Комплексный анализ особенностей стилистического приёма литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе конца XX - начала XXI веков

- 184 -

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Актуальность темы исследования. В последние десятилетия в исследованиях отечественных языковедов всё больше внимания уделяется рассмотрению языка с позиций антропоцентризма, согласно которому во главу угла ставится человек, носитель и пользователь языка. Язык, являясь важнейшим средством общения людей, подчинён потребностям, интересам и уровню культуры собеседников (непосредственных или опосредованных), что подтверждает его социокультурный характер. Именно поэтому развитие и изменение языка исследуется сообразно той культурной парадигмы, которая сформировалась в социуме на определённом периоде времени.

Несмотря на то, что интерес многих языковедов современной эпохи, часто называемой постмодернистской, обращён к газетно-публицистическому дискурсу, в частности, к изучению заголовочных конструкций газет, в научной литературе сущности литературной аллюзии не существует общепринятого мнения. Литературная аллюзия рассматривается либо с позиции интертекстуальности (как прецедентный текст), либо с позиции стилистических приёмов (как фигура речи). Не установлено, представляет ли аллюзия как форма проявления интертекстуальности и аллюзия как стилистический приём одно и то же или это разные понятия.

В последние десятилетия широкое распространение получили работы, посвящённые изучению прецедентных феноменов, используемых журналистами для названия своих публикаций. Так, в рамках лингвокультурологического подхода прецедентные феномены исследуются в двух аспектах:

1) коммуникативно-прагматическом, сторонники которого (Н.Д. Бурвикова, Н.С. Валгина, И.Е. Дементьева, Е.А. Земская, С.В. Ильясова, Л.В. и О.В. Лисоченко, Ю.Н. Караулов,.С.Г. Корконосенко, В.Г. Костомаров, В.С.

Савельев, М.Ю. Сидорова, С.И. Сметанина) рассматривают особенности функционирования прецедентных текстов в речи носителей языка;

2) когнитивном, сторонники которого выявляют характер мыследеятельности слушающего или читающего при восприятии и интерпретации прецедентных текстов (Д.В. Багаева, Д.Б. Гудков, В.В. Красных).

Изучению аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе посвящены работы П. Бакри, Н.С. Клушиной, С.И. Сметаниной, М.И. Шостака, Г.С. Шалимовой и других. Литературная аллюзия как стилистический приём рассматривается в исследованиях О.В. Павловской и Д.Н. Яцутко. Однако специальному исследованию экспликации претекстов и прецедентных текстов в литературных аллюзиях не подвергались. Кроме того, когнитивная метафора, включаемая автором в аллюзивный газетный заголовок, не изучалась.

В ходе диссертационного исследования автор опирался на следующие работы отечественных и зарубежных учёных в области лингвокультурологии, дискурсивной, структурной и когнитивной лингвистики и теории журналистской деятельности:

Н.Ф. Алефиренко, Т. ван Дейка, В.И. Карасика, изучающих содержание, структуру, типологию дискурса;

Е.А Баженовой, Р. Барта, И.П. Ильина, Э.А Усовской, С.А. Ушакина, М.А. Хевеши, проблематикой исследования которых являются проявления тенденций постмодернизма в культуре общества;

Т.А. Засориной, В.Г. Костомарова, Л.П. Крысина, В.Ф. Олешко, Г.Я. Солганика, С.В. Чечеля, В.Н. Шапошникова, исследующих динамику языковых изменений современного общества и уровень культуры деятелей СМИ и массовых читателей;

- С.Н. Бредихина, Н.В. Данилевской, Г.В. Дружина, З.С. Санджи-Гараевой, В.З. Санникова, рассматривающих типы, содержание и функциональную направленность языковой игры;

Т.В. Евсюковой, Г.В. Лазутиной, Е.А. Покровской, Л.Н. Федотовой, занимающихся исследованиями процесса взаимодействия адресанта и адресата, особенностей восприятия и интерпретации читателем предложенного сообщения;

О.Н. Емельяновой, В.М. Грязновой, Ю.И. Леденёва, В.А. Малышевой, Л.А. Новикова, Л.Г. Самотик, Ю.С. Степанова, рассматривающих семантические характеристики лексического состава современного русского языка;

А.Н. Баранова, М. Блэка, Н.Н. Болдырева, В.Г. Гака, О.И. Глазуновой, Э. Кассирера, Дж. Лакоффа, С.Н. Петровой, З.Д. Поповой, И.А. Стернина, А.П. Чудинова, основным направлением исследований в которых является когнитивная метафора;

- Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А.Ф. Прияткиной, изучающих структуру, синтаксические особенности и значение высказывания.

Объектом исследования являются газетные заголовки центральной прессы конца XX - начала XXI веков, построенные в виде литературных аллюзий.

Предмет исследования составляют тематические, структурно-семантические и функциональные способы актуализации прецедентных феноменов в литературных аллюзиях, включённых в заголовки современных газет.

Цель диссертации - комплексный анализ особенностей стилистического приёма литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе конца XX - начала XXI веков.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

· уточнить содержание дефиниций "аллюзия" и "литературная аллюзия" в газетно-публицистическом дискурсе;

· выявить специфику и характер отражения общекультурного компонента в литературной аллюзии;

· рассмотреть претексты, эксплицируемые в литературных аллюзиях;

· установить корпус прецедентных феноменов, являющихся базой изучаемых литературных аллюзий;

· проанализировать тематические и структурно-семантические особенности литературных аллюзий и в соответствии с этим выявить разновидности данного средства выразительности, характерные для газетно-публицистического дискурса;

· выявить систему действий, совершаемых автором при создании литературной аллюзии и читателем при её восприятии и интерпретации;

· построить модели смысловыражения литературных аллюзий и систематизировать их в аспекте функциональной направленности и оценочности.

Материалом исследования послужила картотека газетных заголовков с комментарием, составленная методом избирательной выборки (выбирались только литературные аллюзии) из центральных газет: "Российская газета", "Комсомольская правда", "Московский комсомолец", "Труд", "Аргументы и факты", "Известия", "Правда", "Советская Россия" за 1998-2005 годы. Общий объём выборки составляет 1356 единиц. Полный список газетных заголовков с указанием прецедентного феномена, характеристикой содержания соответствующей статьи, года и номера издания даётся в приложении.

