Проблемы квалификации преступлений

Количество жалоб граждан на работу судов многократно превышает число дисциплинарно, а тем более уголовно наказанных судей, поэтому на Совете судей было заявлено, что Верховный Суд РФ намерен жестко бороться со случайными людьми в мантиях, поставит судей под строгий контроль общества. На VI Съезде судей было поддержано предложение о декларировании судьями своих доходов.

Самые тяжкие преступления, совершаемые судьями, корыстные - взяточничество и хищения. Уникальное уголовное дело было рассмотрено в Москве в отношении трех судей. Их действия были квалифицированы как мошенничество в особо крупных размерах (ч. 4 ст. 159 УК) и участие в преступном сообществе с использованием своего служебного положения (ч. 3 ст. 210 УК). Подсудимые, вступив в преступное сообщество, принимали неправосудные решения о собственности квартир умерших лиц. На основании таких решений квартиры продавались посторонним лицам. Ущерб государству составил 2 млн. 2 тыс. 692 доллара.

Квалификация содеянного как участие в преступном сообществе - первая в практике осуждения судей за все десять лет действия УК РФ 1996 г. Она не вызывает сомнения и является своего рода знаковой. Действия милицейского генерала Ганеева и его подчиненных "оборотней в погонах" правильно квалифицированы помимо взяточничества также как создание преступного сообщества. Часть 3 ст. 210 предусматривает максимальную санкцию в виде лишения свободы от 10 до 20 лет.

Подобная квалификация кладет конец представлению о том, что квалификация организации преступного сообщества возможна лишь в отношении общеуголовных преступлений, а организованная преступность соответственно включает лишь такие преступления, как убийства, бандитизм, разбой, грабежи и хищения не должностными лицами.

Определенная коллизионность имеет место между ст. 290 УК, ст. 575 ГК РФ, с одной стороны, и ст. 3 Кодекса судейской этики - с другой. Последняя "Требования, предъявляемые к званию судьи" гласит: "Судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб репутации судьи и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия".

Как ранее отмечалось, получение взяток и дарение (за исключением обычных подарков, стоимость которых не превышает 5 МРОТ) - разные виды поведения. Для получения взятки размер мзды не имеет значения. А как толковать соотношение ст. 575 ГК и ст. 3 Кодекса судейской этики? Может ли судья получать подарки от коллег, а тем более лиц, в отношении которых судья вынес приговор? Толкователи ст. 3 Кодекса судейской этики считают, что под "обычным подарком" следует понимать цветы, сувенирную продукцию, канцелярские принадлежности, национальные напитки. Получение же судьей любого подарка в связи с исполнением им должностных полномочий - уголовное деяние.

Такое мнение небесспорно. Подарок стоимостью до 5 МРОТ от коллег в день рождения председателя суда, хотя и связан с его служебным положением, - не дача и не получение взятки. Однако любой подарок от участников процесса судье, присяжным заседателям лично или через чье-то, в том числе членов семьи, посредничество независимо от размеров может, хотя и не всегда должен, рассматриваться как взяточничество. Например, отбывший три года лишения свободы Ф. подарил судье букет роз и коробку конфет на Новый год. Квалифицировать это как безусловное взяточничество было бы неверным. Да и как нарушение судейской этики, наверное, тоже. Цветы дарились за "учебу" справедливым приговором, как объяснил Ф.

Наибольший удельный вес ко всем судейским преступлениям имеют фальсификация доказательств (ст. 303 УК) и вынесение заведомо неправосудного приговора, решения или иного судебного документа (ст. 305 УК). Первое преступление чаще всего совершают судьи арбитражного суда. Поэтому неудивительна реплика одного из судей на VI Съезде судей РФ на сообщение Президента РФ о том, что вскоре зарплата судьям будет повышена на одну треть. Он сказал, что такое повышение не идет ни в какое сравнение с "ценой вопроса", т.е. величина исков в арбитражных судах. За год они рассматривают один миллион коммерческих споров. Учитывая это, Верховный Суд РФ запретил судам общей юрисдикции рассматривать гражданские дела, подсудные арбитражным судам, о блокировании акций одной из спорящих сторон в качестве обеспечительных мер. За нарушение этих предписаний Верховного и Высшего Арбитражного Судов могут лишить судебных полномочий и привлечь к уголовной ответственности. Недавний Председатель Высшего Арбитражного Суда, а ныне советник Президента по правовым вопросам В. Яковлев в одном из интервью сказал, что взятку доказать сложно, а взять судью под контроль или лишить мантии - реально. В качестве примера он привел разъяснения Высшего Арбитражного Суда относительно применения обеспечительных мер, которые судьи применяли часто необоснованно. Внимание ВАС к этому вопросу было столь серьезным, что если какой-то судья принимал необоснованные обеспечительные меры, то его привлекали к ответственности, и даже уголовной. К примеру, ВАС разрешил возбудить уголовное дело против судьи арбитражного суда Республики Калмыкии К.В. Сангаджиевой за вынесение четырех неправосудных актов (ст. 305 УК). Она выносила решения о блокировании акций одной из спорящих сторон, заведомо нарушив тем самым Постановление Верховного Суда РФ "О рассмотрении судами Российской Федерации дел с участием акционерных обществ" .

Квалификация по ст. 305 УК - вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта в судебной практике - редкое явление. Отражает лишь малую часть верхушки айсберга по имени "судебная коррупция". Как ранее отмечалось, по официальным данным, приведенным Председателем Верховного Суда РФ, в 2004 г. лишились своего статуса за вынесение заведомо неправосудных решений 60 судей, в 2005 г. - более 50 за то, что судили не по совести и не по закону . Из этих цифр трудно понять, идет речь об осуждении по ст. 305 или по Кодексу судейской этики.

