Международное гуманитарное право

35. Становление и развитие правового статуса журналиста по международному гуманитарному праву

Вопрос о правовом статусе журналистов, работающих в зоне проведения контртеррористической операции, заслуживает особого рассмотрения, особенно, с учетом опыта Совета Европы по установлению стандартов поведения представителей СМИ в условиях напряженности и конфликта. Согласно пункту 7 части 1 статьи 47 Закона РФ «О средствах массовой информации» (далее - Закон о СМИ) журналист имеет право посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение. Кроме того, он может присутствовать на митингах и демонстрациях. Тем самым создаются условия, с одной стороны, для открытости самых конфликтогенных социальных зон и ситуаций, а с другой - для героизации экстремального поведения, и в частности, международного терроризма, сепаратизма и т.д. Эту взаимосвязь можно выразить формулой: «До приезда съемочной группы массовые беспорядки не начинаются». Вот почему в последнее время все чаще раздаются голоса, призывающие международное сообщество озаботиться выработкой рекомендаций для журналистов, освещающих угоны самолетов, захваты заложников и другие проявления международного терроризма.Формально в контексте Федерального конституционного закона «О чрезвычайном положении», Федерального закона «О безопасности», а также конкретных президентских указов о введении чрезвычайного положения в отдельных местностях ограничение свободы массовой информации выражается прежде всего в предварительной цензуре информации, освещающей события в зоне чрезвычайного положения, с правом временного ареста печатной продукции. На практике все эти меры дополняются системой специальной аккредитации. События в Чечне уже не первый день занимают главное место в информационной картине России. Именно здесь решаются самые важные вопросы: сколько еще солдатских жизней унесет война, как долго продлятся страдания мирного населения, сохранится ли территориальная целостность страны. И общество имеет право знать правду о том, что на самом деле происходит в Чечне. Власти обязаны гарантировать это право, помогая журналистам выполнить своей профессиональный долг и донести людям правду.Во время так называемой «первой чеченской войны» существовало Временное положение об аккредитации и порядке работы представителей российских и иностранных СМИ при Территориальном управлении федеральных органов исполнительной власти в Чеченской Республике. Оно не отменяло права журналистов, предусмотренные Законом о СМИ, однако фактически подменяло их другими, особыми правомочиями. В документе предусматривалось, что аккредитованные журналисты вправе: пользоваться услугами мобильного информационного центра (связь, транспорт, сопровождение, организация встреч); находиться в зоне боевых действий, в расположении частей с видео-, фото- и прочей аппаратурой в сопровождении представителей соответствующих министерств и ведомств (МВД, МО, ФСК, МЧС и т.д.); получать необходимую информацию у сотрудников пресс-службы Правительства РФ, в том числе на брифингах и пресс-конференциях; знакомиться с предназначенными для публикации материалами пресс-службы.В ходе так называемой «второй чеченской войны» федеральные власти сконструировали более сложный механизм информирования общественности о положении в Чеченской Республике. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 1 октября 1999 года № 1538-р в целях оперативного освещения событий, происходящих в регионах Северного Кавказа, был образован Российский информационный центр (Росинформцентр), для обеспечения деятельности которого была сформирована межведомственная рабочая группа из представителей МВД России, Минобороны России, МИДа России, Минюста России, Миннаца России, МЧС России, ГТК России, ФСБ России, ФСНП России, ФПС России, а также ВГТРК. Фактическим руководителем государственной информационной политики в отношении событий в Чечне стал помощник Президента Российской Федерации С.В. Ястржембский, что, разумеется, не соответствует пункту 2 статьи 13 и пункту 1 статьи 15 Федерального закона «О борьбе с терроризмом», возлагающим подобные функции на руководителя или специального представителя оперативного штаба по проведению контртеррористической операции. Правила аккредитации представителей СМИ при аппарате С.В. Ястржембского являются уникальным документом, поскольку никогда прежде при аппаратах помощников Президента РФ процедуры аккредитации журналистов не существовало. Фактически этот документ регламентировал не процедуру получения прессой информации о деятельности помощника Президента РФ, а порядок сбора информации на территории одного из субъектов Российской Федерации. Правила наделяют аккредитованных журналистов правом принимать участие в освещении боевых действий при условии, что они включены в соответствующую группу, формируемую по согласованию с руководством силовых структур. Аккредитованным журналистам запрещалось самостоятельно передвигаться по Чеченской Республике и брать интервью у военнослужащих без разрешения представителей пресс-центров. Непосредственно в зоне проведения контртеррористической операции действовала дублирующая система аккредитации. Устанавливая подобную организационную схему, федеральные власти отчасти использовали опыт США, где еще в 1984 году была введена система журналистских пулов для освещения военных действий. Представители СМИ, попадающие в такие аккредитованные при военном командовании группы, должны были дать обязательство соблюдать установленные в войсках правила и требования безопасности, не создавать помех выполнению боевых задач. Со своей стороны, командование обязывалось оказывать помощь журналистам транспортом, средствами связи, охраной, обеспечивать условия для передачи подготовленных материалов в редакции. В ходе войны в Персидском заливе американская система журналистских пулов подверглась жесткой критике со стороны ряда СМИ как фактически ограничивающая доступ к информации и представляющая собой форму добровольной цензуры. Однако в условиях плюралистического общества даже столь изощренная система не смогла обеспечить исключительно одностороннее, проправительственное освещение в СМИ событий на театре военных действий. Так, телекомпания CNN широко демонстрировала представленные иракскими информационными службами видеозаписи сбитых самолетов и пленных пилотов многонациональных сил, разбомбленных больниц и школ, жертв среди мирного населения и т.д. По мнению доктора социологических наук С.П. Лукницкого, военное руководство США прекрасно отдает себе отчет в необходимости совершенствовать работу со СМИ, поскольку в условиях современных технологий и общественных отношений каждому командиру неизбежно придется делить поле боя с журналистами, а значит он должен уметь наладить с ним конструктивное и взаимовыгодное сотрудничество. На практике, однако, создание Росинформцентра не привело к большей открытости информации о событиях в Чеченской Республике. Напротив, как свидетельствует практика, сведения о потерях и жертвах среди военнослужащих и мирного населения нередко становились конъюнктурным инструментом политических манипуляций. Не была обеспечена даже оперативная публикация имен погибших, как то делалось еще в Первую мировую войну.Ситуация осложнялась тем, что военные действия в Чеченской Республике велись в отсутствие официального режима чрезвычайного положения. В то же время конституционное право каждого свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом может быть ограничено только федеральным законом. Не указом, не постановлением, не инструкцией о порядке аккредитации, а именно и только законом. Единственным наиболее подходящим к ситуации в Чечне оказался федеральный закон «О борьбе с терроризмом» от 25 июля 1998 года. Однако этот закон, вполне подходящий для случаев с угоном самолета или захватом заложников, очень трудно применить к ситуации с вооруженным мятежом в одном из регионов страны. Впрочем, выбор у власти был невелик и Указом Президента Российской Федерации «О мерах по борьбе с терроризмом на территории Северо-Кавказского региона Российской Федерации» от 22 января 2001 года № 61 в соответствии с Федеральным законом «О борьбе с терроризмом» был создан оперативный штаб по управлению контртеррористическими операциями на территории региона Однако в данном федеральном законе ни слова нет о возможности введения цензуры, ограничения профессиональных прав журналистов, обязательной аккредитации. Напротив, есть - и это вполне разумно - требование минимальной огласки «технических приемов и тактики проведения контртеррористических операций, а также состава участников указанных операций».Непосредственно журналистов касается лишь пункт 2 статьи 13 данного закона: «В зоне проведения контртеррористической операции деятельность работников средств массовой информации регулируется руководителем оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией, если иное не предусмотрено федеральным законом». А федеральным законом, т.е. в данном случае Законом о СМИ предусмотрены профессиональные права журналистов, перечисленные в статье 47: «искать, запрашивать, получать и распространять информацию,.. производить записи, в том числе с использованием средств аудио- и видеотехники, кино- и фотосъемки,.. посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, массовых беспорядков и массовых скоплений граждан, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение,.. излагать свои личные суждения и оценки и т.