Методы исследования. В работе нашли своё применение синхронический подход с элементами диахронического, описательно-аналитический метод, трансформационный метод, квантитативный метод, а также общенаучные методы наблюдения, моделирования и интерпретации.

Основными приёмами исследования являются следующие:

оппозиционный приём при установлении сходства и различия в содержании прецедентного феномена и литературной аллюзии;

элементы дистрибутивного анализа при сегментации прецедентного феномена и аллюзивного высказывания;

- структурно-семантический анализ компонентов литературной аллюзии;

приём классификации при объединении литературных аллюзий в классы по тематическим, структурно-семантическим и функциональным признакам;

фреймовый анализ при построении когнитивных структур, к которым восходят компоненты прецедентного феномена и аллюзивного высказывания;

- метафорический анализ выделения когнитивных моделей, на базе которых созданы литературные аллюзии;

- контекстуальный анализ при установлении актуализированного речевого значения литературных аллюзий.

Научная новизна работы заключается в следующем:

к изучению литературных аллюзий, функционирующих в газетно-публицистическом дискурсе, осуществлён комплексный подход, включающий лингвокультурологическую, когнитивно-дискурсионную, структурно-семантическую и функциональную составляющие;

в научный оборот введены понятия "аллюзивные денотаты первого и второго порядка", "аллюзивные стереотипы первой и второй степени", "прецедема";

выявлены способы экспликации претекстов и прецедентных феноменов в литературных аллюзиях;

- рассмотрены процессы кодирования (автором) и декодирования (читателем) информации, заложенной в литературной аллюзии;

впервые предпринята попытка исследования когнитивной метафоры в составе литературной аллюзии;

проведенное системное исследование литературных аллюзий в газетно-публицистическом дискурсе расширяет представление о данных средствах выразительности газетного языка.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В эпоху постмодернизма в центральной прессе, относящейся к газетно-публицистическому дискурсу, значительное количество названий публикуемых материалов представляет собой литературные аллюзии, которые относятся к стилистическим приёмам риторического усиления речи, строятся на основе трансформации прецедентных текстов и выступают одним из видов языковых игр, имеющих свои замысел, условия и правила.

2. В литературных аллюзиях всегда отражён общекультурный компонент, который с содержательной стороны включает в себя индивидуально- личностную культуру автора, его профессиональное мастерство и культурный облик массового читателя, а с функциональной - систему действий адресанта и адресата в отношении литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе: первый кодирует сообщение в виде экспрессемы в ходе осуществления трёх видов деятельности (познавательной, художественной и ценностно-осмысляющей), а второй осуществляет дешифровку экспрессемы с опорой на три уровня своей мыследеятельности (когнитивное, структурно-семантизирующее и распредмечивающее понимание).

3. В построении литературных аллюзий опосредованное участие принимает текст-первоисточник, или денотат первого порядка, который, как правило, имеет автора, представляет собой культурно-историческую ценность и относится к произведениям элитарной культуры. Экспрессема прямо не заимствует содержание претекста, с которым она генетически связана. Содержательный план литературным аллюзиям задают денотаты второго порядка, представляющие собой два вида прецедентных феноменов (прецедентные высказывания и прецедентные тексты), многообразие которых позволяет объединять прецедентные феномены в тематические классы, подклассы, группы и подгруппы.

4. Актуализация прецедентных феноменов в литературных аллюзиях обусловлена маркерами, или репрезентантами. Степень маркированности данных компонентов является различной в зависимости от характера угадывания читателем денотата второго порядка, участвующего в построении изучаемой языковой единицы. Аллюзивные маркеры, или репрезентанты, создают сходство содержания литературной аллюзии и содержания прецедентного феномена, которое адресат устанавливает на первом уровне мыследеятельности - когнитивном понимании. Сходство в содержании экспрессивной единицы и прецедентного феномена позволяет классифицировать литературные аллюзии по тематическому основанию.

5. Изменение прецедентного феномена осуществляется при помощи компонентов, обладающих повышенной экспрессией (антимаркеров, или трансформантов), особое место среди которых занимают когнитивные метафоры, во всём своём многообразии представленные в структуре литературной аллюзии. Наиболее употребительными фреймовыми моделями в реализации метафорических переносов различных типов оказались следующие: НЕЧТО ТАКОЕ, НЕКТО ЕСТЬ НЕЧТО, НЕЧТО ЕСТЬ НЕЧТО 1. Нахождение читателем в структуре литературной аллюзии трансформантов подготавливает его к пониманию смысла аллюзии и её оценке и характеризует прохождение адресатом структурно-семантизирующего уровня мыследеятельности.

6. Смысл литературной аллюзии включает в себя основную содержательную информацию, или диктум, и дополнительную, оценочную, или модус. Наделение аллюзии смыслом и его угадывание всегда субъективированы авторским и читательским видением рассматриваемой проблемы. Успешным можно считать такой газетно-публицистический дискурс, в котором обе субъективности совпадают, что характерно для эмоционально-оценочных литературных аллюзий, в которых в полном объёме отражаются индивидуально-личностная культура и профессиональное мастерство адресанта и культура адресата.

Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении содержания понятий "аллюзия" и "литературная аллюзия" и смежных с ними явлений применительно к газетно-публицистическому дискурсу, в выявлении составных частей общекультурного компонента литературных аллюзий, в выделении и характеристике основных структурных компонентов данных средств выразительности, в рассмотрении метафорических трансформаций литературных аллюзий с помощью когнитивной метафоры, в разработке теоретических основ систематизации литературных аллюзий с тематической, структурно-семантической и функциональной точек зрения.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов для дальнейшего изучения других видов аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе, в лексикографической практике при подготовке словарей, имеющих лингвокультурологическую направленность. Материал и результаты работы могут найти применение в вузовских курсах по когнитивной семантике, лингвокультурологии, в курсах поэтики журналистики, а также в спецкурсах и спецсеминарах, посвящённых изучению языка средств массовой информации, практической стилистики.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены в докладах на Международной научной конференции "Антропоцентрическая парадигма в филологии" (Ставрополь 2003), на Всероссийской научно-практической конференции "Русский язык и активные процессы в современной речи" (Ставрополь 2003), на Международной конференции "Культура русской речи" (Армавир 2003), на Международной научной конференции "Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики" (Тольятти 2004), на 48-й, 49-й и 50-й научно-методических конференциях "Университетская наука - региону" в Ставропольском государственном университете (2003, 2004, 2005 гг.).