Трудность квалификации обусловливает признак "заведомость". Судьи по-разному его толкуют. Одни считают необходимым доказывать низменность мотивов как элемент заведомости, хотя по УК мотив не является обязательным элементом данного состава. Другие судьи на вопрос об обязательности низменности мотива отвечают отрицательно. При этом надо учитывать, что если корыстный мотив лежал в основе хищения, например мошенничества, как в приведенном выше деле московских судей, то вынесение заведомо неправосудного приговора выступает в роли преступного способа хищения или взяточничества. Более аргументированным представляется мнение, что заведомость без установления мотива вынесения неправосудного судебного акта доказать сложно. В связи с этим целесообразно признаки заведомости заменить на умысел . Однако заведомость позволяет отграничивать данное преступление от дисциплинарных проступков.

Весьма любопытна официальная статистика зарегистрированных преступлений по ст. 305 и выявленных лиц. В 2001 г. зарегистрировано 9 преступлений, выявленных лиц - 0; в 2002 - 164 и 4; в 2003 - 2 и 3; в 2004 - 20 и 2; в 2005 г. - 22 и 3 . Непонятны перепады за год от 9 до 164 выявленных преступлений и каким образом по таким делам оказываются невыявленными субъекты преступления (возможно, это опечатка).

Так, арбитражный судья Ингушетии Ц. принял решение по иску московского ООО "Триона сервис" к Кропоткинскому МЭЗу (Краснодарский край) на 913 тыс. руб., якобы составивших ущерб из-за поставки некачественного рапсового масла. Истец просил обратить взыскание на 43% акций завода "Кропоткинский", что и сделал судья, выдав в тот же день соответствующие исполнительные листы, на основании которых через несколько дней состоялся силовой захват завода.

Верховный Суд РФ по представлению Генерального прокурора признал в действиях Ц. признаки состава преступления - вынесение заведомо неправосудного решения (ч. 1 ст. 305 УК).

Это едва ли не первый случай уголовного преследования за неправосудное решение в пользу рейдеров. В другом деле полномочия судьи Арбитражного суда Чечни были прекращены Высшей квалификационной коллегией судей за вынесение судьей определения о запрете на осуществление сделок с акциями предприятия, за которые велась ожесточенная корпоративная война между ЛУКОЙЛом и Роснефтью .

Как видим, одно и то же деяние оценено принципиально по-разному. Судья из Ингушетии наказан за преступление, судья из Чечни - за этико-дисциплинарный проступок. Это грубое нарушение законности. Интеграция моральных и дисциплинарных проступков, которая произведена Кодексом судейской этики, наверное, перспективна как саморегуляция корпоративных и иных сообществ. Однако интеграция преступлений и проступков - законодательная и правоприменительная ошибка, которая обусловливает квалификационные ошибки. Квалификационная коллегия судей Калининградской области за грубые нарушения законодательства вынесла судье Г. взыскание в виде досрочного прекращения полномочий судьи с лишением третьего квалификационного класса в связи с совершением проступков, позорящих честь и достоинство судьи, умаляющих авторитет судебной власти. Г. обратилась в Калининградский областной суд с заявлением об отмене решения квалификационной коллегии судей, так как допущенные ею нарушения гражданского законодательства не носят грубого характера, должны наказываться лишь предупреждением. Г. считает, что виновность ее в преступном злоупотреблении полномочиями и преднамеренном нарушении норм ГПК РФ не установлена, следовательно, нет и оснований для прекращения полномочий судьи.

Нарушения же действительно столь очевидны и серьезны, что категорически отрицать отсутствие составов преступлений вряд ли было обоснованным. Иск был принят без оплаты государственной пошлины, вопреки ст. 131 ГПК РФ. В день обращения заявителя были вынесены два определения в пользу истца и обращены к немедленному исполнению. Суд вмешался в вопросы деятельности акционерных обществ, хотя в рамках данных споров законных оснований на это не имел.

Верховный Суд определил, что Г., вопреки ее утверждению, привлечена к дисциплинарной ответственности не за выраженное ею мнение при осуществлении правосудия или принятое решение, а в связи с грубым нарушением предусмотренной ГПК РФ процедуры осуществления правосудия. Грубое и явное неисполнение требований гражданско-правового законодательства при принятии исковых заявлений и принятие по ним обеспечительных мер свидетельствует о нарушении судьей положений Кодекса судейской этики, что давало основания квалификационной коллегии признать указанные выше действия как позорящие честь и достоинство судьи, умаляющие авторитет судебной власти.

Судью от ответственности по ст. 303 УК спасло, надо полагать, то, что дела не были рассмотрены по существу, а производство по ним прекращено в связи с отказом истцов от исковых требований. Если бы не это обстоятельство, квалификация за вынесение заведомо неправосудного решения как преступления представлялась бы обоснованной.

Как ранее отмечалось, в следственной и судебной практике продолжает еще при квалификации преступлений действовать обвинительный уклон. Следователи и судьи заведомо квалифицируют преступление по более строгой статье УК или по совокупности преступлений. Вышестоящая инстанция-де лишнюю квалификацию исключит, и приговор станет правосудным. Между тем судьи идут на явное нарушение принципов законности почти в состоянии крайней необходимости, следуя уголовно-процессуальному запрету поворота к худшему. Как известно, если вышестоящая судебная инстанция переквалифицирует деяние на более мягкие составы, в постановивший приговор суд дело не возвращается. При обратной ситуации, т.е. когда вышестоящая инстанция посчитает квалификацию необоснованно мягкой, она сама переквалифицировать на более строгие статьи УК права не имеет. Такой процессуальный порядок в принципе преследует гуманную цель для подсудимого. В реальности происходит все с точностью до наоборот. Судьи выносят заведомо неправосудный приговор, дабы дело не возвращалось на новое рассмотрение. Если же кассационные и апелляционные инстанции не заметят "квалификацию с запасом", виновник будет неправедно осужден.

Получается любопытная квалификационная ситуация: "...вынесение заведомо неправосудного приговора в состоянии крайней необходимости, вызванной противоречиями в УПК РФ".

