Творчество созидание или деструкция

П.Т. Тюрин изучал качество изобразительной деятельности художников в зависимости от уровня развития интеллектуальной активности. Интеллектуальную активность можно рассмотреть как творческую устремленность на стадии стремления к противоречиям. Результаты показали, что «низкий уровень активности чреват развитием у человека состояний глубокой неудовлетворенности своей диспозицией в искусстве - неудовлетворенностью собой как активным субъектом деятельности… Испытуемые стимульно-продуктивного уровня репродуцируют образцы и приемы живописи или ограничиваются формальной стороной живописи, игнорируя содержательную. Испытуемые эвристического - передают свои переживания в конкретном, а не условном изобразительном материале. Художники-креативы стремятся выйти за пределы своей субъективности в область объективных закономерностей воспринимающей действительности, связывают свою деятельность с категориями нравственности и ответственности. Установка художника на осознание закономерностей, обнаруживаемых в процессе изобразительной деятельности, которая выражается в стремлении опереться не на любые фрагменты реальности, вызывающие у художника ответные чувства, а на те, в которых он видит выход за пределы своей субъективности в область поиска объективной значимости» (187).

Таким образом, рассмотрение феноменов искусства через призму понятия творческой устремленности открывает новые перспективы исследования и интерпретации искусства.

Глава 7 Творческая нереализованность как источник личностной деструктивности. (Гении «выздоравливают»)

Проблема взаимосвязи гениальности и болезни была поставлена еще в античности, но до сих пор не имеет однозначного решения. Платон назвал творчество «божественной болезнью». В эпоху романтизма безумство творческих людей воспевалось как нечто высшее.

В 19 веке романтическое представление о божественной природе творческой «болезни» было вытеснено материалистическим пониманием болезни как физиологического нарушения. Психиатры пытались путем анализа биографических данных и произведений выдающихся людей найти связь между гениальностью и помешательством. Описание жизни выдающихся людей строилось на основе истории их болезни. Жанр такого описания был назван П.Ю. Мебиусом «патографией». Например, Ч. Ломброзо выдвинул формулу: «гений - это эпилепсия». Н.Н. Баженов связал творчество с «функциональными неврозами» (маниакальная форма «периодической меланхолии»). Он считал, что легкая степень этого недуга приводит к творчеству, тяжелая - к патологии. Исходя из такого подхода творческие люди (художники, писатели, философы) стали считаться низшей кастой по сравнению с людьми рационального мышления (15).

А. Людвиг проанализировал биографии 1000 знаменитых людей и пришел к выводу, что большинство из них страдали хроническими болезнями и психическими расстройствами. Пост Ф., изучив биографии 350 всемирно-известных личностей, выявил, что 291 из них имели различные отклонения:

ученые - меньше всего отклонений

романисты, драматурги - наследственные психические болезни

писатели, артисты, интеллектуалы - психосексуальные расстройства

писатели - депрессивные состояния

писатели, артисты, композиторы - алкоголизм.

Французский психиатр Б.О. Морель сформулировал теорию дегенерации (вырождения), в которой творческие способности, как и любые отклонения от нормы, рассматривались в качестве снижающих адаптацию и, следовательно, патологические. Ч. Ломброзо называл творческих людей «высшими вырождающимися». В подтверждение этой гипотезы проводились аналогии между творчеством душевнобольных и творчеством отсталых народов. Н.Н. Баженов, напротив, считал творчески одаренных людей только нарождающимся типом и поэтому не лишенных изъянов.

Сторонники евгеники объясняли творческие способности как свойство генов, передающееся по наследству. Г.В. Сегалин пытался обосновать связь патологии и гениальности с генетической точки зрения как результат скрещивания генов потенциального таланта и психотизма. Слабость вышеописанных теорий заключается в эмпирическом характере заключений, основанных на биографическом методе, не позволяющем вскрыть причинную связь между явлениями творчества и болезни.

Еще одну линию в решении поставленной проблемы можно обозначить как связь творчества с неврозом. З. Фрейд трактовал творчество как сублимацию вытесненных желаний. Благодаря механизму проекции писатель наделяет литературного персонажа собственными вытесненными чувствами и побуждениями, за счет чего происходит разрешение внутренних конфликтов и разрядка аффективной напряженности: «сильная деструктивная устремленность Достоевского, которая могла бы сделать его преступником, была в его жизни направлена, главным образом, на самого себя (вовнутрь - вместо того, чтобы изнутри) и, таким образом, выразилась в мазохизме и чувстве вины» (19). Если следовать логике Фрейда, то с одной стороны, творчество представляет собой акт исцеления невротических комплексов автора, следовательно автор, по крайней мере, по окончании создания произведения - здоров. С другой стороны, получается, что чем значительнее произведение, тем тяжелее должно было быть невротическое состояние его автора, то есть тем сильнее гений должен быть болен. Слитинская Л.И. указывает, что объективация внутренних конфликтов художника в творческом акте происходит только при интенсификации познавательных процессов. Следовательно внутренний конфликт может являться одним из поводов к творчеству, но не ее непосредственным источником.

Л.С. Выготский подверг критике множество теорий, представляющих искусство как результат биологических или прагматических тенденций, в том числе психоаналитический подход. По его мнению, в искусстве проявляются не сексуальные влечения, а высшие человеческие чувства. Кроме того, необходимо не только яркое чувство, но и акт его преодоления: «искусство как бессознательное есть только проблема, искусство как социальное разрешение бессознательного - вот ее наиболее вероятное решение» (3). Он рассматривает литературное творчество как психотехнический прием, с помощью которого сначала автор произведения обретает гармонию своих чувств в катарсисе, а затем - читатели. То есть здесь можно рассматривать творчество если еще не как исцеляющее, то, по крайней мере, как избавляющее от душевных страстей, приносящее душевное равновесие, примиряющее с собой и с миром. Здесь в основе творческого процесса лежит уже не болезнь, а нравственность - стремление справиться со своими страстями.

