Проблемы квалификации преступлений

Неконкретизированное физическое насилие требует для правильной квалификации преступления уяснения степени его опасности. Она варьируется как насилие, не опасное для жизни и здоровья, т.е. легкое телесное повреждение, не повлекшее расстройства здоровья, не вызвавшее кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности (ч. 1 ст. 115 - умышленное причинение легкого вреда здоровью), побои, истязания. Насилие, опасное для жизни и здоровья, - это умышленное причинение легких телесных повреждений, вызвавших краткосрочное расстройство здоровья или незначительную стойкую утрату общей трудоспособности, умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью и соответствующая этим видам насилия угроза причинения вреда, опасного для жизни и здоровья.

Насилие в виде умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (ст. 111 УК) относится к третьей категории тяжких преступлений. В связи с этим оно не может выполнять роль преступления-способа в отношении преступлений первой, второй и третьей категории. Квалифицированные и особо квалифицированные составы умышленного причинения тяжкого вреда здоровью относятся к четвертой категории особо тяжких преступлений, и поэтому исключается их роль преступлений-способов вообще каких бы то ни было преступлений. Например, разбой с простым составом охватывает физическое насилие в виде причинения легкого и средней тяжести вреда здоровью. Психическое же насилие может быть угрозой насилием, опасным для жизни и здоровья. Если насилие при совершении разбоя сопровождалось причинением тяжкого вреда здоровью, то оно не способ разбоя, а разбойное причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего, квалифицируемое п. "в" ч. 4 ст. 162 УК. Если бы этот особо квалифицированный вид разбоя не предусматривался в этой норме, то квалификация осуществлялась бы по совокупности разбоя и умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (что было бы более правильным). В нынешней редакции ч. 1 ст. 162 УК требует ограничительного толкования способа разбоя в виде применения насилия, опасного для жизни. Такое насилие в действительности согласно ст. 111 УК является причинением тяжкого вреда здоровью. Причинение же тяжкого вреда здоровью - признак особо квалифицированного состава разбоя по ч. 4 ст. 162. Созданная законодателем коллизия между ч. 1 и 4 ст. 162 требует ограничительного толкования физического насилия в простом составе только как опасного для здоровья, а не жизни. Еще один пример законодательного огреха, который напрямую ведет к правоприменительным ошибкам и еще раз подтверждает обоснованность совершенствования УК в сторону "разукрупнения" сложных составов на простые и квалификации их по совокупности.

Такое преступление-способ, как использование служебных полномочий, имеет большое значение для предупреждения коррупции. В связи с этим число норм УК с таким признаком, как способ совершения деяния с использованием служебных полномочий, надлежит в дальнейшем предельно увеличивать. Криминологическая статистика достаточно полно высвечивает коррупциогенность таких преступлений.

При этом не имеет значения для статуса преступления-способа, использовали ли свои полномочия должностное лицо, управляющий частной организацией, служащий государственного, муниципального либо частного предприятия. Так, ч. 4 ст. 122 УК грозит пятью годами лишения свободы служащему, вследствие ненадлежащего исполнения которым своих профессиональных обязанностей произошло заражение другого лица ВИЧ-инфекцией. Такие уголовные дела, к сожалению, уже появились в отношении сотрудников станций по переливанию крови, из-за небрежности которых оказалась невыявленной ВИЧ-инфекция в донорской крови. Результат - заражение потребителей крови. В другом деле служащие станции проявили профессионализм и обнаружили инфекцию иммунодефицита в крови донора, который, зная о своей болезни, по паспорту брата сдал кровь для переливания. Его объяснение о вынужденности своего поступка из-за отсутствия у него работы и питания не повлияли на обвинительный приговор по ч. 1 ст. 122 "Заведомое поставление другого лица в опасность заражения ВИЧ-инфекцией". Для причинения преступного вреда значим не формальный статус виновника, а содержание его профессиональной деятельности . Отсюда такое преступление-способ правильнее формулировать как "использование своего служебного положения" или, точнее, служебных полномочий. Например, удачно сконструированы составы торговли людьми с использованием своего служебного положения (п. "в" ч. 2 ст. 127.1) или воспрепятствования осуществлению избирательных прав или работе избирательных комиссий с использованием своего служебного положения (п. "б" ч. 2 ст. 141).

Использование служебного положения (полномочий) в статьях УК, где оно названо в диспозиции норм и тем самым признано преступлением-способом, не требует квалификации по совокупности с составами о должностных преступлениях. В тех же случаях, когда данный способ совершения преступления не предусмотрен, встает вопрос о квалификации: по совокупности или как единого преступления, осложненного преступлением-способом. Таких преступлений, которые совершаются посредством чиновничьих злоупотреблений, немало.

Когда в статье УК назван общий субъект, а преступление-способ не обозначено, фактически же оно альтернативно может совершаться и специальным субъектом с использованием своего служебного положения, потребуется решение: наличествует единый сложный состав или совокупность преступлений. К примеру, в ст. 145 УК предусмотрена ответственность за необоснованный отказ в приеме на работу или необоснованное увольнение беременной женщины или женщины, имеющей детей в возрасте до трех лет. Хотя специальный субъект и преступление-способ "с использованием своего служебного положения" не названы, они очевидны. Только чиновник может совершить перечисленные действия, злоупотребляя своими служебными полномочиями или превышая их. Преступление относится к первой категории небольшой тяжести. Злоупотребление должностными полномочиями (ч. 1 ст. 285) и превышение должностных полномочий (ч. 1 ст. 286) относятся к преступлениям второй категории средней тяжести, поэтому они не могут служить преступлением-способом деяния по ст. 145 УК. Налицо идеальная совокупность двух преступлений по ст. 145 и 285 либо 145 и 286 УК.

