Базовая идейная структура право-радикальных идеологий в современной России

Относительно характера сближения целесообразно внести разграничение идейного религиозного фашизма и институционального.

Стоит предусмотреть возможность корректного отражения смысловых оттенков клерикального фашизма, зависящих в своей определенности от целей создателей конкретных проектов сближения и исторической ситуации. Обращаясь к различиям проектных приоритетов, выделим охранительный тип оформления и защиты национально-государственной идентичности (Австрия), этнический тип легитимации сепаратизма (Хорватия), интегральный тип примирения разных конфессий внутри единого народа или государства (Германия), антикоммунистический тип цивилизационного противостояния этой идеологии (Британия), модернистский тип инновационного и радикального преломления и обновления традиции (Италия).

1.2 Правый Радикализм: Эвристическая схема

В ситуации пост-хайдеггерианской "философии» тезис о невозможности социально значимого интеллектуального схватывания "вещей-в-себе" как "эмпирических фактов", свободного от Присутствия "Мира", представляется не требующим обоснования в рамках работы по политологии, а также полагающим фундаментальные онтологические основания современной гуманитарной науки в целом.

Герменевтический проект Х-Г. Гадамера, развивающий ключевые постулаты метафизики М. Хайдеггера, предполагает рефлексивное понимание исследователем, являющимся всегда интерпретатором Текстов, структуры пред-понимания, обусловленной Традицией и творчески преобразованным источником интенциального акта. В данной работе мы опирались на следующие работы по герменевтике:

Х-Г. Гадамер Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.: Прогресс. 1988. 704с.; М. Соболева Философская герменевтика: Понятия и Позиции. - М.: Гаудеамус. 2014. 151с.; Е.Н. Шульга Проблемы предпонимания в герменевтике, феноменологии и социологии. - М.: Ифран. 2004. 173с.; R.E. Palmer Hermeneutics. Interpretation Theory in Schleiermacher, Dilthey, Heidegger, and Gadamer. - Evanston: Northwestern University Press. 1969. 300p.; N. Davey Unquiet Understanding. Gadamer's Philosophical Hermeneutics. - NY: State University of New York Press. 2006. 311p.; J.D. Caputo Radical Hermeneutics. Repetition, Deconstruction, and the Hermeneutic Project. - Bloomington and Indianapolis: Indiana University Press. 1987. 373p.

В контексте политологического исследования идеологий целесообразным представляется изложение важнейших моментов данной структуры в форме концептуальной схемы, конструирование, а не прямое заимствование, которой обеспечит цельность и предельную само-понятность исследования. Кроме этого, представленные в современной англоязычной литературе варианты распознания Правого Радикализма (ПР), предлагая ценнейший теоретический и эмпирический материал, оказываются недостаточно систематично проработанными и ведомыми кажимой очевидностью означающего.

Ориентиром для исследователя должна стать эвристическая ценность схемы, а именно, подробная концептуализация и корректное отграничение изучаемого феномена, его последовательное расчленение, указание путей обращения к конкретным системам и вариантам (горизонта) дальнейшего разворачивания знания. Наконец, сравнительные исследования в целом обеспечиваются, в первую очередь, адекватной концептуализацией.

Процесс конструирования будет изложен в семи шагах, а обоснован анализом научной литературы по проблемам политического спектра, идеологических семей, партийного правого радикализма, популизма, фашизма, традиционализма, политических религий, идеологии новых правых.

I). Мета-принципы: Парламентаризм - Культурная Гегемония

Опираясь на идею имманентного дуализма идеологий, произведенную на основе интерпретации морфологического подхода М. Фридена, Freeden M. Ideologies and Political Theory A Conceptual Approach. - Clarendon Press. 1998. 604 P. обозначим фундаментальное разграничение систем на мета- уровне, а именно, в модальности идеологического задания "правил борьбы" и "критериев победы", "мирности" в целом, в пределах которой данная система обитает.

На этом уровне в современном мире возможен только следующий принципиальный дуализм: "Парламентаризм" (П) - "Культурная гегемония" (КГ). Сущность разлома выражается в отношении к способу обретения и обновления идеологических элементов, методам их трансляции, определению эффективности деятельности акторов.

(П) как мета-принцип полагает курс на представительство интересов социальных групп с предсказуемыми (производными) интересами. Таким образом поддерживается либеральная идея партийности. Идеологи ориентируются на непосредственное перерождение в политиков, стремятся выразить интересы большинства населения или, как минимум, закрепить монополию на интерпретацию воли отдельных групп. Соответственно, данные идеологии и партии, даже будучи радиальными, оказываются осознанно и эффективно системными.

(КГ), будучи заданной, и задавая себя как противоположность (П), выступает с идеалом измышления и осуществления вне-системности. Отрицаются столпы современной либеральной нормы, стирается сам горизонт выраженного модерна. См. первую главу книги: Osborne P. The Politics of Time Modernity and Avant-Garde. - London: Verso. 1995. 285 P. Соответственно, подрывается принцип партийной политики, а вместе с ним, разоблачаются и снимаются, как ложные, стремления транслировать и отстаивать мнения социальных групп, участвовать в замкнутой в себе и на себя политике. Идеологические цели и идеалы, в данном случае, оказываются не производными, но изначальными, безосновными, непосредственными. Идея (КГ) заимствуется у "Nouvelle Droite" А. Бенуа, прокладывающего курс "правого грамшианизма", ориентированного на создание "фабрик мысли", трансляцию идеи по всем информационным каналам, в конечном счете, радикальную трансформацию "политической культуры" Европы. T. Bar-On Transnationalism and the French Nouvelle Droite // Patterns of Prejudice. 2011. V.45. Очевидно, программа тотальной борьбы мировоззрений, обуславливается идеей "метаполитики", сращенной с идеологически фиксируемым ощущением interregnum'а. R. Griffin Between metapolitics and apoliteia: the Nouvelle Droite's strategy for conserving the fascist vision in the `interregnum' // Modern & Contemporary France. 2008. 8(1).