Возникает вопрос: в чем же сущность творчества - в неспособности к адаптации и как следствии этого - оригинальности или, наоборот, в «высшей» способности к адаптации не только собственной, но и к созданию психотехнических приемов для других?

На наш взгляд, на этот вопрос нельзя ответить в рамках гомеостатической парадигмы, где адаптация поставлена во главу угла, а в качестве детерминант человеческой активности рассматриваются биологические потребности или социальные нормы. Мы полагаем, что эти детерминанты не определяют существо творчества, поскольку творчество - это создание нового, а новое не выводимо из причины или цели. На определенном этапе социальные и биологические потребности индивида вступают в противоречие. Разрешение этого противоречия возможно тремя путями - в пользу первых - тогда возникает социальная адаптация; в пользу вторых - возникает социальная дезадаптация; создание третьего - собственного (творческого) решения (над-адаптация или неадаптация (В.А. Петровский)), которое впоследствии начинает регулировать поведение человека. В случае неспособности разрешения этого противоречия возникает невроз. Видимо поэтому Э. Фромм называет невротика человеком, который не сдался в борьбе с обществом за свою индивидуальность. Ведь у него все же еще есть шанс сделать шаг вперед вопреки тем, кто этот выбор уже сделал.

К.Г. Юнг считает, что творчество схоже с неврозом только тем, что оно возникает в условиях, сходных с условиями возникновения невроза. Художественное творчество отражает личную жизнь художника, но оно и возвышается над ней.

По мнению В.С. Ротенберга необходимой предпосылкой творчества является высокая сензитивность. Но она же является предпосылкой для развертывания внутренних конфликтов. Чувствительность к проблемам может способствовать развитию интеллекта, однако отказ от их решения приводит к снижению познавательной активности. По данным А.С. Спиваковской «предневротики опережают сверстников в развитии умственных способностей. Однако неблагополучие в эмоциональной сфере оказывает тормозящее действие на развитие познавательных процессов, главным образом в аспекте интеллектуальной активности, живости ориентировки, любознательности, отказа от умственных усилий» (18).

А. Адлер по сути противопоставляет невроз и творчество, говоря о том, что невротик может быть высоко продуктивным только в той области, где его невротическая апперцепция не противоречит действительности.

В.С. Ротенберг также выдвигает гипотезу о том, что «вынужденный отказ от поиска способов удовлетворения важных потребностей может оказаться столь травмирующим, что поведение по типу отказа распространится и на другие виды активности, в том числе и на творчество» (14).

К. Хорни видит отличие невротика от нормального человека в том, что он не способен выбирать между альтернативными возможностями, то есть не способен разрешить противоречие, так как отчужден от своего «Я» и лишен его двигательной силы. «Он может быть хорошим рабочим, может быть способен к значительному усилию под внешним давлением, но он полностью лишается всяких сил, будучи предоставлен самому себе. Это означает только то, что он не может сделать ничего конструктивного или приятного в свое свободное время, но также и то, что как минимум все его творческие силы могут быть растрачены впустую» (21).

Таким образом, получается, что не болезнь является первопричиной творчества, а наоборот: невозможность совершения творческого действия (индивидуального решения личностной задачи) приводит к болезни - неврозу. По словам А. Маслоу "Из всех открытий Фрейда самым замечательным является то, что причиной многих психологических заболеваний является боязнь человека познать самого себя ... страх познать самого себя зачастую является изоморфным и параллельным страху перед внешним миром» (11).

Адлер видит способ лечения в переводе невротика из стадии ребенка на стадию общности, то есть в его социальной адаптации. Это могло бы избавить от невроза. Однако в этом случае оправдан страх многих деятелей искусства перед психоанализом: излечение сопровождается снижением творческой активности. Это способ разрешения противоречия между биологическими влечениями и социальными установками в пользу последних, но не путем создания третьего (то есть произведения), который и характерен для художественного творчества. Э. Росси, напротив, видит выход в том, чтобы дать возможность проявиться индивидуальности пациентов. К. Роджерс также связывает лечение со повышением способности к творческим решениям (открытостью новому опыту).

С точки зрения обосновываемой нами идеи искусства как способа реализации творческой устремленности (10) художественное произведение есть решение личностной задачи, стоящей перед художником. При этом задача может быть вызвана фрустрацией потребностей индивида или столкновением физиологических и социальных побуждений. Поэтому этот конфликт представлен в той или иной форме в произведении. Но оно не непосредственно изживает конфликт, а является своеобразным средством решения внутреннего конфликта, который иным способом человек, столкнувшийся с невротической ситуацией решить не смог. Невротические (противоречивые) ситуации встречаются всем и являются нормой и условием развития. Только одни решают их рационально, другие - аллегорически - с помощью создания художественного произведения. Поэтому по художественному произведению можно судить о невротических состояниях их автора, но они не имеют прямого отношения ни к творчеству, ни к патологии.

Что касается психических заболеваний, которыми страдали некоторые выдающиеся люди, то они также могут стать причиной внутреннего конфликта, впрочем, также как и другие заболевания. Например, Марсель Пруст был болен астмой, когда изобрел новый способ письма. По мнению Р.Р. Каракозова, «эти инновации имели не только сугубо художественное, но и воистину «жизнеспасительное значение… «Поиски утраченного времени» представляют собой яркий образец особым образом организованной смыслопоисковой и хронотопической активности человека, поставленного перед неизбежным концом, и пытающегося в творческом акте воспоминания преодолеть трагическую развязку» (7).