Аналогично как совокупность с должностными преступлениями следует квалификация по ст. 147 (нарушение изобретательских прав) и ст. 285 либо 286 УК, незаконное усыновление (удочерение) (ст. 154), разглашение тайны усыновления (удочерения) (ст. 155), неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (ст. 156).

Передачи служащими органов образования и попечительства детей на усыновление иностранным гражданам приобрели характер преступного предпринимательства, совершаемого преступным сообществом. За немалые деньги в долларах и евро дети в упрощенном порядке передаются за границу усыновителям без должного обследования перспектив содержания детей. В результате усыновителями из США совершено за три года 14 убийств российских детей. Ставшие известными виновные осуждены в Америке вплоть до 35 лет тюремного заключения. В России же служащие, виновные в незаконном усыновлении и по совокупности в злоупотреблении служебными полномочиями (ст. 285) и получении взяток (ст. 290), осуждаются единично. Грубейшее беззаконие в практике усыновления обсуждалось в Госдуме РФ. Статью 154 надо изменить, предусмотрев в ней квалифицированный состав с субъектом служащими и со злоупотреблением служебными полномочиями или их превышением как способами совершения данного преступления с санкцией не менее семи лет. При такой конструкции не потребуется квалификации по совокупности ст. 154 со ст. 285, 286 УК.

В отношении квалификации подлога документов как способа совершения значительного числа преступлений, прежде всего служебных, хищений и предпринимательских, мнения в публикациях разделились. Одни авторы исключают совокупность подлога документов с преступлениями, способом совершения которых он явился, другие такую совокупность признают. Так, В.Н. Кудрявцев считает, что подлог всегда должен квалифицироваться как самостоятельное преступление по совокупности, для совершения которого он производится . Полагаю, что в подлоге документов надлежит различать подлог как физическую или интеллектуальную подделку и использование подложных документов для совершения тех или иных преступлений. Сама подделка документов (ч. 1 ст. 327), производилась ли она для совершения какого-либо преступления либо с целью скрыть уже совершенное преступление, не может быть преступлением-способом. Использование же заведомо подложного документа представляет собой как раз типичное преступление-способ .

Отсюда сам подлог документов, независимо от его дальнейшего использования, образует реальную совокупность с преступлением, для которого он совершался. Использование подделывателем или другим лицом подложного документа не образует самостоятельного состава, ибо выступает преступлением-способом соответствующего преступления, является компонентом единого сложного преступления. В связи с этим квалифицируются преступления, совершенные посредством использования подложных документов, как единые преступления, а не по совокупности с ч. 3 ст. 327 УК. Например, мошенническое хищение (ст. 159) может совершаться путем обмана в виде использования подложного документа, где преступление-способ выступает компонентом единого преступления.

Служебный подлог по ст. 292 УК не охватывает его использования, поэтому само по себе использование служащим подложного документа не образует состава преступления по ст. 292. Но оно является специальным составом по отношению к общему составу использования подложного документа. Отсюда использование служебного подложного документа другим служащим надлежит квалифицировать по ч. 2 ст. 327 УК. Служебный подлог, как и неслужебный, предшествует преступлению, для совершения которого он производится, и поэтому квалифицируется по правилам реальной совокупности. Использование служебного подлога самим изготовителем должно квалифицироваться как служебный подлог по реальной совокупности с преступлением (или покушением на него), для совершения которого он производился. Использование же служебного подлога не его исполнителем в качестве преступления-способа соответствующего преступления не участвует в его квалификации как совокупное деяние.

В условиях рыночной экономики и интенсификации договорных отношений во всех сферах жизнедеятельности граждан России и иностранных лиц увеличена опасность подлогов документов. Отношения документообразования все чаще становятся предметом изучения в уголовном праве. При этом оказывается, что квалификация подлогов, например в системе высшего образования, решается правоприменителями и комментаторами УК по-разному. Сформирован своего рода "подложный бизнес", который открыто даже в СМИ рекламирует свои услуги с указанием их стоимости для написания курсовых и дипломных работ, кандидатских и докторских диссертаций, для поступления в вуз. Об этом все чаще пишут в газетах, а журналисты проводят эксперимент "Абитуриент" по сдаче вступительных экзаменов за других лиц. При задержании субъектов "вузовского подлога" их отпускают с миром. Припоминаю, как когда-то давно в советском суде мы вынесли обвинительный приговор на два года лишения свободы за то, что подсудимый платно сдавал экзамены за другое лицо. Ныне, в либерально-демократическую пору, все оказалось дозволенным: продавать в переходах метро дипломы о высшем образовании, трудовые книжки, права на вождение транспорта и т.д. Нормы о подлоге документов, их использовании, а также о незаконном предпринимательстве не применяются. Налицо грубая правоприменительная квалификационная ошибка N 1 - неквалификация по УК массовых преступлений ввиду либо непрофессионализма работников милиции, либо по причине элементарной лености - нежелания выполнять свои обязанности.

Квалификационные вопросы иногда встают при оценке преступлений, совершаемых преступлением-способом в виде незаконного оборота оружия. Их суть в понимании оружия - любое или только запрещенное к обороту согласно ст. 222 УК, т.е. огнестрельного оружия, за исключением гладкоствольного, газового оружия, холодного оружия, в том числе метательного. Обрез, сделанный из охотничьего ружья, тоже запрещенное огнестрельное оружие.

Способ преступления в виде применения оружия терминологически обозначается "с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия" (п. "г" ч. 2 ст. 126 - похищение человека, ч. 2 ст. 162 - разбой, ч. 1 ст. 213 - хулиганство и ч. 1 ст. 209 - вооруженность в бандитизме). Эта формулировка не связывает деяния с оружием, запрещенным к обороту. Оно может быть любым, тем более что альтернативно к нему названы "предметы, используемые в качестве оружия". Что касается признака вооруженности в банде и вооруженных формированиях с учетом отнесения этих преступлений к четвертой категории особо тяжкого (бандитизм) и тяжкого (организация вооруженного формирования), то в них имеются в виду запрещенное огнестрельное оружие и взрывчатые вещества (ч. 1 ст. 222 УК). Они суть преступления-способы совершения бандитских нападений и создания вооруженных формирований и потому образуют единое сложное преступление, а не совокупность. Президиум ВС РФ отменил приговор в отношении осужденных по ст. 209 УК, а дело производством прекратил из-за недоказанности судом, какое оружие было на вооружении банды, соответствует ли оно требованиям, изложенным в ФЗ "Об оружии" .

