Психологическое консультирование. Теория и опыт

Хочется, чтобы читатель понял мою точку зрения - знание, то знание, которое может (и должно) опосредовать мышление человека о жизни и способствовать дифференциации свойств самого мышления как полезного или вредного, это знание существует в отношениях между людьми, в культуре как обобщенное, закономерное знание - это мышление о мышлении. Другими словами, это та философия, прежде всего жизненная, которая становится доступной человеку, если он овладевает основами мышления о собственном мышлении. Возможно, в этих моих словах слышится излишне категорично выраженный призыв к познанию, но без него - мрак; невежество современного человека по отношению к себе не менее велико, чем по отношению ко многим другим проявлениям живого - природе, например. Поэтому вопрос о том, как и чему научить человека, если он готов учиться мышлению о собственной жизни, по-моему, далеко не праздный. Особенно если учесть разнообразие психологических школ и учений, которые владеют обобщенным знанием о психическом.

Понятие саногенного - здорового мышления - используют практически все психотерапевтические школы, а учения, на которых они основаны, уделяют большое внимание Я человека как рациональному и рационализирующему образованию.

Моя практика работы показывает, что для большинства взрослых людей мышление о собственном мышлении оказывается очень сложным делом, требующим, как им кажется, чрезмерных усилий над собой ("Может быть, лучше гипноз?" - этот вопрос я часто слышала в ответ на предложение посмотреть на ситуацию иначе, подумать о ней по-другому).

Хотя общая психологическая информированность людей значительно возрастает год от года, но из-за отсутствия у многих людей позитивных переживаний своих Я-усилий это не способствует созданию и использованию новых способов мышления о жизни. Очень велико ожидание чуда воздействия другого человека, надежда на "рецепт" для изменения ситуации, неверие в силы своего мышления о жизни.

Все это усиливает ответственность психолога за то знание, которым он пользуется, когда выстраивает вместе с другим человеком мышление о его мышлении, воздействует на систему критериев эффективности мышления.

Можно попробовать выделить наиболее отчетливые черты вредного, или патогенного (не патологического!), мышления и пользоваться ими для сообщения человеку информации о его возможностях мышления. Можно то же самое сделать и в отношении саногенного мышления. В литературе есть достаточно материала об этом, я попробую обобщить ту информацию, которую использовала и использую сама и знаю ее ценность для других людей.

Основные черты патогенного мышления и возможность обнаружить себя:

1) затрудненная рефлексия, иначе - бесконтрольность мышления, отказ от управления своей психической реальностью. "Я не понимаю и никогда не пойму", "Не знаю, как я думаю", "Само получается или не получается", "Не знаю, что и как думать". Человеку трудно самостоятельно поставить перед собой рефлексивные вопросы, его мышление строится по типу реагирования на стимул, без опосредования Я-усилиями;

2) мышление осуществляется на основе образов (в том числе образов воображения), которые имеют большую эмоциональную нагрузку. Возможность быть захваченным образом очень велика, если человек не контролирует течение своего мыслительного процесса.

Без контроля отношения переживание может быть очень сильным и его эмоциональная сторона, эмоциональная составляющая уничтожит необходимость в дистанции к предмету переживания. Крайний вариант проявления этого качества мышления можно наблюдать в аффекте, когда когнитивная составляющая переживания исчезает и вытесняется эмоциональной. Это то "затмение разума", которое человек потом не может восстановить как элемент своего поведения.

Мышление на основе эмоциональных образов без диалога Я и не-Я по поводу предмета переживания - это патогенное мышление.

Человек может узнать его в своей психический реальности по признаку невозможности или сложности определения предмета своего мышления. Это трудность ответа на вопрос: "О чем я думаю?";

3) патогенное мышление стереотипно, оно воспроизводится в любых новых ситуациях, для него характерна потеря чувства новизны; необходимость появления нового воспринимается как неизбежная трудность, как чрезмерность усилий. Человек может его обнаружить в себе, если склонен к оценке своих процессов и продуктов мышления: "Я всегда так думаю", "По-другому здесь ничего и быть не может", "Все люди так поступают" и т. д. Стереотипность мышления обнаруживается как невосприимчивость человека к существованию других позиций, иных точек зрения;

4) патогенное мышление нечувствительно к задаче мышления о мышлении - оно не принимает ее как необходимую для жизни Я, как задачу самоизменения и самотрансформации. Говоря бытовым языком, человек с патогенным мышлением не любит философствовать, считает это занятие пустым и нецелесообразным для жизни;

5) человек, с патогенным мышлением не интересуется возможностями Я-усилий и их организацией, возможностями структурирования психической реальности с помощью Я-усилий. Он ориентируется на концепцию жизни, в которой все свойства психического заданы, таким образом он уходит от всех видов ответственности за проявления своей психической жизни, в первую очередь за мышление;

6) патогенное мышление порождает отношения, которые строятся по принципу механического детерминизма, в нем нет ориентации на свойства живого как уникального образования, обладающего иной логикой. Для человека с патогенным мышлением объяснение и обоснование активности в логике смысла или диалектической логике, логики обратимости или многозначной причинности кажется маловероятным и неубедительным. Вот несколько примеров: "Что вы говорите о бессознательном, о каких-то неосознаваемых тенденциях - он просто лодырь и все тут, наказывать таких надо больше", "Я понимаю, что виноват, понимаю, ну виноват и все тут, все, понимаете, не извиняться же перед ней", "Он не может как все, потому что у него нестандартное мышление - это я уже слышала от нашего психолога в школе, но мне от этого не легче, у меня их двадцать восемь, почему он должен быть особенным" и т. д.

Саногенное мышление, здоровое мышление или сильное мышление. Какое оно?

