Произвольной регуляцией деятельности называется способность человека управлять своими психическими процессами и своей деятельностью при достижении поставленных им целей, т.е. овладение этими процессами. По Л.С.Выготскому, основным механизмом овладения является использование психологических орудий (знаков) (см. главу 5). Волевая регуляция как высшая форма произвольной регуляции необходима человеку тогда, когда имеющиеся у него мотивы не обладают достаточной силой, чтобы побудить его к деятельности. В этих случаях человек может включить поставленную цель (и тем самым стоящий за ней мотив) в систему иных значимых для него ценностей (это, конечно, требует особой «внутренней» работы), что приводит к переосмыслению исходного мотива и появлению у него дополнительной побудительной силы. Приведем конкретный исторический пример.

Практически перед каждым ленинградцем в условиях блокады во время Великой Отечественной войны стояла жесткая дилемма -- остаться человеком, несмотря ни на что, или подчиниться, как выразилась одна блокадница, «животному думанию о еде» [1], т.е. совершить свой выбор в пользу социальных (человеческих), а не животных потребностей. Выбор этот был -- в условиях жесточайшего голода и холода -- труден, очень труден, и тем не менее подавляющее большинство ленинградцев делали его. Что же помогало им совершить этот выбор? Одним из возможных механизмов данного выбора может быть изменение смысла действий человека за счет обращения к ритуалам, укрепляющим значимость совершаемых действий, обращения к другим людям или божеству за поддержкой [40].

В знаменитой «Блокадной книге» приведено множество примеров такого переосмысления: «Сплошь и рядом, когда мы допытывались, как выжили, каким образом, каким способом, что помогало, то оказывалось -- семья сплотилась, помогала друг другу, сумели создать в учреждении, на предприятии коллектив, кто-то требовал, заставлял подчиняться дисциплине, не позволял опускаться. Мать Марины Ткачевой заставляла детей всю блокаду чистить зубы. Не было зубного порошка -- чистили древесным углем. Много значило для этой семьи то, что не был съеден кот. Спасли кота. Страшный он стал, весь обгорелый оттого, что терся боками о раскаленную "буржуйку". Но не съели... Из самых разных истории и случаев убеждаешься, что для большинства ленинградцев существовали не способы выжить, а, скорее, способы жить» [1, 136]. Вот еще один пример «соблюдения ритуала» (встретившийся в одном из дневников жительницы блокадного города), который повышал значимость выполняемых действий (мы остаемся людьми, несмотря ни на что): «Дома я соблюдаю чистоту. Думаю, что это нас поддержит. Подаю все на тарелочке. Согрею воды... Я только радуюсь, что Боря и Наденька не теряют человеческого образа» [1, 301].

Конечно, процессы и механизмы произвольной и волевой регуляции имеют свои органические предпосылки (в виде здоровых лобных долей головного мозга, без которых при всем желании никакое воспитание не сформирует у ребенка способность к произвольной и волевой регуляции). В то же время чрезвычайно большую роль в формировании данного типа регуляции деятельности человека имеют социальные отношения (прежде всего в исходной своей форме -- отношения ребенка со взрослым). Тем не менее настоящее произвольное и волевое поведение появляется тогда, когда сам ребенок начинает управлять своими психическими процессами, пользуясь средствами той регуляции, которые когда-то взрослый применял по отношению к нему, или изобретая аналогичные им.

Рис. 7. Структура личности

Наконец, ядром структуры личности является Я как единый и целостный субъект индивидуально-неповторимой деятельности человека, в которой слиты активность индивида (потому-то и эта структура в той или иной форме все-таки соприкасается с шаром органических предпосылок развития личности), его активность как социального индивида (поэтому это «ядро» личности также пересекается с верхним шаром) и, естественно, интенции личности в самом узком смысле слова, которая на основе имеющегося «материала» (структур субъекта как индивида и как социального индивида) строит свое самостоятельное и ответственное поведение, единицей которого, как мы уже говорили, является поступок. Анализ одного-единственного поступка человека мог бы, как в капле воды, отразить все проблемы психологии личности не только в узком, но и широком смысле слова и раскрыть конкретное «функционирование» каждой из рассмотренных оболочек личности.

Однако наша схема была бы неполной, если бы мы не представили исходящую из ядра личности (Я) активность в виде своеобразных лучей, пронизывающих все оболочки личности и выходящих на ее поверхность. Это условное изображение разных форм деятельности Я как субъекта, направленной на мир объектов и получающей во встречах в ними свою определенность. В принципе можно каждый из лучей рассмотреть как отдельный вид деятельности, хотя, как мы знаем, в реальности лучи переплетаются (отдельная деятельность человека выделяется из сложных систем его деятельностей лишь в абстракции). В каждой деятельности можно выделить, как мы говорили, ее исполнительную и ориентировочную части (функциональные органы). Последняя составляет предмет исследования в психологии.

Если мы теперь по-разному обозначим различные формы этой ориентировочной деятельности субъекта, то можно выделить, допустим, жирным пунктиром те способы ориентировки, которые более непосредственно связаны с ядерными структурами личности (в частности, ее мотивационно-смысловыми образованиями), -- и это будут разные формы смыслового отражения мира субъектом. Психолог, изучающий строение этих лучей, будет заниматься прежде всего психологией эмоциональных процессов (эмоции, как мы помним, являются одной из форм проявления смыслов).

Другим образом (например, сплошной линией) мы можем обозначить способы ориентировки в мире, которые нацелены на менее пристрастное (более «объективное») отражение субъектом свойств мира. Психолог, рассматривающий строение этих лучей, исходящих из Я, будет заниматься прежде всего изучением познавательных процессов. Естественно, «беспристрастность» познавательных процессов относительна, но тем не менее в идеале познание мира человеком стремится к объективности.