Другие преступления, где законодатель предусмотрел в качестве квалифицирующего признака "применение оружия или предметов, используемых в качестве оружия", всегда являются тяжкими или особо тяжкими. Запрещенный оборот оружия относится ко второй категории преступлений средней тяжести, поэтому он выполняет роль преступления-способа в преступлениях третьей и четвертой категорий, не образуя совокупности с составом незаконного оборота оружия (ст. 222 УК). В преступлениях же первой и второй категорий они, напротив, требуют квалификации по совокупности. Например, хулиганство, предусмотренное ч. 1 ст. 213 УК, относится ко второй категории деяний. Поэтому, если оно совершено с применением оружия, запрещенного к обороту, квалификация следует по совокупности ч. 1 ст. 213 и ч. 1 ст. 222 УК.

Все более распространенным становится преступление-способ в виде использования высоких технологий. На совещании генеральных прокуроров, руководителей ФСБ и Министров внутренних дел 16 июня 2006 г. 50 стран мира достигнута договоренность об объединении усилий в борьбе с киберпреступностью. В XXI в. преступность с использованием высоких технологий выдвигается на первый план по количеству и объему ущерба. Это типичная "преступность без границ". Без Интерпола и международной юстиции к ней и подступиться нереально .

Преступления против информационной безопасности выполняют две функции: самостоятельных деяний, квалифицируемых по статьям гл. 28 "Преступления в сфере компьютерной информации", и способов совершения других преступлений. Чаще всего компьютерные преступления используются для совершения хищений и вымогательства. Однако известен случай использования в США компьютера для убийства пациента путем взлома сайта с назначением больному лекарств.

Квалификация компьютерных преступлений возможна и по реальной совокупности, и как единых сложных преступлений, где они выполняют роль способа совершения преступления. В публикациях предлагалось внести компьютерные преступления-способы в качестве квалифицирующих признаков составов преступлений. Думается, в этом нет необходимости хотя бы потому, что сложно определить круг преступлений, тем более на отдаленную перспективу, для совершения которых уже используется и будет использоваться киберпреступность.

Неправомерный доступ к компьютерной информации, который направлен на совершение хищений и других преступлений, надлежит квалифицировать по совокупности ст. 272 и приготовления или покушения на соответствующее преступление. Приготовление наказуемо лишь в отношении тяжких и особо тяжких преступлений. Попутно замечу, что позиция УК Украины в наказуемости приготовления и к преступлениям средней тяжести более выверена. Хакеры, которые организуют группу виртуально, не видя друг друга, с целью хищений и вымогательства, уже должны отвечать за приготовление к совершению соответствующих преступлений. По УК РФ, если приготовление к нетяжкому и не особо тяжкому преступлению, квалификация наступает только за преступления в сфере компьютерной информации.

Компьютерные преступления могут оказаться способами совершения таких преступлений, как вымогательство, порнография, вмешательство в частную жизнь, клевета, оскорбления, угроза террористического акта, угроза жизни и здоровью представителей власти и физических лиц и многих других. Различать совокупность и единое сложное преступление следует по тому, была ли совокупность реальной, т.е. сначала совершено компьютерное преступление, а затем то преступление, ради которого использовались высокие технологии. Идеальная совокупность в случаях преступлений-способов практически исключается: налицо единое сложное преступление. Например, по одному из уголовных дел (российские хакеры признаны одними из наиболее квалифицированных по мировым меркам) хакеры взламывали чужие компьютерные системы в банках, в том числе за границей, и сообщали, что могут за определенную плату обеспечить их защиту. В данном случае неправомерный доступ к компьютерной информации (ст. 272 УК) был способом вымогательства.

Итак, можно сделать выводы:

1. Преступления, выполняющие функции способов совершения преступления, являются компонентами единых сложных преступлений и квалифицируются без совокупности с основным преступлением.

2. Преступление-способ является таковым, если по тяжести на категорию ниже основного преступления. Если равно, а тем более относятся к более высокой категории, квалификация производится по совокупности преступлений.

3. При определении принадлежности преступления к виду "преступления-способа" важно обратить внимание на его законодательную формулировку. Например, "насилие", "насилие, не опасное для жизни, здоровья человека", "насилие, опасное для жизни и здоровья".

4. Преступления-способы могут быть и не предусмотрены в качестве обязательных элементов составов преступлений, но по содержанию таковыми являются и потому входят в состав сложного единого преступления и не требуют квалификации по совокупности. Это относится прежде всего к такому признаку, как использование служебных полномочий при наличии двух условий: единство объекта (родового и непосредственного) и принадлежность к более низкой категории преступлений, нежели основное преступление. Несоответствие этим условиям ведет к квалификации преступлений по совокупности.

5. С учетом состояния коррупции в России при дальнейшем совершенствовании УК, следуя криминологической обоснованности реформ, надлежит предельно часто указывать в качестве конститутивного или квалифицирующего признака "использование служебных полномочий", именно широко - служебных, а не должностных или управленческих.

§3. Квалификация преступлений с двумя общественно опасными последствиями и формами вины

Уголовный кодекс РФ включает свыше 40 составов преступлений, квалифицированных более тяжкими общественно опасными последствиями. Конструкция их однозначна: первое - последствие основного состава, второе - причинно связанное с ним более тяжкое последствие; вина в отношении первого последствия умышленная, в отношении второго - неосторожная.