Это мышление, в котором предмет мышления и Я-усилия могут и должны быть соединены, потому что человек через Я-усилия способен соединиться с предметом во всей его целостности или же отдалиться от предмета в своем психологическом пространстве. Это очень четко проявляется в ситуациях постановки целей, когда человек соотносит свои усилия с системой целей (ближних и дальних), реализуя возможность быть в будущем, в своей цели через Я-усилия уже в актуальном настоящем. Силу этой возможности испытали на себе многие люди, которые с помощью своего мышления определяли собственные цели, концентрируя таким образом свои силы и возможности, структурируя психическую реальность в пространстве и во времени.

Одновременно это и возможность пережить свое Я как актуально существующее в собственном пространстве.

При саногенном мышлении возможно состояние расслабления, которое позволяет человеку анализировать и оценивать содержание своего внутреннего мира с помощью интеллектуальных действий (сравнение, обобщение, анализ, синтез, абстракция, конкретизация).

Мышление помогает телу расслабиться, а тело - мышлению совершать движение в разных модальностях психической реальности: переходить от одной к другой, осуществлять то опосредование, которое в психологии называют личностным. Контроль Я за проявлениями всех качеств психической реальности возможен, так как все психические процессы человека интеллектуально опосредованы, в зависимости от уровня его интеллектуального развития это проявляется в большей или меньшей степени произвольности психических процессов, в разной степени интеллектуализации модальностей ("хочу", "могу", "чувствую", "думаю").

Саногенное мышление проявляется в форме расслабления как в высшей форме готовности человеческого тела и психической реальности к восприятию воздействия Я.

Обучение расслаблению - один из путей психогигиены в области саногенного мышления. (Надо сказать, что в практике очень многие люди отказываются от возможности научиться расслаблению без "специальных средств" (к примеру, алкоголя), считая, что это форма гипноза, а расслабление - признак слабости. Сила человека проявляется в его способности к напряжению, а не расслаблению).

Подобных бытовых мифов о строении психической жизни существует немало, можно привести еще несколько примеров, которые с очевидностью показывают (в который раз) необходимость широкого распространения психологических знаний: "Взрослый человек уже не может измениться, у него уже все сложилось - характер, привычки", "Человек должен быть как все", "Инициатива наказуема", "Человек не может противостоять обстоятельствам", "У кого что на роду написано, от этого никуда не денешься", "Родители должны всегда помогать детям, обеспечивать их счастье", "Родители всю жизнь должны детям" и т. д.

Саногенное мышление позволяет критически отнестись к этим мифам, которые своим присутствием создают огромное напряжение в психической жизни человека и часто мешают ему расслабиться, так как взрослый человек через призму этих мифов не воспринимает ценности своего Я и тела.

Отношение к мифу - пути к саногенному мышлению, а следование - к патогенному мышлению.

Саногенное мышление основано на знании (осознании) предмета мышления в его целостности, т. е. человек с большей или меньшей степенью точности может осознать содержание предмета своего мышления и выделить необходимую, возможно, недостающую для мьшления информацию об этом предмете. Мышление, если оно сильное и здоровое, предметно, человек может отделить само мышление от предмета мышления. Саногенное мышление ориентировано на критерий истины в постижении свойств предмета мышления.

При этом человек понимает относительность истины и путь движения к ней, т. е. способен стать исследователем. В своем мышлении он может использовать правила для руководства ума, которые были сформулированы еще Р.Декартом. Вот одно из них: "Правило 6. Для того чтобы отделять наиболее простые вещи от трудных и придерживаться при этом порядка, необходимо во всяком ряде вещей, в котором мы непосредственно выводим какие-либо истины из других истин, следить, какие из них являются самыми простыми и как отстоят от них другие: дальше, ближе или одинаково". А теперь другое, как мне кажется не менее важное для психологической работы правило: "Правило 7. Для завершения знания надлежит все, относящееся к нашей задаче, вместе и порознь обозреть последовательным и непрерывным движением мысли и охватить достаточной и методической нумерацией"1.

Саногенное мышление - это мышление, использующее психологическую и философскую информацию о нем самом, т. е. это мышление, которое может мыслит о самом себе, потому что умеет это делать.

Сообщение психологической информации о мышлении человека в психологическом консультировании всегда опирается на те проявления мышления о мышлении, которые человек обнаружил в ситуации. Выявить признаки саногенности в мышлении человека всегда можно, если стремиться выделить вместе с ним уровень его рефлексии на предмет взаимодействия с психологом, в интервью психолога это могут быть вопросы о происхождении боли, о которой сообщает человек. Ответы на эти вопросы показывают, на какие параметры психической реальности человек пытается ориентироваться, насколько он может и умеет видеть (мыслить) собственное мышление как процесс.

Саногенное мышление как особый вид активности человека связано с пространственной и временной организацией, требующей от человека Я-усилий; оно не протекает само собой, это произвольный вид активности, который регулируется законами произвольного внимания как особой формы контроля за проявлениями психической реальности. Это значит, что оно требует соответствующих ему средств и способов, которыми человек овладевает, учась самонаблюдению и интроспекции. Это обучение может осуществлять психолог в ситуации консультирования как один из видов воздействия на человека. При этом необходимым условием осуществления обучения является возможность фиксировать в процессе обучения предмет самонаблюдения - психическую реальность и ее свойства в системе знаков, доступных для человека.

Саногенное мышление обладает еще одним важным свойством -его результаты переживаются человеком как необходимые ему для жизни, они не отчуждаются, не опредмечиваются вне активности самого человека. Можно сказать, что они остаются с ним на всю жизнь, так как несут в себе ту радость познания, которая, если использовать высокий стиль, делает человека человеком - самим собой, носителем знания о жизни - уникального и всеобщего как сама жизнь. Недаром обладающие саногенным мышлением всегда симпатичны другим людям. Они вызывают чувство восхищения уже потому, что умеют жить, обладают той силой ума, которая отличает силу жизни от силы ветра, тем качеством настоящего знания, которое Г. Селье определил так: "Вопреки расхожему мнению мы не должны - да и не в состоянии - избегать стресса. Но мы можем использовать его и наслаждаться им, если лучше узнаем механизм и выработаем соответствующую философию жизни"1 (курсив мой. - Г. А.).