Укажем критерии, проявляющие этот разлом: (а). Степень стабильности, преемственности идеологических позиций; значимость имманентных тенденций развития системы. (б). Уровень "академической" и эксплицитно идеологической деятельности. (в). Присутствие популизма как вторичного и производного момента или как ключевого элемента политического и медийного стиля. (г). Наличие тезисов открытого отрицания парламентаризма или поддержка (реформизм) этого принципа, соответственно, стремление к участию в парламентской деятельности. (д). Характер присутствия Авторов в публичном пространстве: идеолог; мыслитель; интеллектуал - лидер партии; (е). Положения о разрастании (вытеснении) Политического далеко за пределы "парламента" и указания на эпохальные "разломы" идейного "interregnum'а".

II). Идеологические принципы: Правый Радикализм

1). Принцип ПР. Опираемся на условное выделение и разведение "идеологического" и "политического" подходов. Согласно последнему, ПР стоит понимать исключительно в контексте парламентской деятельности конкретных отдельных стран. Искомые идеологии, обязательно выступающие в форме партий, определяются по своему относительному расположения на оси (осях) национального политического спектра. ПР есть наиболее правые из всех представленных партий. При этом определение правого оказывается неизменно плавающим, а при подключении множественности социальных конфликтов-разломов и вовсе расщепленным. Таким образом, допускается к учету радикализм капиталистический, авторитарный (тоталитарный), религиозный, национальный, традиционалистский, технократический и т.д.

"Идеологический" подход основывается на более корректной трактовке "радикального" как "доходящего до оснований" и эвристическом указании сущности "правого", индуктивно обоснованном эссенциализме.

Совершим дедукцию идеологического сектора правого радикализма, взяв за основу принцип "Неравенства". Моментами этого понятия выступают "Иерархизм" (И) и "Партикуляризм" (П). Оба момента, будучи взятыми в изолированности и самодостаточности, заключают в себе как момент равенства, так и неравенства. (И) предполагает, как формальное неравенство упорядочиваемых элементов, так и сопоставимость (равенство), гарантируемую единством подчиняющего элементы принципа упорядочивания. (П) утверждает несопоставимость (неравенство) объектов как замкнутых (целостных) и уникальных структурирующих систем и, одновременно, равенство этих объектов как ограниченных элементов сопоставляющей операции. Только синтез (И) и (П) гарантирует конкретность принципа Неравенства, обеспечивая фундамент радикально правой системы смысла.

("И"), как философский и организационный принцип, отсылает к предложенному Н. Боббио Боббио Н. Правые и левые \\ Неприкосновенный запас. 2003. №5(31) фундаментальному для политической науки критерию конструирования идеологического спектра. (И) полагает тезис о наличии (необходимости) особых властных отношений коллективов \ индивидов, обосновывающихся вменением подобным конструктам различной ценности. Признающие этот принцип идеологи полагают в основание своих систем тезис о сущностном неравенстве (а) коллективов (этнос, нация, раса, община), (б) идентичностей (национальная, религиозная), (в) функциональных элементов социума (слои, страты, сословия, партии), (г) индивидов. Подобное неравенство выражает во вменении подобным конструктам различной ценности.

(П) отсылает к философско-политической реакции против универсализма идеалов "Просвещения" (господство универсального и покоящегося в себе Разума, заключающего необходимость построения социального на базисе внешней рациональности), выражающей ключевые моменты романтического релятивизма; критику универсальной внешней рациональности; смысловой комплекс изобретения, субстантивации и сакрализации специфических и уникальных коллективных сущностей (национальная воля; народный дух); признание опосредованности коммуникации трансцендентным, в конечном счете, радикальной имманентизации; принципы "укорененности", "органичности", "холизма \ эссенциализма", нередко, верховенства открытого "иррационализма".

Заметим, системы этого типа с неизбежностью сталкиваются с проблемой обоснования возможности слияния "иерархии" и "релятивизма". Разрешение может предоставить лишь допущение относительности и ограниченности "релятивизма", а главное, глубокое замечание К. Маннгейма о гегелевском "революционном" преобразовании "консервативной мысли", разработке "инновации" диалектического Разума (Разум + История \ Жизнь \ Традиция), разрешающего не "рационалистические", а "романтические" вопросы и затруднения (прослеживание внутренних линий развития цивилизаций; метафизика истории; конкретность свободы; познание исторической личности). Манхейм К. Консервативная мысль//Диагноз нашего времени. - М.: Юрист, 1994. С. 572-671

Диалектика (И) и (П), скрытая в Неравенстве, выступает Принципом ПР. Введение (П) раскрывает социально-политическое измерение "группизма", полагающего области внутреннего и внешнего (между общностями), подвергаемые осмысляющему и структурирующему воздействию (И), выступающего как социально-политический "авторитаризм".

Имеем принцип ПР: Неравенство = Иерархизм + Партикуляризм.

III). Парламентаристский Правый Радикализм ((П)ПР).

Парламентаристское прочтение идеологических принципов иерархизма и рационализма выражается в конструкте, ключевыми чертами которого назовем "традиционную этику" и "этнократизм".