Наконец, некоторые из этих лучей, выйдя из глубинных структур личности, возвращаются назад. Речь идет теперь о различных формах ориентировки личности в самой себе, в своих структурах, в своем Я. Эти формы познания также могут быть как смыслового, так и более объективного плана. В курсах общей психологии и психологии личности предусмотрены обычно специальные разделы, посвященные многообразным проблемам самосознания как формы познания и понимания личностью самой себя и соответствующей регуляции своего поведения. В качестве сторон самосознания выделяют обычно самопознание, самооценку, самопринятие, самоотношение и т.д.

Предлагаемая схема структуры личности в широком смысле слова не претендует на решение какой-либо научной цели: она была дана лишь для предварительной ориентировки в проблемах психологии человека как субъекта деятельности и как субъекта познания.

§ 5. Возможные классификации психических процессов

Разнородность психических процессов, обеспечивающих различные формы ориентировки субъекта в мире объектов и самом себе, приводят к необходимости упорядочить их в возможных классификациях.

Одной из наиболее старых классификаций является разделение психических процессов на ум, чувство и волю. До сих пор эта точка зрения встречается -- хотя и в несколько преобразованном виде -- в справочных руководствах по психологии и словарях. В качестве основных групп психических процессов выделяются: 1) познавательные (ощущение и восприятие, память, воображение и мышление), 2) эмоциональные (чувства, эмоции), 3) волевые (мотивы, стремления, желания, принятие решений) [51]. Внимательный читатель, впрочем, заметит, что третья группа содержит весьма разнородные по своим механизмам процессы. Сейчас мы остановимся лишь на познавательных процессах.

По какому критерию выстроены данные процессы именно в такую «цепочку»: ощущение и восприятие, память, воображение и мышление? По исторически устоявшемуся представлению о последовательности стадий познания мира: сначала непосредственный контакт с ним и отражение его поверхностных свойств (ощущение и восприятие), далее запечатление следов контакта с миром во внутреннем плане (память), возможное оперирование запечатленными образами с целью создания новых, не имевшихся в опыте структур (воображение) и в завершение познание существенных свойств мира (мышление). Впрочем, здесь недостает еще процесса внимания, который многими авторами также зачисляется в разряд познавательных и определяется как выделение при восприятии наиболее ясных и отчетливых его содержаний.

Многие современные психологи полагают, что эта классификация представляет лишь исторический интерес (хотя она до сих пор в силу исторической традиции встречается в учебных курсах по общей психологии). Например, В. В. Петухов считал, что психические процессы следует классифицировать иначе -- по критерию специфического (или неспецифического) отношения того или иного процесса к познавательной сфере. По этому критерию собственно познавательными процессами могут быть названы лишь ощущение, восприятие и мышление. Результатом этих процессов является знание субъекта о мире, полученное либо чувственным путем, с помощью органов чувств, -- это обеспечивают ощущение и восприятие, либо рациональным путем -- это является задачей мышления. Память, внимание, воображение В. В. Петухов [91], вслед за Л.М.Веккером, называл «универсальными» процессами, поскольку они имеют неспецифическое отношение к познанию и обеспечивают осуществление разных форм деятельности (в том числе, конечно, и познания).

Дадим предварительные определения каждого из рассмотренных процессов, которые будут предметом специального и подробного исследования на последующих этапах обучения общей психологии.

Ощущение и восприятие обычно рассматриваются вместе как процессы, обеспечивающие «непосредственное» чувственное познание отдельных свойств (ощущение) и совокупности свойств (восприятие) предметов окружающего мира. Соотношение ощущения и восприятия по-разному рассматривалось в различных психологических школах. Так, в структурализме ощущение считалось первичным (и далее неделимым) элементом восприятия (образ восприятия есть сумма подобных ощущений). В гештальтпси-хологии, напротив, считали образ восприятия первичным, сразу возникающим как единое целое «здесь и теперь», тогда как ощущение есть довольно искусственно выделенная из образа восприятия его составляющая, свойства которой определяются свойствами целостной структуры образа. Слово «непосредственное» взято в кавычки потому, что «непосредственность» познания с помощью восприятия относительна. Согласно современным представлениям, для осуществления даже элементарных ощущений недостаточно простого появления раздражителя перед глазами: необходим еще «встречный» процесс со стороны субъекта, а в целом ощущение и восприятие выступают как сторона человеческой деятельности, которая обусловлена мотивами и целями субъекта, поэтому любое ощущение и восприятие также опосредствованы этими и множеством других факторов. Можно говорить лишь об относительной «непосредственности» восприятия по сравнению с более опосредствованным познанием мира при помощи мышления. Единицей восприятия считается образ (восприятия), который имеет весьма сложную структуру и характерные свойства.

Мышление чаще всего определяется как обобщенное, опосредствованное отражение наиболее существенных свойств мира. Этот процесс может происходить в разных формах -- в форме действия, в образной и словесно-логической формах. По сравнению с чувственным познанием мышление приводит к знаниям о скрытых для органов чувств свойствах мира. Как и почему происходит такое проникновение в суть вещей при помощи мышления -- это вопрос более глубокого изучения. Здесь мы ограничимся одним примером, принадлежащим А.Н.Леонтьеву, позволяющим проиллюстрировать различие между задачами, которые может решать человек при помощи мышления, и задачами, которые решаются им же при помощи восприятия.

Предположим, нам необходимо определить твердость тех или иных предметов, лежащих перед нами. Если это, скажем, пластилин, вата, бумага, кусок металла, мы, располагая лишь нашими органами чувств, без особого труда сможем выстроить данные предметы в «цепочку» по степени их твердости, которую определим в данном случае «на ощупь». Однако, если перед нами поставят задачу выстроить такую же «цепочку» из пяти --десяти кусков разных металлов, мы не сможем решить ее с помощью восприятия (все куски будут казаться нам практически «одинаково твердыми»). Здесь понадобится применить уже акт мышления, причем в исходной его форме -- в форме действия. Чтобы построить названную «цепочку», исследователь должен привести в соприкосновение попарно каждые два куска металла (поцарапать одним куском другой). Кусок, на котором окажется царапина, отличается меньшей твердостью по сравнению с куском, который сделал эту царапину. Рано или поздно нужная «цепочка» будет выстроена.