Статья 27 УК называет их преступлениями с двумя формами вины и предлагает квалифицировать в целом как умышленные. В теории уголовного права принято именовать такие деяния преступлениями, квалифицированными вторым более тяжким последствием. Классическим примером такого единого сложного преступления считается умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека, повлекшее по неосторожности его смерть (ст. 111 УК).

Впервые норма о двойной вине введена УК 1996 г. Она была известна не вступившему в силу, за исключением отдельных глав Особенной части, Уголовному уложению 1903 г. Сформулирована ст. 27 в целом верно, кроме последней фразы: "В целом такое преступление признается совершенным умышленно". Ее обоснованно критиковал В.Н. Кудрявцев . Смысл введения нормы о двойной вине в том, чтобы выделить особенности преступлений, совершенных и с умыслом, и по неосторожности. Правильнее эту фразу исключить, а вину называть двойной умышленной и неосторожной.

Квалификация умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего, традиционно часто связана с правоприменительными ошибками. Основные из них: объективное вменение, когда в отношении причинения смерти не установлена вина. Реже, но имеет место вменение смерти при отсутствии причинной связи между тяжким вредом здоровью и последующим вследствие этого лишением жизни потерпевшего. Например, когда лишение жизни наступило не вследствие причинения тяжкого вреда здоровью, а имел место простой состав неосторожного лишения жизни потерпевшего.

Наиболее серьезной квалификационной ошибкой является объективное вменение смерти или другого тяжкого вреда при отсутствии вины. Правоприменитель в таких случаях ограничивается установлением причинной связи между тяжким телесным вредом здоровью потерпевшего и смертью. Вина как бы презюмируется. Нарушение принципа субъективного вменения, сформулированного в ст. 5 УК ("Принцип вины"), в этом случае нарушается. Вероятность объективного безвиновного вменения сокращается, если конкретно, подробно будет прослежена причинная связь между тяжким вредом здоровью и наступлением смерти. Для этого, как отмечалось в гл. IV настоящего издания, надо зафиксировать содержательную однородность причины и следствия, т.е. тяжкого вреда здоровью, который должен быть опасным для жизни, и его летального исхода. Однохарактерность (изоморфизм причины и следствия) определяется не вообще, типично, среднестатистически, а конкретно, применительно к индивидуальным психофизическим особенностям данного потерпевшего, убойности орудия посягательства, обстановки его применения, локализации ударов и т.д. Смерть причиняет всегда только опасный для жизни человека вред его здоровью.

Теория отечественного уголовного права уделяет серьезное внимание проблемам квалификации умышленного причинения вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть. Тем не менее ошибки при квалификации по ч. 4 ст. 111 УК все еще распространены. Правоприменители не особенно утруждают себя доказательством вины в отношении причинения смерти, если между вредом здоровью и наступлением смерти нет вмешательства третьих сил - природных или действий человека, например при наличии грубых медицинских ошибок: хирург оставил посторонний предмет в прооперированной полости, не ушил полностью рану и т.д. Если тяжкий вред здоровью был объективно опасен для жизни в момент нанесения и без хирургического вмешательства пациент все равно бы умер, между действиями (бездействием) хирурга, медсестры, которая не провела послеоперационную процедуру, и т.д., есть причинная связь с лишением жизни больного. Причинная связь устанавливается конкретно. В конкретных же условиях пациент остался бы живым, не будь медицинской ошибки. Для признания тяжкого вреда здоровью потерпевшему причиной смерти необходимо установить, что вред здоровью был опасным для жизни именно в момент его совершения, т.е. создавал реальную угрозу для жизни человека. Тяжкий вред здоровью, который не составил такой угрозы, не может стать причиной последовавшей после него смерти потерпевшего ("post hoc non propter hoc" - "после того не означает вследствие того").

Признак опасности для жизни потерпевшего - обязательное свойство причины ее реализации в виде наступления смерти. Он присущ всем преступлениям с двумя последствиями - аборта, неоказания помощи больному, похищения человека, террористического акта, халатности и др.

Точное установление того, что тяжкий вред здоровью стал причиной смерти потерпевшего, является объективной основой для определения наличия либо отсутствия неосторожной вины в отношении наступления смерти потерпевшего.

Угроза жизни потерпевшего создается оконченными действиями или бездействием. Если же они не завершены, а имеет место покушение, то можно ли в таком случае констатировать угрозу жизни при фактическом наступлении смерти потерпевшего?

Этот вопрос встает при квалификации покушения на изнасилование, когда потерпевшая гибнет и ее смерть внешне похожа на несчастный случай, не связанный с действиями лиц, покушавшихся на изнасилование. Подобных квалификационных проблем не возникает в тех уголовных кодексах, которые широко формулируют составы "сексуального домогательства". Российский же УК в ст. 131 формулирует состав изнасилования как "половое сношение с применением насилия или с угрозой его применения", в ч. 3, п. "а" "повлекшее по неосторожности смерть потерпевшей". По буквальному толкованию получается, что угрозу смерти потерпевшей должно создавать именно оконченное насильственное половое сношение, когда после такового потерпевшая кончает жизнь самоубийством. Другое дело - констатация вины субъекта, дабы исключить объективное вменение.

Но если было покушение на изнасилование в виде угроз? Можно ли говорить о том, что оно повлекло, т.е. причинило, смерть потерпевшей? По буквальному толкованию ст. 131 ответ, по-видимому, должен быть отрицательным. Однако практика обычно отвечает на него положительно.

Квалификация зависит от конкретных обстоятельств покушения на сексуальное домогательство и изнасилование и решения главного вопроса - существовала ли угроза жизни и здоровью потерпевшего.