д.». Можно ли обвинять журналиста в нарушении закона «О борьбе с терроризмом», если он добросовестно выполняет его требования, реализуя при этом свои права, предусмотренные Законом о СМИ? Разумеется, это нельзя считать и злоупотреблением правом в смысле пункта 1 статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации, если, конечно, такие действия журналист не осуществляет исключительно с целью причинить вред другому лицу. К сожалению, журналистов, освещающих события в Чечне с объективистских позиций и позволяющих себе усомниться в правдивости и полноте официальной информации, часто обвиняют в пособничестве террористам, в разжигании пораженческой истерии. Но соответствует ли это российскому законодательству?По логике законодателя не журналист, а именно руководитель оперативного штаба или представитель штаба, ответственный за поддержание связи с общественностью, определяет форму и объем информирования общественности о террористической акции (пункт 1 статьи 15 Федерального закона «О борьбе с терроризмом»). Мировая и отечественная практика свидетельствует о том, что наличие в составе штаба специального сотрудника, обеспечивающего взаимодействие со СМИ, имеет большое значение. С одной стороны, это освобождает руководителя штаба от необходимости отвлекаться от своих прямых обязанностей, связанных с проведением операции, для ответов на вопросы журналистов. С другой стороны, если выделенный представитель штаба является профессиональным специалистом по связям с общественностью, то он сможет наиболее точно и в то же время аккуратно донести до представителей прессы информацию о террористической акции.Обратим внимание на то, что в названии и в пункте 1 статьи 15 упоминается исключительно информация о террористической акции, а не о контртеррористической операции. Напротив, из содержания пункта 2 можно заключить, что речь в нем идет в основном об информации о контртеррористической операции (только подпункт 3 выходит за пределы этой тематики). Отсюда можно сделать вывод, что название и пункт 1 статьи 15 следует толковать расширительно, как относящиеся к информации о террористической акции и о контртеррористической операции.В вопросах информирования общественности функции руководителя или специального представителя оперативного штаба сводятся, прежде всего, к определению форм такого информирования. Практика показывает, что формы информирования могут быть различными в зависимости от характера и продолжительности контртеррористической операции. В некоторых случаях при оперативном штабе создается стационарный или временный пресс-центр, при котором проводится аккредитация. Правила аккредитации журналистов должны устанавливаться оперативным штабом в соответствии с требованиями статьи 48 Закона о СМИ.Для правильного формирования практики аккредитации журналистов при оперативных штабах и их пресс-центрах большое значение имеет постановление Конституционного Суда РФ от 31 июля 1995 г. по делу о проверке конституционности Указа Президента РФ от 30 ноября 1994 г. № 2137 «О мероприятиях по восстановлению конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики» и ряда других актов. Суд обратил внимание, в частности, на абзац второй пункта 6 постановления Правительства РФ «Об обеспечении государственной безопасности и территориальной целостности Российской Федерации, законности, прав и свобод граждан, разоружения незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и прилегающих к ней регионов Северного Кавказа» от 9 декабря 1994 года № 1360. Содержащаяся здесь правовая норма предписывала Временному информационному центру при Госкомпечати РФ немедленно лишать аккредитации журналистов, работающих в зоне вооруженного конфликта, за передачу недостоверной информации, пропаганду национальной или религиозной неприязни. В своем постановлении Конституционный Суд отметил, что Закон о СМИ (часть пятая статьи 48) дает исчерпывающий перечень оснований для лишения журналистов аккредитации. Следовательно, упомянутая норма как вводящая новые, не предусмотренные законом основания и порядок лишения журналистов аккредитации, «противоречит статье 29 (части 4 и 5), закрепляющей право на свободу информации, статье 46, гарантирующей судебную защиту прав и свобод, а также статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации». Информирование общественности может осуществляться и без создания специального пресс-центра. Например, руководитель или специальный представитель оперативного штаба может передавать сведения о террористической акции и контртеррористической операции в форме интервью. В этом случае подлежат применению правила статей 39 - 40 Закона о СМИ, поскольку интервью должностного лица представляет собой ответ на запрос информации в устной форме. К ведению руководителя или специального представителя оперативного штаба относится также определение объема информирования общественности о террористической акции и контртеррористической операции. Именно это лицо вправе решать, какие сведения, касающиеся террористической акции (хроника событий, информация о террористах, их действиях и требованиях) и контртеррористической операции (хроника работы оперативного штаба, информация о действиях сотрудников, участвующих в операции, и т.д.) могут быть сообщены представителям прессы и общественности. При этом, однако, должны быть соблюдены ограничения, установленные пунктом 2 статьи 15. Согласно этому пункту «не допускается распространение информации: 1) раскрывающей специальные технические приемы и тактику проведения контртеррористической операции; 2) способной затруднить проведение контртеррористической операции и создать угрозу жизни и здоровью людей, оказавшихся в зоне проведения контртеррористической операции или находящихся за пределами указанной зоны; 3) служащей пропаганде или оправданию терроризма и экстремизма; 4) о сотрудниках специальных подразделений, членах оперативного штаба по управлению контртеррористической операцией при ее проведении, а также о лицах, оказывающих содействие в проведении указанной операции». Перечисленные в пункте 2 ограничения корреспондируют статье 38 Закона о СМИ, которая гарантирует гражданам право на оперативное получение через СМИ достоверных сведений о деятельности государственных органов и организаций, общественных объединений, их должностных лиц. В свою очередь, государственные органы и организации, общественные объединения, их должностные лица предоставляют сведения о своей деятельности прессе по запросам редакций, а также путем проведения пресс-конференций, рассылки справочных и статистических материалов и в иных формах. Пункт 2 статьи 15 не только частично освобождает руководителя или специального представителя оперативного штаба от выполнения обязанностей, предусмотренных частью 2 статьи 38 Закона о СМИ, но и прямо запрещает им передавать представителям СМИ перечисленные здесь сведения. Таким образом, именно руководитель штаба (а совсем не журналист!) должен не допустить противоправное распространение информации. Ограничиваются ли тем самым права журналиста на получение информации? Отчасти да, поскольку руководитель или представитель оперативного штаба не вправе - даже если захочет - предоставить представителю СМИ указанную информацию. Вправе ли журналист искать другие источники такой информации? Вправе, поскольку никакого запрета на поиск информации данным законом не установлено. Вот почему весьма сомнительными с юридической точки зрения выглядят те предупреждения, которые были вынесены МПТР как регистрирующим органом газете «Коммерсантъ», телекомпании НТВ и редакциям некоторых других СМИ за публикацию интервью с видными деятелями чеченских сепаратистов. Безусловно, если эти интервью содержали призывы к захвату власти, насильственному изменению конституционного строя и целостности государства либо иным образом нарушали требования статьи 4 Закона о СМИ, то налицо основания для вынесения предупреждений. Но сам по себе факт публикации интервью с лидерами сепаратистов еще не составляет правонарушения. В США такие действия как публикация интервью с террористами не влекут никаких правовых последствий. Это не означает, однако, что власти благожелательно или, как минимум, безразлично относятся к выступлениям террористов в средствах массовой информации. Так, 8 октября 2001 г. после начала американских бомбардировок баз террористов в Афганистане крупнейшие телеканалы США последовательно передавали и неоднократно повторяли выступления президента Дж. Буша и Усамы бен Ладена. В этой ситуации власти США обратились к телекомпаниям с просьбой воздержаться от распространения выступлений главного подозреваемого по делу о террористическом нападении на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 г. При этом они сослались не на опасность пропаганды терроризма, а на то, что в видеоряд или фонограмму выступления могут быть вкраплены тайные сигналы террориста своим единомышленникам во всем мире. Разумеется, такая просьба юридического значения не имеет. Но даже она была воспринята американской прессой как посягательство на свободу массовой информации, хотя и была учтена телекомпаниями в своей работе. Для того, чтобы четко отграничивать законную деятельность журналиста по освещению темы терроризма и экстремизма от противозаконного использования СМИ для осуществления экстремистской деятельности, необходимо использовать легальные определения понятия «экстремизм» и «экстремистские материалы». Такие определения даются в статье 1 Федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» от 25 июля 2002 г. № 114-ФЗ. Основываясь на этих определениях можно заключить, что под использованием средства массовой информации для осуществления экстремистской деятельности следует понимать:

1. использование средства массовой информации для осуществления планирования, организации, подготовки и совершения действий, направленных на: 1.1. насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации; 1.2. подрыв безопасности Российской Федерации; 1.3. захват или присвоение властных полномочий; 1.4. создание незаконных вооруженных формирований; 1.5. осуществление террористической деятельности; 1.6. возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; 1.7. унижение национального достоинства; 1.8. осуществление массовых беспорядков, хулиганских действий и актов вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды, а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы; 1.9. пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности; 2. использование средства массовой информации для пропаганды и публичного демонстрирования нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения; 3. использование средства массовой информации для публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности или совершению отдельных действий, подпадающих под понятие экстремизма; 4. использование средства массовой информации для оказания содействия осуществлению экстремистской деятельности или совершению отдельных действий, подпадающих под понятие экстремизма, путем предоставления информационных услуг; 5. использование средства массовой информации для распространения экстремистских материалов, то есть предназначенных для обнародования документов либо информации на иных носителях, призывающих к осуществлению экстремистской деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности, в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикаций, обосновывающих или оправдывающих национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающих практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы. В то же время, подчеркнем, что само по себе обнародование интервью с террористами не может считаться использованием средства массовой информации для осуществления экстремистской деятельности. Об этом прямо говорится в решении Европейского суда по правам человека по делу «Jersild против Дании» от 23 сентября 1994 г. Это дело, известное как «дело о «зеленых куртках»» возникло в результате того, что на журналиста Датского телевидения Йерсильда был наложен штраф за якобы имевшую место пропаганду расизма в телевизионной передаче с участием нескольких экстремистов. В решении Суда отмечается, что журналист начал программу с упоминания недавних выступлений в прессе по поводу расизма в Дании, приглашая тем самым зрителя смотреть передачу под этим углом зрения. Далее он объявил, что цель данной передачи состоит в том, чтобы затронуть отдельные аспекты проблемы расизма путем показа ряда лиц, придерживающихся расистских взглядов, и описания их образа мыслей и социального происхождения. Последовавшие интервью выполнили эту задачу. Вот почему Суд счел, что данный телевизионный сюжет «объективно не был похож на материал, цель которого состояла в пропаганде расистских идей и взглядов. Напротив, в нем, очевидно, проглядывало стремление при помощи интервью выставить на всеобщее обозрение, проанализировать и объяснить поведение именно этой группы молодых людей, разочарованных и недовольных своим социальным положением, склонных к насилию и уже имеющих судимости. Таким образом, были затронуты специфические аспекты проблемы, которая уже тогда вызывала большую озабоченность общественности». Суд подчеркнул, что «репортажи, основанные на интервью, -- неважно, отредактированных или нет, -- представляют собой одно из важнейших средств, при помощи которых пресса может играть свою исключительно важную роль “сторожевого пса общества”. Наказание журналистов за содействие в распространении заявлений, сделанных другим лицом в ходе интервью, могло бы серьезно помешать прессе вносить свой вклад в обсуждение проблем, представляющих общественный интерес, если только речь не идет об особо серьезных ситуациях». В то же время Суд отметил, что «методы объективного и сбалансированного репортажа могут существенно варьироваться, в том числе в зависимости от особенностей того или иного средства массовой информации. Ни данному Суду, ни национальным судам не подобает подменять в этом вопросе своими собственными взглядами суждения прессы относительно того, к какой технике репортажа следует прибегать журналистам». В этом контексте Суд напоминал, что статья 10 Европейской конвенции о правах человека защищает не только содержание выражаемых идей и информации, но и форму их передачи. Озабоченность возрождением расизма, ксенофобии и антисемитизма, распространением нетерпимости в отношениях между группами населения, имеющими различные расовые, этнические, национальные, религиозные или социальные корни, побудила Комитет Министров Совета Европы принять Рекомендацию № R (97) 20 по вопросам разжигания ненависти. При этом разжигание ненависти (hate speech) понимается как покрывающее все формы самовыражения, которые включают распространение, провоцирование, стимулирование или оправдание расовой ненависти, ксенофобии, антисемитизма или других видов ненависти на основе нетерпимости, включая нетерпимость в виде агрессивного национализма или этноцентризма, дискриминации и враждебности в отношении меньшинств, мигрантов и лиц с эмигрантскими корнями. Среди положений, которыми должны руководствоваться государства-члены СЕ в вопросах разжигания ненависти, обратим внимание на следующие. Во-первых, органы государственной власти и их должностные лица должны проявлять особую сдержанность в своих выступлениях, чтобы их высказывания не могли быть обоснованно восприняты как разжигание ненависти или легитимация дискриминации. Подобные заявления должны быть запрещены и подвергнуты публичному осуждению во всех случаях их совершения. Во-вторых, власти государств-участников должны создать действенные гражданско-правовые, уголовно-правовые и административно-правовые механизмы согласования свободы выражения мнений с уважением человеческого достоинства и защитой репутации и прав других лиц. В частности, предлагается включить обязательные работы в число возможных санкций за разжигание ненависти, а также предусмотреть возможность обращения заинтересованных неправительственных организаций в суд с исками об опровержении, ответе и возмещении ущерба жертвам разжигания ненависти. В-третьих, любые ограничения или помехи в осуществлении свободы выражения мнений должны находиться под независимым судебным контролем. В-четвертых, свобода выражения мнений выходит за рамки правовой защиты, предоставляемой статьей 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в случае, когда она представляет собой разжигание ненависти и направлена на подрыв прав и свобод, гарантированных Конвенцией. В-пятых, органы прокуратуры, в пределах их компетенции, должны уделять особое внимание случаям разжигания ненависти. В свою очередь, суды, осуждая лиц, виновных в разжигании ненависти, должны обеспечить строгое соблюдение принципа пропорциональности наказания. В-шестых, законодательство и судебная практика по вопросам разжигания ненависти должны учитывать роль средств массовой информации в обеспечении права общественности на получение сведений о случаях разжигания ненависти. В этой связи следует проводить четкую границу между ответственностью тех, кто выступает в духе разжигания ненависти, и ответственностью журналистов и редакций СМИ, рассказывающих об этих выступлениях в рамках своих задач по информированию общества. В-седьмых, законодательство и судебная практика должны учитывать, что журналистское освещение вопросов расизма, ксенофобии, антисемитизма и других форм нетерпимости полностью защищено частью первой статьи 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и может быть ограничено только в соответствии с условиями, перечисленными в части 2 указанной статьи. В-восьмых, законодательство и судебная практика должны соответствовать также прецедентному праву Европейского суда по правам человека с учетом, помимо всего прочего, характера, содержания и цели журналистской деятельности. В-девятых, под уважением журналистских свобод подразумевается, что суды и