Таким образом, мышление -- процесс познания тех свойств предметов, которые скрыты от «непосредственного» их познания при помощи органов чувств, но открыты для познания субъектом через включение их в отношения с другими предметами. Кстати, одно из определений мышления (интеллекта) -- способность установить (понять) отношения между предметами. В этом плане мышление -- более объективное познание, чем восприятие, поскольку в той или иной степени может приводить к получению знания, «независимого» от субъекта (по крайней мере, независимого от «искажающей» работы его органов чувств). Обычно единицей мышления называется понятие, однако понятие -- лишь одна из возможных единиц данного процесса, поскольку существует также допонятийное мышление.

Что касается «сквозных» (универсальных) психических процессов, рассматриваемых В.В.Петуховым отдельно от собственно познавательных, то краткие определения памяти, внимания и воображения таковы. Память -- совокупность процессов, обеспечивающих запечатление, сохранение и воспроизведение прошлого опыта, а также его забывание (иногда это очень важно для субъекта). Под «прошлым опытом» имеются в виду не только собственно результаты познавательной деятельности (образы), но и результаты формирования двигательных привычек (навыки), опыт эмоционального реагирования на те или иные ситуации (аффективные следы) и т.д. Память обеспечивает ориентировку субъекта в его прошлом и связь этого прошлого с настоящим и будущим.

Внимание -- процессы избирательной (селективной) работы субъекта с предметом деятельности и сосредоточения на нем. Внимание, таким образом, решает задачи ориентировки субъекта в настоящем, текущем опыте субъекта (под опытом может пониматься как опыт познавательной деятельности, так и результаты исполнительных -- двигательных -- и эмоциональных процессов).

Воображение -- совокупность процессов, решающих главным образом задачи прогнозирования субъектом будущего результата его деятельности, оперирования полученными ранее образами и другими единицами психического мира с целью изменения представлений субъекта о мире и -- в конечном счете -- изменения мира как такового. Таким образом, воображение обеспечивает возможность ориентации субъекта в будущем и построения проектов его будущей деятельности.

Конечно, следует отметить определенную условность «привязки» памяти, внимания и воображения к прошлому, настоящему и будущему человека. Так, без воображения невозможно построение в настоящем проекта создаваемой инженером конструкции, а без нормально функционирующей памяти невозможен и прогноз будущего субъектом. Однако для учебных целей и предварительной ориентировки в материале представленное основание для классификации вполне оправданно.

Последовательно придерживаясь деятельностного подхода в психологии, можно предложить и другие возможные классификации психических процессов и состояний. Так, если в соответствии с этим подходом психика определяется как ориентировочная деятельность1 субъекта, то можно расклассифицировать психические процессы по тем задачам, которые они решают при ориентировке субъекта в мире. В одной из своих работ П. Я. Гальперин представлял структуру ориентировочной деятельности как единство мотивационной и «операционной» (операциональной) ее составляющих [20]. Мотивационная часть ориентировки имеет большое значение, поскольку без нее никакая ориентировка просто невозможна. Поэтому условно можно выделить в качестве отдельной группы процессы, которые в той или иной форме имеют отношение к разным процессам побуждения к действию, или мотивации, -- это, например, потребности и мотивы субъекта, а также другие образования, имеющие отношение к мотивации, -- идеалы, смысловые установки, ценностные ориентации субъекта.

Операционная составляющая (часть ориентировки, в которой представлен состав действия) имеет четыре компонента.

Первый компонент -- построение образа наличной ситуации (картины мира). Решению этой задачи больше всего способствуют процессы, называемые в психологии «познавательными». Надо отметить, что эти процессы обеспечивают решение задач и других компонентов операционной составляющей.

Второй операционный момент ориентировки -- «выяснение основного значения отдельных компонентов этой ситуации для актуальных интересов действующего субъекта» [20, 149]. Речь идет об определении субъектом смысла для него тех или иных предметов и свойств мира (а смысл, как мы помним, определяется прежде всего мотивами действующего субъекта). Для решения этой задачи служат прежде всего те процессы, которые называются эмоциональными. Значит, мы можем выделить их в качестве отдельной группы в общей системе психических процессов субъекта (вероятно, сюда можно отнести и какие-то иные формы смыслового отражения и смыслообразования).

Третьей составляющей ориентировки является определение плана предстоящих действий. В решении данной задачи принимают участие мышление, воображение и др., а также группа процессов «произвольно-волевой регуляции» деятельности человека.

Эти последние принимают активное участие и в решении задач четвертой операционной составляющей ориентировки: регуляции действия в процессе его исполнения. При решении данной задачи большое значение имеют и процессы эмоциональной регуляции'. Одни и те же функции могут выступать в разных «амплуа», и это доказывает всю условность жесткого деления психических процессов на какие-либо четко отграниченные друг от друга группы (по крайней мере, между некоторыми психическими процессами, рассматривавшимися ранее в психологии как отдельные психические «способности», трудно провести границы).

1 Поскольку эмоциональные и волевые процессы участвуют в регуляции деятельности, решая при этом свои задачи, они часто рассматриваются вместе как процессы «эмоционально-волевой регуляции» деятельности субъекта.

Кроме того, мы не должны забывать, что осуществляет ориентировочную деятельность человек, обладающий определенным темпераментом, характером, способностями и другими индивидуально-психологическими свойствами личности (в широком смысле слова). Каким-то образом все эти свойства следует включить в рассматриваемую классификацию психических процессов как форм ориентировки в мире, однако для этого требуется большая работа над данной -- вероятно, весьма несовершенной -- классификацией. Тем не менее она может послужить задачам предварительной ориентации новичков в сложном мире психологической науки.