Основные положения работы отражены в десяти публикациях в материалах международных, всероссийских, региональных и университетских научных конференциях, а также в научном журнале "Русский язык и межкультурная коммуникация" (Пятигорск 2003).

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, насчитывающего 179 наименований, списка словарей и их условных обозначений, состоящего из 25 изданий, приложения, которое представляет собой перечень литературных аллюзий и прецедентных феноменов, коррелирующих с ними. Общий объём составляет 1356 единиц.

Глава 1. Функционирование литературной аллюзии в газетно-публицистическом дискурсе

1.1 Аллюзия и смежные явления в заголовках современных газет

Антропоцентрический подход к изучению языка, активно внедряемый в лингвистическую науку, позволил рассматривать язык и человека в неразрывном единстве. Как отмечает ряд авторов, человек видит мир через призму языка, а изменение и развитие самого языка зависит от происходящих в обществе изменений; интересов и потребностей человека (Дементьев 1999; Леденёв 2003; Покровская 2003). Имея социокультурный характер, язык взаимосвязан и взаимодействует с человеком в рамках той культурной парадигмы, которая сформировалась на определённом этапе развития общества.

В условиях современной действительности культурная парадигма получила название постмодернистской, под которой большинство учёных (Д. И. Дубровский (Дубровский 2002), И.П. Ильин, А.Н. Коняхин, Э.А. Усовская (http: Усовская), М.А. Хевеши (Хевеши 2001) и др.) понимают существенные преобразования в системе культуры, вызванные бурным развитием информационных технологий, разнообразных средств массовой коммуникации, которые охватили все сферы человеческой деятельности.

Особенностью данной парадигмы, появившейся в конце 70-х годов в культуре стран Запада и распространившейся во многих странах, в том числе и нашей, является то, что граница между элитарной (высокой) и массовой культурой оказалась размытой (Культурология 1997; Чучин-Русов 1999), в результате чего возник феномен "журнализации" культуры, заключающийся в способности глобального охвата всех сфер жизнедеятельности; поверхностного, но быстрого вхождения в любое событие, явление, в любой фрагмент социальной жизнедеятельности и "участия" в нём (Дубровский 2002; Коняхин 2004). Подобная "журнализация" культуры характерна, в первую очередь, для газетно-публицистического дискурса.

Однозначного определения понятия "дискурс" в современной науке не существует: данный термин используется в психолингвистике, лингвокультурологии, лингвистике текста, структурной лингвистике, социолингвистике и т.д. В настоящем исследовании мы придерживаемся точки зрения Т. ван Дейка (Дейк 1978, 1994), а также социолингвистического (В.И. Карасик) и когнитивно-дискурсионного (Н.Ф. Алефиренко (Алефиренко 2005), Е.С. Кубрякова) подходов к пониманию дискурса.

Сообразно со сказанным, газетно-публицистический дискурс представляет собой дистантную форму коммуникативной деятельности институционального и когнитивного характера, основными участниками которой являются представители средств массовой информации как социального института и массовая аудитория (Водак 1997; Карасик 1998). Указанный тип дискурса выходит в мир психики и когнитивной деятельности (Кубрякова 2004) и в полной мере отражает антропоцентрические факторы: в процессе опосредованного общения адресант осуществляет целенаправленную творческую работу, опирающуюся и на интуитивную, и на осознанную интеллектуальную деятельность, в то время как адресат также выполняет творческую работу, но осуществляемую на уровне автоматизма и интуиции.

Особое проявление газетно-публицистический дискурс приобретает в периодической печати. Дистантная коммуникативная деятельность реализуется между передающей стороной - журналистом, который создаёт вербальные знаки, и принимающей стороной - читателем, который их воспринимает и осмысливает. Автор статьи, по словам З.К. Гурьевой, "... наделён недекларируемыми правами "режиссёра общения" (Гурьева 2003, 120), т.к. именно им разрабатываются коммуникативные стратегии (определённые модели речевого поведения для достижения общей цели общения) для самого себя и для адресата. При этом цель адресанта заключается в создании такого сообщения, которое будет понятно читателю, цель адресата - понять замысел автора и правильно интерпретировать сообщаемое.

Указанный нами тип дискурса наиболее активно вбирает в себя постмодернистские тенденции, в частности, "цитатное письмо", суть которого, по С.И. Сметаниной, заключается "...в интеллектуальной, эмоционально-оценочной, формальной переработке "чужого" текста-цитаты, осмысленного и освоенного в системе культуры, и повторное использование его в качестве средства номинации по отношению к реальным ситуациям (лицам) при создании медиа-текста" (http: Сметанина).

С помощью цитатного письма строятся газетные заголовки большинства современных центральных газет, к которым Л.Л. Реснянская относит универсально-тематические печатные издания: "Аргументы и факты" (АиФ.), "Комсомольская правда" (КП.), "Труд" (Т.), "Известия" (И.), "Московский комсомолец" (МК.), "Российская газета" (РГ.) - и специализированные печатные издания (партийные газеты): "Правда" (П.), "Советская Россия" (СР.) (Реснянская 2000, 5).

Названия статей в перечисленных изданиях, отличаясь от заглавия художественного произведения, по Н.А. Кожиной, соотношением не только с текстом, но и с внешним миром, занимают сильную позицию: в настоящее время газетные заголовки ". приобрели такое качество, как зазывность, т.к. они призваны продать свой товар - информацию" (Ильясова 2003а, 110; Кожина 1986). Подобным качеством в большей степени обладают заголовочные конструкции, представляющие собой аллюзии, в которых находит своё отражение такое понятие постмодернистской культурной парадигмы, как интертекстуальность.