Как ранее отмечалось, Конституционный Суд РФ в Постановлении от 11 мая 2005 г. обратил внимание на такую ситуацию и рекомендовал Государственной Думе решить ее в соответствии с Европейской конвенцией о защите прав и основных свобод (п. 2 ст. 4 Протокола N 7). Постановление Конституционного Суда, безусловно, правильно, соответствует международным конвенциям, принципам равенства и справедливости, целям правосудия. Противники надзорной инстанции этого не учитывают. В частности, Председатель Европейского суда по правам человека назвал надзорную инстанцию "пережитком прошлого", но не доказал, сколько из почти 20000 исков из России, поступивших в 2006 г. в Страсбургский суд (20% всех дел), были порождены судебными ошибками, не исправленными в надзорном порядке . Генеральный прокурор РФ, как ранее говорилось, за исключение ст. 405 УПК.

В российской процессуальной литературе делается вывод о несоответствии закрепленного в ст. 405 УПК РФ правила об "абсолютном запрете поворота к худшему" требованиям Конституции РФ и нормам международного права. Вносится предложение об исключении данного правила из уголовно-процессуального закона во исполнение Постановления Конституционного Суда РФ по данному вопросу .

Думается, что законодатель не пойдет на скорую отмену ст. 405 УПК, закрепляющую многовековое правило права. Однако сделать его не абсолютным, а относительным с оговорками в соответствии с требованиями законности, равенства перед законом и индивидуализации наказания, когда судом допущена грубая квалификационная ошибка, вполне реально. Как представляется, можно использовать толкование коллизионных уголовно-процессуальных норм. Так, ч. 3 ст. 410 УПК говорит о том, что "суд надзорной инстанции при рассмотрении дела в порядке надзора может смягчить незаконно осужденному наказание или применить уголовный закон о менее тяжком преступлении". Часть 1 ст. 409 основанием отмены или изменения судебного решения, вступившего в силу, называет основания, предусмотренные ст. 379 УПК. Последняя среди оснований для отмены или изменения судебного решения в кассационном порядке называет "неправильное применение уголовного закона".

Возможны и другие варианты изменения института надзорного производства. Бесспорно одно: уголовно-процессуальное законодательство должно всемерно способствовать исправлению квалификационных ошибок. Квалификация преступлений как этико-дисциплинарных проступков и наоборот принадлежит как раз к грубым судебным ошибкам.

Как отмечалось, в судах с участием присяжных, рассматривающих главным образом дела об особо тяжких преступлениях, оправдательные приговоры выносят на порядок чаще, чем в судах с профессиональными судьями. В 2004 г. правом на рассмотрение дел с участием присяжных воспользовалось 17% лиц, обвиняемых в совершении особо тяжких преступлений. Статистика показывает, что подсудимые по делам об убийствах нередко предпочитают суды присяжных . Когда коллегии присяжных выносят вердикт "нет, не виновен" в отношении тяжких убийц, судья вынужден выносить оправдательный приговор, налицо объективная сторона вынесения заведомо неправосудного приговора. Своего рода ноу-хау уголовного права: "заведомое, но невиновное вынесение неправосудного приговора". Перефразируя известную поговорку "формально правильно, а по существу - издевательство", можно сказать: по УПК - правильно, а по УК - незаконно.

Объективно больше риска допустить разграничительно-квалификационные ошибки у мировых судей. Они рассматривают дела о преступлениях с санкциями не выше трех лет лишения свободы, т.е. как раз тех, которые граничат с административными правонарушениями. Верховный Суд высоко оценивает работу мировых судей. В 2003 г., например, было отменено лишь 3,8% приговоров от общего числа приговоров, постановленных мировыми судьями .

Квалификационная ошибка N 1, т.е. неквалификация реально совершенного общественно опасного и виновного деяния как преступления, порождена во многом реформой УК от 8 декабря 2003 г. Ею дела о насильственном хулиганстве без применения оружия или предметов, используемых в качестве оружия, переведены в число дел частного обвинения (ч. 2 ст. 115 и ч. 2 ст. 116 УК). Практические последствия превращения типично публичного, уличного преступления в частное, которое нетрудно было просчитать, лишила тысячи и тысячи пострадавших от хулиганства права на охрану здоровья и доступа к правосудию. Предварительное расследование по делам частного обвинения по УПК не предусмотрено, милиция не принимает заявления от граждан о хулиганском насилии, предлагая самим потерпевшим находить виновника. Мировые судьи не имеют полномочий по установлению личности скрывшегося с места преступления лица. Массовые жалобы населения в Конституционный Суд потребовали его вмешательства. Его Постановление признало такую практику по делам о хулиганстве противоречащей Основному Закону РФ и предложило внести изменения в УПК. Однако изменения требует не столько процессуальный, сколько материальный уголовный закон. В.В. Демидов, судья Верховного Суда, секретарь его Пленума, обоснованно предложил исключить из ст. 115 и 116 УК РФ части вторые и изменить редакцию ст. 213 о хулиганстве. Правда, в этой связи возникает вопрос: неужели проект реформы УК N 162-ФЗ не одобрялся Верховным Судом?

Наибольший удельный вес в массиве уголовных дел мировых судей составляют как раз уголовные дела частного обвинения. Отграничить их от гражданских деликтов, нанесения морального вреда, особенно когда речь идет о вреде деловой репутации, не всегда просто. Процессуальное правило об отнесении неустранимых сомнений в пользу подсудимого, соединенное с уголовно-правовым принципом гуманизма, обусловливает квалификацию деяний по делам частного обвинения как проступков.

Председатель Верховного Суда РФ сообщил, что в год мировые судьи рассматривают более 16 тыс. дел о "частниках", т.е. дел частного обвинения. Не много ли? Полагаю, что поскольку в частях первых статей об оскорблении (ст. 130) и клевете (ст. 129) не указаны доказуемые и реальные криминообразующие признаки составов преступлений, а указанные оценочные признаки "неприличная форма" и "заведомость" толкуются произвольно, то обоснованно предложение о декриминализации первых частей статей УК об оскорблении и клевете.