В литературе встречаются и другие классификации психических процессов. Одна из них имеет в своей основе довольно формальный критерий -- форму протекания и существования психических явлений. К примеру, в статье «Общая психология» Краткого психологического словаря [51] в качестве основных классов явлений, изучаемых психологами, выделяются психические процессы, состояния и свойства. При этом отмечается неизбежная условность выделения указанных групп: понятие «психический процесс» обозначает «процессуальность» явления, протекающего в течение какого-то времени. Термин «состояние» говорит о статическом (существующем в данный момент времени) и относительно постоянном явлении. Термин «свойство» говорит об устойчивости конкретного психического явления и его закрепленности в структуре личности (здесь, несомненно, личность понимается в широком смысле слова).

Авторы указанной статьи, как мы уже видели выше, выделяют среди процессов группы 1) познавательных (ощущение и восприятие, память, воображение и мышление); 2) волевых (мотивы, стремления, желания, принятие решений); 3) эмоциональных (чувства и эмоции). Психическими состояниями они называют статические состояния каждого из представленных выше процессов: так, например, познавательным состоянием является, по их мнению, сомнение, эмоциональным -- аффекты, волевым -- уверенность. «Психические свойства» включают такие «качества ума» (познавательного процесса), как способности, а также устойчивые особенности волевой сферы (характер) и закрепившиеся качества чувств (темперамент). На наш взгляд, не имеет смысла обсуждать данную классификацию до основательного знакомства читателя со всеми вышеперечисленными понятиями. Однако не можем не заметить, что она -- в отличие от вышеприведенной классификации, опирающейся на положения деятельностного подхода в психологии, -- содержит старое разделение психических процессов на «ум», «чувство» и «волю», как если бы они были самостоятельными и отдельными «способностями души».

Подобная классификация может быть переработана с учетом известной структуры деятельности человека (деятельность -- действие -- операция и соответствующие им мотив -- цель -- средство и условия). Рассматривая в классической триаде «чувство» как мотивы (движущие силы поведения человека), «волю» как цели (предмет действий человека, не совпадающий -- по общему правилу -- с предметом его потребностей), «ум» как средства (помогающие человеку достичь цель в определенных условиях), мы тем самым, утверждает А.Н.Леонтьев, снимаем эту триаду как троякую способность души и раскрываем ее действительное содержание [65].

Контрольные вопросы и задания

1. Назовите известные вам точки зрения на содержание понятия «личность» в современной психологии. Как определяется это понятие разными представителями школы А.Н.Леонтьева?

2. Опишите структуру личности по В.Джемсу.

3. Что такое «ведущая деятельность» и какую роль играет она в психическом и личностном развитии ребенка?

4. Каков психологический смысл формулы А.Н.Леонтьева «индивидом рождаются, личностью становятся»?

5. Каковы критерии двух «рождений» личности по А.Н.Леонтьеву? В чем психологический смысл феномена «горькой конфеты»?

6. Как соотносятся между собой понятия «социальный индивид» и «личность»?

7. Кратко опишите возможную структуру личности (в широком смысле слова).

8. Каковы возможные основания классификации психических процессов?

Рекомендуемая литература

Гиппенреитер Ю. Б. Введение в общую психологию: Курс лекций. -- М., 1988 (или более поздние издания). -- Лекции 14--16.

Джемс У. Личность // Хрестоматия по курсу «Введение в психологию» / Ред.-сост. Е.Е.Соколова. -- М., 1999. -- С. 417 -- 427; или по изданию: Джемс У. Психология. - М., 1991. - С. 80-99.

Леонтьев А. Н. Структура и развитие личности // Хрестоматия по курсу «Введение в психологию» / Ред.-сост. Е.Е.Соколова. -- М., 1999. -- С. 462 -- 476; или по изданию: Леонтьев А. Н. Избр. психол. произв.: В 2 т. -- М., 1983. - Т. 2. - С. 195-205, 214-219.

Леонтьев Д. А. Очерк психологии личности. -- М., 1997.

Петухов В. В. Определение личности // Хрестоматия по курсу «Введение в психологию» / Ред.-сост. Е.Е.Соколова. -- М., 1999. -- С. 477 -- 478; или по изданию: Петухов В. В. Природа и культура. -- М, 1996. -- С. 8--10.

Петухов В. В. Основные определения собственно познавательных и универсальных психических процессов // Общая психология: Тексты: В 3 т. - Т. 1. Введение / Отв. ред. В. В.Петухов. - М., 2001. - С. 554-559.

ГЛАВА 9. ПСИХОФИЗИЧЕСКАЯ И ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМЫ

Возможное соотношение психофизической и психофизиологической проблем * Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение в духе взаимодействия души и тела * Психофизический (психофизиологический) параллелизм, его психологический смысл (Т.Гоббс, Г.В.Лейбниц, гештальтпсихология) * Возможность третьей точки зрения на решение психофизиологической проблемы (Б.Спиноза, И.М.Сеченов) * Концепция «физиологии активности» Н.А. Бернштейна * Критика Бернштейном классической физиологии

* Понятия «рефлекторного кольца», двигательной задачи, сенсорных коррекций, «модели потребного будущего» * Проблема целевой детерминации в концепции Н.А.Бернштейна * Уровни построения движений по Н.А. Бернштейну» Значение идей Н.А. Бернштейна для психологии * Проблема мозговой локализации психических функций

* Узкий локализационизм, антилокализационизм, концепция А. Р. Лу-рия * Три блока мозга, выполняемые ими функции * Проблема физиологического редукционизма в психологии * Философская категория идеального и психика * Гносеологические и онтологические аспекты определения сознания через категорию «идеальное» * Решение психофизической и психофизиологической проблем в школе Выготского--Леонтьева--Лурия

§ 1. Сущность психофизической и психофизиологической проблем, их возможное соотношение

Психологи, как и представители любой конкретной науки, всегда в той или иной мере должны решать проблему соотнесения той реальности, которую они изучают, и других, тесно связанных с ней форм действительности, определить в целом место изучаемых в психологии явлений в общей системе мироздания. Поэтому для психологической науки весьма важно решение двух проблем: психофизической и психофизиологической.