Данный термин был введен в 1967 году французским постструктуралистом Юлией Кристевой, обозначившей под ним общее свойство текстов, выражающееся в наличии между ними связей, благодаря которым тексты (или их части) могут разнообразными способами явно или неявно ссылаться друг на друга, в результате этого возникает диалог как с широкой публикой (массовой аудиторией), так и с просвещенным меньшинством (создателями текстов, на которые ссылаются) (Ушакин 1996).

Е.А. Баженова выделяет два понимания интертекстуальности: широкое и узкое (Баженова 2003). Широкий подход к интертекстуальности (Ю. Кристева, Р. Барт (Барт 1994), Э.А. Усовская и др.), разработанный прежде всего в рамках семиотики, отражает положение Ж. Дерриды о том, что "мир есть текст" (http: Черняева). В соответствии с данным положением всякий текст (в частности, аллюзия) представляет собой интертекст, имеющий своим претекстом совокупность всех вербальных и построенных средствами иных знаковых систем предшествующих текстов.

Узкое понимание интертекстуальности (Ж. Женетт, Л.Л. Нелюбин (Нелюбин 2003), Н.А. Фатеева (Фатеева 2000) и т.д.) заключается в том, что данным термином называют конкретные и явные отсылки к предшествующим текстам, открытое или скрытое их цитирование, что приводит к появлению специальных текстов: цитат, аллюзий, плагиата и т. д., обозначенных "текстовыми проявлениями интертекстуальности" (Постмодернизм 2001; Гальперин 1981, 110).

В исследовании аллюзии мы придерживаемся концепции А.С. Черняевой (http: Черняева), в которой совмещены два понимания интертекстуальности, и полагаем, что созданные авторами аллюзивные газетные заголовки в основе своей имеют единый претекст - культурный контекст, литературную традицию, и предстают как интертексты (в широком понимании), но в то же время являются специальными текстами - прецедентными, представляющими собой "осознанные или неосознанные, точные или преобразованные цитаты или иного рода отсылки к более и менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста" (Красных 1998, 352) (в узком понимании).

Такой подход к интертекстуальности в процессе функционирования претекстов и интертекстов учитывает их диалогическое взаимодействие, в результате которого в новом тексте (названии статьи) появляются дополнительные смыслы, каких не было в предшествующих им текстах. Покажем это на следующем примере: "Хорошая девушка Лёня под именем

Лида живет" (КП. 2001 №80) (в тюменской мужской колонии появился заключенный неопределенного пола). Рассматриваемый заголовок является интертекстом, внутри которого наблюдаются ссылки на стихотворение Я.В. Смелякова "Хорошая девушка Лида на улице Южной живет", но в то же время есть и дополнительный смысл, какого не было в первоисточнике: в настоящее время иногда бывает трудно определить половую принадлежность человека.

Итак, интертекстуальные вкрапления представляют собой прецедентные тексты, являющиеся переосмыслением ранее существующих текстов, содержащие в себе некую "фразеологичность", в результате чего тексты-первоисточники стали стираться из памяти людей, терять авторство.

Исследования М.Ю. Сидоровой, B.C. Савельева, Ю.Н. Караулова и др. показывают, что прецедентные тексты объединяют в себе три основных вида интертекстов: аллюзии, цитаты и реминисценции, обеспечивающие функционирование интертекстуальности в таком средстве массовой информации, как газета. Указанные формы проявления интертекстуальности имеют много сходных черт, но не тождественны друг другу.

Такие ученые, как С.И. Походня, B.C. Санников, понимая аллюзию в широком смысле, объединяют её с цитатой, обозначенной как ссылки на эпизоды, имена, названия и т.д. мифологического, исторического или собственно литературного характера (Санников 1998). В своей работе мы разграничиваем данные понятия в аспекте точности воспроизведения претекста, или текста-первоисточника, исходя из определения Ю.Н. Караулова: "Прецедентный текст - это реминисценция от одного слова к тексту" (Караулов 1987, 216).

Сообразно с этим, цитатой можно назвать "дословное воспроизведение отдельных фрагментов из произведений науки, литературы, искусства, общественно-политических и государственных документов, афоризмов, пословиц и поговорок", а аллюзией - неточное цитирование каких-либо компонентов текста-источника, присутствующих (в созданном как бы "за текстом" - имплицитно) (Лазутина 2000, 187; http: Интертекстуальность).

Подтвердим высказанную нами мысль примерами из газет: заголовки "Унесенные ветром" (П. 2001 №6), "Карлсон, который живет на крыше" (П. 2001 №5) являются точными цитатами названий художественных произведений М. Митчелл и А. Линдгрен. Сравним их со следующими заголовочными конструкциями: "Зима в России больше, чем зима" (АиФ. 2000 №48), "На губернатора надейся, а сам не плошай" (П. 2003 №42). В данных примерах наблюдается не точное воспроизведение, а трансформация (замена слов в исходных конструкциях) следующих литературных фактов: "Поэт в России больше, чем поэт" (цитата из поэмы Е. Евтушенко), "На бога надейся, а сам не плошай" (русская пословица). Такие заголовки являются аллюзиями, которые, исходя из приведенных примеров, можно назвать трансформированными цитатами.

В работе Л.В. и О.В. Лисоченко "Языковая игра на газетной полосе" цитаты в том значении, которое принято в нашей работе, называются текстовыми реминисценциями. Так, например, авторы приводят следующие текстовые реминисценции: "Молилась ли ты на ночь, Дездемона" (КП), "А ты не летчик" (АиФ), "А я играю на гармошке" (КП) (Лисоченко 2000, 140). Полагаем, что поскольку приведенные названия газетных статей точно воспроизводят претексты, то являются цитатами.