Что касается ч. 2 ст. 282.2 УК - участие в экстремистском сообществе, дела о которых подсудны мировым судам, то положение с ней без преувеличения критическое. На это справедливо обратили внимание авторы научно-практического пособия для мировых судей . Все действия, предусмотренные ч. 1 ст. 282.1 (организация экстремистского сообщества), являются приготовлениями к совершению преступлений экстремистской направленности. Согласно ч. 2 ст. 30 УК наказуемы приготовления только к тяжким и особо тяжким преступлениям. Преступления экстремистской направленности, за исключением квалифицированного состава хулиганства, представляют собой деяния небольшой или средней тяжести. Как ранее отмечалось, при коллизии между нормами Общей и Особенной частей применяются нормы Общей части. Отсюда получается, что участие в экстремистском сообществе не должно квалифицироваться как преступление, а оцениваться как административное правонарушение или аморальный проступок?

Безусловно, положительной оценки заслуживает принятие Советом судей РФ новых правил поведения работников аппаратов судов. Они подробно регламентируют поведение на службе секретарей, делопроизводителей и других служащих аппарата. В общении с гражданами исключаются грубость и волокита, получение шоколадок, цветов и прочих мелких и крупных презентов, денежное вознаграждение, ссуды, услуги, оплата развлечений, отдыха, транспортные расходы и пр. Даже на день рождения служащего нельзя это ему презентовать, если даритель прямо или косвенно заинтересован получить выгоду от работника суда и хочет оказать на него влияние.

Получение подарков за влияние на ход судебного делопроизводства образует состав взяткополучательства, если служащий - должностное лицо, например заведующий канцелярией. Если же он таковым не является, то его поведение квалифицируется как безнравственно-антипрофессиональное. Ответственность за него наступает в виде дисциплинарных взысканий вплоть до увольнения.

Служащим аппаратов судов запрещается рекомендовать на службу любых близких членов семьи и содействовать им в карьере. Строгие требования предъявляются правилами бытовой морали: "Работник аппарата суда должен избегать любых личных связей, которые могут причинить ущерб репутации, затронуть его честь и достоинство".

Для борьбы с правонарушениями и аморализмом судей чрезвычайной профилактической ценностью обладает Федеральная целевая программа "Развитие судебной системы России" на 2007 - 2011 годы. Она предполагает комплексное решение проблемы обеспечения доступности, открытости и прозрачности правосудия, повышения доверия общества к правосудию и эффективности рассмотрения дел, обеспечения независимости судей .

Итак, можно сделать выводы:

1. Нарушения Кодекса судейской этики и правил поведения работников аппаратов судов представляют собой либо вид моральных правонарушений, либо традиционные, "чисто" моральные проступки. За них дисциплинарные наказания налагают органы судейского сообщества.

2. От преступлений моральные правонарушения отличаются, как все проступки, отсутствием общественной опасности.

3. Приостановление или лишение полномочий судьи квалификационными коллегиями судей, увольнение служащих аппаратов судов нельзя смешивать с дисквалификацией как наказанием за административные правонарушения согласно КоАП.

4. Практически актуально недопущение квалификации нарушений судейской этики и моральных правил поведения, которые являются преступлением, прежде всего фальсификации доказательств, получения вознаграждений от лиц, связанных с вынесением соответствующих судебных решений, вынесения заведомо неправосудных приговоров, служебного подлога.

5. Установление ст. 405 УПК РФ об абсолютном запрете поворота к худшему может препятствовать исправлению квалификационных ошибок и потому нуждается в совершенствовании с учетом Постановления Конституционного Суда РФ от 11 мая 2005 г. N 5-П. Можно было бы ч. 2 ст. 405 УПК, как я полагаю, изложить в следующей редакции. "Если в досудебном или судебном производстве допущено существенное (фундаментальное) нарушение, повлиявшее на исход дела, то по представлению прокурора или жалобе потерпевшего оно устраняется в порядке надзора в течение одного года со времени поступления представления или жалобы".

6. Всемерной поддержки заслуживают предложения Председателей Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда о законодательном закреплении обязанности судов публиковать свои решения, в том числе в Интернете, и о декларировании судьями их доходов. Предложения идут в русле борьбы с коррупцией в судебной системе РФ. Социологические опросы общественного мнения россиян на первое место по коррупционности нередко ставят правоохранительные и судебные органы.

Преступления, граничащие с аморальными проступками адвокатов

Кодекс профессиональной этики адвоката 2003 г. с изменениями и дополнениями, утвержденными II Всероссийским съездом адвокатов 8 апреля 2005 г., сочетает регламентацию дисциплинарных правонарушений и аморальных проступков. Морально-правовые нарушения непрофессионального поведения адвокатов подрывают честь, достоинство, деловую репутацию адвокатского сообщества и его членов. Статья 1 гласит, что "Кодекс профессиональной этики адвоката устанавливает обязательные для каждого адвоката правила поведения при осуществлении адвокатской деятельности, основанные на нравственных критериях и традициях адвокатуры, а также на международных стандартах и правилах адвокатской профессии".

Кодекс адвокатской этики включен отдельной частью в ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации". "Настоящий Кодекс, - говорит ч. 1 ст. 2, - дополняет правила, установленные законодательством об адвокатской деятельности и адвокатуре". Этический Кодекс, таким образом, оказался частью Федерального закона, что делает его морально-правовым, а нарушения - моральными правонарушениями. Дисциплинарная ответственность по суровости схожа с государственными санкциями по трудовому и иному законодательству, что также сближает нарушения данного Кодекса с правонарушениями. Дисциплинарные наказания: 1) замечание; 2) предупреждение; 3) прекращение статуса адвоката; 4) иные меры, установленные собранием (конференцией) соответствующей адвокатской палаты. Вместе с тем принят Кодекс не государственной властью, а съездом адвокатов. Налагают взыскания квалификационные коллегии и советы адвокатов, что характерно для моральных санкций.

