Традиции семейного романа в отечественной прозе XX столетия

Очевидно обострение писательского (и читательского) интереса к «семейным» романам в последние десятилетия. Так, произведения современных писателей - «Московская сага» B. П. Аксенова, «Медея и ее дети» и «Лестница Якова» Л. Е. Улицкой, «Тихие омуты» вологодской писательницы А. Б. Медведской, «Стрекоза, увеличенная до размеров собаки» О. А. Славниковой, «Сага о бедных Гольдманах» Е. Колиной и многие другие - вызывают интерес у читателей и критиков, причем, очевидно расширение романного пространства «семейных» повествований за счет эпичности изображения, обращения к теме генеалогии, широкому охвату событий. При этом подчеркнем, что глубокие перемены, произошедшие в последние десятилетия в политической и социокультурной сферах России определили необходимость переосмысления духовных и нравственных ценностей в сознании личности, что, разумеется, нашло отражение в трансформации темы рода, семьи в творчестве современных российских прозаиков. И дело здесь не только в причинах сугубо имманентного, литературного свойства, когда, с одной стороны, очевидно общее тяготение сегодняшней русской прозы к малым жанровым формам, в рамки которых невозможно «вписать» историю нескольких поколений, а с другой - расширение потока массовой литературы с ее «коммерческой» установкой и «развлекательными» задачами, естественно, не предполагающими решения аксиологических проблем. Причины обращения современных прозаиков не столько к осмыслению связи поколений, родовой памяти, но чаще - к теме деструкции рода и семьи отчасти обусловлены и социокультурными факторами. Во-первых, изменением гендерных ролей в социуме, когда женщина в современном мире вопреки архаическим представлениям о мужчине-охотнике, основателе рода, создателе семьи, вынужденно принимают эту функцию на себя. Во-вторых, общей ситуацией распада традиционной «семьи» в современном социуме, вызванной не только семейным дисбалансом как результатом бесконечных войн и революций, но и толерантностью в отношении «альтернативных» форм семьи (вплоть до их легализации) - неполные семьи, «серийная моногамия», разделение биологического и социального отцовства.

Соответственно, проза последних двух десятилетий ознаменована изображением не только семейного единения, как, например, в «Московской саге» В. Аксенова, но и демонстрацией распада родовых и семейных связей (проза Л. Улицкой, О. Славниковой), а нередко - и вырождения рода, в том числе, в литературе массовой - достаточно вспомнить семейные саги А. Медведской («Тихие омуты»), Г. Ряжского («Дети Ванюхина»), Д. Вересова («Ленинградская сага», «Семейный альбом», «Черный ворон») и др.

Весьма примечателен в свете заявленной проблематики роман С. Шаргунова «1993. Семейный портрет на фоне горящего дома». По словам писателя З. Прилепина, С. Шаргунову «...удалось вернуть в литературу простого человека» [118, с. 2], «... ведь сегодня и в книгах, и кино действуют другие люди - мерчандайзеры, журналисты, политтехнологи... Существуют только те, кто концентрирует и продает воздух. И совсем исчезли рабочие, крестьяне.» [118, с. 2]. Сам С. Шаргунов говорит о том, что его роман - это «. в первую очередь семейный роман, история о рабочем аварийки, электрике, бывшем электронщике, и его жене, которая в той же аварийке сидит на телефоне» [14, с. 565].

Роман «1993» - попытка историко-философского романа о событиях двадцатилетней давности октября, когда в Москве схлестнулись сторонники Ельцина и Верховного Совета, президентом разогнанного и расстрелянного. Автор пишет о краткосрочной Гражданской войне в Москве. Роман «1993» рассказывает об исторических событиях октября 1993 года через историю отдельно взятой семьи, живущей в Подмосковье.

Основное повествование романа обрамляется рассказом о майских событиях 2012 года на Болотной площади, после которых герой, молодой человек Петр Брянцев, попадает в Матросскую Тишину. Далее перед читателем разворачивается основное повествование, рассказывающее о трагических событиях 1993 года. С. Шаргунов стремится показать, как влияет эпоха экономических и политических кризисов, эпоха смутного времени в истории новой России на русского человека. Г ерои романа: Виктор и Лена Брянцевы, их 15-летняя дочь Таня, в будущем мать Петра Брянцева, рано повзрослевшая подруга Тани Рита, случайный отец Петра Брянцева местный бандит Егор Корнев, бизнесмен Янс, рабочие аварийки - типичные герои эпохи перестройки. Главный герой романа Виктор Брянцев мечется между семьей и желанием принять участие в бурлящих вокруг него событиях. Война идет не только на улицах Москвы, война идет и в семье Брянцевых. Политические события в Москве усиливают давний конфликт мужа и жены Брянцевых, разводят их по разные стороны баррикады: Виктор в водовороте быстро сменяющихся событий, захвативших его, становится защитником Дома Советов, призывает людей идти брать Останкино, его жена из чувства обиды и противоречия мужу, принимает сторону ельцинистов.