Так, Верховным Судом Республики Мордовия 17 сентября 1997 г. Фахретдинов осужден по ч. 3 ст. 30 и п. "а" ч. 3 ст. 131 УК. Он был признан виновным в покушении на изнасилование группой лиц несовершеннолетней Ж., повлекшем по неосторожности смерть потерпевшей. Обстоятельства дела: Ж., выходя из дома, где была в гостях, увидела группу девушек, убегавших от пьяных ребят, среди которых был Фахретдинов. В это время к ней подошел ее знакомый и обещал защитить от этих ребят, предложил подняться на балкон, расположенный между восьмым и девятым этажами. Там же оказался Фахретдинов, Р. и не установленные следствием лица. Фахретдинов стал требовать от Ж. совершения с ним полового акта, начал срывать с нее одежду (кофту, колготки, сорочку - вещи нашли на балконе), спустил с себя брюки и приказал Р. быстро раздеваться, чтобы продолжить изнасилование после него. Потерпевшая, осознавая неотвратимость группового изнасилования и пытаясь спастись, забралась на окно декоративной решетки балкона, но упала на асфальт и разбилась насмерть.

Верховный Суд РФ оставил в силе приговор, не согласившись с версией о самоубийстве потерпевшей при отсутствии опасности для ее жизни и здоровья.

Создавалась ли сексуальная угроза в конкретной обстановке, на балконе между высокими этажами, в 23 часа группой пьяных лиц, несмотря на плач Ж., которая говорила, что ей 16 лет и она учащаяся, жизни и здоровью потерпевшей? Да, создавалась, и поэтому квалификация содеянного правильна.

В других случаях, например, когда на сексуальные угрозы потерпевшая предупреждает о том, что она выпрыгнет из окна не первого этажа, и действительно это сделала, правильнее усмотреть причинную связь в виде смешанного бездействия, т.е. бездействия, которому предшествовало активное действие, обоснована проблемой доказательства неосторожности в отношении причинения смерти или тяжкого вреда здоровью потерпевшей. Возможна квалификация по совокупности.

Итак, можно сделать выводы:

1. Преступления с двумя последовательно причиненными последствиями - основным и вторым более тяжким (как правило, смерти человека) и двумя формами вины - умыслом в отношении основного и неосторожностью в отношении более тяжкого представляют собой единые сложные преступления.

2. Их квалификация нередко влечет на практике ошибки, худшие из которых - объективное вменение, когда более тяжелое последствие инкриминируется без установления неосторожности в отношении его причинения.

3. Во избежание объективного вменения признаки неосторожности должны прочно основываться на признаках процесса причинения тяжкого вреда здоровью и наступления смерти потерпевшего. Причиной смерти человека может стать такое тяжкое повреждение здоровья, которое опасно для жизни в момент его нанесения. Только такая опасность, не будучи устраненной, реализуется в лишении жизни.

4. Причинность и виновность определяются не в среднем, а в конкретных условиях места, времени, состояния потерпевшего.

§4. Квалификация преступлений с двумя объектами

Едиными сложными преступлениями являются преступления с двумя непосредственными объектами. Их немного, типичным является разбой. Один объект - здоровье человека, второй - его собственность. Разбойное нападение на юридическое лицо исключено. Во всех случаях оно осуществляется в отношении физических лиц, представляющих юридическое лицо.

Разбой - единое сложное преступление с двумя непосредственными объектами. При этом его состав сконструирован таким образом, что он окончен с момента физического или психического воздействия на здоровье человека. Второй объект может по разным причинам, например задержания разбойника, остаться без причинения ему ущерба. Квалификационных ошибок, связанных с его двухобъектностью и признанием единым сложным преступлением, практически не возникает. Правда, иногда теоретикам удается усложнить проблему. Они считают собственность не вторым непосредственным, а дополнительным объектом. Помимо классификации объектов преступления по вертикали - общий, родовой, непосредственный, принятой в УК и имеющей значение для систематизации Особенной части Кодекса и для квалификации преступлений, предлагается классификация объектов и "по горизонтали". Практическое значение ее неясно.

Например, в классическом учебнике уголовного права России (Общая часть) утверждается, что основной объект разбоя - собственность, поэтому норма о нем помещена в разделе преступлений против собственности. Дополнительный же - жизнь и здоровье потерпевшего . Объект - жизнь и здоровье человека никогда не может быть субсидиарным, дополнительным к любым другим объектам. По Конституции и УК это высшая правоохраняемая социальная ценность. Квалификация разбоя тоже оказывается при таком толковании противоречащей ст. 162 УК. В ней здоровье человека стоит на первом месте. Преступление окончено с момента причинения ему вреда и без изъятия имущества. Этим разбой отличается от грабежа, совершенного с насилием, не опасным для жизни, здоровья, либо с угрозой применения такого насилия (п. "г" ч. 2 ст. 161 УК). При изнасиловании, повлекшем заражение по неосторожности потерпевших венерическим заболеванием, неверно считать основным объектом половую свободу потерпевших, а дополнительным - их здоровье. В действительности это преступления не с двумя объектами, а преступления, квалифицированные вторым более тяжким последствием. Оно подобно причинению тяжкого вреда здоровью, повлекшему по неосторожности смерть потерпевших. Как представляется, ничего кроме путаницы в квалификацию "дополнительный" объект не вносит. Если "дополнительный объект" является непосредственным, он предусмотрен в качестве обязательного элемента состава в статьях УК, и, если не предусмотрен - в квалификации не участвует.

Еще более затемняет квалификацию выделение "факультативного" объекта. Он, по мысли его авторов, не входит в состав преступления, но учитывается при назначении наказания. Факультативным объектом признается общественное отношение, которое, находясь под уголовно-правовой защитой, терпит урон не во всех случаях совершения преступления данного вида. В качестве примера приводится незаконное освобождение от уголовной ответственности, которое всегда причиняет вред нормальной деятельности органов дознания, следствия и прокуратуры. Но может затронуть и права потерпевшего. В этом случае якобы нормальная правоприменительная деятельность - основной объект, а интересы потерпевшего - факультативный. На самом деле интересы всех участников уголовного производства обязательно входят в непосредственный объект - нормальная деятельность следствия и правосудия. Правосудия ради правосудия не существует. Интересы потерпевших не факультативно, а обязательно страдают оттого, что их не защитили представители органов следствия и суда, незаконно освободив виновника. Ущерб обществу и государству очевиден. Как отмечалось в IV главе настоящего издания, объект может быть простым (единственное благо) и сложным (содержит несколько компонентов в виде простых объектов). Отсюда и ущерб им соответственно является простым и сложным.