Аллюзия не тождественна и реминисценции. В психологии под реминисценцией понимают "воспроизведение спустя некоторое время после запоминания того, что при непосредственном воспроизведении было недоступно" (http: Реминисценция). На основе данного определения строится и понятие текстовой реминисценции, представляющей заимствование, наводящее на воспоминание о другом произведении, отдельном образе, мотиве, стилистическом приёме, некотором событии из жизни другого автора (Валгина 2003; http: Интертекстуальность; Супрун 1995).

Граница между аллюзией и реминисценцией считается достаточно размытой, поскольку данные понятия часто определяются друг через друга. Так, например, аллюзию на литературные произведения и на события и факты действительного мира называют реминисценцией (http: Аллюзия; Аллюзия 1997).

Мы разграничиваем указанные формы проявления интертекстуальности в аспекте точности воспроизведения претекста. Реминисценция, как правило, включает в себя напоминание отдельных элементов произведений художественной литературы, исторических и культурных событий, имен выдающихся людей, осуществляемое посредством настолько трансформированной конструкции, что отсылка к тексту-первоисточнику оказывается затруднительной. Аллюзия по сравнению с реминисценцией содержит конкретные ссылки на различные вербальные и невербальные претексты, угадываемые читателем гораздо легче.

Обратимся к примерам: 1) "Что сталевару хорошо, то ЖКХ - беда" (РГ. 2004 №65); 2) "Что Березовскому с Шейнисом плохо, то немцу с русским хорошо. И почему так?" (РГ. 2000 №181); 3) "Союз нерушимых экранов свободных" (КП. 2000 №137); 4) "Тамбовский волк Жорже товарищ" (МК. 2004 №153). Заголовки (1), (2) относятся к реминисценциям, т.к.: а) новый текст существенным образом отличается от первоисточника "Что русскому здорово, то немцу смерть" (русская пословица); б) в его структуру не включены значимые в смысловом отношении компоненты претекста; в) структура интертекста заимствует лишь ритмическую организацию претекста. Примеры (3), (4) являются аллюзиями, поскольку содержат значимые компоненты первоисточников, что и позволяет легко их установить: "Союз нерушимый республик свободных" (строка из "Гимна СССР"), "Тамбовский волк тебе товарищ" (цитата из кинофильма "Дело Румянцева").

Итак, по степени точности воспроизведения текста-источника среди прецедентных текстов первое место занимает цитата, т.к. передает фрагменты претекста без изменений; на втором месте стоит аллюзия, воспроизводящая

"чужую речь" в несколько измененном виде; и третье место в нашей классификации занимает реминисценция, которая существенным образом трансформирует первоисточник. В связи со сказанным, можно отметить, что аллюзия представляет собой интертекст, включающий в себя элементы претекста, среднего между цитатой и реминисценцией.

Элементы претекста в составе аллюзии называются маркерами или репрезентантами аллюзии, а сам первоисточник выступает ее денотатом (http: Аллюзия 2001), например: "Есть такая профессия - президента защищать" (КП.2000 №182) (о съезде в Центральной доме туристов, который своей целью ставил поддержку В. Путина). В представленной аллюзии денотатом выступает цитата из кинофильма "Офицеры": "Родину защищать. Есть такая профессия, взводный", а маркерами - частично сходное графическое и синтаксическое оформление претекста и аллюзии.

В зависимости от вида претекста выделяют "текстовые аллюзии", денотатом которых является вербальный (словесный) текст, например: "Девять негритят" (МК. 2004 №8) (о кандидатах в президенты, которые должны сойти с президентских выборов по очереди) - денотатом является название рассказа А. Кристи "Десять негритят"; и "интермедиальные, отсылающие к текстам других видов искусств, чаще всего живописных", например: "Грачи" прилетели" (РГ. 2003 №215) (об установке в Киргизии российских истребителей СУ-25 "Грач") - денотатом является название картина А.К. Саврасова "Грачи прилетели".

В современном газетно-публицистическом дискурсе аллюзия функционирует не только как интертекстуальное явление, но и как стилистический прием, который также используется авторами газетных публикаций для называния своих статей. Чаще всего в исследовании аллюзии учёные включают в данное понятие две стороны одной сущности: интертекстуальную и стилистическую. Однако мы полагаем, что аллюзия представляет собой две сущности, названные одним понятием, но отличающиеся друг от друга. Попытаемся доказать высказанную нами точку зрения.

Если рассматривать аллюзию в стилистическом аспекте, то можно сказать, что она представляет собой "приём текстообразования, заключающийся в соотнесении создаваемого текста с каким-либо прецедентным фактом - литературным или историческим" (Павловская 1998, 274). Согласно О.В. Павловской, аллюзия занимает особое место среди средств выразительности газетного языка и не является тропом или фигурой (там же), а занимает промежуточное место между ними, т.к. трансформирует текст, на основе которого создается с помощью ряда существующих тропов и фигур речи в целом. То, что аллюзия осуществляет подобную трансформацию, подтверждает определение французского учёного П. Бакри: "Аллюзия - это сочинение, мысль, предварительная сцена, иногда более или менее трансформированная, но которую каждый раз возможно узнать (Перевод наш -Н. Н.)" (Васгу 1992, 250). Помимо этого данное средство выразительности обладает таким важным признаком, как способность намекать посредством сходнозвучного слова, упоминания общеизвестного имени, факта, исторического события, литературного произведения (Аллюзия 1997; КССПТ 2000; Шалимова 1996).

Всё выше сказанное позволяет определить аллюзию как стилистический приём, представляющий собой намёк и трансформацию известных фрагментов фольклора, художественных текстов, высказываний исторических лиц и т.п., которые принадлежат к прецедентным текстам. С этой точки зрения данный приём риторического усиления речи также имеет денотат (прецедентный текст) и выступает уже по отношению к нему (а не к претексту) интертекстом, сам же текст-первоисточник в аллюзии как стилистическом приёме явно не прослеживается.