Герои Шаргунова - простые люди, грубоватые, любящие все земные радости, мечтающие о хорошей жизни, распивают спирт «Рояль», поют гимны на молитвенных собраниях «Белого братства», обсуждают брошюры о сыроедении и Таню Овсиенко в ее мини-юбке. «Вы представьте, до чего допился сегодня: «Рояль» водкой запил. Спирту, значит, хлебнул. Из другого стакана - хлоп, думал, вода, а там водка. Футы ну-ты... Клещ, как увидел такое дело, его стошнило» [14, с.9].

Главный герой романа Виктор Брянцев мечется между семьей и желанием принять участие в бурлящих вокруг него событиях. Война идет не только на улицах Москвы, война идет и в семье Брянцевых. Политические события в Москве усиливают давний конфликт мужа и жены Брянцевых, разводят их по разные стороны баррикады: Виктор в водовороте быстро сменяющихся событий, захвативших его, становится защитником Дома Советов, призывает людей идти брать Останкино, его жена из чувства обиды и противоречия мужу, принимает сторону ельцинистов.

Характер Виктора Брянцева формировался в послевоенные годы. Для более глубокого понимания характера героя автор рисует всю его жизнь: от рождения до смерти, рассказывает о матери-медсестре, отце, погибшем еще до рождения Виктора, отчиме, о детских переживаниях, о самой важной для него проблеме бессмертия. В детском саду сторож угощал маленького Витю компотом, утверждая, что этот компот волшебный: «Ты никогда не умрешь. Это компот для бессмертия» [14, с. 29]. Компот этот Виктор полюбил на всю жизнь.

Тайна смерти и бессмертия волнует и дочь Виктора Таню, которая спрашивает: «Для чего жить, если умрем?» По мнению Виктора, бессмертие можно обрести, проявив себя. В смутные дни 1993 года, когда он вместе с другими людьми выходит на защиту Верховного Совета, Брянцев говорит: «... они бессмертие чуют» [14, с. 481]. Лейтмотив бессмертия получает развитие в романе: Виктор Брянцев, понимая, что личное бессмертие невозможно, ищет бессмертия уже не для себя, а для своей Родины, своего дела, которое продолжит его внук.

Герой С. Шаргунова в трагические дни девяносто третьего года стремится быть с народом. Показателен эпизод, когда Виктор, возвращаясь с женой с работы, в метро видит бомжа, которого вначале принимает за мертвого, жалеет его, говоря непонимающей жене: «Это же человек все- таки!» Или другие эпизоды, когда Виктор, протестуя против ельцинского режима, сливаясь с людской массой, идет на баррикады к Дому Советов, или вместе с защитниками Верховного Совета поет «Куба рядом».

Жена Виктора Лена говорит о муже: «Большой, да силенок не ахти» [14, с. 482]. Соседка Ида Холодец дает ему прозвище - «ватный богатырь» [14, с. 170]. Сам Виктор рассказывает о себе: «Я был электронщик высшего класса, космические приборы делал. И кто я теперь? Под землей с трубами. Червяк...» [14, с 323]. Но в поисках бессмертия для своей страны, строя на улицах Москвы баррикады, Виктор Брянцев перестает быть «червяком», «ватным богатырем», превращаясь в защитника России.

Однако герой С. Шаргунова - человек уходящего прошлого, поэтому финал романа закономерен: Виктор, участвуя в стычке со сторонниками Ельцина, умирает от инсульта. Ему на смену приходит новый герой, герой новой России - его внук Петр Брянцев, который с детства слышал рассказы о деде, подтолкнувшие его к участию в беспорядках на Болотной площади. На митинге Петра не покидают мысли о деде, которого он никогда не знал. В объяснительной записке Петр Брянцев пишет: «Я не знал своего деда. Я никогда не видел отца. Мне жаль, что я с ними незнаком и не увижусь никогда, не поговорю в этой жизни. Мне кажется, они жили в интересное время» [14, с. 570]. По мнению Петра, деду «повезло - участвовать в таких бурных событиях».

Но хотя Петр Брянцев и продолжает дело своего деда и, казалось бы, руководствуется теми же чувствами, это не означает, что исторические события девяносто третьего года и беспорядки на Болотной площади две тысячи двенадцатого года - это события одной величины.

Возвращаясь к роману «1993», еще раз вспомним о том, что Петр Брянцев считает, что дед жил в более интересное время, Петр словно чувствует некоторую фальшивость чувств, приведших людей на митинг. Впервые молодой Брянцев слышит разговоры о митингах в «кабаке на Никитском бульваре», куда приходит со своей девушкой Настей. Уже там он понимает, что никому из присутствующих «политика... не нужна, и для всех за столом она - просто обаятельное украшение» [14, с. 6].

Виктор и Петр Брянцевы - это два поколения одной семьи, одной страны, это герои своих эпох, в то же время их образам присущи типологические черты героя времени, сложившиеся в литературе XIX и XX веков, однако эти черты - желание защищать, сострадать, поиск своего пути и пути России - вытекают не столько из классической литературы, сколько из русского сознания, менталитета, это образ мышления, мировоззрение всего русского народа в целом. Таким образом, герой Виктор Брянцев становится метафорой старой, уходящей в прошлое советской России, тогда как образ Петра Брянцева - это символ новой страны, молодой России, родившейся тогда же, в девяносто третьем, еще до конца не окрепшей, утратившей свои корни, но ищущей свой путь. Название романа «1993» имеет подзаголовок «Семейный портрет на фоне горящего дома», где горящий дом - это образ всей России, оказавшейся на переломе эпох.