Уголовный кодекс РФ и практика его применения не знают "дополнительных" и "факультативных" объектов. В п. "б" ч. 1 ст. 63 "Обстоятельства, отягчающие наказание" предусмотрено "наступление тяжких последствий в результате совершения преступления". Речь идет о дальнейших, за составом лежащих тяжких последствиях. Они не имеют отношения к квалификации.

А.В. Наумов, в частности, различает в двухобъектных преступлениях основной и дополнительный, необходимый и факультативный, и все они при этом являются непосредственными объектами .

Словом, для квалификации представляется значимым выделение единых сложных преступлений с двумя объектами. Преступления, квалифицированные вторым более тяжким последствием с двумя формами вины, - это другой вид единого сложного преступления. Преступления со сложным объектом - это третий вид единого сложного преступления. Смешивать их путем расщепления непосредственного объекта на основной, дополнительный и факультативный, не проясняя их значения для квалификации преступления, - значит множить правоприменительные ошибки.

Кажется бесспорным, что непосредственный объект - это те общественные отношения, интересы, блага, которым всегда причиняет ущерб соответствующее конкретное преступление. Именно он участвует в квалификации деяний. Какое квалификационное значение имеет выделение дополнительного или факультативного объектов, если они компонентами входят в непосредственный объект либо реально, либо в виде создания угрозы причинения им вреда? А если не входят, то и не имеют квалификационного значения.

Между содержанием общественно опасных последствий и объектов существует неразрывная взаимосвязь. Нет объектов преступлений, которые бы не причиняли вред, и нет вреда, который бы не наносился объекту посягательства. Общественно опасные последствия, как ранее отмечалось, - это вредные изменения в объектах посягательства. Содержание и структура общественно опасных последствий определяется содержанием и структурой объекта. При сложно-комплексной системе объекта ущерб ему носит адекватно сложный характер. Объекты в простых преступлениях соответственно простые - жизнь человека, чужая собственность. Сложные объекты включают несколько видов интересов личности, общества и государства. Они все включены в систему непосредственного объекта и могут нарушаться все сразу или альтернативно. Сложно-альтернативные объекты предполагают и сложно-альтернативный причиняемый им ущерб.

Когда наряду с непосредственным объектом толкователи выделяют дополнительные и факультативные объекты, сразу возникают вопросы, к какому виду объектов их относить, как квалифицировать и соответствуют ли дополнительные и факультативные объекты сформулированным в УК родовым, видовым, непосредственным объектам? К примеру, объект злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285 УК) трактуется как состоящий из трех элементов: 1) публичная власть; 2) интересы государственной службы; 3) интересы муниципальной службы. Далее читаем: "Наряду с основным непосредственным объектом, в качестве которого может выступать любой из элементов видового объекта (в зависимости от того, в какой сфере совершено преступление), злоупотребление должностными полномочиями посягает на конкретные права и законные интересы граждан или организаций, составляющие дополнительный объект должностного злоупотребления" .

Конституция и УК в иерархии охраняемых социальных благ на первое место ставят интересы человека и гражданина, его трудовые, семейные, жилищные и т.д. права. У авторов, разделяющих концепцию дополнительных и факультативных объектов, интересы граждан оказались дополнительным объектом правоохраны. Статья 285 "Злоупотребление должностными полномочиями" перечень защищаемых ею объектов начинает с прав и законных интересов граждан. Статья 2 "Задачи Уголовного кодекса Российской Федерации" первой задачей называет охрану прав и свобод человека и гражданина. Что значит "наряду" с непосредственным объектом? Какова природа объекта, который расположен наряду с непосредственным, он что, иной, чем непосредственный объект? Из Кодекса подобное толкование не вытекает.

Объект должностных преступлений сложный, как и альтернативно-сложные последствия. Нормальное функционирование органов власти и управления включает в себя интересы граждан, ради которых они и функционируют. Но это единое сложное преступление с альтернативными последствиями на его объект - интересы граждан, нормальной деятельности органов власти и управления. Авторы названного комментария правильно отражают альтернативность и разнообразие ущерба объекту злоупотребления служебными полномочиями: имущественный, нарушение конституционных прав и свобод, подрыв авторитета органов власти, создание помех в функционировании публичных институтов, нарушение общественного порядка, сокрытие преступлений и т.д.

Аналогичное положение с так называемым "факультативным" объектом.

Уголовное право - наука прикладная. Ее практическое значение, как писал Н.С. Таганцев, в развитых теорией рекомендациях законодателю и правоприменителю. Уголовное право как наука для науки, без выхода на законодательную и правоприменительную практику обладает низким коэффициентом полезного действия. Для квалификации преступлений расщепление непосредственного объекта на три функционально неравные части ведет, на мой взгляд, к ошибкам. Квалификация преступлений всегда проводилась по непосредственному объекту. Он мог содержательно совпадать с видовым или даже родовым, например общественная безопасность, но путаницы это не создавало. Если же не знать квалификационного значения дополнительных и факультативных объектов, считать их альтернативным с основным непосредственным, правоприменительные ошибки неизбежны.

Способны обусловить квалификационные ошибки разночтения в доктринальном толковании УК РФ. Так, правильно не упоминаются дополнительно-факультативные объекты в комментариях к статьям о злоупотреблении служебными полномочиями. Однако "дополнительные объекты" и "непосредственные дополнительные объекты", и даже без указания на непосредственный объект, находим в комментариях о нарушениях прав правосудия и о воинских преступлениях .