органы государственной власти не должны навязывать СМИ свои воззрения относительно приемлемых для журналистов методов ведения профессиональной деятельности. Практика Европейского суда по правам человека, на которую неоднократно дается ссылка в Рекомендации, достаточно обширна. В основном она выдержана в духе доктрины «clear and present danger» («явной и наличной опасности»). Так, в решении по делу «Sьrek против Турции» Суд пришел к выводу, что в условиях квази-гражданской войны свобода выражения политических мнений имеет серьезное значение, но может быть ограничена постольку, поскольку имеет своей целью и (или) реально может спровоцировать эскалацию насилия. Обратим внимание также на принятую в 1996 году Комитетом Министров Совета Европы Рекомендацию № (96) 4 «О защите журналистов в ситуациях конфликта и напряженности». Этот документ исходит из исключительности роли журналистов и СМИ в информировании общественности о нарушениях национального и международного права и страданиях людей в ситуациях конфликта и напряженности, а тем самым предотвращении дальнейших нарушений и страданий. Рекомендация содержит конкретные принципы защиты журналистов. Причем, она предлагает правительствам государств-членов СЕ применять их без различия в отношении иностранных и местных корреспондентов, а также без дискриминации по каким бы то ни было основаниям, распространяя на всех тех, кто занят сбором, обработкой и распространением новостей и информации, включая телеоператоров и фотографов, а также персонал поддержки, как то водителей и переводчиков. В Рекомендации обращается внимание на те меры, которые могут предпринять профессиональные организации журналистов и их работодателей по физической защите журналистов: профилактика, страхование и наличие «горячей линии». Говоря о правах и условиях труда журналистов, работающих в условиях конфликта и напряженности, Рекомендация распространяет общепризнанные положения международного права, касающиеся права искать, передавать и получать информацию, свободы передвижения, тайны переписки, конфиденциальности источников информации и т.д., на ситуацию работы журналистов в «горячих точках». Принцип 7 запрещает какое-либо произвольное ограничение этих прав и свобод. Любое вмешательство должно в силу этого: а) основываться на предписаниях закона и быть сформулированным в четких и ясных терминах; б) преследовать законную цель, как она определена в соответствующих положениях актов о правах человека и практике Европейского суда по правам человека; в) быть необходимым в демократическом обществе, т.е. соответствовать острой социальной потребности, основываться на доводах, которые разумны, достаточны и пропорциональны преследуемой законной цели. Согласно Рекомендации в условиях войны или другой чрезвычайной ситуации, угрожающей существованию нации, о чем должно быть официально объявлено, меры, приостанавливающие действия государственных обязательств по обеспечению прав и свобод, являются допустимыми лишь в той мере, в какой эти меры строго необходимы в сложившейся ситуации при условии, что они не являются несовместимыми с другими обязательствами, вытекающими из международного права, и не ведут к дискриминации исключительно по признакам расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения. Государства-члены должны воздерживаться от принятия каких-либо ограничительных мер против журналистов, как то отзыв аккредитации или высылка в связи с осуществлением ими своей профессиональной деятельности или в связи с содержанием репортажей и информации, передаваемой направившими их средствами информации. Принцип 8 обязывает государства-члены предписать своим вооруженным и полицейским силам предоставлять необходимую и разумную защиту, а также помощь журналистам, когда они за ней обращаются, и обращаться с ними как с гражданскими лицами. При этом они не должны использовать защиту журналистов в качестве предлога для ограничения их прав. Система аккредитации журналистов, согласно Принципу 11, должна вводиться только в той мере, в какой это необходимо в конкретной ситуации и иметь целью облегчение журналистам выполнения их профессиональных обязанностей в ситуациях конфликта и напряженности. Если такая система установлена, аккредитация, как правило, должна предоставляться и не ставиться в зависимость от уступок со стороны журналиста, которые привели бы к ограничению его прав и свобод. Причем, осуществление профессиональной журналистской деятельности и журналистских свобод не должны зависеть от аккредитации. Сама же аккредитация не должна использоваться в целях ограничения свободы передвижения журналистов или доступа их к информации. Всякий отказ в аккредитации, ведущий к ограничению свободы передвижения журналиста или его доступа к информации, должен быть обоснован. Следует особо подчеркнуть, что деятельность журналистов в зоне проведения контртеррористической операции не должна регулироваться не только правовыми, но и профессионально-этическими, деонтологическими нормами. В этой связи сошлемся на резолюцию Конференции ЮНЕСКО "Терроризм и средства массовой информации " (Манила, 1 - 2 мая 2002 года), где признается важность свободы прессы и свободы выражения мнений в борьбе против терроризма и подчеркивается, что открытые общественные дебаты и свободный поток информации в любом случае необходимы для достижения долгосрочных решений проблем терроризма. В Резолюции отмечается, что СМИ имеют право и обязаны полно сообщать о терроризме и содействовать открытым, информированным общественным дебатам о терроризме. В то же время все стороны конфликта должны уважать право журналистов расследовать и свободно сообщать о конфликте, а также право иметь максимальный доступ в районы конфликта. Резолюция призывает медийные, журналистские, издательские и телерадиовещательные ассоциации, академические учреждения и другие структуры гражданского общества принять меры по расширению способностей СМИ профессионально рассказывать о терроризме и способствовать толерантности, в том числе через обучение и обеспечение возможностей для обсуждения этических проблем, касающихся освещения терроризма в СМИ. Действительно, правила поведения журналистов при освещении ими актов терроризма необходимы. И дело здесь не в пресловутых «тайных сигналах», а в опасности как героизации, так и банализации терроризма. Вот почему Союз журналистов России еще в сентябре 2001 года выступил с инициативой разработки специальных профессионально-этических правил для работников печатной и электронной прессы, освещающих террористические акции и контртеррористические операции. В 2003 году сходный по своему содержанию документ был разработан и принят Некоммерческим партнерством «Индустриальный комитет СМИ». Профессионально-этические правила, созданные СЖР и именуемые «Этические принципы профессионального поведения журналистов, освещающих акты терроризма и контртеррористические операции», исходят из «недвусмысленного осуждения мировым сообществом всех актов, методов и практики терроризма как преступных и неоправданных, независимо от их мотивировки, во всех их формах и проявлениях, где бы и кем бы они ни совершались». При этом под террористическим актом понимается, во-первых, любое деяние, направленное на то, чтобы лишить жизни любого человека, не принимающего активного участия в военных действиях в ситуации вооруженного конфликта, или причинить ему тяжкое телесное повреждение, когда цель такого деяния в силу его характера или контекста заключается в том, чтобы запугать население или заставить правительство или международную организацию совершить какое-либо действие или воздержаться от его совершения, а во-вторых, любое деяние, представляющее собой преступление согласно сфере применения любого из международных договоров, перечисленных в Приложении к Международной Конвенции о борьбе с финансированием терроризма от 9 декабря 1999.«Этические принципы» включают три раздела. Основная идея первого раздела состоит в том, что при сборе информации журналист должен прежде всего думать о безопасности заложников и потенциальных жертв, их родственников, а также участников контртеррористической операции. Вот почему ему рекомендуется:

- не предпринимать никаких действий, которые реально и непосредственно могут подвергнуть жизнь заложников и потенциальных жертв еще большему риску;

- избегать прямых контактов с террористами, если это может подвергнуть еще большей опасности жизнь заложников и потенциальных жертв, а также создать угрозу жизни самого журналиста;

- проявлять особую чуткость к очевидцам событий как к источникам информации, в особенности, в отношении детей, женщин, пожилых, а также беженцев;

- избегать идентификации родственников и друзей заложников и потенциальных жертв без их согласия;

- помнить, что спасение раненых и пострадавших, а также освобождение заложников имеют приоритет перед правом информирования общественности;

- собирать, анализировать и сопоставлять информацию из всех возможных источников, согласовывая свои действия с правоохранительными органами только в том случае, если в результате действий журналиста жизнь заложников и потенциальных жертв могут быть реально и непосредственно подвергнуты опасности;

- не брать на себя роль посредника между террористами и правоохранительными органами;

- не предлагать террористам, заложникам, беженцам, другим вовлеченным в конфликт лицам предпринимать какие-либо действия для получения удачных видео- или фотокадров;

- не брать интервью у террористов во время совершения ими террористического акта;

- незамедлительно предать гласности ставшую ему известной информацию о готовящемся террористическом акте или об иной угрозе, исходящей от террористов.