Обратимся к тому, как стилистически вырисовывает автор образы героев. В них сочетается грубость и нежность, разврат и какая-то невинность. Так образ Насти «Настя держалась уверенно, бойчила, но его тронула в ней какая-то доверчивая беззащитность. Эта девочка почему-то ассоциировалась со стариной, венчанием... К ее облику подходили фата и свечи... Вблизи она иногда отталкивала напускной вульгарностью, но на расстоянии он ощущал ее тайную хрупкость и даже застенчивость и понимал, что это истинная суть» [14, с. 6].

Вот она девушка современная, бойкая и беззащитная, ассоциируется со стариной и венчанием, вульгарность и тайная хрупкость. Как бы даже и не из этого времени. Образ получился ярким, автор показывает, что за внешностью человека скрывается большая душа.

Сама семейная пара Виктор и Елена обычные люди, но как показано в романе семейное начало: они вместе работают, Лена на смене ухаживает за мужем, хоть и грубовато, но следит за тем, чтобы был сыт, много не утруждался и берег себя. Вот они вместе приезжают со смены домой, заходят, встречают дочь. Ее отношение к мужу выражено в следующих словах «Муж молчал. Он спал, запрокинув голову на спинку дивана.

«Одно достоинство - никогда не храпит». У других мужики храпят, у нее - нет. Просто чудо природы. Большой, сильный, мордастый, казалось бы, должен трубить и рычать, а спит как младенец» [14, с. 46]. Сравнение с младенцем не случайно, за грубостью скрывается ранимая душа. Лена и Виктор обычно работают в разные смены, чтобы отдохнуть друг от друга и последить за дочкой. В описываемый день они были оба на смене. Лида Слепухина попросила ее заменить - свадьба сына, вот Лена с Виктором и оказались вместе. Дочка одна дома. Шестнадцатый год, боязно за нее. Вот это боязнь за дочь и дает понимание того, что перед тобой семейный роман, а не политический. Концепция семьи, взаимоотношений между ее членами. Виктору и его семье посвящена вся вторая глава, где автор подробно описывает каждого его члена семьи, дает портретную характеристику и эмоциональную. Свою московскую квартирку поменяли на домик на 43-м километре по Ярославской дороге. Быт их и поработил, вечно ругаются друг с другом, иногда изменяют друг другу, дочка Таня живет своей отдельной

жизнью современного подростка, в пятнадцать лет отдается местному хулигану. Политичность этих героев тоже как бы случайна. Виктор попал в защитники Дома Советов без особого энтузиазма, и жена его скорее идя наперекор мужу, устремилась к ельцинистам, пошла на Тверскую защищать Ельцина. Насколько я помню, у Дома Советов в те октябрьские дни случайных людей было мало, туда шли осознанно: анпиловцы,

националисты, державники. Тем и интересна психология простых людей, попавших в водоворот трагических событий. При всей грубости, эти и теплые моменты говорят о том, что семья все равно важнее всего.

Так же и на митинге девушка задает вопрос «Зачем тебе это, когда у нас любовь? В жизни любовь же - главное! А вокруг пусть бесятся, как хотят, - она вдруг посерьезнела» [14, с. 44]. Политика - это второстепенное, любовь и отношения важнее.

Описывая смерть у стен «Останкино», Шаргунов не боится преувеличенно драматизировать: «Это получилось как в кино, легко и просто. Стрельба прекратилась, и сразу отовсюду вокруг зазвучали стоны - разнообразные, как храпы: протяжные, сильные, скупые, тихие...».

Примечательна жанровая специфика романа «1993». Прежде всего - это семейный роман, поскольку в нем не просто повествуется о жизни семьи Брянцевых, но затрагивается история ее нескольких поколений: Виктора и его жены Лены, их дочери Тани, ее сына Петра Брянцева, который, как и его дед, не может пройти мимо проблем, терзающих его родину, не желает оставаться безучастным там, где народ высказывает свое мнение о ее будущем, вершит ее судьбу в прямом смысле. Помимо того, что в центре внимания автора оказывается не отдельный персонаж, а целая семья, несколько ее поколений, а также их друзья, знакомые, целое множество персонажей, участвующих в создании портрета эпохи, существенной оказывается и бытовая составляющая. Это и неудавшийся брак Виктора и Лены, и их тщетные попытки как-то наладить супружеские отношения, и бытовые детали, в общей совокупности предельно точно характеризующие и отражающие жизнь человека перестроечного времени, который «вырос» из мерок советской и постсоветской действительности, захотел другой, иной жизни. С одной стороны, красный пионерский галстук, над которым насмехаются Таня и Рита, но еще продолжают его носить, с другой, - «Пугачиха», Титомир, Ветлицкая и прочие лица «новой эстрады», мечты о богатых иностранцах, останавливающихся в «Сказке», «помада из Америки» и т. д. Это бытовая, культурная, духовная «сумятица», «неразбериха» очень точно характеризует эпоху «гражданской войны» в России 1993 года.