Изложенное позволяет заключить, что альтернативные объекты не существуют. Бывают объекты с узкими границами охраняемых общественных отношений и сложные. Им причиняют ущерб соответствующие сложные общественно опасные последствия и альтернативные элементы составов преступлений. Если реальный вред интересам, входящим в сложносоставной объект, в конкретном случае не причинен, то всегда наличествует угроза его причинения.

§5. Квалификация преступлений с альтернативными элементами

Альтернативные конструкции составов преступлений весьма распространены в УК РФ. В случаях, когда не удается найти единый обобщающий термин, как, например, убийство, кража, законодатель прибегает к перечне-альтернативным формулировкам. В одних случаях они оправданны и казуистичность нормы способствует правильной квалификации, в других - необоснованны. Ранее говорилось о диспозициях типа "словесных монстров" с перечнем действий до 200 (ст. 141.1) и свыше 100 слов (ст. 142.1 - фальсификация итогов голосования). Кроме объекта, все остальные элементы составов могут быть сформулированы альтернативно, хотя, конечно, обобщенное в одном термине обозначение состава в описательной диспозиции предпочтительнее, нежели казуистичные перечни.

Чаще всего альтернативность элементов составов преступлений распространяется на действия (бездействие), способы, предметы, последствия. Она выполняет функции своего рода легального толкования. Казуистичные с длинными альтернативными перечнями элементов составов - неудачная конструкция диспозиций норм, но иногда она оказывается неизбежной. Правила их квалификации несложны. Преступление является оконченным при совершении хотя бы одного деяния, альтернативно входящего в состав преступления. Проблемы возникают по вине законодателя, который иногда отходит от требований альтернативности, т.е. формулировать однородные и близкие деяния в одном составе. Лексически альтернативные элементы перечисляются союзом "или", "либо", "а равно", "а также". Если они не однородны и не равны по тяжести, то описание их как альтернативных создает возможность для квалификационных ошибок.

Так, состав незаконного оборота наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов без цели сбыта обрисован в ч. 1 ст. 228 так: незаконное приобретение, хранение, перевозка, изготовление, переработка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов. Квалификационные ошибки вызывают альтернативно названные "хранение", "перевозка", "приобретение". Хранение, перевозка и приобретение по существу являются приготовлением изготовления и переработки. Приготовление же согласно ч. 2 ст. 30 наказуемо лишь в случаях подготовки к тяжким и особо тяжким преступлениям. Производство и приобретение наркотических средств и психотропных веществ без целей сбыта таковыми не являются. Их нельзя было формулировать альтернативно с оконченными деяниями - изготовлением и переработкой наркотиков.

Квалификационные ошибки на практике вызывает и ст. 228.1. "Незаконное производство, сбыт или пересылка наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов". Цель сбыта прямо не указана. Ее можно установить лишь сравнительным толкованием, сопоставляя ст. 228, где отсутствие цели сбыта обозначено, и ст. 228.1, где о цели сбыта ничего не говорится. Отсюда правоприменительные вопросы: раз цель сбыта в ст. 228.1 не названа, производство наркотиков квалифицировать по ст. 228 или 228.1? Пересылка наркотических средств - по существу тоже приготовление к сбыту или для личного потребления адресата. Включать в альтернативный перечень приготовление к преступлению и оконченное преступление - значит нарушать правила законодательной техники, тем более когда приготовление не является преступным. Здесь уже просматривается коллизия Особенной и Общей частей УК.

"Хранение" и "перевозка" по ч. 1 ст. 228 пересекаются с "пересылкой" по ч. 1 ст. 228.1. Очевидно, что нельзя перевозить, не храня предметы, и хранить при перемещении, хранить и перевозить до пересылки. Нечеткость формулировок альтернативных действий, сочетающаяся с неясностью относительно главного криминообразующего признака, - цели сбыта, приводит к многочисленным квалификационным ошибкам на практике по делам о незаконном обороте наркотических средств. Без цели сбыта, сказано в ст. 228, и сбыт как деяние предусмотрен в ст. 228.1. При этом сбыт представлен альтернативно с перевозкой и пересылкой, из чего логически следует, что производство и пересылка со сбытом не связаны.

Основным доктринальными толкователями считается безопасность здоровья населения, дополнительным - установленный порядок законного оборота наркотических средств и психотропных веществ . В действительности, наоборот, непосредственным объектом рассматриваемого преступления выступает незаконный оборот наркотических средств и психотропных веществ. Так его формулирует Конвенция ООН о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 г. Общий порядок оборота указанных средств и веществ называет ФЗ "О наркотических средствах и психотропных веществах" от 8 января 1998 г. с последующими изменениями 2003 и 2006 гг. Безопасность здоровья населения (и жизни тоже) входит в непосредственный объект - порядок оборота наркотических средств и психотропных веществ. Данный порядок установлен главным образом для того, чтобы оградить потерпевших от причинения вреда их здоровью. Повреждение здоровья без нарушения порядка оборота наркотиков имеет другой объект - объект преступлений против здоровья. В связи с этим нельзя считать дополнительным (и неясно, входит он в непосредственный объект или нет) установленный государством порядок законного оборота наркотических средств и психотропных веществ: он является непосредственным объектом. Обязательным входящим в него компонентом служит безопасность жизни и здоровья населения. Отсюда квалификация наркопреступлений связана именно с нарушениями этого непосредственного объекта - порядка оборота одурманивающих средств. Его нарушение ставит в опасность жизнь и здоровье населения (главным образом, молодого, до 35 лет). Устанавливать реальность опасности не требуется.