В истории психологической науки решение обеих проблем оказалось настолько тесно связанным между собой, что многие исследователи убеждены, что это одна и та же проблема, только по-разному называемая (см., например, [22]). Другие (см. 143]) утверждают, что это разные проблемы, причем переход от психофизической проблемы к психофизиологической проблеме произошел уже в XVIII в. Разделяя эту последнюю точку зрения, отметим, что психофизической проблемой называется проблема соотношения психического с телесным (материальным) вообще, т. е. проблема места психических явлений во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. Именно так была поставлена психофизическая проблема в XVII в. французским философом Р.Декартом. Он же фактически поставил и психофизиологическую проблему -- проблему соотношения психического с одним конкретным видом материальных процессов -- физиологическими процессами, т.е. проблему соотношения психического и физиологического.

В связи с бурным развитием физиологии в последующее время, в частности в XVIII и особенно в XIX в., психофизическая проблема для многих ученых трансформировалась в психофизиологическую, что не могло не отразиться, по мнению многих историков психологии и методологов психологической науки, на конкретных способах решения собственно психофизической проблемы. В частности, М. Г.Ярошевский подчеркивал, что, понимая связь между психическим и физическим только как связь между психическим и физиологическим, ученые неизбежно сужают свой исследовательский горизонт: «На место зависимостей психики от всеобщих сил и законов природы была поставлена ее зависимость от процессов, которые происходят в нервном субстрате» [143, 140]. Все это привело к тому, что весьма сложная и неоднозначная обусловленность психического различными сферами действительности оказалась сведенной (редуцированной) к одной -- весьма значимой, но все-таки одной -- взаимосвязи психического с физиологическим. Это мешает, в свою очередь, решить адекватно и психофизическую проблему.

§ 2. Постановка психофизической проблемы Р.Декартом и ее решение как взаимодействие двух субстанций

Как говорилось ранее, уже в античной философии обсуждались проблемы соотношения души как субъекта психических процессов и тела, которое, по мнению древнегреческих философов, не может чувствовать и мыслить. Однако автором психофизической проблемы (т.е. проблемы соотношения психического, духовного и телесного, физического) считается Р.Декарт. Он поставил ее как проблему соотношения двух субстанций (мыслящей субстанции -- души -- и протяженной субстанции -- тела), не имеющих между собой никаких общих свойств. Никто из предшествующих мыслителей не доходил до такого противопоставления физического и психического, и поэтому в его творчестве тут же встала проблема соотнесения между собой этих разделенных миров, которые тем не менее каким-то образом в человеке взаимодействуют1. Взаимодействие двух названных субстанций, по Р.Декарту, можно наблюдать при возникновении в человеке страстей, т.е. эмоциональных явлений. С одной стороны, это страсти именно души (т.е. чувствует и страдает душа), однако, с другой -- при возникновении любой из страстей как страдательных состояний души огромную роль играют сугубо телесные процессы (мельчайшие частицы крови -- «животные духи»1), которые, пробегая мимо «шишковидной железы» (эпифиз), где в наибольшей степени, по мнению Р.Декарта, проявляет свое действие душа, раскачивают ее и заставляют душу чувствовать страсти. Впрочем, и сама душа заставляет двигаться эту самую железу и направляет тем самым духи «куда ей нужно». Значит, при возникновении душевных состояний, подобных страстям, душа главным образом пассивна, а их возникновение объясняется практически полностью порождающими их действиями тела; наоборот, во втором случае речь идет об активных действиях души, называемых Р.Декартом волевыми, которые практически полностью могут быть объяснены только «свободной волей», которая до такой степени свободна, что ее никогда нельзя принудить [26].

Таким образом, решая психофизическую (и уже -- психофизиологическую) проблему в духе психофизического взаимодействия, Р.Декарт тем самым считает психическое (к тому же отождествляемое им с сознанием) находящимся «по ту сторону» материального мира, никак с ним не связанным, разве что провоцируемым в душе «животными духами» (причем в этом последнем случае речь идет о самых примитивных психических, т. е. душевных, процессах -- восприятиях и страстях). Высшие же психические процессы истоком своим имеют только саму душу и ведут себя согласно свободе воли души, т.е. непредсказуемо и необъяснимо с позиций детерминизма, который, как мы говорили, является принципом научного познания мира. Тем не менее в позиции Р.Декарта есть своя «правда»: он справедливо полагал, что высшие психические процессы не могут быть прямо выведены из физиологических (телесных) процессов или тем более сведены к ним (отождествлены с ними).

Решение психофизической проблемы в духе взаимодействия встречается и в более позднее время. Однако необходимо учесть, что психофизическая проблема начиная с XVIII в. сужается до психофизиологической. Позицию психофизического (психофизиологического) взаимодействия защищал, например, английский физиолог Дж. Экклз, автор известных работ по природе синапти-ческой передачи, писавший о том, что дух действует на мозг, а мозг на дух через синапсы: «Мозг при помощи особой способности входит в связь с духом, обладая свойством «детектора», исключительная чувствительность которого не сравнима с детектором какого бы то ни было физического инструмента» (цит. по: [32]). Позицию психофизического взаимодействия разделяли и другие ученые, например Ч.Шеррингтон и П.Тейяр де Шарден, а также некоторые советские философы, которые говорили о неизвестном пока «интимном механизме взаимодействия психического и физиологического» на клеточном и субклеточном уровне (см., например, [34]).