Сближение и переплетение норм морали и права, корпоративные санкции, выносимые адвокатским сообществом, - тенденция прогрессивная. Однако при соблюдении одного важного условия: оценка моральных правонарушений не должна покрывать преступления, а санкции за них - заменять уголовное наказание.

По данным криминологического исследования, проведенного Московской городской коллегией адвокатов, среди наиболее серьезных проблем сами профессиональные защитники называют коррупцию в органах правосудия, сверхактивное криминальное посредничество между доверителями, с одной стороны, и органами досудебного и судебного производства - с другой .

Еще более серьезной проблемой исследователи называют все более активное участие адвокатов в деятельности организованных преступных формирований. Адвокат, вовлеченный в организованную преступную группу (ОПГ) или преступное сообщество (ОПС), оказывает им профессиональные услуги на постоянной основе: консультирует о способах подготовки, совершения и сокрытия преступлений, средствах и методах оперативно-розыскной деятельности и предварительного расследования. "На сегодняшний день, - пишет Ю.П. Гармаев, - широко распространено "содержание" защитников буквально в штате ОПГ и ОПС. В этих условиях недобросовестные адвокаты выполняют не только процессуальные функции, но, например, находят и подкупают свидетелей и лжесвидетелей защиты, фальсифицируют доказательства в интересах ОПГ (ОПС), служат каналом передачи информации между преступной группой и арестованным, выступают подстрекателями и пособниками в даче взяток должностным лицам правоохранительных и судебных органов и т.п." Так, в Испании (ноябрь 2006 г.) московскому адвокату А. Гофштейну как члену организованного преступного сообщества предъявлено обвинение в отмывании денег и мошенничестве.

Наиболее распространенные аморальные поступки адвокатов, граничащие с преступлениями, следующие. На первом месте по числу жалоб населения стоит заволокичивание судопроизводства посредством неявки на судебные заседания (80% жалоб). Это морально-правовое нарушение по сути не может перерасти в преступление. На втором месте - получение адвокатами гонораров минуя кассу адвокатских коллегий ("вживую"). Чрезвычайное завышение стоимости адвокатских услуг недоступно для россиян, пятая часть семей которых живет за чертой бедности. Гражданский процессуальный кодекс 2002 г. резко увеличил пошлину на подачу исков, что значительно ограничивает доступ к правосудию малосостоятельных истцов. Тот же ГПК необоснованно ограничил правозащитные полномочия прокурора, который по прежнему Кодексу выступал бесплатно в роли "социального адвоката". Генеральная прокуратура обоснованно инициирует восстановление функций прокурора по гражданским делам . Распространенным нарушением Кодекса адвокатской этики и Закона об адвокатской деятельности является формальное исполнение функций защитника адвокатами по назначению .

На Втором съезде арбитражных судей в 2005 г. главный арбитр страны предложил предавать огласке доходы адвокатов. "Необходимо, - сказал он, - сделать более прозрачной деятельность адвокатуры, в частности, целесообразно публиковать почасовые ставки адвокатов в открытом доступе". Как и для судей (все равны перед законом), требуется ежегодное декларирование доходов адвокатов. При уклонении от уплаты налогов наступает на общих основаниях ответственность по ст. 198 и 199 УК РФ.

При реализации данного предложения неизбежна коллизия с предписанием Кодекса профессиональной этики адвоката, которое относит содержание материальных соглашений с доверителем к адвокатской тайне. Разглашение ее без разрешения доверителя оценивается как нарушение Кодекса профессиональной этики (ст. 6 Кодекса). В этом случае следует воспользоваться ст. 10 Кодекса, п. 1 которой гласит: "Закон и нравственность в профессии адвоката выше воли доверителя. Никакие пожелания, просьбы или указания доверителя, направленные к несоблюдению закона или нарушению правил, предусмотренных настоящим Кодексом, не могут быть исполнены адвокатом".

Грубым нарушением адвокатской этики считается появление адвоката в суде в нетрезвом виде. В Москве за это лишают статуса адвоката. В субъектах Федерации ограничиваются подчас устными замечаниями судьи. Пункт 2 ст. 18 Кодекса профессиональной этики адвоката предусматривает: "Не может повлечь мер дисциплинарной ответственности действие (бездействие) адвоката, формально содержащее признаки нарушения требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и настоящего Кодекса, предусмотренного п. 1 настоящей статьи (далее - нарушение), однако в силу малозначительности не порочащее честь и достоинство адвоката, не умаляющее авторитет адвокатуры и не причинившее существенного вреда доверителю или адвокатской палате". Очевидно, нетрезвое состояние адвоката при судопроизводстве региональные коллегии адвокатов считают малозначительным.

Фальсификация доказательств (ст. 303) может быть признана следствием и судом не преступлением в силу малозначительности, если фальсификация одного-двух доказательств не повлияла на исход дела и приговор или решение по существу дела суд вынес правомерное. У коллегии же адвокатов есть основание по представлению (определению) суда вынести такому адвокату дисциплинарное взыскание.

Появилась информация о привлечении к уголовной ответственности адвоката, специализирующегося на защите субъектов крупных экономических преступлений, за легализацию (отмывание) преступно добытых другим лицом денег в швейцарских банках (ст. 174 УК). При многомиллиардных объемах отмывания денег в России это перспективное направление борьбы с экономической преступностью адвокатов, когда защитник украденные его доверителем ценности укрывает в зарубежных банках.

Сохранность адвокатской тайны составляет его профессиональный долг. Тайна распространяется на преступления, которые совершил доверитель в пределах соглашения между ними. Если же доверитель сообщает о другом тяжком преступлении, то укрывший от правосудия этот факт адвокат может ли отвечать по ст. 316 УК "Укрывательство преступлений"?