Таким образом, мы можем сказать, что саногенное и патогенное мышления существуют, но они отличаются критериями и способами, результатами переживания самого процесса, могут принадлежать одному человеку и тогда он сам выбирает, как ему мыслить о том или ином явлении и предмете, он может и не может это сделать, так как психическая реальность обладает инерцией и сопротивлением. Она способна поглотить его Я, если оно недостаточно выражено и защищено или опустошить сама себя через обесценивание познания. Тогда и должен появиться другой человек, который своим саногенным мышлением защитит мышление от разрушения. Становится очевидным, что психолог должен сам обладать саногенным мышлением, чтобы показывать его возможность другим людям как действительный источник радости жизни, которую, к большому сожалению, сегодня называют только существованием, но надежда, как известно, умирает последней.

В заключение приведу отрывок из дневника пятилетнего ребенка. "Я знаю, как я думаю, когда я думаю - у меня глаза убольшаются! Может быть, что-то подобное происходит и со взрослыми, но они не всегда это знают, тогда психологи им об этом рассказывают".

Глава 8

ТЕМА ЛЮБВИ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОМ КОНСУЛЬТИРОВАНИИ

Пошло слово любовь, ты права.

Я придумаю кличку иную.

Для тебя я весь мир, все слова,

Если хочешь, переименую.

Разве хмурый твой вид передаст

Чувств твоих рудниковую залежь,

Сердца тайно светящийся пласт?

Ну так что же глаза ты печалишь?

Б. Пастернак

§ 1. КАК ЛЮДИ ГОВОРЯТ О ЛЮБВИ?

Я не хотела выделять эту тему как специальную, считая, что о любви написано столько, что вряд ли найдется желающий читать еще какие-то факты или умозаключения, но потом поняла, что надо сказать то, о чем буквально взывала каждая ситуация консультирования. Так и появилась идея этого параграфа. Он будет очень коротким, я просто перечислю то, что возникало в ситуации работы, было и есть на улицах, в транспорте, во встречах с разными людьми при самых разных жизненных обстоятельствах. Я не претендую на всеобщность обобщения и классификации, считая необходимым обсудить, возможно, впервые в научной литературе, почему люди говорят о любви:

матом,

на языке зоны,

языком сериалов и рекламы,

иносказательно,

метафорами,

литературным языком,

бытовым языком,

не говорят вовсе или говорят раз в жизни.

Какие проблемы это вызывает? Ответ ясен:

обесценивание чувств;

стереотипизацию проявления, отказ от индивидуальности чувств;

потерю предмета чувств, подмену его другим или другими;

изменение культурного контекста проявления чувств;

изменение семантического пространства для индивидуализации чувств.

Как эти проблемы сказываются на индивидуальном сознании человека:

возрастает опасность фантомизации сознания;

упрощается психологическое пространство за счет стереотипов;

используется функциональный, предметный подход к человеку (человек - вещь);

меняются ценности, тело - это предмет, который можно обсуждать с разных точек зрения, свобода в понимании границ тела и возможностей их использования другими людьми. Проблема меры воздействия на тело;

Я как носитель чувств, источник воздействия на чувства, ценность Я-проявления в чувствах.

Чего люди ждут от психолога:

оценки своих чувств как "правильных" или "неправильных";

возможности научиться изменять свои чувства или управлять ими;

прогноза развития чувств (своих или другого человека).

Чего люди не ждут от психолога:

признания ценности всех (любых) чувств и необходимости их выражать адекватно;

осознания чувств в контексте философии, т. е. в контексте их концепции жизни;

значимости Я в проявлении чувств, в необходимости их индивидуализации.

Как люди учатся говорить о любви:

читают книги;

пишут письма;

играют в ролевые игры;

говорят в ситуации консультирования;

выполняют домашние (письменные) задания психолога на расширение словарного запаса. Учатся родному языку;

знакомятся со способами выражения чувств (информационный листок);

учатся перед зеркалом невербальному выражению чувств.

Что получают в ходе обучения:

новые переживания;

знакомство с психологической информацией;

возможность выбирать форму выражения чувств.

Чего не получают в ходе обучения:

оценки своих чувств;

прогноза их развития.

Кто больше всего нуждается в обучении:

все, кто обращался за психологической помощью - взрослые и дети, подростки и молодежь.

Как это доказать?

Практически все, кого приходилось консультировать, имеют медицинские диагнозы психосоматических заболеваний: вегето-сосудистую дистонию, гастрит, колит, аллергию, астму, бесконечные ОРЗ и ОРВИ т. д.

Что делать с этой информацией?

Показывать людям способы адекатного выражения чувств, их роль и место в собственном сознании. Заниматься психогигиеной с детьми и взрослыми.

Чем закончить параграф?

Словами Ирины Снеговой:

Я пишу сочиненье о дружбе

Сочиняю трактат о любви, -

Я смотрю, как прижались друг к дружке

На тугих проводах воробьи.

Высоко. Только белым каленьем

Провода проверяет мороз

Да чернеют внизу в отдаленье

Комья тех, что сидели поврозь.

§ 2. РОДИТЕЛЬСКАЯ ЛЮБОВЬ

В психологическом консультировании чаще всего встречаешься именно с этим вариантом любви: консультируешь родителей по поводу их общения с ребенком или кого-то из членов семьи, заинтересованных в судьбе ребенка. Почти всегда ситуация выглядит как взаимодействие трех или четырех людей: двое или трое взрослых и ребенок. Одним из взрослых является психолог. Я так подробно говорю об этом, потому что в конечном счете оказывается важным восприятие взрослыми членами семьи той информации, которую они получают и переживают как новую для себя. Не менее важны достоверность источника информации, способы ее сообщения и собственная роль в ее получении.