Некоторые события из жизни семьи Брянцевых переданы очень последовательно, скрупулезно, «поминутно», поскольку они касаются тех страшных для страны и ее народа дней, в которые решалась судьба целого государства. Поэтому важной в повествовании оказывается его хроникальность. Таким образом, «1993» - это роман-семейная хроника.

Однако поставивший себе целью показать не просто жизнь семьи, но историю страны на примере одного семейства, С. Шаргунов понимал, что жанр «семейной хроники» необычайно узок для такой масштабной идеи. Поэтому он сознательно раздвигает его границы, создает более сложную, синкретичную жанровую формацию, накладывая на жизнь семьи огромный слой реальных исторических событий, помещая ее в этот реальный исторический контекст, превращая семейную хронику в хронику семейноисторическую. Основой, с помощью которой Шаргунов механические соединяет снайперов на крыше гостиницы «Украина», депортированного рижского омоновца Парфенова и безумный день рождения убитого в сентябре 1993-го банкира Ильи Медкова в ресторане отеля «Метрополь», служит летопись повседневной жизни семейства Брянцевых.

И постепенно события семейные действительно оттесняют на периферию повествования события исторические.

«Сосед-школьник Федька, шепчущий дочке Тане Брянцевой под соснами, что «в Москве война будет», становится важнее Льва Пономарева, выстраивающего баррикады у Моссовета, и Виктора Анпилова, агитирующего за Верховный Совет. У родителей романтики поменьше - единственная сцена нахлынувшей на супругов нежности происходит в сентябрьском лесу, когда Виктор «резким движением потянул на ней тренировочные штаны вместе с трусами, обнажил по бедра, приподнял ее и новым движением спустил их до колен» [14, с. 45].

На тринадцатом году брака центром семейной жизни Брянцевых становится одутловатое лицо президента РФ в телевизоре и программа «Парламентский час» на телеканале «Россия»: «Хасбулатов с Ельциным грызутся. А депутаты! Ну и рожи!» [14, с. 189]. Семья, а не площадь перед Белым домом превращается в поле боя, на котором герои Шаргунова, маленькие люди с маленькими страстями, ежедневно подвергаются пыткам, страдают «от утомленности совместной жизнью»: вместе не жизнь, а порознь - непонятно как.

Герои вырисованы без прикрас, лишней напыщенности и лощености, они такие какие есть, простые обычные люди. В семейном романе «1993» используется хронотоп, повествование идет от первого лица, есть пространные авторские отступления, внутренние монологи и диалоги, выражение прямых идей писателя от лица героев романа.

По словам писателя З. Прилепина, С. Шаргунову «...удалось вернуть в литературу простого человека», «... ведь сегодня и в книгах, и кино действуют другие люди - мерчандайзеры, журналисты, политтехнологи... Существуют только те, кто концентрирует и продает воздух. И совсем исчезли рабочие, крестьяне...» [118, с. 2]. Сам С. Шаргунов говорит о том, что его роман - это «в первую очередь семейный роман, история о рабочем аварийки, электрике, бывшем электронщике, и его жене, которая в той же аварийке сидит на телефоне» [118, с. 2].

Главные герои романа типичные герои эпохи перестройки: Виктор и Лена Брянцевы, их 15-летняя дочь Таня, в будущем мать Петра Брянцева, рано повзрослевшая подруга Тани Рита, случайный отец Петра Брянцева местный бандит Егор Корнев, бизнесмен Янс, рабочие аварийной службы.

Виктор Брянцев, электронщик, в прошлом подающий надежды молодой ученый. Полжизни провозился под землей, ремонтируя ржавые трубы («Червяк!..»). Его жена Лена - обывательница, голосовала за Ельцина, замуж вышла порченая, «пробитый билетик». Перестройка ее обошла стороной. В 1991-м Виктор наобум проголосовал за Тулеева: «У меня на флоте дружбан был Аман». А в 1993-м вдруг понял: от власти зависит, хорошо живется человеку или нет; и теперь «урод несчастный орет, убивать зовет, глаза выпучил» [14, с. 122]. В этом романе Сергей Шаргунов пошел не по пути Проханова или Лимонова, описывающих Ельцина так, как описывал Наполеона Лев Толстой в романе «Война и мир», или как описывал «бесов» Федор Достоевский. Но скорее по пути Владимира Маканина, решившего отразить этот яркий трагический эпизод в истории России, и для этого поместившего пару страстных любовников, занимающихся любовной игрой прямо в здании Дома Советов в моменты его обстрела танками.