Выборочно опрошенные адвокаты единодушно отвечали: "Нет, адвокат не должен сообщать о ставшем ему известном от доверителя другом тяжком преступлении, иначе его лишат статуса адвоката". Такая позиция вызывает сомнение с точки зрения и Кодекса этики адвоката и Уголовного кодекса. Сообщать о тяжком преступлении - конституционный долг гражданина, тем более адвоката. Несообщение (недоносительство) о преступлении не преступно по УК 1996 г. Однако оно глубоко аморально и должно вызывать санкции за нарушение профессиональной адвокатской этики. Несообщение о готовящемся преступлении делает адвоката его соучастником - пособником путем бездействия, ибо Закон об адвокатуре обязывает его к активной позиции в противостоянии преступности.

По давно сложившейся практике действие адвоката, подстрекнувшего доверителя к даче взятки судье, прокурору, следователю, квалифицируется как подстрекательство к даче взятки. Если дача взятки не состоялась ввиду нежелания соответствующих лиц ее получать, действия адвоката за неудавшееся подстрекательство квалифицируются как приготовление к даче взятки, совершенное группой лиц (другое лицо, подзащитный, родственник и др.). Приготовление наказуемо лишь к тяжким и особо тяжким преступлениям. При отсутствии такового налицо грубое нарушение ФЗ об адвокатской деятельности и Кодекса профессиональной этики адвоката.

Пункт 2 ст. 16 Кодекса профессиональной этики адвоката устанавливает, что гонорар адвоката определяется соглашением сторон и может учитывать объем и сложность работы, ее продолжительность, опыт и квалификацию адвоката, сроки, степень срочности выполнения работы и иные обстоятельства. Критерии размера гонорара в целом правильные. Но поскольку величина гонорара составляет профессиональную тайну, злоупотребления размерами гонорара, порядком его получения на практике распространены и доказать их без жалобы доверителя сложно.

Тайна материальных соглашений адвоката с доверителем может привести к перерастанию нарушения профессиональной этики или правонарушения в преступление. Так, в числе предметов профессиональной тайны адвоката-защитника Кодекс называет "условия соглашения об оказании юридической помощи, включая денежные расчеты между адвокатом и доверителем". "Адвокат не может быть освобожден от обязанности хранить профессиональную тайну никем, кроме доверителя", - гласит ст. 6. Пользуясь тайной денежных соглашений, адвокаты получают от доверителя большую сумму ("по-черному"), чем предусмотрено соглашением, посредством по существу обмана и вымогательства, обещаний благополучного исхода уголовного дела. Статья 9 признает, что адвокат не вправе привлекать лиц, нуждающихся в юридической помощи, "путем использования личных связей с работниками судебных и правоохранительных органов, обещанием благополучного разрешения дела и другими недостойными способами".

Криминальными вариантами нарушения этого предписания являются мошенничество и соучастие в даче и получении взятки. Как мошенничество квалифицируются действия адвоката, который у доверителя берет деньги для передачи якобы должностным лицам правоохранительных органов или суда, на самом деле изначально не собираясь этого делать. Квалификация: мошенничество и подстрекательство к даче взятки. Квалификация по ст. 303 УК (фальсификация доказательств) чаще происходит в отношении действий адвокатов по гражданским, нежели по уголовным делам. Стали появляться дела об ответственности за легализацию (отмывание) незаконно добытых денег тех адвокатов, которые преступно нажитые средства доверителями укрывали на своих счетах в иностранных банках (ст. 174 УК).

Известен случай, когда действия адвоката, подстрекавшего своего несовершеннолетнего доверителя к лжедоносительству, были квалифицированы как вовлечение несовершеннолетнего в преступную деятельность.

В печати высказывалось предложение о расширении и конкретизации уголовной ответственности адвокатов за воспрепятствование осуществлению правосудия и исполнению наказания. Случается, что адвокаты, пользуясь правом на свидание с подзащитным наедине, передают ему запрещенные предметы, в частности мобильные телефоны. С помощью мобильной связи те устанавливали контакты с соучастниками на свободе и совершали преступления, например вымогательства, грозили свидетелям и потерпевшим. Квалификация таких действий как соучастие в соответствующих преступлениях правомерна.

Высказываются пожелания дополнить УК новой ст. 201.1 "Недобросовестная деятельность адвоката" следующего содержания: "Неисполнение или ненадлежащее исполнение адвокатом полномочий, возложенных на него по закону или в силу соглашения, либо их использование вопреки целям и задачам адвокатской деятельности, а равно совершение действий в связи с осуществляемой им защитой или представительством в уголовном или гражданском судопроизводстве, явно выходящих за пределы его полномочий, если это повлекло существенное нарушение прав клиентов или других лиц либо причинило существенный вред правосудию". Максимальное наказание - лишение свободы до трех лет.

В примечании к статье предлагается оговорить, что "если деяния, предусмотренные настоящей статьей, причинили вред исключительно интересам физических или юридических лиц, заключивших с адвокатом соглашение об оказании юридической помощи, уголовное преследование осуществляется по заявлению этих лиц либо с их согласия" .

Сама идея - уравнять в правах и обязанностях обвинение и защиту соответствует принципу равенства всех перед законом и судом. Однако, учитывая мощное адвокатское лобби в парламенте и широкое представительство адвокатов в Общественной палате, данное предложение вряд ли будет реализовано в среднесрочной перспективе.

Итак, можно сделать выводы:

1. Материальные злоупотребления адвоката - защитника по соглашению могут квалифицироваться как: а) мошенничество (ст. 159 УК); б) подстрекательство к даче взятки (ч. 4 ст. 33 и ст. 291); в) пособничество в получении взятки (ч. 5 ст. 33 и ст. 291); г) подстрекательство к вынесению заведомо неправосудного приговора, в том числе через вердикт присяжных (п. 4 ст. 33 и ст. 305); д) легализация (отмывание) денежных средств, приобретенных другим лицом (ст. 174); е) фальсификация доказательств (ч. 2 ст. 303); ж) подкуп свидетеля, потерпевшего в целях дачи ими ложного доноса (ст. 306) или ложных показаний, а равно ложного показания переводчика (ст. 307), соучастие в деятельности ОПГ и ОПС (ст. 210) .