Идея, идущая от Ницше и Шопенгауэра, о том, что способность преодолеть болезнь, свойственна «высшим натурам» обрела у Н.Н. Баженова новую формулу гения - сочетание большого таланта с большими страданиями, неважно душевными или телесными. То есть трудность, с которой сталкивается человек, будь это болезнь или тяжелые жизненные обстоятельства, могут сломить его. Но если он нашел в себе силы преодолеть их, для чего, несомненно, необходимы творческие усилия, то у него как побочный продукт этого процесса образуется некая творческая способность (или опыт творческой деятельности) творческий потенциал, реализация которого уже в «мирных» целях приводит к непосредственно творческому продукту (например, произведению). Известны также случаи, когда творческие люди сами ищут себе трудности, чтобы их преодолеть (мы бы назвали это поиском противоречий). Так, В.А. Петровским были описаны различные феномены неадаптивной активности, когда человек действует не под влиянием биологической или социальной детерминант активности, а иногда даже и вопреки им - ради познания собственных возможностей, преодоления собственных границ. При этом наличие объективных трудностей вовсе необязательно. Как отмечали многие авторы, творческим людям изначально свойственна повышенная чувствительность, за счет которой они видят проблем больше других, а с точки зрения нашего подхода это - стремление к поиску противоречий. В.Г. Грязева отмечает, что творческая личность обладает «способностью к достижению катастрофических состояний, являющихся следствием предельного усиления противоположных тенденций» (4). Если он сможет разрешить их с помощью художественных средств, то станет творцом, если нет - то невротиком или дезадаптантом. Поэтому у таких людей больше шансов стать гением или «безумцем», чем у тех, кто проблем не видит или не хочет видеть. Более того, они всю жизнь могут балансировать на этой грани: решил проблему - произведение, не смог - невроз (или болезнь). Так что болезнь (в том числе и психическая) может быть католизатором (но не источником!) творчества, может и погубить его, а может - и вообще отсутствовать.

В.фон Вайцзеккер описал феномен, названный им «логофонией», когда после выздоровления от физической болезни как бы на смену ей рождается идея или философское понятие. Мы бы уточнили, что идея (или решение проблемы) и есть средство избавления от болезни, после рождения которой и наступает излечение.

Основной вопрос, который возникает здесь, заключается в том, что обусловливает высокие творческие способности (чувствительность к проблемам) и почему одни творческие люди решают проблемы, достигая высоких творческих результатов, а другие становятся невротиками?

Ответить на этот вопрос позволяет выделение в творчестве адаптивной и неадаптивной компонент. Результаты экспериментального исследования (9) показали, что школьники с преобладанием неадаптивной активности и с минимальной способностью к адаптивной - наиболее проблемные. Они ставят цели, но не добиваются их, порождают идеи, но не воплощают их, видят проблемы, но не решают их и поэтому страдают больше в отличие от тех, которые не видят проблем или тех, которые видят их и решают. Творческая нереализованность приводит к дезадаптации и личностной деструктивности. По словам Э. Фромма, "если влечение к творчеству не получает реального выхода, возникает тяготение к разрушению. Психологическое напряжение таково, что если человек не может соединить себя с миром в акте творчества, то рождается побуждение к устранению и разрушению мира ... Альтернатива вполне четкая - творить или уничтожать" (20). Словами Ибсона можно выразить то страдание, которое испытывает человек, ощущающий, но не способный реализовать свои возможности:

Мы - твои мысли, но нас до конца

Ты не подрудился додумать...

Песни, тобою не спетые мы

Тщетно рвались мы на волю

Тщетно просились тебе на уста,

Ты на глушил в своем сердце,

не дал облечься нам в звуки, слова

Горе тебе!» (3)

Юнг также обратил внимание на отрицательные последствия нереализованности: «Неродившееся произведение в душе художника - это стихийная сила, которая прокладывает себе путь тиранически и насильственно, либо с той неподражаемой хитростью, с какой умеет достигать своих целей природа, не заботясь о личном благе или горе человека - носителе творческого начала» (22).

Гармоничное сочетание неадаптивных и адаптивных появлений активности приводит к развитию творческой устремленности - к появлению ее новых форм - стремления к новизне, стремления к поиску противоречий, стремления к созиданию ради самопознания и созиданию ради самотрансляции. По нашим данным баланс неадаптивных и адаптивных тенденций ребенка зависит от реакции взрослых на спонтанную активность ребенка. Например, родительское предписание «Не будь ребенком» (5) приводит к блокированию неадаптивной активности ребенка, которой становится хорошим исполнителем, но с низкими творческими способностями. Родительские директивы «Не делай» и «Не будь» приводит к блокированию адаптивной активности ребенка, в результате чего он становится «проблемным».

Итак, спонтанная активность - как источник потенциальной креативности свойственна всем. Генетика, конечно, вносит свой вклад, однако судьбу будущего гения или душевнобольного определяет не она, а близкий взрослый, способствующий развитию его творческих устремлений или их блокированию. В древности считалось: станет ли человек безумцем или поэтом, зависит от определенного баланса телесных жидкостей - гуморов. Наши исследования подтверждают - действительно от баланса, но баланса адаптивных и неадаптивных тенденций активности.

Таким образом, между гениальностью и болезнью действительно можно проследить определенные связи. Однако в противовес тем, кто пытался доказать, что болезнь является источником творчества, мы утверждаем обратное: творчество является нормой и залогом здоровья и развития, а неспособность к творчеству или невозможность реализации творческих импульсов приводит к болезни.