Как и положено, для создания драматического конфликта автор разводит своих героев (как Алексей Толстой в трилогии «Хождение по мукам») по разные стороны баррикад. Но это явно не политическое противостояние ярких личностей. Шаргунов взял в герои простых людей, простую семью, особо не озабоченную никакой политикой. Видно, что роман написан в наше безыдейное время и особо не заидеологизированным человеком. Либералы поддержали этот роман именно за его «литературность». Мол, «литература победила идеологию - ключевой сюжет недавней истории покинул, наконец, посредством Шаргунова-сталкера, походные лагеря патриотов и либералов и переместился «на тот большак, на перекресток»...» [118, с. 2].

Их радует, что роман написан не по-прохановски, а по-маканински, то есть без своей позиции, без своей партийности. «Писателям поколения Шаргунова: Захару Прилепину, Роману Сенчину, Герману Садулаеву, Михаилу Елизарову еще предстоит понять, что вся великая мировая и русская литература - идеологична» [64].

Захар Прилепин указал, что благодаря Сергею Шаргунову в русской современной литературе появился семейный роман, также Сергею удалось вернуть в литературу простого человека. «Ведь сегодня и в книгах, и в кино действуют другие люди - мерчандайзеры, журналисты, политтехнологи... Существуют только те, кто концентрирует и продает воздух. И совсем исчезли рабочие, крестьяне. Тех, кто живет какой-то реальной жизнью, в природе просто нет». Сам Шаргунов добавил: «Это не политическая книга, не сборник листовок. Это в первую очередь семейный роман, история о рабочем аварийки, электрике, бывшем электронщике и о его жене, которая в той же аварийке сидит на телефоне. О любви и нелюбви в семье, о семейной драме. И то, что они оказываются по разные стороны баррикад, - продолжение семейного разлада. Я написал семейный портрет на фоне горящего дома, но, одновременно, - и роман исторический. Я постарался рассказать частную историю той небольшой гражданской войны, которая практически не освещена в литературе» [14, с.2].

Октябрь 1993 года - как финал неудавшейся жизни. Может, в этом и заключается главная правда романа Шаргунова?! Ибо это и был финал неудавшейся жизни всей страны, всей нации, всех людей. Расстреляв парламент, нельзя было на другой день начинать строить демократический рай. Так было и в октябре 1917 года, так было и в октябре 1993 года.

Сергей Шаргунов признает: «В романе муж и жена вдруг оказываются по разные стороны баррикад. Но. это тоже по большому счету повод для выяснения отношений между собой. Я постарался провести расследование событий 93-го года, покадрово, посекундно показать, что происходило. Конечно, мне пригодился репортерский опыт: чтобы описать аварийку, спуститься в подземелье, увидеть, как взламывают бетонный короб с трубой. С другой стороны, важен опыт в понимании происходившего в 93-м году, - работа с архивами, например.» [14].

Нельзя сказать, что «черный октябрь» остался незамеченным в литературе: стихи Татьяны Глушковой, Юрия Кузнецова, проза Проханова и

Лимонова, Бородина и Полякова, Маканина и Личутина, Сергея Алексеева и Сергея Есина... Но это всё на сто процентов описано с позиций защитников Дома Советов. От ельцинистов за все эти годы не прозвучало ни единого яркого художественного слова. И получилось, что Сергей Шаргунов в своем романе впервые, показывая противостояние защитников Ельцина и защитников парламента, пробует раскрыть правду ельцинистов, объяснить их мотивации.

Ведь, как считает Шаргунов, на Болотной встретились и те, кто двадцать лет назад защищал Дом Советов, и те, кто защищал тогда Ельцина. Сергей удачно закольцовывает роман эпизодами из нашего времени, когда внук Виктора Брянцева, сын его дочки Тани, Петр Брянцев уже на Болотной площади борется с омоновцами. И его протестная энергия поддерживается памятью о погибшем на баррикадах Дома Советов деде.

Приходит понимание того, что, несмотря на гибель мужа в октябре 1993 года, вся семейная жизнь Брянцевых укрупняется и становится значимее от их, пусть и неожиданного вторжения в идеологию. Случись этот инсульт 40-летнего Виктора Брянцева или во время очередного скандала с женой, или во время очередной крупной пьянки, и говорить-то было бы не о чем.

Пустая, порожняя неудавшаяся жизнь, которую преобразил в нечто значимое трагический октябрь 1993-го. История неудачников, как и миллионы других семей, поглощенных и раздавленных Перестройкой, благодаря их участию в защите Дома Советов становится частью истории нашего государства. По словам Виктора Брянцева, защитники Дома Советов правы уже потому, что «они бессмертие чуют.» [14].

Вряд ли события октября 1993 года сейчас или в будущем будут переоценены. История довольно быстро признала всю правду защитников первого независимого российского парламента, при молчаливом согласии даже тех, кто стрелял по Дому Советов.

Осознанно выбрав позицию «над схваткой», Сергей Шаргунов явно усложнил свою задачу. Думаю, будь его герой начинен идеями (патриотическими, коммунистическими, демократическими), характер его сразу же укрупнился бы. Да и его жена Елена использует аргументы либералов-ельцинистов скорее для того, чтобы насолить своему мужу. Так, воюя друг с другом, они и попадают в крутую политику. Виктор, замотанный тяжелой работой, издерганный истеричной семейной жизнью, налетев на баррикады Дома Советов, гибнет там не от пули снайперов, не от танковых залпов, а от инсульта.