2. Квалификация преступлений неимущественного характера: а) неуважение к суду (ст. 297); б) клевета в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава, судебного исполнителя (ст. 298); в) оскорбление потерпевших и других участников судебного процесса (ст. 130); г) клевета в отношении их (ст. 129).

3. Не перерастает из дисциплинарного или аморального проступка в преступления такое поведение адвокатов, как отказ от бесплатного оказания юридической помощи, формальное исполнение обязанностей защитника по назначению, неявка на судебное заседание без предварительного уведомления суда и других адвокатов по делу, бестактное обращение с другими адвокатами, их подзащитными, с потерпевшими и свидетелями, неуплата членских взносов и т.п. нарушения Кодекса профессиональной этики адвоката.

4. Грубым нарушением законности является квалификация преступлений адвокатов как моральных проступков и замена уголовного наказания этическими санкциями.

Квалификация преступлений, граничащих с аморальными проступками журналистов

Журналистский аморализм избран для краткого анализа потому, что существуют разграничительно-квалификационные проблемы, имеются Кодекс профессиональной этики российского журналиста и Закон о СМИ, а также международные акты, регламентирующие нормы о морали журналистов, которые можно сопоставлять с УК.

Кодекс профессиональной этики российского журналиста, принятый 23 июля 1994 г., вобрал в себя основные правила морального поведения журналиста, разработанные мировым журналистским сообществом с 1939 г. (Профессиональный кодекс чести журналиста) по 1996 г. (Кодекс этических норм журналистики). К сожалению, российский Кодекс не разработал систему санкций за его нарушение и механизм их вынесения, как это сделано, например, в этических Кодексах судей и адвокатов РФ. Предусмотрена единственная санкция - обязанность редакции газет и журналов, где опубликованы не соответствующие фактам сведения, дать опровержение и извиниться перед опороченным лицом.

Известный исследователь журналистской морали Г.В. Лазутина считает, что "в отличие от права, возникающего в качестве инструмента разрешения противоречий посредством принуждения, мораль формируется как инструмент предупреждения противоречий" . Приведенное положение, как представляется, нуждается в уточнении. Во-первых, право не только принуждает, но и предупреждает. Во-вторых, моральные нормы потеряют дееспособность, если за их нарушения не последуют соответствующие нравственные санкции. Сама Г.В. Лазутина конструирует структуру моральной установки журналиста как честь, долг, достоинство, совесть и ответственность . Сегодня существует в мире более 80 типов систем обеспечения ответственности СМИ как государственных, так и негосударственных. В России система санкций тоже имеется, но еще не развита должным образом. Безответственность за аморализм привела к тому, что лишь 5% опрошенных в 2003 г. в Екатеринбурге доверяют сообщениям СМИ. Как признал президент Фонда защиты гласности в РФ, без принятия свода осмысленных правил саморегулирования профессия журналиста деградирует, утонет в "заказухе", "сливе", компроматах и скрытой рекламе.

В Украине убийство журналиста Гонгадзе послужило поводом для смены власти. Публикация одной из датских газет карикатуры на пророка Мухаммеда вызвала в мусульманских странах волну протестов вплоть до вооруженных выступлений. Журналист, в отличие от поэта, не может сказать, что он не знает, как его слово отзовется. Обязан быть реальным прогнозистом. О мощи "четвертой власти" свидетельствует современная пословица "Кто владеет информацией, тот владеет миром". СМИ в современном мире играют колоссальную роль в формировании общественного сознания, в том числе правосознания. Часть 2 ст. 144 УПК гласит: "По сообщению о преступлении, распространенному в средствах массовой информации, проверку проводит по поручению прокурора орган дознания или следователь. Редакция, главный редактор соответствующего средства массовой информации обязаны передать по требованию прокурора, следователя или органа дознания имеющиеся в распоряжении соответствующего средства массовой информации документы и материалы, подтверждающие сообщение о преступлении, а также данные о лице, предоставившем указанную информацию, за исключением случаев, когда это лицо поставило условие о сохранении в тайне источника информации".

Весьма ценны в противостоянии преступности аналитические телепрограммы, к примеру А. Караулова "Момент истины" и Э. Петрова "Честный детектив". Прокурор Петербурга в мае 2006 г. поблагодарил Агентство журналистских расследований за то, что они первыми вышли на террористическую организацию, которая занималась убийствами иностранных граждан, и передали одного из ее членов милиции.

Уголовный кодекс РФ предусматривает наказание за воспрепятствование законной профессиональной деятельности журналистов (ст. 144). Квалифицированным видом состава преступления является совершение данного деяния "лицом с использованием своего служебного положения". Уголовные дела по ст. 144 единичны. К сожалению, несопоставимо масштабное количество уголовных, гражданских и административных дел о нарушениях журналистами неприкосновенности частной жизни (ст. 137 УК), клевете (ст. 129 УК), оскорблении (ст. 130 УК), злоупотреблении свободой слова (ст. 13.12 и 13.23 КоАП), о защите чести, достоинства и деловой репутации (ст. 152 ГК), о возбуждении национальной, расовой, социальной вражды и ненависти (ст. 282 УК), о публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК).

Правило 3 Кодекса профессиональной этики российского журналиста устанавливает: "Журналист распространяет и комментирует только ту информацию, в достоверности которой он убежден и источник которой ему хорошо известен. Он прилагает все силы к тому, чтобы избежать нанесения ущерба кому бы то ни было ее неполнотой или неточностью, намерением сокрытия общественно значимой информации или распространением заведомо ложных сведений". Его отнюдь не редкое нарушение либо образует составы преступлений, либо серьезные аморальные проступки.