"Традиционная этика" есть кластер значений, а не отдельный унифицированный концепт. К.Мудде, в книге 2000 года, рассматривает "традиционную этику" как свойственный ПР идеологический элемент, но не сущностный, обозначающий стремление изучаемых партий защищать "Европейские" ценности христианства и гуманизма, однако, дистанцируясь от религиозной догмы и соответствующих институтов. Mudde С. The ideology of the extreme right. - Manchester: Manchester University Press. 2000. 225 P. Адаптируя схему С. Мудде, A. Педахзур и A. Пурлигер предпочитают говорить о "традиционных ценностях", отражающих, в случае израильских ПР, теократические и ортодоксальные иудаистские идеи. Pedahzur A., Perliger A. An Alternative Approach for Defining the Boundaries of `Party Families': Examples from the Israeli Extreme Right-Wing Party Scene // Australian Journal of Political Science. 2004. V.39. Целесообразным представляется интерпретация данного кластера в терминах "реакционного социального авторитаризма", выделенного M. Брутер, С. Харрисон, противопоставленного "репрессивному институциональному тоталитаризму". Здесь обозначается традиционный утопизм и утверждение критической важности "патриархальных", "общинных" (локальный уровень) и "религиозных" ценностей. Bruter M., Harrison S. Mapping Extreme Right Ideology: An Empirical Geography of the European Extreme Right. - NY: Palgrave Macmillan. 2011.

"Этнократизм" есть не самый подходящий термин для выражения такого идеологического момента, схватываемого посредством слияния замечаний Р. Гриффина об "этнократическом либерализме" Griffin R. Interregnum or endgame? The radical right in the `postfascist' era // Journal of Political Ideologies. 2005. 5(2). и К. Мудде о "нативизме". Mudde C. Populist radical right parties in Europe. - NY: Cambridge University Press. 2007. 405 P. "Этнократизм" выражает, как момент доминирования и экспансии, так и момент партикулярной замкнутости (целостности; гомогенности) "естественных" общностей.

Важно заметить, что сам принцип парламентаризма запускает механизм функционирования идеологических систем в модальности "популизма", понимаемого как эксплицирующее разрешение логики эквиваленции, конструирования пустых интегрирующих означающих, задающих социальную дихотомию внутреннего плавающего фронтира. Таким образом, ядро тонкой идеологии популизма схватывается в "дискурсивной" трактовке Э.Лакло, Laclau E. Populism: What's in a Name? // Populism and the mirror of democracy. Ed. by F. Panizza. NY: Verso. 2005. pp. 32-50 а характерный перечень содержательных постулатов приводится в "субстантивной" трактовке П. Таггарта. Taggart P. Populism and representative politics in contemporary Europe // Journal of Political Ideologies. 2004. 9(3). pp. 269-288

В контексте субстанциального для популизма противопоставления "народа" и его "антагонистического Другого", важно подчеркнуть момент репрезентации политиков-популистов, рассчитывающих на "таблоидизацию" политического дискурса и опирающихся на "харизматический" стиль продвижения своих взглядов. Именно стиль (риторика) является ключевой чертой популизма данного типа ПР. В предложенной С. ван Кесселем "лестнице абстракций" популизм может раскрываться лишь как "политический стиль" (минималистское определение) или как "тонкая идеология". Kessel S. van The populist cat-dog: applying the concept of populism to contemporary European party systems // Journal of Political Ideologies. 2014. V.19. pp. 99-118

IV). Партикуляристский Пан-Экономизм и Охранительский Культурализм.

Имманентная конфликтность множественных потенциальных интерпретаций этих принципов обеспечивает возможность функционирования механизма Выигрышной Формулы (ВФ) (сочетание экономического либерализма и социо-культурного авторитаризма), являющегося, согласно интерпретации Г. Китчхелта, условием успеха ПР в современной Европе. Kitschelt H. The Radical Right in Western Europe: A Comparative Analysis. - Michigan: University of Michigan Press. 1997. 352 P. Привлечение разрозненного лагеря "противников модернизации", левого прочтения "пост-материалистических ценностей", невозможно вне спекулятивного задания его целостности.

Подходящими для этих целей инструментами становятся именно указанные выше ключевые концепты ПР(П). "Традиционная этика" прочитывается одновременно как пропаганда идеалов "рыночного индивидуализма", складывающихся в фигуру "Буржуа", и как обращение к культуре и традициям в контексте проблематики социального и эстетического. "Этнократизм", с одной стороны, утверждает необходимость высвобождения всех экономических сил и ресурсов для достижения господства в Европе, с другой стороны, отсылает к курсу на внутреннюю гомогенность и единство. "Популизм", как нам представляется, в первую очередь фиксирует фундаментальные ориентиры, настраивая фигуру "Врага", приобретающего очертания социально ориентированного политического истеблишмента или иммигранта, поддерживаемого интернациональной элитой.

Амбивалентность трех моментов ПР(П) допускает объединение соответствующими партиями нескольких групп электората. При этом, от партий требуется умение балансировать на столь непрочной концептуальной почве, непрестанно трансформируя репрезентацию своих позиций, но при этом сохраняя особый идеологический профиль. Подчеркнем, для адекватного функционирования ВФ требуются еще два необходимых фактора: культурной предрасположенности, допускающей интерпретацию сосуществования "традиционного (для конкретного коллектива)" и "индивидуалистического"; Производным данного синтеза становится слияние "капиталистической экономики" и "социального авторитаризма", затрудняемое в странах Восточной Европы социалистическим прошлым, открывающим, как замечает P.E. Sum, идеологические перспективы приемлемого сочетания "культурного консерватизма" с государственно-ориентированной экономикой. Sum P.E. The radical right in Romania: Political party evolution and the distancing of Romania from Europe // Communist and Post-Communist Studies. 2010. 43. pp. 19-29

С другой стороны, англо-саксонская традиция располагает значительными ресурсами по примирению, например, нео-либеральной экономики и гражданских принципов ("для своих") с националистически обусловленным протекционизмом и социальным исключением. Halikiopoulou D., Vasilopoulou S. Towards a `Civic' Narrative: British National Identity and the Transformation of the British National Party // The Political Quarterly. 2010. V.81. pp. 583-592 и характера ведущих социальных расколов (структуры политических возможностей). ПР Г. Китчхелта обретали популярность, используя механизм Выигрышной Формулы, только тогда, когда электорат был расколот по принципу поддержки регулируемой экономики и одновременно степени желаемой "авторитарности" социальных норм. В 1980-е ключевое противостояние наблюдалось между националистами капиталистической ориентации и интернационалистами "социалистической". Переориентация осей конфликта на вопрос "открытости" экономики перед вызовами глобализации, трансформировал экономический блок ПР идеологий, дополнив (развив \ ограничив) нео-либеральную программу протекционизмом. Сама суть Выигрышной формулы радикально не изменилась, однако значимые поправки, безусловно, состоялись. Azmanova A. Capitalism Reorganized: Social Justice after Neo-liberalism // Constellations Volume. 2010. V.17. pp. 390-406