Проблема заключается в понимании «нормы». Если понимать «норму» как среднестатистическое, то гении, действительно, оказываются самыми больными людьми. Но если следовать пониманию «нормы», раскрытому в работах Б. Братуся, В. Слободчикова, как максимально возможном в данных условиях, то гении оказываются более здоровыми, чем кто-либо. Поэтому в условиях господства гомеостатической парадигмы, в рамках которой адаптация являлась нормой и ценностью, гении приобрели статус душевнобольных. В свете же гуманистической парадигмы, все более упрочняющей свои позиции в современной науке, гении (неадаптанты) не только «выздоравливают», но и, как показал А.Г. Асмолов, становятся основными двигателями развития культуры и общества.

Так в США была предложена концепция "позитивного здоровья", где понятие здоровья связывается с "самоактуализацией, самореализацтей" (К.Гольдштейн, А.Маслоу, Ш.Бюллер), "полноценным человеческим функционированием" (К.Роджерс), "стремлением к смыслу" (В. Франкл). По мнению одного из ее авторов, «психическое здоровье еще не есть отсутствие симптомов, конфликтов и проблем. Психическое здоровье - это зрелость, сохранность и активность механизмов личностной саморегуляции, мера способности человека транцендировать свою биологическую, социальную и смысловую детерминированность, выступая активным и автономным субъектом своей жизни в изменяющемся мире» (6).

Э.А. Соснин и Б.Н. Пойзнер утверждают, что в России начался процесс вымирания населения: «валеологический мониторинг показывает, что негативные тенденции в жизни нашего народа обусловлены не столько осложнением социально-экономических условий, сколько потерей "идеи развития", отсутствием целевой детерминанты эволюции» (17). Поэтому сохранение творческого потенциала страны, создание условий для полноценной самореализации ее граждан является важнейшей задачей нашего времени. И пророческие слова Ф.М. Достоевского «Красота спасет мир» приобретают не только метафорическое значение.

Глава 8 Наркотическая зависимость как следствие творческой нереализованности

В настоящее время проблема химической зависимости достигла глобальных масштабов. «Наркотический бум», начавшийся в России с 80-х годов, приобретает характер пандемии. По последним данным 2,5 млн. россиян употребляют наркотики. Наблюдаются тенденции к высокому темпу роста наркомании среди детей и подростков, женщин, студентов.

При этом процент излечения чрезвычайно низок. Сложившаяся в практике ситуация говорит о том, что научные разработки, положенные в ее основу, недостаточны для решения проблемы. В частности, эффективность лечения и профилактики химической зависимости зависит от адекватности выявления причин, приводящих к возникновению наркозависимости. Выделяемые исследователями психологические предпосылки наркотизации разнообразны и порой противоречивы. В мировой практике разработано несколько подходов к профилактике и лечению зависимостей, основанных на определенном понимании причин, приводящих к употреблению психоактивных веществ. Однако, как показывает анализ этих методов, каждый из них имеет свои ограничения, поэтому сохраняется актуальность изучения причин возникновения зависимостей, особенностей внутренней структуры личности наркозависимых, позволяющих разработать новые методы оказания психологической помощи наркозависимым.

Исследователями выделяются такие причины употребления психоактивных веществ как неспособность противостоять давлению группы, подражание взрослым или сверстникам, неспособность справиться с проблемами, преодолеть эмоциональный стресс, психо-эмоциальнальные расстройства личности, а также неразвитость потребностной сферы, отсутствие интересов, стремлений, целей, смысла жизни, стремление к поиску новых ощущений, рискованному поведению, нравственная незрелость личности, нарушения социальной микросреды: проблемные взаимоотношения с родителями, неправильное воспитание, индивидуально-психологические особенности и нарушения развития личности. Исследования показывают, что среди наркоманов встречаются как психически неполноценные, так и высокоинтеллектуальные индивиды, как люди с низким социально-экономическим уровнем жизни, так и «пресыщенные», с отсутствием актуальных потребностей. По данным исследователей 15-20% наркозависимых до начала наркотизации имели высокие показатели в учебе в школе или в ВУЗе (19). Особенно трагично распространение наркомании среди социально активных, одаренных людей, творческой молодежи. Стоит задуматься, почему люди, обладающие творческими способностями, не реализуют их в процессе созидания, а встают на путь саморазрушения.

В психологический портрет наркомана часто включаются такие черты как оригинальность, высокая чувствительность, ранимость, противоречивость, образное, художественное восприятие мира, спонтанность, детская инфантильность, эмотивность, склонность к фантазированию, нестандартность и большое количество ассоциаций, то есть черты, свойственные творческим людям. В то же время исследователи отмечают низкую способность к творчеству у наркозависимых, «деградацию воображения, выхолощенность мышления» (20). Это может объясняться тем, что:

во-первых, собственно творческая активность наркозависимых не исследовалась, выводы об отсутствии творческих способностей делались на основании личностных методик, при этом актуализация личностных проблем, на наш взгляд, может блокировать проявление творческих способностей;

во-вторых, исследователями оценивался актуальный уровень развития творческих способностей наркозависимых (как низкий), при этом их творческий потенциал мог быть достаточно высоким (на это и указывают результаты обследования наркозависимых по некоторым проективным методикам).

В процессе исследования личности наркозависимых по методике ТАТ многие из них испытывали трудности по составлению рассказа, жаловались на то, что «с воображением у меня плохо», «не могу ничего придумать» (20). Исследователи отмечают, что «обобщение обнаруженных в ходе эмпирических исследований типичных для наркоманов характеристик создает образ человека, лишенного азарта экзистенциального творчества» (20).