Родители - особая категория людей. Их любовь к своим детям - тот вид чувств, который чаще всего анализируется в психологической литературе как источник различных качеств личности. Сегодня многие люди, ориентированные на психологическую информацию, знают, что как в прошлом их отношения с родителями "определили собственную судьбу", так и они сегодня "определяют судьбу" своих детей. (Напоминаю, что в кавычки взяты слова, которые люди говорили в разные моменты психологического консультирования, я же записывала после консультации практически все их высказывания, которые могла запомнить, а теперь использую для изложения материала.)

Это одна из составляющих заказа на работу психолога с содержанием родительских отношений, ее можно было бы сформулировать прямо так: "Я знаю, что от меня зависит то, каким будет и какой есть мой ребенок, но я не знаю, что делать, он... (дальше идет то, что не радует родителей) не слушается (бегает из школы, курит, вечно врет и т. д.)".

Такие слова не обязательно проговариваются, но они так или иначе всегда присутствуют в просьбе о помощи.

Хотелось бы подробнее остановиться на том содержании родительской любви, которая чаще всего встречается в консультировании. Можно выделить несколько существенно отличных друг от друга видов родительской любви.

Первый, наиболее часто встречающийся, основан на идее возможного и необходимого управления жизнью ребенка во всех доступных формах. Ребенка встречают и провожают в школу, вместе с ним делают уроки, вместе с ним проводят свободное время, знают всех его друзей и контролируют их выбор, определяют содержание его занятий во внеучебное время, максимально стремятся быть осведомленны о том, что и как он делал в школе, и т. д. Боль, которую приносит такой тип родительской любви, обычно развивается в подростковом возрасте.

Тогда и возникает необходимость изменения содержания отношений с детьми, которые были сформулированы мамой троих детей так:

"Все мои, но понимаю только младшего - ему три года, он еще мой, а эти (16 и 14 лет) стали уже как бы чужими, все по-своему пытаются делать, не нужны им родители".

Второй, тоже достаточно распространенный тип родительской любви, который можно наблюдать в ситуации психологического консультирования, основан на идее долга, который родители принимают в отношении детей. Он может быть разного вида: "Я должен быть хорошим отцом", "Я должна быть хорошей матерью", "Я должна помогать во всем своим детям", "Пока жива, я должна заботиться о своих детях", "Я должна все знать о жизни своих детей, тогда я могу им помогать", "Я отвечаю за все, что происходит с моим ребенком", "Я должна сделать все, чтобы мой ребенок не чувствовал себя хуже других", "У моего ребенка должно быть счастливое детство" и т. д. Естественно, что идея долга в ее конкретном проявлении порождена индивидуальной историей жизни каждого человека, но принимается эта идея без выраженного обоснования ("Просто так должно быть, потому что должно").

Боль при реализации идеи долга в родительских отношениях возникает тогда, когда человек не в состоянии справиться с объемом долга, не может переживать удовлетворения от своих усилий по его реализации. "Он (сын) на меня разозлился, когда я прочитала его тетрадь, она же не была спрятана, лежала на столе, открыто, я же должна знать о нем все, ну почти все, мало ли с какими людьми он может связаться...", "Я им ответила как надо, когда они (учителя) пытались сказать, что он не так ведет себя на уроках. Я им сказала, что учить надо лучше, тогда и дети не будут на головах стоять, ну, может быть, резковато сказала, не совсем так, как вам".

Третий тип родительской любви, который распространен не менее часто, чем предыдущие, основан на идее собственности ("Ребенок - мой, он - часть меня"). Эта идея не всегда осознается в таком виде, но суть ее в этой логической формуле, которая может приобрести и другие внешние выражения: "Ребенок должен соответствовать ожиданиям родителей", "Он должен любить меня", "Он должен быть таким, как я" и т.д. Суть в том, что содержание переживаний фиксируется на возможном и необходимом сходстве ребенка и родителей (родителя). Все оценочные действия строятся вокруг этой задачи - поиска сходства и подтверждения идеи собственности. Если этого подтверждения нет, то человек переживает боль: "Кто бы мог подумать, что мой сын вырастет гомосексуалистом, это уже в тринадцать-то лет, он ведь не избегает этих людей, ему они нужны... Подумать только", "У нас в семье никто и никогда не учился на двойки, а тут одна за другой, ведь не дебильный же он...", "Как так могло получиться, у меня всегда в школе были хорошие отметки, муж вообще с золотой медалью закончил, а этот...", "Он так всем интересовался, такой был общительный, думали, что в школе ему будет легко, а получилось..."

Есть еще один тип родительской любви, который я назвала бы иллюзорным, может быть, это не совсем точное название, но суть его состоит в том, что люди придерживаются какой-то идеи или системы в воспитании своего ребенка и при этом не получают желаемого эффекта. Это могут быть идеи раннего развития, закаливания, приобщения к религии. Ребенок должен соответствовать той идее правильного развития, которую выбрали его родители, если этого не происходит, то переживания могут быть очень болезненными: "Мы так старались, всё что нужно сделали, всё купили, эти наборы Монтессори стоят так дорого, а он ничем не интересуется, ему это все на пять минут, почему так...", "Говорят, что надо закаливать, я столько с ним намучилась, когда он болел, ну прочитала все, что нашла, решила, что по Иванову буду действовать, у людей же получается, ничего у меня не получается, в группе сказали, что у него психологическое сопротивление. Что это и как с ним справиться?"

В консультировании не встретишь того, что можно было бы назвать состоявшейся родительской любовью, реализованной любовью, это всегда болезненное переживание того, что еще называют родительской ролью. Всегда трудно сказать человеку, что он несостоятельный родитель и чего-то не умеет в отношениях с детьми, ведь "наши родители ничему ни у каких психологов не учились, а вырастили нас, стали же мы людьми...".

Когда я выделяла эти типы родительской любви, решая таким образом задачу описания ее, я понимала, что содержание идеи, которую человек использует в ситуации заказа на работу психолога, опосредовано не только его болью, но и приемлемой для него возможностью социальной презентации домашних, личных проблем.