Полагаем, что при отсутствии отмеченных контекстуальных условий, ПР(П) с неизбежностью расщепляется на два идеальных типа, обозначавших рамках механизма ВФ границы идеологического синтеза: Партикуляристский Пан-Экономизм и Охранительский Культурализм. Схожее, но по иному расставляющее приоритеты, разграничение предложено Х-Г Бетцем, заключавшем о присутствии в европейском партийно-идеологическом дискурсе "нео-либерального" популизма (индивидуализм; рыночная ориентация) и национального популизма ("закон и порядок"; социальное государство; борьба с миграцией; ксенофобия; традиционные ценности). H-G. Betz The Two Faces of Radical Right-Wing Populism in Western Europe // The Review of Politics pp. 663-685

Проявлять данный раскол должен характер интерпретации принципа "сильного государства" (" эффективный протекционизм" - "последовательная борьба за культурные Нормы") и, ключевое, принципа "экономической программы" ("минимизация роли государства во внутренней экономике" -"установление групповой социально-ориентированной экономики"). В целом, даже фундаментальное противопоставление популизма будет обосновываться по-разному: экономически или социально.

V). Правый Радикализм Культурной Гегемонии (ПР (КГ))

Концепт Динамической Политической Религии обозначает сущность данного конструкта, моментами которого выступают: "Сакрализация Политики"; "Тоталитаризм"; "Фигура Гения".

"Сакрализация Политики" есть раскрытие религиозного измерения политики, превращение земных общностей в источник вдохновения и объект преклонения, согласно интерпретации Э. Джентиле, Gentile E. The Sacralisation of Politics: Definitions, Interpretations and Reflections on the Question of Secular Relgion and Totalitarianism // Totalitarian Movements and Political Religions. 2000. V.1. выступает ключевым семантическим моментом "политических религий", порождений модернистских "искажений" традиционных религий и трансформации путей реализации "архаичных" антропогенных "запросов". Мессианизм эпохи модерна проистекает из апокалиптической интерпретации модерна, присваивающего миссию возрождения и спасения политическому. Gentile E. Fascism, Totalitarianism and Political Religion: Definitions and Critical Reflections on Criticism of an Interpretation // Totalitarian Movements and Political Religions. 2004. V.5.

"Тоталитаризм" обозначает идеологическую претензию на позитивное достижение (достигание) горизонта семантической экспансии. Любой смысловой регион полагается должным быть заполненным некоторым идеологически детерминированным содержанием. Выражается претензия на полноту, цельность, монопольное право на разворачивание предельного абсолютного контекста. Выражать "тоталитарные" интенции должны такие показатели, как иерархическая монополистская властная организация; отчетливо формулируемая воля к контролируемым, но революционным (по масштабу и глубине) преобразованиям; принятие организованного насилия как неизбежного (следовательно) \ (или) необходимого средства реализации проекта.

"Гностический дуализм", в контексте развиваемой концептуальной схемы, отражает свойственную данным системам радикальность противопоставления "духовного" и "материального", а главное, "мифа" и "истины". Однако, подчиняясь фундаментальной идее "тотальности", намеченные противоречия, выступая как смысловые средоточия этих идеологий, приводятся в движение, демонстрирующее кажимость изначальных различий. Снятие дуализма оказывается сущностным моментом устроения и разворачивания этих идеологий.

Движение от дуальности к тотальности утверждает динамичность итоговой конструкции, которую, как ключевой момент, системы в целом, можно назвать "идеократизмом". Данный момент несколько уточняет принятое в традиции исследования "политических религий" утверждение о "сакрализации" "земной общности", ибо фиксируется пропасть между фиксацией сакрального объекта в нерукотворной Вечности его Истины и сочетанием высочайшего пиетета и уважения к объекту со стремлением к его преодолению, выведению к "новым горизонтам" Durham M. The Upward Path: Palingenesis, Political Religion and the National Alliance // Totalitarian Movements and Political Religions. 2004. V.5.

Популизм становится так же производным "тоталитаризма", раскрывая, однако, не столько момент стиля, сколько идею охвата населения, приведения его к соответствию некоему Видению.

"Фигура Гения", положенная центральной инстанцией данных систем, вносится в порядок реального и раскрывается в своем существе "романтическим" принципом превосходства особой духовной сверх-интеллектуальной способности, выступающей под именами "творчества", "разума", "интуиции", "первичного воображения", находящей свое исторически обусловленное полное воплощение во "всеобщей", но укорененной, индивидуальности, действующей как структурирующая сила цельности и размыкающая возможности становления. Показателями присутствия этой идеи должны стать "культ лидера"; риторика выражения коллективного сознания, впервые достигающего тем самым "действительности"; обоснование "волюнтаризма"; "вездесущность" лидера, полагающего своим долгом высказываться по вопросам "искусства", "религии", "философии".

VI). Традиционализм и Консервативная Революция (Фашизм). Представляемые далее размышления опираются преимущественно на традицию "нового консенсуса" в исследованиях фашизма. В первую очередь, отсылаем к работам Р. Гриффина. Griffin R. The Nature of Fascism. - London: Routledge. 2003. 249 P.; Griffin R. Modernism and Fascism. The Sense of a Beginning under Mussolini and Hitler. - Palgrave Macmillan. 2007. 496 P.