В марте 1998 г. РФ ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод. Как показывает практика суда, наиболее часто проблемы истцов и ответчиков связаны с разграничением высказываний авторами публикаций своего мнения, что входит в содержание свободы слова (ст. 10 Конвенции) и фальсификацией сведений о событиях и фактах . Европейский суд по правам человека впервые удовлетворил жалобу российского журналиста на нарушение права на свободу выражения мнения, провозглашенную ст. 10 этой Конвенции (Постановление по делу "Гринберг против Российской Федерации" от 21 июля 2005 г.).

Фабула дела: журналист в ульяновской газете "Губерния" опубликовал статью о генерале В.А. Шаманове, в то время главе администрации области. В работе утверждалось, что генерал ведет "настоящую войну" против независимой прессы и журналистики. Статья заканчивалась словами "ни стыда, ни совести".

Шаманов обратился в суд с иском о защите его чести, достоинства и деловой репутации, так как утверждение об отсутствии у него стыда и совести не соответствует действительности. Суд в 2002 г. вынес решение в пользу истца, ибо журналист не смог доказать правдивость своего высказывания. Вышестоящий суд утвердил решение суда, аргументируя его следующим образом: "...доводы о том, что суд спутал термины "мнение" и "сведения", не могут быть приняты во внимание, поскольку мнение было опубликовано в публичном СМИ и с момента публикации оно стало сведением". Европейский суд по правам человека удовлетворил иск журналиста .

Аналогичная проблема толкования ст. 10 Конвенции, различающей свободу выражения мнения и сведения, встала по поступившему в Страсбургский суд делу "Романенко и другие против России". Журналисты российским судом признаны виновными в подрыве деловой репутации Управления Судебного департамента при Верховном Суде РФ в статье газеты Приморского края "Арсеньевские вести", и постановлено взыскать с них компенсацию за моральный вред. В заключениях по делу организации "Правовая инициатива" (Нью-Йорк) и Московского института информационного права отмечалось, что, удовлетворяя иски о защите репутации не конкретных лиц, а государственных органов, суды лишают гражданина права на контролирование деятельности властных структур и не являются необходимыми в демократическом обществе для защиты прав и репутации частных лиц .

Об отличии мнения журналиста от информации и сообщений в СМИ говорит ст. 10 Конвенции: "1. Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

2. Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия".

Проблема различения выражения мнения и информации в действительности весьма сложна. Но от ее решения зависят правомерность, аморальность, правонарушительство, преступность публикаций в СМИ. В Европейском суде принята следующая схема разбирательства. Приводится национальное законодательство, регулирующее рассматриваемый вопрос. Для России это Закон о СМИ 1991 г. с поправками на 27 июля 2006 г. На следующем этапе Европейский суд определяет, преследовало ли вмешательство властей в право на свободу слова законные цели. Наконец, на завершающем, третьем этапе решается вопрос, было ли вмешательство "необходимо и достаточно в демократическом обществе"?

Такая поэтапность рассмотрения дел, связанных с посягательствами на неприкосновенность частной жизни, честь, достоинство, деловую репутацию, общественную нравственность, возбуждением ненависти или вражды, злоупотреблением свободой слова и печати, в чем чаще всего повинны российские журналисты, пригодна и для квалификации преступлений и проступков.

Мнение может быть каким угодно субъективным, а информация должна быть исключительно объективная. Сложность размежевательной квалификации в том, что журналист вначале приводит какие-то факты, на которых базируется его мнение. Сложность проистекает и из публичности высказывания журналистского мнения. Она прямо рассчитана на формирование общественного мнения неограниченного числа читателей и слушателей. Не всегда публично высказанное мнение отвечает п. 2 ст. 10 Конвенции о необходимости соблюдать интересы территориальной целостности государства, общественный порядок, охрану нравственности, защиту репутации или прав других лиц.

Верховный Суд РФ в цитированном ранее Постановлении от 24 февраля 2005 г. "О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц" разъяснил, что предметом их рассмотрения могут быть только публикации о фактах, которые можно проверить, а не субъективные оценки этих фактов. "Последние не являются предметом судебной защиты, ибо не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности" .

Несмотря на такое, казалось бы, четкое разъяснение соотношения оценочного мнения, объективированного в СМИ, с информацией о фактах, в информационном праве различить их, как отмечалось, непросто. Мнение, особенно в аналитических программах телевидения, газетных и журнальных статьях, всегда в той или иной мере основывается на фактах. Кодекс профессиональной этики российского журналиста предписывает: "Журналист отвечает собственным именем и репутацией за ДОСТОВЕРНОСТЬ ВСЯКОГО СООБЩЕНИЯ и СПРАВЕДЛИВОСТЬ ВСЯКОГО СУЖДЕНИЯ... Выполняя свои профессиональные обязанности, он противодействует экстремизму и ограничению гражданских прав по любым признакам, включая признаки пола, расы, языка, религии, ПОЛИТИЧЕСКИХ ИЛИ ИНЫХ ВЗГЛЯДОВ, равно как социального и национального происхождения" (выделено мной. - Н.К.).

По данным Минпечати РФ, за последние три года вынесено 45 предупреждений за злоупотребление свободой массовой информации (ст. 13.15 КоАП), при этом 35 из них касались случаев разжигания межнациональной розни (ст. 282 УК). В 2005 г. Федеральная служба по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия вынесла 91 предупреждение редакциям печатных СМИ, 69 - электронным СМИ. В редакции печатных СМИ и вещательные организации было направлено 144 предупреждения об устранении правонарушений. Руководители телеканалов подписали в 2004 г. добровольно принятую ими Хартию "Против насилия и жестокости". Однако положение на телевидении не изменилось. Госдума в 2005 г. приняла обращение к руководителям ведущих российских телеканалов, требуя защитить общественную нравственность "от информации откровенно циничного и оскорбительного характера, пропаганды культа насилия и жестокости". И это несмотря на то, что в 1999 г. электронные СМИ уже принимали аналогичную Хартию, которая не соблюдается. Наиболее распространенные нарушения ст. 49 ("Обязанности журналиста") и 51 ("Недопустимость злоупотребления правами журналиста") Закона о СМИ.