Проблема публичного проявления родительской любви существует не только для подрастающих детей (особенно подростков), но и для взрослых людей, которые "вынуждены обсуждать то, что должно быть естественным".

Психологи давно описали устойчивость семейных сценариев -способов, которыми люди реализуют свои семейные роли, показана и трудность осознания этих сценариев без посторонней помощи и, я бы сказала, без необходимости. Когда человек сталкивается с несостоятельностью своей родительской любви, с невозможностью переживания ее как ценности, нарушаются многие механизмы идентификации, которые уже сложились и функционировали автоматически. Это механизмы половой идентификации, идентификации со своими родителями, с собственной ролью в семье, со своим ребенком, каждый из этих видов идентификации протекал в свое время очень интенсивно и был связан со многими переживаниями человека, которые структурировали его психическую реальность в пространстве и во времени. Практически получается, что если взрослый человек признает несостоятельность своей родительской любви, то в этот момент времени он как бы переоценивает свои половые качества, свои отношения с родителями, со всеми членами семьи и особенно с ребенком. Для этой переоценки, чтобы она не оказалась чрезмерной и разрушающей психическую жизнь человека, необходимы, как минимум, новые конструктивные критерии, которые способствовали бы переструктурированию психической реальности, но не разрушали ее на разных уровнях.

Это та трудность положения в работе психолога, когда он встречается с системой ценностей, конститурирующих жизнь человека. Если человек говорит о себе, что "он плохой отец или мать", то вовсе не обязательно, что он хочет услышать от психолога подтверждение этого. Если он сам склонен манипулировать своим ребенком, лишая его любви, то, скорее всего, он не будет готов услышать слова о своей нелюбви к ребенку. Какими бы реально ни были отношения родителей и детей, безусловность любви в той или иной форме присутствует в любой идее, обосновывающей родительскую любовь и боль, которую она приносит.

Это то главное качество родительской любви, которое отличает ее от других видов отношений, называемых словом "любовь".

Именно это качество чаще всего используется при манипулировании другим человеком, когда вместо безусловности любви ему предлагают условия ("Если будешь слушаться", "Если всё съешь", "Если будешь хорошо себя вести", "Если всё выучишь" и т. д.).

Когда взрослым людям в той или иной форме предлагают учиться родительской роли, то их сопротивление обычно связано со ссылкой на традиции ("В нашей семье всегда так делали, я же не могу по-другому, меня моя мать не поймет, как я ей объясню"), или на трудности возраста ("Скоро бабушкой буду, куда уж учиться"), или на возможности психолога ("Вы же можете что-то с ним сделать, вот и сделайте") и т. д. За всем этим стоит неосознанное стремление использовать резервы безусловности своей любви, приносящей боль и одновременно дающей человеку чувство, которое с новой силой фиксирует его родительскую роль.

В любом типе родительской любви присутствует это противоречие - люди, переживая боль, в то же время с большей силой чувствуют наличие у себя нереализованных, потенциально присутствующих чувств. Они не находят им адекатного проявления и переживают напряжение, связанное со многими глубинными образованиями психики, затрагивающими ее целостные и ценностные аспекты.

Это же отмечают и сами родители, обращающиеся за психологической помощью: "Я умом понимаю, что что-то не то делаю, что нельзя его как себя понимать, что другой он, а в чем другой, как это другое, не только плохое, в нем увидеть, не знаю. Пробую, но словно что-то мешает". Это очень редкий анализ ситуации родительской любви как отношения, которое требует усилия, работы Я человека, владеющего этим чувством и стремящегося сделать его эффективным для построения отношений с ребенком.

Известный психологический лозунг, что родителей не выбирают, может быть обращен и к родителям: вы не выбирали свой родительский сценарий, а заимствовали его у своих родителей, теперь пришло время выбора. Осуществить выбор помогает психолог, анализируя содержание родительской любви и формы ее проявления в виде наиболее распространенных родительских действий - поощрения и наказания.

Человек, переживающий несостоятельность своей родительской любви, заслуживает внимания уже потому, что он осознал необходимость изменения своей психической реальности и в определенной степени готов к этому изменению.

Самые тяжелые случаи, связанные с воздействием на содержание родительской любви, возникают в тех ситуациях профессиональной работы, когда взрослый человек обращается не по своей инициативе (его послали к психологу учителя). Тогда и наблюдаются те варианты социальной обусловленности содержания родительской роли, которые дают основания говорить о возможности ее отчуждения. Какие это варианты?

Наиболее распространенный вариант - передача ответственности за поведение ребенка в школе учителям и школе. Осуществляется как бы территориальное распределение своего присутствия в жизни ребенка и степени его выраженности ("Дома он совсем другой, я даже понять не могу, что они от него хотят в школе", "Наверное, надо менять школу, вечно к нему придираются, он, конечно, не золото, но с ним можно договориться" и т. д.).

Другой вариант - презентация своей социальной незащищенности, невозможности определять жизнь вообще ("Я целыми днями на работе, как я могу его контролировать, если я его вижу три часа в день", "Я не могу ему нанять учителей, но я все для школы делаю, все, что могу, может быть, даже больше, чем могу, но ведь и они что-то должны делать", "Я понимаю, почему они все ополчились против него, - я всегда правду в глаза скажу и подмазывать не буду как некоторые" и т. д.).

Публичность родительской роли делает ее очень сложной по проявлению чувств, того содержания, которое и можно бы назвать родительской любовью. По поведению детей судят о родителях - это известно всем, не менее известны и всяческие рефлексивные суждения, присутствующие в языке как формулы понимания (или кажущегося понимания) зависимости поведения детей и родительской любви к ним. Достаточно вспомнить знаменитое: "Яблоко от яблоньки недалеко падает". Человек, не склонный к анализу собственных переживаний, попадает в очень сложную ситуацию, когда публично обсуждается или проявляется его некомпетентность в качестве родителя, когда в прямой зависимости от его чувств понимается поведение его детей (или ребенка). Он начинает использовать для удержания структурированности своего сознания все доступные ему стереотипы и рефлексивные формулы, не оценивая их назначение в своей жизни, в своих чувствах как уникальных и неповторимых. Это способствует притуплению боли, но не снимает ее полностью, так как анализ относится не к содержанию боли, а лишь к ее форме.