Однако решение психофизической проблемы в духе взаимодействия не соответствует, на наш взгляд, современному уровню развития психологической и физиологической наук, возрождая представления о психическом как самостоятельной субстанции, как абсолютно отличном от иных реальностей объективного мира образовании.

§ 3. Решение психофизической (психофизиологической) проблемы с позиций параллелизма

Иное решение психофизической (психофизиологической) проблемы предложил современник Р.Декарта английский философ Томас Гоббс (Hobbes, 1588-- 1679). С его точки зрения, существует только одна субстанция -- телесная, или материальная, которая является также мыслящей субстанцией. Однако мышление (являющееся, как и у Р.Декарта, синонимом любого психического процесса вообще), по Т. Гоббсу, производно от телесных процессов, и поэтому его изучение должно сводиться к изучению разнообразных движений тела и в теле. Так, в начале своего главного произведения «Левиафан» Т. Гоббс определял мысль (в том числе ощущение, представление и т.п.) как «призрак» (кажущееся), т.е. как субъективное явление. Объективно, в реальности, существуют лишь определенные телесные движения, имеющие своим истоком какое-либо воздействие внешнего объекта на органы чувств: «Объект действует на глаза, уши и другие части человеческого тела и в зависимости от разнообразия своих действий производит разнообразные призраки. Начало всех призраков есть то, что мы называем ощущением (sense) (ибо нет ни одного понятия в человеческом уме (mind), которое не было бы порождено первоначально, целиком или частично, в органах ощущения). Все остальное есть производное от него» [23, 10].

Таким образом, Т. Гоббс пытался объяснить возникающий в нас образ мира процессами в нашем теле, возникающими в ответ на воздействие объекта (т. е. такого же тела) на наши органы чувств, однако в этом взаимодействии образ как таковой теряет свою значимость -- это всего только «кажимость», лишь переживаемая субъектом. Если довести эту мысль до своего логического конца, окажется, что психическое (отождествляемое с образом) -- бесполезный придаток физиологического, оно существует только для субъекта, т.е. психика есть эпифеномен1. Точку зрения Т. Гоббса о том, что за любым психическим явлением всегда лежит телесный процесс и именно его в реальности и надо изучать, разделяли значительное число философов и психологов в последующие века. К тому времени психофизическая проблема была уже сведена к психофизиологической.

Так называемые вульгарные материалисты XIX в. -- немецкие философы Л.Бюхнер, К.Фогт, Я.Молешотт -- утверждали, что мозг выделяет мысль почти так же, как печень -- желчь. Из верного положения о том, что никакой психический процесс не может существовать без мозга, был сделан неадекватный вывод о том, что исследовать мысль можно, только изучая мозговые процессы. Логическим следствием этого вывода были попытки ликвидировать психологию как науку, заменив ее физиологией.

Подобные попытки реально предпринимались в нашей стране некоторыми последователями И.П.Павлова в 50-е гг. XX в. На печально знаменитой «сессии двух академий» -- Академии наук СССР и Академии медицинских наук СССР -- в 1950 г., посвященной проблемам физиологического учения И. П. Павлова, прямо утверждалось, что область исследования психологии идентична области физиологии высшей нервной деятельности, что нет никаких особых психологических закономерностей, что признание специфики психического есть «замаскированный» вариант дуалистического решения психофизиологической проблемы и т.п.

Изложенный в данном параграфе вариант решения психофизической и психофизиологической проблем обычно называется психофизическим параллелизмом, так как он предполагает сосуществование двух реальностей -- физической, редуцированной до физиологической (как объективной), и психической (понимаемой как субъективная реальность) -- так, как будто они взаимно-однозначно соответствуют друг другу, при этом не пересекаясь: как только случается событие в одной реальности, так тут же случается событие в другой. Однако тот вид психофизического параллелизма, о котором до сих пор шла речь, может быть назван «материалистическим параллелизмом» (ниже мы отметим, что есть еще идеалистический вариант психофизического параллелизма), поскольку речь во всех перечисленных выше концепциях шла о том, что субъективная реальность в соотнесении с объективной выступает как зависимое, производное от этой последней.

Субъективная реальность в таком случае может быть сравнима с тенью, отбрасываемой реальным предметом, всюду следующей за ним и являющейся иной реальностью, чем сам предмет, но зависимой от него, повторяющей его контуры, форму и какие-то еще свойства объективного реального предмета. В силу того что субъективное (отождествляемое здесь с психическим) -- с этой точки зрения -- всего лишь «отблеск» объективного, строго научным может быть признано изучение лишь объективных, т.е. физиологических, процессов. Таким образом, позиция материалистического психофизического параллелизма закономерно приводила к физиологическому редукционизму в изучении психической реальности -- стремлению свести предмет психологии к предмету физиологии. Надо отметить, что представители некоторых психологических школ XX в., в принципе разделяющие позиции материалистического психофизического параллелизма, все-таки не решались окончательно перейти на позиции физиологического редукционизма и ликвидировать психологию как самостоятельную науку, в частности психологи Берлинской школы (гештальтпсихологии). Согласно их точке зрения, процессам в феноменальном поле соответствуют (или изоморфны1) процессы в мозге, которые имеют и в том и в другом случае «гештальтный» характер. Однако гештальт-психологи и многие другие авторы, придерживавшиеся того решения проблемы, которое приводило (в пределе) к физиологическому редукционизму, все-таки эмпирически изучали «параллельный» физиологическому феноменальный мир, считая его «реально действующим», и не торопились ликвидировать психологию как самостоятельную науку.

В истории философии и психологии был и идеалистический вариант психофизического параллелизма. Это, в частности, позиция философа XVII в. Г.В.Лейбница. В его монадологии, весьма сложном философском учении, тело монады есть, в известном смысле, производное от ее духовной (душевной) составляющей.