Стремясь сохранить связь с идеологической практикой, в частности, именования, выделим два типа внутри (ПР (КГ)): "традиционализм" (Т) и "консервативная революция \ фашизм" (КР (Ф)). Проблематичность схватывания данного разграничения обусловлена тем, что на уровне регистрируемых идеологических следствий происходит трансформация фундаментального дуализма принципов в моменты, обретающие мысленную реальность лишь в фиксирующем акте абстрагирования и непрестанно переходящие друг в друга в смысловой реальности конкретных конструктов. Безусловно, сами системы взаимно различны, однако, подчеркнем, что исключительно глубинный анализ и тщательная реконструкция позволит выявить их специфику, не схватываемую отчетливо на уровне концептуального пред-понимания.

"Ядром" системы (Т) укажем онтологическое положение о примате трансцендентной сущему реальности, задающей из себя свою к нему расположенность. Радикальный имманентизм идеологий (КР (Ф)) задает интересующую нас фундаментальную противоположность. Проблематичность их анализа вскрывается тогда, когда мы обозначаем ряд допускаемых быть предположенными черт, на первый взгляд, отделяющих системы одного типа от систем другого, оказывающихся, при пристальном рассмотрении, "лишь" моментами. Утверждаем, что столь явное, даже антагонистичное, разграничение представлено исключительно на высшем уровне систем смысла. Попытаемся проследить процесс образования элементов и вскроем их характер как моментов.

Искомое "Бытие" систем (Т) есть их Истина, противопоставляемая верховенству "Сознания - Воли" с его Мифом в логике (КР (Ф)). Однако "Примордиальная Традиция" отыскивается сквозь напластования отдельных миф-символических религиозных систем, выступая как единящее и обуславливающее. В конечном счете, "истина" замыкается на свои "искажения" и "отторжения" (модерн). Ее высвечивает их конфликт и интерпретация. С другой стороны, для (КР (Ф)) Миф признается как единственная реальность, служащая, однако, реальности ее превосходящей, выступающей как Воля. Соответственно, сквозь Миф прозревается Истина. Итак, разделение Мифа и Истины, несмотря на ее осмысленность и отчетливое присутствие в изучаемых системах, оказывается неуловимым, ибо анализ идеологии не позволит схватить их в содержательном плане.

"Циклическая" История (Т), центрируемая вмешательством Трансцендентного, прекращающего "Темные Века" отпадения от изначального Принципа, не примиряется с отсутствующей Историей (КР (Ф)), как формальной возможности темпорализации, раскрываемой Человеком в ситуации Interregnum'а. См. пятую главу книги: Osborne P. The Politics of Time Modernity and Avant-Garde. - London: Verso. 1995. 285 P. Заметим, что второй вариант осмысляется неизбежно как Цикл, где круги полагания и исчерпания некоторого Видения замыкаются на момент всегда ускользающего "разрыва". Первый вариант, в свою очередь, поглощается вторым, обретая самостийность лишь посредством идеологического забывания своего истока. Действительно, (Т) рождается лишь в ситуации модерна, вернее, его кризиса (преломления), поэтому оказывается необходимым допускать, при невозможности проверить допущение, фундирование исторического в (Т).

Взятие указанных моментов как элементов, приведет нас к противоречивому отношению систем к политической активности. (Т) выступает крайне пессимистично, обретая очертания апологии бездействия. Личностное совершенствование и сознательная не-вовлеченность в круг "современности" полагаются единственными допустимыми путями преодоления "темных веков", открытых для человека. Однако относительно систематическое письменное изложение своих идей, даже предписывающих политическое бездействие, оказывается идеологическим актом, врывающимся в населяемую действительность. "Печатающийся" традиционалист не менее социально активен, нежели (КР (Ф)) - апологет действия. Заметим, исследуемая категория оформляется идеей (КГ), а не партийной политики, поэтому, на этом поприще, на которое в настоящее время вытеснены "активисты" от (КР (Ф)), различие между рассматриваемыми системами оказывается отсутствующим. Наконец, не стоит забывать, что бездействие всегда полагается как действие, усилие по поддержанию не-вовлеченности.

Совершим необходимый шаг выведения "Действия" из его формального, чистого состояния. Ориентиром (Т) становится тотальное Видение общества Традиции, а для (КР (Ф)) целью оказывается формальный Тоталитаризм, как принцип господства, а потому возможности. Проблема кроется в том, что Цель (Т) оказывается сливающейся с Законом (КР (Ф)). Уясняется немыслимость истинной Традиции в ситуации современности, полагающая невозможным продуцирование конкретного образа цели. Действительным в идеологии становятся лишь указания на некоторое "Слово", "Истину" или "Норму", оказывающиеся пустыми, собираемыми исключительно посредством исполнения роли "Центра", собирания идеологического конструкта. В конечном счете, остается лишь модернистский порыв и принцип, в соответствии с которым должно устраиваться социальное. Получается, невозможная Традиция в interregnum'е фактически приравнивается к вечно вырастающему из interregnum'а Тоталитаризму.

Призрак базового разлома должен возникать в идеологических заключениях о смысле существования желаемого социального устройства. В данном вопросе уже (Т) поглощает (КР (Ф)), полагая свой идеал как среду ожидания само-раскрытия "Бытия", отсутствие которого в (КР (Ф)) проявляет идеологически опасную безосновность системы (Воля к Воле), принуждающую разрешать эту проблему конструированием "мифов" о трансцендентном. Таким образом, идеологии вновь переходят друг в друга.