Мы предположили, что наркозависимые обладают высоким творческим потенциалом (стремлением к творчеству), но он не реализуется. Блокирование стремления к творчеству (как сущностно человеческой способности) может приводить к высокому внутреннему дискомфорту и ощущению безысходности, личностной несостоятельности, преодоление которого невозможно вне творческого (кардинально нового) решения, к которому человек оказывается по той же причине неспособным и ищет скорее ухода от проблем, чем их разрешения, в частности, с помощью наркотика. То есть блокирование стремления к творчеству может быть одной из причин, приводящей к возникновению наркозависимости. Эта гипотеза согласуется с тем, что среди мотивов, толкающих к употреблению наркотиков, указываются такие как скука, поиск нового опыта, интерес к экспериментированию, стимуляция творчества, стремление избавиться от ограничений. «Наиболее рельефно на фоне остальных причин наркотизации выступает одно из ценнейших качеств личности - любопытство. Пытливость ума, который сам себя ведет к гибели» (19).

Наши исследования показали, что творческая нереализованность является одной из причин школьной дезадаптации (12). Другие исследователи также отмечают, что девиантное поведение подростков является способом снижения напряжения, возникающего в результате противоречия между потенциальной возможностью и реальным содержанием деятельности (19). С другой стороны исследования Т.Г. Бетелева показали, что подростки, преуспевающие в каком-либо виде деятельности (спорт, искусство и т.д.), то есть реализующиеся, реже оказываются среди употребляющих психоактивные вещества. В связи с этим нам представляется актуальным изучение проявлений творческой активности у наркозависимых и творческой нереализованности как одной из возможных причин, приводящей к употреблению наркотиков.

Творчество является сущностной характеристикой человека, условием развития личности и культуры, фундаментальной основой человеческой жизни. Творческая самореализация, раскрытие творческого потенциала - цель, добродетель и залог успешного и здорового существования человека в мире (Аристотель, Спиноза, К. Маркс, А. Маслоу, Э. Фромм), смысл и сущность жизни человека (Н. Бердяев). Естественным представляется то, что ограничения этого сильнейшего органического стремления человека оборачиваются трагическими последствиями. Вероятно поэтому высокая способность к творчеству (гениальность), а значит и требующая не менее грандиозной реализации, исторически соседствовала с болезнью, отклонениями («помешательством»). Например, в истории психиатрии высокая способность к творчеству всегда связывалась с теми или иными формами психических отклонений (эпилепсией (Ч. Ламброзо)), функциональными неврозами (Н.Н. Баженов), психотизмом (Г.В. Сегалин), неврозами (З. Фрейд). В то же время психологами-экзистенционалистами была обоснована концепция «психологического здоровья», в которой условием здорового существования человека является «самоактуализация, самореализация» (К. Гольдштейн, А. Маслоу, Ш. Бюллер, В. Франкл, Э.Фромм).

Таким образом, способность к творчеству является необходимым условием существования человека и общества, особенно с современных условиях стремительных изменений мира, в котором должен ориентироваться и находить себя человек, однако неспособность реализовать стремление к творчеству приводит к обратным последствиям - внутренней или внешней деструктивности.

Творчество долгое время понималось как создание нового продукта. Однако такая трактовка творчества оказалась проблематичной, так как в нее не укладывались многие известные феномены творчества, такие как “проблематизация собственного мира” (Г.С. Батищев) трансцендентность и неадаптивность (Н. Бердяев, А. Асмолов), выход за границы, “преодоление” (Н. Абаньяно), “борьба” (Н. Бердяев), “Бунт” (Ж-П. Сартр), “полет в бесконечность” (Н. Бердяев) и т.д. Кроме того, критерии новизны оказались размыты: «(для кого? в чем? по сравнению с чем?)» (А.П. Огурцов).

Д.Б.Богоявленская впервые предложила концепцию творчества как выхода за рамки требуемого. Однако теперь понятие творчества -практически совпало с понятием «неадаптивной активности» (В.А. Петровский 71). В этом случае под категорию творчества должны попасть и действия хулигана, преступника, которые трудно рассматривать в одном ряду, например, с произведением искусства.

Кроме того, открытым остается вопрос о различении проявленного творчества (творчества для других, процесс «объективации» (Н. Бердяев)) и творческого потенциала (творчества для себя, «процесс опредмечивания» (Н. Бердяев).

Нами была предложена концепция творчества как единства неадаптивной и адаптивной активности. Выделение этих двух составляющих творчества позволило:

во-первых, определить понятие «творческого потенциала», методологически и экспериментально разграничить потенциальную творческость от реализующейся;

во-вторых, выделить группу людей с высоким, но нереализующимся творческим потенциалом, которые ранее квалифицировались как нетворческие;

в-третьих, изучить условия и механизмы творческой реализации.

В результате неадаптивной активности происходит спонтанное усмотрение новой возможности - появление нового образа, идеи, проблемы, цели и т.д. В результате адаптивной - реализация цели, воплощение идеи, выражение образа и т.д., которое и представляют собой творческий продукт. Образующееся в процессе неадаптивной активности поле видимых возможностей мы назвали «творческим потенциалом», который может реализовываться в творческих продуктах или нет. Реализованность творческого потенциала, то есть реализация собственных идей (воплощение своей индивидуальности (Е.Л. Яковлева) приводит к развитию творческой устремленности личности - появлению ее новых форм - стремления к новизне, стремления к усмотрению и разрешению противоречий, стремления к созиданию ради самопознания и стремления к созиданию ради самотрансляции. Нереализованность творческого потенциала оказывает деструктивное воздействие на личность.

В исследовании показано, что в дошкольном возрасте неадаптивная и адаптивная творческая активность сопряжены, что и порождает творческую устремленность личности. Порождение творческой устремленности происходит в процессе адекватного отражения взрослыми спонтанной активности ребенка и его осознания себя как субъекта творческой деятельности (автора). Неадекватная реакция взрослого на проявления творческой активности ребенка может приводить к блокированию развития творческой активности ребенка.