Второй раздел посвящен вопросам содержания материалов, распространяемых в СМИ. Документ исходит из того, что журналист должен быть особенно аккуратен и осторожен в подаче материала о террористическом акте и контртеррористической операции. Вот почему он должен:

- полно и точно рассказывать о террористических актах и борьбе с терроризмом, чтобы тем самым содействовать открытым, информированным общественным дебатам, которые в любом случае необходимы для достижения долгосрочных решений проблем терроризма;

- стараться не стать рупором для выражения взглядов и программы действий террористов, памятуя о том, что акты терроризма никогда не могут быть оправданы никакими мотивами;

- избегать прямой трансляции интервью с террористами, в том числе по той причине, что такая трансляция может быть использована террористами для передачи тайных сигналов своим единомышленникам, находящимся вне зоны контртеррористической операции;

- стремиться к тому, чтобы изложение журналистом требований террористов было свободно от риторики и пропаганды терроризма; в частности, желательно, чтобы эти требования были перефразированы журналистом и сопровождены соответствующими правовыми комментариями;

- пытаться сохранить баланс между правом аудитории СМИ знать правду о подробностях террористических актов и правом обвиняемых в терроризме на беспристрастный суд;

- сопровождать сообщения о террористических актах точной информацией о фактической подоплеке событий; такие факторы как раса, вероисповедание, национальность или занимаемое положение террористов и их жертв следует сообщать только в тех случаях, если они имеют существенное значение; при этом нужно учитывать, что мировое сообщество отвергает связь терроризма с какой-либо конкретной религией, расой или национальностью, тогда как нетерпимость, дискриминация, неравенство, невежество, нищета и отчуждение служат плодородной почвой для международного терроризма;

- учитывать тот факт, что в целях искоренения терроризма мировое сообщество нуждается в глобальном и всеобъемлющем видении развития, базирующегося на соблюдении прав человека, взаимном уважении, межкультурном диалоге и уменьшении нищеты на основе справедливости, равенства и солидарности;

- не допускать монтажа фото- и видеоматериалов, который может исказить представление аудитории СМИ о реальных событиях;

- воздерживаться от неподобающей сенсационности и натурализма при показе жестокости и насилия со стороны террористов, уважая нравственные и религиозные чувства представителей аудитории СМИ и, прежде всего, проявляя должное уважение к страданиям жертв терроризма и чувствам их близких, дабы не усугублять их бестактным освещением событий;

- при решении вопросов о публикации мемуаров террористов, учитывать опасность того, что подобная публикация может содействовать оправданию, героизации, романтизации или, напротив, банализации и преуменьшению опасности терроризма;

- защищать право общества быть информированным обо всех существенных для него сторонах терроризма и борьбы с ним, исходя из того, что любая стратегия борьбы с угрозой терроризма должна опираться в большей степени на уважение свободы информации и выражения мнений, чем на серьезные ограничения этих фундаментальных прав.

Третий раздел касается поведения журналиста в зоне проведения контртеррористической операции и обеспечения его личной безопасности. Здесь содержатся такие советы:

- поставить в известность руководителя контртеррористической операции о своем намерении освещать события, если это не несет реальную и непосредственную угрозу установления контроля над действиями и публикациями журналиста, а следовательно, срыва его миссии;

- в случае, если от руководителя контртеррористической операции поступит предложение использовать журналиста как своего агента, отказаться от этого предложения как противоречащего миссии журналиста;

- иметь при себе и по первому требованию предъявлять редакционное удостоверение или иной документ, удостоверяющий личность и полномочия журналиста в зоне проведения контртеррористической операции;

- стараться укрыться при перестрелке; не разгуливать в зоне видимости террористов, так как даже в оптический прицел снайпер может не отличить журналиста от участника контртеррористической операции, либо, напротив, выслеживать именно представителя СМИ;

- не брать в руки оружие и не надевать камуфляжную или иную униформу, используемую участниками контртеррористической операции, за исключением случая, когда действия террористов реально и непосредственно угрожают безопасности журналиста; в этом случаев журналист вправе самостоятельно решать свою судьбу и, либо попытаться остаться нейтральным наблюдателем, либо взять в руки оружие и вступить в бой;

- в случае захвата в заложники немедленно заявить о своей профессиональной принадлежности, не обещать выкуп, постараться передать в редакцию пленки и видеозаписи, сделанные в ходе работы, чтобы информация о захвате журналиста как можно быстрее дошла до редакции и правоохранительных органов. Первые же отклики на проект «Этических принципов» показали весьма сильную поляризацию мнений. Впрочем, представляется очевидным, что, с одной стороны, в международной борьбе с терроризмом нельзя давать противнику возможности свободно вести информационную войну против мирового сообщества. С другой стороны, велика опасность того, что власти даже в странах с устоявшейся демократией могут пойти на ограничение свободы массовой информации. Если права человека станут жертвой борьбы с терроризмом, значит, террористы добились своего и цивилизация отступает. Именно с целью не допустить подобного развития событий и были задуманы описанные выше профессионально-этические правила. Причем, речь в них идет именно о правилах профессии, а не о самоцензуре, отличительным признаком которой является непосредственная угроза принуждения со стороны властей.

36. Журналист и оружие

Чрезвычайно важно следующее условие - в любом случае не разрешается журналисту брать в руки оружие, если он начинает помогать той или иной вооруженной группировке. Международным гуманитарным правом в такой ситуации он квалифицируется уже не как журналист, а как военнослужащий, который в данном случае занимается не своей прямой обязанностью, а становится участником вооруженного формирования. Главным инструментом журналиста продолжает оставаться его профессиональная ручка, видеокамера, диктофон и т.д. но не оружие. Журналисту не разрешается брать в руки оружие, даже если он намерен защищать себя или членов своей группы. Согласно МГП, в такой ситуации - это уже не журналист, а военнослужащий, который в данном случае занимается не своей прямой обязанностью, а становится участником вооруженного конфликта.