Такие критерии разделения как "характер сакральности коллективного" (религиозная - национальная) и специфика стиля в искусстве, представляются так же несостоятельными. Нация и Политическое, в котором и через которое она обитает, обретают сакральный смысл. А религиозное содержание, мыслимое лишь в коллективе, для осуществления "тотальной" деятельности в социальном порядке, отыскивает свое "материальное" основание в "нации" как духовной общности, имеющей или ищущей своего политического единства и обитающей в ситуации "современности". Как замечает теоретик "политических религий" Х. Майер, в подобных системах религия не может существовать вне политического фундамента, Maier H. Political religion - state religion - civil religion - political theology. Distinguishing four key terms // Totalitarianism and Political Religions Ed. by H. Maier Vol.3. - London: Routledge. 2003. pp. 191-202 а С.Г. Пайн пишет о фундаментальном значении политизации религии для холистского национализма. Payne S.G. On the Heuristic Value of the Concept of Political Religion and its Application // Totalitarian Movements and Political Religions. 2005. V.6. pp. 163-174 Приведенные соображения напоминают положения гегельянской философии истории о нерефлективном, а затем всецело осмысленном и признанном единстве политического и религиозного, частного и всеобщего. Воспроизводится "романтический" идеал положения, где субстанция народного духа бессознательно признавалась субстанцией индивида, а религиозная значимость присваивалась политическому измерению, участие в "общем деле" представлялось условием само-реализации и, в конечном счете, обретения бессмертия.

Обращение к "искусству" так же не обеспечит нас надежными аргументами, так как "традиционный" стиль станет неотличимым, по сути, от экспериментов (КР (Ф)). "Традиционализм" в искусстве обернется с неизбежностью вариацией модернизма, а в худшем случае, в рамках уже постмодерна, "китчем" и "стёбом".

Интерпретация Гения как Пророка и Героя (Деционизм), предположительно позволяющая отделить системы, тяготеющие к (Т) от склонных к (КР (Ф)), видится ценной исключительно на уровне концептов, схватывание данного разграничения в идеологической действительности крайне затруднительно.

В итоге, политический модернизм (КР (Ф)) оказывается практически неотличимым от религиозного архаизма (Т). Исследователь оказывается вынужденным проводить реконструкцию, обращая особое внимание на динамику обозначенных моментов, которые, надо полагать, все же сохраняют "след" существенного.

VII). Матрица показателей Правого Радикализма

"Маркер" или "показатель" есть такой идеологический принцип, который находится "на поверхности" идеологии (не обязательно вторичен, но раскрыт) и находит для своего выражения легко считываемые (адресатами идеологии и исследователями) языковые формы. Иными словами, диапазон высказываний, допускаемый таким принципом, оказывается сравнительно узким. При этом, "маркер" предположительно (с максимальной вероятностью) произведен именно системой искомой идеологической семьи.

Для обозначения право-радикальных элементов, выделим моменты данных систем, дедуктивно выводимые из предложенного нами принципа, характеризующего суть правого радикализма и интегрирующего научные изыскания в этой области. Мы говорим о синтезе иерархизма и партикуляризма, воплощающем радикальное и последовательное неравенство. Синтез заключает в себе следующие моменты: "отторжение", экспансионизм, миссионизм, палингенезис.

1). "Отторжение", как искусственно сформированный кластер значений, интерпретируется как негативная реакция на искажение, положенных как естественные, границ партикулярных единств, ведущее к нарушению характерных и установлению чуждых иерархий. Данному моменту можно дать следующее определение: негативное и обосновывающее необходимость построения внутренней групповой иерархии отношение к социальным элементам, проживающим на территории страны и являющимся явными или скрытыми представителями "чуждой" культуры, деструктивно влияющих на адекватное функционированию общности распределение власти. Появление фигуры Чужого, разрывающего натуральное единство некоей общности, полагается наиболее явным выражением этого блока. Критика миграции, как оттока своего, так и вторжения иного населения попадает в эту категорию. Особым случаем оказывается призыв к борьбе с "вредителем", фигура которого сращивается с образом "пятой колонны", ведущей "срытую войну" против общности, соответственно, продвигающей внутри общности интересы внешних сил. Таким образом, в контексте России, ксенофобской риторикой будет именоваться указание на подрывную деятельность "Запада" и \ или США. Особое место в этом блоке занимает критика "продажной" и коррумпированной национальной элиты. Таким образом, "отторжение" пересекается с "популизмом".

2-3). Экспансионизм и миссионизм оказываются производными идеи внешней иерархий между групповыми партикуляризмами. Первый момент: обоснование важности территориального расширения России, необходимости образования нового государств, а именно восстановления СССР или устроения иного союзного проекта, расширения военных и геополитических блоков. Здесь важно наличие указаний на главенствующую роль России в подобных предприятиях, что может выступать как проявление экспансионистской воли национального государства, обращение его в полноценную империю. Расширение России, даже в качестве "первого среди равных", оказывается показателем превосходства мощи и значимости данного государства, справедливости взятия на международной арене того, что принадлежит ему по праву. Второй момент тесно переплетен с первым, однако дискурсивное его воплощение представляется специфическим и требующем четкого отражения. Миссионизм стоит рассматривать как выражение идеалистического обоснования мирового значения и призвания России. В данном случае, на первый план выходит риторика "служения", "мировой идеи" и "задачи" нации и государства. Россия полагается "спасителем" человечества, ей вменяется в обязанность выступить в качестве лидера, вести иные станы за собой к какой-либо всеобщей цели. Частным случаем миссионизма стоит признать, например, "объединение славян" и "защиту русских за рубежом". Мы считает оправданным включение таких указаний в данную категорию, так как в них скрыт призыв к России выступать с "духовной", ибо освободительной и спасительной, миссией за пределами своей непосредственной юрисдикции.