Интересен жанр романа «1993» С. А. Шаргунова. Прежде всего - это семейный роман, поскольку в нем не просто повествуется о жизни семьи Брянцевых, но затрагивается история ее нескольких поколений: Виктора и его жены Лены, их дочери Тани, ее сына Петра Брянцева, который, как и его дед, не может пройти мимо проблем, терзающих его родину, не желает оставаться безучастным там, где народ высказывает свое мнение о ее будущем, вершит ее судьбу в прямом смысле. Помимо того, что в центре внимания автора оказывается не отдельный персонаж, а целая семья, несколько ее поколений, а также их друзья, знакомые, целое множество персонажей, участвующих в создании портрета эпохи, существенной оказывается и бытовая составляющая. Это и неудавшийся брак Виктора и Лены, и их тщетные попытки как-то наладить супружеские отношения, и бытовые детали, в общей совокупности предельно точно характеризующие и отражающие жизнь человека перестроечного времени, который «вырос» из мерок советской и постсоветской действительности, захотел другой, иной жизни. С одной стороны, красный пионерский галстук, над которым насмехаются Таня и Рита, но еще продолжают его носить, с другой, - «Пугачиха», Титомир, Ветлицкая и прочие лица «новой эстрады», мечты о богатых иностранцах, останавливающихся в «Сказке», «помада из Америки» и т. д. Это бытовая, культурная, духовная «сумятица», «неразбериха» очень точно характеризует эпоху «гражданской войны» в России 1993 года.

Некоторые события из жизни семьи Брянцевых переданы очень последовательно, скрупулезно, «поминутно», поскольку они касаются тех страшных для страны и ее народа дней, в которые решалась судьба целого государства. Поэтому важной в повествовании оказывается его хроникальность. Таким образом, «1993» - это роман-семейная хроника.

Однако поставивший себе целью показать не просто жизнь семьи, но историю страны на примере одного семейства, С. Шаргунов понимал, что жанр «семейной хроники» необычайно узок для такой масштабной идеи. Поэтому он сознательно раздвигает его границы, создает более сложную, синкретичную жанровую формацию, накладывая на жизнь семьи огромный слой реальных исторических событий, помещая ее в этот реальный исторический контекст, превращая семейную хронику в хронику семейно - историческую.

Итак, стилистическое своеобразие романа С. Шаргунова «1993» определяется общими установками автора и ориентацией его письма на преимущественно «неореалистическое» изображение действительности, для которого характерны подчеркнуто объективный тон повествования, фактологичность и хроникальность (обусловливающие и отчасти объясняющие многогеройность произведения, запутанность сюжета), сосредоточенность на социальной действительности и социально - политический критицизм, поиски положительного героя, предельно простой, лаконичный язык (с обилием метонимий, позволяющих избежать лексической избыточности), практически лишенный авторской оценочности, тяготеющий к максимальной размеренности, которые достигаются частым использованием приема синтаксического параллелизма. Примечателен жанровый синкретизм романа: это синтез семейно-исторической хроники с элементами политического, производственного и городского романа. Именно такая сложная жанровая формация отвечала магистральной задаче: изучая и анализируя социальную действительность современной России и России 1990-х, осмыслить пути социальных преобразований сегодня и определить истинные истоки тех кровавых революций, которые ей пришлось пережить в прошлом столетии.

Примечательно, что рубеж XX-XXI вв. отмечен всплеском произведений, в которых бы изображалась история той или иной семьи, рода, история нескольких поколений. Так, большая семейная сага «Тихие омуты» А. Б. Медведской охватывает период в 100 лет. В ней автор рассказала о семье родителей и о собственной семье. Антонина Бернардовна прошла через голод 30-х гг. в Белоруссии, войну, немецкий концлагерь, фильтрационный советский лагерь. Войну она встретила в Бресте, где оказалась на гастролях с мужем и маленькой дочерью. Она пишет, как прошла войну с ребенком и мужем-актером; сумела не только выжить, но и спасти свою семью, даже организовала побег из концлагеря с мужем, дочерью и двумя актерами. «Тихие омуты» в этом отношении вполне сопостависы с аксеновсой «Московской сагой»: здесь, сохраняя черты, свойственные семейной хронике начала века, жанр приобретает одну из главнейших черт, свойственных современному жанру семейной хроники - историзм. Хроника семьи, жизни героев строго ограничены рамками современных автору событий. В этом принципиальное отличие и новаторство жанра семейного романа конца XX века.

Нельзя не отметить обращение к «семейной» теме и семейному роману представителями массовой литературы. Так, русские семейные хроники зачастую объединяются под обложкой определенной серии. Одна из них - серия «Семейные тайны», в которой вышли книги Стеллы Чирковой. «Два берега» - это первая книга из этой серии, посвященная жизни обычных людей, которые хотят простого семейного счастья. В центре сюжета большая семья Артемьевых. В характерах и судьбах героев многие могут увидеть себя, своих знакомых, друзей, родственников.