В исследовании рассматривается неадекватная реакция родителей, определяемая их жизненным «сценарием» (Э.Берн) и проявляемая в предписаниях «не будь», «не взрослей», «не будь ребенком», «не добейся успеха», «не будь первым», «не делай», «не будь близким», «не будь здоров», «не будь собой», «не чувствуй», «не думай», «не будь значим», «не принадлежи» (3). В ответ на запреты родителей ребенок может принимать соответствующие негативные решения, например, «Ладно, пусть я останусь маленьким», которые приводят к блокированию той или иной формы творческой активности. Например, ранние детские решения, принятые в ответ на родительские предписания «не будь ребенком» приводят к блокированию неадаптивной активности, тем самым ограничивая творческий потенциал и порождая в ребенке скорее «исполнителя», чем «творца». Ранние детские решения, принятые в ответ на предписания «Не будь» и «Не делай» блокируют адаптивную форму творческой активности, в результате чего творческий потенциал не реализуется, по крайней мере, в рамках социально приемлемой деятельности, вызывая внутреннюю деструкцию личности и\или социальную дезадаптацию. Таким образом, дети с высоким творческим, но нереализующимся потенциалом оказываются в школе наиболее проблемными.

Кроме того, исследование показало, что эти дети имеют наибольшее количество внутриличностных конфликтов, среди которых преобладают конфликты между родителем и ребенком. То есть активный, творческий внутренний ребенок (Э.Берн) оказывается в конфликте с внутренним родителем, продолжает протестовать и искать все новые формы протеста, что оказывается единственно возможным путем реализации творческих стремлений.

Мы предположили, что именно такие дети наиболее предрасположены к наркомании. Для этого есть несколько причин.

Во-первых, наркотик - это запретный плод, который оказывается особенно сладок для протестующего ребенка;

Во-вторых, творческие люди наиболее чувствительны к несправедливости, ранимы, эмоционально неустойчивы, спонтанны, противоречивы, стремятся быть непохожими на остальных и в силу этого могут иметь проблемы в общении со сверстниками и учителями. В принципе эти черты являются необходимыми для творчества, однако они скорее характеризуют неадаптивную составляющую творчества, которая для продуктивного творчества должна уравновешиваться адаптивной способностью. В противном случае эти черты способствуют усугублению проблем и личностному кризису. Такие дети «ставят цели, но не добиваются их, порождают идеи, но не воплощают их, видят проблемы, но не решают их и поэтому страдают больше в отличие от тех, которые не видят проблем или тех, которые видят их и решают» (12);

В-третьих, состояние наркотического опьянения первоначально стимулирует продуктивную работу мозга (Колесов), появляется возможность в фантазиях реализовать свои мечты и идеи, которые не удалось воплотить в реальной жизни. В этом состоянии недействующими оказываются внутренние установки, блокирующие проявление творчества. Наркозависимость развивается быстрее, чем алкогольная, так как в состоянии эйфории сохраняется ясное сознание, произвольное управление мышлением и восприятием. За счет этого это состояние осмысливается субъектом и наделяется определенными образами и смыслами. Причем, чем более развито воображение, рефлексия, творческие способности в плане установления собственного отношения ко всему происходящему, тем больше связей образуется в состоянии употребления, формируется более насыщенная, яркая, притягивающая наркотическая реальность - система образов, затрагивающая более широкие слои психики. В нее включаются нереализованные идеи, желания, мечты, реализация которых в реальности столкнулась с определенными внешними или внутренними препятствиями. Поэтому вероятность получения сигналов, затрагивающих и актуализирующих эту структуру, побуждающую к повторному употреблению наркотика, у творческих людей увеличивается;

В-четвертых, чтобы достать наркотик, деньги, обойти закон, обмануть близких, нужно постоянно проявлять творческую активность, сам этот процесс может являться для наркомана особой творческой деятельностью, в которой он чувствует себя успешным, так как оказывается вознагражден желаемым состоянием. Отмечается, что «наркозависимые - необыкновенно изобретательные люди: что только они не делают, чтобы достать очередную порцию наркотиков».

Экспериментальная проверка этой гипотезы бала проведена под нашим руководством в дипломном исследовании Н. Голанд. Мы пришли к выводу, что наиболее адекватным инструментом для анализа внутриличностной структуры, связанной с системой межличностных взаимодействий, является транзактный анализ Э. Берна. Согласно его теории, в личности человека существуют три эго-состояния: Родитель (отраженные образы взрослых, несущие в себе нормы, правила, определенные паттерны поведения), Ребенок (образ себя в детстве, содержащий желания, мечты, черты и способы детского поведения), и Взрослый (инстанция, определяющая, что разумно для человека здесь-и-сейчас, просчитывающая оптимальное поведение, исходя из анализа прошлого и прогноза будущего, желаемого и должного). Личностные проблемы, по мнению автора, обусловлены конфликтами между эго-состояниями, доминированием или подавлением одного из них. Исследования представителей современного транзактного анализа Я. Стюарта и В. Джойнса показали, что в личности наркозависимых преобладает состояние Ребенка. Целая серия исследований, проведенных под руководством К.С. Лисецкого и С.В. Березина, свидетельствуют о том, что интерпретация феноменов наркотизации с точки зрения транзактного анализа открывает новые перспективы для практической работы по предупреждению преодолению наркозависимости.

Для изучения особенностей внутриличностной структуры наркозависимых нами использовалась методика В.А. Петровского «Рай в душе, ад в душе», выявляющий конфликты между эго-состояниями личности и опросник «Детские мысли» в нашей модификации, - для диагностики ранних негативных детских решений, принятых в ответ на предписания родителей.

Кроме того, был использован опросник, выявляющий уровень развития неадаптивной творческой активности, степень творческой самореализованности и внутриличностные конфликты (12).