Таким образом, аллюзия как интертекстуальное явление и аллюзия как стилистический приём обладают сходными признаками: а) наличием денотатов, к которым осуществляется отсылка; б) присутствием маркеров, или репрезентантов как элементов этих денотатов. В то же время между аллюзией как интертекстуальным явлением и аллюзией как стилистическим приёмом существует одно важное отличие: первая появилась на основе одного денотата (претекста) и является прецедентным текстом, вторая имеет два денотата (прецедентный текст и собственно претекст) и не принадлежит к прецедентным текстам. В нашей работе для разграничения денотатов аллюзии как стилистического приёма введены два понятия: 1) денотат первого порядка, представляющий собой претекст, или текст-донор, на основе которого появился тот или иной прецедентный текст (цитата, аллюзия и реминисценция); 2) денотат второго порядка, под которым понимается прецедентный текст, участвующий в построении рассматриваемой аллюзии. Появление в газетно-публицистическом дискурсе аллюзии как стилистического приёма можно изобразить в виде следующей схемы:

где Д - претекст (денотат первого порядка), Д - прецедентный текст (денотат второго порядка), АС - аллюзия как стилистический приём, АИ - аллюзия как интертекстуальное явление в квадрате.

На основе представленной схемы авторами газетных публикаций строится такой вид аллюзии как литературная аллюзия, под которой в диссертации понимается стилистический приём, заключающийся в трансформации и намёке на прецедентный текст, имеющий литературное или нелитературное происхождение и являющийся вербальным и вербально-иконическим знаком. Мы полагаем, что в построении современных газетных заголовков чаще всего используются литературные аллюзии, строящиеся на основе широко известных текстов, о чём свидетельствует замечание Г.Л. Пермякова: "каждый взрослый (старше 20 лет) носитель русского языка знает не менее 800 пословиц, поговорок, ходячих литературных цитат и других клишированных изречений" (Пермяков 1971, 48-49).

На подобный факт указывает в своём исследовании В.Г. Костомаров: "Во многих случаях перед нами перепроверка ходячих фраз недавнего прошлого на пригодность, а также отталкивание от них при создании новых фраз (курсив наш - Н.Н.)" (Костомаров 1999, 188). Ходячие фразы относятся к прецедентным текстам, и именно они активно используются в речевой практике носителями русского языка и русской культуры, а не претексты, поскольку не каждый из читателей точно представляют себе место и роль цитируемого фрагмента в тексте-источнике (http: Лукин).

В структуре аллюзии помимо элементов, отсылающих или намекающих на тот или иной прецедентный текст (маркеров, или репрезентантов), присутствуют элементы, изменяющие прецедентный текст и за счёт этого обладающие повышенной экспрессией, например: "Правовое яблоко нефтяного раздора" (РГ. 2000 №210) (о споре по поводу пакета акций ОАО "Варьеганнефть") - прецедентный текст "Яблоко раздора". Назовем такие элементы антимаркерами, или трансформантами, благодаря которым аллюзию можно считать экспрессивной единицей или "экспрессемой", что соответствует функционированию газетного языка в целом (Какоркина 1996). Как отмечает В.Г. Костомаров: "Газетный язык рисуется как конфликтная ситуация... - последовательное чередование экспрессии и стандарта, выступая основным свойством газетного языка..." (Костомаров 1971, 141). Маркеры и трансформанты в составе аллюзии в нашем исследовании определяются как чередующиеся элементы соответственно стандарта и экспрессии.

Чередование экспрессии и стандарта, согласно исследованию В.Г. Костомарова, осуществляется на трех уровнях:

"внутрифразовом" - чередование "стандартного обозначения с его так или иначе окрашенным эквивалентом", который "расшифровывается нормативно-стандартными, нейтрально-немаркированными средствами";

"контекстном" - "текстовое сочетание, чередование содержательно независимых друг от друга элементов разных стилистических и иных окрасок: ...присоединительные конструкции, метафоризация..., "перемена ролей" терминов и иноязычных элементов...";

"композиционном" - "отталкивание от пословиц и поговорок, "цитат" и целых литературных произведений" (Костомаров 1971, 143-145).

В аллюзиях чередование экспрессии и стандарта представляет собой последовательное чередование маркеров и антимаркеров, которое осуществляется, в первую очередь, на "композиционном" уровне, а "внутрифразовое" и "контекстное" - условно присутствуют в экспрессеме, как бы наслаиваясь на "композиционное". Так, например, в аллюзиях "Как угнать миллион" (РГ. 2003 №231) (об угоне автомобиля с акцизными марками на алкогольную продукцию), "Своя рубашка ближе к телу. И к кошельку" (КП. 2000 №172) (о том, что число товаров российского производства возрастает) наблюдаются три уровня чередования: "внутрифразовое" (сочетание маркеров и антимаркеров внутри одной конструкции), "контекстное" (в первом примере лексема "украсть" в денотате "Как украсть миллион" заменяется метафорическим своим эквивалентом "угнать"; во втором - наблюдается наличие присоединительной конструкции "И к кошельку"), "композиционное" (первая экспрессема построена на основе названия кинофильма, вторая - на базе пословицы "Своярубашка ближе к телу").

В то же время сама аллюзия также может представлять собой стандартизированную единицу, о чем свидетельствуют своего рода "аллюзийные стереотипы, которые без изменений или с небольшими изменениями тиражируются разными изданиями" (Павловская 1998, 276). Литературные аллюзии, которые созданы с помощью эквивалентных трансформаций одного и того же прецедентного текста, получили в нашей работе название аллюзийных стереотипов первой степени, например: "Батальоны просят рубля" (КП. 2000 №64) (о документе, принятом Госдумой о льготах и денежных довольствиях военнослужащим), "Батальоны просят рубля" (Т. 2000 №187) (о задержках военных выплат, что вызывает забастовки) - аллюзийные стереотипы первой степени.