Еще одна семейная серия - «Русская семейная сага». В ней опубликованы пять книг Елены Арсеньевой. Елена Арсеньева (настоящее имя - Елена Арсеньевна Грушко) - нижегородская писательница, автор более 60 авантюрных, любовных, исторических, детективных романов и сборников новелл. Она - профессиональный филолог, сценарист. До того, как целиком посвятить себя писательскому труду, занималась журналистикой, издательской деятельностью. Глобальные события XX столетия в книгах серии «Русская семейная сага» происходят на фоне истории семейного клана. Начало века. Тихий город Энск на Волге. В дружной семье адвоката Константина Русанова совсем не так тихо и спокойно, как полагают окружающие. Вот-вот будет раскрыта тайна, которую респектабельный господин тщательно скрывал: сбежавшая от него жена жива, а не умерла, как он всю жизнь уверял детей и общество. Фоном для семейной истории становятся события Первой Мировой войны, когда в августе 1914 года жизнь героев изменится, судьбы многих персонажей переплетутся. Очевидно, что в рамках массовой словесности семейный роман обретает элементы романа «сенсационного» и отчасти - детективного, что вполне соответствует горизонту читательских ожиданий и общей установкой масскульта.

Главой семьи в православии всегда признавался муж. В русской литературе есть произведения с сильным мужским началом, но их мало. Несмотря на то, что русский мужчина - богатырь, воин и победитель, он не силен в роли отца. Вся история XX века - бесконечные революции и войны, на которых погибали лучшие сыны Отечества. Семейный дисбаланс становится определяющим в судьбе страны, так много воевавшей, поэтому, «безотцовская» семья - частое явление. Исчезает и древнее представление мужчины о себе как об «охотнике» - создателе семьи. Таким образом, нарушилась необходимость быть завоевателем женского сердца, основателем семьи. Эту роль взяли на себя женщины. Они практически стали женщинами- охотницами, они воюют за мужчину или создают неполные семьи. В литературе XX века друг на друга похожи не только счастливые, но и несчастливые семьи (Д. А. Гранин «Картина», О. Н. Михайлов «Час разлуки», В. В. Липатов «Игорь Саввович» и др.). В 1989 г. в «Новом мире» (№ 11) вышла повесть главного редактора журнала С. П. Залыгина «Незабудка». Примечательно, что и у А. Б. Медведской, о которой говорилось выше, и у С. П. Залыгина эти цветы символически связаны с памятью, с забвением людей, пропавших в концлагерях. Героиня Залыгина, мечтавшая о семье, вышла замуж за бывшего дворянина, человека, лишенного гражданских прав. Она, по сути дела, спасла его. Казалось, у него появились перспективы. Но начались репрессии, его арестовали. Во имя спасения будущего ребенка молодая женщина отреклась от мужа и постаралась забыть все, что было связано с этой трагедией.

Совершенно противоположным произведением, описывающим образцовые семейные отношения, стала книга петрозаводского профессора И. П. Лупановой «Минувшее проходит предо мною». Прозаик передает атмосферу по-настоящему интеллигентной семьи - достойных семейных отношений, основанных на уважении друг к другу, терпимости, сердечности. Книга посвящена родителям автора, весьма известным в Карелии, семейный союз которых изображен как идеал внутрисемейных и человеческих отношений.

В серийных «семейных сагах» последних лет, как справедливо указывает О.Ю. Осьмухина, «многие герои утрачивают связи с родом, своими корнями, равно как и смысл аксиологических составляющих категорий «рода», «родства» - семьи и дома» [104, с.168]. Так, в романе Д. Вересова «Черный ворон» главная героиня Татьяна Захаржевская фактически порывает с семьей, обретая иные, более значимые связи, нежели генетическое, кровное родство. Однако разрыв этот происходит прежде всего с семьей «малой», когда Татьяна оставляет мужа и дочь. Родовые связи Захаржевская не нарушает: вступив в брак, она не меняет фамилию и формально остается причастной к роду Захаржевских; а кроме того, зная миф о родовой истории, она вполне соответствует статусу наследницы и продолжательницы рода потомственных шотландских ведьм. Другая героиня - Татьяна Ларина (Чернова), напротив, по рождению лишена дома и семьи, не знает своего отца, корней, оттого и получает при рождении фамилию Приблудова;

дальнейшая ее жизнь - это смена квартир, переезды, многочисленные любовные отношения, в которых она пытается обрести то главное, чего была лишена, - семью. Заметим, что понятие рода в «Черном вороне» заметно трансформируется - оно расширяется не только через супружество, но, во - первых, за счет введения параллельного сюжета появления сводных детей (в финале «Черного ворона» сводные сестры Захаржевская и Ларина, чьи жизненные пути, периодически пересекаясь, развиваются параллельно, обретают друг друга). Во-вторых, за счет мотива «мнимого отцовства»: профессор Захаржевский остается в неведении относительно того, что его отцовство лишь социальное, но не биологическое, из двух детей лишь Никита его настоящий сын. В-третьих, через мотив «серийной моногамии» и воспитания «чужих» детей: так, Таня Приблудова на протяжении жизни проходит несколько семей, став в первом замужестве Лариной, во втором - Черновой, и воспитывает «не свою» дочь Нюточку, дочь «кровной» сестры Захаржевской. Род Захаржевских, формально ширящийся за счет новых браков, появления детей, не сохраняется как единое целое - после смерти старшего поколения (Анны Давыдовны, профессора Захаржевского) общность нравственных ориентиров и традиций постепенно утрачивается и замещается ценностными ориентирами, специфическим укладом семей «кровных» сестер, этот род продолжающих. В этом отношении с «Черным вороном» вполне сопоставима семейная сага «Семейный альбом» Д. Вересова, также повествующая о родовых хитросплетениях нескольких семей.