Согласно Г.Лейбницу, «весь универсум состоит единственно из простых субстанций, или монад, и из их сочетаний. Эти простые субстанции суть то, что в нас и в гениях именуется духом, а в животных -- душой...» [56, 539]. Его позиция противоположна точке зрения Т. Гоббса. Для последнего весь универсум состоит из тел, которые во взаимодействии производят призраки -- психические явления; для Г.Лейбница же мир состоит из монад, суть которых -- способность к действию, а эта способность присуща лишь духу (душе). В письме Т. Гоббсу от 13 -- 22 июля 1670 г. Г.Лейбниц прямо указывает, что подлинное сознание, которое мы наблюдаем в себе, невозможно объяснить только движением тел: «Положение, которым Ты часто пользуешься, -- всякий двигатель есть тело, -- насколько мне известно, никогда не было доказано» [56, 111]. И далее: «Если бы тела были лишены духа, то движение не могло бы быть вечным» [56, 116].

Как же связаны тогда тело и душа в монадологии? Позиция Лейбница схожа с аристотелевским пониманием души как энтелехии тела, т.е. как принципа организации тела (так, он писал о том, что «душа меняет тело» [56, 426]), однако речь идет в буквальном смысле не о соединении (и тем более единстве) души и тела, а о согласии души с органическим телом.

Для объяснения этого согласия Лейбниц вводит принцип предустановленной гармонии: «Душа следует своим собственным законам, тело -- также своим, и они сообразуются в силу гармонии, предустановленной между всеми субстанциями, так как они все суть выражения одного и того же универсума» [56, 427]. Таким образом, душа и тело -- не одно и то же и действуют по своим законам: душа -- по законам конечных причин (т.е., например, в соответствии с целью), тело же -- по законам причин действующих, или движений, однако ни одно не влияет на другое, находясь друг с другом в гармонии. Тем не менее, как мы видели, в этой гармонии духовное в определенном смысле главенствует над телом, а тело является производным от души.

Решение психофизической проблемы в духе параллелизма внутренне противоречиво: с одной стороны, психическое и физическое признаются двумя разными по своей природе реальностями, с другой -- находящимися друг с другом в «одной упряжке», в некотором согласии, только в материалистическом варианте психофизического параллелизма психическое есть «тень» физических процессов, в идеалистическом варианте -- в определенном смысле наоборот.

§ 4. Возможность решения психофизической проблемы на основе единства психического и физического в философии Б.Спинозы

Предшествующие варианты решения психофизической (психофизиологической) проблемы сохраняли дуализм телесного (физического) и духовного (психического) как двух разных по природе реальностей, Даже когда речь шла о материалистическом варианте психофизического параллелизма, его представители не считали возможным научно изучать психическое как «кажимость», «субъективное», т.е. в точном смысле слова сводили не психическое к физическому, а предмет психологии к предмету физиологии, подменяя первый последним. Между тем в истории философии и психологии можно найти иные варианты решения указанных проблем, которые не ведут к ликвидации психологии как науки и при этом рассматривают физическое и психическое как две стороны (ипостаси) одной и той же реальности. Истоки этого решения следует искать в том же XVII веке, в философских работах голландского философа Баруха (Бенедикта) Спинозы (Spinoza, 1632--1677). В отличие от дуалиста Р.Декарта, Б. Спиноза считал, что в мире существует всего одна субстанция, которой присущи как атрибут5 протяжения, так и атрибут мышления. Поскольку отдельные вещи составляют состояния (или модусы) субстанции, они имеют те же атрибуты. Если мы рассмотрим с этой точки зрения человека, то выясним, что его тело и душа «составляют один и тот же индивидуум, представляемый в одном случае под атрибутом мышления, в другом -- под атрибутом протяжения» [113, 426]. При этом то, что для тела выступает как действие, для души выступает как идея.

Отсюда Б.Спиноза делает следующий вывод: «Идея всего того, что увеличивает или уменьшает способность тела к действию, благоприятствует ей или ограничивает ее, -- увеличивает или уменьшает способность нашей души к мышлению, благоприятствует ей или ограничивает ее» [113, 465]. И поэтому чем более активен человек в мире, чем более совершенно он действует, тем более адекватные идеи о мире он получает, и наоборот -- глубокое познание закономерностей мира способствует более совершенному действо-ванию человека в мире, ведущему к его подлинной свободе, которая заключается для Б. Спинозы прежде всего в укрощении своих аффектов и жизни «единственно по предписанию разума». И тогда достигается избавление от всяческих страхов -- прежде всего от страха смерти -- и состояние «высшего блаженства».

Таким образом, душа и тело, по Б.Спинозе, субстанциально одно и то же -- мы бы сказали сейчас, что это действующий и мыслящий субъект и что действие и мысль исходно неразделимы, выступая как разные проекции одной и той же реальности на «разные плоскости». Поэтому они в принципе могут стать предметами разных наук. Таким образом, нет ни одного психического образования, которое одновременно не было бы физическим, и наоборот -- нет ни одного физического тела, которое не имело бы, кроме атрибута протяжения, еще и атрибута мышления. С точки зрения последующих форм материализма это последнее утверждение Б.Спинозы неверно. Далеко не каждое физическое образование обладает способностью именно психического отражения мира. Он слишком широко понимал психическое (душевное) как способность отражения вообще. Согласно современной материалистической философии, психическое является лишь вариантом, особой формой отражения, имеющей, как мы уже говорили выше, смысловую природу. В то же время даже самая высокая и сложная форма психического -- например, волевое действие -- невозможна без соответствующих физиологических процессов и вместе с тем первое не сводимо к последнему. Впервые об этом на новом уровне развития психологической науки обоснованно заговорил наш соотечественник -- выдающийся физиолог Иван Михайлович Сеченов (1829- 1905).