Литературные аллюзии, построенные на основе одного и того же денотата второго порядка, но имеющие разное лексическое наполнение, названы аллюзийными стереотипами второй степени, например: "С миру по нитке - Березовскому охрана" (П. 2000 №124) (о бывших сотрудниках ФСБ и МВД, работающих в частных службах безопасности, помогающих уголовному миру), "С миру по нитке - театру на успех" (Т. 2000 №205) (о гастролях, благодаря которым улучшается финансовое положение театров). Подобные стандартизированные единицы в силу приобретённой в области периодической печати известности, на наш взгляд, можно считать газетными прецедентными текстами, функционирующими только в газетно-публицистическом дискурсе. Использование аллюзийных стереотипов в качестве газетных заголовков отличается невысокой частотностью, что подтверждает мысль, высказанную в исследованиях Н.С. Валгиной (Валгина 2003), С.В. Ильясовой (Ильясова 2003б), В.Г. Костомарова (Костомаров 1999) и др. о том, что в условиях современной действительности экспрессия победила стандарт.

Доминирование экспрессии в газетных заголовках, ироническое переосмысление и трансформация прецедентных текстов свидетельствует о принадлежности аллюзии к языковой игре, которую З.С. Санджи-Гаряева, понимает в широком и узком смыслах. В широком смысле языковой игрой автор называет все способы актуализации языкового знака и игру целыми ситуациями и текстами, в узком - использование языковых средств, специально отобранных автором для придания ироничности высказыванию (Санджи-Гаряева 2004).

Языковую игру, понимаемую в узком смысле, Ю.Д. Апресян называет "авторской аномалией" и относит к ней различные стилистические фигуры и приёмы (Апресян. Цит. по: Бредихин 2003, 5). Однако аллюзия как стилистический приём, на наш взгляд, представляет собой языковую игру как в широком, так и в узком смыслах, т.к. с одной стороны, она выступает трансформацией прецедентного факта, а с другой - построена с помощью совокупности различных языковых средств, образующих эту трансформации.

Основу подобной игры составляет аналогия между поведением людей в играх вообще и речетворческой деятельности в частности (Бредихин 2003). Как отмечает Й. Хейзинга, игра - это "функция, которая исполнена смысла. Она вторгается в процесс непосредственного удовлетворения нужд и страстей как ограниченное определенным временем действие, которое исчерпывается в себе самом и совершается ради удовлетворения, доставляемого самим этим свершением" (Хейзинга 1992, 21, 28).

Аллюзия, исходя из сказанного, воплощает в себе результат игровой деятельности адресанта, имеющей целью доставить эстетическое удовольствие и автору экспрессемы, и своему адресату. Поэтому аллюзивная языковая игра представляет собой речетворческую деятельность автора, ограниченную во времени, имеющую определенный смысл, строящуюся на намеренном изменении прецедентного факта с целью вызвать улыбку, смех и ироническое отношение к публикуемому материалу (Дружин 2001; Земская 1983; Санников 1999).

Как и всякая игра, аллюзивная языковая игра имеет определенный замысел, условия и правила, устанавливаемые адресантом и принимаемые адресатом. Замысел аллюзивной языковой игры заключается в создании автором такого газетного заголовка, который был бы воспринят и понят читателем.

К условиям осуществления аллюзивной языковой игры, установленным автором газетного заголовка, относятся:

Наличие участников игры - производителя информации (автора) и получателя информации (массового читателя), которого мы, используя термин Л.Г. Ионина, назовем определённым типом "партнера по общению" (Ионин 1996, 89). Подобное определение читателя обоснованно, т.к. публицист в своих статьях обращается не к конкретным личностям во всем богатстве их характеристик, а к определенному типу своего адресата, о котором у него всегда должно быть четкое представление.

Наличие одинакового тезауруса (фоновых знаний) у участников игры - "литературных" знаний или знаний прецедентных текстов (Лисоченко 2000, 139). Так в аллюзии: "Жить бы рад - расплачиваться нечем" (Т.2002 №225) (о том, что многим жителям страны нечем платить за квартиры), автор экспрессемы опирается на знание адресатом следующего прецедентного текста: "Служить бы рад - прислуживаться тошно".

3. Наличие игрового материала. В качестве игрового материала в аллюзивной языковой игре выступают компоненты элитарной и массовой культуры - прецедентные тексты, составляющие фоновые знания. Например, для построения такой аллюзии "Не в свою ванну не садись!" (АиФ. 2000 №13) о том, как пострадал человек, установив ванну импортного производства в квартире), автор, заменяя одно слово, обыгрывает следующую пословицу: "Яе в свои сани не садись".

Правила языковой игры предполагают определённое поведение участников, соответствующее замыслу и условиям игры. Адресант намеренно и осознанно трансформирует выбранный для заголовочной конструкции прецедентный факт с помощью языковых и стилистических средств для приближения к современной действительности ситуации, уже известной из другого источника (Сметанина 2002). Адресат воспринимает предложенный газетный заголовок, понимая намеренное искажение автором прецедентного факта, и таким образом познает мир прошлого и настоящего, проникая в глубинное намерение адресанта (Дементьева 2000; Санников 1999).

Мы полагаем, что аллюзивная языковая игра может считаться состоявшейся только при наличии всех перечисленных нами компонентов: замысла, условий и правил игры.

В газетно-публицистическом дискурсе функционирует большое количество аллюзий, что позволяет подразделять из на виды. Так, О.В. Павловской выделены следующие виды аллюзий: 1) "исторические", строящиеся на упоминании исторического события или лица; 2) "литературные", основывающиеся на разнообразных прецедентных текстах; 3) "смешанные", обладающие признаками как исторической, так и литературной аллюзии (Павловская 1998, 274).

Наши наблюдения показывают, что экспрессемы, создающиеся в газетно-публицистическом дискурсе на основе прецедентных текстов, существуют в одном своём виде - литературной аллюзии, которая вбирает в себя все ранее выделенные нами особенности.

О.В. Павловская отмечает, что в газетных текстах часто используется ряд разновидностей литературной аллюзии, среди которых данным автором выделены трансформированные литературные цитаты-реминисценции, высказывания учёных, политиков и т.д., цитаты из популярных песен, названия теле-, видеофильмов и фразы из них, крылатые выражения, названия живописных полотен, скульптур и т.п. (Павловская 1997). Как можно заметить, литературная аллюзия строится на включении цитат из прецедентных текстов, возникших не только из художественных произведений, но и из претекстов других видов искусств. Поэтому мы считаем, что литературная аллюзия не зависит от своего претекста, породившего тот или иной прецедентный текст, и поэтому может иметь денотаты первого порядка, относящиеся не только к области литературы, но и к другим видам искусства.