"Тогда я сказала себе, да, я плохая мать, но не всем же быть хорошими, если есть хорошие, то кто-то должен быть плохим, и это дало мне силы жить какое-то время", "Я стала читать разные книги по вашей психологии, они в общем-то помогают, если не думать о том, что о тебе еще книга не написана, да и кому я могу быть интересна, если я уже сама знаю, какого типа я родитель" (проверяла себя по тестам).

Было и такое суждение: "Мне в какой-то момент стало очевидно, что меня нет, нет и все, я что-то делаю, говорю, а меня нет, ведь они - дети - меня просто не замечают", "Мне проще не думать о них, когда я их не вижу, тогда я могу что-то делать, а когда вижу и знаю, что они натворили, душа не принимает, что это -мои дети, что я их родила и должна всю жизнь жить с ними, что они мне не чужие", "Когда меня первый раз вызвали в школу, я летела как на крыльях, боялась, что с ним что-то случилось, ведь ничего не объяснили, а сейчас не хожу - не надо мне этого позора, я еще жить хочу и он жить будет среди людей, зачем нам чьи-то приговоры выслушивать, они - не судьи, а мы не подсудимые..."

Чем можно помочь человеку, переживающему несостоятельность свой родительской любви?

Из практики я знаю, что не все люди готовы принять помощь, поэтому, прежде чем принять решение о ней, пытаюсь выяснить в ходе интервью идею, определяющую родительскую любовь и ценность этой идеи в обсуждаемый момент времени. (Может оказаться, что у человека просто нет в запасе альтернативных идей, которые могли бы обосновать его новое отношение к ситуации боли.) В зависимости от готовности человека говорить и самостоятельно анализировать ситуацию, которая проявляется в использовании для этого адекватных средств (прежде всего речевых), отражающих содержание психической реальности, выбираю вид воздействия. Это могут быть и прямые вопросы, и продолжение незаконченных предложений, и работа с опросниками, но смысл помощи состоит в том, чтобы человек осознал основания и обоснования содержания своих родительских переживаний, которые для него являются болезненными.

Когда обозначается предмет чувств - обосновывается идея, которая делает этот предмет целостным, тогда можно показать человеку противоречивость его чувства. Обычно этого бывает достаточно для того, чтобы предметом рефлексии стало то содержание родительской любви, которое было обозначено как безусловная любовь.

Его надо раскрывать людям, так как сознание взрослого человека, переживающего боль от несостоятельности своей родительской любви, одномерно, боль искажает все критерии восприятия себя, своей ценности, выраженности Я, возможности Я-усилий и необходимость этих усилий.

Какие идеи воспринимаются без выраженного сопротивления? Самая банальная и, по-моему, неочевидная для большинства взрослых родителей идея о том, что кроме них никто не обязан любить их ребенка.

Иногда можно неожиданно увидеть такое выражение лица человека, словно он споткнулся на бегу, когда услышал эти слова, -в общем-то банальную психологическую истину, которая дополняется более сложными рассуждениями о том, почему другие люди не могут и не должны воспринимать ребенка так, как родители. Но это будет потом, а пока заметим, что, наказывая себя и ребенка лишением любви, придавая ей условный характер, мы делаем из живого ребенка - растущего и меняющегося - объект собственных манипуляций.

Из всех этих разговоров, а они бывают порой очень эмоциональны и невеселы, вытекает необходимость учиться любить своего ребенка. Как это делать? Это уже другая тема, которую взрослые охотно осваивают сами, избегая возможной публичности (читают все, что рекомендую или ищут литературу сами). Об этом я немного говорила и в предыдущих главах, но, чтобы сформулировать для себя задачу учиться любви к собственному ребенку, взрослому надо пережить несостоятельность своей любви и проанализировать ее причины.

В изложении ситуация выглядит упрощенно, но когда человек реально занимает позицию любви к своему ребенку, тогда он становится человеком, открывшим свое Я. Это проявляется во всем - преобразуются все качества психической реальности и сам облик человека, у кого-то это происходит как озарение, кому-то нужна длительная работа, которая может оказаться продуктивной только при опоре на силы собственного Я. Люди всегда замечают это изменение в себе как появление новой силы жить, как возникновение нового смысла. Это связано и с изменением позиции по отношению к самому себе и к ребенку, появляется то целостное видение себя и другого человека, которое делает уже неприемлемым оценочное отношение, свойственное людям, переживающим несостоятельность своей родительской любви. "Кроме меня - никто" - это то основание, которое позволяет выстраивать новое содержание чувства, опосредовать его этим переживанием уникальности своего бытия для собственного ребенка и ребенка для себя.

Естественно, что изменение родительской любви возможно у людей, которые обладают хотя бы минимальным опытом рефлексии и переживали ее ценность. Возможно поэтому еще раз следует напомнить о целесообразности оказания помощи людям, которые готовы ее принять. Не хотелось бы вспоминать о свиньях и бисере, но по отношению к затронутой теме сделать это часто бывает просто необходимо. Люди готовы принять любую позицию по отношению к ребенку, кроме позиции безусловной родительской любви, выдвигая множество аргументов, рационализирующих обязательность условности ("Он должен заслужить, чтобы его любили", "Он должен доказать свою любовь к родителям", "Она обязана меня любить, ну не любить, так уважать, потому что я ее отец" и т. д.).

Архитипичность представлений об отце и матери не оспаривается, бессознательный характер некоторых родительских действий и форм признается многими психологами. Но когда мать делает бесконечное число замечаний уже взрослому мальчику, то начинаешь понимать, что она не только погружена в образы коллективного и индивидуального бессознательного, но еще и элементарно невежественна - она не умеет себя вести.