В качестве объекта исследования выступила группа наркозависимых, проходивших лечение в наркологической клинике «Возрождение» г. Москвы, группа студентов - дирижеров хора Музыкальной Академии музыки им. Гнесиных, группа учащихся старших классов и студентов, занимающихся туризмом, группа студентов и рабочих так называемых нетворческих профессий.

Результаты исследования показали, что:

Стремление к творчеству (неадаптивная активность) у наркозависимых, как и у студентов-музыкантов выше среднего. То есть, можно сказать, что наркозависимые обладают высоким творческим потенциалом.

Степень творческой нереализованности у наркозависимых выше среднего, а у студентов-музыкантов - ниже среднего. То есть творческий потенциал наркозависимых не реализуется в рамках социально приемлемой деятельности.

Среди наркозависимых высоким творческим потенциалом обладает 50%, все они имеют низкую степень реализованности, средним - 30%, из них 30 % имеют низкую степень реализованности, 20% - низким творческим потенциалом. Таким образом, гипотеза о том, что наркозависимые обладают высоким, но нереализующимся потенциалом подтверждается. Можно сделать вывод о том, что высокий, но нереализующийся творческий потенциал является одной из причин возникновения наркозависимости.

* - результат значим на уровне p < 0.05

** - результат значим на уровне p < 0.01

У наркозависимых общее количество негативных детских решений значимо выше чем у всех других групп. Значимо высокие показатели у наркозависимых по актуальным в настоящий момент детским решениям, соответствующих предписаниям: «Не будь маленький», «Не будь первым», «Не делай», «Не будь близким», «Не будь здоров», «Не будь собой», «Не будь значим», «Не думай», «Не чувствуй», «Не взрослей». Значения по подчеркнутым параметрам значимо коррелируют с группой наркозависимых.

Таким образом, полученные данные согласуются с результатом, полученным нами ранее о том, что у «проблемных» учащихся (то есть с высоким, но нереализующимся творческим потенциалом) преобладает предписание «не делай» в отличие от «звездочек» (учащихся с высоким и реализующимся творческим потенциалом). Можно предположить, что это предписание блокирует способность к творческой реализации. Кроме того, у наркозависимых - высокие показатели по другим предписаниям, что, видимо, и усугубляет их положение.

У студентов-музыкантов (то есть творчески реализующихся) низкие показатели по всем предписаниям.

У представителей нетворческих профессий повышенные показатели по детским решениям, соответствующим предписаниям «Не будь маленьким» и «не будь первым». В актуальном состоянии наблюдается их незначительное снижение. У наркозависимых и музыкантов показатели по предписанию «Не будь маленьким» в детстве соответственно средние и ниже среднего. То есть эти данные подтверждают гипотезу о том, что предписание «Не будь маленьким» блокирует неадаптивные проявления творческой активности и, следовательно, снижают творческий потенциал (12). Высокие показатели по данному предписанию в настоящее время, видимо, не влияет на проявления неадаптивной активности.

Для внутриличностной структуры наркозависимых характерно наибольшее количество конфликтных отношений между эго-состояниями личности. Преобладают конфликты в аффективной и волевой сферах, конфликты между эго-состояниями Родитель - Взрослый. Заметим, что у «проблемных» школьников преобладали конфликты Родитель - Дитя (12). Можно предположить, что состояние наркотического опьянения способствует снятию конфликта Родитель - Дитя, изначально приведшего к употреблению наркотиков, и развитию (в некоторой степени) эго-состояния Взрослый, что согласуется с гипотезой о том, что в основе наркозависимости лежит механизм развития (хоть и неполноценного) субъектности (20). Мы бы назвали его механизмом иллюзорной самореализации как субъекта активности (в ненаркотическом состоянии Субъектность заблокирована, например, с помощью предписания «Не делай»). Этим может объясняться также низкая настойчивость личности у наркозависимых.

Таблица характерных конфликтов.

Исходя из полученных результатов, мы предположили, что неадаптивная активность может инициироваться различными эго-состояниями, а точнее - различными типами внутриличностной структуры. В зависимости от этого неадаптивная активность может направляться либо в конструктивную, либо - в деструктивную сторону. Мы решили проверить это предположение на примере склонности к риску. Согласно концепции активной неадаптивности В.А. Петровского одним из проявлений неадаптивной активности субъекта является склонность к бескорыстному риску.

Исследования тенденции к риску у наркозависимых показывают, что они отличаются повышенной склонностью к риску. И.Ю Борисов рассматривает «гедонистический риск» как механизм формирования отклоняющегося поведения молодежи, в том числе наркомании (5). Несмотря на то, что риск назван «гедонистическим», на наш взгляд, по сути, имеется ввиду бескорыстный риск, так как выделяются следующие его характеристики:

Способствующий фактор - скука, отсутствие других потребностей

трудности субъективного выделения цели

немотивированность

нарушение правил, «протестность»

Исходя из полученных результатов, в качестве способа профилактики наркозависимости исследователь предлагает «не допускать проявления механизма «гедонистического риска». Мы считаем этот ход неверным, так как согласно теории В.А. Петровского бескорыстный риск, как неадаптивная активность является необходимым фактором развития субъектности человека.

Так, в дипломной работе Е. Галкиной «Риск и самопознание (М. 93) показано, что личностная готовность к риску связана с повышенной готовностью «самополагания», активностью личности, ее стремлением выходить за рамки задания, инструкций и ограничений.

В некоторых работах показано, что стремление к риску является залогом успешной предпринимательской деятельности (Задорожнюк, Зазолюк 94, В. Френсис 91, Корнилова 93).

Была выявлена также высокая тенденция к рискованному поведению у лиц, профессиональная деятельность которых связана с опасностью (Петровский В.А.).