4). В отличие от рассмотренных выше моментов, палингенеизис представляет не пространственный аспект пред-заданного синтеза, а временной. Палингенетический миф как идеологический конструкт, заключающий представление о переживаемом национальном духовном кризисе и последующем национальном возрождении. Этот миф предполагает особое понимание истории, согласно которому драматический момент кризиса оказывается "окном возможности" для переворачивания жизненных тенденций нации. Interregnum представляется шансом на рывок к новой эпохе национального могущества и процветания, возрождения общности как носителя идеалов "новой цивилизации". Безусловно, конкретные воплощения данного мифа могут быть различными, потому машинный подсчет указаний на "возрождение" не может дать нам адекватной информации о наличии искомого концепта. Таким образом, палингегенис выражает, с одной стороны, системный, тотальный, кризис, а, с другой стороны, обещание возрождения, восстановления, воскрешения, пробуждения, ренессанса, оздоровления национального организма. Применяя этот концепт к современной России, заметим, что риторика восстановления статуса сверхдержавы, возвращения полного суверенитета, новому прочтению имперского проекта, представляется характерной для палингенетического мифа. Иерахизм и партикуляризм являются основанием этого концепта, хотя их специфическая семантическая определенность требует указаний: иерархизм полагает радикальное превосходство новой, пост-революционной эпохи над кризисной эпохой декаданса; партикуляризм - метафизический, исторический, тотальный разрыв эпох.

Представленные четыре концепта выступают моментами правого радикализма. Конечно, одновременное присутствие всех в изучаемой системе не требуется для именования ее манифестацией правого радикализма. Обращаясь к предложенной нами схеме, заметим, что правый радикализм, особенно парламентский, предполагает наличие следующих моментов: традиционные ценности, этнократизм и популизм. Они выступают скорее как консервативные моменты, однако их представленность наряду с обозначенными выше право-радикальными моментами, может быть интерпретирована как выражение идеологии правого радикализма. Рассмотрим подробнее новые элементы.

5). Традиционные ценности обозначают одобряющее и обосновывающее принятие патриархальной семьи, превознесения мужских идеалов и добродетелей, традиционных религий. В этот блок попадет также обеспокоенность духовным упадком, деградацией морали и нравов. Традиционной ценностью будем считать одобрение "духовности" и "культуры", рассматриваемых в их универсальности и всеобщности.

6-7). Этнократизм, отражающий стремление к этно-национальному господству и порядку, стоит разложить на кластеры: национальные ценности и безопасность. Первый будет содержать высказывания одобрения нации, национализма, патриотизма, национальной истории и культуры, традиций и обычаев; предложения выработки и превознесение национальных идей; риторика "духа нации"; указания необходимости отстаивания национальных и государственных интересов. В эту категорию попадут ссылки на уникальность "цивилизаций". Второй, в свою очередь, заключает широкий комплекс высказываний о национальной безопасности, поддержке вооруженных сил и специальных служб обеспечения внутреннего порядка, а также активную риторику "секьюритизации" (сведение социально-экономических, культурно-исторических, экологических и иных проблем к угрозам безопасности).

8). Категория "популистский момент" станет воплощением массивного концептуального блока, центрируемого образами и дискурсивными фигурами "народа", простого человека, подавляющего большинства. Для популистского момента характерны риторика взывания к народу, претензия на монопольное выражение его стихийной и скрытой коллективной воли, апелляции "здравому смыслу" и всем "здоровым" силам общества, обещания "каждому" и "всем" всевозможных благ. Противопоставление коррумпированной элите, в контексте нашего анализа, несмотря на всю его важность для концепта популизма, отражено категорией "отторжение". Стоит заметить, что в некоторых текстах провести четкую разграничительную линию между популистским концептом "народа" и националистским крайне трудно. Данная проблема однако смягчается подсчетом не столько относительных величин, сколько абсолютных.

2. ПАРТИЙНЫЙ ПРАВЫЙ РАДИКАЛИЗМ В РОССИИ: ЛДПР

Данная глава посвящена проведению тестов ЛДПР на предмет принадлежности к идеологической семье Правого Радикализма. Вопрос о парламентской вариации этой идеологии в России с неизбежностью отсылается нас к партии, возглавляемой В.Ф. Жириновским. Действительно, в политическом дискурсе партии, особенно, ее лидера, прослеживаются элементы ксенофобии (ненависть к США), этнократизма (апелляции к "русским"), экспансионизма (военный "бросок на Юг"), комплекса "Закон и Порядок", наконец, очевиден популистский стиль репрезентации, остающейся своеобразной "визитной карточкой" этой политической силы.

Некоторые ведущие западные исследователи относят ЛДПР к широкой семье Правого Радикализма. Например, К. Мудде, полагает ЛДПР единственной "Популистской Право-Радикальной" партией России. C. Mudde Populist radical right parties in Europe. - NY: Cambridge University Press. 2007. 405 P. Р. Итуэлл сопоставляет В. Жириновского к Ж-М. Ле Пеном как ярчайших представителей возрожденной "правой" харизмы. R. Eatwell The Rebirth of Right-wing Charisma? The Cases of Jean-Marie Le Pen and Vladimir Zhirinovsky A. Умлэнд называет ЛДПР традиционной право-радикальной партией с фашистской идеологией. A. Umland Zhirinovsky's Last Thrust to the South and the Definition of Fascism