Она не умеет быть мамой, и очень хочется тогда, чтобы она нашла в себе силы и решила ею стать, пока еще сын не произнес ей самые страшные слова на свете: "Я не люблю тебя, мама".

У родителей есть только им принадлежащее место в жизни их детей, а у детей соответственно собственное место в жизни родителей. Когда уникальность этого не осознается, не признается, не переживается, тогда появляется боль, которая может длиться годами и не приносить ничего, кроме горечи и сожаления о напрасно потерянных силах.

А ведь так просты идеи, которых порой не хватает людям для уточнения их места в жизни друг друга:

сколько бы ни было у вас детей, каждый - единственный;

что бы ни случилось, вы остаетесь родней по крови, вы не чужие;

никто не обязан любить вашего ребенка так, как мать;

ребенок учится жить у вас;

никто не обязан любить вашего ребенка так, как отец;

ребенок не ваша собственность;

ребенок имеет право на ошибку, вы - тоже;

человек учится всю жизнь;

понять всегда трудно - оценить легко;

дети живут своей жизнью - они не повторяют нашей;

у ребенка есть право на тайну его Я, у вас - тоже;

люди разные и понимать их надо, зная не только себя;

конфликты неизбежны - их надо уметь решать;

человека делает сильным переживание радости, а не горя и неудачи и т. д.

В общем-то это обычные психологические истины, которые являются расхожим местом в популярной литературе, но, когда они относятся к ситуации, где именно этой истины и не хватает для преодоления боли, тогда они помогают в обосновании новых отношений с самим собой и с собственным ребенком.

Иногда самые простые факты, которые были в ситуации консультирования, при их рассмотрении вместе с родителями могут подвести их к новым обобщениям в содержании своей любви к детям. Хорошо помню тот день - весенний, нарядный, необычайно красивый после затянувшегося ненастья - и маму с сыном -тоже красивых и нарядных. Они общались, выполняя совместное задание (выкладывали мозаику по образцу), а я ставила и ставила свои "минусы" - по числу критических замечаний, которые успевала делать женщина. Она увидела, что я делаю, и все поняла - поняла мгновенно. Позже мы с ней сосчитали, сколько я успела поставить "минусов" до того, как "меня озарило, что я делаю - я же веду себя как грымза, как ведьма". Мы только попытались найти еще способы общения - как можно сказать то, что хочешь сказать, и то, что надо сказать. Через несколько лет я увидела мальчика на семинаре - он заканчивал третий курс психологического факультета, подошел, напомнил о себе и сказал, что выбор профессии связан был с той нашей встречей, которая сделала маму молодой и веселой. Так и хочется пожелать себе и коллегам побольше таких профессиональных удач в работе с родительской любовью.

Ей мы все обязаны своим существованием; часто она то, что разрушает жизнь, но она и есть сама жизнь.

§ 3. ПРОСТО ЛЮБОВЬ...

Это несколько мыслей о других видах любви: о любви детей к родителям, мужчины к женщине, мужчины к мужчине, женщины к женщине, о любви к природе, к прекрасному, к Богу, к жизни, о любви к людям, к истине. Так или иначе все эти виды любви возникают в психологическом консультировании как тема, которую надо обсуждать с другим человеком.

О любви детей к родителям

В практике психологического консультирования этот тип любви никогда не обсуждается открытым текстом, мне не встретилось ни одного взрослого человека, который хотел бы обсуждать содержание чувств ребенка или детей к нему и не было ни одного подростка или молодого человека, которые стремились бы выразить свои чувства к родителям.

То, что с чувствами происходит нечто непонятное, что-то не то, взрослые описывают в категориях управления поведением ребенка ("Не слушается"), а ребенок (любого возраста) не склонен вербализировать свои чувства к родителям, он выражает их другими средствами - при консультировании, как правило, в рисунке семьи.

Взрослые могут говорить о том, что ребенок стыдится их (пьющих отца или мать), боится (тоже отца или мать), слушается -уважает (тоже кого-то из взрослых), но слово "любит" встречается крайне редко. Иногда его можно встретить при описании отношений в семьях повторного брака, когда у ребенка есть отчим или мачеха, тогда это слово употребляется открытым текстом для описания чувств ребенка. ("Любит", "больше любит", "не любит" и т. д.)

Почему ситуация выглядит именно так?

Я не буду останавливаться на всех возможных причинах этого, покажу только те, которые являются, на мой взгляд, главными для работы в психологическом консультировании:

1) в концепции человека, которая транслируется многими людьми, преобладают когнитивные составляющие;

2) бытовая философия - практическая философия жизни - ориентирована на проявление пассивности в решении жизненных задач. Чувства - источник активности человека, более подвижный, чем интеллектуальные процессы, их проявление обесценивается за счет философии, того ее содержания, которое конкретизируется в концепции жизни;

3) в общении людей преобладают оценочные суждения, фиксирующие в большей степени негативные проявления отношений. К сожалению, обидеть и унизить может большинство людей, а поддержать и ободрить - немногие;

4) авторитарный, манипулятивный подход к отношениям с детьми делает ненужным проявление искренних чувств. О том, что "король голый" (как в сказке Андерсена), ребенок может не сказать, если ему это психологически невыгодно.

В фантомном сознании могут быть слова о чувствах, но не быть содержания этих чувств. Всем известно, чего стоит скороговорка: "Мамочка, прости, больше не буду" или "Мамочка, я тебя люблю, дай мне...", а в более позднем возрасте: "У всех родители как родители, а вы..." или "Я же сделал, что ты просила, теперь ты должна..." и т. д.;

5) ребенка (малыша и подростка) почти никогда не спрашивают о содержании его чувств, если анализируют (пытаются анализировать) его поведение. Анализ строится чаще всего с позиций долженствования. "Ты был должен, а не..."