Постановление Пленума ВС РФ от 15 июня 2006 г. N 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами" назвало основными квалификационными ошибками и трудностями в судебной практике: необоснованное осуждение лиц ввиду неверного толкования понятий изготовления, переработки и производства наркотических средств и психотропных веществ; трудности в правовой оценке перевозки без цели сбыта, а также пересылку или сбыт указанных средств и веществ . Несмотря на пространное Постановление, в целом правильно толкующее уголовно-правовые нормы о незаконном обороте названных средств и веществ, квалификационных ошибок не избежать, так как их истоки заключены в неточностях законодательства. Прежде всего избыточной альтернативности содержательно пересекающихся действий и нечеткости формулирования главного составообразующего признака - цели сбыта, деяний по ст. 228 и 228.1. Сбыт оказался альтернативным действием наряду с производством и пересылкой наркотических средств. Имеется ли цель сбыта у производства и пересылки, закон не определяет. Толкование ВС ориентирует суды на то, что цель сбыта по ст. 228.1 - обязательный элемент состава независимо от ущерба. Это правильно, только вот из формулировки ст. 228.1 такое толкование не очень вытекает.

Альтернативность формы вины записана в УК путем отсутствия указания на умысел и неосторожность. Согласно ч. 2 ст. 24 неосторожность признается в тех преступлениях, где она непосредственно оговорена. Если форма вины не обозначена в диспозиции норм Особенной части, деяние совершается как умышленно, так и неосторожно. Только умысел либо назван, например умышленное убийство, либо не назван ввиду очевидности, например при краже или разбое. Неосторожных краж и разбоев просто не существует.

Квалификация осложняется при альтернативных формах вины, в отношении альтернативных общественно опасных последствий. В отношении одних допустимы умысел и неосторожность, в отношении других - только неосторожность. Примером может служить состав нарушения правил охраны окружающей среды при производстве работ (ст. 246 УК) . В нем альтернативно указаны виды нарушений и виды общественно опасных последствий. В отношении такого общественно опасного последствия, как существенное изменение радиоактивного фона, допустим как умысел, так и неосторожность. Умысел чаще всего косвенный, но может быть при различного рода радиоактивных выбросах или сбросах в воду и прямой умысел, когда лицо предвидит неизбежность радиоактивного загрязнения окружающей среды. По отношению к другим альтернативным последствиям возможна исключительно неосторожная форма вины. Умысел требует квалификации за умышленное причинение вреда здоровью людей либо причинение имущественного ущерба по совокупности с преступлением, предусмотренным ст. 246 УК.

Итак, можно сделать выводы:

1. Сложное преступление является единым, а не совокупным, если в нем альтернативно представлены действия (бездействие), общественно опасные последствия либо вина.

2. Каждое из альтернативных деяний квалифицируется как оконченное преступление (или покушение на него). Количество их не влияет на квалификацию, но учитывается при индивидуализации наказания.

3. Недостатком законодательного конструирования составов с альтернативными элементами является включение в перечень действий, не являющихся однородными, и приготовлений к преступлениям альтернативно с оконченными преступлениями. При квалификации они не обретают свойств совокупных деяний. Приготовительные действия отдельно не квалифицируются, а включаются в квалификацию соответствующих оконченных преступлений.

4. Объекты преступлений не могут быть альтернативными в виде основных, дополнительных и факультативных. Есть простые и сложные непосредственные объекты. Последние имеются в преступлениях со сложными последствиями, в том числе альтернативными. Расщепление непосредственных объектов на основные, дополнительные и факультативные, при неясной природе двух последних, способно порождать квалификационные ошибки.

§6. Квалификация длящихся и продолжаемых преступлений

Длящиеся и продолжаемые преступления относятся к единым сложным преступлениям. Их отличает от простых преступлений механизм причинения общественно опасных последствий не одним действием (бездействием), а растяжением во времени окончания деяния или достижение результата совершением ряда однородных действий с одной целью и направленных к одному итогу.

Некоторые УК государств СНГ и Балтии включили понятия длящихся и продолжаемых преступлений в нормы Общей части <1>. В ряде проектов УК РФ такие нормы тоже предлагались. Длящиеся преступления кодексы чаще всего определяют через признак продолжительного невыполнения обязанностей. Они так же трактуются большинством теоретиков. В.Н. Кудрявцев считает, что "в основе длящегося преступления не выполняемая лицом правовая обязанность, возникшая в связи с его поступком" <2>. Длительность этих преступлений (дезертирство, незаконное хранение оружия, участие в банде и т.д.) образуется не за счет первоначального акта действия, а за счет последующего бездействия. А.В. Наумов понимает под длящимся преступлением действия или бездействие, сопряженные с последующим длительным невыполнением обязанностей, возложенных на виновного законом под угрозой уголовного преследования. Примерами таких преступлений являются: побег из места лишения свободы, из-под ареста или из-под стражи (ст. 313 УК РФ), уклонение от прохождения военной или альтернативной гражданской службы (ст. 328 УК РФ), дезертирство (ст. 338 УК РФ). Эти преступления совершаются в течение более или менее продолжительного времени. Они характеризуются непрерывным осуществлением состава определенного преступления <3>. В предлагаемой мною дефиниции акцент делается на том, что на стадии оконченного преступления оно продолжает совершаться, как бы растягивая во времени преступное последствие. Неисполнение обязанности не включается, потому что обязанность не совершать преступлений лежит на всех лицах. Длительность помимо тавтологичности ("длящееся" - "длительно") и оценочности не всегда отражает продолжительность во времени, если, к примеру, дезертира или "уклониста" от призыва в армию задержат в день совершения преступления. Признак непрерывности осуществления умышленного состава преступления удачен. Только побег из мест лишения свободы и из-под ареста длящимся преступлением не является. Он заканчивается сразу после оставления мест лишения свободы и ареста <4>. Правильно отмечал М.И. Бажанов, что побег - недлящееся преступление, поскольку его нельзя отождествлять с самим уклонением от отбывания наказания, которое само по себе не наказуемо <5>.