Как определить принадлежность конкретной партии к той или иной партийной семье? К. Мудде и П. Мейр указывают пять путей, ведущих к ответу на поставленный вопрос. P. Mair, C. Mudde The Party Family and its Study Авторы выделяют номинальный, идеологический, электоральный, институциональный и генетический подходы. В данной главе мы проведем только три теста на принадлежность российской партии ЛДПР к семье ПР. Во-первых, обратимся к самоназванию партии и сопоставим его с характерными именованиями ПР партий в Европе. Во-вторых, подвергнем анализу непосредственно идеологию партии (формальная экзотерическая сторона). Для выполнения этой задачи обратимся к весьма формализованному методу качественно-количественного контент анализа, посредством которого исследуем программу и сайт партии. Учитывая суть работы и требования метода, данные операции будут производиться не только над информационно-политическими ресурсами ЛДПР: намечен контент анализ официальных программ всех зарегистрированных в России партий и сайтов различных партий и патриотических организаций. В-третьих, произведем тест электоральной динамики ЛДПР, предполагающий выявление факторов успеха данной партии и сопоставление результатов с соответствующими показателями европейских партий, признанных исследователями ПР. Этот момент особенно важен, так как мы считаем, что истиной парламентской силы оказывается именно ее признание электоратом. Иными словами, если определенные категории граждан поддерживают ЛДПР преимущественно по причинам соответствия программы и риторики партии своим право-радикальным склонностям, то данная партия, именно как партия, может считаться право-радикальной, даже в случае недостаточно ясного выраженя право-радиклаьных моментов или прохождения ею периода трансформации (в сторону смягчения и центра) идеологического дискурса. Отдельно проведем аналитическое сопоставление сайта ЛДПР с сайтами некоторых иных партий и различных националистических, патриотических организаций. Попытаемся обнаружить сайты, близкие ЛДПР по идеологическому профилю, что поможет нам определить наличие некоторой идеологической склонности партии и уточнить направление этой склонности.

Самоназвание партии

Анализ самоназвания, безусловно, предоставляет лишь минимум информации о наиболее адекватном варианте категоризации партии. Однако данный шаг все же целесообразно проделать. Опираясь на список Правого Популизма К. Мудде, C. Mudde Populist radical right parties in Europe. - NY: Cambridge University Press. 2007. 405 P. приведем перечень названий европейских ПР партий на русском языке (в приложении).

Имеем список из 104 партий. Обзор именований позволяет сделать некоторые выводы. Название позволяет вывести на первый план наиболее политически значимый аспект продвигаемой идеологии.

1). Значительное количество ПР партий подчеркивают (Н) националистический момент своей идеологии, о чем свидетельствуют слово "национальный" в названии. Таких -39.

2). Многие партии выделяют (П) популистский аспект, обращаясь к таким словам как "народный" и обозначая свою идеологически детерминированную организационно-идейную структуру словом "фронт". Таких - 23.

3). Особняком стоят (Р) региональные ПР партии, подчеркивающие свою идентичность посредством отсылки к конкретному географическому пространству (например, Фландрии) или политической традиции региона (Организационный формат "лиг" в северной Италии). Таких - 9.

4). Особый интерес представляют названия, отчетливо отсылающие к (Ф) фашистскому наследию, предполагающие воинственность (Атака) и волю к возрождению (Восход), придерживающиеся "национального радикализма". Таких - 9.

5). Весомое число партий берут сравнительно либеральные (Л) именования, указывающие на ценности "прогресса", "демократии" и "свободы". Впрочем, здесь нужно быть осторожным, ибо сюда попадает, в частности, "фашистская" украинская партия Свободы. Таких - 24.

К этому блоку можно отнести "республиканские" партии, однако, по нашему, мнению, указание приверженности к республиканизму может подшиваться к различным идеологиям, от либерализма до фашизма.

6). Отдельно стоит выделить (К) консервативные отсылки, оформляемые, в частности, словами "христианский" или "семейный". Таких - 3.

7). Некоторые партии не поддаются относительно отчетливому внешнему определению (?). Таких - 19.

Можно заключить о действительной многогранности, комплексности Правого Радикального Популизма (у нас - ПР). Большинство партий (59%) отсылают к Национализму или Популизму, а некоторые сочетают эти идеологические моменты. Заострение, радикализация ПР профиля характерны для "фашистских" партий (9%), а перевод его на региональный уровень свойственен партиям с явной этнической, локальной идейной базой (9%). Весомое число "либеральных" партий не должно нас запутывать (23%), ибо, учитывая изложенные нами ранее замечания о "популизме", мы, при поверхностном обзоре именований, могли легко спутать народный "демократизм" с либеральным. Неопределимые названия, составляющие значительный процент от общего числа, предположительно характерны для любых семей, а также, вероятно, раскрываются, при детальном анализе, в сторону определенной идеологической семьи.

Итак, для партий ПР семьи особо характерны названия, содержащие слова "национальный" и \ или "народный" (или их субституты).

Обратимся к ЛДПР, включенной Мудде в его список. Мы не находим указаний на "национальный" и "популистский" аспекты. Включение "России" в имя партии является, стоит заметить, отражением, хотя сравнительно слабым, "национального" характера идеологии. Отсутствуют "фашистский" и "регионалистский" аспекты, что, однако, представляется естественным. С другой стороны, либеральный момент выражен крайне отчетливо, о чем говорят целых два слова в названии. Предположительно "популистский" "демократизм" оказывается недопустимым вследствие наличия предиката "либеральный".

Вывод: опираясь на анализ названия партии можно заключить, что ЛДПР, по этому критерию, не является ПР партией.

2.1 Контент анализ программ политических партий

А). Проект контент анализа программ политических партий

Обращение к качественно-количественному методу контент анализа в контексте данного исследования представляется целесообразным, так как позволяет произвести относительно формализованную диагностику базовых официальных политических документов современных российских политических партий. Безусловно, производя эти операции, мы схватываем лишь одну ветвь масштабной и имеющей расплывчатые границы идеологической семьи правого радикализма. Кроме этого, в фокус нашего исследовательского внимания попадает лишь экзотерический уровень соответствующих систем, а эзотерический, практически неуловимый, но, как отмечает большинство исследователей, особо важный, остается за рамками работы. Несмотря на приведенные оговорки, ценность нашего подхода может быть обоснована указанием на то, что парламентский правый радикализм характерен именно осознанной политикой интеграции в легальную систему распределения власти и адаптацией своего радикального дискурса к конституционным требованиям демократической или псевдо-демократической политии. Программы партий признаются нами за ключевые идеологические документы, признание и одобрение которых действующей властью, в лице правовых инстанций, выступает как подтверждение их "парламентского" статуса.