Функционирование в газетно-публицистическом дискурсе аллюзии отличается двойственностью: данное языковое явление проявляет себя и как форма проявления интертекстуальности, и как стилистический приём. Значительное количество газетных заголовков строится в виде аллюзии, имеющей два денотата (претекст - денотат первого порядка, и прецедентный текст - денотат второго порядка) и выступающей поэтому стилистическим приёмом риторического усиления речи. По своему источнику (денотату второго порядка) это литературная аллюзия, строящаяся адресантом на основе прецедентных текстов литературного и нелитературного происхождения. Принадлежность литературной аллюзии к языковой игре, имеющей свои замысел, условия и правила, позволяет говорить об отражении в её содержании личного опыта автора и уровня культуры читателя, что является неотъемлемым свойством газетно-публицистического дискурса.

1.2 Общекультурный компонент литературной аллюзии

Создавая ту или иную литературную аллюзию, автор, в первую очередь, опирается на собственный культурный потенциал и своё профессиональное мастерство, но в то же время ему необходимо ориентироваться на уровень культуры массового читателя, для которого и создается информация. Поэтому мы считаем, что в каждой аллюзии всегда отражается общекультурный компонент, представляющий собой, на наш взгляд, общность культур адресанта и адресата, каждый из которых представляет собой личность, сложившуюся в условиях той культурной парадигмы, которая функционирует в данном обществе. Иными словами, общекультурный компонент всегда обусловлен культурой общества в целом, под которой понимается "...исторически определенный уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях" (СОПК 2000, 63).

По отношению к культуре, понимаемой таким образом, адресант и адресат выступают одновременно в нескольких ипостасях:

как "продукты" культуры, введенные в её нормы и ценности, технологии деятельности и этику взаимодействия с другими людьми, усваивающие опыт, накопленный в процессе жизнедеятельности предшествующих поколений и выработанный в ныне существующем обществе;

как "потребители" культуры, использующие нормы и правила усвоенной ими культуры в своей социальной практике, особенно во взаимодействии с другими людьми, пользующиеся языками и символами коммуникации, знаниями, оценочными стандартами, типовыми этическими формами и т.д. как данными им уже в готовом виде;

3) как "производители" культуры, творчески порождающие новые формы культуры, либо интерпретативно воспроизводящие или оценивающие в суждениях имеющиеся формы, что уже по самому факту индивидуального интерпретирования (собственной оценки) может быть определено как творчество;

4) как "трансляторы" культуры, в связи с тем, что в ходе воспроизведения каких-либо образцов культуры в практических действиях и суждениях, люди одновременно передают информацию об этих образцах другим (Культурология 1997, 326-327).

Уместно отметить, что в газетно-публицистическом дискурсе у автора аллюзии и читателя, как мы считаем, совпадают только две ипостаси по отношению к культуре (выступать "продуктом" культуры и быть "потребителем" культуры). Для доказательства высказанной мысли рассмотрим общекультурный компонент с двух сторон: содержательной и функциональной.

С содержательной стороны общекультурный компонент включает в себя три составляющие: 1) индивидуально-личностную культуру адресанта; 2) его профессиональное мастерство; 3) культурный облик массового читателя.

Индивидуально-личностная культура адресанта формируется в процессе его социализации, представляющей собой "... процесс усвоения и активного воспроизводства индивидом общественного опыта...", в результате которого он становится личностью и приобретает необходимые для жизни среди людей знания, умения, навыки, способность общаться и взаимодействовать с ними в ходе решения тех или иных задач, осваивает культуру человеческих отношений, социальные нормы, необходимые для взаимодействия с разными людьми (Культурология 1997, 326).

Указанная составляющая общекультурного компонента объединяет в себе две группы личностных качеств, опираясь на которые автор создаёт литературные аллюзии:

1. Социокультурная компетенция, состоящая из социально-гражданских (социальной ответственности, принципиальности, объективности), и морально-этических качеств (отзывчивости, честности, компетентности, знание норм поведения и деятельности), позволяющих автору учитывать читательские уровень знания языка и степень владения принятыми в культуре современной эпохи принципами декодирования и восприятия текстов (Засорина 1999; Нечепуренко 2003; Сидорова, Савельев 2002; Смелкова 2002), а также процессов памяти, которые "...аккумулируют предшествующий опыт индивида, предоставляя в его распоряжение разветвленную сеть упорядоченных или разрозненных образцов, впечатлений или ассоциаций" (Глазунова 2000, 2-3).

2. Идеологическая компетенция, или ценностная ориентация автора, регулирующая отбор прецедентных текстов и способ их трансформации в литературных аллюзиях, складывающаяся под влиянием следующих изменений самого газетного языка: 1) газетные материалы уже не содержат в себе "открытой пропаганды", на смену которой, по словам Л.Р. Дускаевой и Н.И. Клушиной, "...пришло умело завуалированное манипулирование массовым сознанием" (Клушина 2004б, 52), "...уравнивание позиций коммуникантов... (адресанта и адресата) (вставка наша - Я.И.), утверждение такой черты экспрессии, как интимизация изложения, ... когда читатель вовлекается в процесс сомышления, сопереживания... " (Дускаева 2003в, 669); 2) газетные публикации, как правило, направлены на дискредитацию традиционных ценностей (увеличилось количество текстов на развлекательные, сенсационные, апокалиптические темы, отсылающих к ироническим поговоркам, плутовским романам и т.п.) и утверждение ценностей альтернативных, к числу которых относятся умение играть с формой текста (упрощение подачи материала, замена сложных и громоздких грамматических конструкций более доступными, читабельными, а официальных, книжно-письменных слов и выражений нейтральными и разговорными (Клушина 2004а; Олешко 1991; СМИПР 2002).