37. Базовые принципы освещения СМИ вооружённых конфликтов

При освещении вооруженного конфликта (как и любого социального конфликта, любой ситуации противостояния) идеальным для СМИ является отражение позиций обеих сторон конфликта. Этот же принцип должен распространяться и на информацию. Ярких примеров несоблюдения этого принципа в нашей постсоветской истории немало. К примеру, практически все средства массовой информации стран СНГ в ходе гражданской войны в Таджикистане придерживались позиций только одной, правительственной стороны, никак не отражая точку зрения на события оппозиции. В российских СМИ, особенно телевизионных, эта тенденция сохранилась и в последующий период. В результате эти СМИ оказывают правительству Таджикистана медвежью услугу, регулярно вызывая своими публикациями раздражение представителей оппозиции и поддерживающей оппозицию части населения. Понятно, что это мало способствует развитию процесса национального примирения в республике. Другая крайность проявилась в ходе первой чеченской кампании в России. Ввиду того, что командование федеральной войсковой группировки не всегда и не в должной степени оказывалось готово предоставить журналистам исчерпывающую информацию о развитии событий, журналисты были вынуждены искать иные источники информации. Перехватив инициативу, главным и едва ли не основным источником информации для журналистов, работавших непосредственно в республике (использование сообщений агентств и других вторичных источников московскими редакциями не в счет), стала чеченская сторона. Понятно, что это обстоятельство создавало немало перекосов в формировании у зрительской и читающей аудитории общей информационной картины происходящего ан Северном Кавказе. Ситуация диаметрально изменилась во второй чеченской кампании и можно, вероятно, предполагать, что и здесь общая картина далека от идеально объективной. В то же время, обращаясь к опыту российских СМИ, можно вспомнить то, как в свое время некоторыми московскими СМИ освещался конфликт в Нагорном Карабахе. Многие редакции находили способы показать этот конфликт с двух точек зрения: как армянской, так и азербайджанской. Если редакция имела, скажем, материал своего корреспондента из Армении, то из Азербайджана, где корреспондента по каким-то причинам не было, заказывался материал местным журналистам. Подобный подход был бы, наверное, полезен и в освещении событий в Кыргызстане, связанных с экспансией Исламского движения Узбекистана. Два года событий показывают, что со стороны СМИ Кыргызстана подобных попыток сделано не было. И речь идет не только о том, чтобы предоставить эфир или газетные полосы боевикам ИДУ (что, кстати, имело место в 1999 году). Не секрет, что события на юге Кыргызстана вызвали немало противоречий между Кыргызстаном и Таджикистаном. Имея в виду стремление к объективности, журналисты кыргызстанских СМИ могли бы поставить перед собой задачу и отражать каким-то образом и мнение таджикской стороны. Это относится в значительной мере и к Узбекистану. Ограниченные возможности кыргызстанских масс-медиа не могут здесь быть оправданием бездействия. Вовсе не обязательно ехать в дорогостоящую командировку в Душанбе или Ташкент. Помочь здесь может тот же background, мнение душанбинских или ташкентских официальных лиц в интернете можно найти не на одном сайте. Есть, кстати, свои WEB-страницы и у ИДУ, и у других радикальных группировок, и для background'а заглянуть на них будет совсем не лишне.