§ 5. Решение И. М. Сеченовым психофизической и психофизиологической проблем

Успешное решение И.М.Сеченовым психофизиологической проблемы было связано с материалистическим решением им же психофизической проблемы, т.е. проблемы «вписанности» психического во всеобщую связь явлений материального мира. Чтобы подойти к изучению психической реальности (как и к любой другой, сугубо научно), необходимо выяснить законы, которым подчиняется психическая деятельность вплоть до самых высших ее форм. Таким образом, И.М.Сеченов был сторонником последовательного проведения принципа детерминизма в психологии. Конкретно-психологически это означало, что он понимал психическую деятельность как рефлекторную.

Это понимание опирается, в частности, на его открытие в области физиологии, которое сразу сделало И. М.Сеченова всемирно известным ученым. Работая в лаборатории французского физиолога К. Бернара, он обнаружил явление центрального торможения. До этого были известны лишь отдельные случаи тормозящего влияния нервов на функционирование органов, считавшиеся исключением из общего правила. В 1845 г. немецкий физиолог Э. Ве-бер открыл тормозящее влияние раздражаемого блуждающего нерва на частоту сердечных сокращений (вплоть до полной остановки сердца), чуть позже немецкий ученый Э.Пфлюгер открыл подобное действие одного из черепных нервов на кишечную перистальтику. И.М.Сеченов же обнаружил, что раздражение некоторых центров в головном мозге (он использовал химическое раздражение поверхности мозга лягушки поваренной солью) оказывает тормозящее влияние на деятельность спинного мозга, задерживая, в частности, движения конечностей.

Эти открытия показали, что торможение не является «исключением из общего правила» работы нервной системы на основе возбуждения, а еще одним фундаментальным принципом ее функционирования. При этом из, казалось бы, сугубо физиологических открытий И.М.Сеченов сделал более общие, мировоззренческие выводы, очень значимые для психологической науки. Он увидел в явлении центрального торможения механизм произвольного (волевого) поведения, которое объяснялось ранее и в современной ему психологии лишь принципом свободы воли. Если элементарные психические процессы еще рассматривались в парадигме детерминистского способа объяснения (они возникают под влиянием внешнего раздражителя и невозможны без нервной системы), то уж произвольные действия считались выпадавшими из всеобщей детерминистской связи. Эту позицию, вытекавшую, казалось бы, из «здравого смысла», хорошо выразил однажды Лев Толстой: «Вы говорите, я не свободен. А я поднял и опустил руку. Всякий понимает, что этот нелогический ответ есть неопровержимое доказательство свободы» [122, 331].

И.М.Сеченов впервые сказал, что и кажущиеся свободными (в смысле: ни от чего не зависящими, кроме абсолютно свободного волеизъявления человека) акты подчиняются определенным объективным законам. Так, например, если усилиями воли человек «тормозит» свой естественный порыв отдернуть руку от возможной опасности, то это торможение не является результатом неизвестно откуда взявшейся «духовной» силы, не подчиняющейся никаким разумно открываемым законам, -- оно есть результат рефлекторной деятельности субъекта, хотя и более сложной формы, чем простой рефлекс. Результаты своих изысканий И.М.Сеченов изложил в работе «Рефлексы головного мозга» (1863), получившей огромную известность в России и за рубежом, а затем в работе «Кому и как разрабатывать психологию» (1873), ставшую третьей программой построения психологии как самостоятельной науки, появившейся одновременно с двумя другими, разработанными В. Вундтом и Ф. Брентано.

Общий объективный закон психического -- рефлекторный принцип осуществления любой психической деятельности. Эта идея И.М.Сеченова имела определенную историю своей разработки. Рассматривая строение рефлексов в своих ранних работах, он выделял «простые рефлексы», не осложненные психическим переживанием (например, воздействие внешнего раздражителя -- движение), и сложные рефлексы, имеющие «психическое осложнение» (выражающееся субъективно в переживании и существующее как «среднее звено» упомянутого рефлекса). При этом он считал, что рефлексы с психическим «осложнением» служат для «выгод» всего организма, тогда как первые приносят частные «выгоды» отдельному органу. Уже отсюда следовала важная мысль, что психическое никак не может быть эпифеноменом физиологического -- оно необходимо для отражения внешнего мира субъектом в процессе его деятельности в мире'.

В более поздних работах (в частности, «Кому и как разрабатывать психологию») И.М.Сеченов, поправляя себя, указывал, что психическое является не «средним звеном» рефлекса, а интегральной частью всего целостного процесса рефлекторной деятельности организма, поскольку, по его мнению, любая психическая деятельность строится по схеме любого сложного рефлекса: внешнее воздействие --- центральная часть -- движение. Отрыв же психического как «субъективной» центральной части рефлекса от его начала, т.е. внешнего воздействия, и конца -- движения, действия, поступка -- является противоестественной операцией. Таким образом, психическое выступает стороной сложной рефлекторной деятельности субъекта, протекающей в реальном пространстве и времени и подчиняющейся объективным законам жизни субъекта в мире.

Рассмотрим рефлекторное понимание психики И.М.Сеченовым более подробно. В каждом психическом акте (даже высшего типа -- мыслительном или волевом) есть определенное начало, середина и конец. Началом И. М. Сеченов называл обязательное в любом психическом процессе «возбуждение чувствующего нерва», имеющее своим истоком внешнее воздействие. То, что без внешнего воздействия нет ощущений, а без ощущений никакая психическая деятельность невозможна, доказано было еще до него. Однако И.М.Сеченов утверждал, что без внешнего воздействия не может быть и мыслительного акта, поскольку мысль человека всегда возникает как ответ на поставленный другим человеком вопрос и в целом на те требования, которые предъявляет к нему общество.

Можно также говорить о том, что «свободная воля» человека, оторую многие авторы (в частности, Р.Декарт) считали происодящей «из недр самой души», возникает и проявляется во вполне акономерной связи с каким-то требованием внешнего мира.