди, обладающие полномочиями воздействия, превышают меру воздействия, отнимая у человека необходимую ему для организации собственной жизни меру активности, искажая логику его индивидуальной жизни. Особенно часто это можно видеть в домах для престарелых и школах-интернатах, где пожилые люди или дети в результате чрезмерного воздействия на них (или отсутствия такового) лишаются права на собственные усилия, на ошибку, риск - на те виды переживания, где ценностью являются Я-усилия.

Возможность правильно выбрать позицию по отношению к другому человеку в ситуации воздействия на него - это, по сути дела, возможность дать другому человеку переживания автономности своего существования, своей уникальности. Это то, что в ситуации консультирования выглядит как передача другому человеку психологической информации, необходимой для того, чтобы он пережил присутствие психолога как возможность нового психологического содержания своей жизни.

Часто человек, переживающий это воздействие психолога по отношению к себе, расценивает его как бездействие, как отсутствие четких указаний о преобразовании своей жизни. Иногда это выражается прямым текстом или вопросом: "Почему вы меня не учите, что и как я должна делать?"

Возникает напряжение, которое чаще всего выражается в виде пауз, задержки дыхания, возвращения к начальным моментам консультирования. Это как раз те моменты взаимодействия, в которых рождается новое отношение к самому себе, а следовательно, возможность для психолога обсуждать это с другим человеком. Это достаточно сложные и противоречивые моменты в консультировании, важность которых люди понимают значительно позже.

В такой ситуации поза психолога, сила его взгляда, точность повторения чужого текста, ясность формулировок своего и т. д. -все имеет значение как проявление меры ответственности за то, что будет происходить с другим человеком.

Схематично эту ситуацию можно представить так: человеку плохо, он буквально кричит о своем страдании, а психолог, "как кажется клиенту, ничего не делает..." Вот здесь-то и нужен жизненный опыт переживания страдания и отношения к нему, который есть у психолога.

Следует остановиться еще на одном важном моменте, связанном с жизненным опытом психолога. У него, как и у любого человека, формируется концепция жизни, которая позволяет соотносить хронологическое и психологическое время страдания. Когда люди утешают друг друга в бытовых ситуациях, говоря, что "все пройдет", "перемелется - мука будет" и т. д., они так и поступают. Житейский опыт психолога тоже дает ему основания для таких "прогнозов", где цена чужого страдания как бы нивелируется, его уникальность не воспринимается как ценность, а сразу вписывается в рамки временных координат, где есть начало и есть конец переживания, как завершенного самого по себе и преходящего.

Если психолог так действует, то попадает еще в одну ловушку профессии - ловушку проективного (по принципу уподобления) отношения к другому человеку.

Известно, что человек, для которого характерны острые переживания, живет в своем психологическом времени, где все события имеют совершенно иную временную окраску. У человека (может быть, впервые в жизни) появляется возможность соотносить психологическое и хронологическое время, наполняя им содержание своей концепции жизни.

Для психолога существует трудная задача, противоречащая его жизненному опыту, - соответствовать психологическому времени жизни другого человека, оставаясь при этом в своем психологическом времени. Решение этой задачи на бытовом уровне почти всегда связано с обесцениванием переживаний другого человека ("Со всеми это бывает", "Это возрастное явление", "Типичная ситуация" и т. д.). Профессиональные действия психолога обязывают его исследовать логику индивидуальной жизни человека и следовать ей, восстанавливая и сохраняя ее целостность и ценность для человека вместе с ним.

В жизненном опыте психолога есть еще одно важное содержание, которое дает ему возможность ранжировать ценность разного рода знаний, сопоставлять ценность знаний, не разрушая ее саму.

Философия жизни в ее ценностных аспектах позволяет сопоставлять разные виды информации о жизни, разные источники информации, создает предпосылки для обоснования воздействия человека на свою жизнь.

Итак, психологическое консультирование - это особый вид профессиональной работы психолога, при которой он обязательно использует научные понятия как способ собственного мышления. В психологическом консультировании выделяется предмет взаимодействия психолога с другим человеком, который позволяет другому человеку вместе с психологом материализовать, представить в своем или в другом тексте собственную боль непонимания.

Это значит, что человек может вступить в отношения с психологом по поводу этой боли. С этого начинается ситуация психологического консультирования, в ней участвует психолог как человек, который обладает иным, отличным от бытового, пониманием этой ситуации. Психолог использует в качестве рабочего инструмента научные понятия, которые позволяют ему анализировать и индивидуализировать ситуацию, в которой он находится.