Весьма примечательно тема рода реализуется в романе Г. Ряжского «Дети Ванюхина»: одни герои (Шурик Ванюхин) исключаются из родовой истории, другие (Нина Михеичева, близнецы Макс Ванюхин и Иван Лурье), напротив, обретают «подлинное» родство «не по крови», осознают себя частью «чужой» семьи, где родовые связи преодолеваются в пользу связей духовных. Мотив вырождения, распада глубинных родовых отношений в романе связан прежде всего с образом Шурика Ванюхина: вступив в «большую» жизнь ценой не просто преступления, но подлинного греха (убийство в храме родного деда и кража старинной иконы), герой легко порывает со своими корнями, что ознаменовано его переездом из деревни в Москву. Вся жизнь Шурика (Ванюхи) - от торговли краденым, нежелания «зарабатывать честно» до отказа принять собственного больного ребенка («Я не хочу, чтобы паралитик, даже если выживет, мою фамилию носил <...>. У нас в роду никогда инвалидных рахитов не было. И шизиков тоже») и создания финансовой империи «Мамонт» - противоречит его родовой истории. Символична, на наш взгляд, гибель Шурика в финале романа: его преступная жизнь, неблаговидные поступки не позволяют ему в этическом смысле принадлежать к «роду Ванюхиных», соответствовать статусу его продолжателя, а потому герой погибает именно в родительском доме, который сгорает дотла. Мало того, постепенное вырождение рода Ванюхиных (череда смертей, рождение физически и умственно «неполноценных» детей, отказ Нины от одного из близнецов сразу после рождения и т.д.) обусловлено введением мотива «родового проклятия». Инцестуальные браки Шурика и Нины, Ивана и Милочки, кровосмесительные отношения Шурика и Милочки, ведущие к трагедии в семьях их потомков, становятся воплощением эзотерического понимания «рода» как угрожающей силы, карающей целые поколения за совершенный когда-то грех: «То, что Петр Лысаков обнаружил в обгоревшей коробке, перевернуло его наперекосяк настолько, что места он себе не мог найти <...>. “Выходит, - сообразил Петюха, - и Ниночка и Ванюха одного деда внуки получаются и друг другу родней приходятся через Михея. <...> так, стало быть, Ванюха деда родного убил, дедушке своему иконой той с человечками голову проломил. <...> Слава Богу, - подумал Лысаков, - что сынок Нинин, Максим, нормальный парень получился. А то, говорят, родственникам детей делать не дозволено - уроды у них получаются или просто больные.”».

В заключении главы сделаем некоторые предварительные выводы относительно специфики развития жанра семейного романа в русской литературе XX столетия.

Сложившись в литературе европейской, в русскую словесность, в силу ряда причин, семейный роман пришел достаточно поздно. Однако, развиваясь на протяжении практически двух столетий, с каждой новой эпохой в отечественной литературе семейный роман претерпевал изменения, отличаясь по своим жанровым особенностям, проблематике, форме.

Необходимо подчеркнуть, что жанр семейного романа в русской литературе второй половины XX-начала XXI вв. продолжает развиваться, наследуя специфические жанровые свойства классического семейного романа: исповедальность, отсутствие «героизации», хроникальность и

привязанность к одному месту действия и развития сюжета. Следует отметить в качестве жанрообразующего элемента в рамках семейного романа присутствие образа дома, семейного очага. «Мысль семейная» по-разному представлена у каждого из авторов, но доминирующими чертами остаются изображение истории семьи, семейного быта, нравов, демонстрация через частное и автобиографическое в жизни одной семьи закономерного и типического в жизни всего общества или целого поколения.

Очевидно, таким образом, что тема рода актуализируется в прозе конца XX столетия - от «серьезной» литературы до литературы массовой, все чаще локализуясь в «семейных» историях как «малых» формах истории родовой. При этом понятие «род» подразумевает и традиционные ценности (важность генетической памяти, дома, семьи, продолжения рода, ответственности перед предками и будущими поколениями), и заметно расширяется за счет введения параллельных сюжетных линий внебрачных детей, мотивов «серийной моногамии», «мнимого отцовства». Тема вырождения рода в современной прозе чаще всего воплощается через нарушения героями моральных норм, их разрыв с корнями, прошлым, а также непосредственно связана с мотивом родового проклятия.

3. «Женский» вариант семейного романа в прозе Л. Улицкой, О. Славниковой, Д. Рубинной, Е. Колиной