И.Б. Абрамова рассматривает риск как способ, позволяющий субъекту эффективно взаимодействовать с вероятностными условиями педагогической действительности: «Педагогический риск как профессиональная деятельность, связанная с выбором альтернативы в ситуации неполноты информации, одновременно характеризует креативность, решительность и ответственность учителя за позитивные и негативные следствия принятого профессионального решения» (1).

Мы полагаем, что повышенная склонность к риску необходима во всех видах так называемых творческих профессий (музыкант, актер и т.д.). Так М. Цукерман описал потребность в новых впечатлениях и переживаниях (являющиеся базовыми в творчестве) и связал ее с готовностью к риску ради этих впечатлений. Он выделил различные виды риска:

поиск физического риска - стремление к деятельности, связанной с опасностью

поиск нового опыта, в том числе достигаемого с помощью наркотиков

протест против социальных норм

чувствительность к скуке, стремление к новому, знакомству с новыми людьми, неприятие рутины, скучных занятий

Исследования по методике М. Цукермана показали, что для спортсменов характерна склонность к физическому риску, для учащихся спецшкол - тенденции к риску в познавательной сфере (интеллектуальная активность), для подростков - стремление к социальному риску (19).

Таким образом, сама по себе склонность к рискованному поведению не является негативной, а, напротив, является необходимым условием становления субъектности человека и успешности в различных профессиях, поэтому не должна подвергаться ограничениям. Более того, исследования В.К. Калиненко показывают, что подавление родителями склонности к риску у ребенка может приводить к возникновению у него в последствии ишемической болезни сердца (16).

Однако склонность к риску, видимо, неоднородна и требует дальнейших исследований.

Так, Т.В. Корнилова и Долмыкова считают, что необходимо различать риск как стремление субъекта к поиску новых ощущений и риск как готовность ориентироваться на свой личностный потенциал при принятии решений в ситуации неопределенности.

Исследования показали, что у более успешных броккеров готовность к риску связана с высокой рациональностью, а у менее успешных - с низкой рациональностью.

Мы предположили, что склонность к риску может инициироваться разными эго-состояниями личности и в зависимости от этого приобретать продуктивный или деструктивный характер. Есть вероятность, что продуктивный характер тенденции к риску обусловлен преобладанием в решении рисковать голоса Взрослого, а деструктивный характер - голосом ребенка. Тогда риск как «стремление субъекта к поиску новых ощущений», а также «риск, связанный с низкой рациональностью», можно интерпретировать как риск, инициированный ребенком, а «риск как готовность ориентироваться на свой личностный потенциал при принятии решений в ситуации неопределенности» и «риск, связанный с высокой рациональностью» - как риск, инициируемый ребенком.

Для проверки этой гипотезы мы разработали опросник, позволяющий выявлять степень готовности к риску (физическому, социальному и личностному) и степень участия в процессе принятия решения рисковать или не рисковать каждого эго-состояния: Родитель, Взрослый, Ребенок. При этом мы опирались трансактную версию модели рефлексивного выбора В.А. Петровского.

Основная идея этой модели заключается в том, что в конечный выбор человека вносят свой вклад три эго-состояния его личности: Родитель, Взрослый и Ребенок. При этом их интенции и интересы часто не совпадают. Выведенная формула позволяет просчитать вероятность того или иного выбора при различных противоречивых интенциях эго-состояний. Таким образом, можно с определенной вероятностью не только предсказать поведение человека, но выявить конфликтность или согласованность между различными эго-состояниями, определяющие поведение человека и исходя из этого строить психотерапевтическую стратегию. Это особенно важно при работе с наркозависимыми, опросник, построенный по этому принципу, позволил бы выявить риск первичного употребления наркотических веществ, возможного срыва после прохождения лечения, возникновения наркозависимости, определить эффективность проведенного лечения психологической зависимости. Обычные опросники обладают в данном случае низкой прогностической валидностью, так как осознанный выбор, который испытуемый фиксирует при ответе на вопрос, в большинстве случаев связан с интересами только одного актуального в данный момент эго-состояния, при этом интересы других эго-состояний не осознаются, хотя они могут стать решающими в реальной ситуации жизненного выбора.

В опросник мы включили 10 пунктов на физический риск из опросника , например,

10 пунктов на социальный риск, например,

10 пунктов на личностный риск, связанных с поиском новых ощущений, со способностью изменить свою личность:

После того, как испытуемый ответит на эти вопросы «да», «нет» или «не знаю», ему нужно было оценить, насколько это правильно или неправильно с точки зрения общества (внутреннего Родителя), насколько это разумно, целесообразно для него в данный момент (с точки зрения внутреннего Взрослого) и насколько это желанно («Хочу!») или не желанно («Не буду!») (с точки зрения внутреннего Ребенка). Подсчитывалось влияние каждого эго-состояния на конечный выбор (корреляция) и корреляция интересов различных эго-состояний между собой (их согласованность или конфликтность).

Результаты исследования.

Осознанная склонность к физическому риску у наркозависимых - ниже среднего. Осознанная склонность к социальному риску - значимо ниже среднего. Осознанная склонность к личностному риску - выше среднего.

(«+» - выше среднего, «-» - ниже среднего)

На наш взгляд, эти результаты опровергают гипотезу о том, что наркозависимым свойственен «гедонистический» риск, в пользу «бескорыстного». То есть они ищут не просто новых ощущений, например, физических, (ситуаций опасности, повышающих адреналин и т.д.), а те ситуации, которые расширяют границы собственного «Я». Низкий физический и социальный риск может являться результатом невозможности реализации своей субъектности в этих сферах, тогда как в сфере «Я» это оказывается «возможным» благодаря состоянию наркотического опьянения. Эти результаты свидетельствуют также в пользу гипотезы исследователей, рассматривающих наркозависимость как самоценную форму активности (20).