38. Приёмы и методы освещения СМИ вооружённых конфликтов

Подготовка к печати каждого газетного номера и телевизионного выпуска - это не просто отбор фактов и новостей. Это проведение редакционной политики для формирования общественного мнения. Это требует знания приемов и методов различных наук, в том числе психологии, социологии и т.д., что позволяет выделить в журналистике такие взаимозависимые категории как “групповая журналистика”, “комментированный репортаж”, “редакционный стиль” и т.д. Групповая журналистика - это своеобразное разделение обязанностей между корреспондентами и литературными сотрудниками издания. Например, в “Тайм” (США) корреспонденты не пишут готовых статей, репотражей, они присылают в редакцию сырой материал, заготовку. Подробнее о специфике зарубежной журналистики в книге Бурмистенко А. “Тайм”- служба на пропаганде. М., 1976, с. 132-134, с.141-147). Пресса обычно имеет столь большую власть, что первыми выиграли например, вьетнамскую войну - журналисты, сформировав негативное общественное мнение в США. Чеченская война в России, - пишет Г.Г. Почепцов Паблик рилейшнз, М., 2000, с.63-64, с..624), где армия, правительство и спецслужбы оказались под таким огнем критики, что признали свое поражение в информационной войне с Чечней. В ходе боевых действий было полностью перестроено пропагандистское обеспечение кампании. Но все напрасно. Не помогло даже объявление о том, что журналисты подкуплены режимом Дудаева. Почепцов приводит в пример статью из “Комсомолки” под заголовком “Накормить пленных перед телекамерами полезнее, чем расстрелять” и с подзаголовком “Нашим генералам еще многому надо научиться, чтобы “продавать” свои войны российской демократической массе”. В статье есть такие строки: “Нельзя не отдать должное чеченским доморощенным (или все-таки наемники из Боснии?) специалистам по “паблик рилейшнз”. Они блестяще справились с задачей. Накормить пленных перед объективами телекамер гораздо полезнее, чем расстрелять”. И другой отрывок о войне в Персидском заливе: “Шла работа со средствами массовой информации, основанная на взаимопонимании. Военные осознали, что если журналисту не дать, он возьмет сам, потому что за это деньги получает. Но и пресса держалась в рамках приличия, поскольку военные были основным объектом интереса и основным же источником информации о самих себе. А ведь в Дархан съехались асы из асов… несколько сотен. Практически любого журналиста можно прикормить и даже приучить брать с руки с помощью ласки и “эксклюзивной” информации, иронизирует автор. (Комсомольская правда, 1995, 3 февраля). Французский военный репортер Жан-Клод Гийебода свидетельствует, что у любого аккредитованного там журналиста был фактически ранг командира, огромная машина американской армии находилась в его распоряжении. На любом транспорте (воздушном, автомобильном) всегда три места отводилось для журналистов. Предварительной цензуры не существовало ни для киноматериалов, ни для военных очерков и репортажей. Для передачи материалов использовались даже военные коммуникации. Пресса имела право знать почти все. От прежних войн в наследство вьетнамской остались только брифинги, ежевечерне собиравшиеся в Сайгоне. Однажды, когда на одном таком брифинге американский генерал рассказывал об успехах войск США, которые якобы захватили какую-то базу, один американский журналист потребовал у него вертолет, чтобы полететь туда и проверить, на том основании, что “пресса имеет право знать все”. И это требование было выполнено, в результате репортеры убедились на месте, что генерал несколько приукрасил картину. Так что в плане свободы средств информации Вьетнам стал беспрецедентным случаем в истории современных войн. Жан-Клод Гийебода “Военная журналистика - это моральный вызов”. Телерама, 26/1-1/11. 1991, с. 17-21*Военная цензура. В России в период войны в Дагестане (осень, 1999) правительство было готово ввести военную цензуру. Руководителям ведущих телерадиокомпаний были направлены телеграммы Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и СМИ с жесткой просьбой не давать в эфире слова чеченским боевикам. По мнению М. Удугова (его называют чеченским Геббельсом) “российские СМИ находятся под жесткой цензурой. Они занимаются абсолютной пропагандой, которую дают им российские же военные” Пестерева О., Стулов О. Какую войну смотреть будем. ж. Власть, № 34, 24.08.99, с.15-17.Во время арабо-израильской войны событие освещали 1200-1300 журналистов. Тогда появилась цензура, линии прослушивались, и, если правила секретности нарушались, израильский офицер отключал связь. Правда, обойти запреты было легко. Например, американские журналисты нанимали самолет, и каждый вечер летели на Кипр, откуда свободно диктовали свои материалы.Если журналист не допускается к месту события, то такие конфликты как в Бангладеш, ирано-иракский, в Гренаде, Панаме, Мальвинах фактически стали войнами без свидетелей. Так, гибель около трех тысяч человек в Панаме прошла почти незамеченной. Конфликт на Мальвинах стал для англичан чуть ли не запретной темой. Вспыхнул скандал из-за того, что BBC закупила у аргентинских журналистов пленку, на которой были засняты воздушные бои и показывались неоспоримое превосходство и смелость аргентинских пилотов. “Пентагон контролирует все отснятые материал”, - жалуются американские журналисты, впервые столкнувшиеся с военной цензурной. Действительно, Пентагон решил извлечь уроки из Вьетнама. Тогда в Сайгоне журналисты были свободны и делали, что хотели. В Саудовской Аравии им разрешено передвигаться по стране только в сопровождении офицера. Только армия решает, что им делать, и где, когда. При этом предпочтение отдается тележурналистам, а не прессе, которую считают более критичной. В результате приходиться ждать более 12 часов после начала воздушного налета, прежде чем Пентагон даст разрешение на передачу в эфир интервью с пилотами, участвовавшими в рейде: безопасность обязывает. “Ведь враг смотрит вас”, - объясняют военные, указывая пальцем на экраны, где идут репортажи Си-Эн-Эн.”, “Телерама” 26/1-1/2.91., с.16.Действительно война в Заливе стала первой войной, которую контролировали с помощью электронных СМИ. Прошло несколько лет и в 1999 году война в Югославии освещалась с помощью Интернета. И албанцы, и сербы имели свои WEB-сайты. Это помогало получать информацию из первых рук, хотя и не без недостатков, поскольку не исключался фактор “субъективности”. Но это была первая война, отразившаяся столь подробно на электронных страницах в киберпространстве глобальной сети. И здесь вмешательство военных было минимальным. Феномен напряженных отношений генералов и журналистов исследовал в своей книге, в написанной после войны на Фолклендских островах, английский военный репортер Дерик Мерсер. Он убежден, что ни одна из стран уже не обладает монополией на новости, поскольку они мгновенно разносятся с помощью телеэфира по всему свету. Кроме того, считает журналист, трудно применять концепцию защиты “национальных интересов” к международным организациям в области средств массовой информации. Более того, некоторые из “братьев по перу” не хотят соглашаться с тем, что по-прежнему существуют какие-то национальные интересы. Другие считают, что следует раскрывать намерения властей, не доверять им. Жалобы на СМИ со стороны военных имеют под собой почву, - далее резюмирует писатель, - особенно в тех случаях, когда конкурирующие между собой журналисты, стремясь опередить своих соперников, открывают противнику военные планы. Англичане извлекли ряд уроков из опыта войны на Фолклендских островах и поэтому опубликованные министерством обороны и подписанные ведущими журналистами в начале января 1991 года основные правила для средств массовой информации не вызвали серьезных возражений, хотя и послужили предметом дискуссий. Как говорит в своей книге Мерсер, журналисты всегда найдут общий язык с военными, чтобы спасти свои жизни, если уже не репутации. Министерство обороны Великобритании выпустило также семистраничный руководящий документ о порядке выпуска информации. Этот документ в деталях показывает, почему журналисты должны в значительной степени обратиться к самоцензуре. Немногие журналисты сумеют что-либо возразить, хотя документ указывает 32 предмета, при освещении которых информация не должна появляться на свет без предварительной консультации. В частности, в документе говорится: “Будет желательно давать столько информации, сколько позволит ситуация, так скоро, как только возможно, чтобы пресекать слухи и спекуляции, которые могут представить ситуацию гораздо хуже, чем она есть на самом деле...” В то же время предлагается предельно осторожно использовать данные о потерях, дислокации, названиях подразделений и проч. В то время как британские власти, похоже, стремятся быть полезными, американские военные вводят все новые ограничения для журналистов. Например, они требуют предоставлять репортажи военным цензорам для просмотра. Эти правила значительно строже тех, что действовали во время вьетнамской войны. Некоторые ограничения, например, на американские репортажи о войне в Заливе были сняты после протестов журналистов. Запрет на неподготовленные интервью с военными, изображения нескольких раненых солдат и требование, чтобы все интервью были непременно записаны, поскольку это условие могло помешать солдатам говорить честно. Новые правила, установленные Пентагоном на использование изображений, также гораздо строже британских. Так, газетам позволено интервьюировать или фотографировать раненых солдат только в присутствии военного сопровождения или медицинского персонала. Другие правила накладывают запрет на видео- и аудиоизображения агонии, шока, страданий пациента, ставшего инвалидом или ожидающего пластической операции. По Российскому телевидению показали русского парня, воевавшего в Дагестане против ваххабитов. Он совершил героический поступок, спас восьмерых солдат, но это стоило ему потерянной в бою руки. Сильная боль, которая накатывалась на него во время интервью, вызвала у него шок и слезы, которые оператор старательно укрупнил в кадре. Говорят, что эти кадры даже стали предметом серьезного обсуждения в правительстве РФ. Возможно в ОРТ еще нет правил, которые регулируют условия показа переживаний человека, пострадавшего при военных действиях. Франция ввела ограничения для своих корреспондентов. Например, они должны будут носить военную форму, отправляясь в район военных действий, должны заключить соглашение, обязывающее представлять информацию к цензуре. Хотя правилами, определенными Женевскими конвенциями, ношение военной камуфляжной формы приравнивает журналистов к комбатантам. Все репортеры, находившиеся в Багдаде в самый канун войны, были добровольцами, причем в каждой компании или редакции была целая очередь из желающих присоединиться к ним. У всех репортеров были инструкции по эвакуации для личной безопасности. Вообще военное командование не слишком стремится, чтобы журналисты наблюдали военные действия. Работа журналиста в конфликтной зоне всегда сопровождается опасностями. Заголовки многих газет нередко сообщают о смерти или пропаже без вести журналиста, попавшего в зону вооруженного конфликта. Журналист, которого направляют в опасную зону должен знать, что предусмотрено для него публичным международным правом, что в свою очередь, облегчает проведение профессиональной работы.