Что нового можно сообщить взрослым в ситуации психологического консультирования? Отвечая на этот вопрос, я ориентируюсь на опыт, который подарила мне жизнь в работе с людьми.

Дети могут испытывать к родителям самые разные чувства, в том числе и негативные, они не обязаны любить своих родителей.

Чувства детей не менее сложны, чем чувства взрослых, и протекают на разной глубине - не все свои чувства ребенок может осознать, но выражает все чувства. Его надо учить выражать свои чувства в адекватной им форме.

Чувства опосредованы мышлением - ребенок, как и взрослый, может проявлять чувство, подавляя его содержание с помощью интеллекта.

Положительные чувства - источник жизненной энергии.

Чувства детей опосредуются той концепцией жизни и смерти, которую они осваивают в общении со взрослыми.

Ребенок должен знать о существовании чувств как у себя, так и у других людей и уметь их распознавать и выражать.

Переживания, вызванные чувствами к родителям, влияют на построение жизненных сценариев, которые становятся устойчивой формой поведения и не осознаются самостоятельно.

Глубину и сложность детских чувств к родителям, к жизни, к себе может раскрыть только детская поэзия, когда дети говорят на одном языке со взрослыми. Вот что написала Вика Ветрова (11 лет) о своих обидах. Ее стихи были опубликованы в "Комсомольской правде" от 4 февраля 1990 г.

...Зачем мне память

долгая и злая?

Как от нее избавиться?

Не знаю.

Она сильнее тысячи

молитв.

А берег детства одиноко

стылый,

Я выгребаю из последней

силы

В беспамятство

непрошенных обид.

О любви мужчины к мужчине, о любви женщины к женщине

Этот вид любви в психологическом консультировании мне приходилось анализировать нечасто, но всегда это была ситуация, требующая ответа на вопрос о нормальности таких отношений.

За время моей работы практическим психологом тема гомосексуальности как возможного свойства человека из медицинской (для служебного пользования) превратилась в тему для эстрадных шуток и стала одним из элементов имиджа звезд. Открытость обсуждения этой темы в обществе сделала ее более легальной и в психологическом консультировании. Заказ на работу с такими отношениями никогда не формулировался, но возможность их существования и значимость для жизни человека (ребенка, подростка, молодого человека) стала обсуждаться значительно чаще.

Какая информация востребовалась людьми:

чаще всего это информация о природе сексуальности человека;

о половой идентификации, ее механизмах и возможности воздействовать на них;

об учреждениях, которые работают по изменению пола человека;

о собственной нормальности ("Я же не сумасшедший? Я же не больной?") и полноценности ("Я же могу жить и работать", "Я же не виноват, что таким уродился?").

О любви мужчины к женщине

Крайне редкая тема в психологическом консультировании, но на ней стоит остановиться специально.

Она возникает на фоне семейного консультирования при работе с жизненными задачами ребенка, у которого что-нибудь не ладится в школе. Исследование положения ребенка в семье приводит к анализу содержания его идентификации, и тогда тема любви родителей, проявленности их отношений друг к другу может стать предметом консультирования. В этом случае она перерастает в тему родительской любви и тему Я, которые предполагают движение и в отношениях мужчины и женщины.

В этом случае она обсуждается только в контексте семейных отношений, что, естественно, не исчерпывает всей глубины темы любви мужчины и женщине.

Надо отметить, что в большинстве ситуаций семейного консультирования, когда надо было формулировать и решать жизненные задачи членов семьи, роль домашнего психотерапевта (или психолога) брали на себя мужчины, - они точнее анализировали отношения, легче переходили от одной формы проявления отношений к другой, быстрее осознавали и точнее выражали содержание предмета взаимодействия с психологом, т. е. ориентировались на свойства психической реальности.

Другой вариант темы любви мужчины к женщине, который был в моей практике, - это отношения, которые мужчина называет любовью, а женщина - случайной связью. Инфантильность проявления чувств могла бы быть "диагнозом", но, мне думается, что за всей типичностью ситуации, которую можно назвать "он любит, а она - нет", за всеми безуспешными усилиями мужчины "заставить" ее полюбить скрывается одно из самых главных противоречий любви, которое так трудно принять любому человеку. Это то свойство любви, которое в высших его проявлениях связано со стремлением обладать предметом любви и с признанием его права быть свободным как в проявлении своих чувств, так и в построении отношений к человеку, который испытывает сильные чувства другого типа.

При всем житейском драматизме ситуации роль психолога в ней минимальна, так как взрослый человек, испытывающий сильное и новое чувство, невосприимчив к интеллектуальной информации о праве другого человека думать и чувствовать иначе. Его собственные чувства возникли на основе невыраженной концепции другого человека, которая строится только по принципу идентификации со знаемыми, но нереальными свойствами человека ("Она же проявляла ко мне чувства, значит, они были, чувства не могут исчезнут, ведь мои не исчезают" и т. д.). Все попытки предложить другое осмысление ситуации отвергались, предметом общения постоянно была боль, которую мужчина испытывал, переживая ежедневно заново все моменты встречи с любимой.

Неразделенная любовь - сложное психологическое переживание в любом возрасте. Для взрослого человека оно осложняется тем, что многие структурные образования его психической реальности обладают высокой степенью устойчивости, автоматизированности, что затрудняет их осознание и трансформацию. Если психическая жизнь человека отличается пустотой и идентификация Я с Я не является сущностной характеристикой психической жизни, то воздействие на свойства его переживания существенно затруднено. Думаю, что это та ситуация, когда человек живет собственным переживанием, - редкая для него самого возможность актуализации своего Я как существующего.

Горе, которое присутствует в неразделенной любви, протекает по законам переживания. Если оно не культивируется специально, то ситуация приведет к необходимым психологическим последствиям - переживание потеряет остроту, но если человек не имеет других оснований для идентификации Я с Я, то это переживание становится тем фантомным образованием сознания, которое позволяет своим присутствием дифференцировать качества Я и их динамику. Это тот поплавок, который держит Я человека как актуально существующее.